Марго лежала в боксе, отделенном от большой палаты реанимационного отделения стеклянной перегородкой. Ее голова была забинтована, обе ноги и рука — в гипсе. Дежурные сестры не спускали с нее глаз.

Как только Люси подошла к постели сестры и увидела, в каком состоянии та находится, она не смогла сдержать слез. Слышать о несчастном случае — это одно, а увидеть собственными глазами — совсем другое. Зажав рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос, она подошла поближе и кивнула Клайву.

— Слава Богу, ты здесь. — Он был бледен, под глазами пролегли тени. Сейчас этот мужчина мало напоминал того счастливо улыбающегося жениха, каким был всего две недели назад. — Никто не поможет ей лучше тебя. Моя мать приняла и полюбила Мегги, но доктор сказал, что больная вряд ли прореагирует на малознакомые голоса, а вот родной сестре непременно ответит.

— Посмотрим.

Люси опустилась на стул, всматриваясь в знакомое лицо, почти скрытое за марлевой повязкой. Порезы и синяки покрывали его, губы были все в кровоподтеках.

— Она… без изменений?

— Да, никакой реакции.

— А ее травмы?

— Перелом ключицы и двух ребер, а также обеих ног и левой руки. Но главное — голова… Этот список можно продолжить: многочисленные ушибы и порезы…

Пытаясь сдержать дрожь, Люси спросила:

— С ней нужно просто разговаривать?

— Да, так велел врач. Он сказал, что однажды она услышит нас и очнется.

Лицо Клайва сморщилось, и он спрятал его в ладони. Люси положила руку ему на плечо и не снимала, пока он не успокоился немного.

— Почему бы тебе не передохнуть? — мягко предложила она. — В холле можно выпить кофе и перекусить. Иди, а я посижу тут.

— Мне страшно, — всхлипнул он. — А вдруг она умрет, пока меня не будет рядом.

— Не смей так говорить! — возмутилась Люси, чувствуя, как все у нее внутри похолодело. — Поверь, Мегги нужна мне не меньше, чем тебе.

Клайв тихо вышел из палаты, а Люси осторожно коснулась здоровой руки сестры. Она была горячей и влажной.

Люси начала говорить.

Время текло.

Вскоре вернулся Клайв. Теперь они говорили по очереди.

Наступил вечер. Пришла и миновала полночь. Они все еще говорили.

Люси посмотрела на часы в три часа ночи. Она так устала, что едва могла соображать.

С трудом передвигая затекшие ноги, она спустилась вниз. Сэндвич с тунцом и чашка горячего кофе придали ей сил. Она поинтересовалась у дежурного, не звонил ли ей мистер Тетли, но тот ответил отрицательно.

Странно, встревожилась Люси и решила связаться с миссис Хопкинс, чтобы узнать, не звонил ли Роберт домой. Но потом она сообразила, что в три часа ночи не стоит будить экономку, и, вернувшись в палату, продолжила дежурство у постели сестры.

— Вы все еще здесь? — раздался женский голос из-за стеклянной перегородки.

Люси повернула измученное лицо и увидела Барбару Стейсон. Она на секунду представила себе эту женщину такой, какой ее описывал Роберт: молодой, полной жизни и необъяснимого обаяния.

Когда та подошла ближе, видение исчезло, но иллюзия была такой поразительной, что за этот краткий миг Люси смогла легко вообразить, насколько привлекательной женщиной была Барбара Стейсон в молодости.

— Мама… — Клайв потер покрасневшие глаза. — Мегги не отвечает. Мы все время разговаривали с ней — всю ночь, но ничего не произошло!

— Наберись терпения, сынок! Не надо ждать чуда, — мягко произнесла Барбара. — Тебе не следует так изводить себя. Готова поспорить, что ты ничего не ел и даже не прилег с того момента, как все это случилось…

— Когда приехала Люси, она отправила меня в холл, и я съел сэндвич, — сказал Клайв, устремив взгляд в пустоту.

— Так не годится! Марго этим не поможешь, а ты доведешь себя до нервного истощения… Я забираю тебя домой. Ты должен поесть и выспаться. Это касается и вас, мисс Гийом. В Олдбридже для вас приготовлена комната. Я хотела бы…

— Нет. — Люси, пошатываясь, поднялась на ноги. Недостаток сна сказывался, но она четко сознавала, что не должна принимать это приглашение. — Я остановлюсь в отеле.

— Могу я поинтересоваться, в каком именно? — спросила миссис Стейсон. — Чтобы держать вас в курсе.

— Пока не знаю, — смутилась Люси. — Я еще не заказала номер. Собираюсь сделать это сейчас.

— В разгар сезона?! — с сомнением покачала головой та. — Вряд ли вам это удастся! Боюсь, все отели на побережье переполнены.

Она оказалась права. Люси час висела на телефоне, но безрезультатно. Даже все комнаты в маленьких частных пансионах были заняты, не говоря уже о гостиницах…

Люси безумно устала. Она поняла, что ей не остается ничего другого, как ехать в Олдбридж и смирилась с неизбежным. Постоянная диета и эмоциональные затраты на работе уже давно истощили ее нервы, и она боялась срыва.

Да и бедный старый Хопкинс, который провел ночь на кушетке в комнате ожидания, тоже измучен, подумала Люси.

С тяжелым сердцем, стараясь не думать о том, как расценит этот поступок Роберт, она приняла приглашение Барбары Стейсон и отправилась в Олдбридж.

Дом оказался совсем не таким, каким она представляла его по рассказам Роберта. Он говорил об Олдбридже как о великолепном поместье, а сейчас взору Люси открылся старый особняк на грани полного разрушения. Его стены, когда-то выкрашенные в желтый цвет, зияли проплешинами облупившейся краски, лужайка перед домом заросла бурьяном, а позади возвышались мрачные серые скалы, сквозь которые кое-где проглядывала колдовская бирюза моря.

— О Господи, это что за привидение? — произнес Хопкинс, глядя на дом. — Вы уверены, что нам сюда?

Люси молча указала ему надпись на воротах: «Олдбридж», — гласила она.

Они остановились у центрального входа. Дверь отворилась, и навстречу гостье вышел Клайв. Хопкинс открыл багажник, а Люси направилась к дверям.

— Ваши комнаты наверху, — сказал Клайв, прикрывая рукой зевок. — Я покажу, как пройти. Извините за беспорядок, этот дом в ужасном состоянии.

Она последовала за ним.

Повсюду стоял запах сырости и затхлости. Пыль лежала на чехлах, покрывающих мебель. Шаги и голоса отзывались гулким эхом.

Люси с опаской оглядывалась по сторонам.

— Вы переехали сюда несколько дней назад?

— Да. Несколько комнат уже отремонтированы: например, столовая, кабинет, четыре спальни и три ванных.

— А сколько их здесь всего?

— Около сорока. — Он улыбнулся. — Тут уже давно запустение, — тридцать лет, если быть точным. Дом погибает, вот почему мама хотела, чтобы мы переехали сюда и взялись за ремонт. Она уже начала кое-какие работы, но мы с Мегги решили пожениться раньше, чем их успели закончить.

Люси поднималась следом за ним по ступеням, недоумевая, как миссис Стейсон могла бросить такой дом на целых тридцать лет? На голых, не покрытых ковром ступенях стояли семейные портреты в тяжелых бронзовых рамах, и ей казалось, что сквозь толстый слой пыли ее внимательно разглядывают чужие глаза.

— Мама уехала отсюда еще до того, как я родился, и с тех пор здесь никто не жил, — продолжал Клайв, входя в длинный узкий коридор.

Его шаги гулко звучали в тишине. Стопки паркета, коробки с рулонами обоев, ведра с краской, запах свежего лака, — все это говорило о начавшихся восстановительных работах.

— А ты знаешь почему? — спросила Люси.

— Я спрашивал ее об этом тысячу раз, но она только отмахивалась, причем у нее всегда становился такой несчастный вид, что я не настаивал на объяснениях… У меня такое впечатление, что от меня что-то скрывают.

— Почему ты так думаешь?

Он пожал плечами.

— Люди делают недоуменный вид и отводят глаза, хотя я убежден, что многие знают, в чем тут дело. — Клайв засмеялся. — Тайна, достойная Агаты Кристи, — старый, всеми забытый Олдбридж!

Роберт наверняка в курсе дела, подумала Люси, но мне придется подождать, пока он сам раскроет эту тайну. Если попытаться что-то выведать за его спиной, он этого не простит.

Она невольно улыбнулась, вспомнив, как Бобби говорил, как обычно поступают с любопытными девочками, а потом тихо вздохнула и повернулась к Клайву.

— Но вы с Мегги знали, что вас ждет, когда собирались переехать сюда?

— О да. Мама предупредила нас. Она хотела, чтобы Олдбридж полностью сменил свой облик, и сказала, что мы можем произвести любые изменения. Ей казалось, что дом оживет, если молодая любящая пара поселится в нем, наполнив его любовью, смехом и солнечным светом и прогнав мрачные тени прошлого.

Люси вздрогнула. Эти тени преследуют и Роберта!

— А вот и твоя комната! — Толкнув плечом дверь, Клайв пропустил ее внутрь. — Прислуга заверила меня, что здесь все убрано, а в ванной — чистые полотенца.

— Спасибо. Здесь чудесно!

Люси с удовольствием оглядела просторную комнату. Бледно-лимонные стены, казалось, наполняли ее солнцем. Кровать с четырьмя столбиками и балдахином напоминала дом Роберта в Дир-парк, только там она была темного, а здесь — светлого дерева.

Шелковое стеганое покрывало радовало глаз. Над изголовьем висел натюрморт в стиле старых голландцев: несколько лимонов на серебряном блюде. Люси при виде них проглотила слюну.

Клайв, видимо, заметил это.

— В столовую ведет четвертая дверь налево по главному коридору. А после завтрака мы отправимся в госпиталь.

Люси осталась одна. Она стояла, переваривая слова Клайва. Что-то в его рассказе озадачило ее… Но что?

Ах, да! Он сказал, что Олдбридж находится в плачевном состоянии уже тридцать лет, и никто за эти годы ни разу не бывал здесь… Но почему тридцать? Роберт уехал из Бенмора, когда ему было семнадцать…

Усталость навалилась на нее, глаза слипались, и Люси поняла, что слишком утомлена для того, чтобы разгадывать загадки. Задернув плотные шторы, она разделась, легла в постель и заснула, едва коснувшись головой подушки.

Утром Люси приняла ванну и решила, что ни в чем не будет отказывать себе за завтраком. Она была так голодна и так измучена, что решила сделать себе маленькую поблажку.

Увы, за ночь погода изменилась, и теперь резкий морской ветер свистел над домом, хлопая дверями и ставнями.

Надев свое любимое голубое платье из тонкого кашемира, Люси поспешила вниз и, войдя в столовую, увидела, что Хопкинс уже сидит за завтраком, просматривая газету. На столе красного дерева, покрытом льняной клетчатой скатертью, были расставлены блюдо с дымящимися почками и шампиньонами, горячий хлеб, масло, а на фаянсовой дощечке лежали разные сорта сыра.

Люси очень хотелось есть, но она вспомнила о предстоящих съемках и решила все же не поддаваться соблазну.

— Где все остальные? — спросила она у Хопкинса.

— Мистер Стейсон уже три часа как уехал в госпиталь, — ответил тот. — Состояние миссис Марго пока без изменений. Она по-прежнему без сознания.

— Пожалуй, я позвоню в Лондон, — вздохнула Люси, — узнаю, нет ли каких-нибудь новостей от мистера Тетли.

Она уже направилась в сторону холла, как вдруг застыла, услышав необычный гул. Сердце ее застучало, и Люси вихрем бросилась к окну. Черный блестящий вертолет, словно гигантский жук, кружил в сером небе, выбирая место для посадки. Вдоль его хвоста золотыми буквами было выведено: «Тетли», а рядом красовалась знакомая эмблема.

— Роберт! — воскликнула Люси и бросилась наружу.

Она бежала по заросшей лужайке. Трава, подгоняемая порывами ветра, ложилась над землей веером. Вертолет приземлился, подрулил к дому и остановился на небольшом участке, где трава была скошена.

Черная дверца открылась, и Роберт шагнул на землю. На сей раз он выглядел как типичный мультимиллионер: черный официальный костюм-тройка сидел на нем как влитой, ветер трепал темные волосы. Он подбежал к Люси, и они бросились друг другу в объятия. Тем временем вертолет отрулил назад и снова поднялся в воздух.

— Я отправился сюда, как только услышал новости, — сказал Роберт, обнимая Люси. — Как Мегги?

— Плохо. — Она взглянула на него, отбросив назад волосы, которые светлым ореолом обрамляли ее тонкое лицо. — О, Бобби, я так расстроилась, когда увидела ее. Гипс, бинты, какие-то трубки… Она лежит не двигаясь… не говоря ни слова…

— Я звонил в госпиталь. Врачи говорят: состояние стабильное. Это может значить все что угодно.

— Почему они не сказали мне, что ты звонил? — вспыхнула Люси. — Я же спрашивала их несколько раз.

— Я попросил не звать тебя к телефону, — успокаивающе произнес он, — чтобы не отрывать от Мегги.

— Но я сходила с ума от беспокойства!

— Теперь уже все позади, моя девочка. Я здесь и сделаю все, что в моих силах. Я буду с тобой все время; мы будем вместе говорить с Мегги… Я не уеду из Шотландии, пока она не придет в себя.

Люси прижалась к нему. Он погладил ее по голове, и впервые за последние двадцать четыре часа она почувствовала облегчение. От Роберта так приятно пахло! Знакомый аромат его туалетной воды смешивался с запахом чистой свежей кожи.

— Но почему ты остановилась здесь? — наконец прозвучал вопрос, которого она давно ждала.

Люси виновато пояснила:

— Я обзвонила все отели в округе, но они оказались переполнены. Сам понимаешь, пик сезона.

— И поэтому…

Чайки низко парили над землей, предвещая грозу. На море усилился шторм, и шум волн долетал до Люси и Роберта. Ударяясь о черные скалы, фонтаны брызг вздымались ввысь и с грохотом накатывали на берег. Низкие тучи зловеще нависли над головой, и когда Люси подняла свои бледно-зеленые глаза на Роберта, то невольно вздрогнула, увидев, что выражение его лица не менее мрачно, чем погода.

— Олдбридж… — Роберт смотрел на дом поверх ее головы. — Я не видел его двадцать лет.

Люси не сводила с него глаз, но он не смотрел на нее, внимательно рассматривая дом, потрескавшиеся облезлые стены и окна которого, казалось, тоже наблюдали за ним, будто давно ждали его визита.

— Здесь все в ужасном состоянии, — сказала Люси, нарушив затянувшееся молчание.

— О да. Дом заброшен, разрушен… и заморожен на время, подобно всем нам. Все остановилось в тот день. Все…

Она коснулась рукой его холодной щеки, пытаясь привлечь внимание.

— Что за день, милый? Когда все остановилось?

Роберт продолжал смотреть на дом.

— Какую комнату тебе отвели? С видом на море?

— Да. Там есть балкон и кровать с четырьмя…

Его руки, лежащие на ее плечах, напряглись.

— Что? Голубая комната? Там на стене висит портрет женщины в синем?

Снова вздрогнув, Люси покачала головой.

— Нет, в моей комнате обои лимонного цвета, и там нет портрета, только натюрморт…

Ей показалось, что Роберт имел в виду портрет своей матери. Тогда она была совсем молодой… Он так до сих пор и не рассказал, что же случилось в этом доме.

— Что ж, слава Богу, ей хватило такта не селить тебя в той самой комнате, — заметил Роберт, тяжело вздохнув, и наконец перевел взгляд на Люси. — Я очень рассердился, когда услышал, что ты остановилась здесь. Боялся, что тебя поместят в ту спальню, где висит портрет… — Его голос потонул в шуме шторма.

— Это была комната твоей матери? — мягко спросила Люси.

— А ты видела какие-нибудь другие? — ответил он вопросом на вопрос.

Она секунду молча смотрела на него, а потом сказала, сама поражаясь своему терпению:

— Нет, я была только в столовой и в холле.

Роберт был очень бледен. Он безмолвно смотрел на дом.

О чем он думает? — спрашивала себя Люси. Она крепче прижалась к нему, словно пытаясь подслушать его секретные мысли. Ветер усиливался. Роберт наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Все хорошо, дорогой? — шепотом спросила она.

— Не могу поверить, что я приехал сюда, — сказал он тихо. — И запах Бенмора вокруг меня, и морской ветер в моих волосах…

— Как ты себя чувствуешь?

— Я не хочу задерживаться здесь. Мы уедем отсюда сегодня же. — Он повернулся к дому спиной. — И не говори мне, что все отели переполнены! Для меня всегда найдется свободный номер, и неважно, сколько это будет стоить. Ты очень хорошо знаешь, что я зарабатываю достаточно денег, чтобы купить все, что захочу! Где Хопкинс?

— Завтракает в столовой.

— В столовой? — неожиданно он расслабился. — Это ведь с другой стороны дома? Там французские окна? Я помню… Мы можем обойти здание и войти с противоположной стороны…

Он взял Люси за руку и повел ее вокруг дома. Она не могла отделаться от ощущения, что Олдбридж, словно старый знакомый, пристально наблюдает за Робертом, приглашая зайти после долгой разлуки. Это чувство было настолько реальным, что Люси почти физически ощущала, как заброшенный особняк взывает о помощи и ждет того единственного, кто поможет ему разорвать путы времени. Она была уверена, что этот единственный — Роберт. Сквозь грозу, грохотавшую над обветшалыми колоннами и карнизами, она почти слышала, как дом шепчет его имя.

Казалось, Роберт тоже сознавал это, но он явно не испытывал удовольствия от свидания со старым знакомым. Черты его лица враждебно напряглись, и он решительно зашагал по мокрой траве.

— Мистер Тетли! — раздался вдруг голос Хопкинса.

Они остановились, заметив, что он дружески машет им с крыльца. Пальцы Роберта стиснули ладонь Люси. Он побледнел еще больше и, собравшись с силами, двинулся вперед, но тут же споткнулся.

— Милый, — озабоченно подняла на него глаза Люси.

— Нечего делать из мухи слона, — хрипло отрезал он. — Просто трава влажная! — Но щеки его вспыхнули, и он отвернулся, избегая встречаться с ней взглядом.

Подойдя к белым ступеням крыльца, Роберт снова остановился, и, не двигаясь с места, демонстративно уставился на море, словно категорически отказывался бросить даже мимолетный взгляд на распахнутые парадные двери.

И Люси вдруг поняла причину такого странного поведения. Холл! Роберт почему-то не хочет его видеть! Но почему? Заглянув внутрь, она заметила, как язычки пламени свечей, колеблясь, подмигивают ей, а хрустальные подвески канделябров, тоненько позвякивая, покачиваются от налетевшего ветерка.

— Какие будут указания, сэр? — спросил Хопкинс.

— Принесите вещи мисс Гийом, — не глядя на него, сказал Роберт, — она уезжает. Мы поселимся в гостинице.

— Мои вещи собраны, — вмешалась Люси, стремясь разрядить обстановку. — Сумка стоит на полу у кровати.

— Хорошо, мисс.

Хопкинс был явно сбит с толку, но, ничего не спрашивая, отправился выполнять распоряжение хозяина.

Роберт стоял недвижно. Лицо его было непроницаемым. Он по-прежнему смотрел на море. Было очевидно, что он страдает, и Люси не стала задавать ему никаких вопросов. Ей не хотелось расстраивать его еще больше.

Разговор придется отложить, по крайней мере, до тех пор, пока мы не останемся одни, решила она. А сейчас я могу лишь молчаливо поддержать его, взяв за руку и прижавшись к плечу.

Она тоже всматривалась в море, размышляя, свидетелем какой трагедии стал этот дом в таинственном прошлом.

— Простите, сэр, что задержался. — По лестнице спустился запыхавшийся Хопкинс. — Мне надо было собрать свои вещи, да к тому же я оставил бритву, и пришлось возвращаться. Жена говорит, что я уже давно забыл бы где-нибудь голову, если бы она не так крепко держалась на плечах.

— Я с ней полностью согласен. — Роберт натянуто улыбнулся. — Поторапливайтесь, Хопкинс. Едем!

Они пошли к лимузину, но в этот момент по гравию зашуршали шины. С упавшим сердцем Люси следила, как серый «бентли» Барбары Стейсон приближается к ним по длинной аллее.

— Это она, — выдохнул Роберт и остановился, глядя на отливающую холодным стальным блеском машину. — Вероятно, услышала шум вертолета.

— Но ведь миссис Стейсон была в госпитале, — нахмурилась Люси. — Как она могла его слышать?

— Этот городок на самом деле еще меньше, чем кажется, — усмехнулся Роберт. — По-твоему, вертолеты садятся на лужайку позади Олдбриджа каждый день?

«Бентли» затормозил, хлопнула дверца, и из машины вышла миссис Стейсон. Ее светлые глаза остановились на Роберте с такой же болью, с какой тот смотрел на дом, и Люси впервые задумалась, что значило для этой женщины любовное приключение, разрушившее чужую семью. Впрочем, у нее было слишком мало информации, чтобы строить какие-либо предположения на этот счет.

Барбара Стейсон подошла к Роберту. Особняк, казалось, затаил дыхание.

— Мистер Тетли?! Какой приятный сюрприз.

— Сюрприз? Сомневаюсь. Вы или видели мой вертолет, или слышали его шум.

— Его видел мой шофер и сиделки в госпитале. Поэтому я сразу же примчалась сюда.

— Хотели увидеть меня стоящим перед Олдбриджем, не так ли?

Ветер шелестел в кронах деревьев, над головой вскрикивали чайки. Миссис Стейсон молча всматривалась в лицо зрелого мужчины, в которого превратился маленький мальчик Бобби Тетли.

— Я давно мечтала это увидеть, — сказала она. — А теперь у меня появилась надежда. Все можно было выяснить много лет тому назад. Вы не единственный пережили трагедию, мистер Тетли, и не только вы страдаете до сих пор.

Лицо Роберта стало жестким.

— Я не сомневаюсь, что вы страдали, но не намерен нести за это ответственность. Мне тогда было всего восемь лет, а вот вам…

— Для любви не существует возраста, — прошептала Барбара. — Ваш отец сделал все, чтобы побороть свое чувство ко мне, и я пыталась ему помочь. Клянусь, мы оба сопротивлялись взаимной страсти, как могли, но она оказалась сильнее нас. Попытайтесь представить себе это, Роберт. В течение двух лет видеть любимого человека, но не сметь обладать им и принадлежать ему. Когда мы наконец сдались, страсть захлестнула нас. Мы не могли думать ни о чем другом — только друг о друге. Я знаю, мы были эгоистами, но такова любовь.

— И именно поэтому через год после того, как прошло ваше увлечение моим отцом, вы вышли замуж за другого мужчину?

Люси, став невольной свидетельницей этого тяжелого разговора, пыталась сохранить бесстрастность. Призвав на помощь весь свой талант, она тщательно следила, чтобы эмоции не отражались на ее лице, но при этом впитывала каждое слово как губка. Она знала, что должна быть рядом с Робертом, независимо от того, сколько «скелетов» хранится в его шкафу.

— Я сделала это потому, что ваш отец отказался не только видеть меня, но даже разговаривать со мной. Его мучило чувство вины и стыда, как, впрочем, и меня. И просыпаться каждое утро в этом доме было выше моих сил.

— Что ж, хорошо, что у вас хотя бы хватает порядочности признать это, — сквозь зубы процедил Роберт.

— Меня всегда мучило то, что я причинила вам боль. Но теперь… Разве вы не видите? — Барбара шагнула к нему. — Круг замкнулся. Мой сын женился на женщине, которая является близкой родственницей вашей подруги. Это событие может если не примирить, то объединить нас. Теперь мы сможем похоронить прошлое. Все мы.

— Потому-то вы и отдали им Олдбридж в качестве свадебного подарка? — цинично улыбнулся Роберт. — Чтобы заставить меня вернуться сюда?

Миссис Стейсон секунду поколебалась, а потом кивнула:

— Да.

— Вы действительно считаете этот дом подходящим местом для начала семейной жизни? — спросил Роберт, вкладывая в свои слова тайный смысл, понятный лишь ему и его собеседнице.

— Они любят друг друга, — защищалась Барбара, но на ее скулах выступила краска. — Я понимаю, это кажется безрассудным, но ни Мегги, ни Клайв ничего не знают о том, что случилось когда-то в Олдбридже. Они могут все исправить и принести в этот дом радость и надежду.

— Несмотря на то, что моя мать… — хрипло проговорил Роберт и осекся.

Ветер стал холодным и резким, на землю упали первые капли дождя, и все трое невольно подняли глаза к неприветливому, затянутому облаками небу.

— Пожалуй, наша беседа слишком затянулась, — сказал Роберт. — Хопкинс, идите в машину и заводите мотор. Мы уезжаем!

— Слушаюсь, сэр! — откликнулся тот и подскочил к лимузину.

— Миссис Стейсон, — холодно приподнял бровь Роберт. — Мне не хочется показаться невежливым, но я предпочел бы не встречаться с вами, пока буду в Шотландии. Пожалуйста, рассчитайте график своих визитов в госпиталь так, чтобы они не совпадали с моими. И найдите способ объяснить Клайву, что у меня нет ни малейшего желания вновь посещать Олдбридж. — Коротко кивнув, он направился к машине.

В полном молчании Люси скользнула на кожаное сиденье лимузина. Лицо ее было так же бесстрастно, как и во время этого странного и трудного разговора, но мозг напряженно работал.

— Пожалуйста… — подошла к ним Барбара. — Вы не можете так все это закончить.

— Все закончилось тридцать лет тому назад. — Роберт резко захлопнул дверцу и, подавшись вперед, приказал Хопкинсу: — В госпиталь! Живо!

— Слушаюсь, сэр!

— Учтите, Хопкинс, — продолжил Роберт, когда они тронулись с места, — если у вас в памяти осталось хоть слово из этого разговора, вы уволены.

— Уже все забыл, сэр.

Роберт устало откинулся на сиденье, и машина покатилась вниз по окаймленной деревьями дороге.

Дождь накрапывал все сильнее, и дворники мерно стирали с лобового стекла частые крупные капли. Люси была настолько занята переживаниями Роберта, что даже не оглянулась посмотреть, глядит ли Барбара Стейсон им вслед. Она только молча просунула свою руку под его локоть, и его пальцы крепко сжали ее ладонь.

— Спасибо, Люси. Наверное, тебе нелегко было присутствовать при подобном разговоре и не вымолвить ни слова.

— Вовсе нет, — возразила она. — Я люблю тебя, Бобби.

Он шумно выдохнул и прижал ее к себе. Тепло его тела странно контрастировало с холодными пальцами и напряженным лицом.

— Барбара очень постарела, — пробормотал Роберт. — Даже встреча с ней на свадьбе стала для меня шоком, но увидеть ее около этого дома — это уже слишком!..

— Если бы я была в курсе того, что здесь когда-то произошло, дорогой, — отважилась вымолвить Люси, не рискуя поднять на него глаза, — то избавила бы тебя от необходимости…

— Нет.

Она разочарованно подняла голову и посмотрела на Роберта. Он бросил на Хопкинса быстрый взгляд и повернулся к ней. По выражению его лица она поняла, что он не хочет говорить при свидетелях. Роберт нажал кнопку, и черный экран закрыл стекло, отделяющее их от водителя.

Конечно, подумала Люси, Хопкинс и так видел и слышал слишком много. При всей своей известности Роберт никого не допускал в свою личную жизнь, скрываясь за неприступной, непроницаемой стеной. По мере того как его доверие к Люси возрастало, он постепенно приподнимал эту завесу, но она стала единственным исключением из правила.

И хотя сейчас, в лимузине, экран отделял их от шофера, само его наличие подсказывало Хопкинсу, что хозяин глубоко расстроен и говорит о чем-то очень личном, связанном с Барбарой Стейсон и старым особняком.

Такая тщательная охрана личной жизни большинству людей могла показаться странной причудой, но Люси была достаточно близка к тому, чтобы строить на этот счет обоснованные предположения. И все же, размышляла она, что произошло в Олдбридже тридцать лет назад?

В палату они вошли вместе. Когда Роберт увидел Мегги, он побелел как полотно и несколько минут стоял неподвижно, молча глядя на нее. Все эти бинты, зонды и трубки явно приводили его в ужас.

— Немного на свете найдется вещей, которые нельзя купить за деньги, — наконец прошептал он. — И одна из них — жизнь. Мегги всегда была такая подвижная, веселая… Тяжело видеть ее в таком состоянии.

— Какое счастье, что ты здесь, рядом со мной! — прижалась к нему Люси. — Ты даже не представляешь, как много для меня значит твоя поддержка. Да и кто другой на твоем месте бросил бы все свои дела и по первому зову приехал бы спасать мою бедную сестру?

— Любой, у кого есть совесть, — мягко отозвался Роберт и поцеловал ее.