— Опиум? — Масао выглядел испуганным. — О чем вы говорите? Это же просто чай.

Хиро наклонил чайник. На дне еще оставалось примерно на дюйм чая, но когда он стек вбок, на фарфоре показалось темно-коричневое пятно. По мере того как опиум все больше оставался на открытом воздухе, приторный запах становился насыщеннее.

— В чае опиум, — подтвердил Хиро. — Весьма ненадежный способ убийства, если ты не можешь заставить жертву его выпить. А вы единственный, кто был здесь с Деном прошлым вечером.

Хиро не верил, что Масао убил племянника, но предпочитал основываться на фактах, а не предположениях.

— Где бы я мог взять опиум? — спросил Масао.

— У вас брат работает аптекарем, — ответил Хиро. — Вы запаслись опиумом в ночь убийства Сабуро или заставили Дена везти свою смерть из Оцу?

— Если бы вы не были самураем, я бы вас убил. Ден был мне почти как сын, которого у меня никогда не было. — Масао посмотрел на тело племянника. — Почему вы подумали про яд? Мне кажется, что он просто повесился.

Хиро поставил чайник. Он хотел, чтобы во время объяснения его руки были свободны на случай, если придется доставать меч.

— Цвет его носа и рук говорит об удушении, но не через повешение. На горле нет никаких признаков.

Ден был мертв, когда его засунули в петлю. Вопрос в том, не вы ли завязали веревку вокруг его шеи?

Масао сжал кулаки.

— Обвините меня еще раз, и я вас убью невзирая на статус.

— Когда вы дописали признание? — спросил Хиро.

Масао разжал кулаки и посмотрел на колонну.

— Я не дописывал. — Спустя мгновение, он признался: — Я дописал первое предложение… то, которое обо мне. Когда я проснулся и увидел слова на колонне, испугался, что сёгун обвинит меня в том, что Ден оказался втянут в преступление.

— И вы уверены, что часть с признанием написал сам Ден?

— Я так подумал… — Масао снова посмотрел на колонну. — Но если он был убит… Я решил, что признание выглядит странным, потому что Ден был напуган. По правде говоря, на почерк Дена это совсем не похоже, однако я боялся в этом признаться. Мудрый человек не станет спорить с самураем.

Конюх повернулся к Хиро.

— Я не понимаю. Я же тоже пил этот чай. Почему я остался жив?

— Вы гораздо крупнее Дена. Как много вы выпили? — спросил Хиро.

— Чуть-чуть, может, полчашки. — Масао показал на чайные чашки размером с яйцо, стоящие возле чайника. — Пил в основном для того, чтобы просто составить Дену компанию, пока он ел.

— Смертельную дозу вы не приняли, хотя кто-то наверняка этого хотел. — Хиро взял в руки чайник и принюхался к содержимому. — Если бы вы его допили, тоже умерли бы. Сладковатый привкус не заметили?

— Ден любил, когда чай был сладковатый. Джун иногда тайком приносила ему такой. Я за обедом пил саке… поэтому ничего не заметил.

— Кто бы ни убил Дена, он намеревался прикончить и вас. Так что, если вы знаете что-то, что поможет установить личность убийцы, предлагаю рассказать об этом незамедлительно.

Масао, похоже, отвечать не собирался.

Хиро поставил чайник и поднялся на помост. Посмотрел на тело Дена, прекрасно понимая, что старый конюх проследит за его взглядом.

Смерть сделала Дена совсем юным.

Хиро очень хотелось бы знать, был ли Ден участником заговора или просто стал невинной жертвой.

— Тем вечером, проводив Джун на кухню, Ден в конюшню не вернулся, — медленно проговорил Масао. — Он спрятался во дворе, чтобы убедиться, что Аскага-сан не побеспокоит девушку снова. Но Джун не осталась на кухне. Она отправилась в особняк, в кабинет Асикаги-сан. Ден пошел следом и стал подслушивать под дверью.

— Могу догадаться, что он услышал, — сказал Хиро.

Глаза Масао покраснели от невыплаканных слез.

— Это просто раздавило его. Он сказал, что ходил несколько часов по округе, всё плакал. — Конюх покачал головой. — Поэтому я сразу поверил в самоубийство, в то, что Ден сам написал признание, несмотря на то, что почерк не обычный. Я отослал его из города из-за ссоры, но когда на следующее утро услышал про убийство, задумался, не Ден ли убил Асикагу-сан.

Прошлой ночью, когда Ден вернулся, он все отрицал. Но когда я увидел его утром… и это признание…

Масао, не в силах закончить, сжал челюсти.

Хиро решил не усугублять горе конюха новыми обвинениями. Он не исключал участие Масао в заговоре против сёгуна и не желал говорить что-либо, что могло бы помочь противнику кем бы тот ни был. Хиро ощутил вспышку мрачного веселья. Инстинктивно, он рассматривал убийцу с точки зрения синоби, который обязательно убьет виновного.

Ключ к расследованию будет найден гораздо раньше, чем мишень поймет, что за ней идет охота.

* * *

Направившись домой, Хиро надеялся, что отец Матео отдохнул достаточно, чтобы обсудить ход расследования. Ему была нужна интуиция иезуита.

На террасе синоби застал Ану, отмывающую с пола кровь. Она подняла на него взгляд.

— Хм. Решил все-таки вернуться? — Женщина махнула на дом. — Отцу Матео нужна твоя помощь.

Иезуит лежал на своем футоне в том же окровавленном кимоно, что и вчера. Хиро молча выругал себя за то, что не помог священнику переодеться. В любом японском доме эта обязанность была возложена на экономку, но синоби совершенно забыл, что иезуит не позволит женщине увидеть себя обнаженным.

Когда Хиро вошел в комнату, отец Матео выдавил улыбку.

— Я рад, что ты вернулся. Боюсь, что раны начали гноиться.

Синоби глубоко втянул носом воздух, пытаясь почуять запах инфекции. Но уловил лишь аромат целебных трав и сладость зеленого чая с опиумной ноткой, что мысленно вернуло его к трупу в конюшне сёгуна.

Сзади к нему приблизились легкие шаги.

— Ана, — не оборачиваясь сказал Хиро, — мне нужна соленая вода, чистые бинты и моя аптечка.

Кимоно экономки зашелестело, когда Ана почти неслышно удалилась. Потребности любимого священника заставляли молчать даже её язвительный язык.

Хиро опустился на колени рядом с отцом Матео и принялся осматривать рану на шее. Иезуит чуть повернул голову, отчего кожа растянулась и корочка на ране треснула. Выступила кровь. Отец Матео вздрогнул, и капли крови потекли по шее.

— Не натягивай, — сказал Хиро. — Раны снова откроются.

— Думаю, уже открылись, — сказал отец Матео, когда его лицо снова обратилось к потолку.

Хиро обратил внимание, что кожа вокруг раны нормального здорового оттенка.

— По крайней мере на шее инфекции нет. Если постараешься, чтобы рана там не кровила, то даже шрама не останется. — Хиро улыбнулся. — Хотя, с другой стороны, многие женщины считают, что шрамы украшают мужчину.

— Постараюсь запомнить. — Отец Матео прикрыл глаза. — Я больше переживаю за руки. Несмотря на твой лечебный чай, они болят сильнее, чем, как мне кажется, должны.

Хиро размотал бинты на левой руке священника, которая казалась вдвое больше обычного размера. Следы укусов выглядели более воспаленными, чем вчера, но гноя Хиро не увидел. Раны были затянуты бледной тонкой кожей. Травы Хиро и отсутствие доступа воздуха не позволили коростам сильно засохнуть, но ткань при этом выглядела здоровой.

Отец Матео открыл глаза.

— Попала инфекция?

Хиро покачал головой.

— Пока нет.

Он разбинтовал правую руку. Она казалась менее опухшей, чем левая, но чувствовалось, что кожа вокруг укусов горячая на ощупь.

Отец Матео медленно выдохнул.

— Она выглядит лучше левой. Может быть, инфекции и нет совсем.

Хиро подумал над тем, чтобы соврать, но вспомнил о своем обещании не обманывать священника.

— Эта рука меня как раз и беспокоит. Мне нужно удалить коросты и промыть рану под ними. Будет больно, но это единственное, что может предотвратить инфекцию.

— Боль меня не убьет, — сказал отец Матео. — А вот инфекция может. Делай, что считаешь нужным.