Желтела рожь,
сбивались в стаи птицы.
Ночь напролет
тревожно, как призыв,
все вспыхивали
дальние зарницы
сюда не торопящейся грозы.
А в свете их,
в короткий промежуток,
распахиваясь,
продолжали звать
глубокие
и близкие до жути
такие откровенные глаза.
Не верилось,
не понималось просто,
что счастье —
только руки протяни…
Не дозвалась.
Ушла по сухоросу
неутоленной,
жаждущей земли…
Бежать бы вслед,
упрашивать остаться…
Когда зарницы
дальние дрожат,
мне кажется,
что это бьется счастье,
которого тогда не удержал.