Дарси проводила Ванду на этаж для прислуги, чтобы узнать, что думают остальные дамы по поводу последнего конкурса. К сожалению, они все согласились с Вандой, так что ее надежды на то, что агенты ЦРУ покинут в этот вечер конкурс были разрушены. Ванда переоделась в сухую одежду, достала две черные орхидеи из холодильника, после чего дамы направились в главное фойе на церемонию.

Принцесса Джоанна споткнулась, зацепившись каблуком за толстый ковер в коридоре:

— Страсти Христовы, дама может сломать шею в этих тапках.

— Со временем ты привыкнешь, — Дарси протянула руку, чтобы поддержать ее, — Вы все выглядите прекрасно.

— Спасибо, — принцесса выглядела очень элегантно в дорогом черном платье, украшенным по шее рядом жемчужин.

— По началу я чувствовала себя обнаженной без корсета, — произнесла Кора Ли, — Но теперь я просто в восхищении от этого. Впервые за столетия я могу дышать полной грудью.

Кора Ли и леди Памела выбрали для себя молодежный стиль — сатиновые брюки на бедрах и струящиеся, мягкие короткие топы.

Принцесса Джоанна, нахмурившись, посмотрела на них:

— Вам двоим должно быть стыдно. У вас обнажено слишком много плоти.

— Это грех, — платье Марии Консуэлы было до пят.

Леди Памела пожала плечами:

— Мои старые платья выставляли на показ мою грудь почти полностью, и никто не протестовал.

— Но обнажать пупок — это безбожно, — Мария Консуэла перебирала четки в своих руках, — Я никогда не видела даже свой пупок.

— Что? — спросила Дарси, — но, когда ты принимаешь ванну…

— Я принимаю ванну в сорочке, как и должна любая уважающая себя женщина.

— О, — Дарси начала понимать, что, хоть она и надела на дам модную, современную одежду, мысли их остались архаичными.

Дамы вошли в фойе. Все мужчины переоделись в костюмы. Грегори направился навстречу женщинам, чтобы их поприветствовать, конкурсанты же остались стоять на лестнице.

Дарси мельком посмотрела на Остина. Она так хорошо смотрелся в костюме, в отличие от Реджинальда, ему ничего не надо было подкладывать в костюм, его плечи и так были широкими. Свет люстры играл с золотистыми прядями его волос, которые выглядели, как будто он их по-быстрому просушил полотенцем, но это только придавало ему более сексуальный вид. Их взгляды встретились, и она отвернулась. В этот раз она не простит его так легко. Он ей пообещал, что сделает так, чтобы его выгнали этим вечером, а потом залез в джакузи к Ванде. А, так как Ванда кинула смой микрофон в воду, Дарси не представлял, о чем они говорили. Потом ей пришлось остановить съемку, чтобы найти новый микрофон.

— Добрый вечер, — начал Грегори, — Сегодня из шоу уйдут еще двое мужчин. Но сначала важное сообщение. Теперь победитель получит четыре миллиона долларов!

Операторы засняли реакцию участников на это сообщение. Даже Дарси была удивлена, Слай не упоминал, что есть даже вероятность того, что приз будет больше, чем три миллиона.

Ванда прошла к центру фойе:

— Первая орхидея предназначена для Пьера из Брюсселя.

Пьер спустился с лестницы, чтобы принять цветок, а затем отправился наверх за своим багажом.

— А второй цветок получает Реджинальд из Манчестера, — Ванда передала ему цветок.

Оставшиеся конкурсанты поздравили друг друга и разошлись по комнатам. Грегори и дамы-судьи в сопровождении операторов прошли в портретную комнату.

— Сегодня вы исключили из конкурса Пьера, — Грегори осветил фонариком портрет Пьера, на котором проявились клыки.

— Что за ерунда! — проворчала Кора Ли. — Он был Вампом.

— И вы выгнали Реджинальда, — Грегори направился к портрету англичанина.

— Уверена, что он смертный, — настаивала леди Памела, — у него такие плохие зубы.

— И он такой костлявый, — добавила Кора Ли. — Я признаю, что видела больше мяса на голодающем опоссуме.

Грегори навел луч фонарика на портрет. Изогнутые клыки Реджинальда засветились на картине.

— Санта Мария и святые угодники, заступитесь за нас, — Мария Консуэла потянулась за своими четками.

Принцесса Джоанна встала, немного покачиваясь на своих каблуках:

— Это ужасно! Выгнаны еще два вампира. Прошу, Дарси, ты должа насказать, что в шоу больше не осталось смертных.

Дарси вздрогнула:

— Я не могу такого сказать. Но помните, завтра вечером будет испытание на силу.

Принцесса села, на лице застыло выражение облегчения:

— Хорошо. Ни один смертный не сможет быть сильнее Вампа.

— Завтра вечером я буду судьей, — Мария Консуэла поцеловала крестик на своих четках, — И с благословением Господа, я раскрою, кто из них низшие создание, и выгоню их прочь.

Дарси сомневалась, что Господь считает людей низшими созданиями, но все же надеялась, что дамы исключат Гаррета и Остина. У нее будут огромные неприятности, если кто-то из смертных пройдет и этот тур, выйдя в финал. У нее не было сомнений, что Остин — самый сексуальный мужчина, но позволить ему выиграть она не могла.

Слова Ванды преследовали ее. Нет ничего более священного, чем любовь. Как она может отбросить эту любовь, не дав ей еще шанс? Роман и Шанна рисковали.

Почему бы и ей не попробовать?

Если бы только она могла преодолеть пропасть между их мирами. Но мостика не было.

Она никогда не сможет разделить с Остином солнце, никогда не сможет жить с ним нормальной жизнью. Она была заключена в своем мире, и это должно было быть его желанием присоединиться к ней. Честно ли ждать так много от него?

Может, ей не надо просить слишком много, может, она должна идти ему навстречу маленькими шашками. Сейчас он еле выносил ее прикосновения, он считал ее мертвой. Она должна сделать так, чтобы он преодолел это. Она должна ему доказать, что она живая, что до нее еще как можно дотрагиваться. Она должна ему показать, как она его любит.

Внезапно ее осенило. Остин будет в пентхаузе еще одну ночь. Она будет идеальной.

Дарси надо было только набраться смелости, чтобы соблазнить его.

Гаррет открыл пакет с чипсами:

— Четыре миллиона долларов? Для меня теперь появилось огромное искушение, чтобы выиграть этот чертов конкурс.

— Не думаю, что они отдадут эти деньги смертному, — Остин сел на кухонный стол и открыл банку с колой, — Я думаю, наше время здесь подошло к концу. Ты собрал много информации?

— Не много. Только имена вампиров.

Остин кивнул, его порадовала, что Гаррет не узнал слишком многого:

— Мы с Эммой недавно убили вампира в Центральном Парке.

— Да ты что?

— Он напал на женщину. Мы спасли ей жизнь.

— Круто, — Гаррет положил горсть чипсов в рот.

— Никто из местных вампиров не стал бы нападать на человека.

Гаррет фыркнул:

— Напали бы, если б сильно хотели есть.

— Я думаю, что Шанна Веллан была права. Когда говорила, что есть два типа вампиров. Она называла их законопослушными Вампами и Подпольем.

— Ей мозги промыли. — Гаррет проговорил с наполненным ртом.

— Подумай. Их явно две группировки — они готовы были драться друг с другом в Центральном Парке. И я слышал их разговоры, когда мы установили прослушку. Они ненавидят друг друга.

— Какая жалость, что они не поубивали друг друга. Очень облегчили бы нам работу.

Остин сделал глоток из банки:

— Я думаю, что нам постараться разузнать побольше об этих двух лагерях.

Гаррет замахал головой:

— Мы просто потеряем время, если постараемся вникнуть в их отношения. Нам просто надо их убить.

Остин допил свой напиток в тишине. Ему надо поговорить с Шанной Веллан. Или Драганести. Она могла рассказать ему больше о вампирах. И как это, состоять с одним из них в браке.

Он был перебежчиком, он чувствовал это. Он уже не мог верить, что все вампиры являются злыми демонами.

Все, что он узнал за последнее две недели говорило о том. Что между их мирами есть параллели: как и люди, вампиры могли быть злыми и добрыми, они могли любить и ненавидеть. И, поскольку он был влюблен в вампира, ему надо примирить эти миры.

И все же. Уход из ЦРУ и из прошлой жизни будет тяжелым. Слишком тяжелым.

Он выкинул банку в ведро. О чем он думает? Что сможет жениться на Дарси и жить долго и счастливо? Да, она может жить вечно, а он состарится и умрет. Как много времени пройдет, прежде, чем ей наскучит его старая задница? А еще через сто лет он будет совершенно забыт.

Стоило ли бросать работу всей его жизни, ради какой-то хрупкой мечты? Если бы он мог мыслить здраво, он бы позволить им выгнать его с шоу следующим вечером. Но впервые в жизни быть здравомыслящим было глупо.

Он пожелал Гаррету доброй ночи и потащился в свою комнату, где включил компьютер и проверил изображения со скрытых камер. Оставшиеся на шоу два вампира, Отто и Роберто, играли в бильярд. Фойе и портретная комната были пусты. Он переключился на домик у бассейна и сразу пожалел об этом.

Дарси выглядела свежо после душа: влажные волосы, какая-то пижама, мало что скрывающая. Чувства желания и отчаяния вернулись. Как он мог уйти от нее?

Разговор с Вандой напомнил ему о том, что любовь — редкое и очень ценное чувство. Дарси была умной, смелой, она была всем, чего он хотел. Сейчас она была нервной и возбужденной. Она ходила туда-сюда по своей комнате. По выражению лица и движению губ, он понял, что она спорит сама с собой.

Она прошла на кухню и достала из холодильника бутылку, встряхнула ее, открыла и налила темную жидкость в стакан. Остин вздрогнул. Она достала из холодильника еще что-то.

Шоколадный сироп? Она налила немного в стака, потом размешала ложкой, потом добавила льда.

Дарси вышла из кухни, отпивая из стакана. Остин откинулся в стуле, сердце его ныло. Она могла пытаться изменить вкус, но результат оставался прежним: она пила кровь.

Он прошел в ванную и принял горячий душ. Он долго стоял под водой, но та не могла смыть воспоминание о Дарси, пьющей кровь. Как он мог войти в ее мир?

Нет ничего более священного, чем любовь. Слова Ванды заполнили его сознание. Как он мог уйти он нее? Он любит ее. Но сможет ли он посвятить свою жизнь вампиру?

Он вытерся, потом вернулся в спальню, обмотав полотенце вокруг бедер. Взглянул на монитор — Дарси уже не было в комнате домика у бассейна, наверное, пошла в спальню, где у него не была камеры.

Проверил фойе и лестницу. Пусто. Восточное крыло.

У него перехватило дыхание, полотенце упало на пол. Дарси шла к нему. Она надела белый махровый халат, чтобы прикрыть свои шортики и майку.

Он прошел к своему шкафу и достал чистые боксеры. Из красного шелка. Ну, это было лучше, чем Губка Боб. В дверь тихонько постучали. Боже. Он нацепил трусы и закрыл лаптоп. Откинул влажные волосы от лица и открыл дверь.

Ее лицо было бледным и напряженным. Взгляд прошелся по его телу, потом вернулся к его лицу.

Он постарался придать лицу нейтральное выражение:

— Не очень хорошая мысль.

Она рукой оперлась о дверь, чтобы он не смог ее закрыть:

— Ты сказал, что хочешь поговорить.

— Я передумал.

Она нахмурилась:

— Сегодня твоя последняя ночь здесь.

Непроизнесенное «наш последний шанс быть вместе» окутало их.

— Я не уверен, что это сработает.

В ее глазах вспыхнул гнев:

— Ты сдаешься без борьбы? Звучит не слишком по-супершпионски. — она раскрыла дверь, удивив его своей силой.

Вампирской силой. Была ли она сильнее его? Остин отступил:

— Ты злишься?

— Думаешь? — она закрыла дверь и прошлась по комнате, — Ты согласился уйти из шоу сегодня вечером. Но ты до сих пор здесь.

— Я не пытался остаться. Так случилось.

— Правильно. Ты просто не виноват, что являешься самым сексуальным мужчиной на Земле. Должно быть, тебе очень не просто доказать обратное.

Он прислонился плечом к стене и скрестил руки на груди.

— Ты хочешь, чтоб меня уволили? — она продолжила ходить из угла в угол. — Ты не понимаешь, что это единственный канал, на котором я могу работать? — она остановилась и посмотрела на него, — Тебе совсем безразлично, что со мной происходит?

Он оскалился:

— Ты закончила?

— Нет! — она направилась к нему, — Ты не должен был залезать в джакузи к Ванде.

— Мы просто разговаривали. Ты это знаешь. Ты же наблюдала, — он раздраженно на нее посмотрел, — как ястреб.

Она фыркнула:

— Я смотрю, ты избавился от отвращения. Или это только ко мне ты его испытываешь.

— Я никогда не чувствовал к тебе отвращения! — он оттолкнулся от стены, — Ты просто меня сильно запутала. Все эти мысли о солнце и пляже, холодный шоколад, чертов пульс. Как так получается, что ты мертвая, а пульс у тебя все еще есть?

Она уперлась руками в бедра, грудь вздымалась с каждым гневным вздохом:

— Я не мертвая.

— Живой мертвец тогда, если это помогает чувствовать себя более похожей на человека, — он подошел к ней и отодвинул ее халат с одного плеча. Он проигнорировал ее вскрик и прижал два пальца к сонной артерии. Ее пульс бил по его пальцам.

— Ну и как? Я все еще мертвая?

— Нет, — черт возьми, как он мог отвернуться от нее, если она живая, — На самом деле, твое сердце бьется слишком сильно.

— Может быть из-за того, что я злая, — она приподняла брови, — или возбужденная.

Он опустил руку и отступил:

— Как?

— Как я могу быть возбужденной? — она склонила голову набок и изучающее посмотрела на него. — Ну, я наедине с самым сексуальным мужчиной на Земле, и уже прошло пять лет с тех пор, как я…

— Я имею в виду, как такое возможно, что у тебя есть это чертово сердцебиение?

— Ну а почему нет? Я хожу и разговариваю, я представляю тебя обнаженным. Как бы я это делала. Если бы мое сердце не качало кровь в различные части моего тела?

Кровь приливала к определенным частям его тела. И то, что она смотрела на его трусы, только заставляло ее приливать быстрее. Пять лет?

— Что происходит с тобой днем?

Она вздохнула:

— Когда солнце всходит, мое сердце останавливается. Когда солнце заходит, это как дефибрилляция. Все резко приходит в движение.

— Похоже, что это больно.

Она медленно улыбнулась и развязала пояс халата:

— Да, но эта боль так приятна.

О, искушение. Он смотрел, как ее халат медленно сполз на пол и остался лежать рядом с его полотенцем. Поднимая глаза на ее лицо, он задержал взгляд на ее майке. Она обтягивала ее грудь, ткань была почти прозрачной. Ее соски выделялись темными пятнами. Ему надо было только протянуть руку, чтобы они напряглись. Поправочка. Ему было достаточно только посмотреть на них. Прямо на его глазах они затвердели, его пах повел себя таким же образом — выпуклость в его трусах увеличилась.

Она шагнула ему навстречу:

— Ты говорил, что любишь меня. Это правда?

Он прикрыл глаза. Его член ныл, его сердце болело:

— Дарси, тебе нужен кто-то, такой как ты. Кто-то, кто сможет любить тебя и жить с тобой всегда. Я не могу дать тебе того, что тебе нужно.

— Я мне нужен ты.

— Проклятье, — он прошел к двери, — Ты знаешь, я работаю на ЦРУ. Если я начну убивать вампиров, наши отношения станут несколько напряженными, не думаешь?

— Ты можешь уволиться.

И нырнуть в мир вампиров с головой, жить только по ночам. Окружить себя существами, которые считают его закуской:

— Ты просишь меня бросить все.

— Тогда забудь, — она прижалась к двери, чтобы он не смог ее открыть. — Забудь все это «вместе и навсегда». Это редко бывает и в мире смертных.

— Не говори так, Дарси. Ты заслуживаешь того, чтобы быть любимой.

Ее глаза заблестели влагой:

— Мы не всегда получаем то, чего заслуживаем, правда? Я получила это знание слишком большой ценой. Так что теперь я беру то, что могу. Даже, если это всего одна ночь.

Его тело кричало «Да», но он все еще противился. Потому что, черт возьми, одной ночи будет недостаточно.

Она закрыла дверь на замок:

— Одна ночь.

Он прижался спиной к стене. Он сдастся, он понимал это. Как он мог сопротивляться, если хотел ее так сильно? Но, если она думала, что после этого они просто пожмут друг другу руки и пойдут каждый своей дорогой — она просто не понимала, на сколько глубоки его чувства.

В ее глазах промелькнула неуверенность:

— Ты брезгуешь мной?

— Боже, нет, — Нет, раз уж он решил бросить все ради нее. Какая ирония. Сколько раз он был тем, кого устраивали отношения на одну ночь? Может это была расплата? Мысль, что ее устроит одна чертова ночь, ела его изнутри. Это опошляло их чувства, их привязанность друг к другу. Это выводило его из себя.

— Ты боишься меня? — она приподняла подбородок, — Я никогда никого не кусала, и никогда не буду. Я лучше умру.

— Ты не кусаешься? — он прорычал слова.

— Нет.

— Какая жалость. А я кусаюсь.

Она отступила, глаза увеличились от удивления:

— Ты… хочешь меня укусить?

— Определенно, — он скрестил руки, делая вид, что ему безразлично, хотя злость его все росла, — Я люблю кусаться.

Она неуверенно на него посмотрела:

— Ты имеешь в виду по-настоящему сильно?

— Не так сильно, чтобы причинять боль. Скорее, прикусывать зубами наиболее чувствительные участки твоей кожи. Потом проводить по ним языком. И давай не забудем, как приятно их посасывать.

Она открыла рот. Потом справилась с собой и облизала губы:

— Куда именно ты бы хотел меня укусить?

Он медленно окинул ее взглядом:

— Основание шеи, где она переходит в плечо. И местечко, которое немного ниже твоего пупка.

— Сюда? — она засунула руку за резинку пояса своих бледно-голубых шорт.

— Да, — его голос охрип, ему пришлось прокашляться. Он указал на ее шлепки, — И твои пальцы на ногах.

— О, — она скинула обувь и погрузила пальцы ног в ворс ковра, — Куда-нибудь еще?

— Твои икры. Внутреннюю поверхность бедер. Сзади, там, где твои бедра переходят в восхитительную задницу.

Она повернулась и приподняла край шорт, чтобы показать изгиб ее попы:

— Сюда? — она погладила свою кожу и прикрыла глаза. — Куда-нибудь еще?

Его эрекция натянула шелк его боксеров:

— Бедро, чуть ниже талии.

Она приопустила шорты на пару дюймов, потом провела рукой по обнаженной коже:

— Куда-нибудь еще?

— Под грудью.

— А, — она закатала майку так, чтобы обнажить нижнюю часть своей груди. Потом ладонями приподняла свои груди. Когда она посмотрела на него, ее глаза потемнели и заблестели ярче.

Чертовщина. Он напрягся:

— Твои глаза светятся красным.

— Это значит, что я возбуждена. Что я готова.

— Так само происходит? — Черт. Если она не может контролировать свои вампирские штучки, что еще она может сделать? Увеличатся ли ее клыки? И правда ли она сильнее его?

Дарси подошла к Остину:

— Скажи, куда еще ты хочешь меня укусить?

Он не мог ей позволить переиграть его. У него были свои козыри. Он сконцентрировал свою силу и направил ее в сознание Дарси. Она дернулась со вскриком. Глаза ее закрылись, а лицо залилось краской.

«Сними майку».

Ее глаза открылись, она улыбнулась:

— Как пожелаешь, — она стянула майку через голову и бросила ее на пол.

Она наслаждался видом ее груди, когда холодное дуновение психологической атаки настигло его и обернулось вокруг его головы. Он автоматически отбил эту атаку и облачко рассеялось.

— Ты очень сильный, — прошептала Дарси.

— А ты нет.

Она пожала плечами:

— Я никогда раньше не пробовала это делать. Мне не хотелось вторгаться в личное пространство других людей.

— Тогда тебе не должно нравится, что я вторгаюсь в твою голову.

— Мне не нравится, когда вампиры делают это. Они такие холодные. Но ты… Ты такой восхитительно теплый, — она покраснела, — Мне нечего скрывать от тебя, и мне становится так тепло. Я слишком долго была холодной.

Холодной, потому что она была мертвой половину времени. Во что он впутывается? Каждое утро он будет просыпаться рядом с мертвой женщиной. Но он не мог отмахнуться от боли и желания в ее глазах. Ее боль стала его болью. Ее мир станет его миром.

Она стояла перед ним, обнаженная, если не считать шорты. Ее глаза опять приобрели голубой цвет и наполнились смесью желания и страха. Она боялась, что он ее оттолкнет.

— Ты мне рассказывал, куда хочешь меня укусить, — тихо напомнила ему Дарси.

— Да, есть еще одно местечко. Но я не хочу там тебя кусать. Я хочу любить. — он наклонился к ней и ощутил запах ее шампуня. Нежно он отвел назад ее волосы. Там, на шее, были два шрама от укуса вампира. Бедная Дарси. Не удивительно, что она всегда носила свои волосы распущенными. Он погладил шрамы.

Дрожь пронзила ее:

— Что ты будешь любить?

Он прошептал ей на ухо:

— Твой клитор, — Остин поднял ее на руки, отнес к постели и положил на одеяло.

— Остин?

— Да, — он возьмет ее и к черту последствия.