Желтела рожь, сбивались в стаи птицы. Ночь напролет тревожно, как призыв, все вспыхивали дальние зарницы сюда не торопящейся грозы. А в свете их, в короткий промежуток, распахиваясь, продолжали звать глубокие и близкие до жути такие откровенные глаза. Не верилось, не понималось просто, что счастье — только руки протяни… Не дозвалась. Ушла по сухоросу неутоленной, жаждущей земли… Бежать бы вслед, упрашивать остаться… Когда зарницы дальние дрожат, мне кажется, что это бьется счастье, которого тогда не удержал.