Хиро рванул в свою комнату, отец Матео побежал следом. Они замерли в дверном проеме, пытаясь найти источник крика.

Спиной к двери, подняв руки, возле сундука Хиро стояла Ана — экономка иезуита. На полу у ее ног лежало смятое одеяло. Она снова вскрикнула и наклонилась, чтобы ударить Казу, который прятался в сундуке. Его глаза были широко распахнуты, защищаясь, он вскинул руки.

Он заметил мужчин, стоящих в дверном проеме.

— Хиро, пожалуйста! — позвал Казу.

Экономка развернулась. На ее лице добавилось хмурых морщинок. Черные глаза сверкали яростью и нежданным удивлением.

— Хиро, — сказала она. — Так я и знала.

Синоби открыл было рот, чтобы попытаться отрицать всякую свою причастность, но передумал.

— Это Казу, — сказал он, а потом добавил: — Вы же знаете Казу.

— Я знаю, что он явно живет не в этом сундуке. — Ана искоса посмотрела на Хиро и погрозила ему пальцем, словно перед ней стоял шаловливый ребенок. — Ты специально его туда посадил, чтобы меня напугать?

— Не делал он этого. — Казу встал и одернул рясу. — Он засунул меня туда как раз с обратной целью.

— Хм. — Ана подобрала одеяло с пола и пробормотала: — Не сработало.

Она направилась к двери, но остановилась напротив Хиро.

— Нужно просушить твое кимоно. Стоит ли мне опасаться, что я найду в твоем шкафу пару танцовщиц?

— Вряд ли ему настолько может повезти, — пошутил Казу.

Ана стрельнула взглядом через плечо и поспешила прочь из комнаты.

Отец Матео перевел взгляд с удаляющейся экономки на Хиро.

— Почему он прятался в сундуке для футона?

— Глупая шутка, — сказал Казу, — за которую я приношу свои извинения. Я зашел узнать, не получал ли Хиро писем из Ига. Я уезжаю туда сегодня утром.

— Вы работаете в сёгунате. — Взгляд отца Матео переместился с Казу снова на Хиро. — Поэтому ты не хочешь влезать в это дело.

Хиро молчаливо кивнул.

Иезуит посмотрел на Казу.

— Это вы убили Асикагу Сабуро?

— Нет, — ответил Казу.

— Но сёгун считает, что вы.

Это было скорее утверждением, а не вопросом.

Хиро был восхищен тем, насколько быстро священник сделал выводы, но надеялся, что Матео не станет спрашивать, почему Казу пришел в этот дом. Иезуит не знал, что Казу тоже синоби, а Хиро не собирался об этом рассказывать.

— Убийца воспользовался моим кинжалом, — сказал Казу, — но я клянусь всеми ками Японии, что удар был нанесен не моей рукой.

— Есть только один Бог, — сказал отец Матео, — в Японии или где-то еще. Но если вы невиновны, как заявляете, Его истина поможет вам оправдаться.

Казу рассмеялся.

— Сёгуну нет дела до истины вашего Бога.

Отец Матео поклонился.

— Прошу простить мне мою грубость, но я хотел бы поговорить с Хиро… наедине.

Иезуит отступил к двери. Когда Хиро вышел за ним следом, отец Матео задвинул сёдзи, отделявшие комнату Хиро от гостиной. Они подошли к утопленному в пол очагу, из которого пахло пеплом.

Отец Матео понизил голос и перешел на португальский:

— Дом Господа не укрывает убийц.

— Казу говорит, что он невиновен, — ответил Хиро на родном языке иезуита, — и я не предлагал ему никакого укрытия. Он пришел без предупреждения, так же и уйдет, на рассвете.

— Все принимает серьезный оборот, — сказал отец Матео и поднял правую руку, но остановился, так и не проведя ею по волосам. Он опустил руку, не поддавшись своей привычке. — Сёгун позволяет мне жить в Киото и нести слово Божие, потому что я придерживаюсь японских законов. Если он узнает, что я спрятал беглеца, он выгонит меня из города. И, вероятно, отца Вилелу тоже.

— Он не выгонит тебя. — Хиро перешел на японский. — Он тебя убьет.

Прежде чем иезуит успел хоть что-то ответить, Хиро продолжил:

— Я осознаю опасность. Если бы Казу спросил меня, я бы не согласился и не разрешил ему прийти сюда.

— Я и не думаю, что это ты его пригласил, — сказал отец Матео. — Но ты позволил ему остаться. Мне начинает казаться, что он несколько больше, чем просто знакомый из магазинчика сакэ.

Дверь в комнату Хиро отъехала в сторону. Появился Казу, на котором все еще была монашеская ряса. В руках он нес пару поношенных сандалий. Плетеная корзина закрывала его голову, опускаясь до самых плеч. Узкая щель в передней части корзины позволяла ему смотреть вперед, но совершенно скрывала черты его самого.

— Хиро, — сказал отец Матео, — у твоего друга на голове корзина.

— Шляпа, — поправил его Хиро. — Монахи комусо школы Фукэ дзен носят это на голове, чтобы оградить себя от окружающего мира

— Спасибо за гостеприимство, — сказал Казу, прекрасный киотский акцент которого глухо звучал из-под корзины. — Я не побеспокою вас снова.

Отец Матео поклонился.

Хиро проводил Казу на выход. Когда они дошли до двери, Казу сказал:

— Ты должен помочь священнику найти убийцу.

Хиро удивленно приподнял бровь.

— Ты правда не убивал Сабуро?

Корзина затряслась, когда Казу покачал головой.

— Нет, но Ханзо обязательно захочет знать, кто это сделал.

Хиро промолчал. Но Казу был прав. Глава Ига рю требовал объяснений касательно всего, что относилось к школе синоби. Он был не из тех, кто терпеливо сносил неудачи.

— Кроме того, — добавил Казу, — тебе придется раскрыть это убийство, чтобы доказать, что ты не помогал мне сбежать.

Хиро тоже подумал об этом же. Правосудие самураев часто возлагало ответственность на друзей и семью виновного, если подозреваемый каким-то образом избегал наказания. Никто в Киото не знал, что Хиро с Казу больше, чем случайные знакомые, однако всем было известно, что они приятельствовали и выпивали вместе. Поскольку у Казу в столице не было семьи, всю тяжесть гнева сёгуна понесут на себе друзья.

— Счастливого пути, — сказал Хиро. — Передавай приветы всем в Ига.

Казу остановился, словно желая сказать что-то еще, но спустя мгновение поставил сандалии на пол, обулся и направился к дороге.

Небо посветлело, но солнце скрывали облака. На дереве щебетали птицы, по гравийной дорожке скрипели сандалии Казу. На узкой дороге молодой синоби повернул на восток, направляясь прочь из Киото.

Из двора через дорогу раздался злобный лай.

На узкой полоске травы рядом с домом был вбит колышек, к которому плетеным канатом была привязана огромная акита. Собака весила почти столько же, сколько и человек, а в холке ее рост составлял около метра. Она яростно лаяла на Казу, останавливаясь лишь за тем, чтобы сделать вдох.

Хиро решил, что это странно. Дровосек, живший напротив, обычно уходил перед самым рассветом и всегда забирал собаку с собой.

Понаблюдав за животным достаточно долго, чтобы убедиться, что она не сорвется с привязи, Хиро перевел взгляд на фигуру удаляющегося Казу. Он надеялся, что синоби не убивал Сабуро. Если в ходе расследования будет доказано обратное, сёгун казнит и Хиро, и отца Матео, как только узнает, что Казу сбежал.

Хиро не хотел ввязываться в расследование, но приказу сёгуна нельзя не повиноваться. Отцу Матео придется найти убийцу, а Хиро, поклявшемуся защищать священника, ничего не остается, как последовать за ним, подвергая себя опасности.

Неожиданный прилив азарта охватил синоби, когда он вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Несмотря на то, что он не сам выбрал для себя подобную участь, расследование убийства поможет ему воспользоваться теми навыками синоби, которые в качестве телохранителя ему нисколько не нужны. Хиро понял, что принимает вызов, хотя это идет вразрез с его убеждениями.

Он вернулся в общую комнату, когда из своей спальни появился отец Матео, на котором было надето его официальное кимоно.

Прежде чем Хиро успел заговорить, иезуит сказал:

— Ты мог бы и не возражать. Я обязательно разберусь с этим убийством, а ты мне в этом поможешь.