Аурелиус уже всерьез начал думать, что узкая тропинка, петляющая между гигантскими сизыми стволами, на самом деле никуда не ведет и замыкается в кольцо. Но неожиданно свисающие (или наоборот, поднимающиеся к корням) лианы, да и сами деревья расступились, и юноша ступил на широкую, мощеную камнем площадку. Хотя стена джунглей осталась за спиной, видимость не улучшилась — те же густые сумерки, и не единого светила на немом небе. Однако даже в полутьме Храм выступал очень четко, словно кто-то вырезал его очертания из самого черного материала, какой есть в Веселес.

Представшая взору старая приземистая постройка из гладкого камня своими «изящными» формами больше походила на деревенский сарай в окрестностях столицы Кальтиринта, нежели на святилище: четыре стены да покатая крыша без намека на резьбу и декоративные элементы. Разве что сбоку, абсолютно не к месту, была пристроена высокая и безыскусная колокольня, только усугубляющая и без того не лучшее впечатление от увиденного. Непонятно, для кого тут звонить — во всем лесу ни одной Сущности, если не считать Стража, а о живых речь вообще не идет.

Судя по зданию, его строители явно куда-то торопились. Настолько, что в спешке забыли о необходимости таких деталей, как окна и двери. Впрочем, императора данное обстоятельство ничуть не смущало: чтобы пробить даже толстую стену, хватит простенького Клиадрального плетения. Однако надо признать, при слове «храм» у Рамерика возникали несколько другие, весьма далекие от этого примитива ассоциации. А никто и не обещал продемонстрировать здесь сказочной красоты замки. Инопространство — оно и есть Инопространство.

Оглядев часовенку и не сумев скрыть презрительной усмешки, Аурелиус легким шагом добрался до ближайшей стены и, остановившись в паре шагов от нее, бросил вперед Материальный Таран.

Ничего не произошло.

Не то что бы стена оказалась непробиваемой, если бы — тогда можно было просто сменить инструмент. Плетение вообще не возникло, так и оставшись в сознании. Разумеется, ничего хорошего это не сулило.

Рамерик вплотную приблизился к невозмутимо стоящей стене и провел ладонью по глади чуть теплого камня. Пустота. Никаких следов посторонней Клиадры. Но если здесь совсем ничего нет…

И тут Аурелиус понял, в чем дело. Понял, почему не ощущает вокруг никаких Сущностей, как и по дороге через лес. Понял, отчего не почувствовал приближение Стража Хитрости, и с чего это даже элементарное плетение не сработало. Ответ был очевиден.

Абсолютный Клиадральный Блок. Самый что ни на есть обычный Абсолютный Клиадральный Блок. Завязанный на условии, усиленный до такой степени, что сковывает его, Рамерика, по рукам и ногам, не оставляя практически ни единого шанса. Ведь без Клиадры невозможно ни вернуться в реальный мир, ни спалить этот проклятый лес, ни даже воспарить над землей. Хоть кричи от безысходности.

Аурелиус гневно топнул ногой и, выхватив сабли, с силой ударил стену острыми клинками, надеясь хоть на ней выместить накипевшую злобу.

Да вот только стена на этот раз ответила. И еще как! Едва лезвия коснулись черного камня, невидимая сила отшвырнула Рамерика в сторону и припечатала его спиной к ближайшему стволу дерева. Неприятно хрустнуло в боку — это сломалось несколько ребер. Остается надеяться, позвоночник более-менее цел.

Открыв глаза и заставив легкие сделать небольшой вдох, Аурелиус осторожно попробовал пошевелиться. Вроде, все в порядке, не считая явно прощупывающейся вмятины в боку. А вот сабли… Владыка Кальтиринта с сожалением повертел в ладонях обугленные рукоятки и отбросил их подальше.

— А вот это было явно лишним, Сельмия! — Прорычал он и быстрым шагом направился к колокольне.

Уродливая пристройка, в отличие от гладких стен самого Храма, вся была испещрена сетью глубоких рубцов. Это несколько облегчало новую задачу — подняться по отвесной каменной игле без помощи Клиадры (Сельмия наверняка покатывается со смеху), и уже через проход, связывающий колокольню с основным строением (он ведь обязательно должен быть там, верно?), забраться внутрь этого каменного мешка. Проклятое Инопространство!

Потерев ладони, Аурелиус зацепился за крошечный выступ и подтянулся. Нащупав носком сапога относительно широкую трещину, он поднялся еще немного. И так от одной щели к другой. Камень крошился под ногами, а пальцы каждый раз норовили выскользнуть из рубцов, но Рамерик упрямо продолжал движение вверх, вслух ругая все и всех витиеватыми выражениями, от которых придворные Кальтиринта, включая мужчин, непременно попадали бы в обморок. От одной этой мысли немного стало легче.

Наконец, долгие пятнадцать метров остались позади, и Аурелиус, отряхнув исцарапанные ладони, нырнул в уходящий вниз темный проход (ага, он все-таки есть!), мысленно готовясь ко всему, что только могло нарисовать его далеко не бедное воображение.

Уходящий кажущейся бесконечной лентой глубоко под землю спуск оборвался внезапно, без какого-либо перехода, а потому Аурелиус едва не споткнулся от удивления, увидев Храм изнутри.

Первое, что бросалось во внимание — отсутствие стен и потолка. Только холодный белый свет, мерцая, лился и слева, и справа, и сверху. Он будто разъедал глаза своей незапятнанной чистотой, завораживал застывшим умиротворением вечного сна. Под ногами плескалась, доходя до щиколоток, мутно-серая плотная жижа, и из нее медленно поднимались крупные белые снежинки, сливающиеся с мертвым вездесущим сиянием.

А впереди, на расстоянии шагов пятидесяти, покоился каменный сундук. Вот к нему-то и направился Аурелиус, то и дело недоверчиво оглядываясь на единственный вход-выход, который вполне мог и исчезнуть — мало ли что взбредет в голову этим Избранным Посвященным? Без Клиадры из этой ситуации выбраться будет куда сложнее.

Однако опасения оказались напрасными: кажется, создатель головоломки позаботился о том, чтобы никакие мелочи не отвлекали испытуемого от основной задачи. Уже что-то.

— Ну когда уже можно будет идти? — Пропищал тоненький детский голосок. — Я устал.

Рамерик резко остановился и огляделся, усиленно, до боли в глазах всматриваясь в бездну света. Как же плохо без Клиадры!

— Дождись песни звонаря, — эхом прокатился другой голос, заметно грубее и ниже предыдущего.

— Так ведь он немой! Как же ему петь?

Голоса раздавались как будто бы в голове Рамерика, перебивая параллельные потоки мыслей настолько естественно, что сам факт их звучания извне хотелось подвергнуть сомнению. Тем более, крошечный диалог оборвался слишком резко, как обрубленный, и тишина болезненно сжала сознание огромными и сильными ладонями.

Поборов все эмоции, Аурелиус заставил себя преодолеть небольшое расстояние, отделяющее его от покоящегося серого сундука, и опустился на одно колено, не обращая внимания на подозрительно хлюпнувшую жижу.

На первый взгляд, ларец ничем не отличался от штинаилэ — тяжелых каменных ящиков, в которых сельские жители горных областей Кальтиринта обычно хранят скоропортящиеся продукты, опуская эти объемные вместилища пищи на дно водоемов. Те же плотно подогнанные друг к другу стенки без всякого намека на изысканность, та же грубая, но функциональная простота. И все-таки, что-то скрывалось за этой неприметной маской. Что-то опасное. И уж точно интересное!

Рамерик плавно опустил пальцы на чуть теплый камень, пытаясь унять напряжение в суставах. Убедившись, что пока все в порядке, он толкнул крышку сундука. В ответ по телу пробежала волна знакомой боли. Аурелиус про себя улыбнулся: если есть реакция, значит все правильно, — и уже со всей силы навалился на плоскую тяжелую плиту.

Боль стала едва выносимой. Потом она перешла и этот порог. Отчаянное сопротивление Сущности поглощающему ее камню отобразилась длинными лилово-красными полосами на конвульсивно дергающейся Лимме. Казалось, сознание вот-вот лопнет, не выдержав напора, но Аурелиус продолжал медленно смещать неприподъемно тяжелую крышку, до тех пор, пока она, наконец, не поддалась и не плюхнулась в темную жижу.

Прошло целых две секунды, прежде чем Рамерик осознал — боль не отступила. Наоборот. Храм продолжал вытягивать Сущность — тонкий намек на ограничение времени, отпущенного для решения загадки.

— Проклятое Инопространство! — Прошипел Аурелиус и запустил руки в чернеющую пустоту внутри сундука.

Боль усилилась так резко (куда уж, казалось бы), что по всему телу пронеслась парализующая судорога. Но в то же время из ларца послышалась тихая мелодия, как из музыкальной шкатулки, и вверх потянулась тонкая золотистая ленточка.

Аурелиус схватил едва заметный кончик устремленного вверх серпантина и потянул его на себя. То, что было привязано к другому концу ленты, вызвало вздох разочарования: мертвая птица, удерживающая в лапах не более живую, чем она, крысу, а в зубах последней был зажат маленький ножик длиной с указательный палец.

И это как-то должно помочь выбраться отсюда?

Игнорируя все усиливающуюся боль, Рамерик попытался вспомнить все, что знал о Дамине. Точнее, о его символике. Скудные знания Андрея можно было в расчет не брать (если бы император только знал, под каким углом предстанут будущие события, наверняка тщательнее присматривался к выбору «источника» информации меньше года назад, а теперь даже в прошлое не вернешься из-за Блока). Об этом диковинном и, в то же время, посредственном мире юноша знал непозволительно мало.

Итак, птица. Символ свободы? Или смерти? Или того и другого? А мертвая птица? Отрицание свободы от смерти? Возможно. Во всяком случае, это больше похоже на правду — убийство Стража не является решением задачи. Как и самоубийство. В противном случае, это было бы слишком просто. И совсем не элегантно.

Хорошо, пусть с птицей все более-менее понятно. А крыса? Трусость, жадность, мелочная агрессия? Или разумность, бережливость, хитрость? О, хитрость! Уже ближе. Мертвая Хитрость? Ну и бред!

Аурелиус вырвал нож из зубов грызуна и, поднявшись, быстрым шагом направился к выходу.

Отбросить хитрость. Против Стража она не оружие. Действовать нудно прямо и просто, быстро и…

У самой лестницы Рамерик остановился.

— Я передумал! Эй, ты меня слышишь?

— Конечно слышу, владыка Кальтиринта, — прошептал знакомый голос прямо в ухо. — Я догадывалась, что мы увидимся много раньше, чем ты склонен был предположить.

Аурелиус с легкой усмешкой развернулся, очутившись лицом к лицу со Стражем Хитрости.

— У тебя есть то, что мне нужно.

— Не спорю, — женщина провела языком по губам и обвила руками шею Рамерика.

— А я всегда забираю то, что хочу. Без оглядки на все остальное.

— Ну так бери же.

— Спасибо.

Аурелиус неуловимо быстрым движением чиркнул лезвием ножа по горлу Стража и, запустив в рану свою ладонь по самое запястье, вырвал длинный кровавый кусок — язык.

Не издав ни звука, женщина мешком плоти упала в мутные серые воды псевдо пола. Длинные волосы легким шлейфом укутали неподвижное обнаженное тело.

Зажав в кулаке еще теплую добычу, Аурелиус почти бегом устремился вверх по темному проходу.

До чего все оказалось просто! Даже слишком. Решение буквально напрашивалось само собой, навязывалось, как и сам Страж. Перевернутые деревья, ретроспективный снегопад и мертвая птица — намек на временную петлю. Не решишь задачу до того, как силы иссякнут — начнешь заново. Просто убьешь Стража или покончишь с собой — начнешь заново. Попробуешь вернуться — начнешь заново. И так вечно. Потому что стоит провалить первую попытку, ты умрешь, а Сущность застрянет здесь, в этом проклятом лесу, даже если ты со второго раза разгадаешь условия прохода вперед. Крошечный диалог о языке — вообще ответ практически в чистом виде. В общем, если собрать все воедино, становится ясно, насколько Избранным Посвященным не хватало вдохновения двадцать лет назад. Правда, если хотя бы где-то в рассуждении закралась ошибка… Попытка только одна.

Большой железный колокол висел там же, где ему и полагалось. Не хватало только одной маленькой детали — языка. Вот теперь-то звонарь запоет! Все-таки у Избранных весьма специфическое чувство юмора.

Рамерик проткнул ножиком нежное мясо и со всей силы вонзил острие в грубый металл колокола.

Густой низкий звон прокатился по сизым джунглям с такой оглушительной мощью, что Аурелиус невольно зажмурился, боясь ослепнуть. Даже очень прочные, по сравнению с другими лиренами, сосуды в его теле грозили лопнуть от колебаний такой силы. Но прекратившаяся боль и, как глоток свежего воздуха, долгожданное разрушение Абсолютного Клиадрального Блока побудили вновь открыть глаза. И очень вовремя.

Сизые деревья вокруг пришли в движение (сейчас Рамерик отчетливо ощущал, что это — Сущности) и принялись сворачиваться в массивные шары, от которых волнами исходила агрессия и… Клиадра. Не просто Сущности, а Сущности с Клиадральным Зерном. Много. Не меньше двадцати тысяч. Великолепно.

Одним прыжком поднявшись на высоту вершин соседних гор, Аурелиус скрестил ноги и остался неподвижно парить в воздухе. С задумчивой улыбкой сложив пальцы окровавленных ладоней домиком, он закрыл глаза и принялся за плетение.

Все произошло буквально за считанные секунды. Прямо из земли по всему немалому периметру джунглей один за другим вырвались черные каменные обелиски. С монотонным жужжанием в воздухе закружились столпы пепла и сияющие мертвенно белым светом тончайшие иглы. Еще трансформирующиеся древесные шары-Сущности вмиг закутались в пульсирующие голубым вязкие нити. Вслед за этим над бывшими джунглями развернулось огромное лиловое торнадо. Цветные потоки воздуха, закручиваемые Клиадрой на потрясающей скорости, подхватили тучи пепла, а вокруг прикованных нитями Сущностей черенками вверх выросли миниатюрные белые смерчи из призрачных игл. Еще мгновение, и все каменные обелиски с грохотом ушли обратно под землю, танцующие иглы вонзились в древесные шары, мощный взрыв разорвал закрученную воздушную массу и ослепительно белой волной раздробил все призрачные Сущности, Храм и саму землю в мельчайшую пыль.

Когда Аурелиус открыл глаза, «джунгли» исчезли. Внизу затягивающей тьмой чернела глубокая воронка радиусом в несколько километров. А впереди сверкал золотой лабиринт — последний этап в порядком затянувшемся походе. И тишина. Опять.

— Надеюсь, Сельмия, у тебя есть, чем меня порадовать, — Аурелиус плавно опустился на землю и устало помассировал виски. — Потому что в противном случае я за себя не ручаюсь.

— Это угроза? Неужели ты разозлился?

— Ну, как тебе сказать, — Рамерик не спеша обернулся и стряхнул с куртки и волос целое облако пепла. — Наконец-то я удостоился твоего появления. Чуть голос не сорвал, пытаясь до тебя докричаться. Нехорошо заставлять гостей ждать, пусть ты и Избранная Посвященная… Где твои манеры, а?

— Рик, Рик, — Сельмия покачала головой. — Самоуверенный, как всегда. От того безобразия, что ты здесь устроил, поднялся такой грохот. Удивляюсь, как этот крошечный мирок не развалился на части. Ты только оглянись вокруг!

— А что такого? — Аурелиус посмотрел себе под ноги. — Подумаешь, маленькая воронка осталась. Не страшно.

— Маленькая? Да ты расколол хрустальный глаз своим плетением! Кто теперь устранит трещины?

— Так на то он и хрустальный, было бы чему удивляться. И я, знаешь ли, тоже пострадал. Мне так нравились эти сабли… Почему ты не пришла раньше?

— Не ожидала, что доберешься до лабиринта.

— А я ведь предупреждал, чтобы ты меня не недооценивала.

— Поверь мне, Рик, я великолепно осведомлена о твоих способностях. И темпераменте. Потому-то и удивилась, что ты преодолел горы.

Аурелиус громко захохотал.

— Се… Сельмия, ну, скажешь же! Удивилась, что я расправился с жалкой горсткой ангелов? Да ты меня злишь, дорогая.

— Так ты не понял? — Девушка удивленно приподняла брови. — Тогда, тем более, странно.

— Поясни, — натянуто улыбнулся император. — Не люблю терять нить рассуждений.

— Одолеть горы невозможно, если просто убить Стража Воздаяния…

— Значит, можно, потому что я именно это и…

— Не проявив, разве что, милосердия, — улыбнулась Сельмия. — Для тебя это должно было стать самым сложным испытанием. Потому что оно четко проводит грань между воином и убийцей.

— И?

— И вперед проходит только воин.

— Патетично, но и не к месту, — хмыкнул Рик.

— И значит, что я в тот раз была права.

— Можешь меня даже канонизировать.

— Убивая Стража, ты был не Аурелиусом, а Рамериком.

— Намекаешь, что у меня раздвоение личности?

— Скорее, на то, что ты не такой уж бессердечный циник, каким себя выставляешь.

— О, да, я милый и пушистый, — Аурелиус мимолетным жестом извлек из еще судорожно подрагивающего воздуха белый фламберг. — И, вот незадача, мне до ужаса надоело с тобой болтать. Сегодня ты не склонна делиться полезной информацией, поэтому пора прекращать этот фарс. Ты знаешь, зачем я пришел. Знаешь, что я не уйду с пустыми руками. И я слегка раздражен, потому что устал и хочу есть: в Кальтиринте прошел почти месяц, между прочим.

— Возвращайся-ка назад, — мягко проворковала Избранная Посвященная. — Ты ослаб, что неудивительно. Никто из тех, кого я знаю (Хранители Веселес не в счет), не дошел бы даже до гор. Тебе не победить меня в таком состоянии. Да и незачем так себя пытать. Ну не к чему такие жертвы, они просто не окупятся. Ты невероятно силен, признаю, но лучше остановись сейчас. Я дам тебе уйти.

— Вгоняешь меня в сон, — Рамерик угрожающе выставил Гэрииндеим перед собой и направил острие на девушку. — Умирать здесь я точно не собираюсь. А вот тебе уже можно начинать бояться, потому что сил прикончить тебя у меня хватит, не сомневайся. Пусть для этого мне и придется отдать еще один десяток лет жизни.

— И зачем тебе это, Рик? Ну, убьешь меня. Ну, пройдешь лабиринт, а то, что ты сделаешь это без труда, я не сомневаюсь. Ну, получишь медальон Эстеллы. А дальше? Рокировку будут контролировать больше десятка Избранных Посвященных. Это помимо Чудиков с белой категорией. Ты ничего не сможешь сделать, даже если возьмешь с собой всех придворных Кальтиринта.

— Это уже мое дело, не твое.

— В последний раз тебя предупреждаю, остановись. Стоит убить меня, и все Хранители Веселес откроют на тебя охоту. И так же быстро ее закроют, потому что мгновенно отправят тебя в Инопространство, как и Эстеллу.

— Знаешь, Сельмия, не входи ты в число вышеупомянутых Хранителей, я бы подумал, что тебе страшно.

— Жаль, что ты меня не слышишь. Я всего лишь хотела тебя предупредить, — девушка откинула назад белые, как снег, волосы. — Ты ведь мне очень нравишься.

— Признаюсь, польщен. Но… А где браслет?

Сельмия довольно улыбнулась.

— Я спрашиваю, где браслет?

— Думала, ты так и не заметишь. Я передала его на хранение. Другому Избранному Посвященному.

— Кому? — Аурелиус крепко сжал рукоять фламберга.

— Это не важно.

— Ох, Сельмия, до меня только сейчас дошло. Да ты же не планируешь выживать… Серьезно?

— Сейчас узнаем. Предлагаю немного поиграть.

— Как интересно. И во что же?

— Имлиий лэ Имгэриин Куинсэйа. Не против?

— Ох-хо-хо! А ты умеешь удивлять. И мне это нравится, — Аурелиус убрал фламберг за спину и расстегнул куртку. — Мелодия Жизни и Смерти, почему именно она?

— А почему нет? Лигэкуин — одна из самых зрелищных игр Веселес, в свое время поразившая даже Механиков, став прототипом Трипшпиля. Гордость Кальтиринта, едва ли не единственная вызывающая восхищение, а не животный ужас.

— И?

— И это самая подходящая игра для богов, — Сельмия игриво подмигнула. — Что скажешь?

— После таких слов я просто не могу не согласиться. Тем более, если дама настаивает.

— Хорошо. В качестве компенсации за, скажем, моральный ущерб, я организую площадку. Будет немного обидно, если в самый разгар игры ты упадешь без сил.

— Лучше позаботься о себе. В отличие от некоторых, я не поддерживаю несколько тысяч лирен и разваливающийся Дамин в полупризрачном состоянии. Театр Теней — нешуточное плетение.

Улыбка мгновенно слетела с уст Сельмии.

— О, угадал.

— Хм!

Воздух задрожал, а с неба метеорным дождем посыпались белые искорки света. Словно кусочки мозаики, они сложились в две огромные прозрачные платформы, одна над другой. Нижний ярус представлял собой расчерченную на шестьдесят четыре квадрата доску с заштрихованной областью из двух рядов в ее центре. Справа от Аурелиуса образовался Колодец Душ — испещренная письменами широкая круглая чаша. Выше, второй платформой сияла пятиконечная звезда, каждый луч которой горел своим цветом — лиловым, серебряным, синим, алым и золотым. А в самом центре звезды — поделенная на квадраты в количестве двадцати пяти доска. Срединный ряд ее был заштрихован, как и внизу. Контуры поражающей своими размерами конструкции (больше сотни метров в ширину, пятьдесят — в высоту) испускали ровное белое сияние, и лишь Колодец Душ бурлил черным пламенем.

— А фигуры ты тоже любезно предоставишь? — Рамерик одним прыжком поднялся на верхнюю платформу.

— Пожалуй, да, — Сельмия с задумчивым выражением лица последовала его примеру. — Учитывая, что тебе пришлось меня ждать. Знаешь, раз уж я такая добрая сегодня, без жребия уступлю тебе права выбора очередности ходов.

— Тогда я хожу первым!

— Договорились. А теперь самое главное. Играем стандартную партию. На кону — наши жизни. Мы сплетем Клиадральную вязь условия. Проигравший умирает прямо здесь, его Сущность переходит в распоряжение победителя. Форма дисквалификации — поражение. Согласен?

— Есть одна поправка.

— Что еще? — Сельмия недовольно скрестила руки на груди.

— Стандартная партия — это слишком долго. Предлагаю всего одну схватку.

— Шутишь? Это же убьет весь смысл игры!

— Не хочу терять время.

— И все?

— Да.

— Полагаешься на удачу?

— Не совсем так. В конце концов, есть войны, в которых успех зависит лишь от единственной победы, остальное — фон. Сейчас как раз такой случай. Лигэкуин — это игра, которая проверяет не удачу, а умения распорядиться тем, что есть, и мыслить на несколько ходов вперед. Для проверки ЭТИХ качеств хватит и одной попытки.

— Ох, и за что я тебя так люблю… Хорошо, поправка учтена и включена в условие. Теперь доволен?

— Пожалуй, да.

Сельмия подошла к центру платформы и остановилась напротив Аурелиуса. Оба синхронно закрыли глаза и рассекли себе кожу на ладонях, а затем переплели пальцы друг с другом. Ярко-голубые и жемчужно-белые струйки крови с шипением перемешались, и на мгновение платформы запылали радужным огнем, после чего все стихло.

— Начнем, — Избранная Посвященная отступила, встав на центральную клетку края доски, соседствующего с синим и алым лучами.

Аурелиус кивнул и занял свое место напротив, возле границы доски с лиловым лучом.

Из бурлящего Колодца Душ сначала к Рамерику, затем к Сельмии подлетели по три белых шара — Сущности-фигуры, и спрятались в протянутых ладонях. Через секунду нижняя доска вспыхнула, и каждая ее клетка, кроме заштрихованной области, окрасилась в один из пяти цветов.

— Объявляю составление комбинаций, — произнес Рамерик.

Белые шарики игроков опустились на светящиеся клетки. Заняв назначенные им позиции, они стремительно обрели новые формы и размеры.

Со стороны Аурелиуса на передовой линии выросли две фигуры. Одна из них — крылатый ящер с треугольниками-глазами без зрачков, вокруг которого беспорядочными завихрениями кружились алые лепестки пламени. По соседству с огненной рептилией в воздухе без видимой опоры вращалось лиловое колесо с торчащими в разные стороны шипами, на которые были нанизаны вопящие в агонии Сущности. На второй линии высилась массивная серебряная башня, а у самого ее основания в расслабленной позе сидел волосатый коротышка с крошечным молоточком в руках.

На противоположной стороне доски громадная серебряная статуя лениво перебирала запутанную сеть из длинных цепей. Сразу за ней, на втором ряду нечто бесформенное плескалось в алых водяных брызгах. На самой дальней, третьей линии гибкий зверь, похожий торсом на пантеру, а головой — на кабана, в клешнеобразных лапах удерживал два золотых сюрикена.

— Готово, — после паузы в несколько секунд улыбнулся Аурелиус.

Сельмия пристально посмотрела на соперника и ненадолго задумалась.

— Что же, тогда… пусть Мелодия прозвучит.

Возле серебряной статуи вспыхнули полупрозрачные искрящиеся крылья. С металлическим скрежетом они вросли в спину титана, который, угрожающе размахивая цепями, ступил на заштрихованную область. На другой половине доски алый ящер бросился на шипы колеса, которое в тот же миг вспыхнуло; охваченные пламенем Сущности завопили еще громче. Слегка вздрогнув, горящее колесо покатилось прямо на серебряную статую.

От столкновения двух трансформировавшихся фигур поднялся невообразимый грохот. Острые шипы расцарапали громадные серебряные ладони, запутавшись в спицах колеса, на звенья разлетелись несколько цепей. Перебросившись с огненного вертела на статую, Сущности ожесточенно вцепились в жертву и разорвали в клочья одно крыло. Однако титан быстро опомнился, сбросил под ноги обессиленных призраков, сдавил оставшимися цепями колючее колесо и разломал его на части.

Между тем, в схватку вступили фигуры вторых рядов. Плескающееся нечто алой волной накатилось на серебряного титана сзади, и мощный торс окутали крошечные языки-капельки. Волосатый карлик, словно проснувшись, с размаху ударил крошечным молоточком по огромной башне, отчего последняя отлетела в сторону, на полном ходу врезавшись в статую. С отвратительным лязгом поднялась целая туча металлических опилок, сокрывших на несколько мгновений всю нижнюю платформу. Когда видимость слегка улучшилась, игроки увидели внизу лишь груду серебряных обломков, над которыми парило облитое алым пламенем крыло.

— Обмен! — Сельмия указала ладонью на только что возникшую прямо под ней синюю лохматую куклу-марионетку.

Аурелиус небрежно кивнул и с непроницаемым выражением лица продолжил изучать свои ногти.

— Ничего не хочешь сказать?

— М?

— Последнее слово и все такое.

— А зачем? Не вижу смысла.

— Я знаю, что ты задумал. Потому что вижу даже малейшие колебания на твоей Лимме, так тщательно тобою скрываемые.

— Нашла что-то интересное?

— О да, — Сельмия прищурила глаза. — Меняю Синюю Марионетку на Синее Облако.

На нижней платформе с тихим треском распалась на кусочки сапфировая куколка, а вместо нее ярко-синим туманным комком над серебряными крыльями повисло непроницаемое облако.

— Переворачивающая комбинация, да? — Скучающим тоном протянул Рамерик.

— Что бы ты ни задумал, ничего не получится, — девушка довольно улыбнулась. — Ты проиграл. Объявляю полное вскрытие комбинаций.

Ничего не произошло.

Пару секунд Избранная Посвященная непонимающе смотрела на нижнюю платформу.

— Полное вскрытие комбинаций!

Аурелиус не выдержал и едва слышно захихикал.

— Как это понимать? — Сельмия подняла голову. — Это что же, получается…

— Что у меня на третьем ряду ничего нет? Правильно, — продолжая смеяться, кивнул Рамерик. — И поэтому твоя переворачивающая комбинация оказалась весьма кстати. Да и, к слову, из нас двоих я контролирую Лимму куда профессиональнее. Многолетний опыт, знаешь ли. А вот тебе должно быть стыдно.

— Сколько же уровней блефа ты выстроил?

— Достаточно, чтобы поставить возомнившую себя всезнающей Хранительницу на положенное ей место. Неудачница!

— А если бы я…

— Спокойной ночи! Игра окончена.

Жалобно всхлипнув, девушка рухнула на платформу.

Аурелиус задумчиво потер подбородок и, подойдя к самому краю лилового луча «звезды», сел, устало свесив ноги.

— Может, хватит прятаться, Сельмия? Пора показать остатки своей Сущности законному победителю.

— Ты догадался? — Промурлыкал удивленный голос позади. — Как?

— Не обижайся, но шулер из тебя никакой. Политик, полагаю, тоже. — Рамерик слегка повернул голову. — К тому же, я увидел твой Зеркальный Образ еще до начала игры.

— Увидел и все равно согласился на условие? — Сельмия взмахом руки заставила бездыханное тело своего Образа исчезнуть. — Настолько уверен в себе?

— Ну, и да, и нет.

— Что-то я совсем перестала тебя понимать, — Избранная Посвященная присела рядом и положила голову на плечо Рамерика, отрешенно разглядывая исчерченный серебристыми молниями воротник его зеленой безрукавки, выглядывающей из-под куртки. — Видимо, в этом Образе слишком мало моей Сущности. Зря я тебя недооценивала.

— Хм, я же говорил.

— Твоя сила… твои способности выходят за рамки реальности. За всю долгую историю Веселес родилось лишь несколько десятков лирен, подобных тебе. И все они стали Избранными Посвященными. Давно это было.

— Грубая и неприкрытая лесть, — улыбнулся Аурелиус. — Совсем не в твоем стиле.

— Если это лесть, почему ты все еще жив?

— Хороший вопрос. Для неудачницы.

Сельмия усмехнулась и остановила взгляд прозрачных льдинок-глаз на черном небе.

— Что будешь делать, Рик?

— Сейчас? Наверное, убью тебя.

— Не думай, что это будет просто.

— Я никогда не отношусь к препятствиям несерьезно. Иначе не продержался бы эти пять лет. Ты же знаешь меня с рождения, пора бы это и запомнить.

— Верно, верно, владыка.

Театрально вздохнув, Аурелиус не спеша поднялся на ноги и протянул руку Сельмии.

— Надеюсь, обойдемся без слезливых прощаний. Иначе я не успею вернуться в Кальтиринт до наступления зимы. А мне еще к илминрскому Фестивалю надо готовиться.

Ухмыльнувшись, Сельмия отпрыгнула к противоположной стороне платформы и быстрым движением вскрыла себе вены на обоих запястьях. Воздух мгновенно помутнел, крошечные кристаллики сине-красно-черного песка зыбким обволакивающим морем хлынули с безмолвного небесного свода. Не выдержав напора раскаленного потока острых ядовитых песчинок, обе платформы раскололись и истерлись, и смутные силуэты, едва просматривающихся в песчаной буре, ринулись друг к другу.

Крошечные чешуйки только что сплетенной полупрозрачной серой брони Аурелиуса вцепились в мерцающий белый покров Избранной Посвященной, впрыснув в него тысячи сизых клякс-теней. Девушка стряхнула с себя пятнами растекающиеся мазки, а вместе с ними — подрагивающие сгустки темно-зеленной массы. Из этих желеобразных комков выплеснулся целый водопад ослепительных оранжевых нитей. Соприкоснувшись с серой кирасой Рамерика, они сотнями взрывов расщепили пространство на мелкие осколки, а затем, перемешав, вновь соединили их в подобие мозаики.

— Слишком медленно! — Аурелиус небрежным толчком локтя в спину отбросил Сельмию далеко в сторону.

Вновь замерев на какие-то доли секунды, размытые песчаным ураганом фигуры сорвались с места и на уже совершенно невообразимой скорости продолжили импровизированное представление.

Сформировав в ладонях сине-зеленый мерцающий кубик, Рамерик подбросил его высоко в воздух. Буйствующие цветные песчинки тут же застыли и покрылись бирюзовой пленкой. Одновременно с этим земля с грохотом раскололась, и из трещин вырвались сотни тысяч гибких серебристых штыков. Пластично изогнувшись, они переплелись между собой и бесчисленными цветами распустили диковинные бутоны, заполняя собой все пространство вокруг. А затем кубик раскололся. Земля и небо, песок и цветы — все слилось в цветной карусели. Нити, составляющие полотна пространства и времени, разошлись и спутались в клубок новорожденного хаоса.

С приглушенным стоном Сельмия оборвала плетение на половине и схватилась за голову.

— Недомогания? — Ехидно поинтересовался Аурелиус, покачиваясь из стороны в сторону. Потеряв четкость и постоянство, очертания его тела, словно масло, переливались из одной формы в другую.

— Я… я что-то пропустила? — Девушка поднесла ладони к глазам. — Странно, ведь Сущность от разрыва я удержала.

— А ты оставалась на Кладбище во время трансформации? Знаешь, очень вдохновляет на творчество. В широком понимании этого слова.

— Ты точно псих.

Кожа Сельмии с треском начала расходиться, из ран потекла белая кровь вперемешку с ядовито-желтыми шевелящимися сгустками-личинками.

— Я просто жду, когда ты, наконец, начнешь воспринимать меня всерьез. И у тебя на это осталось сорок секунд, пока твоя Сущность еще не съедена полностью.

— Этого достаточно.

Запрокинув голову назад, Сельмия вырвала пальцами свои глаза и раздавила их в ладонях. Прямо над Избранной Посвященной возникла размытая эллипсообразная фигура из ослепительно белого света. Аурелиус с напряженным любопытством созерцал происходящее, готовясь к любому повороту событий.

Наконец, фигура зашевелилась и, издав громкий вибрирующий крик, взмыла вверх, с легкостью рассекая все реализованные и даже оставшиеся прерванными во время невидимых схваток плетения, возвращая разбитые и перепутанные пластинки пространства на прежнее место. Взмыла… и тут же исчезла без следа.

С трудом вытолкнув из разорванных легких хрип выдоха, Сельмия качнулась в сторону и рухнула вниз. Не скрывая недоумения на лице, Рамерик подхватил девушку до того, как ее тело коснулось земли.

— Зачем?! Зачем ты это сделала? — Аурелиус принялся трясти Хранительницу за плечи. — Какое тебя вообще дело до этого проклятого Дамина в такой момент?

— Должен же… кто-то поддерживать Театр Теней… хотя бы какое-то время, — Сельмия растянула треснувшие губы в слабой усмешке.

— Ты не ответила!

Молчание.

— А я рассчитывал на честный поединок, не на игру с поддавками! Взяла и испортила мне удовольствие.

— Извини. Я тоже в каком-то смысле эгоист.

— Извинениями тут не отделаешься. Я столько вариантов успел продумать, один другого веселее.

Избранная на ощупь нашла ладонь Аурелиуса и осторожно вложила в нее какой-то маленький предмет.

— Это тебе… в качестве очередной компенсации… и за холодный душ тоже.

Со звуком бьющегося хрусталя искромсанное тело Сельмии разлетелось на тысячи мелких осколков, растаявших в холодном неподвижном воздухе. С небольшим запозданием нахлынувшая тишина поспешила заполнить собой пустоту.

Рамерик медленно разжал ладонь, на которой покоилась крошечная фигурка шестилапой собаки, и поднял глаза к небу. Не просто небо. Теперь они видел гораздо больше. Видел те энергетические капилляры, те искривления и полости пространства, которые раньше не замечал. Восприятие мира перестроилось кардинально. К нему еще придется привыкнуть. Значит, вот как выглядит Веселес глазами ее Хранителей. Глазами богов.

Пройти лабиринт, действительно, оказалось очень просто. Может, потому что по структуре он являлся почти точной копией Калейдоскопа Пространства и Времени, который Аурелиус сплел пару минут назад. Может, потому что сейчас глаза видели куда больше. Впрочем, и сил в запасе не осталось, нужно было торопиться.

Рамерик навалился на высокие двустворчатые двери и ступил в круглую комнату, самый центр этого мира.

Здесь не было ничего, кроме серой поверхности стен, пола, потолка и множества металлических цепей, удерживающих на весу неглубокую чашу. Аурелиус, на всякий случай, оглянулся. Так и есть, двери исчезли. Причем, вместе с проходом и всем лабиринтом, словно кто-то обрубил все нити, связывающие комнату с Тартаром. Оно и понятно — барьер-то двусторонний.

Подойдя к чаше, Аурелиус с неохотой прочертил на запястье глубокий порез.

Едва несколько густых капель упало на дно сосуда, цепи вспыхнули голубым светом и заколыхались, будто от сильного ветра.

— Смертный?! — Взвизгнул удивленный надменный голос.

— Ну вот, опять меня покойники обзывают, — вздохнул Аурелиус. — Похоже, ничего с этим не поделаешь — издержки профессии. Или статуса.

— Что ты здесь делаешь, ничтожество?!

— Это я-то ничтожество?

— А ты видишь здесь кого-то еще?

Закатив глаза, Рик обреченно покачал головой.

Сущность заверещала, а цепи судорожно дернулись.

— Не в твоем положении грубить мне сейчас, Эстелла, — ровным тоном проговорил Аурелиус.

— Прочь! — Истошно заскулил голос. — Мне больно! Уйди!

— Уйду, но только когда получу твой медальон.

— Как ты смеешь… — не закончив фразу, Эстелла вновь закричала.

— Я повторю свою просьбу, — также спокойно, словно и не было душераздирающих криков и стонов, продолжил Аурелиус. — Мне нужен твой медальон.

— Кто ты?

— О, чудно, начинаем находить общий язык. Владыка Кальтиринта, Аурелиус Энуалий Вергилиций Бертериан.

— Владыка Кальтиринта? Владыка? А как же Великая Восьмерка?

— Скажем так, они в отставке. Уже фэйли этак пять.

— Ясно, — протянула Эстелла. — Но я не отдам тебе медальон, даже не надейся.

— Конечно, добровольно ты мне его не отдашь. Я не настолько наивен, чтобы рассчитывать на это.

Рамерик расстегнул зеленую безрукавку и невидимым скальпелем вырезал на груди большую восьмиконечную звезду.

— Эдвансит, Кэндимтан, Клемайнра, Вальрара, Мундмэнла, Дайсрос, Форммтил, Берта.

Один за другим лучи кровавой октаграммы отделились от тела и с последним именем соединились над чашей. Как только это произошло, Эстелла закричала так громко, что стены и пол слегка завибрировали. Не обращая на вопли никакого внимания, юноша просунул ладонь сквозь светящуюся звезду, а затем медленно вытянул из ее центра маленький деревянный диск с продетой через него грубой бечевкой.

— Ничтожество! — В ярости прошипела Эстелла лэ Деборо. — Я вернусь и заставлю тебя глотать собственные внутренности на глазах у придворных.

— Ой, со мной еще и на такое грозились проделать. Придумай что-нибудь более занимательное и оригинальное, уж ты-то меня не разочаровывай. Время у тебя есть, мотивация тоже, так что удачи!

Взмахнув на прощание зажатым в руке медальоном, Аурелиус раздробил статуэтку собаки между пальцами и в сопровождении проклятий Эстеллы скользнул по открывшемуся проходу прочь из Инопространства.

Реальность встретила Рамерика дружелюбно устойчивой и безопасной каменной стеной, на которую он с готовностью оперся. Не устояв и секунды, владыка Кальтиринта медленно сполз вниз. Измождено прикрыв глаза, он расплел мирно спящий в спальне Зеркальный Образ и переправил в свои покои так и оставшийся без работы Гэрииндеим.

— С благополучным возвращением, владыка! — Заботливые руки с осторожным благоговением опустили на плечи теплый плед.

— Арлет? — Аурелиус с неохотой приоткрыл левый глаз. — Ты что здесь делаешь?

— Для меня большая честь приветствовать владыку Кальтиринта после его долгого отсутствия.

— Как ты узнал?

— Прошу прощения, владыка. Вы придерживаетесь слишком высокого мнения о моей ничтожной персоне. Я при всем желании не мог разгадать секреты вашего мастерского плетения.

— Догадался, значит.

— Насколько верна мне память, владыка никогда не позволяет себе участвовать в официальных церемониях приема гостей больше, чем того требует минимум императорского этикета.

— Знал. И не попытался поднять восстание. Почему?

— Владыка в любом случае сумеет подавить любой бунт.

— Это понятно, но неужели тебе даже мысль не пришла о том, что стоит попытаться?

— Как можно, владыка? Я не знаю ни одного лирена, более достойного занимать трон империи Кальтиринт. Мне не хватит дня, чтобы только перечислить те благие деяния, что вы совершили за пять лет просветленного правления.

Аурелиус на минуту задумался.

— Спасибо, Арлет. Спасибо, что за те же пять лет ни разу мне не солгал.

— Что владыка желает после долгого странствия? — С поклоном спросил старец.

— Что желает владыка? — Куда бодрее усмехнулся Рамерик. — Владыка желает горячей ванны. И пирожных с орехами. Много пирожных.

— Я уже отдал приказ. Пожалуйста, извольте пройти в свои покои.

— Чудно! И, да, чуть не забыл. Никаких приемов завтра. Я и так перевыполнил все мыслимые нормы за два месяца. На год вперед.

— Слушаюсь, владыка Аурелиус.