Судить-рядить — для нас не ново. Умеет русский человек дать прозвище, придумать слово: как припечатает — навек! Мой прадед (пусть же ему пухом земля) за силу кулака в народе прозван был Обухом. Забыли имя мужика. Был крепок прадед. Не обсевок, не из разинь — в живом уме. Пять мужиков и восемь девок поднять и выкормить сумел. Ладонь — лопата. Грудь — столешня. Глаза тяжелые — в упор. Седой, косматый, лешим леший. Попробуй с этаким поспорь… Застрянет воз на косогоре: мелькает кнут, мужик орет. Обух присмотрится и вскоре на недотепу чертом прет. Кнут пополам. Осмотрит клячу. Возницу выругает: «Э-эх!..» В оглобли встанет, раскорячась, воз раскачает — и наверх. В народе крепко любят силу, но по уму и делу — честь. Обух — косить, все шли, косили. Он по грибы — деревня в лес. Вся жизнь его была открыта, как был открыт соседям дом. К нему бежали за защитой, шли за советом и судом. Не ратоборствовал — не доля, и атаманом не служил. Из чернолесья делал поле, болота тощие сушил. Пять мужиков — тут не подремлешь. Строй, обживай — с тебя весь спрос. Женил сынка — дай дом и землю, потом к земле давай покос. Не хвастаясь сермяжной силой, не полагаясь «на авось», он к полю хлебному России сумел добавить пять полос… Обуха нет в живых давненько, а на земле не стерся след. Пусть не Россия — деревенька оберегает память лет. Услышишь — и не веришь слуху: ведь через столько лет, друзья, еще живут «покос Обуха» или — «Обухова земля».