Мой замысел — убить Мару и тут же следом за ней покинуть этот свет, оказался не столь прост в выполнении. Начать с того, что я никак не мог найти Пчеломатку и остаться с ней наедине. Групповые занятия больше не проводились, гулять по острову не входило в ее привычки. Зайти в ее жилище? Но я даже не знал толком, где она живет — запомнил лишь, что на втором этаже (откуда блестело в направлении горящего Ница любопытствующее стеклышко камеры). К тому же у жилого корпуса всегда стоял охранник и вряд ли меня пропустили бы внутрь без веских причин.

Три дня бесплодно шатался по острову, стараясь хоть где-нибудь пересечься с ней. В конце третьего повезло: заметил Мару, шагавшую в направлении продуктового склада в компании с одним из служащих, что нес на плече пустые мешки. Как видно, супруга Майера решила затовариться сразу на несколько дней.

Я опрометью бросился им наперерез.

— Простите, не могли бы мы поговорить? Это очень важно.

Не останавливаясь и не поворачиваясь в мою сторону, Мара хмуро бросила:

— Не сейчас! Я очень занята.

Но я не отставал. Я даже — о святотатство — осмелился придержать ее за рукав стильной кожаной курточки.

— Пожалуйста, только две минуты! Это очень важно.

Мара нахмурилась, но все-таки остановилась. Бросила своему спутнику:

— Вы идите, я вас догоню, — и повернула лицо ко мне. — Ну, я слушаю! Только будьте лаконичны: совершенно нет времени на пустопорожнюю болтовню.

— Всего два слова! — Я постарался придать голосу убедительность, а глазам огонь. — Я решился, Мара. Приходите ко мне сегодня вечером или ночью.

Она усмехнулась.

— Решились? Поздновато, милый друг. Я давным-давно и думать забыла о вашем существовании.

— За чем дело стало? — Я подмигнул, как заправский ловелас. — Я вам быстро напомню!

Мара какое-то время разглядывала меня, прищурившись и облизывая острым языком верхнюю губу, словно выбирала гастрономический товар на витрине.

— Боюсь, это вам не удастся. И потом, не считайте меня за дурочку, Норди. Вовсе не заняться со мной любовью вы жаждете, но совсем иного.

— Иного? — Я растерялся.

— Я бы сказала: прямо противоположного. Вы хотите меня убить.

Она не стала дожидаться ответной реплики и, презрительно махнув ладонью, продолжила свой путь. Я застыл, сраженный ее проницательностью. Пройдя пять метров, Пчеломатка приостановилась, оглянулась и весело крикнула:

— Не валяйте дурака, Норди! Совсем не об этом следует вам сейчас думать. Близится время «х», готовьтесь: очищайте свою душеньку, наполняйте ее светом и радостью. Чтобы не пришлось потом целую жизнь досадовать и жалеть, громко скрипя зубами!

Она понеслась вперед, как резвая девочка, хохоча по-русалочьи и пошатываясь на высоченных каблуках.

Я ринулся следом, в очередной раз захлестнутый ураганом амбивалентных чувств: отторжением, негодованием, удивлением, восхищением. Ну и интуиция: взглянула — и прочла заветные мысли! Не прикроешься, не спрячешься.

— Вы солгали мне!

Она притормозила и бросила взгляд через плечо.

— В чем именно?

— Ваш бывший любовник не погиб на пожаре, выжил! — с торжеством выпалил я. — Правда, лишившись и верхних, и нижних конечностей. Вы поддерживаете жизнь в несчастном обрубке, по-прежнему лелея мечту научиться аннигилировать душу и отомстить по полной.

Мара язвительно рассмеялась.

— Ну, вы и проныра! Повсюду суете свой острый носик, всё вынюхиваете, высматриваете и прощупываете. Даже через забор не поленились перелезть. Ваше счастье, что поверх него еще не успели пустить ток для подобных вам любознательных субъектов. Но хитрость и пронырливость не есть ум. Вы ошиблись в моей цели.

— И какова же ваша цель?

— Мне интересно с ним разговаривать.

— С кем? — Я решил, что ослышался. — С вашим «сладким мальчиком»?!

Она кивнула.

— Не вы ли утверждали, что его тупость сродни дереву?

— Это ваша тупость, Норди, сродни дубу или даже самшиту. Представьте, что у вас нет ни рук, ни ног, вы постоянно испытываете дикую боль, рядом ни души, а перед глазами лишь небо, океан и нить горизонта. Ну? Представили?

Я честно напряг воображение.

— С трудом. Думаю, такое состояние, если оно длится дольше пары дней, приводит к тотальному безумию и смерти.

— А я думаю иначе.

Даже не кивнув, давая понять, что разговор закончен, Мара заспешила прочь к прилежно поджидающему ее спутнику.

Переваривая последние новости, я медленно брел куда глаза глядят (а глядели они под ноги) и едва не столкнулся нос к носу с Юдит. Девушка холодно поздоровалась и хотела пройти мимо, но я задержал ее:

— Постойте, Юдит! Хочу у вас справиться: давно, вот уже несколько дней, не вижу Дину. Не знаете, что с ней? Не приболела случайно?

Говоря по правде, отсутствие Дины не волновало меня никоим образом, но надо же было с чего-то начать разговор.

Девушка повела острым плечом.

— Странный вопрос! Вы словно забыли, где находитесь. Дина там, куда так стремилась.

— Как? Вы не шутите? Но ведь она член исследовательской группы…

— И что? Мара намекнула Майеру, а тот объяснил Дине, что полезный мозговой продукт, продуцируемый ею в групповой работе, близок к нулю. Вы же не станете отрицать, что Дина только создавала впечатление умной и нестандартно мыслящей, не являясь таковой на деле? К тому же она полностью опозорила себя в качестве медиума. Попыталась зацепиться за работу «инкубатора», что гарантировало бы физическое бытие по меньшей мере на год, но и тут облом: не нашла себе партнера.

— Вы злая девочка, Юдит. За что вы ее так не любили?

— Нисколько. А вы повторяетесь, Норди, и это становится скучным.

— И что она ответила на все это Майеру?

— Она тут же согласилась с ним — спорить было бы глупо, на это ума хватило. И ушла.

— Сама? Как Джекоб?

Юдит поморщилась.

— Разве я так сказала? Ее ушли, если вам так понятнее. С помощью укола, как здесь принято.

— И даже не попрощалась…

— А разве вы были ее другом? Или родственником?

Я пожал плечами. Циничная девчонка права: кто я для Дины? Коллега по исследовательской группе? Собрат по ужасу и позору? Лабораторная крыска — хвостатый сосед по клетке.

Дина ушла, принеся этим, как здесь водится, доход Майеру и его жене. Правда, не слишком большой, в силу болезни. Но до каких-то органов, надо надеяться, метастазы не дотянулись: те же глазные яблоки или сердце. Жаль женщину: она-то надеялась быть полезной, собиралась стать «инкубатором», вынашивать ловушки для вылетающих прочь душ. Собиралась перейти впоследствии в штат исследователей и переписать договор. Но ее ушли: недостаточно качественные мозги, по мнению Мары, а для «инкубатора» старовата.

— Грустно… — пробормотал я.

— Отчего же? — сухо спросила девушка.

Она нетерпеливо переступила с ноги на ногу, видимо, желая поскорее завершить тяготивший ее разговор.

— Чувствую свою вину: Дина приглашала меня стать партнером в направленной реинкарнации, но я отказался.

— Вас можно понять. Впрочем, если вас это хоть немного взбодрит, она не просто ушла. Не хотела останавливаться на деталях, но уж слишком вы расстроились.

— А что за детали?

— Она попыиталась уйти ярко: видимо, не давали покоя лавры Ница. Когда ей вынесли приговор, бросила в лицо двум «М» в присутствии Роу и прочих лакеев, что прошлой ночью вышла на связь с душой Джекоба.

— Дурочка. Что за несчастная дурочка!

— Якобы шустрый русский ученый — он не принадлежал ни к одной из религий и потому, не скованный догмами, может перемещаться, где ему вздумается — облазил весь Шаданакар и выяснил, что Мару ждут не дождутся на кладбище душ, в Суффетхе.

— Круто.

— Более чем.

— Как же она не побоялась…

— Не побоялась. Поскольку терять было нечего. Хотела уйти громко, как Ниц, но не получилось: на первых же словах ее скрутили и изолировали. Даже одели смирительную рубашку.

— Истязали?..

— Сие мне неведомо.

— Истязали, конечно…

Меня удивила сила пронзившей боли-жалости. Отчего? Дина не только не была моей приятельницей, она была откровенно мне несимпатична.

— А откуда такие сведения?

— От верблюда.

— По классификации Ница? Кто-то из приближенных к чете? Странно, что вами доверяют такое.

Юдит не ответила.

— Неужели Мара ничего не боится?

— Безумцам неведом страх.

— Воистину. Но мне сейчас подумалось, что из хороших знакомых на Гиперборее у меня остались только вы, Юдит. И Бог знает, появятся ли новые.

— Не только Бог, все знают: не появятся. Новых лайнеров с пациентами больше не ожидается.

— Вы точно в этом уверены? — Почему-то известие меня огорчило.

— Джекоб каким-то образом узнал и сообщил мне за пару дней до… — она запнулась, — до своего ухода. Объявление в рекламной газете и массовый вывоз пациентов были ошибочными ходами Майера и супруги: их деятельность признали противозаконной и чуть было не завели дело в суде. Только очень большие деньги — пришлось продать и виллу на Сейшелах, и особняк в Париже — спасли чету гениальных ученых от позора и срока.

Вот оно как. Вездесущий Джекоб. За пару дней до своего кровавого «адьё» еще чем-то энергично интересовался, общался, делился новостями.

— Меня почему-то этой интересной новостью он не удостоил.

Юдит неопределенно пожала плечами.

— Впрочем, я не в обиде. Но как же…

Чуть было не вылетел вопрос про новенький забор. Но что если Джекоб, несмотря на всезнание, не был в курсе относительно человека-обрубка? И, соответственно, Юдит тоже. Считает, как я до недавнего времени, что испанский любовник благополучно похоронен, как Ниц и Лагг. Или вовсе о нем не думает. Имеет ли смысл открывать ей тайну?

— Если вы про исследования, то они продолжаются. Только число участников поредело.

— И среди начальства нет единства в этом вопросе. С Роу мы договорились о продолжении опытов, весьма интригующих, а знаете, что сказала мне полчаса назад Мара? «Готовьте свою душеньку: близится время «х».

— Да, — девушка не удивилась и не огорчилась. Голос оставался столь же ровным и безжизненным. — Готовьтесь, раз она так сказала. Решение принимает она — не Майер и не Роу. Даже если последним ваши креативные мозги нужны позарез. Впрочем, она и соврет — не задумается.

— О да, — согласился я с облегчением. — Знаете, как грандиозно она меня обманула? — Я опять чуть было не выпалил про испанца, превратившегося в кокон, но прикусил язык. — Впрочем, это неинтересно. А что до готовности, то ваш покорный слуга всегда готов! — заключил я неестественно бодро.

Юдит промолчала, всем видом давая понять, что жаждет окончить общение. Но я не собирался отпускать ее так быстро. Бросив на девушку внимательный и заботливый взгляд, спросил:

— Вижу, вас это обстоятельство — имею в виду свертывание исследований, не сильно волнует. Конечная цель близка, финишная ленточка брезжит в двух шагах, отчего же такая усталость и мука в лице?

Она ответила характерным жестом: дернула уголком губы, на миг став прежней Юдит — язвительной и острой на язычок.

— Конечная моя цель недостижима, и вам это отлично известно. Усталость — да. Моей усталости лет пятнадцать с гаком. Насчет муки — это ваши фантазии. Но я, собственно, не расположена вести душещипательные беседы. Всего лишь советую постараться по мере возможности пребывать в райском состоянии духа, радоваться жизни во всех ее проявлениях, в самых мелочах. И всё будет о-ки. Ведь именно ради этого вы когда-то подписали контракт. Он близок к завершению, по всей видимости. Даже если будут вестись какие-то опыты, то недолго. Впрочем, я могу и ошибаться.

— Благодарю за совет. Правда, оригинальным назвать его вряд ли можно, — улыбкой я смягчил колкость. — И вам того же! Знаете, мне пришла отличная мысль: а что, если порадоваться напоследок на пару? Вместе всегда веселее, как известно. Даже самый глупейший анекдот вызывает хохот, если в компании больше двух человек. Давайте не расставаться в эти последние дни? Или часы — если колесики в часовых механизмах наших судеб крутятся совсем шустро.

Юдит посмотрела искоса, взвешивая в уме мое предложение. К моему облегчению насмешки во взоре не замечалось.

— В эти последние радости входит секс? — сухо осведомилась она.

— Исключительно по вашему желанию! — Я великодушно махнул рукой. — Я прекрасно обойдусь и без. Никогда, знаете ли, не был фанатом плотских радостей.

Девушка подумала, хмурясь и неопределенно усмехаясь.

— Хотите честно? — откликнулась наконец.

— Валяйте. Даже если ваша честность меня расстроит.

— С куда большим удовольствием я приняла бы это предложение от других людей. Но их, к сожалению, уже нет рядом.

— Да, я понимаю: конкурировать с Ницем, Джекобом или Диной мне явно не по плечу.

— Главным образом, с Джекобом. Но я подумаю над вашим предложением.

— О-ки. Только думайте не слишком долго: каждый наш с вами час может оказаться последним.

— Спасибо за напоминание. Вы тоже пока подумайте — над списком совместных радостей. Я составлю свой, мы их сравним, и если найдется пара-тройка пересечений, можно будет приступить к осуществлению вашего предложения.

— Отличная идея! Так и сделаю. Встретимся через пару часов, идет?

Я не иронизировал: идея показалась и впрямь плодотворной. Стоило добраться до своей избушки (чуть ли не вприпрыжку, словно воодушевленный юнец), как тут же засел за список.

Пришлось поломать голову. Каким совместным радостям можем предаться мы с Юдит — столь разные во всем существа, в последние дни и часы жизни?

Секс? Подумав, поставил это лакомство под номером восемь. Тем самым начав с конца. Хорошо бы обойтись без банальных кувырканий — если только она очень попросит. Нет, Юдит на мой вкус вполне привлекательна, даже невзирая на хмурое выражение лица и небрежность в прическе и одежде. Но она по-прежнему напоминала мне дочку. Пусть совсем чуть-чуть, но все равно это отдавало инцестом. К которому я, при всей своей порочности, совершенно не склонен. Будем надеяться, что и ей в ее состоянии сейчас не до плотских утех.

Номер семь. Пусть будет приготовление изысканных и креативных коктейлей — из всего, что найдем, выклянчим или утащим с кухни — и совместное медленное их распитие. Простенько и отрадно.

Шесть. Пусть каждый поделится самыми любимыми местечками на острове. Прогулка по красивым и заветным полянкам, сопкам и бухточкам, хорошо бы безмолвная — чтобы не поссориться из-за пустяка и не разбежаться. Лирично и романтично, девушке должно понравиться.

Номер пятый. Интеллектуальные игры: Юдит должна их любить. Какие именно — на ее вкус. В слова, в буриме, в анаграммы. Слава богу, подобного добра множество. Пусть порадуется, сокрушив меня в очередной раз неженским интеллектом.

Четыре. Тут меня застопорило. Думал не меньше десяти минут, прежде чем написал: «Комплименты». Каждый говорит о каждом то, что думает, но только хорошее. На язвительности и колкости строгое табу. Без лести и лжи, но исключительно приятное и светлое. Уже написав, засомневался: получится ли? Язычок у малышки острый, нрав беспощадный. И хотела бы сказать хорошее, да по привычке вырвется гадость, как жаба из розовых губ сказочной принцессы. Подумав, сделал приписку: по желанию участников игра может проходить в одни ворота. То есть со стороны Юдит может литься всё, что угодно, я же обязуюсь источать только мед и елей. Мед и елей. И амброзию.

Пункт три. Всё труднее и проблематичнее. Забраться в полночь на самый высокий холм острова, расстелить на траве одеяло, лечь навзничь, взяться за руки и отдать душу звездам, изредка облекая в звуки тот бред, что придет в голову. Отлично! Или пошлятина?.. Да, банально и сладко до пошлости, но пусть она попробует придумать что-то лучше.

Пункт два. Пригласить на разговор Мару и Майера и, глядя им в растерянные и злобные глазки, четко, раздельно и радостно высказать всё, что о них думаем. Насколько знаю малышку, эта процедура приведет ее в полный, ничем не замутненный восторг. Водопад ликования. Да, но согласятся ли на публичную порку супруги? Вряд ли. Если только заманить их чем-нибудь соблазнительным, а потом ловко закрыть и забаррикадировать дверь, чтобы не смогли убежать раньше времени. Но вот чем? И потом, эту радость стоит оставить на десерт: непосредственно после нее может последовать «милосердный укол». Да нет, какое уж тут милосердие? Супруги не преминут отомстить за унижение. Ну и пусть. Плевать. Бесхитростная и чистая радость перевесит любые их потуги сделать наш уход максимально некомфортным.

Над вторым пунктом пришлось изрядно потрудиться, понукая мозги. Пункт неплохой во всех смыслах, но требует осмысления и тщательного планирования. Я поставил рядом с цифрой «два» знак вопроса. Впрочем, в наличии ведь не одна голова, а две. И та, что с короткой светло-русой стрижкой и презрительным прищуром, соображает очень даже неслабо.

Пункт первый. Самый-самый. Тут я притормозил основательно. В голове, конечно, застучало заветное: уничтожить Мару. Быть может, вдвоем с Юдит получится? Возможно, в глазах девушки Мара не сумеет прочитать истинное намерение? Но представить Юдит в роли убийцы или даже сообщницы у меня не получалось. Никак.

А не отбросить ли этот пункт вообще и оставить семь? С какой радости я зациклился на восьмерке? Семь — число космическое и мистическое, символ вселенской гармонии. Но закавыка в том, что разговор с супругами не тянул, в моем представлении, на самое-самое. Хотелось родить что-нибудь уникальное, феерическое, из ряда вон. Чтобы всегдашняя скептическая усмешка покинула, хоть на пару минут, надменное юное личико, и злючка присвистнула от восхищения. Но вот что?..

Так и не придумав финальный аккорд, десерт предстоящего пиршества духа, успокоился на резонном соображении, что Юдит тоже придет со списком. Почему бы номером первым не поставить ее креатив? (Пусть он даже будет не так хорош, как мои, это не столь важно.)

На этой мысли поставил точку и заспешил на свидание, хотя оставалось еще сорок минут до встречи. На ходу то напевал что-то беспечное, то бормотал про себя, как будет обидно, если Майер решит отправить меня на тот свет прямо сейчас, и мои выдумки пропадут втуне.

Юдит, что характерно, также пришла раньше назначенного часа. На целых двадцать минут. Бегло пробежав зрачками по моему списку (я с трепетом ожидал реакции), хмыкнула.

— Номер два мне нравится. Еще приемлем седьмой, при условии достойных ингредиентов. Вместо первого номера прочерк? Как видно, предполагается нечто невыразимое словами, запредельное. Совместный прыжок в нирвану? Хм. Заманчиво. Конечно, если вы знаете способ это осуществить. Остальное — отстой. Можете заняться этим с собственной бабушкой.

— Можно подумать, вы придумали что-то лучше, — буркнул я, обидевшись на «бабушку».

— У меня всего два. Даже записывать не стала. Первое: взявшись за руки, дружно утонем. Помните, я говорила, что Джекоб убеждал меня в великом кайфе, который получают утопленники?

— Тем не менее, сам он к этому способу не прибегнул.

— А мы прибегнем. Слабо? А второе, точнее, по времени с этого стоит начать: заняться плагиатом.

— То есть?

— Ну, пойдем по стопам великого Ница и устроим что-нибудь шумное, взрывное, катастрофическое. Чтоб долго помнили.

— Ниц готовился к своему подвигу около трех недель, — возразил я. — У нас же счет на дни, если не на минуты. Да и вряд ли мы его переплюнем, при всем старании. Самосожжение меня не привлекает, скажу сразу. А все остальное будет менее эффектно.

— А если напрячься? Зря, что ли, Мара отобрала вас для мозгового штурма?

— Как и вас.

— Вы запамятовали, сударь: на штурм меня не пригласили.

— Зато приглашали на иные высокоумные занятия. Что ж, дерзайте! Напрягайтесь. Я же уже понапрягался вволю. Поскольку вам из моего списка угодили только два пункта…

— Три!

— Вы о нирване? Если честно, пропуск означает другое: забрел в ментальный тупик и надеялся на совместную придумку.

— Жаль. А я уже раскатала губу.

— Придется закатать обратно. Начнем, думаю, с хорошей пьянки?

— Пожалуй. А завтра, с трещащими от похмелья головами, злые, как цепные собаки, наговорим ученой чете гору гадостей! — Юдит заливисто расхохоталась.

Я подхватил ее смех, радуясь перемене настроения.

— Счастлив, что хоть чем-то угодил! А ваш номер — имею в виду утопленников, оставим на десерт. На самое-самое последнее. Если успеем, конечно.

— Договорились.

Девушка вскочила с лавочки, где мы болтали, собираясь ретироваться.

— Подождите минутку!

— Что еще?

Я разгладил листок со списком и вывел вместо прочерка у номера первого кривые слова: «Разговор с испанцем».

— «Разговор с испанцем»? — удивилась она, прочтя. — Вы хотите провести спиритический сеанс? Мешают спать лавры Дины?

— Отнюдь. Молодой человек жив.

— Не может быть. Шутите!

— Не верите — убедитесь сами. Только для этого необходимо обладать определенной спортивной подготовкой.

— В чем она выражается? — Юдит смотрела хмуро и недоверчиво.

— Надо будет перелезть через забор. Но я помогу. Думаю, мы справимся.

— А вы уверены, что разговор с этим… молодым человеком можно отнести к категории жизненных удовольствий? Да еще пунктом первым?

— Не уверен, — не стал я кривить душой. — Но пусть это действо не начнет, а завершит список. Будет время подумать, хотим ли мы его, или и без того достаточно полноты сладостных ощущений.