1

Сентябрь 1971 года

Опершись на локоть, Лейк Истмэн печально наблюдала, как этот парень, лежа на ней, старается вовсю. Ей было смертельно скучно. Она была разочарована. Ведь он был лучшим в колледже. Прекрасный спортсмен, отличный студент, с лучшим телосложением и по слухам был самым одаренным на курсе. Только поэтому она остановила на нем свой выбор. Но, кажется, она ошиблась. Снова ошиблась.

Он издал писк, словно заржавевшая петля, и хлопнулся всем телом на кровать рядом с ней. Ведь его нельзя было назвать идиотом. Почему же он в таком случае не нашел ничего лучше, чем сказать. "Тебе понравилось, девочка?"

Она встала и начала медленно одеваться. Ее длинные серебристые волосы упали ей на лицо, скрыв от него выражение глаз. Демонстрируя свой легкий стиль общения, сделавший его легендой в колледже, он дотронулся своими быстрыми пальцами до ее волос и отбросил их в сторону. За этой серебристой завесой он увидал ее блестящие изумрудные глаза. В них сквозила пустота.

- Не нужно, - отстранилась она, понимая, какую холодность к нему проявляет. - Извини… Мне очень жаль.

Она говорила правду.

В жизни для нее все должно было бы так просто, но этого, к сожалению, не случилось. В средней школе ученики высмеивали ее имя - Лейк Истмэн (озеро восточного человека). Лейк Истмэн! Я сейчас брошусь в Лейк Истмэн, - зло поддразнивали ее. Но, несмотря на все подначки и насмешки, они все же боялись ее.

Лейк Истмэн была богиней среди простых смертных. Просто земной ангел. В сравнении с ней бледнели все эпитеты, но самой распространенной фразой, когда отзывались о ней, была: "Боже, она потрясающая!" И она была такой. Она была мечтой для любого рекламодателя, прекрасным ребенком, девушкой, еще не узнавшей, что такое мужские объятия. Ее серебристые волосы никогда не теряли блеска. Зеленые, словно изумруды, глаза сочетались с густыми темными ресницами. У нее была отличная, гладкая кожа, прекрасные зубы. Она была само совершенство во всем - абсолютно во всем. Она была капризом природы, и поэтому не могла ни у кого из окружающих вызывать симпатии.

Мальчишки приходили от нее в ужас. Девчонки ненавидели за собранность и мужество. Она разгуливала по залам школы в гордом одиночестве, отдавая себе отчет, что все не спускают с нее глаз. Долгое время она думала, что у нее виден лифчик. Тогда она сняла его и больше не носила. Но они все равно глазели.

В колледже обстановка оказалась немного лучше. Юноши старались сдерживать свои страсти. "Подумаешь, - говорили они, - да таких богинь мы видим ежедневно. Что в ней особенного? Между прочим, не пойдешь ли за меня замуж?"

Вот этот парень, который искал в кровати нижнее белье, был самым сдержанным из сдержанных. Теперь он таким не был. Он был похож на маленького мальчишку, у которого отняли вафельный стаканчик с мороженым.

- Дело не в тебе, - объяснила она, стараясь быть к нему подобрее. - Дело во мне, уверяю тебя.

Ей очень хотелось быть доброй, черт возьми, ей всегда этого хотелось, но у нее ничего не получалось.

Она мечтала, убеждала себя в том, что теперь наступит пробуждение, явится надежда и на сей раз все будет по-другому. Молодой человек повернется к ней, поманит ее, усадит рядом и скажет: "Поговорим, расскажи мне о себе. Я хочу тебя понять". И выслушает ее.

Но и на сей раз все оказалось как прежде. Лейк помедлила, держа в сложенных, как при молитве, руках рубашку. "Поговорим, - скажет молодой человек, - расскажи мне. Мне хочется понять"

Парень молча смотрел на нее.

- Знаешь, в чем твоя главная проблема?

Нет, он не станет ее выслушивать.

- Потому что ты п…

"Мне хочется понять".

- Настоящая фригидная сука, - он говорил все увереннее. - Боже, ведь меня предупреждали. Я все узнал о тебе. И все же пришел к тебе вчера. Мужское эго подталкивало меня, я думал, что сумею растопить знаменитый морозильник, но теперь я знаю, что этого никому не сделать.

Он был очень хорош в это время, даже очарователен. Он хотел ей помочь.

- Ты похожа на Золушку, которая занята поисками нужного члена, на который можно надеть свой стеклянный башмачок.

- Не забывай, именно принц искал нужную туфельку, - мягко улыбаясь, ответила Лейк.

- Тебе следует проанализировать мотивы своего поведения, - теперь он превращался в ее дружески настроенного врача. - Если ни один мужчина не в состоянии удовлетворить тебя, то вывод напрашивается немедленно сам собой, не правда ли?

Неужели? А что можно сказать о большинстве тех парней, с которыми я сплю? Все они отпетые эгоисты, которым наплевать на меня. Им просто хочется переспать с самой привлекательной девушкой в колледже.

Он все больше распалялся.

- Тебе нужна красивая девушка. У нас в колледже полно привлекательных шлюх, особенно на отделении искусств, - он сделал паузу, словно над чем-то размышляя. - Не знаю, почему так происходит. Ах, да! Там все обнаженные модели, сестрички Сапфо.

- Эти пригожие шлюхи, - фыркнула она, улыбнувшись, - завязывают с гетеросексуальной любовью после одной ночи, проведенной с тобой, да?

- Отлично, Лейк, - засмеялся он с чувством горечи. - Отлично сказано!

- Выходит, все твои отвратительные комментарии всего лишь психологическое прозрение?

- Пусть я подонок, - пожал он плечами. - Но женщины выстраиваются в очередь лишь за одним моим поцелуем. Пусть я подонок, но я не испортил никому жизнь. Ну, а твоя проблема может это сделать, - добавил он, осклабившись.

Насвистывая, он оделся и вышел из комнаты.

Возвращаясь в Дариен, штат Коннектикут, она приняла решение. Она принимала его и прежде сотни раз, но ей всегда недоставало мужества посмотреть правде в лицо. Может, сегодня это произойдет впервые.

Припарковав автомобиль, она медленно пошла вверх по улице, прижимая к груди свои учебники, словно маленькая девочка. Она всегда испытывала такое чувство, появляясь дома. Ну что же, сегодня она в последний раз войдет в этот дом. Уж лучше жить в любом другом месте, но только не здесь, хотя ее отец сообщил ей, чтобы она не надеялась на семейную финансовую поддержку, если ей взбредет в голову уйти из дома. Она все еще боялась отца. Ей исполнилось двадцать, и можно было пересчитать на пальцах одной руки те ночи, которые она проводила вдали от дома. Это были страшные темные ночи, когда ее мучали настоящие кошмары. Уж лучше оставаться дома - тут по крайней мере у бесов знакомая внешность.

- Сегодня я наконец решилась, - пообещала она себе. - Я уезжаю.

Дверь ей открыла горничная, и она взбежала по лестнице наверх.

- Мама! - позвала она.

Эвелин Истмэн оторвала глаза от шитья. Она могла часами заниматься этой скучной работой, требующей постоянного напряжения и внимания, но она умела это делать, и ей нравилось искусство портнихи. Ей также нравились картинки-загадки, но если требовалось сложить не более пятисот кусочков. Когда Лейк было десять лет, у ее матери случился легкий удар. Она выздоровела, однако ее умственные способности, к сожалению, сильно понизились. Она могла читать только детские книжки, и предпочитала с картинками. Иногда ей читала вслух дочь Лейк.

- Отец дома, - сообщила Эвелин, - пойди оденься к обеду. Ему нравится, когда ты нарядно одета за столом.

- В жизни полно мелких разочарований.

- Ты хорошо выглядишь, - робко сказала Эвелин. - Но для меня ты всегда прекрасна. Словно розочка в саду. Вот, посмотри, я исколола палец ее шипами, - она протянула руку для обозрения.

Лейк тяжело вздохнула. Значит, день не был счастливым для матери. Нужно с ней попрощаться и не вызывать у нее в глазах затуманенного тревожного взгляда.

- Мама, - мягко сказала Лейк, - мне придется ненадолго уехать.

- Но отец рассердится, - ответила Эвелин, принимаясь с удвоенной старательностью орудовать иголкой.

- Придется ему к этому привыкнуть. Я хотела сообщить тебе об этом заранее, чтобы ты знала, какие у меня планы.

- Ты уедешь ненадолго?

Лейк кивнула.

Если повезет, она вообще больше сюда не вернется. Через недельку-другую Эвелин позабудет, что она вообще была когда-то здесь, рядом с ней.

Мать внимательно посмотрела на нее большими посерьезневшими глазами.

- Но тебе придется заботиться о себе самой.

- Я постараюсь.

- Да, ты очень красива, - сказала она, вновь принимаясь за работу. Лейк почувствовала, что у нее болят глаза. Но чего она в конце концов от нее ожидала? Эвелин сделала все, что могла. Здесь нет ничьей вины. Она просто ничего уже не могла.

- Ты будешь скучать по мне? - спросила Лейк у матери.

- Конечно, буду, - голос у Эвелин был мягкий и безразличный. Она не отрывала глаз от шитья. Лейк обняла ее за плечи и нежно прижалась к ней.

- Поосторожней, у меня в руках игла, - предупредила ее Эвелин.

- Да, я понимаю, - вдруг все ее существо окатила волна жалости к себе самой. "В этом доме у меня никого нет, - подумала она про себя, - ни одной любящей, заботливой души". Она постаралась выбросить эту мысль из головы и отправилась вымыть руки к обеду. Наступила пора уезжать отсюда, и никакая сила не могла ее удержать. На сей раз.

Их семья в полном сборе за обеденным столом могла бы стать темой для большой статьи в журнале "Нэшнл джиогрэфик". Лейк зримо это себе представила. "Нашему репортеру удалось найти последний оплот Американской Мечты. Во главе стола восседает миллионер Карл Истмэн, который никому, кроме себя, своим успехом не обязан. Рядом с ним - его очаровательная супруга Эвелин, леди с загадочным выражением на лице. Вместе с ними в своем одиноком великолепии за столом сидит их чудный отпрыск по имени Лейк".

- Передай, пожалуйста… - Эвелин, кажется, забыла, что ей нужно.

- Соль, - подсказала Лейк. - Да, спасибо, - с преувеличенной грациозностью ответила, улыбаясь, Эвелин.

Вокруг стола неслышно скользили слуги, подавая один поднос за другим. Отбивные из ягнят, мелкий зеленый горошек, молодую картошку нового урожая. Супружеской чете пришлось немало пережить в прошлом, и теперь они могли позволить себе такой роскошный обед, который с удовольствием поглощали.

- Хочу сделать небольшое сообщение, - неожиданно сказала Лейк, но ее голос прозвучал чуть слышно, и она ненавидела себя за такую слабость. - Я уезжаю в Манхэттен. Буду там изучать театральное искусство. Вы сами говорили, что после получения степени младшего научного сотрудника в области изящных искусств в колледже нашей общины я буду вольна распоряжаться своей судьбой и продолжать заниматься тем, что мне нравится. Теперь я приняла решение.

- В самом деле? - сдавленно фыркнул Карл. Он никогда не хохотал, не гоготал. Он сдавленно фыркал. - И где же ты намерена жить?

- Найду где. Гринвич-Виллидж мне вполне по средствам.

Карл еще раз фыркнул. Эвелин гоняла вилкой по тарелке горошины.

- Мне удалось кое-что накопить, кроме того… у меня есть доверенность на управление имуществом.

Паника постепенно охватывала Лейк. Почему они оба молчат?

- Ты не имеешь права на доверенность до достижения зрелого возраста, то есть двадцати одного года. Прошу меня поправить, если я ошибаюсь. Насколько мне известно, тебе недавно исполнилось всего двадцать? По моим расчетам должен пройти целый год до получения денег по доверенности, - Карл наколол вилкой кусочек отбивной. - Ты, само собой, не рассчитываешь на мою финансовую помощь? Нет, это исключено, это недопустимо для такой независимой девушки с характером.

- Отлично, папа, - сказала Лейк, положив салфетку на стол. - Я выкручусь. Я отправляюсь наверх укладывать вещи. Не стоит беспокоиться обо мне, я сама доберусь до вокзала. Я могу дойти до него и пешком. Благодарю вас.

- Ты совершаешь ошибку, - заметил Карл, глядя в тарелку. Его поведение вообще исключало присутствие за столом Эвелин. Она, казалось, была ему за это благодарна.

- И мне и тебе известно, что твой дом - здесь.

- Вам ничего обо мне неизвестно, - огрызнулась Лейк. Ее бесила его доставляющая ему такое удовольствие самоуверенность.

- Но кто же знает собственную дочь лучше, чем ее отец?

- Я уезжаю. Уезжаю навсегда, - она решительно, твердой походкой поднялась по лестнице. Он отправился следом и остановился у нее за спиной так близко, что она забеспокоилась, как бы он не уловил запах того парня, с которым она провела вечер. Лейк решила не уступать.

- Хорошо, - бесцветным тоном сказал он. - Если ты настроилась на отъезд, то, полагаю, я не в силах тебе противостоять. Твоя комната остается за тобой, если надумаешь вернуться.

С невозмутимым видом он сошел вниз и присоединился за столом к жене, продолжая прерванный на несколько минут обед.

Лейк отправилась в кабинет отца, намереваясь разнести там все на куски. Но потом одумалась. К чему это приведет? Туда тихо придет слуга и спокойно уберет осколки. Она ничем не могла ему досадить.

Письменный стол был большой, из красного дерева, и, вероятно, весил не меньше тонны. Пространство для ног было таким громадным, что сама Лейк, когда была девочкой, любила там прятаться. Но Карл не разрешал ей входить в кабинет, в комнату, где хранились все его тайны. Ну вот, теперь она здесь. Нравится Карлу или не нравится, но отец обязан помочь дочери в начале ее карьеры. Она вытащила из его настольного "родолекса" листок и торопливо записала имя и номер телефона - " Ричард Дано, 872, Зап. 47-я улица; 555-7982 ".

В холле послышались грузные шаги.

- Что ты здесь делаешь? - сердито спросил Истмэн. - Ты ведь знаешь, что я запрещаю входить сюда.

- Могу заверить тебя, - улыбнулась она ему, - что этого больше не повторится.

С этими словами она отправилась в свою комнату, чтобы собрать вещи.

Истмэн тяжело опустился в кресло и обнял крышку стола как владелец, любящий принадлежащую ему вещь. Он ласково вытащил один из ящиков, пошарил рукой по дну и нащупал перевязанный ленточкой конверт. В нем хранились копии чеков, письма, квитанции, его личные бумаги, дневник. Он задвинул ящик. Его немного трясло. Боже, она была на грани раскрытия всех его тайн, хранившихся в массивном письменном столе.

Она скоро уедет, и, хотя ее отъезд обещал ему большую безопасность, все же, если говорить честно, он этого не совсем хотел. Он улыбнулся, оскалив волчьи зубы. Неважно, где она будет, как далеко уедет, она все равно будет принадлежать ему. Об этом знала и она, и он, хотя она притворялась, что этого не ведает.

Кто знает дочь лучше собственного отца?

Январь 1972 года

Карен Блум ехала в Нью-Йорк, чтобы расстаться с девственностью. Ее мать считала, что Карен отправляется в Нью-Йоркский университет, чтобы с трепетом изучать театральное искусство, но восемнадцатилетняя Карен решила, что 1972 год должен стать годом, в который какой-нибудь счастливый парень наконец сорвет ее лакомую вишенку. С этой целью Карен, во-первых, подала документы только в отдаленные от родного города Чикаго колледжи, во-вторых, сосредоточила все свое внимание на привлечении наилучших кандидатов, призванных решить судьбу вишенки Карен Блум, и, в-третьих, много времени отдавала молитве.

В голове у нее давно сложился образ того юноши, которому предстояло это сделать, он ни в коей мере не должен быть похож на еврея (мать Карен всегда говорила об этом, как о "соблазне иностранца". В переводе это означало, что все еврейские девушки испытывали особо горячее влечение к юношам, внешность которых не была похожа на лица молодых людей их племени). Он обязательно должен иметь широкие плечи, которые она будет жарко обнимать, когда они займутся этим. И у него, конечно, должен быть небольшой веселенький членик. Он, несомненно, будет по уши влюблен в нее. Существовало лишь одно препятствие. Карен не знала, как "это делается". Она, само собой разумеется, знала, что наконечник А входит в щель Б, но она не знала, как это делается на практике. Что она должна делать во время грешного акта? Разговаривать? Постанывать? Может, петь? Должна ли она лежать с открытыми глазами? Или лучше их закрыть? Должна ли она прикоснуться к нему? Захочет ли она этого?

Было бы неплохо иметь старшую сестру, к которой можно было бы обратиться за советом. Нельзя сказать, что ее мать была кладезем сексуальной информации. Однажды, когда у Карен началась первая менструация, она сказала девочке: "Если ты поцелуешь мальчика, то можешь от этого забеременеть". Карен была ужасно расстроена этим сообщением и долго переживала по этому поводу, покуда сама не проверила эту сенсационную новость.

Карен думала только о мужчинах. Мужчинах. О сотнях и сотнях крупных, сильных мужчин с мускулистыми руками и мистической, выпирающей из штанов выпуклостью. Тысячах мужчин, которые все толпились в Нью-Йорке с единственной целью - трахнуть Карен Блум.

Либо пан, либо пропал.

 

2

Она испытала какое-то странное, почти сюрреалистическое чувство, разглядывая эти маленькие изображения Лейк Истмэн, которые глядели на нее с широкой улыбкой на устах с глянцевой бумаги. Наконец она сделала свой выбор, остановив его на двух позах из предложенной ленты (две фотографии 8x10, за которые следовало уплатить фотографу пятьдесят долларов), а затем отсчитала еще несколько баксов для еще одного отпечатка.

Фотограф поставил на стол грязную тяжелую кружку для кофе. На ней она увидела надпись: "Гений" .

В его живописной прихожей, то бишь разваливающейся мастерской в Ист-Виллидж, ждала другая актриса, жаждущая, вероятно, поскорее ознакомиться с его альбомом. Он заставил ее ждать довольно долго.

- Вам нравятся фотографий? - спросил он, снова поднеся кружку к губам и вылизывая языком ее край. При этом он не сводил с нее глаз.

- Да, они превосходны.

Он, вероятно, был несколько обижен ее довольно прохладным ответом и был недоволен, что она не стала расхваливать его работу до небес. Лейк могла, конечно, определить, что они были несколько лучше тех, которые она привезла с собой, но они все еще стояли на расстоянии световых лет от тех фотографий и соблазнительных поз, которые она видела у других актеров. Может, она не была фотогенична. Она улыбнулась фотографу, который продолжал угрюмо посасывать из кружки кофе.

- Благодарю вас.

Уплатив по счету, она увидела, что у нее в кошельке осталось всего 1.87 цента плюс два жетона на метро. Да, пора искать работу. Настоящую работу, а не суетиться, бегать по вызовам, где ей приходилось изображать из себя какую-то дуру. Настоящую работу, чтобы она смогла заплатить за уроки актерского мастерства и пения и за все прочее, что было так необходимо начинающей актрисе для выживания.

Осторожно она вытащила третий отпечаток и внимательно его изучила.

- Принеси же мне удачу! - прошептала она и быстрым шагом направилась к станции метро.

Ричард Дано слыл большой знаменитостью для любого актера. Об этом заявил Рени Дамиано еще в пятидесятых годах, когда тот только пробивался к Голливуду. Ричард Дано был обречен на звездную славу. И он почти достиг всего. Весь вопрос заключался скорее в плохом расчете времени, а не в недостатке таланта. У него, конечно, были хорошие задатки, но хороших актеров хоть пруд пруди. Нет, у Ричарда Дано был свой неповторимый шарм.

Но в Голливуде прекратили покупку шарма еще в шестидесятые годы. Там не желали снимать Ричарда Дано, гуляющего по пляжу в окружении своей супруги Анетт и детишек. Он был слишком похож на Фрэнка Авалона и не слишком - на калифорнийца в характерной роли спортсмена, любителя серфинга. Тогда он приобрел лимузин и принялся развозить по окрестностям добившихся своего кинозвезд. Это давало ему возможность сниматься в небольших сценках, особенно там, где нужно было продемонстрировать зубы безукоризненной белизны. Однажды ему доверили скромную роль в "Шоу Дика Ван Дейка", где он сыграл мальчика-разносчика. Затем наступили черные дни.

Голливуду оказались ненужными высокие смуглые и красивые актеры. Наступил черед "характерных" героев с ярко выраженной индивидуальностью черт. Ричард Дано пользовался репутацией актера, не обладающего талантом соблазнять женщин. Может, это и так. Но в жизни он был соблазнителем высшего класса. Это выражалось и в его внешних данных. Киностудии закрывались, и будущие "звезды" были вынуждены переселяться в меблирашки и не могли позволить себе услуги платного шофера. Ко всему этому какой-то негодяй врезался в лимузин Ричарда Дано, в результате его роскошный "флитвуд" был разбит вдребезги, да и сам он нельзя сказать, что отделался только легким испугом. Кроме сломанной ноги, многочисленных порезов и ушибов ему пришлось пережить еще один удар - за неделю до этого истек срок действия его страхового полиса.

Потом произошли невероятные события. Тот парень, который в него врезался (хотя тоже не совсем по своей вине, что признавал и Дано), предложил уплатить за все - за ремонт «флитвуда», за лечение самого Дано и тихо прошептал при этом на ухо: "Думаю, лучше нам не вмешивать в это дело страховые компании. Идет?" Дано счел такую просьбу вполне резонной. Этот парень навестил его в больнице. Гипс покрывал все доступные солнечному свету места на теле Дано и даже несколько таких, куда солнечные лучи не проникали. Парень, нежно улыбнувшись, наклонился к нему.

- Мистер Дано, - сказал он приятным голосом, - вы мне кое-что должны, не так ли?

Дано не стал отпираться и поинтересовался, каких услуг этот джентльмен от него ожидает.

- Только не сию минуту, мистер Дано, - сказал тот. - Я вам все сообщу в нужное время, - он снова улыбнулся, но уже не столь любезно.

Дано сел в свой отремонтированный «флитвуд» и отправился в Нью-Йорк. Там он продал машину, послал воздушный поцелуй Голливуду и навсегда отказался от карьеры актера. Он стал агентом.

Лейк робко постучала в дверь. Ее отец с Ричардом Дано однажды вложили деньги в постановку, мюзикла, основанного на жизни Жанны Д'Арк и ее времени. Но, как выяснилось, публика оказалась недостаточно подготовленной к восприятию казни Жанны под веселую музыку, и не только в главных театрах на Бродвее, но и за его пределами.

- Хэлло, дорогая, - бросил он ей, промчавшись через холл и скрывшись в своей конторе. Лейк, сжав зубы, все же решила последовать за ним. Повсюду на полках лежали газетные и журнальные фотографии, любовно подобранные в папки неизвестными руками, и они, казалось, вопили хотя бы о незначительной, но скандальной репутации - ну кто-нибудь, пожалуйста, взгляните на меня! Их тут было несметное количество, они лежали на столе, валялись на полу, а одна потрепанная папка употреблялась для закрытия постоянно распахивающейся двери.

"Но ведь за каждой такой фотографией кто-то стоит", - грустно подумала про себя Лейк. Боже, как все это было отвратительно. Она протянула собственные фотографии, втайне надеясь, что им не будет суждено гнить в той же куче, как и другим. Взяв отпечатки в руки, он бросил их на стол.

- Лейк, - начал он было. В тоне его голоса не было ничего ободряющего.

Удивительно моложавый человек просунул голову в дверь.

- Эй, Ричард! Где эти проклятые снимки… ах, простите, я не знал, что у вас гости.

Губы Дано побледнели.

- Лейк Истмэн, разрешите мне представить вам своего помощника - Джордж Николс.

Он мягко пожал руку Лейк.

- Видите ли, хотя я и не новичок в этом бизнесе, - сказал он, бросив смелый взгляд на своего босса, - но даже я чувствую победителя, стоит только мне на него внимательно посмотреть. Нам следует как можно скорее занести в списки эту красавицу. - Выгнув бровь, он еще раз посмотрел на Лейк. - В противном случае мне не видеть ее телефона.

- Джордж, - оборвал его Дано усталым голосом.

Но тот все еще широко улыбался, глядя на Лейк, но не двусмысленно и не похотливо, - просто, казалось, он был счастлив оттого, что находится с ней в одной комнате.

- Джордж, - голос Дано приближался к опасной границе раздражения.

- Да, вы правы, - сказал Джордж. - У меня куча дел. До свидания, мисс Истмэн.

Он долго держал ее руку в своей, не скрывая своего восхищения.

- Надеюсь снова увидеть вас до того, как вы получите своего "Оскара".

После того как Дано метнул на него рассерженный взгляд, он тут же ретировался.

Дано рассматривал ее фотографии. Потом протянул их ей обратно. "Это невероятно, - подумала про себя Лейк, - это просто невероятно!"

- Да, вы красивы, спору нет. Но вы находитесь в Нью-Йорке. Любая смазливая девушка на двух американских континентах старается во что бы то ни стало проникнуть в артистический мир. Вот и ваше лицо. В нем нет ничего особенного. Вам показать по-настоящему красивые лица?

Он схватил связку фотографий, в которой их было больше сотни, и сунул ей под нос. Она, подняв руку, отстранилась. Почему он так себя вел с ней?

Дано, казалось, очень устал.

- Вам нужно возвращаться домой, там вы представляете какой-то интерес. Там люди будут проявлять к вам внимание. Здесь никто на вас даже не взглянет!

Несмотря на его выходку, Лейк показалось, что он с ней вполне искренен.

- Мы занимаемся не очень приятным бизнесом, мисс Истмэн. Лучше вам поехать домой.

Она взяла снимки и осторожно положила их в конверт.

- Вам следует поосторожнее обращаться с этими снимками, - заметила она, пытаясь продолжить беседу. - Вы можете оставить на них царапины и испортить все впечатление. Я намерена сделать кучу копий, сотню, сотни, - продолжала она с надменной улыбкой, - я продемонстрирую всем вашим безмозглым агентам, кого вы упустили!

Отодвинув ногой пачку с фотографиями, придерживающую дверь, она вылетела из кабинета Дано, изо всех сил хлопнув ею на прощание.

Она расплакалась, стоя в ожидании лифта. По крайней мере этот Дано не узнает, что заставил ее разреветься. Хоть и невелика победа, но вполне заслужена. Конечно, она над всем этим от души посмеется, когда… через десять тысяч лет все же получит своего "Оскара".

- Мисс Истмэн?

Она оглянулась. Перед ней стоял Джордж Николс с бумажной чашечкой кофе. Он показался ей безыскусственным, откровенным и озадаченным.

- Что случилось?

Лейк, издав дикий вой, влетела в кабину лифта. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то жалел ее в эту минуту.

Джордж ногой распахнул дверь в кабинет Дано.

- Что ты сделал этой девочке?

Дано откашлялся.

- Джордж, это тебя абсолютно не касается.

- Касается, черт подери, - заревел Джордж. - Мне все до чертиков надоело! Сыт по горло.

Из чашки на пол полетели капли кофе.

- Я ухожу!

Дано улыбнулся.

- Куда же, Джордж?

Джордж, подняв к груди большие пальцы, попытался ухватиться за подтяжки, но их там не оказалось.

- С таким же успехом я могу открыть собственное агентство в Калифорнии.

- Ах, вот оно что, - бесстрастным голосом проговорил Дано. - На самом деле, почему бы тебе туда не поехать? Голливуд с распростертыми объятиями ожидает Джорджа Николса. Как, впрочем, и Реми Дамиано, и кого же он сломает на сей раз?

- Я не шучу, Ричард, - сказал Джордж, но в его голосе почувствовались неуверенные нотки. - Я уйду.

Дано изобразил на лице глупую ухмылку, которой пользовался во времена своих тщетных попыток стать кинозвездой.

- Джордж, считай, что ты уже ушел.

После ухода Джорджа в кабинете воцарилась тишина. Дано набрал по междугородной связи номер телефона.

- Карл Истмэн слушает.

- Истмэн? - Дано потер верхнюю губу указательным пальцем. - Послушай, старина, больше я тебе ничего не должен.

Лейк долго шла домой, удивляясь, почему она так сильно расстроилась. Она всегда была уверена, что сможет ответить, нанести ответный удар, проявить стойкость. Никто ее здесь не подавляет. Но почему этот человек, который был другом ее отца, с которым они вместе вкладывали деньги и ближе которого, кажется, у Карла никого не было, с ней так поступил?

Может, у нее на самом деле не хватало того жизненно важного качества, делающего человека иным, выделяющего его из толпы. Она вспоминала, как вглядывалась в группы претенденток на любом профессиональном прослушивании, пытаясь угадать в них лица будущих победительниц. Дано был прав. Все вокруг красивы. Любая из них могла стать обладательницей заветного приза.

Она села на ступеньки крыльца какого-то домика. Ну, а почему на нее так смотрел Джордж? Означал ли его многозначительный взгляд, что в ней все же есть что-то особенное? Или это значило, что ей следует найти такого парня, как Джордж, и как-то устроиться?

- Пошел ты к черту, Ричард Дано! - твердо сказала она. - Тебе не удастся разрушить мою жизнь. Тебе не удастся даже испортить мне сегодня настроение. Но все нужно делать по порядку.

Прежде всего найти работу. На пути в контору Дано она проходила мимо одного ресторана, в окне которого заметила объявление "Требуется помощь". Она побродила по району, пытаясь вспомнить, где же находится этот ресторан. И вновь увидала это объявление в окне заведения под названием "Камиль". Она бы, конечно, никогда не отважилась в нем пообедать, но делать нечего, ей позарез была нужна работа.

Бармен, выполнявший роль менеджера в дневное время, сразу предупредил ее.

- Работающие здесь девочки - поющие официантки. И пусть тебя это не смущает.

У него был удивительно глубокий, бархатный голос.

- Они обслуживают столы, а когда выдается свободная минутка, поют. Здесь тебя никто "не откроет", в нашем заведении не готовят "звезд". В этой дерьмовой дыре комиссионных не выплачивают. Тебе предстоит продавать виски и телятину с пармским сыром. И все. Испытательный срок. Если ты со своими обязанностями не справишься, очутишься снова на улице.

Он тяжело вздохнул, словно хотел ей сказать: "Ну для чего все это тебе надо?"

- Погоди, хочу представить тебя Раулю.

Бармен помахал молодому человеку, щеголявшему в шикарном костюме стиля "помпадур". Казалось, метрдотель был не в духе.

- Хорошо, Лейк, - с трудом произнес он, словно не веря, что у нее такое странное имя. - Надеюсь, вас взяли на работу? Предупреждаю, что не потерплю никакого флирта с официантами. Я просто этого не потерплю!

- Само собой разумеется, - скромно, с достоинством ответила она. - Моя работа заключается в том, чтобы продавать виски и телятину с пармским сыром, а не соблазнять ваших официантов или продвигать свою карьеру. Простите меня, джентльмены, но у меня еще есть кое-какие дела.

- Сука, - прошептал Рауль.

- Но не для таких кобелей, как ты, - осклабился бармен. - Прекрати здесь ругаться - это утомляет.

Налив себе стаканчик виски "Девор", он выпил и причмокнул. "Красивые девушки приходят и уходят, - мудро подумал он, - а выпивка остается".

Когда Лейк добралась до своей маленькой квартирки на Кристофер-стрит, там ее ожидал еще один сюрприз. Тина, ее сожительница по комнате, хрупкого телосложения танцовщица, лежала обнаженной на полу в своей любимой позе для медитации.

- Привет, - сказала она, не меняя положения. - Я съезжаю.

Потом она встала и начала надевать лифчик и трусики.

- Я нашла себе место в составе группы актеров, совершающих турне на автобусе и грузовиках по стране. Спектакль называется "Оклахома". Я там главная исполнительница танцев. Уезжаю через пять недель.

Лейк едва слышно выругалась. Она, конечно, не будет скучать по Тине, но ей наверняка не будет хватать половины денег, которую та вносила за квартиру. Ну что же, придется дать еще одно объявление в газету. Именно таким образом она познакомилась с милой Тиной. С этого все, по сути, и началось.

Тина глядела на нее с явным раздражением, положив руки на несуществующие бедра.

- Ну, значит, ты за меня не рада?

- Просто на седьмом небе от счастья, - огрызнулась она и устало опустилась на стул.

- Садитесь, прошу вас, - сказала невероятно красивая блондинка.

Карен села, положив локти на стеклянный кофейный столик. Она нервничала. Если эта прекрасная девушка не пожелает взять ее к себе, то придется вновь отправляться к тетке Софи в Бронкс. Тетка Софи была чудной дамой, но обладала характером цербера и пуще всего на свете сторожила девственность племянницы. Карен пришлось оттуда очень скоро смыться.

- Значит, вас зовут Карен, так? - мягко спросила блондинка. - Меня зовут Лейк Истмэн.

- Какое возвышенное имя, - хмыкнула Карен, но тут же осеклась. Она была готова надавать себе тумаков. Какая идиотка. Ведь ей уже восемнадцать лет. Когда же она научится сдерживать себя?

- Я направлялась… направлялась в Нью…

- Это недалеко отсюда, - сказала Лейк. - Местное окружение здесь может показаться несколько странным, но поверьте, - она рассмеялась, и голосок у нее зазвенел как колокольчик.

Карен с восхищением слушала ее.

- Но Кристофер-стрит - довольно безопасное место, по крайней мере для нас.

- Это почему же?

- Здесь полно "голубых", - вздохнула блондинка.

- А, гомосексуалистов, - кивнула Карен. - Мать моя была бы очень довольна этим. Она просто с ума сходит, воображая, как меня здесь, в Гринвич-Виллидж, изнасилуют или со мной произойдет что-то еще.

- Но только не в этом районе.

Карен рассмеялась.

- А какая у вас семья? Они были против вашего решения приехать в Нью-Йорк?

Возникла тягостная пауза, а Лейк в это время лихорадочно раздумывала над тем, что ответить. Карен даже показалось, что от неожиданности блондинка даже слегка отпрянула. Наконец ровным тоном она произнесла:

- Я не разговариваю с членами своей семьи…

- Ах, вон оно что, - откликнулась Карен, глядя на ее сложенные на груди руки. - Я уверена, все образуется.

- Думаю, что нет, - решительно, но с улыбкой возразила она. - Что вы изучаете в нью-йоркском университете?

- Театральное искусство, - радостно вспыхнула Карен. - У меня есть диплом и все необходимое.

- Я тоже актриса.

- Как приятно! - воскликнула Карен, но про себя на всякий случай помолилась, чтобы они никогда не претендовали на одну и ту же роль. - Вы давно в Нью-Йорке?

- Уже три месяца. У меня была сожительница по комнате, но она отправляется в гастрольное турне, поэтому в настоящий момент я испытываю финансовые затруднения.

- Ну, я получаю стипендию, - с пониманием отозвалась Карен, - плюс кое-какие сбережения…

Ей очень хотелось взять другой, более убедительный тон и сказать ей: "Лейк, умоляю тебя, возьми меня к себе, тетка Софи буквально сводит меня сума!"

- Позвольте мне провести ознакомительный тур, - грациозно встав со стула, предложила она. - У вас будет собственная комната, удобный туалет, достаточно вместительная кладовка.

Потом, повернувшись к Карен, словно о чем-то вспоминая, добавила:

- Знаете, вы очень красивы, - она прикоснулась рукой к длинным золотистым волосам Карен.

- Но вам нужно все же постричься, может, вот до сих пор, до половины шеи, под мальчика. И сделать маленькую челочку. У вас очень мягкие, тонкие волосы.

- Да, я знаю, - ответила Карен, почувствовав себя неудобно. Она знала, что она далеко не красавица. - Благодарю вас за совет.

- Теперь вы, наверное, считаете, что я с сексуальными отклонениями? - рассмеялась Лейк. - Это все следствие воздействия окружающей среды.

- Нет, что вы, вы замечательная девушка!

"Снова ты проявляешь излишнюю восторженность, ты дурочка", - упрекала себя в душе Карен.

- Ну, а теперь мне пора. Тетя Софи готовит и без того плохие бифштексы, так что нельзя допустить, чтобы они остыли. Вы дадите мне знать?

- Обязательно. И в том и в другом случае, - кивнула Лейк. - До свидания. И желаю удачи!

- И вам также. Надеюсь, вы все же помиритесь с родителями. Пока!

- Подождите минутку! - позвала ее обратно Лейк. - Я хочу знать, - начала она неуверенно, колеблясь, стоит ли об этом говорить вообще, - у вас есть мальчик, друг?

- О нет, нет… - рассмеялась в ответ Карен.

- Это не оговаривается в условиях сдачи жилья в наем.

- Мне это известно. А почему вас это интересует? Разве это настолько важно?

На мгновение маска естественной беззаботности слетела с лица Лейк.

- Видите ли… я… с детства меня мучит все время повторяющийся ночной кошмар. Поэтому мне хотелось бы, чтобы со мной по ночам была рядом подружка по комнате.

- Хорошо, если только не случится чего-нибудь сверхъестественного, я обязательно буду ночевать дома. Всю ночь. Каждую ночь.

- Ну что прикажете делать сегодня? - спросил скучающий голос.

Она почувствовала, как в ее волосы впилась металлическая гребенка парикмахера. Карен оглядела снизу вверх собственное отражение в зеркале.

- Я хочу укоротить волосы, - твердо сказала она, - вот до сих пор, - она ладонью указала на шею. - Что-то вроде стрижки под мальчика…

Она уверенно откинулась в кресле.

Пятнадцать минут спустя Карен влюбилась в собственное зеркальное отражение. Острые зубцы челки прекрасно подчеркивали всю красоту ее больших газельих глаз. Она довольно улыбнулась.

- Все отлично, Эмиль, - похвалила она белокурого мастера.

Он передал ей небольшое зеркальце, чтобы она посмотрела, что сделано у нее на затылке.

- Просто превосходно.

Карен, заплатив кассиру по счету, без всяких колебаний дала парикмахеру солидные чаевые.

- Большое вам спасибо.

- Желаю удачной карьеры, Карен.

- Большое спасибо, - засмеялась она. - Думаю, мне это пригодится.

Она бросила последний восхищенный взгляд на себя в зеркало и направилась к выходу.

- Как ты посмела отрезать свои прекрасные волосы! - воскликнула удивленная тетя Софи.

- Что я теперь скажу твоей матери?!

- Скажите ей, что я их слегка подрезала.

- Я дала твоей матери обещание присматривать за тобой, - тетя Софи прижала руки к груди. - Ох, - застонала она, - я надорву ей сердце, если скажу, что ты здесь якшаешься с туземцами.

- С какими туземцами?

- С туземцами, не перечь мне! - закричала тетя Софи. - Разве имя Лейк Истмэн подходит добропорядочной еврейской девушке? Что это за имя такое, в конце концов? Лейк Истмэн, - вдруг переходя на философский тон, заметила тетя, - так может называться местность, где располагается туземная колония с множеством бунгало.

- Откуда вам известно ее имя? - спросила Карен.

- Не повышай на меня голос! В этом доме это только мое право!

Девушка покорно поспешила прикусить язычок.

- Простите меня, тетя. Звонила Лейк?

- Тебе не терпится убежать отсюда вместе со своей туземкой-подружкой? Ну, моя юная леди, я тебе скажу следующее…

Карен обнаружила лежавший на конце стола клочок бумаги и устремилась к нему. На нем был написан номер телефона, под которым рукой тетки было нацарапано смачное оскорбление - "туземка". Прелестная старая тетя Софи! Соль земли.

Прислушиваясь вполуха к непрерывающейся гневной тираде родственницы, Карен накручивала диск аппарата. Когда раздались гудки, тетя Софи ворча вышла на кухню, вероятно, за ножовкой для окаменевших, дорогих ее сердцу ростбифов.

- Привет, это я, Карен. Ты просила позвонить. Я понимаю, что уже поздно, но мне пришлось прежде выдержать серию нападок со стороны тети Софи, а это оказалось далеко не просто, - она быстро вздохнула. - Если вам повезет, вы никогда, никогда в жизни больше не услышите мою тетку Софи. Кстати, почему вы звонили?

На другом конце провода раздался смех. Мягкий, интеллигентный смех, какому и полагается быть у красивой, высокой блондинки.

- Половина моей квартиры ваша, если вы еще не раздумали.

- Что вы, я совсем не раздумала, - воскликнула Карен. - Клянусь! Как будет здорово! Да, послушайте, я сделала себе такую прическу, которую вы мне порекомендовали, и теперь у меня не голова, а картинка! Но мне нужна к ней новая одежда. Может, отправимся по магазинам вместе? - она снова торопливо перевела дыхание. - Наверное, мне все же лучше заткнуться, а то вы еще передумаете. Я так взволнована этой вестью! - закончила она свою речь.

- Я тоже, - доверительно сказала Лейк. - Ну, моя подружка по квартире, когда ты ко мне переезжаешь?

- Если завтра, то не рано ли?

- Превосходно, завтра, - отозвалась Лейк. - Завтра и встретимся. До свидания.

- Пока!

"Как замечательно все вышло, - взволнованно подумала Карен. - Теперь мне ничего не нужно, кроме хорошего парня!"

В этот момент в гостиную из кухни вошла тетя Софи с электрическим ножом.

- У тебя странное выражение на лице, - она угрожающе повертела ножом. - О чем это ты задумалась?

О сексе, тетя Софи, о страстном, всепоглощающем сексе в моей новой комнатке холостячки.

Со смиренным, невинным, словно не от мира сего, видом Карен уселась на покрытую пластиком скользкую кушетку.

- Ни о чем. Так, ни о чем, тетя Софи, - ответила она нежным голоском, - совсем ни о чем!

Так- так-так.

Карен раскладывала вещи, пытаясь привыкнуть к своему новому дому, и про себя клялась, что больше никогда не подаст жалобу на работу нью-йоркской подземки. Лейк вовремя возвратилась с очередного прослушивания и открыла ей дверь. Обе они умирали с голоду, и Лейк, оставив Карен заниматься своим скарбом, отправилась тут же на кухню, чтобы открыть банку томатного супа.

- Послушай, здесь я обнаружила остатки тунца, - крикнула она Карен. - Что ты на это скажешь?

- Отлично.

Только Лейк извлекла большую банку из холодильника, как раздался звонок.

В комнату влетела Тина.

- Привет, забыла взять кое-какие вещи.

- Спасибо, что хоть позвонила заранее, - саркастически заметила Лейк. - Ты как всегда тактична.

- Я пробуду у вас не больше минуты, - пропела милым голоском Тина, направляясь в спальню. - Боже, я вижу, ты зря не теряешь времени - не успела я выйти за дверь, как здесь появилась другая компаньонка. Где ты ее откопала?

- Она из Чикаго.

- Думаю, больше ничего объяснять не нужно, - она исчезла на несколько секунд в кладовке. - Надеюсь, ты не против? Я оставила здесь кое-что из своего дерьма. Боже, сколько же тебе лет, двенадцать?

- Мне восемнадцать, - вспыхнув, ответила Карен.

- Не нервничай, - Тина вышла с узлом одежды. - Послушай, ты совершаешь ту же ошибку - приехала в Нью-Йорк, чтобы заняться этой сумасшедшей работой.

- Некоторые из этих вещей принадлежат мне, - весьма вовремя заметила Карен. - Я их только что повесила на вешалку.

- В самом деле? Но ведь кое-что здесь и мое. Хорошо, я сейчас все проверю, - она села на кровать, поджав под себя длинные ноги. - Дерьмо! Кажется, моего здесь вообще нет, кроме халата для ванны.

- Я же предупреждала, - Карен подошла к комоду с зеркалом и вытащила оттуда кучу скомканного тряпья. - Очевидно, это ваши вещи, я их там обнаружила.

- Спасибо, - она, оглядев комок, нахмурилась. - Неудивительно, что я все это здесь забыла. - Отодвинув тряпки в сторону, она полезла в сумочку за сигареткой. - Это королевское высочество, мисс Коннектикут, чокнутая баба! - она кивком головы указала на кухню. - Вначале я подумала, что она - высший класс. Что у нее водятся деньжонки, что она всегда выручит меня, если я запоздаю с уплатой за комнату. Но она от своих не получила ни доллара, они такие же чокнутые, как и она сама. Да ладно, деньги - это не самое главное. Чтоб скрасить одиночество, нужна подружка по комнате. У нее так быстро меняется настроение. Мне прежде не приходилось встречать таких людей. Каждую вторую ночь она просыпается и начинает визжать из-за мучающего ее кошмара, и я из-за этого полночи сама не сплю. Если бы ты была поумнее, то подыскала бы себе другую квартиру. Есть спички?

- Нет, извини.

- Подумать только. Кажется, ты закоренелая некурящая девчонка. Я сама не стала бы курить, но когда я не курю, то очень много ем. Поэтому лучше курить - дешевле выходит. Послушай, - вздохнула Тина. - Не хочу показаться тебе стервой, но считаю нужным предостеречь от того, что тебя здесь ожидает, - она криво улыбнулась. - Может, я и эгоистка, но не злой человек. В этом вся разница, понимаешь?

- Благодарю тебя, - ответила Карен. - Я прислушаюсь к тому, что ты сказала.

Тина, довольная, мотнула головой.

- Вот так. Ну, желаю удачи.

Бросив пачку сигарет в сумочку, она, подхватив узел с тряпьем, вышла из комнаты. Минуту спустя вошла Лейк с двумя кружками с супом.

- Тунец слегка заплесневел. Очень жаль.

- Да ладно, не переживай. - На несколько мгновений воцарилась тишина.

- Послушай, Карен, - неуверенно начала Лейк. - Я вас не подслушивала, но Тина получила театральное образование, и у нее хорошо поставленный голос, его далеко слышно.

- Она чуть не ушла, прихватив с собой половину моего гардероба, - сказала Карен, кивнув на кровать, на которой лежали ее вещи. Она встала и начала перевешивать их на новое место. - Эта твоя Тина - девушка еще та!

- Карен, умоляю тебя, сядь. Мне нужно с тобой поговорить, но я не могу этого сделать, если ты перепрыгиваешь с места на место.

- Хорошо. Вот я пришла, - она села.

Лейк вздохнула.

- У меня здесь до тебя и нее были другие девушки. Тина оказалась самой выносливой из всех, и это объясняется лишь тем, что она здесь часто не бывала. Я не очень темпераментный человек. Не знаю, почему… но скорее всего мое состояние - это вполне естественное следствие влияния на меня моей полоумной семьи. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы убедиться, смогу ли преодолеть такое наследие, и, поверь, у моего отца длинные руки, если ему взбредет в голову найти меня. От подружки по комнате мне нужно немного дружбы, привязанности, но я сама не умею быть очень хорошим другом. Когда ты ответила на мое объявление в газете, я так надеялась, что ты захочешь жить со мной в одной квартире. Я была просто потрясена, когда ты мне перезвонила. Но если ты передумаешь, то я не стану возражать. Тина тебе сказала правду обо мне.

- Лейк, - мягко ответила подружка, - я не знаю ни души в Нью-Йорке, к тому же мне просто негде жить. Мне предстоит сделать выбор - либо ты, либо тетка Софи. Я не хочу всю жизнь оставаться такой, какой была в Чикаго. Поэтому, мне кажется, мы обе в чем-то меняемся. В любом случае, если Тина считает себя нормальным человеком, мне лучше отправиться в сумасшедший дом. И все это лишь добавит пикантного интереса к моей автобиографии, которую я непременно напишу, когда стану знаменитой и невероятно разбогатею. Ну, а кто сказал тебе, что я - нормальная? Моя мать - декоратор и занимается пластиковыми фруктами.

- Моя мать наверняка бы их съела, - сухо заметила Лейк.

Обе они прыснули.

- Неужели она настолько плоха?

- Не хуже других, но отец… позволь тебе объяснить это таким образом, - если моей матери место в психушке, то отец непременно должен быть там главным врачом.

- Ситуация куда интереснее, чем у меня, - рассмеялась Карен. - Мой отец ходит, закутавшись по крайней мере в шесть разноцветных пледов. Ему, вероятно, хочется стать манекеном на выставке одежды.

Лейк игриво подцепила один из свитеров Карен из кучи одежды на кровати и озорно спросила:

- Это и объясняет, почему ты одеваешься на праздник жизни в подземной мрачной пещере?

- Видишь ли, я чувствую себя неуютно в одежде ярких цветов.

- Может, мы найдем что-нибудь среднее между пожарно-красным и грибно-серым? В каком магазине ты приобретаешь одежду?

- Не скажу. Не хочу, чтобы ты посмеялась надо мной.

- Не морочь голову. Ты теперь живешь в Нью-Йорке. Дом Бенделя, Бедфорда, не говоря уже о Мейси, Блуминдейл, Джимбел, Альтман, Сакс на Пятой авеню? Я что-нибудь пропустила? Надень жакет. Мы отправляемся за покупками.

Лейк приходилось бывать в больших и роскошных магазинах прежде не раз, но ей ужасно нравилось теперь смотреть на все удивленными глазами Карен. Она любовалась у Бенделя аккуратными рядами небольших прилавков, которые отлично передавали атмосферу маленьких европейских магазинчиков. Даже покупатели, казалось, ее очаровывали. Женщины в изысканных мехах, несмотря на сентябрь месяц, неторопливо, лениво, холеными пальчиками перебирали яркие шелковые ткани. Карен казалось, что это существа, прибывшие сюда из другого мира.

- Теперь я поняла, - прошептала Карен на ухо Лейк. - Все эти женщины прекрасно подобрали для себя все необходимые аксессуары. Туфли, сумочки, даже лак для ногтей. Все соответствует. Вероятно, они затратили на все это не один час.

Она жадным взглядом уставилась на изысканное жемчужное ожерелье у какой-то женщины.

- Вот бы мне такое!

Лейк рассматривала пару лайковых перчаток.

- Нет, тебе такого не иметь. Ну, а что скажешь вот на это? Внутри - норковый мех.

Карен отбросила их в сторону.

- Слишком бросаются в глаза. Послушай, у нас еще впереди столько магазинов, - сказала она, стрельнув глазами через элегантно одетую толпу. - Прежде нам нужны духи.

Она подбежала к парфюмерному прилавку, уставленному всевозможными флакончиками любого размера, цвета и конфигурации - от прямоугольных "Джой" до более изысканных по форме "Шанель". Отбросив свои прекрасные белокурые волосы на одну сторону, она поднесла пробочку одного из флакончиков к носу.

- "Шанель № 19". Они мне всегда нравились, - и протянула пробочку Карен.

- Чудесные духи, - согласилась с ней Карен, - но не для меня.

- Ну-ка закрой глаза. - Лейк выбрала другой флакончик и пробочкой провела за ушами Карен. - Ну, понравились? Это "Джой".

Карен с видимым наслаждением вдыхала изысканный тонкий запах.

- Какое удачное название! ("Джой" - радость. - Прим. пер .)

- Очень рада, что тебе они понравились. Ты сможешь приобрести себе такой флакончик после того, как заработаешь первый миллион - это очень дорогие духи. - Она нехотя поставила на прилавок флакончик. - А мне осталось ждать всего год до того, как в фонде получу деньги за имущество по доверенности.

- Большой фонд?

- Большой, больше слона, - ухмыльнулась Лейк. - Хотя не могу сказать, что я от этого слишком страдаю. Деньги - это не главное для меня.

- Это потому, что они всегда у тебя были, - заметила Карен. - Богатые люди думают обо всем иначе. Их не волнует то, что волнует многих.

- Дело не в этом, - возразила Лейк. - Различие между богатыми и остальными людьми в мире заключается в том, что богатые - это ужасно грубые люди. Им не нужна обычно принятая вежливость, любезность, у них для этого есть слуги. И им все сходит с рук, даже убийство, если их поймают с поличным. Они всегда могут нанять более квалифицированных адвокатов. Ну пошли, нам еще предстоит осмотреть Сакса, Лорда, Тейлора и Альтмана. А все эти магазины расположены на Пятой авеню.

- Но мне здесь понравилось, - запротестовала Карен, однако Лейк неумолимо подталкивала ее к двери.

- Не спорь со мной, - строго сказала Лейк, открывая кошелек. - Перебежим через улицу. Быстро!

- Для чего?

- Так мне захотелось.

Она бросилась через улицу.

На той стороне она, улыбаясь, протянула ей флакончик духов "Джой".

- Это мой подарок тебе. Ну, не упрямься, бери! Я стащила его для тебя. "Джой" мне не подходит, не мой стиль. Ну бери же, - настойчиво повторила она. - Я ведь все равно не могу вернуть его на место!

- Поверить не могу, что ты их украла.

- Почему? Ты не веришь, что богатые крадут?

- Спасибо, - улыбнулась она, - для меня еще никто не крал в магазинах такую дорогую вещь. Обычно это были ручки "Бик" или зажигалки "Зиппо". Как видишь, я поднимаюсь по социальной лестнице.

- Несомненно, - торжественно подтвердила Лейк. - Ну, куда теперь?

В этот момент какой-то человек, резко изменив направление, подошел к Карен и что-то прошептал ей на ухо. На лице у нее отразился шок.

- Он хотел, чтобы я его трахнула, - сообщила изумленная подружка Лейк.

- Но ты пока не в настроении? - с сочувствием в голосе ответила Лейк.

Вдруг к Карен подскочил другой.

- Нет, нет, - лихорадочно заработала она руками, пытаясь отвязаться от него. Но он упрямо шел за ней.

- Не волнуйся, - бормотал он, вкладывая ей в руку листок. - Откуда ты, из Огайо или что-то в этом роде?

Лейк выхватила у Карен смятую бумажку и прочитала.

- Не желаешь ли сходить на выставку моды? - спросила она.

- Конечно!

- Сможешь добежать до дома за десять минут?

Оказалось, что им обеим это по плечу, и они прибежали к указанному в рекламе ателье запыхавшиеся, но довольные и радостные. В центре зала находился временный дощатый подиум, по обеим сторонам которого располагались ряды складных стульев. За ними стояли увешанные дорогой одеждой вешалки. В уборных готовились к выходу манекенщицы. Через неплотно прикрытые шторы можно было видеть, как время от времени чья-то обнаженная рука торопливо просовывается в рукав. На каждом стуле лежал небольшой яркий пакет с тремя образцами шампуня, лосьона для рук, крема для кожи, даже миниатюрный тюбик губной помады, а также несколько буклетов, рассказывающих о жизни и творчестве принимающих участие в смотре дизайнеров по широкому кругу специальностей - от меховых манто до ювелирных украшений.

- Хэлло! - поприветствовал их молодой человек в спортивном костюме точно такого яркого цвета, что и разложенные пакеты. Он улыбнулся им, указывая глазами на поднос в своих руках, уставленный чашечками с горячим дымящимся кофе. - Не хотите ли выпить кофе?

За кофе последовали подносы с домашним печеньем. Нисколько не стесняясь, Лейк заграбастала полную пригоршню.

- У тебя есть чистый носовой платок? - спросила она Карен. - Сегодня вечером выпьем с ними чаю.

Карен была ни жива, ни мертва от страха.

- Лейк! Что ты делаешь? - прошипела она.

- Тебе здесь в два раза хуже, чем мне. Кроме того, ты не знаешь, как проводятся такие демонстрации мод. Если мы не съедим все печенье, то они его просто выбросят. Манекенщицы ни за что не станут его есть. Но мы не позволим выбрасывать на помойку пищу, не так ли?

В конечном счете печенье было завернуто и отправлено в сумку Лейк.

- Леди! - объявила умная на вид женщина в прекрасно скроенном костюме голубого цвета. - Мы начинаем демонстрацию мод. Прошу вас иметь в виду - все то, что вы сейчас увидите на подиуме, включая драгоценные украшения и обувь, можно приобрести в нашем магазине.

После ее слов заиграла музыка, и первая модель выпорхнула на мостик.

Это была стройная блондинка в мягком свитере и белоснежной юбке. Три нитки жемчуга украшали ее шею.

- Красиво, - вздохнула Лейк. - Можно прибавить все это к списку вещей, который мы приобретаем после получения своего первого миллиона.

- К тому времени этот наряд выйдет из моды.

На подиуме появилась другая манекенщица - широкоплечая брюнетка с локонами, достигающими поясницы. Платье гармонировало с ее темпераментным взглядом - узкое, плотно облегающее фигуру, с диковинным рисунком, напоминающим джунгли, с набедренным поясом цвета фуксии. Она сделала полный оборот, улыбнулась блондинке, а потом они вместе исчезли, уступив место девушке в костюме с воротником из бархата, напоминающим о пристрастии англичан к верховой езде, в шляпке-котелке с небольшой вуалью. Ее блестящие волосы были собраны на затылке в пучок.

- Все равно ты красивее их всех, - верноподданно заметила Карен.

- Это демонстрация моделей на подиуме, - объяснила ей Лейк. - Здесь важно иметь определенный рост, тип и не требуется сногсшибательной красоты. Тебе нужно увидеть девушек, которые принимают участие в издании печатной продукции, ну, во всякого рода журналах мод, рекламе, коммерческих фильмах. Они просто неотразимы.

- Все равно ты вне конкуренции, - пожала ей руку, любуясь, Карен. - А вот это мне нравится.

Рыжеволосая манекенщица с фантастическим, неповторимым взглядом крадущейся походкой вышла на подиум. На ней было переливающееся платье цвета морской волны, а гофрированная линия груди доходила до плеч, открывая ее нежную шею, на которой сверкало бриллиантовое ожерелье.

- Слишком много материала, - нахмурившись, сказала Лейк. - Ты слишком миниатюрна, тебе нельзя напяливать на себя такую массу одежды. Тебе скорее подойдет та английская модель.

- Ах, она слишком мальчишеская.

- Стиль "гамен", - поправила ее Лейк.

На подиуме снова появилась первая манекенщица. На сей раз на ней были шерстяные брюки серого цвета в сочетании с блузкой из белого шелка с широкими отворотами, застегнутой на груди жемчужной булавкой. Серая шляпа-"федора" была кокетливо сдвинута на голове, подчеркивая известный стиль Богарта. Достигнув края платформы, она вытащила из кармана монету в двадцать пять центов, несколько раз подбросила ее в воздухе и ловко поймала, словно гангстер двадцатых годов, что привело публику в восторг.

Это был курс обучения для самой Лейк. Все эти красивые девушки умели важно расхаживать, мило улыбаться, поворачивать резко голову, чтобы во время поворотов волосы их разлетались веером сзади. Некоторые из манекенщиц обладали чем-то большим, у них проявлялась в той или иной мере собственная личность. Они надували губки, надвигали шляпы на один глаз, заставляли ходить ходуном свои ожерелья, которые при этом издавали легкое потрескивание. Они были актерами на подиуме.

"Я это тоже умею, - подумала про себя Лейк с полной уверенностью. Всего за один день, казалось, перевернулась ее жизнь. - Может, человеку нужен лишь друг, подружка", - горестно размышляла она.

Карен вновь сжала ее руку. Вся толпа принялась охать и ахать.

- Хотя наша манекенщица демонстрирует вам традиционный головной убор и длинный шлейф, это свадебное платье может пригодиться и для второго брака, стоит лишь прикрепить к волосам белый шелковый цветок…

- Ах, эти свадебные платья, - с раздражением в голосе произнесла Лейк, - это не для меня.

- Не нужно лгать, все девушки хотят выйти замуж.

- Я никогда этого не сделаю, - твердо сказала Лейк. - Никто ведь не женится и не выходит замуж по обычным причинам.

- Что ты имеешь в виду?

- Это делается либо ради денег, - начала доступно объяснять ей Лейк, - либо из-за похоти, может, из-за страха одиночества, ради компании.

- Ну, а что ты скажешь насчет любви?

- Прости меня, дорогая, но любовь - это все та же похоть.

Карен не спускала глаз с манекенщицы в свадебном платье, которая ловко вертелась перед зрителями на подмостках.

- А мне хотелось бы выйти замуж, - мечтательно призналась Карен. - Конечно, если кто-нибудь мне сделает предложение. И мне хочется, чтобы на свадьбе было много народу, и я на ней буду одета в роскошное белое платье с длинным белым шлейфом.

Лейк передернуло от ее слов.

- Меня это абсолютно не трогает. Посмотри! Несут еще что-то поесть!

Из- за кулис возвращался в зал молодой человек в красном спортивном костюме. На сей раз его поднос был уставлен бутербродами с аккуратно обрезанными краями. Лейк быстро очистила почти все содержимое. Молодой человек в недоумении уставился на нее.

- Мы ужасно голодны, - сладким голоском объяснила Лейк. - Наш повар проводит отпуск на Багамских островах, и в его отсутствие его никто не может заменить. Таково его искусство. Знаете, как это бывает.

Он удалился, недоуменно покачивая головой.

- Лейк, может, пойдем отсюда, мне кажется, некоторые из зрителей уже неодобрительно поглядывают на нас.

- Ну и что, - невинно спросила Лейк, поднимая сумку, словно испытывая ее на вес. - Мы тоже можем на них поглазеть. Мне все равно здесь ничего не подойдет, даже если бы я попыталась. Однако уже поздно. На ужин у нас есть бутерброды. Разве плохо?

Они пошли домой, а Лейк осторожно забросила сумку за плечо, чтобы в пути бутерброды не рассыпались. На углу они остановились, так как Карен непременно захотела купить два больших, посыпанных солью кренделя. Обе пошли на растраты. Карен съела свой, густо намазав его горчицей. Довольная, она вздохнула.

- Это был самый счастливый день в моей жизни, - торжественно объявила она.

- И в моей тоже, - подтвердила ее слова Лейк, неожиданно осознав, насколько Карен права. Теперь она беспокоилась только по поводу предстоящей ночи.

Карен услыхала ее вопли около 3.30 утра. Нельзя сказать, чтобы она чутко спала, значит, Лейк кричала уже добрые сорок минут. Она встала, вошла к ней в спальню и включила свет.

- Лейк, что с тобой?

Она тут же села в кровати, но казалась все еще сбитой с толку.

- Извини, - проворчала она, - голос ее был все еще сонный, глухой. - Я тебя разбудила?

- Ничего, ничего. Пошли, - Карен отвела ее на кухню и принялась суетиться возле плиты.

- Что ты делаешь?

- Хочу нагреть тебе молока.

- И хочешь заставить меня его выпить, да?

- Конечно, - кивнула Карен. - Побудь здесь несколько минут… Как себя чувствуешь?

- Превосходно, - раздраженно ответила Лейк. - Мне всегда хорошо, когда я не сплю. Именно в таком состоянии бодрствования я сейчас пребываю.

Карен налила горячего молока в кружку. Поднесла ее Лейк.

- Не хочешь ли поговорить об этом?

- Конечно, нет, - ответила та резко, потягивая молоко и скорчив при этом отвратительную гримаску. - Все эти разговоры чудовищны.

- Но они могут тебе помочь.

- Сомневаюсь.

- Ты же знаешь, что всегда лучше рассказать о том, что тебя беспокоит, что тебе не дает покоя.

- Мне никогда не казалось это истиной. Я помню то время, когда эти чудачества Иисуса имели для меня большое значение. Мне казалось, что с их помощью Он пытается спасти меня. Я, конечно, похожа на такого человека, которому ужасно требуется спасение, это нужно признать. Мне всегда говорили, что нужно принять Иисуса и произносить громко Его имя, потому что, когда ты называешь вещь словами, она становится реальной. Но я не хочу, чтобы то, о чем я мечтаю, становилось реальностью.

- Я больше не стану приставать к тебе с разговорами, - мягко сказала Карен, - но все же я с тобой не согласна. На днях ты должна поговорить с кем-нибудь по поводу твоих ночных кошмаров.

- На днях я это сделаю, - может, под воздействием внушения, но кружка молока вызвала у нее сонливость. - После того как мы станем богатыми и знаменитыми и будем дружить с тобой лет двести, мы поговорим обо всем, что с нами произошло. Если я тебе расскажу обо всем сейчас, то ты завопишь и бросишься отсюда вон, в ночную темноту, а мне придется подыскивать другую подружку по комнате, что на самом деле перевернет всю мою жизнь.

- Я на самом деле крепче, чем выгляжу.

- Очень хорошо, - зевнула Лейк, положив голову на стол. - А я нет.

 

3

Нью- йоркский университет вселял ужас. Все там, казалось, твердо знали, чем занимаются. Первый учебный день всегда был причиной нервозности для Карен, независимо от того, шла ли речь о посещении детского сада или же о занятиях в средней школе. Почему же в колледже дело должно обстоять иначе?

Опоздание в класс, однако, не изменило ее настроения. В зале для театральных занятий на полу растянулись студенты. Если не считать равномерно вздымающиеся и опускающиеся груди, то вся сцена напоминала сражение, происходящее в обратном порядке.

- Прошу простить, простите и еще раз простите, - бормотала Карен, пытаясь отыскать на ковре свободное местечко и, наконец обнаружив его, растянулась на полу рядом с другими студентами, будущими актерами. Преподаватель, обрядившись в такое количество ирландской шерсти, которому позавидовал бы арранский рыбак, расхаживал по классу, счастливо улыбаясь.

- Правильно, дышите глубже. Вдох… выдох… старайтесь ни о чем сейчас не думать… А теперь, сказал он в предчувствии ожидаемого удовольствия, еще шире улыбаясь, - представьте себе, что ваше тело наполнено какой-то сладостной субстанцией, чем-то вроде молочного шоколадного шейка или…

- Рисовым пудингом? - проговорило одно из тел, вызвав легкий смешок в зале.

- Чем угодно. И вот эта субстанция медленно, пузырясь, выходит из кончиков пальцев ног…

Он продолжал свою нудную речь. Карен стало немного не по себе, когда она вообразила, как из кончиков ее пальцев на ногах вытекает рисовый пудинг. Она продолжала развивать ситуацию и представила себе, как зернышки пристают к подошвам. Отказавшись от этой глупой мысли, повернула голову. Рядом с ней лежал очень привлекательный молодой человек. Темно-русые волосы, зеленые глаза. Хорошего телосложения, что было заметно, даже когда он лежал. Он улыбнулся. Она также ответила ему улыбкой, но тут же, почувствовав себя неловко, быстро отвернулась.

- Хорошо, - сказал преподаватель, - как только приготовитесь, поднимайтесь с пола по одному и попытайтесь изобразить человека, который подверг вас разносной критике.

С пола поднялась, словно лунатик, красивая девушка с длинной, по пояс, косой. У нее чувствовался восточноевропейский акцент или что-то близкое к этому.

- Вы готовы это сделать? - раздался чей-то полный сожаления голос. - Тогда отправляйтесь на сцену, приведите всех нас в замешательство. Ты проститутка! Как это так - моя дочь стала шлюхой, ты надорвала мое сердце…

- Ну, теперь за вами ответ, - мягко сказал преподаватель.

- Я не шлюха! - закричала она обидчиво. - Я актриса! Почему ты не можешь просто любить меня? Ведь я люблю тебя! Я ненавижу тебя! - она забарабанила по воздуху руками. - Я люблю тебя! Я ненавижу тебя! Я люблю тебя! - она расплакалась и медленно, безжизненно опустилась снова на пол, затем вновь, растянувшись во весь рост, затихла с улыбкой на губах.

- Вот видите, - сказал преподаватель, - как любовь и ненависть зачастую имеют общий источник.

Какой- то парень, который выглядел так, словно проглотил аршин за завтраком, обедом и ужином, поднялся с пола и завыл о том, как отец никогда его не любил. Он тоже расплакался. Тут же на ноги встал другой парень и обнял этого верзилу и силача, пытаясь его утешить.

- Не следует опасаться друг друга, нужно друг другу всегда доверять, - предостерег всех преподаватель.

- А я опасаюсь, - раздался чей-то тонкий голосок среди разлегшихся тел. Карен привстала на локте и оглянулась в поисках владельца голоса. Какая-то девушка, поразительно похожая на Винни Пуха, медленно поднялась с пола. Она с опаской поглядела на студентов. - Я боюсь доверять другим.

- Почему?

- Потому что они мои конкуренты.

- Ну не сию же минуту, - успокоил ее преподаватель. - В данный момент все они твоя публика, обожающая тебя публика. Ну давайте немного поволнуемся!

Все начали свистеть, подбадривать Винни Пуха, которая от таких проявлений, казалось, вдруг приободрилась. Карен, сидя на полу, с полным безразличием взирала на весь этот спектакль. Мозг у нее стучал как ходики - тик-так-тик-так, отбивая миллион ударов в час.

Привлекательный сосед дотронулся до ее руки.

- О чем ты думаешь? - прошептал он, и в голосе его почувствовалась растерянность.

- Посмотри на их лица, - прошептала она в ответ. - Все они аплодируют ведь не ей, а себе.

Она была права. Хотя и казалось, что все глаза устремлены на Винни Пуха, в действительности они были обращены внутрь, на себя. Тридцать частных маленьких вселенных. И все это лишь самолюбование. Привлекательный парень рассмеялся. Он похлопал Карен за ее наблюдательность. Она в свою очередь похлопала ему за то, что он сумел это оценить. Они поаплодировали друг другу. Сияющая Винни Пух заняла свое место на полу. Карен похлопала Пуху и за то, как она садилась. Пух хихикнула.

- Как себя чувствуешь? - обратился к ней преподаватель, выделив ее из всех.

- Все страшно глупо! - рассмеялась она.

- Совершенно с тобой согласен!

Услыхав его голос, студенты начали понемногу успокаиваться.

- Вы вели себя точно так, когда были детьми, до того как вас подвергли социализации, регламентации и силой засунули в маленький ящик серой, безрадостной жизни. Вы чувствуете себя глупцами, но, Бог мой, все вы теперь выглядите куда привлекательнее, чем тогда, когда впервые переступили порог этого учебного заведения. Такими вы и должны стать. Постоянно находиться в контакте со своими эмоциями, с сиюминутным моментом, а не с тем, что произойдет завтра утром или сегодня после полудня. Только с сиюминутным моментом! - он стукнул сухими ладонями, словно цимбалами. - Вот что такое театральное действие. Если вы поймете это, то, клянусь Богом, Оливье останется без работы.

Несколько человек мрачно рассмеялись. Все были уверены, что положение Оливье достаточно прочно.

После этого весь театральный класс разделился на пары для выполнения упражнения под названием "Зеркало". Большинство из студентов понимающе загудело, это были ветераны многих театральных классов. Упражнение "Зеркало" было давнишним испытанным трюком. Но у Карен это был первый в жизни класс, и она не могла взять в толк, что, черт возьми, означают эти "зеркала"?

- Ну, будем партнерами? - спросил, улыбаясь, Карен привлекательный парень.

- Конечно, - ответила она, мысленно вознося благодарность Богу. Карен краешком глаза тайком наблюдала за другими парами.

- Чур я первый, - предложил он. Карен кивнула в знак согласия. Глядя ему прямо в глаза, она старательно повторяла все движения его тела. Не отрывая взора от этих зеленых глаз, она чувствовала, как вся согревается внутри. Он вдруг широко ей улыбнулся, а она хихикнула в ответ. У нее слегка раскрылись губы, когда она так ревностно, серьезно пыталась выполнить задание. Вот его взгляд соскользнул с ее глаз и остановился на губах. Она тут же плотно их сжала, слегка покраснев, и тепло изнутри потекло к ее щекам.

Теперь наступила очередь этого парня имитировать движения Карен, и ему пришлось глядеть на нее, не отрывая глаз. Полуулыбочка играла у него на губах. "Вероятно, у него есть подружка, - подумала Карен, - в противном случае он настоящий козел. Но почему у такого козла зеленые глаза?"

- О'кей! Очень хорошо, - послышался голос преподавателя. - Теперь… - он заставил их выполнить еще несколько упражнений: встать и показать, как ведет себя любимый комический герой (Карен выбрала Мальчика-Звезду, карлика, обычного персонажа японских комиксов); показать, как ведут себя дети; продемонстрировать, как ведет себя надоеда, пугливый, робкий, высокомерный, воинственно настроенный, психопат, человек в стопоре, конвульсивно-невротический… показать, показать, показать. Затем, под занавес, преподаватель поставил пластинку, мелодия которой напоминала музыку из "Геены, королевы джунглей", - весь класс вскочил на ноги, все начали вертеться, прыгать на стулья и визжать.

В самый разгар упражнений по движению и эмоциям преподаватель вместе со своей ирландской шерстяной массой удалился, и класс, постепенно приходя в себя, начинал расходиться. Карен совершенно беспардонно озиралась по сторонам, само собой, но нигде привлекательного парня не было. Вероятно, он ушел. Вздохнув, она собрала свои вещи и пошла по коридору. Он стоял там.

- Эй, я жду тебя.

Он ждал ее. Он ждал ее.

Благодарю тебя, Боже. Клянусь Тебе, что до самой смерти никогда не стану больше перечить матери. Я попытаюсь быть милой со своей тетушкой Софи…

- Не хочешь ли выпить "каппуччино"? Ты никуда не спешишь?

Ей никогда прежде не приходилось пить этот напиток.

- Мне бы очень хотелось…

Он широко улыбнулся. Это была мягкая, приятная улыбка.

- Я надеялся, что ты согласишься. Отлично! - он открыл перед ней дверь, и она проскользнула мимо, сожалея о том, что у нее не хватает мужества, чтобы прикоснуться к нему.

- Меня, между прочим, зовут Гарри Таунсенд, - весело сказал он.

- Какое приятное имя, - тихо сказала Карен, прижимая к груди книги.

- Уверен, что и твое не хуже.

Карен в упор посмотрела на него: "Никак не могу вспомнить, - она принялась лихорадочно шарить в своем кошельке, наконец выудила оттуда свое студенческое удостоверение. - Ах, да! Меня, оказывается, зовут Карен Блум. Наконец-то! Доктор, я теперь вполне здорова!"

Он рассмеялся. У него явно не ублюдочный смех.

- Я так рад этому, Карен.

Он вежливо брал ее под руку, когда они проходили мимо экзотически выглядевших выходцев из других стран в Вашингтонском парке. Истинный джентльмен с юга страны.

В кафе он стоял до тех пор, пока не села она. Они заказали два "каппуччино", которые им подали в прекрасных стаканах с металлическими филигранными держателями. Напитки были покрыты отдающей корицей пеной из сбитых сливок, а кофе под ней был крепкий и горький. Карен очень понравился "каппуччино".

- Вероятно, до наступления второго семестра придется немало попотеть, - сказал Гарри.

- Да, к тому времени мы уже все будем хорошо знать друг друга, - Карен старательно слизывала пенку с ложки. - Я чувствую себя новичком в городском квартале.

- Мне знакомо это чувство, - посочувствовал он ей. - Мой отец был армейским офицером, и мне приходилось выступать в этой роли по три раза в год. Он вообще-то не хотел, чтобы я стал актером. Вот почему я старше многих студентов. Пришлось потратить время, чтобы поднакопить деньжат, - не оставаться же всю жизнь в городе Хиксоне, штат Техас.

- Ты, я вижу, решительный парень.

- Само собой, - улыбнулся он. - Если тяжкий труд в этой стране чего-нибудь стоит, то Гарри Таунсенд получит все, что захочет. - Он сделал знак официанту, чтобы тот принес еще две порции.

- Я мог поехать учиться в любое учебное заведение, но я хотел учиться здесь, в Нью-Йоркском университете. Знаешь почему?

- Потому, что это хорошее учебное заведение?

- Нет, - Гарри энергично замотал головой. - Тебе известно, сколько знаменитых режиссеров кино и телевидения вышло из этого университета? Может, я сделаю студенческий фильм с одним из них, а потом, когда он возьмется за что-нибудь стоящее, я буду рядом с ним.

При этих словах Карен вспомнила об этих самовлюбленных юношах, которых она видела вокруг сегодня утром.

- Я не стала бы уповать на это, Гарри.

- А я не уповаю, но всегда нужно на что-то надеяться, - он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. - Я пробовался на одну роль в его фильме. Он до сих пор ищет кандидата на женскую роль. Можешь прочесть что-нибудь ему. Вот… - он что-то нацарапал на бумажной салфетке. - Позвони ему и скажи, что хочешь, чтобы он тебя послушал.

- Спасибо, но я еще чувствую себя не готовой к прослушиванию.

Он все еще протягивал ей салфетку, поэтому она машинально взяла ее и положила в кошелек.

- Для чего ты все это делаешь, хотелось бы знать?

Казалось, ее слова оскорбили его.

- Потому, что я очень хороший парень.

Он наклонился к ней поближе.

- А у тебя прекрасные глаза. Готов побиться об заклад, эти глазки тебя постоянно предают.

Быстро подняв на него глаза, она столь же торопливо их опустила, сосредоточившись на "каппуччино".

- Думаю, ты прав.

- В тебе, Карен, есть что-то особенное, - тихо заметил он. - Внешне это мягкость, невинность и робость…

Она снова поглядела на него, и глаза ее блеснули, как два прожектора.

- Но внутри - крепкая сталь.

Его слова явно ее озадачили.

- Что-то я тебя не понимаю.

- Я тоже, - рассмеялся Гарри. - Может, еще по "каппуччино"?

- Да перестань, - резко бросила Лейк. - Ну что ты теряешь?

Карен бросила на нее гневный взгляд, казалось, она обижена ее репликой.

- Как ты посмела? Как ты посмела прервать "Пороховой дым"? Людей депортируют отсюда и за менее безобидные проступки!

- Ты не посмеешь этого сделать, - с привычной грациозностью Лейк подбежала к телевизору и нажала кнопку.

- Послушай, ты избегаешь этого слишком долго. Ты позвонила этому парню, который работает над студенческим фильмом?

- Н-е-ет…

- Была ли ты хоть на одном прослушивании после приезда в Нью-Йорк?

- Н-е-е-ет… Но у меня нет текста, и мне так и не удалось найти приличную песню для исполнения, к тому же я еще только учусь…

- Извини, девочка, но так дело не пойдет, - Лейк надула губы, словно строгая учительница. - На многих прослушиваниях читают с листа, ты можешь там петь что угодно, лишь бы знала наизусть слова, а если забыла, то придумывай по ходу сама. Я далеко не диво, но это не останавливает меня, и я иду на прослушивания и делаю из себя там идиотку. А что касается твоей учебы, - она выхватила из рук Карен журнал "Т/Гайд", который Карен не читала, а только делала вид, и бросила его на кофейный столик, - то театр - это такой бизнес, куда приходят очень рано. Нормальные люди начинают сценическую деятельность еще с пеленок.

Карен внимательно слушала ее.

- Ты хочешь сказать, что Маршал Диллон до сих пор мочится в штаны?…Фу… - она печально покачала головой. - Если только мисс Китти узнает об этом…

- С тобой невозможно разговаривать, - включив телевизор, Лейк отправилась на кухню. - Забудь об этом разговоре. Ты отвечаешь за себя сама. Продолжай прятаться в стенах Нью-Йоркского университета. Там создают кучу ролей для шестидесятилетних выпускниц.

- Лейк? - обернувшись, она увидела, что осталась наедине с телевизором. Вдруг бесконечный треп начал ее раздражать. Она уменьшила громкость и стала смотреть, как на экране бесшумно передвигается Джим Арнесс.

- Послушай, Лейк, я боюсь, - тихо, примирительным тоном сказала она.

- В таком случае вступи в клуб.

Она увидела в руках Лейк большой пакет молока и пачку печенья "Саншайн Хайдрокс". Она бросила и то и другое на стол.

- Нам нужны стаканы? - спросила она с сомнением в голосе.

- Но ведь их придется после этого мыть?

- Совершенно верно.

Лейк разорвала целлофановую обертку и передала Карен несколько печений.

- Послушай, все испытывают страх, дрожь в ногах перед первым прослушиванием. Вот почему его нужно преодолеть как можно быстрее. Ты не поверишь, какой трусихой оказалась я сама!

- На самом деле?

- На самом-самом деле, - передразнила она ее. - Когда я пришла на свое первое серьезное прослушивание, то речь шла лишь о коммерческом ролике, рекламирующем уход за волосами. Но когда выяснилось, что речь идет не о местной, а общенациональной рекламе, мне показалось, что я немедленно умру.

- Неужели?

Карен вскрыла пакет с молоком, чтобы запить печенье.

- Ну и что произошло?

- Ну, прежде всего нужно сказать, что я явилась на прослушивание в старых голубых джинсах и ветхом рваном свитере. Настоящая профессионалка, не правда ли? В комнате полно красивых девиц любого размера, любых форм. И вот с такими шарами, - она вытянула руки вперед, чтобы продемонстрировать размер, - все как на подбор блондинки. А какие наряды! Умопомрачение! И вот, представь себе меня, которая практически теряется в их толпе в своем черном свитерочке, и этих девиц… Все они в соответствующих блондинистых тонах…

- Блондинистых тонах?

- Ну, знаешь, - Лейк нерешительно помахала перед собой руками. - Коралловый цвет, цвет морской волны, все эти стекающие пастельные полутона, которые утомляют до смерти…

- Ах, вон оно что, - понимающе кивнула Карен, - блондинистые тона…

- Так вот. Записываешься, тебе дают копию текста, который нужно заучить наизусть. Бессмертная литература, должна тебе сказать, - Лейк надула губки и запустила ладони в прическу. - В моем говорилось о норковом пальто для моего изнеженного тела, о паюсной икре для моего чувствительного неба, ну а что касается волос, то для этого и предназначался шампунь "Силкен ластр". Ох… Потому что каждая женщина заслуживает чуть-чуть роскоши. Ох… - Лейк перекрестила лоб.

Карен слабо улыбнулась. Она все равно испытывала непреодолимый страх перед перспективой прослушивания.

- Потом меня ведут читать этот текст, - продолжила Лейк. - Текст также написан на большом куске картона, прикрепленном к камере, с большой дыркой посередине, куда проникает объектив. Тут появляется режиссер, этакий веселый бодрячок, как всегда, и говорит: "Ты не должна просто смотреть в камеру, ты должна заняться с ней любовью, дорогуша!" Клянусь, так и сказал. Вполне естественно, после таких слов я все напрочь перепутала. Я кончила тем, что мою волосы паюсной икрой, за завтраком ем норку, а ношу на себе шампунь "Силкен ластр". О Боже… Нужно ли говорить, что снова меня туда не позвали, - она сделала глоток из пакета, и у нее под носом появились седые усы… - Но у меня хватило сил отправиться на другое прослушивание…

- Я бы не пошла.

- Можешь мне поверить, пошла бы как миленькая, - устало сказала Лейк.

- Да, я знаю, - согласилась Карен, задумчиво жуя. - Чтобы по-настоящему покончить с жизнью, нужно, чтобы тебя сбил автомобиль или напороться на гангстера с большим ножом. Но что будет, если я окажусь никудышной? Что, если моя игра окажется настолько плохой, что зрители станут надо мной потешаться? Я ведь просто умру, если не стану хорошей актрисой, по крайней мере умрет часть меня.

- Откуда ты знаешь, если даже не пробовала?

- Я не хочу знать, что могу оказаться ужасной на сцене.

Лейк угрожающе пододвинула к себе пакет с молоком.

- Ну, а что скажешь о шампуне из молока? - тихо спросила она. Она шмякнула о стол пакет с молоком и потянулась за журналом "Бэкстейж" с голубой "шапкой" через всю страницу. - Завтра состоится просмотр, открытый для постановки нового мюзикла "Ребенок в пятницу" Открытый просмотр, Кар, как это бывает у актеров не членов профсоюза. Это означает, что любой человек, находящийся на доступном от места проведения расстоянии и имеющий мужество называть себя актером, может прийти и принять участие. Все, что от тебя требуется, - это фотография восемь на десять и шестнадцать тактов стандартной легкой музыки. Если тебе сильно повезет, то ты преодолеешь все шестнадцать. В большинстве случаев этого не потребуется. Вот так. Ну, что скажешь? Ведь у тебя такого мужества навалом, не правда ли?

- Нет, неправда.

Пакет завис над ее головой.

- Погоди! Я пойду, пойду! - сказала, смеясь, Карен и, словно маленькая проказница, убрала под себя ноги. - Я только…

Отбросив волосы на одно ухо, она коснулась пальцем кончика носа. Этот жест обычно означал, что Карен хочет сказать что-то серьезное, а этим отличались только две вещи: вопрос о том, как Карен Блум встретить любовь в этом жестокосердном городе, и проблема, как Карен Блум может стать такой звездой, которая не может перейти через улицу, не рискуя быть раздавленной тысячами обожающих ее поклонников. Ах, все это лишь сосредоточение на собственной персоне восемнадцатилетней девчонки, подумала Лейк с высоты своего значительного преимущества - двадцатилетнего возраста.

- Лейк, почему ты хочешь стать актрисой?

- Не знаю, - этот вопрос ее явно застал врасплох. - Право, не знаю. Почему люди вообще хотят кем-нибудь стать? Почему, например, все стремятся стать водопроводчиками, а?

- Потому, что они умеют это делать или хотят заработать кучу денег, - начала серьезно рассуждать Карен, - или у них отец водопроводчик, поэтому в этой области у них есть свой шанс. Вот почему люди становятся водопроводчиками. Но сцена - это совершенно другое. Не спрашивай меня почему.

- Я просто люблю сцену, люблю играть, - медленно сказала Лейк, чувствуя, как ее слова, словно гидролокатор, отдаются где-то в глубине ее существа. - Может, я люблю быть другими. Чокнутая, да?

- С приветом, - согласилась Карен. - Я не знаю, почему хочу стать актрисой. Я просто знаю, что очень этого хочу, настолько сильно, что каждый день, пока я еще не звезда, я понемногу умираю, на самом деле. Мне постоянно кажется, что… я нигде не могу найти себе места. Просто никуда не вписываюсь. Ни дома, ни в школе, ни в семье, даже с друзьями. Но вот, когда играешь на сцене, тогда только и находишь себя. Там твое место. И это охватывающее тебя всю целиком чувство не сравнится ни с чем. Понимаешь, что я имею в виду?

- Да, - прошептала Лейк. Она не любила слушать, когда об этом говорят вслух, громко. Она не любила слушать, когда говорили, что, мол, все они одинаковы, что никто из них в сущности ничем не отличался от другого. Ей, конечно, не нравилось слышать, как ее сокровенные глубокие мысли излагает эта восемнадцатилетняя девочка - Карен Блум. Хотя она и любила Карен - ведь Карен была милой, смешной и очень хорошей девочкой, Лейк не чувствовала, что Карен говорит об этом искренне. Она была милый ребенок, но не ради прекрасных глаз люди приходят посмотреть кино, заплатив свои деньги. Может, она ошиблась, побуждая Карен пойти на прослушивание для "Ребенка в пятницу"? Нет, черт возьми, каждый на этом свете должен испытать свою судьбу. Пусть же лучше сразу во всем разберется. У Карен была поддержка - ее театральное училище. Она смышленая, вероятно, смогла бы стать превосходным адвокатом или еще каким-нибудь специалистом и добиться отличной карьеры. Нет, Лейк в глубине души чувствовала, что у Карен ничего такого нет. С другой стороны, она не испытывала никаких сомнений в отношении себя самой. Просто ей в голову пришла мысль, что любой актер - будь он плохой или хороший, заинтересованный или безразличный - скорее всего чувствовал все точно так же.

- Отправляйся спать, - внезапно сказала она. - Нам завтра рано вставать. Могу побиться об заклад, люди уже сейчас занимают очередь у площадки для просмотра.

- Послушай, - сказала Карен. - Только сейчас я осознала: с тех пор, как я сюда въехала, тебя не мучили по ночам кошмары.

- Нет, не мучили, - Лейк широко улыбнулась ей. - Ни одного не было. Ну, что скажешь?

Карен покачивала головой, ничего не понимая.

- Может, я сверхъестественное существо? Как ты думаешь?

- Да, ты ужасное существо, - сказала Лейк и выключила свет. - А теперь отправляйся в кровать!

В пять утра город мог показаться самым прекрасным местом на земле. На пустынных улицах царила тишина. Если вы возвращались из-за города, то могли в этот час почувствовать, что Нью-Йорк принадлежит исключительно вам. Если вы не ложились спать всю ночь, размышляя над своей судьбой, то могли выглянуть в окно и полюбоваться тем, как легкие предрассветные сумерки обмывают город, обновляя его, вселяя в вас надежду. Потом можно было отправиться в кровать и поспать немного, а затем проснуться готовым к восприятию мира заново.

Если вы проснулись в пять утра мерзким февральским утром, чтобы занять очередь вместе с пятьюдесятью тысячами других безработных актеров в призрачной надежде за одну только ночь достичь звездных вершин на Бродвее, город покажется вам отвратительной старой шлюхой с астматическим кашлем, насморком и со склонностью к бреду. Да и сам февраль отнюдь не подарок. Он отличается от всех остальных месяцев наибольшей популярностью самоубийств. Отпускники сделали все, что могли, выбрав город для празднования дня святого Валентина, когда соединяются сердца возлюбленных, - 14 числа, но и это не помогло. Февраль был настолько же привлекателен, как и сам Нью-Йорк, если только воспринимать его до пяти утра.

Как и подозревала Лейк, несколько крепких бедолаг провели здесь всю ночь, чтобы попасть в верхнюю часть длинного списка. Но далеко не все придерживались распространенного правила - первым пришел, первым обслужен. "Первым пришел, первым позабыт", - горько усмехались они.

Во всяком случае, когда в семь тридцать утра Лейк с Карен подошли к месту прослушивания, то получили соответственно 130-й и 131-й номера. Но это было по предварительной записи, которую вели актеры под номерами 1-й, 2-й и 3-й.

Они простояли в очереди, трясясь от холода, два с половиной часа. Потом какой-то чиновник создал настоящее столпотворение, объявив, что начинается регистрация кандидатов по новому, единственному и подлинному списку. После этого безумия многие актеры, стоявшие в хвосте, отказались от этой затеи и отправились по своим обычным делам - кто на работу, а кто на ее поиски. В любом случае их больше здесь не видели. Тех, имена которых значились в верхней части нового списка, как и тех, кому больше нечем было заняться, пригласили в подвальное помещение театра. Оно было большое, довольно чистое и, слава Богу, там было тепло.

Какой- то сердобольный юноша предложил сбегать через улицу за горячим кофе. Его забросали предложениями, и лицо у него вытягивалось по мере составления списка желающих. Выпив крепкого кофе из бумажного стаканчика с щедрой порцией сахара, Карен воспрянула духом. С интересом принялась она наблюдать за поведением актеров. Высокая грациозная девушка, казалось, впала в транс, на ее лице появилась маска отрешенной сосредоточенности. Рядом с ней другая девушка распевала гаммы, стараясь, вероятно, согнать со связок осадки утреннего тумана. Недалеко от нее небольшая группа обменивалась информацией: бесспорно, наилучший учитель танцев, замечательный режиссер для пьес Шекспира, просто чудесный терапевт, который творит чудеса с творческими людьми и берет за услуги совсем недорого. И, само собой разумеется, они обсуждали другие прослушивания.

- А вы ходили на прошлой неделе на прослушивание для "Песни ангела"?

- Ну и зоопарк! Никогда в жизни не видела более ужасной организации. Честно, если они не умеют толком провести прослушивание, то что можно ожидать в таком случае от представления?

- Это был пустой номер. Книги вызовов были подделаны, в них кто-то поработал. В прошлый вторник я должна была почитать с листа для какого-то театра на Бродвее. Там они попросили кандидатов импровизировать. Почему они это сделали? Да потому, что у них не было даже сценария!

Все вокруг одобрительно закивали. В этой лотерее не выиграть, прокомментировал кто-то.

Актеры по-разному коротали время - одни отдавались медитации, другие выщипывали брови и пудрили лица, третьи отбивали степ, четвертые учились степу у тех, кто умел это делать, пятые читали сценарии, шестые их писали, седьмые составляли письма или какие-то документы, но любимым времяпрепровождением для всех было изложение кратких данных о себе на обратной стороне фотокарточек размером 8x10.

Какой- то юноша занимался "тай чи" -восточными упражнениями, - и казалось, что он исполняет балет под водой. Очертания его движений грациозно расплывались, переходя из одного в другое, и все это не имело конца. Он не остановился даже тогда, когда вышел администратор и по списку назвал первые десять имен.

- Пожалуйста, передайте мне ваши фото и краткие данные. И приготовьтесь к исполнению шестнадцати тактов в быстром темпе.

- Ненавижу пение, - скорчила гримасу Лейк, подтолкнув локтем Карен. - Волнуешься?

- Я, по-моему, единственная из кандидаток, которой здесь не место, - сказала она, пытаясь улыбнуться.

- Что им нужно - грудной или драматический? - крикнул кто-то, подводя черту под множеством обычных вопросов и мнений.

Карен запаниковала.

- Я даже не знаю, что это значит.

- Успокойтесь, - юноша, который принес ей кофе, с улыбкой глядел на нее. - Грудные голоса - это такие, как у Ширли Джонс, а драматические - как у Этель Мерман.

- А Джолсон?

- Ах, Джолсон! - ухмыльнулся он. - Это что - ваше имя?

- Разве это видно?

Он похлопал ее по плечу.

- Не переживайте. Здесь собрались на прослушивание хорошие люди. Такое бывает не всегда.

Перехватив его взгляд, Лейк дружески улыбнулась ему. Родственные души - он и она, которым выпало присматривать за новенькой. Но он сразу потупил взгляд. Он ее испугался.

- Желаю успеха, малышка, - он отвернулся, взъерошив волосы Карен.

- Я не желаю, чтобы со мной обращались как со щенком, - воскликнула Карен обидчивым тоном.

- Цыц, Дружок, цыц, милый Дружок! - произнесла Лейк визгливым голосом и, поцокав языком, произвела звуки, похожие на поцелуи, которыми на Парк авеню солидная матрона успокаивает расшалившегося пуделя, - не будешь вести себя хорошо, не получишь вкусной косточки.

В Лейк тут же полетел пустой стаканчик из-под кофе.

- Хорошо же, Истмэн! Больше ты никогда не получишь мою шелковую блузку.

- Но ее у тебя нет.

- Видишь? Ты уже все забыла! - фыркнула от смеха Карен. - Боже, я такая смешная. Самой противно!

Лейк отправила стаканчик обратно. Карен не успела ответить тем же. В это время вызвали еще несколько кандидатов, и головы всех повернулись к ним. Тот парень, который приносил ей кофе, поднял с полу сумку и перебросил ее через плечо, готовясь к броску наверх, вверх по лестнице. Карен дружески ему помахала.

- Я буду слушать вас. Что вы исполняете?

- "Обещания, обещания"

- Желаю удачи! - крикнула Карен на прощание своим звонким голоском.

Лейк вдруг почувствовала, что краснеет от негодования:

- Нельзя говорить "Желаю удачи!", ты, идиотка, - чуть не крикнула она, - всегда в таких случаях нужно говорить "Ни пуха, ни пера!".

Но Карен еще не знала этого. Она ничего не знала. Лейк с трудом удержалась от соблазна стукнуть ее по башке. Но это чувство быстро прошло, осталась лишь неловкость. Может, лучше вести себя так, как Карен. Очень плохо, что все вокруг не столь чудесно, и Карен предстояло еще жестокое пробуждение. "Наверное, лучше вернуться домой", - подумала она.

- Эй, - сказала Карен, не спуская с нее внимательных глаз. - Не знаешь, почему у меня возникло такое чувство, будто я вошла в зал посередине фильма? О чем ты сейчас думала?

Лейк зевнула, откровенно демонстрируя зубы, и потянулась.

- О стирке. На завтра у меня нет чистого нижнего белья.

- Врешь.

- Честно. Ни одной пары.

Сверху послышались натужные звуки несчастного баритона, терзающего арию "Обещания, обещания".

Глянув вверх, Карен нахмурилась.

- Ну и олух, - сказала она. - Такой приятный на вид парень мог бы по крайней мере петь получше.

- Ему явно не повезло, - Лейк снова зевнула, на сей раз без притворства. - На каком номере они остановились? На пятнадцатом. Разбуди меня, пожалуйста, когда подойдет очередь девяностого.

Откинувшись на спинку стула, она закрыла глаза.

Чуть позже четырех часов были вызваны номера от 130-го по 139-й. Поднимаясь по узкой лестнице, Карен почувствовала знакомые симптомы нервозности - у нее похолодели ладони и вспотело под мышками. По ее мнению, первая ее ошибка заключалась в том, что она вообще пришла на это прослушивание. Первое прослушивание не должно проходить для отбора на бродвейскую постановку. Нужно было начинать с малого и постепенно взбираться вверх. Вторая ошибка состояла в том, что она шла сразу за Лейк: 130-я, 131-я. С цифрами не поспоришь.

Из- за кулис она наблюдала за Лейк. В глазах Карен ее подружка по комнате была олицетворением холодного презрения, она исполнила "Мое сердце принадлежит папочке", мурлыча, словно котенок. Карен прожила с Лейк достаточно, чтобы узнать, что блондинка иногда пускает ветры и, как и все, моется в ванной, но ей никогда в голову не приходило, что она может потеть. Она, наверное, действительно была взволнована.

С точки зрения Лейк, все обстояло несколько иначе. Она нервничала, она сходила с ума, она плавала в громадной луже пота. Она не могла петь, она вообще не умела петь, и на Бродвее это было для нее главным препятствием. Со своей задачей она справлялась, проявляя сексуальность и застенчивость красивой женщины, делая голос хрипловатым и суггестивным. Но никакой техникой в мире не скрыть того факта, что она просто не умела петь.

- Ха, - завистливо прошептала одна из кандидаток. - Если у тебя такая внешность, талант вовсе не обязателен.

Карен не слышала недостатков в дрожащем сопрано Лейк.

Она была уверена, что Лейк станет самой большой звездой. Ей же наверняка придется возвращаться в Чикаго, где она будет зарабатывать три тысячи фунтов и станет профессиональной помощницей матери по хозяйству.

Лейк, вернувшись за кулисы, с колоссальным облегчением вздохнула и выкатила глаза.

- Видишь? - она широко улыбалась, но не могла сдержать дрожь. - Ничего страшного. Ну, теперь иди ты, и ни пуха тебе, ни пера!

- Я настоящий труп, - простонала в ответ Карен.

Каким- то образом ей удалось не упасть, с трудом переставляя ноги. Выйдя на сцену, она вдруг почувствовала себя здесь как дома. Да, она так даже не думала, она это чувствовала. Сцена была пустынной. Только рабочая лампа на столике по правилам профсоюза разделяла с ней громадное сценическое пространство. Вот она стояла на настоящей бродвейской сцене и испытывала какое-то особое, волшебное чувство.

- Карен Блум, - позвал из темноты чей-то недружелюбный голос. - Подойдите, пожалуйста, поближе к ленточке.

Это была полоска в виде буквы "X" возле рабочей лампы. Она выровняла кончики туфель точно по кромке.

- Хорошо?

- Отлично!

В темноте пошушукались. Было слышно, как скрипят перья.

- Можете передать свои ноты Бобу, нашему аккомпаниатору.

- Но у меня нет никаких нот. Это мое первое прослушивание, и я… - она глубоко вздохнула. - Хорошо, можно я спою а капелла?

- Будет просто замечательно, Карен.

"Они вроде по-дружески настроены ко мне, - отметила она про себя с восторгом, - по-моему, они на моей стороне".

Она спела "Ты заставил меня полюбить", так как только эти слова у нее не вылетели из памяти. Ее отец обычно всю ночь играл для нее эти пластинки Джолсон, когда она не могла уснуть. У Карен была странная детская бессонница, так как она любила лежать по ночам с открытыми глазами и наблюдать, как растут у нее кости. Может, именно поэтому ей нравилась Джолсон. И ее отец.

Она вдруг почувствовала, что ее голос устремляется куда-то в верхнюю точку головы. У нее не было техники, чувства театральности, но голос звучал приятно, ясно, завораживающе - все, как на картинке, когда маленькая девочка слушала пение Джолсон в четыре утра, а рядом с ней сидел отец.

Они дали ей возможность допеть до конца.

Тишину вдруг нарушили аплодисменты за кулисами. Только тогда она подумала, может быть, на самом деле она сделала все верно, как надо. Из темноты снова заговорили.

- Мы снова позовем кандидаток через неделю или в крайнем случае через две. Мы также составим картотеку замен по мере проката спектакля. Благодарим вас.

- Спасибо, - вежливо ответила Карен. С большой неохотой она покинула сцену.

Лейк, вся в слезах, ожидала ее за кулисами.

- Ты была просто чудо, - прошептала она, крепко обнимая Карен.

- Да, это правда, - в голосе Карен чувствовалась поразительная гордость. - Да, я была в ударе. О, Лейк, как я благодарна тебе за то, что ты привела меня сегодня сюда. Ты - лучшая моя подруга. Таких, как ты, у меня никогда не было.

"Нет, я тебе не подруга, - подумала Лейк, испытывая душевные муки, - я вообще ничья подруга".

Она не ожидала, что Карен окажется настолько хороша.

 

4

Мэтту Сингеру понравился голос, звучащий на другом конце провода. Очень понравился.

- Гарри Таунсенд - это студент в моем театральном классе, - сбивчиво объясняла Карен. - Он сказал, что вы делаете студенческий фильм и что у вас нет актрисы на женскую роль. Нельзя ли вам что-нибудь почитать. Мне бы очень хотелось вам показаться.

Мэтт вначале скорчил гримасу. А почему, собственно, и нет? Этот фильм становился его собственной "синей птицей" счастья. Он просмотрел почти всех в Нью-Йоркском университете на эту роль, включая даже некоторых женщин с лисьими повадками из студенческого кафетерия. Почему не пригласить девушку, владелицу такого очаровательного голоска?

- Согласен. Может, сегодня вечером?

- Сегодня вечером?

- В восемь часов. У Вейнштейна.

- В общежитии? Да?

- Да, в общежитии, - сказал он, вздохнув. - Я буду ждать вас в холле.

- О чем ваш фильм, не скажете? - спросила Карен.

Мэтт опять вздохнул.

- Это фильм о человеке, который заключает со своим приятелем пари, что сможет скрываться от него три дня. Но на самом деле этот приятель хочет его убить. Роль, которую вы мне прочтете, - это роль девушки, которую он случайно встречает. Он считает, что она "голосует" на дороге, но она на самом деле работает на этого приятеля. В конце она влюбляется в главного героя и помогает ему бежать.

- По-моему, очень здорово! - Карен постаралась вложить в свое восклицание как можно больше жара и показать себя с профессиональной стороны. Не зря ведь она сумела выжить после первого прослушивания на Бродвее. Пока она еще не получила оттуда вызова, но это уже были детали. - Итак, встречаемся в восемь, - она с грохотом бросила трубку. - Черт подери, еще одно прослушивание!

Лейк, уютно устроившаяся в кресле, рассмеялась.

- Карен, какая ты дура, ты ведь не назвала ему даже своего имени!

- Кажется, вы и есть та таинственная леди? - сказал Мэтт, когда Карен в своей обычной взбалмошной манере влетела в холл общежития Вейнштейна.

- Простите меня, ради Бога. Вы, вероятно, подумали, что я не совсем в своем уме…

- Да, должен признаться, - он поднялся с низкого кресла. - Но таково большинство актеров. Он пытался ее "раскрутить". Мэтт робко улыбнулся. - Рост шесть футов четыре дюйма, хотя вы мне об этом ничего не говорили. Могу я задать вам один вопрос?

- Любой, какой хотите.

- Как, черт возьми, вас зовут?

- Карен Блум, - она протянула свою ручку этому гиганту. Мэтт был высоким и худощавым и был похож на деревянное изваяние Ишабода Крейна. В нем было что-то простоватое, деревенское, и это в нем подкупало, но за стеклами его очков поблескивали острые глаза, говорившие, что внутри бьется совершенно иная, живая жизнь.

"Этот парень своего добьется", - вдруг осенило Карен. Мэтт Сингер будет очень удачливым режиссером - это ясно, как и то, что я живу и дышу.

Мэтт быстро представил ее своим друзьям. Один парень был оператором, второй кем-то еще, а девушка с подстриженными серебристыми волосами была просто "звуком". Здесь был и Гарри, и он дружески ей помахал. Им обоим вручили по фотокопии сценария и отправили в пустую комнату, чтобы они подготовили там сценку.

- Я так нервничаю, - доверительно сказала Карен.

- Ничего особенного, в этом весь секрет, - заметил Гарри.

- Что ты сказал?

Он постучал пальцем по сценарию.

- Ты хочешь стать актрисой?

- Ты это знаешь.

- Никогда не давай им возможности поймать тебя на этом, - подмигнул он. - Этот сценарий, другой - наплевать, мы должны оставаться всегда самими собой. Ты и я, и больше ничего.

- Хорошо, Гарри, - сказала Карен, демонстрируя к нему полное доверие. - Вот мы вместе все и сделаем - ты и я.

Мэтт внимательно изучал молодых актеров. Он теперь смотрел на них как на одно целое - как они реагировали друг на друга, как слушали друг друга. Он попросил их повторить сценку с небольшими изменениями интонаций. Оператор указал им, где нужно остановиться. Хладнокровно, умело сдерживая приступ гнева, она бросила ему:

- Прошу меня простить, но я здесь слушаю только режиссера!

- Эта девушка принята! - рявкнул Мэтт под общий взрыв хохота. Ему было просто необходимо увидеть эту вспышку гнева, узнать, скрывается ли за этой милой робостью какая-то острота, резкость, "изюминка". Да, в ней был огонь. Он попросил актеров сыграть еще одну сценку. Карен быстро ее просмотрела.

- Здесь говорится, что мы должны поцеловаться, - сказала она Гарри с сомнением в голосе.

- Ничего не имею против, - рассмеялся он в ответ. - Ну, а ты?

Она пробормотала что-то неразборчивое и покраснела. Конечно, ей хотелось поцеловать Гарри. Но она не рассчитывала, что придется делать это на людях. На протяжении всей сценки Карен находилась в затруднительном положении. Понятно, поцелуй, но какой именно? Поцелуй тетушки, на прогулке или в безлюдном месте в парке? А что предполагал Гарри? Карен вовсе не улыбалось остаться после этого с распухшими губами и языком.

Положив руку ей на плечо, Гарри повернул ее к себе. Он был невысокого роста, но на фоне миниатюрной Карен выглядел не хуже Джона Уэйна. Она глядела в пол. Он поднял ее подбородок, чтобы она посмотрела ему прямо в глаза. В прекрасные зеленые глаза.

- Только ты и я, крошка.

Наклонившись, он поцеловал ее в кончик носа. Ей стало щекотно. Когда робкая улыбка раздвинула ее губы, он поцеловал ее. Она открыла рот пошире, а руки машинально потянулись к его плечам - вполне естественный, расслабляющий жест. От него пахло кофе. Потом всю жизнь, независимо от обстоятельств, запах кофе вызывал у нее сексуальный настрой.

Они медленно оторвались друг от друга. Не чувствуя на плечах рук Гарри, она ощутила себя совершенно обнаженной.

Мэтт со странным выражением на лице наблюдал за ее действиями.

- Благодарю вас, большое спасибо, - сказал он. - Я дам вам знать при первой возможности.

- Хорошо, - вздохнула она, будучи уверена, что больше никогда не увидит Мэтта Сингера. - Желаю успеха вашей картине.

Когда актеры ушли, оператор, повернувшись к Мэтту, спросил:

- Для чего ты им дал вторую сценку?

Мэтт пожал плечами.

- Мне хотелось узнать, какие между ними отношения.

- Ну и что?

- Это был первый поцелуй, если я на самом деле понимаю в этом толк.

- Ну и что? - повторил оператор.

- А то, - сказал Мэтт, - что я женюсь на этой девушке.

- Значит, она получила роль, - заключил оператор.

- Черт! - Лейк быстро сняла с ноги шлепанец и запустила его в бегущего по стене таракана. - Проклятые твари!

У нее были отвратительные шлепанцы - пушистые, розового цвета. Их для нее купила Карен, а для себя выбрала точно такие, только голубые.

- Проклятые твари! - согласилась с ней Карен, разливая шоколад по кружкам.

Увидев девушек вместе, любой мог бы сказать: "Красивая блондинка, красивая брюнетка".

Карен села.

- По-моему, все прошло удачно. Ну и слава Богу! - она заглянула в кружку. - Без зефира не так вкусно, а?

Лейк взглянула на нее.

- О чем ты думаешь, Карен? Я знаю, что без зефира не так вкусно.

- Послушай, Лейк, - медленно сказала Карен. - Ты когда-нибудь занималась любовью с мужчиной?

- Я не девственница, - ответила Лейк. Она почувствовала, как становится все холоднее и все дальше отстраняется от подруги. Нужно уметь беречь свои тайны.

- Ну… как это?

Никак. Внутри испытываешь холод и становишься похожей на погасший камин, из которого нужно удалить золу. Да еще и ощущение внутренней нечистоплотности.

- Что ты имеешь в виду?

- В первый раз больно?

- Немного. Но если расслабиться, боли почти не чувствуешь, честно, - поспешила добавить Лейк, заметив на лице у Карен ужас. - Вообще-то это приятно. Карен положила свою маленькую ручку на ладонь Лейк. Холодные руки - теплое сердце. У Карен было теплое сердце, проносились в голове Лейк идиотские мысли. У Лейк холодная п… Эй, ребята, озеро замерзло, можно покататься на коньках!

- Лейк, тебя случайно не насиловали, с тобой ничего не произошло в этом роде?

- Нет, - рассмеялась она. - Почему ты спрашиваешь?

- Потому, что всякий раз, когда разговор заходит о сексе, у тебя на лице появляется вот это странное выражение, словно ты при этом вспоминаешь посещение зубного врача, который продолбил тебе корневой канал.

- Мне кажется, - ответила Лейк ровным тоном, - что секс с верно найденным человеком, с тем, кого ты любишь, кому доверяешь, может стать просто чудесным наслаждением.

- Что-то ты говоришь не очень уверенно. Ты на самом деле так считаешь, веришь в это?

- Нет, - помахала Лейк своим пушистым шлепанцем. - Но я надеюсь, что это так, - она допила до конца шоколад. - Я на самом деле надеюсь.

 

5

Да, теперь она отлично представляла себе заголовки в газетах:

Лейк Истмэн. Дебют певицы у Камилла.

Тысячи людей умирают в давке, пытаясь спастись бегством.

Она что было сил опиралась на крышку фортепиано, костяшки на руках побелели, но ничего не помогало. Все требовали, чтобы она спела, даже несмотря на тот провал, который, по мнению Лейк, ей сопутствовал на прослушивании "Ребенка в пятницу". Пианист отчаянно моргал, пытаясь ее приободрить.

- Давай, давай, куколка. Все они будут глазеть на тебя и не различат фальшивых нот.

- Хотелось бы.

Он сыграл вступление. Она прозевала начало. Среди посетителей раздался беззлобный смех. Оторвав глаза от тарелок и бокалов, они выжидательно разглядывали ее. Лейк уяснила весьма ценный урок: есть только один способ овладеть вниманием аудитории - взять себя в руки.

- Извините, - сказала она в микрофон, стараясь настроить голос, но слышала только - "бум", "бум". - Кажется, я слегка волнуюсь.

Вновь началось музыкальное вступление, но на сей раз она вступила на несколько тактов раньше. Аккомпаниатор сумел выкрутиться - ему приходилось делать это не раз.

- Обними меня, - пела она хрипловатым сопрано, - мой дорогой, мой желанный, мой милый. Она запросто могла подражать Гершвиру или Колу Портеру - их музыкальный материал, казалось, сам пел практически. И она научилась владеть собой. Нервное состояние обычно вызывает напряженность в мышцах, а это мешает правильному дыханию. Она попыталась расслабиться, и голос у нее зазвучал сильнее.

Она сорвала приличные аплодисменты. Возле столика на двоих официантка на временной работе Пенни, разложив по тарелкам пармского цыпленка, захлопала как безумная. Нет, не столик на двоих, поправила себя Лейк, а "дьявол". На жаргоне официантов. Приятно иметь собственный жаргон. Это свидетельство того, что ты на своем месте.

Она познакомилась с Пенни в баре. Обе они подавали заказы грубому бармену, который, по слухам, был неудавшимся оперным певцом.

- Ты была просто волшебной! - сказала Пенни, наскоро ее обняв. Пенни учила Лейк навыкам в работе, и они очень легко завязали дружеские отношения. Ничего особенно глубокого или требовательного, просто им было приятно друг с другом.

Пенни подошла к фортепиано, чтобы вручить мистеру Музыка ее ноты для просмотра, а Лейк, выполняя заказ группы туристов, принесла им выпивку. Других посетителей у Камилла практически не было - лишь туристы и бедняки.

Обе они пошли на кухню за заказами.

- Посмотри вон на тех двух парней за сто четырнадцатым столиком, - прошептала Пенни на ухо Лейк, схватившей с полки поднос. - Особенно на того, в красной шотландке.

- Ничего, нормальный парень.

Пенни отрицательно покачала головой.

- Он пьет водку без закуски. "Столичную". От тех, кто пьет "Столичную", можно ожидать любой беды.

- Это что, правило? - спросила, поддразнивая ее, Лейк. - Рыбу и вареную картошку, пожалуйста.

- Да, правило, - Пенни явно не шутила. Схватив две тарелки с салатом, она полила их французским оранжево-красным соусом. - Так что поосторожней! С дороги! - взвизгнула она, прокладывая путь через крутящиеся двери.

Другая официантка, Джойс, философски покачала головой.

- Пенни считает, что знает все на свете, но не давайте ей себя запугивать. В любом случае пьяницы дают щедрые чаевые, - она рассмеялась. - К тому же, если они сильно набрались, то не отличают бумажку в двадцать долларов от десятки.

Лейк слегка кивнула, ей не нравилась Джойс. Она жила в Нью-Йорке уже шесть лет и, можно сказать, завоевала город. Она знала все проделки, так как сама сначала была их жертвой. Лейк опасалась Джойс, так как единственным различием между ними было невезение и неверно рассчитанное время. Джойс не была тем человеком, от которого можно было получить путный совет.

Четырнадцатый стол заказал еще выпивку. С безразличным видом она отдала заказ бармену.

- Не кажется ли вам, что пора прекратить угощать этих двух братцев, любителей "Столичной"?

Бармен угрюмо вытирал грязным полотенцем стойку.

- Они еще выглядят неплохо, - пожал он плечами. - Сама решай!

- Большое спасибо.

- Какая вы хорошенькая, - сказал брат в красной шотландке, обняв руками только что поставленный перед ним Лейк стакан.

- Благодарю вас, - произнесла она сквозь зубы.

- Вы знаете, насколько вы хорошенькая? - пьяный подался вперед.

Какие вруны эти люди, вдруг рассеянно подумала Лейк. У водки все же есть запах.

- Конечно, знаю, - холодно ответила она. - Вы ведь только что сказали мне об этом.

- Бойкая курочка, - сказал пьяный, обращаясь к приятелю, плотоядно, широко улыбаясь. - Курочка бойкая, курочка стойкая, курочка свойская…

- Он у нас тонкий лирик, - заметил его друг.

- Простите.

Услышав позади чей-то голос, Лейк резко повернулась, ожидая новых неприятностей. Это был столик Джойс, но она уже готовилась петь, и Лейк решила помочь ей.

Сидевший в полном одиночестве за столом посетитель улыбался и, казалось, нисколько не страдал от этого. У него не было никакой особенно стильной прически - его темные, роскошные волосы сами образовывали крупные, совершенной формы волны. Когда что-нибудь привлекало его внимание, то он без всякого стеснения направлял в эту сторону свои серые глаза. Он был гладко выбрит, хотя на его чуть квадратном подбородке была заметная синеватая тень. Костюм его был не вычурным, но покрой и ткань свидетельствовали о том, что его владелец умеет выбрать нужный товар. Твидовый серо-зеленого цвета пиджак, вельветовые брюки и отлично сшитая рубашка. Он заметил, что Лейк про себя составляет каталог его одежды и, казалось, был немного этим удивлен.

- Какой прекрасный пиджак, - заикаясь, произнесла Лейк. - Не могу понять, где вы его достали.

- В Донеголе, это в Ирландии. Именно там возник у меня вкус к крепкому пиву Гиннес, - он протянул пустой бокал. - Не могли бы вы принести мне еще?

- Конечно, - она взяла бокал и поставила его вверх донышком на поднос.

- Ах, Пенни, - застонала Лейк возле бара, пряча лицо в ладонях. - Я только что вела себя как полная идиотка.

- Вступи в их клуб! - рассмеялась Пенни. - Если бы я не поступала как идиотка хотя бы дважды в день, то я бы себя просто не узнала.

- Что это за парень?

- Разве не привлекательный? Это один из завсегдатаев Джойс. - Пенни помахала ему. Он махнул рукой в ответ.

Лейк была ни жива ни мертва.

- Послушай, кажется, я умираю. Ты посмотри, какие у него красивые волосы.

- По крайней мере ты добралась до волос, - сказала она, подавая поднос для бокалов с пивом. - Я остановилась на пиджаке.

Джойс разговаривала о чем-то с аккомпаниатором. Лейк никогда прежде не слышала, как она поет, и ее разбирало любопытство. Пенни подтолкнула Лейк:

- Я очень люблю ее голос. Он такой у нее сильный, - прошептала она. - Она сейчас исполнит одну из песен "Варьете".

Лейк не видела этого мюзикла. Джойс пела превосходно. Если у нее и была божья искра, то она, конечно, коснулась ее связок. Все воспринималось еще лучше с закрытыми глазами, когда не была видна Джойс - злая и грубая. Стоило только их закрыть… О Боже, как она была тогда хороша. Очарованная ее пением, Лейк совсем забыла о кружке Гиннеса, стоявшей у нее на подносе. Она медленно пошла вперед и поставила кружку на столик джентльмена в твидовом пиджаке. Он в это время что-то читал и не обратил на нее внимания.

Братец в красной шотландке дотронулся до нее кончиком указательного пальца и провел им вдоль ее позвоночника. Она вздрогнула от неожиданности. Он крутил в руках пустой стаканчик.

- Не принести ли вам крепкого кофе? - спросила она, пытаясь говорить как можно убедительней, но братцы - любители "Столичной" - не попались на ее удочку.

- Вы хотите выпроводить нас отсюда?

- Думаю, вам пора, - приятно улыбнулась она.

Братец в красной шотландке крепко схватил ее за руку.

Лейк ужасно испугалась. Это был сильный человек, и вдруг ее потрясла внезапная мысль: если она попытается вырваться, то он может переломать ей кости, как лапки у котенка.

- Уходите, прошу вас.

- Принеси нам нашу выпивку, - улыбаясь, настаивал он и попытался взять ее за другую руку.

В этот момент парень в твидовом пиджаке схватил пьяного за шиворот и столкнул со стула. Его приятель продолжал сидеть с довольным выражением на лице. Подняв пьяного с пола, твидовый пиджак принялся трясти его, как кошка трясет за шкирку мышь. Тот попытался было оказать сопротивление, но тщетно. Твидовый пиджак без всяких усилий оттолкнул от себя пьяного, который замолотил обеими руками словно ветряная мельница. Он начал наступать на парня в твидовом пиджаке, но тот нанес ему сильнейший удар в солнечное сплетение. Пьяный переломился надвое, охнул и повалился на пол. Его приятель спокойно взирал на него.

- Эй, дружище, ну-ка возьми себя в руки!

Прибежал менеджер. Казалось, он был сильно расстроен.

- Что, черт возьми, здесь происходит? Лейк, что ты здесь делаешь?

- Я? - чуть не поперхнулась она.

Она не поверила своим глазам. Менеджер начал извиняться перед всеми - перед "Столичными" братьями, перед человеком в твидовом пиджаке, перед всеми остальными, но только не перед Лейк. Наконец он, повернувшись к ней, начал на нее орать. Она стояла молча, выслушивая его брань.

Человек в твидовом пиджаке мягко дотронулся до ее плеча.

- Отправляйтесь к своему ящичку и заберите вещи. Вы подали заявление об уходе.

- Подала заявление?

- Конечно, - подтвердил он, широко улыбаясь. - Не будете же вы работать в этой помойной яме?

- Конечно, нет, - Лейк пошла к лестничной клетке, ведущей в подвал. У нее было совсем немного вещей в ящичке: только пальто и кошелек. Она поправила волосы, даже не замечая своего отражения в зеркале. Но зато она увидела в нем другое - Джойс, которая тихо закрывала за собой дверь.

- Его звать Дэниэль Фокс. Он писатель, пишет для телевидения различные пьесы, у него хорошие связи. Он может немало для тебя сделать, - сев рядом с Лейк, она начала расчесывать волосы, делая это весьма старательно, искусно разглаживая каждую прядь. - Я ждала его приезда больше двух месяцев. У меня было воспаление горла, поэтому только сегодня я по-настоящему была в голосе.

Она вдруг вся сжалась, уронила голову на руки. Раздались глухие громкие рыдания.

- Извини меня, - Лейк гладила плечи девушки, неумело пытаясь ее утешить.

Вдруг она вскинула голову, и ненависть, сверкнувшая в ее мокрых глазах, заставила Лейк в ужасе отскочить в сторону.

- Какое тебе дело до того, что будет со мной? - презрительно прошипела Джойс. - Если мне предстоит пасть, то я буду падать одна. Всегда найдется кто-нибудь, готовый тебя подхватить. И к тому же я умею петь, петь по-настоящему.

Слезы катились у нее по щекам и собирались в горловой впадине.

- Я пою лучше тебя, я пою так, как ты никогда не сумеешь.

Рыдая, она сильно стукнула по дверце ящичка. Та со звоном захлопнулась.

- Ты на самом деле очень хорошо поешь, - мягко сказала Лейк.

Джойс отвернулась.

- Не пытайся быть добренькой. Не пытайся унять мою ненависть. Не смей меня лишать и ее.

Лейк вышла на улицу, словно лунатик. Он ждал ее. Вдруг улица показалась ей прекрасной - на ней царила такая атмосфера, которая очень нравится критикам телевизионных фильмов.

Красивый темноволосый мужчина с чуть квадратной челюстью Дика Трейси ждал, стоя на этой улице, любовь, которую он только что встретил, любовь всей его жизни. Он стоял, зажигая сигарету, как это делает человек "Мальборо" на известной рекламе, освещенной неоновым светом, падающим со стены испанского ресторана, на которую он оперся спиной.

Заметив ее, Дэниэль Фокс пошел ей навстречу.

- Ну, куда мы пойдем?

- Я, право, не очень хорошо знаю округу, - неловко засмеялась она. - Что вы скажете на предложение посетить кучифрито вон там, через дорогу?

Прежде она никогда не бывала там. Судя по вывеске, там продавали жареных цыплят, но она была уверена, что это не так.

- Я знаю одно местечко, - решительно сказал он. - Как вас зовут?

- Лейк Истмэн, - заранее поморщилась она, ожидая обычной при этом шутки или поддразнивания.

- Понятно, - кивнул он, словно именно это он ожидал услышать.

- Лейк, меня зовут Дэниэль Фокс, - он нежно взял ее под руку, но она сразу почувствовала его силу, скрытую энергию его тела. Она задрожала, на сей раз от возбуждения.

Он привел ее в тихий темный маленький бар, который специализировался на продаже импортных сортов пива. Пол там был густо посыпан опилками. Бармен, вероятно, знал Фокса и очень ему обрадовался. Он принес ей кофе и стаканчик мартини для Дэниэля, которое, очевидно, было ледяным, так как стаканчик покрылся серебряными пупырышками.

- Когда ты наконец напишешь что-нибудь о барменах? - хриплым голосом спросил он.

- На днях, - с улыбкой ответил Дэниэль. Он зажег вторую сигарету и небрежно развалился в глубоком кресле. - Да, у тебя это есть, - сказал он, обращаясь к Лейк.

- Мне кажется, предложенная вам тема не из захватывающих, - рассмеялась она.

- Не строй из себя глупую девчонку, - он растер в пепельнице только что задымившую сигарету. - Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты, несомненно, очень привлекательная, мне не нужно долго об этом распространяться, но… - он взял ее подбородок в свою широкую мощную ладонь и повернул ее лицо к свету. Она закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на ощущении мягкого прикосновения его пальцев к ее чувствительному горлу. Он чуть усилил хватку и тряхнул ее, - открой глаза.

Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее в упор, и почувствовала его дыхание, одновременно поняв, как сильно она его хочет. Лейк могла легко вообразить, как его рука соскальзывает с горла, и вообразить еще многое-многое другое.

Он отнял руку.

- Да, на самом деле у тебя это есть, - мягко повторил он, - внутреннее высокое качество. То, что делает людей "звездами". Без этого любой талант в мире - лишь кусок дерьма. Ну-ка, покажи мне снимок головы.

Она вытащила из сумочки фотографию и вручила ему. Он сразу же разорвал ее на мелкие кусочки, взял одну из визиток и что-то нацарапал на обратной стороне.

- Завтра утром, ровно в десять, тебе нужно быть по этому адресу. Не опаздывай, это очень занятой человек.

Лейк беспомощно пожала плечами.

- У меня нет денег для новых фотографий. Без работы официанткой…

Он дал ей стодолларовую бумажку.

- Ведь из-за меня ты потеряла работу. Не беспокойся о фотографиях. Я позабочусь об этом сам.

- Ради чего вы это делаете?

- Так, не знаю. Наверное, мне нравится играть роль Пигмалиона. А может, я в тебя влюбился. В этом мире иногда происходят странные вещи.

- Со мной - никогда.

Он все еще держал в руке деньги.

- Я еще забыл дать тебе на чай.

- Если это так, то тогда нужно передать их Джойс.

- Джойс?

- Ну, той девушке, которая пела "Зондхейм" Разве она плохо пела?

- Прекрасный голос, - сказал он рассеянно. - Но у нее его нет. А у тебя есть.

- Правда? - медленно спросила Лейк. - Вы считаете, что у меня есть голос?

Он проводил ее домой. До Кристофер-стрит было недалеко, но он повел ее кружным путем. Время от времени он останавливался и принимался разглядывать ее при свете уличных фонарей, причем всякий раз брал в руки ее подбородок. Это было что-то вроде сигнала.

Они подошли к ее двери.

- Вы будете завтра в десять у фотографа?

- Да, я буду там, Лейк, - мягко сказал он. - Я буду всегда рядом с тобой. А теперь тебе пора спать. Нужно хорошенько выспаться, чтобы выглядеть свежей перед объективом.

- Хорошо.

Он спустился со ступенек и подождал, пока она не вошла в дом. Потом медленно пошел прочь. Она наблюдала за ним из окна спальни.

- Карен, - прошептала она, - проснись.

Бугор под одеялом лениво задвигался.

- Пепси, - простонал бугор.

- Как ты можешь пить эту дрянь ночью?

- Пепси, - снова простонал бугор.

Лейк отправилась на кухню и налила для Карен стакан содовой. Вернувшись в спальню, она подала ей воду.

- Хэлло, - сказала, моргая, Карен. - Что стряслось?

- Карен, какого я встретила парня, - она рухнула на кровать Карен. - Я имею в виду мужчину. Невероятного мужчину.

- Ай-ай-ай! - воскликнула Карен, обнимая Лейк, стараясь при этом не расплескать воду. - Ну-ка рассказывай все по порядку.

 

6

Через неделю после съемок у фотографа Дэниэль Фокс стал для Лейк тем, чего у нее никогда в жизни не было, но чего она всегда отчаянно жаждала. Все началось со стука в дверь.

- Я открою, - пропела Карен. Она умела быть безумно оживленной по утрам, всегда распевая собственные песни и готовясь к занятиям в университете. Ворочаясь в запутавшихся простынях и одеяле, Лейк услышала, как Карен открывает входную дверь. Потом дверь скрипнула и она услыхала ее возглас:

- Боже праведный! К нам пожаловали ряженые!

Для пущей эмоциональности она повторила восклицания, уже растягивая слова:

- Бо-же пра-вед-ный! Лейк!

Ее крики, вероятно, не наводили на мысль ни об изнасиловании, ни о похищении, поэтому Лейк сначала спокойно надела платье, а потом уже бросилась к двери.

- Кто там? - спросила она. - Чего они хотят?

- Кажется, тебя, - сказала Карен, продолжая хихикать. - Не угодно ли присесть? - вежливо предложила она неожиданно явившейся к ним в дом странной свите.

Свита состояла из шофера в ливрее, импозантной дамы в шубе, несомненно, из обезьяньего меха и другой леди, помоложе, главной обязанностью которой, судя по всему, было постоянно поглаживать мех старой обезьяны.

Шофер, выступив вперед, снял форменную фуражку.

- Вам следует одеться потеплее, мисс, - сказал он, обращаясь к Лейк. - На улице довольно холодно. Наденьте также ботинки и шляпку. Как известно, тепло уходит через крайние точки организма.

Обезьяний мех прыснул от смеха.

- Вы, конечно, не понимаете, что здесь происходит, не так ли, девочки?

- Должна признаться, что нет, - ответила Лейк. - Не угодно ли вам объяснить, что вы делаете здесь, в моем доме.

- Дэн Фокс уверен, что вы станете следующей дивой, так что сегодня, моя сладкая, вам предстоит немного поработать. Вы встретитесь с наилучшими мастерами. Волосами займется Йон-Поль, грим и уход за кожей берет на себя Галина X., что касается гардероба, то, - она скромно поглаживала обезьяний мех, - ну, в общем, как я сказала, только первоклассные мастера. Можете называть меня Мэк. Это, - она указала на женщину рядом, - мой ассистент. Вы можете к ней не обращаться, это мое дело.

Она долго разглядывала Лейк.

- Размер седьмой, - она не задавала вопрос, это было утверждение. Нахмурившись, она бросила взгляд на Карен, - размер пять или три?

- Это зависит от разных причин, - ответила очарованная увиденным Карен. - Иногда то, иногда другое.

- У вас маленький рост, - отрезала Мэк.

- Благодарю за комплимент.

- Но у вас хорошие глаза, - она щелкнула пальцами, и ассистентка тут же вручила ей сигарету. - Не очень, правда, - предостерегла она Карен, - но все же хорошие.

Шофер извлек из кармана зажигалку.

- Я обязательно должна записать ваши слова! - проворчала Карен сквозь зубы. - Мне нужны добрые советы для творческой работы в классе. Где моя записная книжка?

- Мисс Истмэн, - вежливо обратился к Лейк шофер. - Я не смею вас торопить. Но вам следует приступить к подготовке. Мы должны строго следовать расписанию.

- Прошу простить! - Лейк устремилась на кухню, где Карен что-то лихорадочно записывала в книжку. В это время она активно двигала губами.

- Карен, что делать? - она так тряхнула девушку, что у нее застучали зубы.

- Послушай, - с отчаянием в голосе сказала Карен, - ты испортила все мои каракули, - она захлопнула записную книжку. - Ты что, милая, с ума сошла? Поезжай с ними! Знаешь, сколько берет Галина X. за обработку лица? Пятьдесят баксов! Отправляйся с ними и повеселись как следует, и…

- Знаю, знаю, - с кривой улыбкой заметила Лейк, - рассказать тебе подробно обо всем.

Четыре часа спустя Йон-Поль, Галина X. и тщательно подобранный состав людей разрядом помельче - ассистентов, помощников, алхимиков и прочих, без которых индустрия красоты обойтись не может, - сидели кружком, потягивали шампанское и любовались собственной работой. Мэк со своей обезьяньей шубой и с ассистенткой, сняв прежде мерку, поспешно удалились.

- Отличная работа, - заметил кто-то.

- Отличный исходный материал, - многозначительно заметил другой.

Лейк поглядывала в зеркало, испытывая благоговейный ужас перед собой. Это был поистине какой-то религиозный ритуал.

- О, - облегченно вздохнула она, - вон та, которая в зеркале, на самом деле красива. Просто поразительно, что вам удалось совершить лишь с помощью шести видов теней для глаз, двух тонов губной помады и остальных чудес современной науки.

Мягкий свитер цвета розового коралла с золотыми сверкающими нитями превосходно оттенял цвет ее лица, а длинная кораллового цвета юбка все же давала возможность увидеть ее прелестные ножки.

Дэниэль явился бесшумно, когда она, восхищаясь собой, внимала доносящимся со всех сторон осаннам. Она увидела его отражение за своим в зеркале.

- Не понимаю, ради чего вы это все затеяли? - улыбнулась она ему в зеркало. - Но мне кажется, я люблю вас.

Он поцеловал ее в затылок.

- Вот почему я все это делаю.

Повернувшись к рабочей группе, он сказал:

- Благодарю вас всех. Вы проделали замечательную работу. Ну, а теперь, что ты скажешь насчет обеда? - он предложил ей руку.

После того как Лейк с Дэниэлем вышли из комнаты, техники и ассистенты, специалисты по красоте, тоже начали расходиться.

Галина, мастер по гриму, никак не могла попасть в рукав пальто. В молодости она, вероятно, сама была отчаянная красотка. До сих пор это была красивая женщина с румяными, славянского типа щеками и густыми, цвета стали волосами, уложенными на голове в корону из кос. Одетый с иголочки парикмахер помог ей надеть пальто. Она бросила на него пытливый взгляд.

- Скажи-ка мне, мой очаровательный французик, когда мистер Дэн Фокс вышел на тебя?

Француз заколебался, лукаво улыбаясь.

- Когда он еще был молодым, я имею в виду, совсем молодым, по существу подростком. Ему было пятнадцать, - он вздохнул, вспоминая счастливое прошлое. - Но он был вполне зрелым человеком для своих лет. Жаль, что отец его таким не был. Ну а ты, русская, моя малышка? Чем ты перед ним провинилась?

- Не скажу, - прошептала Галина.

- Какой толк спрашивать человека, если он не желает отвечать.

Она опустила гордую голову - она всегда была дамой чести.

- У меня есть дочь, - ответила она тем же низким голосом, - но мне приходится скрывать ее в надежном месте, где о ней хорошо заботятся. Ее отец… если ему удастся ее найти, наверняка убьет ее, - она подтверждающе кивнула, - обязательно убьет. Он считает ее своим большим позором, - она как-то странно улыбнулась. - Отцы могут быть чудовищными людьми. Дьяволами. Дэниэль Фокс сказал, что он сообщит ее отцу, где она скрывается, - ее глаза подернулись пленкой, но она все еще улыбалась. - Не сомневаюсь, что он выполнит угрозу.

Хозяин "Русской чайной" проводил их к особому столику и отодвинул с улыбкой стул для Лейк. Дэниэль сел спиной к стене, словно был на стреме. Лейк сказала ему об этом, и он наградил ее своей таинственной улыбкой.

- Скоро увидишь, почему я так себя веду, - сказал он.

Начали прибывать посетители, и с этого места Дэниэль мог видеть того, кто ему нужен, и только после этого пригласить к своему столику и представить Лейк.

Она чувствовала себя словно Алиса в заячьей норке, через которую она проникала в новый для нее мир, наводненный необычными существами. Никого из них нельзя было назвать обычным, рядовым. Все, кого подзывал к столику Дэниэль Фокс, были странными, но очаровательными людьми. Вот какой-то человек остановился рядом и сказал: "Хэлло". Он говорил, прикладывая небольшой микрофон к дырке на шее. "Рак гортани", - позже объяснил ей Дэниэль. Этот человек был ангелом Бродвея, просто обреченным на успех, если бы только не состояние здоровья. Он протянул Лейк свою визитку, подчеркивая своим погребально-рокочущим голосом, как он счастлив встретиться с ней. Потом подошли две шестидесятилетние бабушки, сестры-близнецы, с выкрашенными в голубой цвет волосами. Они не пожелали сесть и продолжали стоять, взяв друг друга за руки.

- Она очаровательна, Дэн! - с чувством сказала одна.

- Само очарование, - с чувством подтвердила вторая.

- Она не просто подружка? - улыбнулась одна.

- Ты нас пригласишь на свадьбу? - хихикнула вторая.

Лейк очень хотелось, что они поскорее убрались, но все равно… это было так замечательно. Ее пьянило оказываемое ей внимание.

За ними последовали не менее странные лица: удивительно вежливая рок-звезда, хитроватая пара агентов, муж и жена, какая-то молодая, всего двадцать три года, вдова в норковом манто, какой-то очаровательный, похожий на профессора пьяный в дым старикашка, который заявил Лейк, что у него член мифических размеров.

- Женщины хотят лишь схватиться за старый нефритовый стержень вон там, - он поглядел на свою промежность с жалостью и сожалением. - Никто не любит меня только ради меня самого.

Лейк прыснула.

Старикашка отошел. К столику приблизилась супружеская пара.

- Послушай, ты, пират, - обратилась женщина к Дэниэлю, - где ты нашел это дивное создание и с кем она заключила контракт?

Дэниэль, откинувшись на спинку стула, вилкой ковырял остатки шашлыка.

- Спросите у Лейк.

- Ну, дорогая, - сказала жена, обращаясь к Лейк, - теперь поговорим с тобой.

В "Русской чайной" готовили особо крепкую русскую водку.

Лейк с удовольствием выпила пару стаканчиков и, хотя она не была пьяна, все же чувствовала себя навеселе.

- Чего вы хотите от меня? - спросила она.

- Откуда ты, дорогая?

- Из Альбукерка, штат Нью-Мексико, - отважно соврала Лейк. - Там есть превосходный ресторан "Зуидер Зии", в котором готовят деликатесы из морепродуктов. Нигде в Америке вы не найдете подобного ресторана, только в Альбукерке. В следующий раз вы обязательно должны там побывать, - мудро посоветовала она агентам.

- Непременно туда съезжу, - рассмеялась жена.

- Но родилась я, само собой, не там.

Дэниэль поощрительно улыбался. Ему нравилось, как она их разыгрывает.

- Я с Марса, - ухмыльнулась она, поглядев на пустой стаканчик перед собой. - На Марсе в это время года благодать!

- Розовый снег, - с серьезным видом покачивая головой, подтвердил Дэниэль.

- Я ездила в Альбукерк на родео, - продолжала Лейк, - но даже это развлечение вызывало у меня скуку, поэтому я приехала в Нью-Йорк. Чтобы стать частным детективом. Борьба с хищениями - вот где можно заработать кучу денег.

Официант в белой куртке склонился над ней, и Лейк, притянув его рукой за воротник, указала на пустой стаканчик.

- Принесите мне чего-нибудь поголубее, - величественно приказала она.

Муж с женой переглянулись, недоуменно пожав плечами.

- Ах, Дэниэль, - мягко сказал муж, в первый раз вступая в беседу, - ты все приводишь с собой самых лучших. Если она выйдет на фотографии хотя бы в половину своей реальной красоты, то…

- Несомненно, - перебила его жена. Глаза у нее сияли.

- Пришли ее ко мне в контору завтра утром, - сказал, вставая со своего места, муж. - Мы должны покончить кое с какой бумажной работой.

- Что это все значит? - спросила Лейк, когда они ушли. - Что я намерена подписать?

- Контракт с крупнейшим агентством мод в Нью-Йорке.

Его рассмешило ее удивленное выражение.

- Ты поражена?

- Они все еще хотят подписать со мной контракт даже после того маленького спектакля, который я перед ними разыграла?

В этот момент к столику приблизился официант, на лице у него было написано искреннее удивление.

- Извините, но я ничего не могу подыскать поголубее. Может быть, вы мне подскажете?

- Ладно, оставьте, - торопливо ответила Лейк. - Наверное, лучше кофе?

Дэниэль пальцем провел по тонким жилкам тыльной части ее ладони.

- Расскажи мне. Мне хочется понять. Все. Что ты чувствуешь, как, о чем думаешь…

Она закрыла глаза.

- Ты не представляешь себе, как долго я ждала, чтобы кто-нибудь, неважно кто, сказал мне такие слова. Не знаю, почему я так поступала.

Подали кофе, и она замолчала, ожидая, когда официант отойдет. По какой-то странной причине она могла в этот момент думать только о том, что Дэниэль гладил ее руку. "Не знаю почему…" - она умолкла.

- Правда, не знаешь? - у него были длинные ресницы - она прежде этого не заметила. - Знаешь, люди обычно следуют в жизни правилам, не так ли? - он не требовал от нее ответа. - Потому что так легче жить. Большая часть нашей жизни - это откровенная показуха. Нужно неплохо выглядеть в поезде. На работе. Все делают то, что от них ожидают другие, и делают в то время, когда этого от них ожидают. Легко и надежно. А если кто-то не желает жить по правилам?

- Их запирают в тюрьму?

- Нет, - ответил он. - Они поступают так, как им заблагорассудится. Они строят свои действия, полагаясь на инициативу, а не на интеллект.

- Дэниэль, - она натужно рассмеялась. - Не могут же все делать то, что им заблагорассудится.

- Нет, не все, - спокойно ответил он. - Только некоторые, особые люди. - Он сверлил ее своими глазами. - Вот ты, например, можешь делать все, что тебе заблагорассудится.

- Только потому, что ты так говоришь? - в шутку ответила она.

- А почему бы и нет? - абсолютно неколебимо, всерьез, спросил он - ее ответ, кажется, пришелся ему по душе. - А почему бы и нет? - повторил он.

Его квартира была обставлена со вкусом и не заставлена мебелью. Недвижимость, в которую вкладывают деньги. Красивые скульптуры манили к себе, словно так и просили прикоснуться к ним. Лейк плавно двигалась по гостиной, прикасаясь к вещам, желая оставить в этой комнате следы своего пребывания. На стене она заметила чей-то рисованный портрет. Даже в темноте она могла разглядеть свое лицо.

- Дэниэль, - прошептала она, - почему ты повесил здесь мой портрет?

Он подошел к ней.

- Потому, что я понимаю, разве ты не видишь? - он был сердит и немного напугал ее своей порывистостью. - Я хорошо знаю людей и могу себе представить, как они хватают, лапают тебя, предлагаю глупое поклонение, а затем пачкают тебя, демонстрируя тем самым, что ни на что не способны. Все они кричат о красоте. Но ничего ради нее не делают.

Он щелкнул выключателем, вспыхнул свет, и Лейк принялась разглядывать портрет с близкого расстояния.

- Боже, отличный портрет, - прошептала она. - Именно такой ты меня представляешь?

- Нет. Я никогда бы не сумел отдать тебе должное. Глупо даже пытаться! - хрипло рассмеялся он.

Она выключила свет.

- Я надеялась, - сказала она мечтательным голосом, - что где-то кому-то стану нужна, тому, кто захочет узнать, кто я, что мне дорого. Но никого так долго не появлялось, что перестала стремиться к этому. Но что-то должно стать тем якорем, который зацепит меня за грунт.

- Завтра вечером, - сказал он ни с того ни с сего, - состоится вечеринка. Важные люди, очень милые. Ты пойдешь?

- Ты меня слышишь?

- Да. Но что ты скажешь по поводу вечеринки?

- Хорошо, - она тряхнула головой, и ее волосы рассыпались. - Если ты хочешь.

Она подошла к нему, чувствуя, как всю ее изнутри охватывает жар. В голове у нее было до странности пусто, она словно превратилась в воздушный шар, готовый вот-вот взмыть в небо. Он стоял рядом с кушеткой. Лейк опустилась на нее мягким прыжком, привлекла Дэниэля к себе, и лицо его уткнулось ей в груди. Соски ее затвердели, пытаясь прорваться на волю сквозь ткань лифчика.

- Бедняга Дэниэль, - выдохнула она. - Ему приходится жить все время на грани времени. Ну как там?

- Розовый снег, - одним движением он сорвал с нее блузку. Легкая ткань поддалась сразу. Взяв ее за бедра обеими руками, он поднял Лейк так, что ее талия находилась на уровне его плеч. Она, опустив голову, смотрела на него, а шелковая волна ее волос развевалась перед глазами, лаская лицо. Он схватился за них и потянул к себе, и вот ее губы достигли его губ. Он страстно ее поцеловал, протолкнув язык ей между зубами. Его руки заходили у нее на ягодицах. Они вначале задрали юбку, чтобы не мешала, а потом принялись яростно их гладить. С легким постаныванием она обвила ногами его талию, приподнимаясь немного, чтобы он мог расстегнуть пряжку пояса. Не выпуская ее из рук, он сел на стул возле письменного стола. У него не было ручек, только очень высокая спинка. Выгнув спину, с развевающимися волосами, подняв юбку до талии, она медленно опустилась на твердый стержень, торчащий из расстегнутой ширинки штанов. Она задрала его рубашку, отрывая пуговицы, и впилась в его тело ногтями, ухватив губами его соски. Ее груди, казалось, вот-вот разорвутся, лопнут. Постанывая и млея в приливе безумной страсти, он, схватив ее за руки, замкнул их за спинкой стула. Опираясь на этот рычаг, она, поднимаясь и опускаясь на него, как бы стала мужчиной, а он на время - пассивной стороной. Он обнимал ее ягодицы, сжимая их, чувствуя ее всю до конца. Она кончила, взревев, словно океан.

Но его орудие все еще не теряло твердости. Почувствовав, что у нее внизу все мокро, и она вновь готова к действию, он опустил ее на ковер и снова ввел стержень, яростно вгоняя его внутрь и резко вытаскивая обратно. У нее вспотели волосы. Когда его лихорадочные движения отбрасывали его тело далеко от нее и она не могла дотянуться до него руками, она начинала сосать собственные пальцы. Жидкости их смешались, они истекали из складок промежностей прямо на ковер, образовав на нем темное пятно. Раздвинув ей ноги, он вылизал всю ее досуха, а она кричала и смеялась. Но в голосе ее чувствовался триумф: "Я могу чувствовать! - возбужденно думала она. - Я могу чувствовать!"

Наконец, утомившись, он лег рядом с ней, сбросив с себя остатки одежды. Он лег, голый, на спину, заложив руки за голову. Опершись на локоть, Лейк разглядывала его тело. У него было прекрасное, крепко сбитое тело совершенной формы, на нем лишь красовались следы, оставленные ее страстной любовью. Улыбаясь про себя, она следовала глазами за четкой линией от шеи к плечу, до покатых мышц его бедер, до его прекрасного члена. Она принялась изучать сложный рисунок морщинок на коже мошонки. Его шары то раздувались, то спадали. Она чувствовала их нежность, вдыхала их запах.

Ей хотелось остаться здесь на всю ночь, чтобы просто смотреть на него, но в конце концов она не заметила, как заснула. Она спала так крепко, что не слышала, как он встал около трех утра и ушел в другую комнату.

По памяти он набрал номер телефона.

- Хэлло? - ответил чей-то заспанный голос.

- Это Фокс.

- Несомненно, - прогремел голос. - Кому еще взбредет в голову позвонить в этот час? Чью могилу роем на сей раз?

Дэниэль ухмыльнулся.

- Выбирай выражения, Сеси, я запишу наши беседы, тебе не пойдет это на пользу.

Голос зевнул.

- Откуда ты знаешь, что я не делаю этого? Многие частные детективы этим занимаются.

- Но только не ты, - рассмеялся Дэниэль. - Ее имя Лейк Истмэн. Дариен, штат Коннектикут. Выясни, есть ли у папочки с мамочкой семейные тайны, по нашему "скелеты". Мне очень хотелось бы пересчитать у них ребра. Так, на всякий случай.

- К черту это дерьмо! - зарычала жена агента на своего мужа. - Ну никто, ни один человек меня не поддерживает.

- Нас не поддерживает, - робко поправил ее супруг.

- Извини, дорогой.

- Ничего, дорогая.

- Боже, - опять взорвалась она. - Ты только представь себе, мы заключаем контракт с этой примадонной Истмэн, отправляем ее в большое плавание, а потом она вдруг исчезает, каково? Мы будем выглядеть круглыми идиотами. Мы просто не имеем права рисковать!

- Не имеем, ты права, - мягко согласился муж.

Раздосадованная, жена села за конторку.

- Интересно, что тогда произойдет? Может, у нее есть предложение от другого агентства?

- Не может быть, - сказал, поразмыслив, муж. - Мне кажется, Дэнни не намерен делить ее с кем-нибудь еще. Он всегда был слегка чокнутый…

- Твоими бы устами… - согласилась с ним жена.

- Но мне кажется, что на сей раз он явно хватил через край. Бедная девочка.

- Почему все вы, несчастные, обманутые мужчины, всегда жалеете смазливых девиц? - фыркнула жена.

Муж пожал плечами. Он думал о розовом снеге на Марсе и о том, как это должно быть красиво.

Лейк проснулась только в четыре часа дня. Лежа в кровати Дэниэля, она сладостно потягивалась, не торопясь прийти в полное сознание. Она была одна.

- Дэниэль!

Завернувшись в одеяло, она, босая, прошлепала на кухню. Кофе был готов, и она, отыскав в шкафу чашки, немного попила.

- Дэниэль! - потягивая кофе из чашечки, она бесцельно бродила по квартире. - Черт возьми, где же ты? Разве так благодарят девушку за незабываемый вечер?

Он вошел, когда она заканчивала вторую чашку.

- Отлично, ты нашла кофе. Извини, что я убежал, но у меня были кое-какие дела.

- Во всяком случае, ты мог бы предупредить меня об этом.

- Ты так сладко спала, что я и не осмелился тебя потревожить. Вот, возьми, - он протянул ей коробку в золотистой бумаге. - Давай, бери, это тебе.

- Значит, ты занимался этим все утро, - сказала Лейк приятным голосом.

- Вечер, - поправил он ее. - Уже без пяти пять.

- Неужели я проспала все это время? - она открыла коробку и вытащила оттуда розоватую бумагу. - О, как прекрасно! - В руке она держала небольшой стеклянный шар и разглядывала миниатюрный морской пейзаж. На гребне волн удерживалась маленькая шлюпка. Она покачала шариком из стороны в сторону, вызвав миниатюрную розоватую снежную вьюгу.

Наблюдая за ней, Дэниэль улыбался.

- Я заказал это для тебя.

- Спасибо, - прошептала она. - Но, Дэниэль, я больше не могу здесь сидеть. Пора домой. Кажется, я уже опоздала на важное деловое свидание. - Глаза у нее вдруг расширились. - Разве я не должна была встретиться с теми людьми, с которыми мы виделись вчера?

- Ну из-за этого я бы не стал страдать бессонницей, - пожав плечами, невозмутимо ответил Дэниэль.

- Я точно не страдала, - сказала она, торопливо натягивая через голову свитер. - Ты мне позвонишь?

Он молчал.

Лейк прекратила одеваться и, повернувшись, посмотрела на него.

- Так позвонишь?

- Да, конечно!

- Ты снова хочешь увидеть, как пот покрывает мои волосы? Не так ли?

Он подобрал ее туфельки возле кровати и протянул ей.

- Беги домой. - В его голосе чувствовалась издевка.

- Никак не могу разобрать, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, - она перебросила сумку через плечо. Стеклянный шар она решила нести в руках, чтобы нечаянно не разбить бесценное сокровище. - Мне ужасно нравится твой подарок, Дэниэль.

Одним прыжком он оказался рядом с ней и страстно, горячо принялся ее целовать.

- Ты точно не хочешь остаться?

- Ты, Дэниэль, такой соблазн, но я, правда, не могу.

- Ну тогда иди, а мне нужно кое-что сделать.

У двери она остановилась.

- Позвони завтра, - сказала она игривым тоном, - или мне придется самой оказаться здесь, и тогда ты долго не приступишь к работе. Пока.

После ее ухода Дэниэль пошел в спальню, чтобы прослушать на автоответчике, кто ему звонил за этот день.

- Говорит Карл Истмэн, - услыхал он хриплый голос. - Мне кажется, нам нужно поговорить, мистер Фокс. О моей дочери. Я не желаю, чтобы вы с ней больше встречались.

Дэниэль Фокс улыбнулся. Он перекрутил ленту, вновь включил автоответчик и набрал номер телефона своего приятеля.

- Это Фокс, - сказал он детективу. - Кажется, мне потребуется досье на этого Истмэна раньше, чем я предполагал.

 

7

Карен шла по шоссе, забросив за спину небольшой пакет, на котором большими печатными буквами было написано: "ГОЛЛИВУД" . На ней были бело-голубая клетчатая, завязанная узлом на талии блузка и шорты. Стоял десятиградусный мороз и дул студеный северо-восточный ветер.

По режиссерскому плану Гарри медленно подкатил на машине к Карен, наклонился в сторону и опустил окошко. Он был в светлой рубашке и джинсах. Они дрожали от холода.

- Я еду только до Анахайма.

Медленно повернувшись, Карен бросила взгляд на Гарри.

Она одарила его сладкой улыбкой:

- О'кей! - прыгнула на сиденье, и они отъехали.

- Стоп! - рявкнул Мэтт.

Но машина продолжала ехать. Операторы начали прыгать на месте, лихорадочно махая руками. Сделав поворот, машина покорно подъехала к съемочной группе. Карен выглянула из окна. На ее плечах был потрепанный пиджак. Мэтт, улыбаясь, подошел к машине.

- Отлично. Просто замечательно! Ребята, не хотите ли горячего кофе?

- Кофе? - очнулся Гарри. - Еще кто-то говорит о кофе? - он включил обогреватель на полную катушку. - Карен, ну-ка закрой окно, пусть тепло циркулирует внутри.

Карен неотрывно смотрела на слегка дрожавшего Мэтта.

- Вам не понравилось?

Он передал ей два бумажных стаканчика, наполненных кофе.

- Я дам вам переносной радиопередатчик "уоки-токи", чтобы группе было легче объясняться с вами, когда вы сидите в машине.

- Отличная идея, - вставил Гарри.

- Ах, Карен, - невзначай произнес Мэтт. Она сразу встрепенулась, вся превратившись во внимание.

- Что вы сказали?

- Почему ты не подняла окно? - ухмыльнулся Мэтт. - Вы там, должно быть, жутко замерзли.

- Мы на самом деле можем отправить Гарри на тот свет, - спохватилась она и лихорадочно начала крутить ручку. Стоявшие на щитке стаканчики с кофе угрожающе закачались. Боже, как холодно!

- Поосторожней, - крикнул Гарри, пытаясь спасти чашечки, удержать их в равновесии. - Мы отлично провели сцену.

- Может, она могла бы быть… более…

- Более чего? - Гарри включил радио. Ван Моррисон уже заканчивал петь "О, моя дорогая кареглазая девчонка". Гарри подхватил мотив. Обняв Карен, он принялся раскачиваться вместе с ней в ритме музыки. Ей было бы приятно думать, что он делает это от любви к ней, но, вероятно, его нежность была вызвана желанием погреться.

Один из группы, в фуражке, в поношенном пиджаке постучал по стеклу.

- Последний дубль был по-настоящему хороший, - сообщил он им. - Но все же придется сделать еще один. Приказ режиссера.

- Я не сомневаюсь в этом! - воскликнула Карен.

- Это означает, что нас хотят окончательно заморозить, - простонал Гарри, переключая скорость.

- Ну-ка, покажи класс! - ухмыльнулась Карен. Она вдруг почувствовала, как закружилась голова - все это следствие напряжения за день: она встала в пять утра, потом все эти волнения, необычность обстановки, даже то внимание, в центре которого она вдруг оказалась, были необычны для нее, она к этому еще не привыкла. - Не хочешь поехать со мной в Голливуд, чтобы сделать вместе со мной фильм?

- В Голый-вуд? - поправил он ее.

- Да, в Голый-вуд, - повторила она. - Ну, что скажешь?

- Не знаю, - с сомнением в голосе ответил он. - А там тепло?

- Само собой! Солнце сияет, пальмы растут, живет семья Мэнсона… - поддавшись вперед, она выключила радио, слегка прикоснувшись при этом к Гарри, и отметила, на сей раз не придавая этому особого значения, как через нее словно пробегает электрический ток, стоит ей до него дотронуться. Так, именно так. Вот этого не хватало в сцене.

Гарри взъерошил ей волосы.

- Чего это ты лыбишься? - Из-за тебя, дорогой. Мне кажется, что сейчас мы сыграем умопомрачительно, - она вылезла из машины и пошла по направлению к шоссе. Замелькали ее голые ноги.

Когда она ушла, Мэтт, семеня, подошел к машине, согнувшись в три погибели, чтобы заглянуть в окошко к Гарри.

- Гарри, - медленно сказал он, - не хочешь ли на этот раз изменить сцену?

Он удивился:

- Как хотите. Здесь вы командуете.

Стоя на указанном месте, Карен с любопытством наблюдала, что происходит. Через несколько минут Мэтт отвалил.

- Тишина на площадке! - завопил Мэтт. Он возвышался над всеми членами съемочной группы.

- Звук!

- Мотор!

- Пошла камера! - орал Мэтт.

- Мотор!

- Начали!

По команде режиссера Карен пошла по шоссе. Этот дубль уже за деньги, подумала она. Она теперь наградит Гарри таким сексуальным, таким испепеляющим взглядом, которому позавидовала бы сама Марлен Дитрих в "Венере-блондинке". Карен услышала за спиной шум мотора. Но на сей раз он подъехал к ней поближе, угодив в большую грязную лужу. Ледяная вода обдала ее голые ноги. Несколько капель даже ухитрились попасть ей за лифчик. Она была настолько поражена, что даже забыла закричать. Она молча уставилась на Гарри, который как ни в чем не бывало весело пошутил:

- Извините, мисс. Я не могу вам предложить ничего другого, кроме своей компании. Хотите прокатиться? Влезайте!

Она продолжала глазеть на него. Он ласково похлопал по сиденью.

- Ну давайте, не стесняйтесь!

- О'кей, - пискнула она и села в машину. Гарри выехал из лужи, не переставая смеяться.

- Стоп! - заорал Мэтт и, широко улыбаясь, вприпрыжку побежал к ним.

- Ребята, все было превосходно. О'кей, мы сейчас привезем камеру, чтобы сделать несколько крупных планов Гарри, а ты, Карен, можешь пойти принять душ и подготовиться к сценам в павильоне. Только долго там не задерживайся!

Она молча смотрела на него непонимающими глазами.

- Карен, - мягко сказал Мэтт, - что с тобой? Возникли проблемы?

Собственно ничего. Мне ужасно понравилось, как эти два веселых паренька, посовещавшись, решили сделать из меня идиотку.

- Нет, никаких проблем, мистер режиссер, - лихо отрезала она, резко повернувшись спиной к Мэтту и Гарри. В прекрасном расположении духа она отправилась к фургону.

- Я бы на вашем месте поостерегся, - посоветовал Гарри молодому режиссеру. - Непременно последует ответный удар. Явно, эта девушка задумала какое-то возмездие.

- Она ничего не сделает до окончания съемки, - уверенно сказал Мэтт. - Ни одна актриса не станет подвергать опасности свои крупные планы.

- Я не так в этом уверен. Готов идти на пари, - рассмеялся Гарри. - Карен славная девушка, но я считаю, что она взрывается как порох.

Он вертел ручку радиоприемника, напрасно пытаясь поймать какую-нибудь песню в стиле джаза, но большей частью попадались мелодии в другом стиле. Это, судя по всему, раздражало Мэтта. Он протянул руку в окошко и выключил радиоприемник.

- Значит, ты ее вычислил, а? - его комичные, похожие на Ишабода Крейна черты лица немного вытянулись, хотя на лице продолжала сиять обворожительно-обезоруживающая улыбка. Однако глаза оставались холодными и бдительными.

Гарри постепенно начинал отдавать себе отчет в том, что Мэтт проявляет к Карен не только профессиональный интерес.

- Нет, - бодро ответил он. - Только время от времени мне приходится наблюдать у нее эти вспышки. Вы понимаете, что я имею в виду?

Подозрительность пропала за линзами очков в глазах Мэтта. Он снова стал обычным, дружески настроенным пугалом:

- Гарри, ты поистине знаток человеческой природы.

- Ну, а как насчет пари? - подмигнул ему Гарри Таунсенд.

Карен вышла из-под душа и руками отбросила назад волосы, машинально потянувшись к вешалке за полотенцем. Полотенца там не было.

- Карен! Что с тобой? - это серебристая блондинка томилась у входа в душевую. - Сколько можно там торчать?

- Здесь нет полотенца! - взвизгнула Карен, но блондинки уже и след простыл. Судя по шуму в соседней комнате, прибыла съемочная группа. - Мне нужно полотенце! - Когда ее вопли не принесли никакого результата, она запела. "У всех чад божьих есть полотенца!" - пела она. Так как никто не проявил никакого интереса к этой мелодии, она перешла на другую - "Если бы у меня было полотенце, полотенце рано утром". Она уже намеревалась начать третью - "Полотенце улетело", как услыхала радостный смешок за дверью.

- Это вы, Мэтт?

- Нет.

- Ты, Гарри?

- Да.

- Ты принес полотенце?

- Да. Открой.

- Ты что, с ума сошел? На мне ведь ничего нет, - заикаясь, сказала она. Она чувствовала себя полной идиоткой. Если бы тело у нее было получше, то она могла бы пригласить Гарри, и он, несомненно, сказал бы, ба, какое у тебя красивое тело, и изнасиловал бы ее и они кончили бы вместе - она читала об этом в каком-то журнале, потом они отправились бы на съемочную площадку фирмы "Техниколор" и послали бы Мэтта к черту - пусть ищет новых актеров для своего глупого фильма!

- Карен, - сказал Гарри, давая ей понять, что она его утомляет. - Приоткрой дверь, я дам тебе полотенце. Обещаю не подглядывать. Ну, ради Христа!

- О'кей.

В любом случае делать было нечего, она вся дрожала от холода. Там даже не было половичка, а кафельный пол был мокрый и холодный. К тому же скользкий. Ухватившись за кончик полотенца, которое галантнейшим образом держал в руках Гарри, она словно гидроплан начала скользить по мокрой поверхности. В это время в мозгу у нее проносилась одна и та же сцена. Вот она падает, разбивает голову о раковину и умирает. Естественно, вызывают полицейских - один из них будет упрямым, цинично-задиристым, который всего уже навидался в жизни, а второй, его напарник, будет любопытный, неопрятный и взъерошенный. Они посмотрят на обнаженное мертвое тело и неопрятный заметит, я даю ей 7,5 очка. Что вы скажете на этот счет? Циник пожмет плечами: по какой шкале - от одного до десяти или от одного до ста? После чего они выйдут, смеясь, из душевой.

Падая, Карен попыталась ухватиться за вешалку. Но та решила разделить с ней несчастную судьбу и выпала из стены с минимальным выбросом штукатурки. Вначале приземлилось ее правое плечо, а затем и все остальное, вместе с полотенцем и вешалкой.

- Карен? С тобой ничего серьезного не случилось? - Гарри пытался открыть дверь, чему препятствовала нога Карен.

- О-о-о-о! Погоди! Секунду!

Она набросила на себя полотенце и поползла к двери. Гарри упал через нее на пол, причем в точности повторив ее падение. Каким-то образом Карен ухитрилась сесть, опершись спиной о ванну. Она потирала ушибленное плечо, на котором образовался приличный синяк.

Гарри нежно прикоснулся к нему.

- Ничего не сломано? Больно?

- Конечно, больно, а ты как думаешь? - вдруг захихикала она, не в силах унять этот глупый смех. - Ну, а ты? Все в порядке?

- Вроде да, - он не смеялся, он хохотал, и все его тело сотрясалось от смеха. Он становился еще красивее, когда смеялся. Только она собиралась сказать ему об этом, как в дверь просунул голову Мэтт. Он оглядел их обоих холодным взглядом, но больше холодности, конечно, досталось ей, Карен.

- Через пять минут, в костюмах, прошу вас, - сказал он ледяным тоном.

- Он меня ненавидит, - застонала Карен. - Меня ненавидит режиссер! Гарри, что же мне делать?

Он поцеловал ее в кончик носа.

- Прежде всего нужно высушить волосы.

- Думаю, нам нужно поговорить.

Удивленная, Карен подняла глаза. Рабочий день окончен, все актеры и члены съемочной группы собрались в "родительском" доме оператора, чтобы поужинать и провести там последнюю ночь. Они поглощали жареных кентуккских цыплят с салатом из шинкованной капусты и жевали бисквиты. Несколько человек вместе с тарелками отправились в гостиную и расселись перед телевизором.

Гарри, ссутулившись, стоял над плитой, ожидая, когда закипит чайник, чтобы приготовить кофе. Меньше всего Карен ожидала от Мэтта Сингера этой фразы: "Думаю, нам нужно поговорить". Она бросила взгляд в сторону Гарри за поддержкой. Но он, зевнув, прикрутил газовую горелку.

- Кажется, пора вздремнуть.

- Благодарю тебя, Гарри, - пробормотала сквозь зубы Карен. - О чем нам нужно поговорить? - спросила Мэтта Сингера.

- Я хочу объяснить тебе, почему я решил изменить эту сцену.

- Ах, вон оно что, - ответила она, стараясь быть язвительно-приторной, - вы хотите сказать, почему вы намеренно заставили Гарри забрызгать всю меня грязью?

Он широко улыбнулся.

- Да. Мне кажется, что тебе будет небезынтересно, почему я это сделал.

- Должна признать, я любопытна, правда, немного, - поспешила добавить она, отвечая ему против своей воли улыбкой на его ухмылку.

Мэтт помолчал, собираясь с мыслями.

- Видишь ли, это в основном фильм действия. Большую часть времени за тобой гоняются убийцы, тебе приходится убегать, спасая жизнь, ну и все такое прочее, - он поддался немного вперед, выпятив свои костистые плечи, его лицо сразу оживилось.

У него в жизни есть только одна любовь - это кино, сразу же поняла Карен.

- У нас очень мало времени для разработки характеров, - продолжал Мэтт, - и поэтому, если зрительской аудитории вы с Гарри не понравитесь, вся затея лопается на месте. Но что можно сказать о тебе? Вот ты стоишь, пытаясь соблазнить этого парня…

- А вы превращаете меня в дурочку!

- Да нет же! - хлопнул он кулаком по столу. - Мы хотим сделать тебя более человечной. Карен, неужели ты не понимаешь? В этом твое дарование Ты не самая прекрасная девушка в мире…

- Большое спасибо вам за комплимент!

- Но ты достаточно мила, - сразу покончил он со всеми ее возражениями. - И очень приятная, в тебе есть что-то такое, что сразу нравится людям. Я решил только это чуть выпятить, сделать более очевидным.

- И для этого потребовалось унижать меня? - она вскочила, но он схватил ее за руку.

- Карен, тебе нужно научиться владеть своим характером! Неужели ты всерьез думаешь, что я поставлю под угрозу свой фильм только ради того, чтобы тебя как можно больше унизить? У меня нет никакого желания делать это!

- Вы так считаете? - сбивчиво возразила она. - Мне показалось, что вы меня ненавидите.

- Это не имеет никакого отношения к делу, - упрямо отстаивал он свою позицию. - Ты находишься здесь потому, что обладаешь всеми нужными качествами для этого фильма. И я сделаю все, что смогу, чтобы запечатлеть их на пленке.

- Даже если для этого придется манипулировать актерами, словно они бессловесные животные?

- Конечно. Такова работа актера.

Карен рассмеялась.

- Ну знаете, для этого требуется своеобразное искусство.

Молодой режиссер недоуменно пожал плечами.

- Не совсем. Все, что требуется от актрисы, - это привлекательность и очарование, и этого у тебя не отнять.

Карен промолчала, она не была уверена, комплимент это или оскорбление.

- В любом случае я не уверен, что ты будешь удовлетворена как актриса.

- Не буду? - спросила заинтригованная Карен.

- Ты слишком яркая личность. Скорее всего дело кончится тем, что ты уйдешь в какую-нибудь отрасль производства.

- Производства?

- Несомненно. Чем ты занимаешься, кроме театральной деятельности?

- Учусь, - она подумала о чем-то другом, но потом быстро одернула себя.

Он пристально наблюдал за ней, и это от него не ускользнуло.

- О чем ты думала?

- Так, ни о чем, - однако каким-то странным образом слова сами выпорхнули из нее. - Я придумывала различные немые сценки. Все они, конечно, были очень глупые…

- Вот оно, точно! - торжествующе закричал Мэтт. - Писательница!

- Я не писательница, - рассмеялась Карен. - Кроме того, я на самом деле люблю театр.

- Почему?

"Потому, что он представляет золотую возможность целовать и обнимать привлекательных мальчиков нееврейского происхождения"

- Просто так. Люблю и все.

Он кивнул своей нескладной головой.

- Хорошая причина, но только не сейчас. Вряд ли она продержится лет десять.

- Может быть, и вам совсем не захочется заниматься режиссурой, - заметила Карен.

- Может, и нет. Слишком много работы. Я надеюсь стать продюсером, - торопливо признался Мэтт.

Карен рассмеялась.

- Мэтт, это уж слишком. Но у меня сложилось такое чувство, что вы получаете то, чего захотите.

- Посмотрим, - странно улыбнулся он.

- Это все, что вы собирались мне сказать? - Она встала и бросила картонную тарелочку в мусорное ведро.

- Нет, еще одно, - медленно ответил Мэтт. - Я не хотел говорить об этом, но меня постоянно поражает, насколько ненадежно положение актера. Тебя взяли на роль, потому что я тебя выбрал, а я выбрал тебя, потому что ты оказалась наилучшей.

- Вы были правы, - тихо сказала Карен. Именно это и следовало сказать. Неожиданно она слегка зевнула. - Простите, мне пора спать. Спокойной ночи.

Надеюсь, у него все в порядке, подумала Карен, обуреваемая сном, закрывая за собой дверь спальни. Она на самом деле считала Мэтта человеком привлекательным, но каким-то странным. Он не был похож на Гарри, с его смазливой физиономией и южным шармом. Очарование Мэтта было в чем-то другом - он весь состоял из контрастов. Под его неказистой внешностью скрывался живой, изобретательный ум и вкус к бизнесу. Приятный парень, который без колебаний прибегнет к небольшому легкому принуждению ради достижения своих целей. Нет, он совсем не был похож на Гарри. Мэтт мог сделать все, он был олицетворением будущего. А Гарри мог в конце концов легко затеряться в тесной толпе. Он был…

- Эй, ты занята? - раздался за дверью голос Гарри.

- Нет, входи.

Он присел на краешек кровати.

- Ну что, поговорили по душам с режиссером?

- Поговорили? - передразнила его она.

Он шутливо потаскал ее за волосы.

- Не дразнись!

- Кажется, у нас с ним состоялся приятный разговор, - сказала Карен. - Но все же я его до конца не понимаю. По крайней мере мое противостояние не вызывает у него ненависти. Я так думаю.

- Да, вероятно, ты права, - рассмеялся он.

- Что здесь смешного? - спросила она.

- Смешная здесь ты.

Он близко наклонился к ней, так близко, что они почти соприкасались носами.

Она поглядела в сторону.

- Потому что я не представляю собой ничего особенного, - сказала она, понизив голос.

Он поднял ее подбородок, и их глаза встретились.

- Нет, ты вся особенная, и мне очень приятно быть рядом с тобой, - он ласково погладил ее по волосам. Она, придвинувшись к нему еще ближе, закрыла глаза.

Я никогда этого не забуду, поклялась про себя Карен. Я запомню каждый звук, каждое ощущение, каждый привкус, я буду помнить все это до конца жизни, потому что такого может больше никогда не произойти.

Гарри положил свой подбородок ей на затылок. Он продвигал его все дальше, к центру, и она кожей головы чувствовала, как колется его щетина. Если бы она могла умереть вот сейчас, немедленно, в его объятиях, то Карен Блум считала бы, что не напрасно прожила жизнь.

- Ты мне тоже очень нравишься, Гарри, - нежно сказала она.

- Прекрасно, - он поцеловал ее, поглаживая рукой ее затылок. - Ах, как приятно, - прошептал он, - у тебя на губах какая-то сладость.

Да это от моей зубной пасты "Крест", чуть было не выпалила она, но вовремя спохватилась и издала лишь какой-то всхлип.

- Что здесь смешного? - спросил он ее, наклонившись, чтобы поцеловать в шейку. Языком он провел по скульптурно четкой линии ее ключицы, и от этого у нее чуть не перехватило дыхание. Она не смогла сдержать легкого стона и еще крепче прижалась к нему, привлекая его к себе.

Они не заметили, как и когда, слившись друг с другом, оказались в постели. Они лихорадочно целовали друг друга, прикасались друг к другу. Каким-то образом ее блузка полетела на пол. За ней последовал лифчик. Потому что одной блузке скучно, заключила Карен. Гарри на секунду отстранился от нее, стягивая с себя свою майку.

- Гарри… - на секунду она заколебалась, - мне нужно кое-что тебе сказать.

- Не беспокойся, - сказал Гарри, доставая бумажник из заднего кармана. - У меня есть презерватив. - Он извлек небольшой пакетик из фольги, на котором был заметен отпечаток кольца. На нем было написано "Троянец" . Она не знала точно, что это значило, но все же хотела догадаться. Гарри, помахав пакетиком, улыбнулся. - Мой отец всегда меня учил быть готовым, как бойскауты.

- Гарри… я девственница.

- Ах, вон оно что, - наконец вымолвил он. - И ты хочешь ею остаться?

От смущения она опустила голову.

- Если ты этого хочешь, - мягко сказал он, - я не обижусь. Я никогда не навязываюсь девушкам. Мне просто казалось, что тебе требуется внимание. Кроме того, имеется куча других способов, с помощью которых мужчина с женщиной могут это проделать…

- Не знаю, что и делать, - в отчаянии сказала Карен. - Я только знаю, что не хочу расставаться с тобой.

- О'кей, - сказал Гарри со своим обычным добродушием. - Мне тоже не хотелось бы покидать тебя. Иди ко мне. - Он протянул к ней руки, и через несколько секунд она выскользнула из собственных джинсов, словно грациозная маленькая рыбка из сети. Растянувшись рядом с ней, он принялся поглаживать скрытую легкой тканью трусиков промежность. Она ерзала под его ладонью, чувствуя как увлажнились трусики. Теперь его рука проникла под них, и он положил свою теплую ладонь на покрытый волосиками лобок. Один из пальцев отважился проникнуть поглубже, на ни кем еще не проходимую территорию, но Карен смущенно отодвинулась.

- Все хорошо, - сказал он, пытаясь ее успокоить. - Видишь? Никто не собирается причинять тебе боль, - он взял ее руку и положил к себе на член, заставив пальцами обнять черенок. Он показался ей стволом дерева.

- Ну что, похож он на орудие пытки? - поддразнивая ее, спросил Гарри.

- Боже, Гарри, какой он громадный!

- Музыка, ласкающая мой слух, девочка, - довольный, рассмеялся он.

Карен еще никогда не приходилось видеть так близко стоящий пенис, причем пенис, который предназначался лично ей.

- Больно, когда я дотрагиваюсь?

- Нет.

- Ну, а если я его потрогаю?

- Конечно! - поспешил рассеять все ее страхи Гарри. - Попробуй.

Она в виде опыта помассировала.

- Гарри, кажется, ему это нравится.

- Ну да, нравится, - он шире раздвинул ноги, чтобы помочь ее стараниям. - О, Карен, ты все делаешь замечательно! Побыстрее… чуть крепче, крепче…

- Я боюсь причинить тебе боль, - сказала Карен, все еще не преодолев своих сомнений.

- Все отлично! - он тяжело дышал, в экстазе закинув голову. - Это оборудование рассчитано и на максимум давления!

Она удвоила усилия. Головка пениса теперь превратилась в багряный бугорок. Он настолько затвердел, что, по ее мнению, им можно было бы с треском убивать мух. На этой головке была дырочка, и Карен с любопытством принялась ее разглядывать. И вот, когда она наклонилась к ней поближе, эта дрянная вещица плюнула в нее.

- Ах! - дернулась она назад, будучи убеждена, что Гарри на нее написал. Однако мочой не запахло. Она почувствовала на лице какую-то липкую белую жидкость. Она лизнула ее - что-то соленое, похожее на слезы.

Гарри тяжело дышал. Казалось, он был на грани изнеможения.

- Гарри, с тобой все в порядке?

- Да, в порядке, - все еще довольно посапывая, он поднял с пола майку и вытер ею лицо. - Какая замечательная девушка! - он поцеловал ее. - Хорошая, сладкая девушка.

- Только и всего, чтобы считаться хорошей девушкой? - рассмеялась Карен. - Выходит, мать меня обманывала?

Гарри принялся целовать ее с новой страстью.

Он прижимал ее к себе, и она почувствовала, что его член снова затвердевает.

- Теперь и я постараюсь для тебя.

Он стал покрывать ее груди влажными, сочными поцелуями, а свободной рукой гладил между ног.

Когда ей становилось не по себе, он, казалось, это сразу чувствовал, даже раньше ее самой, и принимался ласково нашептывать ей: "Такая хорошая девочка, такая прекрасная, какие превосходные грудки, какие соски, какой красивый животик", - в общем, он довел ее до того, что она совсем перестала смущаться. Но только до того мгновения, когда почувствовала его рот между ног.

- Нет, нет! - стукнула она его по голове. - Там грязно!

Гарри, вскинув голову, посмотрел на нее с истинной жалостью в глазах.

- Несчастный ребенок! Там все прекрасно! Это похоже… - он замолчал, подыскивая верный образ, - на… букет орхидей.

- Орхидей?

- Ну, скажем, на орхидею, - он на секунду задумался. - Или на розовую тигровую лилию. Ну что с тобой, тигровая лилия? - он наклонился и снова уткнулся носом в промежность.

- Не нужно, Гарри, - слабо запротестовала она… - в самом деле, не нужно.

Он посмотрел на нее. В самом деле? Нет…

Ухмыльнувшись, он вернулся к первоначальной работе и принялся лизать ее, словно она была конусообразным стаканчиком с мороженым.

- М-м-м, - издавал он какие-то булькающие от счастья звуки, протягивая руки к ее грудям. Это была смешная картина: голова его зарылась у нее между ног, а две руки змеились по ее телу, словно виноградные лозы. Она рассмеялась, живот ее ритмично поднимался и опускался, словно прилив и отлив. Затем волны убыстрялись, убыстрялись до тех пор, пока она не откинулась, сжимая смятое одеяло, не понимая, плачет она или смеется.

Гарри обнял ее и прижал покрепче к себе. Теперь не оставалось никаких сомнений. Она плакала.

- Это был твой первый опыт, - сказал он, и в голосе его почувствовалась гордость. - Ты кончила, - он фыркнул. - Я тоже кончил, просто чувствуя тебя. Ты очень сексуальная женщина.

- Кто? Я? - Карен спрятала голову у Гарри на груди под подбородком. Она чувствовала, как постепенно его дыхание приходит в норму, становится ровным, как и ее. - Гарри!

- Г м-м-м?

- Ну то, что я сделала тебе, - самым невинным образом спросила она его, - как это называется?

- Тебе на самом деле хочется это знать?

- Да.

- Ну, это называется ручная работа. Ну… точнее… ты мне отдрочила. А то, что я сделал тебе, называется "идти вниз".

- Гм-м-м, - Карен раздумывала над сказанным. Она нежно поцеловала его в шею. - О'кей. Я постараюсь сделать это завтра ночью.

Он посмотрел на нее с притворным ужасом.

- Боже, я сотворил монстра.

Она заснула. На губах у нее играла улыбка.

Каждую ночь Гарри приходил в комнату Карен и демонстрировал ей различные номера из своего обширного сексуального репертуара. Она готова была сделать все, что бы он ни попросил, кроме одного - принести в жертву свою девственность. Все ее тело принадлежало ему, он мог его касаться рукой, языком, мог целовать его, ласкать. Все, кроме одной маленькой пленочки. Как бы он ее ни умолял, а он не жалел жарких уговоров, она твердо стояла на своем.

Карен просто не могла заставить себя признаться Гарри, почему она не хочет, чтобы он лишил ее девственности; это был приводящий ее в замешательство, позорный секрет. Она не хотела, чтобы он трахнул ее, потому, что он не был евреем, и потому, что он был актером, ведущим трудную борьбу за самоутверждение, и у него было очень мало шансов преуспеть на этой стезе в будущем. И Карен к тому же знала, что если она отдаст ему последнее, то скорее всего уйдет от него.

Она могла бы его любить вечно, но она не хотела любить актера, и в частности такого, который мог оказаться безработным. Она не желала умирать с голоду с кем бы то ни было и наблюдать за тем, как умирает любовь в квартирке-студии в Ист-Виллидже.

Такова была истина, грустная истина. В 1972 году Карен Блум позорно воспользовалась человеком по имени Гарри Таунсенд, славным, невинным парнем с юга страны.

Само собой разумеется, что Гарри этого не знал и был уверен, что дело обстоит иначе.

Мэтт Сингер положительно не знал, как ему заставить Карен в него влюбиться и впоследствии выйти за него замуж. Он только знал, что намерен это сделать. Его совсем не смущало, что на съемках у нее с Гарри была умеренная вспышка страсти. Гарри нужно было заботиться о своей карьере, и он не мог посвящать все свое время и энергию ухаживанию. Мэтт мог себе это позволить.

Мэтт был необычным человеком. В детстве мать не могла на него налюбоваться. Он был на редкость независимым и самонадеянным ребенком. В раннем возрасте уже научился готовить себе обед. Речь, конечно, не шла о жареной утке под апельсиновым соком, но он мог сварить бульон из куска мяса и при этом не поджечь дом или вскрыть банку с зеленым горошком без последующего проведения хирургической операции. Он никогда не стремился к дорогой одежде или машине. Он никогда не приходил домой ни пьяным, ни навеселе. Если ему чего-то хотелось, то он принимался зарабатывать деньги со спокойной целеустремленностью, и на него в это время было любо-дорого посмотреть.

Во всем мире для него существовали только две опасности, которые внушали ему страх. Первая - что у него никогда не появится шанс продемонстрировать свои кинематографические способности. Вторая - что он никогда не влюбится. На него ничто не действовало - ни школьные красотки, ни киношные дивы, которые соблазнительно взирали на него с развешанных в его комнате рекламных плакатов. Нельзя сказать, что он не любил девушек, у него их было много, но все они для него были только подружками, и не больше. Мэтт едва ли переспал с одной-двумя. По какой-то неизвестной причине он никогда не отдавал своего сердца. Он никогда по-настоящему не влюблялся. Встретив Карен, Мэтт решил во что бы то ни стало добиться ее и достичь этого постепенно, методически.

- Привет!

- Привет! - забросив за ухо прядь волос, она смущенно опустила голову. - Что-то тебя давно не видно, Мэтт?

- Да и тебя я не видел после последней вечеринки на съемках.

Он пошел рядом с Карен, пытаясь попасть в шаг. Она несла в руках кучу книг, но он никак не мог решиться оказать ей помощь и предложить понести их - все из-за этих принципов женской эмансипации и все такое прочее. Вероятно, она и сама могла их прекрасно донести.

- Ты смонтировал фильм? - поинтересовалась Карен.

- Пока нет. Думаю закончить в конце месяца, - тут он послал эмансипацию к чертовой бабушке. - Послушай, ну-ка дай мне твои книги. По-моему, ты изнываешь под их грузом.

- Спасибо, - она с радостью передала их Мэтту.

- Не хочешь ли со мной пообедать? - неожиданно предложил он.

- Пообедать?

- Или ты слишком эмансипирована, чтобы позволить мужчине угостить тебя?

Засмеявшись, Карен взяла его под руку.

- У меня нет сил протестовать. Правда, если бы ты не появился, то я хотела вообще сегодня отказаться от обеда. Как мне повезло!

- Конечно, повезло, - согласился Мэтт.

Он, конечно, не сообщил ей, что ему удалось проникнуть в деканат и тайно изучить расписание занятий. Ее класс отпустили на десять минут позже. Ему пришлось прохлаждаться там целых двадцать.

- В кондитерскую?

- Само собой разумеется.

Он придержал дверь, чтобы пропустить ее. Он рассчитал, что если девушке нравится, что парень несет ее книги, то ей должно понравиться, что он держит для нее двери. Он не мог пустить это дело на самотек.

Они заказали бургеры, для нее чашку кофе, для него стакан молока. Добавляя в кофе молоко, она старалась добиться нужного коричневого оттенка. Разорвав бумажную салфетку надвое, одну половинку Карен подложила под чашечку, чтобы не закапать блюдце. Он наблюдал за ней как загипнотизированный. Да, у этой девушки было представление о порядке.

Второй спектакль начался, когда принесли бургеры. Она старательно опорожнила салатницу с шинкованной капустой, аккуратно разложив ее возле сосисок, а затем украсила каждую замысловатой петлей из кетчупа "Хайнц". Довольная своими трудами, она принялась за еду.

- Ты еще встречаешься с Гарри?

- Странные вещи ты спрашиваешь, - ответила она, чуть не подавившись.

- Не очень, - Мэтт пожал плечами. - Он куда-то переехал, а мне нужно освежить картотеку актеров. Мне хотелось знать, где он сейчас и чем занимается.

Карен с улыбкой взирала на свою украшенную сосиску.

- Ты мог бы оставить ему записку на службе, насколько я понимаю.

- Насколько ты понимаешь, - он смотрел на нее в упор.

Она вздохнула.

- Нам трудно с ним встречаться. Я имею в виду, что мы оба, и он и я, так заняты своей проклятой карьерой. Ты, наверное, знаешь, что Гарри ушел из университета.

- Знаю.

- Он ищет постоянную актерскую работу, - объяснила она, чувствуя себя в глупом положении. - Боже, - снова вздохнула она, - почему же так холодно, когда весна уже за углом?

Мэтт пожал плечами.

- В марте всегда так. Днем кажется, что наступила весна, но по ночам зима возвращается. Вот так. Ну, что о Гарри?…

Она посмотрела ему в глаза.

- Мы с Гарри друзья, ясно? Если ты это хотел узнать, то так бы и говорил, не юлил.

- А я и спросил, - улыбнулся Мэтт. - Я спросил тебя, чем занимается Гарри, и ты ответила. Вот и все. Благодарю.

Слегка уязвленная, она вновь сосредоточила внимание на бургере.

- Между прочим, ты был прав, Мэтт.

- Конечно, - он не понял, что она имеет в виду. - О чем это ты?

- Ну тогда, на последней вечеринке после завершения съемок, когда мы отсматривали материал. Та сцена, когда меня обрызгали грязью, - она с достоинством попивала кофе. - Все было… правильно.

Мэтт энергично поддался вперед.

- Как я рад, что ты поняла. Делать фильмы - это единственное, что я умею.

- Да, - задумчиво подтвердила Карен, - думаю, что это так. - Она вновь смущенно опустила голову. - Иногда мне кажется, что кино - самая большая любовь в твоей жизни.

- Нет, - улыбнулся он. - Это ты.

- Конечно, ты открыл мне дорогу! - попыталась она отшутиться. - Теперь я могу умереть как счастливая женщина. В ближайшем будущем великий режиссер Мэтт Сингер влюблен в меня!

- Это так, - сказал он. - Почему бы тебе не выйти за меня замуж?

- А что ты скажешь насчет завтра? - всплеснула она руками. - Я могу пропустить лекцию по астрономии. Когда она мне понадобится в жизни, эта наука?

- Думаю, не очень часто, - согласился Мэтт.

К сожалению, завтра не смогу, не тот день, по крайней мере он не годится для свадебной церемонии. А как насчет обеда?

- Завтра?

- Завтра.

Ей в голову не приходил ни один предлог для отказа.

- Хорошо. Но предупреждаю. В таких случаях я веду себя как кошка. Стоит один раз ее покормить, то от нее уже в жизни не отделаться.

- Обещания, обещания, - улыбнулся в ответ Мэтт.

Это было первое шоу Карен в Нью-Йорке. Не выдающееся, но вполне приличное шоу. Но если говорить по правде, оно было дрянное, с отвратительным сценарием, посредственной сценографией и вообще никакой режиссурой. Остальные актеры представляли собой разноликую толпу психологически неуравновешенных типов.

Но все же это было шоу! Силы небесные! Она наконец приняла участие в шоу! А любое из них обязательно получало какую-то прессу.

Карен забыла об одной маленькой детали. Она была хорошей актрисой в плохом спектакле. Рецензент преподнес эту маленькую пикантную новость, словно речь шла об игре на суперкубок, и попытался выжать из нее все возможное. Он бесцеремонно-радостно распял Карен в печати. Рецензент писал, что его письменный стол "Чиппендейл" по своей дубоватости отстает от качества представления, данного несчастной мисс Блум. Он заканчивал свое обозрение, выражая горячую надежду на то, что она ограничит свою актерскую деятельность резьбой по дереву, так как именно в этой области она, по-видимому сильна.

Карен была безутешна и часто плакала. Ей было не только больно - ее уничтожили. Все участники спектакля, конечно, прочитали рецензию. Все они выражали Карен свою симпатию, но в их глазах она видела затаенный триумф. Она поклялась больше никогда не возвращаться в театр. Но ее ноги, не подчиняясь ей, неизменно несли ее к этому зданию. Она продолжала работу, несмотря на скромное начало, но ее уверенность в себе была подорвана. Если употребить крепкое американское выражение, она засмердила. Хуже того, она еще пригласила на шоу Мэтта, так что он стал свидетелем ее провала.

Он нашел ее в общей уборной. Она плакала. Карен протянула к нему руки.

- Помоги мне, - рыдала она. - Сделай из меня хорошую актрису.

Он держал ее в своих объятиях, покуда не прекратился поток слез.

- Первое, мерзкая рецензия, даже если она оправданна, означает только одно: что ты играла плохо в одном шоу, в одном театре и только в один особый вечер. О'кей?

Она кивнула, упершись шмыгающим носом в его рубашку.

- О'кей. Второе, ты хорошая актриса. Ты даже можешь быть очень хорошей. После этого шоу тебе предстоит длительная продолжительная работа, а у всех этих людей - короткая память.

- Третье и последнее, я не могу сделать из тебя хорошую актрису. Никто никого ничему научить не может. Они могут только рассказать, как они преуспели. А это для нас неважно. Вырабатывай собственные правила и имей мужество постоянно их придерживаться, не изменяя им. Если наберешься мужества, даже на сцене, то обязательно выживешь и получишь урок. Ты упряма, Карен, это часть твоего шарма. Хватит, не то сотрешь нос о мой рукав, хотя, конечно, я ничего не имею против.

- Благодарю тебя, - она высморкалась и сделала над собой усилие, чтобы собрать осколки разбитого достоинства в одно более или менее управляемое целое. - Что мне нужно сделать, чтобы улучшить шоу?

Лицо Мэтта Сингера исказилось, это был верный признак того, что он погружен в размышления.

- Вот что нужно делать: прежде всего отдохнуть, расслабиться, успокоиться. Не пытайся подшучивать над другими. Шутки иногда настолько незрелы, что их и не видно. А шарм может незаметно уйти. Постарайся быть повеселее, кокетливее. Это пойдет тебе на пользу, а больше ничего не нужно. Что касается твоих коллег, то, если они не оказывают тебе помощи, пошли их подальше. Не обращай никакого внимания на их подначки. Плевать на них!

- Нет, я не могу так поступить! - упрямо возразила Карен.

- Карен, когда кто-то гадит тебе на голову, то разговоры о справедливости - напрасная трата времени.

- Нет, - повторила она. - Таково мое правило, и я намерена его придерживаться.

- Карен, - он поцеловал ее в затылок. - Именно поэтому я тебя люблю.

- Ах, Мэтт… Я…

- Нет, - оборвал он ее. - Я понимаю, что ты мне благодарна. Я знаю, что ты меня пока не любишь. Но обязательно полюбишь. Если ты этого не сделаешь, с твоей стороны это будет большой глупостью.

- О'кей, - рассмеялась она, - давай взорвем этот притон!

В следующем шоу она выступила значительно лучше. Никто не комментировал ее игру, не появилось ни одной рецензии и вообще об этом спектакле никто не упоминал. Но Карен сама знала, что это была ее личная победа. Не подарок от Мэтта. Это стало для нее важным открытием и заставило многое понять. Если и существовал момент, какая-то точка отсчета во времени, когда она начала на самом деле влюбляться в Мэтта, то это, несомненно, был тот момент, когда она осознала это.

К тому же он был еврей. Нельзя сказать, что это обстоятельство все облегчало. Любовь к Мэтту стала казаться ей приятной сделкой.

Но почему в таком случае она все еще думала о Гарри?

Кажется, о Гарри думала не только она. Несколько недель спустя после появления той разгромной рецензии Мэтт позвонил своему бывшему главному герою.

Хотя те дни, которые он провел в Нью-Йоркском университете, казались ему древней историей, Гарри согласился встретиться там с Мэттом, потому что, во-первых, ему хотелось посмотреть то, что Мэтт уже завершил в фильме, и, во-вторых, Гарри рассматривал свои отношения с Мэттом как страховку на будущее. В случае если бы Мэтту повезло, то Гарри хотел бы оказаться с ним в одной лодке.

Мэтт встретил его с теплотой, на которую только можно было рассчитывать.

- Садись. Я сделал всего лишь пятиминутку - это все, что могу тебе показать.

Тем не менее отрывок Гарри понравился. Ему всегда нравилось смотреть на себя на экране, и Мэтт, хотя и был режиссером-неофитом, умело польстил актерскому самолюбию.

- По-моему, все очень хорошо. Карен здесь просто великолепна.

- Да, - рассеянно согласился с ним Мэтт. - Знаешь, я попросил ее посмотреть сценарий, над которым я работаю, и в мгновение ока она сняла все проблемы - фабула, развитие характеров, сцены. Я бы ничего не смог придумать без нее. Она меня вдохновляет.

- Значит, - Гарри хотел выразиться поделикатнее, - вы… продолжаете видеться?

- Да.

- Что же, прекрасно!

"Почему же мне худо от этого прекрасного?" - подумал Гарри. Он по-своему любил Мэтта и, несомненно, с уважением относился к его способностям, но сейчас у него возникло такое чувство, будто Мэтт пришел к нему домой, содрал с него шкуру и повесил в кладовке. Этот парень был несколько не от мира сего, нельзя сказать, чтобы сверхъестественный, но… Карен была абсолютно естественной, человечной. Она была действительно славная девушка.

- Ты очень этим удивлен, Гарри?

- Нисколько.

- Пойми меня правильно, но как актер ты ниже ее. Как это ни странно, но я уважаю твое мнение о Карен. Она считает тебя своим хорошим другом.

Гарри был польщен.

- У меня к ней точно такие чувства.

- Тогда почему ты считаешь странным, что мы с ней встречаемся?

- Потому, что вы так не похожи друг на друга, - уклонился от прямого ответа Гарри. - Вы в основном печетесь о своей карьере, а у меня всегда было такое чувство, что Карен может ее забросить ради дома и детей, всей этой семейной рутины.

- Ты, наверное, все же хорошо ее не знаешь. Тебе так только кажется.

- Может быть, - согласился Гарри. - Дело в том… она, во всяком случае, более эмоциональна, чем вы. Вы - человек с другой планеты, слишком уравновешенны.

- Я люблю Карен. Если я и не открываю своих чувств, это не значит, что у меня их нет. Все члены моей семьи - это эмоциональные эксгибиционисты. Они много кричат, размахивают руками, но дело при этом стоит. Я совершенно другой. Разве это странно?

- Нет, отчего же?

Все же Гарри было не по себе. Почему его так волновало будущее Карен? Она, скорее всего, выйдет замуж за какого-нибудь еврейского мальчика на курсе, переедет в Скарсдейл, будет воспитывать детей, и они никогда больше не встретятся. Отлично. Потрясающе. Такие девушки, как Карен, могут причинять страдания. Такие девушки несчастны до тех пор, пока не выходят замуж. И все же… как хороша она была с ним в постели. Он тогда по-настоящему любил ее.

- Не думаю, чтобы вы, Мэтт, сделали ее счастливой, - прямо сказал он. - Я знаю, что вы верите в свою любовь, может, она тоже в это верит, но я чертовски уверен в том, что говорю.

- Ты ошибаешься! - на лице Мэтта появилось разочарование. - Я очень люблю Карен. Она единственная девушка, к которой я испытываю такие чувства. Прежде такого со мной не было.

Гарри пожал плечами.

- Меня не Нужно убеждать. Никак не пойму, для чего вам понадобилось обсуждать все это со мной.

- Я просто хотел, чтобы ты знал.

- Для чего, черт побери?

- Если тебе вдруг придет в голову мысль составить мне конкуренцию.

Он рассмеялся.

- Боже, вы считаете, достаточно одного моего слова, и она тотчас будет у моих ног? Карен не нужен такой парень, как я. Ей нужна стабильность.

- Мне тоже, Гарри.

- Тогда вы будете счастливы, - кажется, его понесло, и он не мог остановиться. - Я думал…

О чем? Что, может, Карен будет лучше с ним, Гарри?

- Просто я ни черта не понимаю в людях.

- А я-то думал, что ты настоящий знаток человеческой природы, - сказал Мэтт. Глаза его заблестели.

- Думаю, что вы ошиблись.

- Надеюсь, мне удалось убедить тебя, насколько дорога для меня Карен. Когда она рядом, мне лучше работается, мне лучше думается…

"Он говорит так, словно отыскал новый чудесный эликсир", - подумал про себя Гарри. Но это любовь, не так ли? Преодолевая внутреннюю боль, он старательно разглядывал лицо Мэтта. Может быть, и любовь, но только для него.

Он протянул руку Мэтту.

- Ну ладно, желаю удачи. Она потрясающая девушка. Вам просто повезло.

В его мозгу начала крутиться кинолента - съемки, личные сцены, различные типы. Он мог позвать Карен, Мэтт был прав. Если бы Гарри кликнул ее, она бы тут же прибежала. Он мог спасти ее от судьбы, которая хуже смерти. Через мгновение здравый смысл вернулся к нему, и он понял, что это не его дело и нечего совать туда нос.

 

8

- Снимаем лифчик, - твердо сказала Мэк, - и трусики "Лоллипоп" тоже.

Лейк посмотрела в сторону Дэниэля, ища поддержки, но тот, улыбнувшись, выбежал из комнаты.

- Я сказала - лифчик.

Она была старый стреляный воробей и никогда бы не стяжала славу наилучшего модельера, если бы оставалась нежной кошечкой. Она оказывала Дэну Фоксу большую услугу, так как лично приехала к нему на квартиру, чтобы приодеть его последнюю очаровательную милку. Но, кажется, на этот раз Дэниэль заарканил что-то стоящее.

Мэк щелкнула пальцами, и ее маленькая ассистентка подбежала к Лейк и набросила ей на голову новое платье. Это было длинное до пят платье из серебристо-зеленоватой ткани, украшенное несметным числом бусин. Оно весило сорок футов и вдавило груди в грудную клетку. Сняв с нее платье, Мэк исправила кое-какие погрешности, делая быстрые, крупные стежки. Лейк размышляла над тем, могли ли сиськи Ракель Уэлч стойко выдержать сорокафутовый вес этого платья с мишурой. Мэк окинула Лейк критическим взглядом. Шлепнув между лопатками, приказала:

- Ну-ка, выпрямись!

- Но ведь это платье весит целую тонну! - пожаловалась Лейк.

Модельерша только рассмеялась. Нужно пострадать, ничего не поделаешь. Шмякнув ладонью еще раз ее по спине, она отправила Лейк в гостиную.

Дэниэль взглянул на нее.

- Нет, не подойдет, - бросил он резко. Лейк была готова его расцеловать.

- Почему? - взорвалась Мэк. - Это сногсшибательное платье!

- Это платье, - невозмутимо ответил Дэниэль, - доставляет ей немало страданий. - Ну-ка, попробуй вот это, - небрежным жестом он что-то извлек из разноцветной яркой кучи, лежавшей на кушетке, и бросил его Лейк.

Оно сразу понравилось девушке. Она была поражена проницательностью Дэниэля. Откуда ему был известен ее вкус? С гордым видом Лейк вышла из спальни, пытаясь предстать в наилучшем виде. Бронзовый цвет ткани удивительно гармонировал с ее кожей и волосами и превращал в изваяние, сделанное из жидкого расплавленного золота. Платье было коротким, легким и удобным. Стиль отличался скромностью, но такое впечатление длилось только до того момента, когда она поворачивалась спиной. Вся спина была практически обнаженной, и граница проходила по верху ягодиц. Лейк приняла позу а ля Бетти Грэбл, повернув голову через плечо.

- Видишь, какие прекрасные очертания у озера?

- Почему ты не показала прежде мне это? - повернувшись к Мэк, строго спросил Дэниэль.

Маленькая ассистентка вытянулась при этих словах. Мэк пожала плечами.

- Я не думала, что оно ей подойдет.

Дэниэль подошел к ассистентке и, наклонившись, посмотрел ей прямо в глаза.

- Ну, а ты что скажешь?

- Оно прекрасно, - торопливо ответила та, опасливо поглядывая на Мэк.

- Считаешь ли ты, как и Мэк, что оно ей не подходит?

Маленькая ассистентка понимала, что ее приперли к стенке, и ей не хотелось, чтобы сейчас для нее произошла катастрофа.

- Мы решили вместе, - сказала Мэк, поигрывая ножом, - что темный цвет не к лицу блондинке.

- Ты тоже так подумала? - спросил Дэниэль у ассистентки, и на губах у него по-прежнему играла улыбка.

- Да, мы с Мэк это решили, - ассистентка отвернулась, разглядывая отвергнутые платья. - Можно, я отнесу эти платья в машину?

И неслышно, словно мышь, она удалилась.

- Ты, старый ублюдок, - взвизгнула Мэк, забарабанив кулаками по плечу Дэниэля. - Позарился на мой талант?

- Почему бы и нет? - рассмеялся он. - Ты крадешь у своих ассистентов модели годами. Поразительно, как долго они это терпят и не бунтуют. Во всяком случае эта малышка еще будет долго терпеть.

Мэк ухмыльнулась.

- Я нанимаю только таких людей, которые приходят в ужас от мысли со мной расстаться…

Она собрала остальную одежду, которая не получила одобрения от Дэниэля. Набралась приличная кучка. Она одарила Лейк королевской улыбкой.

- Лейк, дорогая, хочу сказать тебе следующее: всегда будь такой, какая ты есть, но, - она подмигнула Дэниэлю, - я слишком большой реалист. До свидания!

- Ты, наверное, устала? Почему бы тебе не принять ванну? - спросил Дэниэль, усаживаясь за стол, чтобы поработать над сценариями. Через несколько секунд он уже с головой ушел в работу.

- Значит, ты знал, что эту модель разработала ассистентка, - медленно сказала Лейк. - Ты, выходит, знал, что Мэк пользуется ее талантом и неопытностью.

- Да, черт возьми! - ответил, все больше раздражаясь, Дэниэль. Он терпеть не мог, когда ему мешали работать. - Мэк кончилась много лет назад. Остались лишь имя да потрясающая репутация. Я предоставил ассистентке шанс поставить на свой собственный талант. Но она выбрала надежную, неазартную игру - предпочла повиноваться Мэк.

- А почему ты просто не помог ей?

Он отложил сценарий.

- Она меня об этом не просила. Если тебе что-то нужно, ты ведь просишь, не так ли?

- Я никого не просила о тебе, - сказала, полушутя, Лейк.

- Но я тебе не принадлежу, - он встал, пошел в ванную комнату и открыл там кран. - Ты почувствуешь себя гораздо лучше после ванны. Там есть прекрасное жидкое мыло. Наслаждайся. Мне нужно поработать.

Сбросив с себя блестящее бронзовое платье, она стояла перед ним обнаженная, обуреваемая желанием.

- Давай, давай, - мягко урезонивал он ее, - отправляйся в ванную, а то вода остынет.

Смущенная, она прикрыла руками груди, ей хотелось сжаться, спиной продавить стену, исчезнуть.

- Лейк, - он взял ее за руки. - Ты знаешь, что ты прекрасна, что ты возбуждаешь. А теперь иди, отправляйся в ванную!

Она покорно послушалась и влезла в ванну, начав плескаться с самым беззаботным видом. Он рассмеялся.

- Отчего ты такая счастливая? - он потер ей плечи.

"Трахни меня", - подумала она.

- Мне не хочется идти на этот вечер.

- Но там будет весело, - он плеснул в ванну жидкого мыла. - Ты им расскажешь о лыжном сезоне на Марсе и вдоволь посмеешься над незадачливым выражением их лиц, - он резко выпрямился. - Мне на самом деле нужно поработать.

Она бесцельно плескалась в воде несколько минут. Обычно Лейк расслаблялась от горячей ванны, но присутствие рядом Дэниэля взвинтило ее. Наскоро вытершись, она присоединилась к нему в гостиной.

К тому времени он ушел в собственный мир, куда вход ей был заказан. Она дотронулась до его руки. Он рассеянно отбросил ее пальцы. Она повторила жест.

Дэниэль внимательно посмотрел на нее.

- Что ты от меня хочешь?

Вздохнув, она мило ответила:

- Ни за что на свете не догадаешься!

- Если тебе что-то нужно, то скажи мне об этом.

Она взяла одну из разбросанных на кушетке подушек.

- Дэниэль, - продолжала она тем же медоточивым тоном, - трахни меня!

С этими словами Лейк запустила в него подушкой и тут же убежала прочь в притворном ужасе. Он потянул за конец полотенца, обернутое вокруг нее, и оголил ее. Она не могла сопротивляться его мощному напору, и Дэниэль в мгновение ока уложил ее лопатками на ковер. Она не переставала визжать.

- Ты предпочитаешь погрубее? - он крепко связал полотенцем запястья ее рук.

- О, нет, - завопила Лейк, - нет. Только не это! - пальцами ног она колотила его по джинсам. - Да снимите же эти чертовы штаны, мистер! Здесь я отдаю приказы.

- Ах так? - рассмеялся он, расстегивая пояс. - Но кто здесь кого привязал? - играя, он ласково прикусил ей плечико.

- Осторожнее, не портите товар, - выпростав руки, она протянула их к нему, но он, схватив ее за запястья, навалился на нее всем телом. Он был крупным мужчиной, и Лейк не могла сопротивляться. Приподнявшись над ней, он уставился на нее, охваченный жарким порывом.

- Дэниэль, ты с ума сошел, - сказала она, рассмеявшись, - что это ты затеял?

Он не отвечал. Дэниэль подождал, пока в ее глазах не показался страх, тогда он, смеясь, нырнул на нее и принялся страстно целовать ей шею, веки, точеные ключицы, всю ее плоть, состоящую из равнин и долин. Положив голову ей на живот и языком прикасаясь к пупку, он прошептал:

- Скажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

Она сказала. Сказала на грубом, вульгарном языке. О чем бы она ни просила, он все выполнял. Нельзя сказать, что Лейк была неопытной женщиной, но все мужчины, с которыми ей прежде приходилось быть в постели, относились к ней как к хрупкой маленькой куколке. Дэниэль, казалось, был готов ее проглотить. Она чувствовала, как его зубы и ногти рвут ее плоть, и это ей очень нравилось. Ей нравилось слушать, как повышался его голос, доходя до животного визга. Ей нравились безумства.

- Да! - она стонала, смеялась, шептала ему на ухо нежные слова. - Еще! Еще! Еще!

Он кончил, словно взорвался в нее, и в изнеможении повалился рядом на ковер, тяжело дыша.

Подцепив рукой полотенце, он набросил его на ноги.

- А теперь спать, - он уютно пристроился к ней сзади, вложив мягкий, послушный член в расщелину между ягодиц. Как было приятно. Вскоре его дыхание стало снова ровным и равномерным.

- Дэниэль?

Он не ответил.

- Дэниэль, - повторила она, рассердившись, она толкнула его локтем.

- Что случилось? - вздохнул он.

- Ты сказал, что не принадлежишь мне.

- Не принадлежу. Но буду принадлежать.

- Когда? - прошептала она, - когда?

Он улыбался с закрытыми глазами.

- Когда ты станешь моей.

- Душой и телом? - она пыталась быть игривой.

Но он уже спал и ничего не ответил.

- Ну, как я выгляжу? - кажется, в десятый раз спросила она его.

- Само совершенство, - спокойно ответил Дэниэль. Он взял ее подбородок в ладонь - она так любила этот старый привычный жест. - Ну, а теперь надеваем маски для вечеринки!

Когда они выходили из лимузина, она улыбнулась ему очаровательной улыбкой. Швейцар, уважительно отвесив поклон, проводил их к лифту. Здание было старым, но постоянно поддерживалось в лучшем виде. Скамейка из красного дерева в лифте была отменно отполирована, а соблазнительно взбитая подушечка так и манила к себе. Дверь лифта выходила прямо на чердак.

"Поразительно, но слегка навязчиво", - подумала Лейк, передавая пальто слуге в ливрее. Явная показуха. То, что ее отец назвал бы "власть новых денег".

- Осторожнее, - предупредил ее Дэниэль, - вот надвигается твой хозяин.

К ним приближался полноватый мужчина лет пятидесяти, в смокинге, который немного карикатурно сидел на его широкой фигуре. Он не спускал глаз с Лейк. Насколько поняла девушка, он и был Очень Богатым Человеком - ОБЧ, как называла таких лиц Карен.

Лейк вежливо обменялась с ним рукопожатием.

- Спасибо за приглашение посетить ваш дом.

Он весь просиял.

- Это вы доставляете мне большое удовольствие своим визитом.

Жадным взглядом он впился в ее обтянутые бронзовой тканью груди. Лейк вздохнула. Только ОБЧ мог позволить себе так вызывающе себя вести.

- Я очень горд, что рядом со мной стоит будущая кинозвезда. Через год мне придется домогаться у вас приглашения. Встреча в кассе театра, ха-ха-ха! - он слегка подтолкнул ее локтем, продолжая пожирать глазами ее груди. Затем беспокойным взглядом обвел гостей.

- Мэтт! - закричала она. - Эй, Мэтт! Прошу простить, - бросила она, повернувшись спиной к своим собеседникам, и быстро зашагала прочь.

Ее гладкая белоснежная спина, казалось, была еще белее от контраста с бронзовым платьем.

Мэтт стоял возле бара. Его свитер, узор которого напоминал грудь фрака, не совсем гармонировал с черными галстуками-бабочками гостей. У него был тоскливый вид.

- Как обычно, - сказал он бармену.

С каменным лицом бармен налил ему стакан молока и пододвинул поближе.

- Хэлло, Лейк, - сказал Мэтт. - Какое красивое на тебе платье!

- Что ты здесь делаешь? - поинтересовалась Лейк, ужасно довольная, что увидела здесь знакомое, дружеское лицо.

- Хозяин - мой дядя, - угрюмо заметил Мэтт. - Мне полагается устанавливать контакты на будущее, но я не умею, по правде говоря, этого делать. Хотелось, чтобы Карен была здесь, но у нее сегодня шоу.

Они разглядывали толпившихся гостей, которые ходили кругами, чинно беседуя друг с другом.

- Это еще та вечеринка, - с сомнением в голосе произнесла Лейк.

- М-м-м, - выразил согласие Мэтт. - Тонны ОБЧ.

Оба они рассмеялись.

Вдруг она заметила, что Мэтт задумчиво рассматривает что-то через ее плечо. Повернувшись, она увидела Дэниэля, который внимательно их разглядывал с загадочным, не поддающимся расшифровке выражением лица.

- Твой кавалер? - тихо спросил Мэтт.

Лейк медленно наклонила голову.

- Мэтт, что тебе известно о Дэне Фоксе?

- То, что о нем говорят, или то, чем он является на самом деле?

- И то и другое, если можно.

- О'кей. Он на самом деле прекрасный писатель, умеет проводить глубокие расследования, у него есть понимание характера действующих лиц, что вообще-то поразительно, невероятно. Он знает всех в этом бизнесе и обладает колоссальным влиянием. Если он на что-то ставит, то всегда выигрывает. Он мил, интеллигентен, очаровательный собеседник. Был женат. Разведен. Кажется, она живет во Франции, скульптор по профессии.

- Скромная леди, - прошептала Лейк, подавая знак бармену подать бокал шампанского.

- Или же ты просто запугана, - сказал Мэтт. - Мне кажется, Дэниэль Фокс не в своем уме. В общем, его могут признать невменяемым.

- Это что, факт или вымысел? - бесстрастно спросила Лейк.

- Ну ладно, - признался Мэтт. - Будем считать, что это мое личное, скромное мнение. Он любит осуществлять контроль за людьми; если он не в силах заставить их делать то, что он хочет, благодаря своему влиянию, то он найдет другие способы воздействия на них. Мне кажется, в нем громадный потенциал насилия.

- Ты не прав, - надувшись, сказала Лейк. - Он просто чудо. Он возрождает меня к жизни. Скорее всего, это слухи, которые распускают его завистливые соперники. У любого, кто связан с этим бизнесом, всегда найдется несколько врагов.

Мэтт пожал плечами.

- Ты спросила, я ответил. Будь осторожнее. Карен сживет меня со свету, если что-нибудь с тобой случится.

Рядом с ней появился Дэниэль.

- Здесь есть и другие люди, которые хотят с тобой поговорить.

Не говоря ни слова Мэтту, он схватил ее за руку и потащил за собой.

- Хэлло, Уинстон! - Дэниэль поприветствовал какого-то человека лет шестидесяти, густые седые волосы которого были зачесаны прямо назад, как это обычно делают дирижеры оркестра. Казалось, ему здесь было смертельно скучно.

- Дэниэль! - они осторожно пожали друг другу руки. Воцарилась тишина, которая становилась еще больше разительной от журчащей беседы ходивших вокруг них гостей.

- Позволь представить. Это Лейк.

Уинстон не протянул ей руки и даже не удостоил ее взглядом.

- Я знаю, куда ты клонишь, Дэниэль, - холодно сказал он, - и меня это абсолютно не волнует. Я подвергаю своих студентов тщательному отбору, только лучшие выпускники лучших театральных училищ. Я не намерен играть роль театрального наставника перед твоей последней победой.

- Я слишком хорошо воспитана, чтобы дать вам пощечину, - гневно сказала Лейк, - так что уж не взыщите… - с этими словами она выплеснула содержимое своего бокала на его прекрасную седую шевелюру и пошла прочь в своем чудесном платье бронзового цвета. Оно явно шло к таким демонстративным уходам.

- Ну, - широко улыбнулся Дэниэль, - достаточная ли мотивировка в ее пользу, Уин?

Театральный преподаватель уныло вытер шампанское с лица.

- У нее, несомненно, значительно больше темперамента, чем у средней тупицы, которых ты просто обожаешь. Но я ничего не обещаю. Если у нее есть талант, милости просим, но у красоток, к сожалению, это большая редкость.

- Это твои предрассудки, ты - претенциозный сноб. Ну, берешься учить ее?

- Ты заранее знал, что возьмусь, - Уинстон пригладил шевелюру длинными пальцами. - Дэн, мы знаем тайны друг друга. Как же я могу тебе отказать? Ведь ты мог бы расценить это как вызов.

- И не пожалеешь. Она не похожа на других, совсем не похожа.

- Хорошо, - сказал Уинстон, не отрывая взгляда от Дэниэля. - Я верю тебе. Никогда прежде я не видел тебя таким… - его острые глаза заметили Лейк, которая ждала у выхода с разъяренным выражением лица. - Тебе лучше поторопиться, Дэн… Мне кажется, твоя леди…

Но Фокс уже опередил его слова. Он заметил, что Мэтт помогает Лейк надеть пальто перед дверями лифта.

Он спокойно встал между ними.

- Кажется, с тебя достаточно этой вечеринки.

Но Мэтт, проявляя упорство, не сдвинулся с места.

- Все хорошо, Мэтт, прощай, - она кивком головы дала ему знать, что он может идти. Он, ссутулившись, нехотя отошел от них.

- Тебе завтра рано вставать, - беспечно сказал Дэниэль. - У Уинстона бзик на пунктуальность.

От неожиданности она разинула рот.

- Ты еще имеешь наглость считать, что, после того как он обошелся со мной, я буду с ним заниматься?

- Будешь, раз я тебе говорю, - приятным тоном продолжал Дэниэль, - и должна полагаться на мое суждение.

- Я устала от твоих игр, Дэниэль, - она попыталась захлопнуть дверь лифта у него перед носом, зная, как он рассвирепеет. Но он быстро среагировал.

- Тебе нравятся мои игры, - сказал он, лаская ее голую спину. - Игры дают удовольствие и возбуждают, не так ли? - он сверлил ее своим взглядом. Все тело ее похолодело от страха, и почему-то его настойчивость возымела на нее страшное воздействие. Он усадил ее на скамейку из красного дерева и одернул ее бронзовое платье.

Лифт с гидравлическим шипением коснулся пола первого этажа. Лейк, оттолкнув в сторону Дэниэля, прошмыгнула мимо удивленного швейцара и выбежала на улицу. За спиной она слышала, как ее догоняет Дэниэль, то и дело взрываясь угрожающим смехом. Она почувствовала, как похолодели на ветру ее зубы, и поняла, что она тоже смеется.

Это была игра, чудесная игра - фантазии становились реальной жизнью. Она вообразила себя беглянкой, пересекающей границу в поисках политического убежища, пытающейся отделаться от своего страдающего любовника. Она была самкой, которую охотники выгнали из лесной чащи, великой героиней, которую когда-то все любили, а потом облыжно осудили, она отчаянно пыталась найти святилище, в полночь громыхала по запертым дверям, за которыми трусливо прятались те, кто ее предал.

Она выбежала на улицу, и ее осветили лучи света от фар грузовика. Где-то в самом краешке мозга запечатлелся визг. Это скрипнули двери дома, в котором живут привидения. Нет, это просто визг тормозов. Она уставилась на машину и вдруг увидела, как увеличивается в размерах голова водителя.

- Черт возьми, леди! - завопил он. - Разве вы меня не видели? Я вас чуть не убил!

Она пощупала радиатор. От него исходило тепло, достигая ее лица.

- Чуть не считается, - сказала она, обращаясь к радиатору.

- Отвези ее домой, приятель, - обратился водитель к Дэниэлю. - Пусть отрезвеет.

- Я не пьяна, - повторяла она, когда Дэниэль уводил ее с проезжей части. - Просто я чувствовала… себя…

- Непобедимой.

- Неуязвимой, - она торопливо поцеловала его. - Я любила читать комиксы про суперменов.

- Все это моя магия, - прошептал он ей на ухо. - Пока я рядом, ты в полной безопасности.

Это какое-то сумасшествие. Так и должно было быть.

Они шли в три утра по Центральному парку. В одной руке она тащила за собой пальто, наслаждаясь прикосновением холодного воздуха к обнаженной шее.

- Ты просто клад, - сказал он, смеясь.

- Серебро, - он коснулся ее волос, - бронза, - указал он на платье, - белое золото, - его пальцы пробежали по ее обнаженной спине.

Она расстелила пальто под деревом. Села, задрав платье до верха бедер. На ней не было нижнего белья - лишь пояс с резинками и чулки. Между ее раздвинутыми ногами поблескивал серебряный треугольник.

- Как хорошо, - прошептала Лейк, снимая с плеч платье.

Она вложила в себя палец, а затем протянула ему. Он облизал его и тут же придвинулся к ней, торопливо спуская брюки. Он проник в нее, раззадоривая игрой своих бедер, возбуждая ее изнутри все сильнее. Скоро из нее потекло, и жидкость капала на подкладку пальто. Она поцеловала его, постукивая по его небу язычком. Он убыстрил ритм, и она, схватив его за волосы, яростно лизала его язык.

Вдруг, внезапно открыв глаза, она завизжала. Над Дэниэлем стоял какой-то человек в лыжной маске. В руках у него был нож.

- Ну-ка давай сюда кошелек, парень. И часы тоже, и драгоценности твоей п…

Дэниэль хотел было встать.

- Осторожнее, парень, осторожнее.

Он старался не торопиться, нащупывая бумажник. Потом, сделав резкий выпад, он ухватился рукой за лезвие ножа. Второй рукой он нанес сокрушительный удар в живот нападавшему на них. Когда тот согнулся от боли, он начал наносить серию ударов, не обращая внимания на раненую руку. Вдруг Дэниэль захохотал, это был глухой, гортанный хохот. Налетчик, вскочив на ноги, пустился бежать.

Лейк спокойно наблюдала за этой сценой. Она тоже встала и, не имея никакой ткани, чтобы перевязать рану, просто накрыла ее своей рукой.

- Для чего все это? - прошептала она. - Ты ведь мог отдать ему деньги…

- Не люблю, когда у меня отбирают вещи.

Тихим воскресным утром в квартире настойчиво звонил телефон.

Карен подбежала к аппарату, зная, что обычное для Лейк похмелье продолжает набирать темп.

- Хэлло! - прошептала она в трубку.

- Послушай, какой сегодня прекрасный денек! Разве вы еще не встали? А передо мной уже стоит завтрак.

- Карен улыбнулась, услыхав радостный голос Мэтта на другом конце провода.

Лейк, спотыкаясь, вошла в гостиную, издавая слабые мяукающие звуки. Недобрым взглядом она уставилась на трубку в руках Карен.

- Кто бы ни звонил, прикажи его расстрелять!

- Это Мэтт. Он приготовил завтрак.

- Мэтт пообещал отличный завтрак - и к тому же еще превосходное средство от похмелья.

Карен передала его слова своей страдающей подружке по комнате.

- Что он придумал на этой неделе? - подозрительно спросила она.

- Локс из Новой Скотии.

Лейк застонала.

- Не считай это личным выпадом, Карен. Но я просто не выношу еврейской пищи.

- Приезжай немедленно, - быстро сказала в трубку Карен и тут же ее повесила.

- А-а-а-а-х, - произнесла что-то неразличимое Лейк.

- Тебе ведь нравится Мэтт, не так ли?

- Больше, чем тебе Дэниэль, - отозвалась певучим голоском блондинка.

- Прошу тебя, не будем больше из-за него ссориться, - озабоченно сказала Карен. - Он немного упырь. Мрачный. Не правда ли? Чтобы взбодриться, тебе нужна комедия "Сингер и Блум".

- "Блум и Сингер", - поправила ее Лейк, она любовно потаскала Карен за волосы.

- О'кей, доктор, как скажешь.

- Почему б тебе не отправиться в ванную и немного не нарумяниться до прихода твоего дружка?

- Ни за что! - завопила Карен в притворном ужасе, причудливо изогнув свое легкое тело так, что сама стала очень похожа на Квазимодо. - Он не должен видеть меня без грима! - она поскакала в ванную комнату. До прихода Мэтта Карен ухитрилась наложить румяна, тушью навести ресницы и брови, а также покрыть губы глянцевой помадой. Она даже успела очистить от косметики пальцы, чтобы самой открыть ему дверь, когда он позвонит.

- Доброе утро! - изящно пропела она. Забирая у него бумажный пакет, она привстала на цыпочках, чтобы получить от него поцелуй. Она отнесла пакет на кухню, а Лейк в это время чинно здоровалась с визитером.

- А это для вас, мисс Истмэн… - он предложил ей другой пакет поменьше. - Я зашел в близлежащий бар и попросил бармена сбить его любимое, проверенное временем средство от похмелья.

Лейк скептическим взглядом рассматривала бутылку "Стирофоама", торчавшую у него из сумки. - Что это такое?

- Похоже на томатный сок, пахнет, как томатный сок, но это не сок.

- Не желаю знать, - оборвала его Лейк. - В моем состоянии я готова попробовать все на свете.

- Лейк! - крикнула Карен с кухни. - Ты не могла бы мне помочь?

Блондинка помахала бутылкой перед лицом Мэтта.

- Спасибо, ты настоящий друг, - она пошлепала на кухню, где суетилась Карен, приготавливая кофе. Обе они были в больших пушистых шлепанцах.

- Дай-ка, лучше я, - улыбнулась Лейк. - У тебя получается говеный кофе.

- Я настолько оскорблена, что готова вся съежиться и умереть, - весело сказала Карен. - Ну как, правда, это потрясающий парень? Но только по-честному, само собой!

Лейк потягивала томатный сок.

- Выходи за него замуж.

- Что?

- Никакого сомнения, - кивком головы Лейк подтвердила свою мысль. - Мне кажется, одна из нас должна выйти замуж, и я решила, что выбор пал на тебя. Кроме того, Мэтт интеллигент, он очарователен и он просто тебя обожает.

- Да, это так, - скромно призналась Карен. - Только не могу понять, почему.

- Прекрати болтовню, не то меня на тебя вырвет.

- Ну разве так поступают истинные леди? - обе захихикали.

Вдруг Карен стала серьезной.

- Если я выйду замуж, ты будешь моей подружкой на свадьбе?

Лейк была искренне тронута.

- Ты мне окажешь большую честь.

Она дотронулась до руки Карен.

Та бросилась к ней и крепко ее обняла.

- Я люблю тебя. Тебе это известно?

- Ах, милая! - Лейк почувствовала, что слезы уже предательски близки. - Почему у тебя это звучит так просто?

- Хватит, хватит, - вмешался Мэтт в своей обычной насмешливой манере. - Мне нужно было захватить с собой фотоаппарат. Вам следовало бы посмотреть, как вы рыдаете над еврейским кошером. Я не знал, что вы настолько сентиментальны, в противном случае я нафаршировал бы пирог чем-нибудь подороже, например белорыбицей.

- Лейк сейчас будет есть рыбу-фиш, - вставила Карен.

- Да, конечно, - огрызнулась блондинка. - Я даже могу съесть медуз. А потом и рыбье чучело.

Мэтт скривился.

- Нет, я не стал бы есть такую дрянь.

- Ну-ка, посторонитесь, - крикнула Карен, протискиваясь между ними с нагруженным подносом.

- Скажи-ка мне, Мэтт, - бойко спросила Лейк. - У тебя случайно нет где-нибудь утаенного братца, постарше тебя?

Он удивленно посмотрел на нее.

- Не обижайся, Лейк, но такие девушки, как ты, не хотят встречаться с такими парнями, как я, покуда не увидят, как мы ведем себя по отношению к другим девушкам. Потом ни с того ни с сего вы начинаете чувствовать себя одинокими и нелюбимыми.

- Благодарю за глубокий анализ, - холодно сказала она. - Уверена, что я развеселю Дэниэля.

Мэтт поднял руку в знак приветствия.

- Очень рад, что смог услужить. Юмор - это ключ к взаимопониманию между людьми, - он вышел и присоединился в гостиной к Карен. - Ах, как ты красива! - воскликнул он.

Она подняла на него глаза и улыбнулась.

- Кто, я?

- Ну а кто же? Может, сходим сегодня вечером в кино?

- Отличная идея! - Карен выдавила крем из сыра на половинку булочки.

- Лейк! - она призывно помахала ей рукой. - Не хочешь ли присоединиться к нам с Дэниэлем?

Лейк засмеялась.

- Вряд ли. Но все равно спасибо за приглашение.

Казалось, обе они испытывали чувство облегчения.

- Перестань, - крикнула Лейк, - разве с ним так плохо?

- Нет, нет, нет, - поторопилась разуверить ее Карен. - Нам просто больше нравится с тобой. Ты пойдешь с нами в кино?

- Думаю, что обойдусь. Ах, я совсем позабыла про кофе!

Но она не пошла прямиком на кухню. Подойдя к телефону и коря себя в душе за это, она набрала номер Дэниэля. Повесила трубку. Снова набрала.

Ей ответила заспанным голосом какая-то женщина. Лейк бросила трубку. Она почувствовала, как у нее по спине поползли мурашки. Преодолевая себя, она снова набрала его номер.

- Это автоответчик Дэниэля Фокса. В настоящий момент меня нет дома…

Она повесила трубку.

- Лейк? - спросила Карен, которая почему-то устроилась на полу. - Что-нибудь случилось?

- Нет, ничего.

Все на свете.

- Пошли с нами сегодня вечером, - начала уговаривать ее Карен. - Мы повеселимся втроем.

- Втроем? - эхом откликнулась Лейк. Она попыталась себя успокоить. Должна быть причина, вероятно, очень веская причина. Все случается по определенной, необходимой причине. Кроме того, взаимные отношения строятся на полном доверии. Карен доверяет Мэтту свою жизнь. Ей тоже нужно доверять. Другого не оставалось. Да, теперь ей стало лучше.

Она пошла вместе с ними. Все вышло так плохо, как она и предполагала.

 

9

- Мои родители на несколько дней уехали из города, - сообщил Мэтт.

В его взгляде не было озорства, но она сразу поняла намек. Родительский особняк с давно остывшими и еще теплыми кроватями подлежал немедленному захвату. Долгие недели Карен пресекала невинные поползновения Мэтта. Мол, его спальня слишком мала, слишком грязная, слишком заставлена ненужными вещами, просто крохотная, и к тому же…

- Твои родители случайно не сойдут с ума, если узнают, что молодая девушка окажется в твоем доме, пока их нет? - неуверенно спросила она.

- Ты что, шутишь? Для моего развлечения отец купил подписку "Плейбоя". Приходи, - соблазнял он ее. - Я сварю бульон и открою банку горошка с морковью. Житье гурманов!

В течение четырех секунд мысли у нее в голове вертелись, как мышонок, попавший в лабиринт. Она не могла наотрез отказаться от предложения Мэтта - для этого у нее должен был быть веский предлог. Она, конечно, могла принять его приглашение, ну а если дело зайдет слишком далеко, то она объявит ему, что у нее либо грибковое заболевание, либо месячные.

Нет, ничего из этого не выйдет. Отважный Сингер мог бы найти выход из этих проблем. Мужчины проявляют удивительную находчивость в преодолении хитрых препятствий. Нужно было принимать единственно разумное решение - либо резко ему отказать, либо согласиться - будь что будет. Ей захотелось, чтобы, как из сказки, появился какой-нибудь безумный ученый, который смог бы вложить психику Мэтта в прекрасное тело Гарри.

- О'кей, - медленно проговорила она. - Но давай все устроим по-китайски.

- Но я не говорю на этом языке, - довольный, отшутился он. - Буду ждать встречи. Пока.

- Пока.

Она вошла в кладовку, примыкающую к спальне, и принялась разглядывать свои наряды. Что обычно надевают при совращении? У нее была розовая блузка, застегивающаяся спереди на ряд пуговиц, но в ней она выглядела бы слишком доступной, и ей не хотелось, чтобы он возомнил, что с ней все обойдется весьма просто. Что касается закрытого платья, то в нем таился определенный риск. В тот момент, когда вы были на сто процентов уверены, что вас никак не могут изнасиловать, достаточно только раз как следует потянуть его рукой за старый воротник, как ваши обнаженные груди вырывались на свободу перед глазами ничего не подозревающей публики. Нет, никаких закрытых, строгих платьев, решила она; они таили в себе большой соблазн. Никакого также наряда со складками. Она представила себе на мгновение, как Мэтт пытается в них разобраться, недоумевая, каким образом она вообще попала туда. В любом случае, она не желала полностью его обескураживать.

После долгих размышлений она наконец выбрала розовато-лиловый свитер с высоким воротником, зубчатые края которого касались подбородка. Сзади, на спине, у него была длинная черная "молния". Затем, чтобы ввести его еще в большее заблуждение, она надела бюстгальтер с застежкой спереди. В случае, если она захочет его надуть.

Когда она была уже у двери, зазвонил телефон.

- О, черт! - Карен побежала обратно, схватила трубку. - Хэлло!

- Это я! - провозгласил чей-то радостный голос.

- Ты, Гарри?

- Ты угадала, - крякнул он. - У меня потрясающая новость!

- Какая?

- Сегодня я прошел лучшее прослушивание в своей жизни, - он глубоко выдохнул. - Уверен, что произвел на продюсеров должное впечатление. Нас выбрали двоих - меня и еще одного парня, но я точно знаю, что одержал победу, я это чувствую.

В это время у Карен появились неблагоприятные для Гарри сомнения.

- Ты ведь, Гарри, не знаешь, как может все обернуться…

- Я чувствую свою правоту всем телом, всей душой, - продолжал настаивать на своем Гарри. - Поэтому, когда мне захотелось отпраздновать с кем-нибудь мой успех, то я, естественно, подумал о тебе. После окончания работы я намерен увезти тебя в одно странное, очаровательное местечко. Тебе нравится индонезийская кухня?

"Навряд ли она уступает китайской", - в отчаянии подумала про себя Карен.

- У меня сегодня на вечер другие планы.

- Ах, вон оно что, - он молчал, раздумывая, вероятно, над ее словами. - Ну тогда давай вместе выпьем попозже?

Теперь молчала она.

- Ну, что скажешь?

- Само собой, Гарри, - с чувством сказала она. - Где мы встретимся?

- Я могу поздно закончить работу в ресторане, поэтому приходи прямо ко мне. Салливан стрит, 26, квартира 3 В. Ключ всегда лежит под половиком. Ну, что скажешь, Карен?

- Я слушаю.

- Буду ужасно рад снова увидеть тебя, - сказал он на прощание, повесив трубку.

- Ах, какая досада! - произнесла вслух Карен.

Она снова вошла в спальню, стащила с себя свитер. Среди вещей она нашла свитер цвета слоновой кости с вырезом мысиком, который всегда считала для себя слишком глубоким. Надев его, она повязала на шею шелковую косынку такого же светлого оттенка.

Расчесывая волосы, взглянула в зеркало.

"Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, а? - задала она вопрос своему отражению. - Ха! Тебе легко говорить. Ведь мне приходится платить за грех наших предков".

Выключив свет, она осторожно закрыла за собой дверь.

- Какой у тебя чудесный свитер, - сказал Мэтт, бросив в мусорное ведро последние резиновые прокладки от консервов.

- Ты уже это говорил, - скривилась она.

- Неужели?

- Шесть раз.

Мэтт внимательно ее изучал.

- Ты знаешь, это на самом деле прекрасный свитер, не в твоем обычном стиле.

Она с грохотом отправила в раковину серебряные приборы.

- О, ради Бога, это просто свитер. Он не может быть ни обычным, ни необычным.

Мэтт задумался над ее изречением с обычной старательностью.

- Ну, знаешь, обычно, - начал он медленно, - ты закрывала грудь до подбородка. Мне никогда прежде не приходилось видеть твои ключицы. Должен признаться, ты мне сильно польстила, если так вырядилась ради меня.

"Если бы только знал, ты, несчастный, введенный в заблуждение человек!"

- Ну если ты рад, то и я рада! - она прошла в гостиную и включила телевизор.

У родителей Мэтта здесь стоял громадный кофейный стол, а на нем было разложено множество игрушек для взрослых. На нем лежал большой кусок коралла, два поменьше, которые прежде составляли одно целое, большой бокал для брэнди, наполненный памятными спичечными коробками, и зажигалка для сигарет в форме блестящего яблока, сделанного из нержавеющей стали.

Это яблоко привело Карен в восторг. Она не выпускала его из рук, вертела и так и сяк, а Мэтт в это время сидел рядом с ней на кушетке.

- Положи его на место. Ты обязательно устроишь пожар. Я знаю тебя.

Взяв у нее из рук яблоко, он положил его на стол. Склонившись над телевизором, он постоянно переключал каналы, пока звуки известной мелодии "Гавайя файв о" не наполнили всю квартиру.

- Не меняй программы, приятель, - посоветовал он телеприемнику, понижая громкость. Он обнял Карен, и она прильнула к нему. Повернувшись к ней, осведомился:

- Я правильно сказал?

- Правильно, - согласилась она с ним слегка усталым тоном. Почему он все время отвлекается? Трахнут ее сегодня или не трахнут? Наклонившись к нему, она прикоснулась языком к его губам.

- Прекрати читать все эти грязные книжки, Карен, - нахмурился Мэтт - Мне никак за тобой не угнаться.

Хихикнув, она прикусила ему ухо.

- Ой, ах ты, коротышка! - он опрокинул ее на кушетку, положив одну руку ей под голову на манер подушки и жарко прильнул к ней губами. Вторая рука его уже пробиралась под свитером к грудям. Не нужно было быть большим знатоком, чтобы сразу понять, что ее лифчик застегнут спереди. В рот ему набилось немало шерсти, но он все же достиг того, к чему стремился. Через минуту она торопливо стащила через голову свитер.

Карен, расстегнув ему рубашку, вытащила ее из брюк, чтобы прильнуть своей голой грудью к его груди. Она почувствовала, как набухает шар у него между ногами, почувствовала, как напрягается, встает его естество. Она потерла рукой разбухшую выпуклость, а он в ответ еще глубже протолкнул ей в рот язык. Лежа на ней всем своим длинным телом, он слегка раздвинул ей ноги. Он сжимал ее в объятиях всех сильнее, но в это мгновение у Карен возникло слабое подозрение, что он…

- Ты что, смотришь телевизор? - с негодованием воскликнула она. - Я все больше распаляюсь, все больше тебя чувствую, а ты в это время спокойно смотришь телевизор через мое плечо? Мэтт, что за дела?

Он сел рядом с ней - было заметно, что ему неловко.

- Извини меня, пожалуйста, но там демонстрировали действительно стоящую операторскую работу. Просто эти кадры попались мне на глаза.

- Выходит, я здесь лежу полуголая, а ты в это время рассматриваешь, с какого угла снята сцена? - с разъяренным видом она натянула на себя свитер. - Большое тебе спасибо, Мэтт, огромное спасибо!

Поддавшись вперед, она взяла со стола яблоко и вновь начала с ним забавляться.

Он терпеливо следил за ней.

- Карен, о чем ты думаешь?

- О тебе.

- На самом деле? - переспросил он, польщенный. - Значит, я являюсь причиной всего этого ужаса?

- Я просто не знаю, что происходит с нами. Может, я тебе вовсе не нравлюсь или я не похожа на тех девушек, которым ты назначал свидание, когда учился в школе?

- У меня в школе было очень мало девушек, - сказал он, - а у тебя?

- Не так уж много, - призналась она.

- Значит, мы квиты, - он взял у нее из рук яблоко и снова положил его на место.

- Почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

- Что ты сказал?

- Ты прекрасно все слышала. Я отличный парень, умею готовить, и ты буквально сводишь меня с ума…

- Это правда?

- Конечно, - раздраженно подтвердил он. - Разве ты сама не видишь?

- Не всегда.

- Потому что я не кидаюсь верхом на тебя при первой возможности?

- Да, что-то в этом роде.

- Я люблю тебя, Карен, больше всех на свете. Не знаю, что тебе еще сказать, чтобы ты в этом убедилась. Богатство и успех для меня, если тебя не будет рядом, ничто, а я обязательно буду богатым человеком, которому будет постоянно сопутствовать успех. Это еще одна причина, из-за которой ты должна выйти за меня замуж. Моя личность - это надежное место вложения капитала.

- Точно как "Интернэшнл бэнк оф Манхэттен"? - спросила она веселым голоском.

"Да, вот оно, - сказала она себе, - вот то, чего ты всегда хотела".

- Выходи за меня замуж, Карен. Я люблю тебя и буду о тебе заботиться.

- Мне, Мэтт, нужно время подумать, - она увидела, как вытянулось его лицо. - Сегодня вечером. Мы встречаемся завтра? Можно вместе позавтракать.

- У меня занятия до двух. Может, встретимся в три в кафе-кондитерской на Уэст Форт?

- Хорошо.

- Тогда ты мне дашь окончательный ответ.

Она кивнула, чувствуя, что попала в ловушку. Ей предстояло принять самое важное решение в жизни. Отчего же она была так смущена? Ведь речь идет о простом выборе. Мэтт для нее - самый подходящий партнер.

Он помог ей надеть куртку и, проводив до двери, нежно поцеловал.

- Ты должна обязательно сказать "да", - произнес он, побуждая ее к положительному ответу.

- Завтра, - заикаясь, с трудом вымолвила она. - Я дам тебе ответ завтра. Всю дорогу до подземки она проделала бегом.

Гарри еще не было дома. Окно его комнаты выходило на улицу, и она увидела, что там еще темно.

Карен бегом поднялась по лестнице, нашла ключ под половиком и вошла. Не зная, что предпринять, она села на краешек кровати. Как странно сидеть в полном одиночестве в чужой квартире.

В комнате было по-спартански чисто и опрятно. Не то чтобы он был таким хорошим аккуратным хозяином, просто в такой маленькой комнате достаточно самой небольшой небрежности, чтобы превратить ее в бордель. Никаких книг, только стопка театральных пьес, лежащая на большом словаре. В уголке зеркала, висящего над письменным столом, была воткнута фотография, на которой был изображен Гарри, обнимающий какую-то девушку. В руках она держала большой, вероятно, домашний торт, на котором были видны большие неровные буквы: "Счастливого дня рождения, Гарри и Джекки!" Девушка была ужасно на него похожа. Вылитый его портрет. Вероятно, они близнецы - он и она.

Она выдвинула верхний ящик письменного стола. Нижнее белье, носки, большая часть которых в довольно плачевном состоянии. Во втором ящике она обнаружила папку с бумагами. По почерку Карен догадалась, что, вероятно, она относилась к школьным дням, а может, даже еще раньше. Внутри, в конвертах из плотной бумаги, которые обычно используют актеры для пересылки своих фотографий и кратких биографических данных, лежала пачка писем. Обратный адрес на них был один и тот же.

Миссис Джекки Хабер

261 Орчард-стрит,

Сэлина, штат Канзас.

Она наугад вскрыла одно из них.

Дорогой Гарри!

Привет! Как поживаешь, знаменитый актер? Неужели Нью-Йорк на самом деле чудесный город, такой, каким я его себе всегда представляла? Впервые мой братец-близнец уехал так далеко - это просто смешно. Я сказала об этом маме, а она просто рассмеялась и сказала, что мы будем поддерживать работу этого чокнутого радиотелефона, нашего "радара". Надеюсь. Кажется, тебе известно, что я намерена выйти замуж за Дугласа. Это, конечно, для меня было большим сюрпризом. Иногда я сама испытываю такие чувства.

В любом случае, с "радаром" или без, мы ждем от тебя кучу писем, мама тоже, хотя в этом не признается. У тебя хорошая квартирка? Жизнь в Гринвич-Виллидж кажется такой очаровательной…

Она отложила в сторону письмо и, порывшись в куче, выудила оттуда другое, более свежее.

Дорогой Гарри!

Сегодня так мерзко, что и писать не хочется. О, Гарри, ты себе не представляешь, как здорово ты поступил, убежав отсюда при первой возможности. Не могу поверить, что Бог когда-то создал такое отвратительное место, как Сэлина в штате Канзас, может быть, он сделал это только ради того, чтобы покарать нас, несчастных, так как у нас недостает мужества, чтобы вырваться из этого ада. Дни здесь похожи один на другой - такие же мерзкие и скучные. Я чувствую, что всем телом, всей душой забочусь о Дугласе и о детях, а когда мальчики вырастут и уедут отсюда, то мы останемся вместе с Дугласом. Мысль об этом не дает мне возможности спокойно ожидать наступления старости. Боже, я чувствую себя так, словно давно превратилась в старушку.

Единственная светлая мысль в моей жизни, Гарри, возникает от сознания, что ты выбрался отсюда и сделал это ради нас двоих. Теперь ты должен постараться и жить там за двоих.

Я так тебя люблю, ты часть моего существа. Кажется, все так говорят о близнецах. Когда тебе везет, мне кажется, что везет и мне, а сейчас, Гарри, ты для меня единственная надежда.

С любовью, Джекки

P.S. Может быть, мне не следовало посылать тебе это глупое письмо, но что, черт возьми, делать, - надеюсь, ты все правильно поймешь.

Карен сложила все письма и уложила их в папку. Она уже их начиталась. Она растянулась на кровати Гарри и вдруг неожиданно заснула.

Чье- то тяжелое топтание в прихожей заставило ее вздрогнуть и проснуться. Она села на кровати.

- Кто там? - закричала Карен.

- Это я.

- Гарри?

- Где мой ключ? - Он бродил, спотыкаясь, по коридору.

Казалось, большой, неловкий пес бродит там, принюхиваясь к двери.

- Карен?

- Да.

- Открой же эту проклятую дверь!

- Сейчас, - она открыла ему, и он почти рухнул на нее. Он был пьян, и от него приятно чем-то пахло. Она не могла удержать его грузное тело и поэтому молча наблюдала, как он топчется в маленькой комнатке, сметая все на пути.

- Гарри! Что случилось? - спросила она, сидя в относительной безопасности на краешке кровати.

Он хрипло рассмеялся.

- Не догадываешься?

Она не ответила.

- Эта роль досталась другому парню, - смеясь и кряхтя, он бросился на кровать рядом с ней.

- Тогда я, как последний кретин, поинтересовался у них, почему они сделали такой выбор. Короче говоря, чем им не угодил. И они все мне сказали, - он плотно сжал веки, скрывая от нее выражение глаз. - Они сказали, что при чтении мне не хватило того, что свойственно настоящему мужчине.

- Гарри, - вполголоса сказала она, - они тебя просто чернят. Твое изображение могло бы красоваться на рекламных плакатах, призывающих служить парней на флоте.

Но он не рассмеялся.

- Эти люди ничего не понимают. Это шоу, скорее всего, провалится еще на предварительных просмотрах.

- Я знаю, - он свернулся возле нее калачиком, положив ей голову на бедро. Затрещали пружины кровати. - Я знаю, всегда говорю самому себе: какую большую ошибку совершают эти ребята, отказывая мне в роли, в скольких других, лучших шоу, я проявлю по-настоящему свой талант, я лучший, черт подери, актер в этом говеном городе.

Слезы зацепились за его ресницы. Карен чувствовала, что сама вот-вот расплачется. Она понимала, что он сейчас чувствует, но могла только погладить его по голове, проявить сочувствие, пожелать, чтобы он наконец заткнулся.

- Я уже стал говорить себе эти ободряющие слова, - продолжал Гарри, вытирая слезы. - Какой смысл в слезах? Это лишь солоноватая водица, не больше. Но в то мгновение, когда я перестану верить в свои хрупкие надежды - что я могу играть, что я все равно буду работать на сцене, - я сорвусь, окажусь на дне. Мне все это уже надоело до чертиков - я устал, и мне страшно.

- Гарри, все образуется, потому что ты хороший актер, милый человек, а этого нельзя никак сбрасывать со счетов, даже в этом бизнесе. И если судьба окажется и впредь к тебе безразличной, то тогда мне самой придется что-то предпринять.

- Что ты можешь сделать?

- Сделаю то, что смогу, я тебе обещаю, - наклонившись, она нежно поцеловала его в голову.

- Сумасшедшая девчонка, - вразумительно произнес он. - Самое смешное, что я тебе верю, - и он мягко захрапел.

Она отстранилась от него, помня о своем марком свитере. Ей не хотелось его пачкать, поэтому она сняла его и аккуратно положила на письменный стол. Выбрав из рубашек Гарри бледно-голубую с жемчужными полосками, она надела ее на себя. Потом вернулась на кровать и улеглась, плотно прижавшись к нему, рядом. В этот момент они были похожи на две лежащие в ящике шкафа ложки - одна прильнула к другой. Ее грудь и живот плотно касались его спины.

Он спал и не мог услыхать ее слов. Она была в этом уверена. "Гарри, я люблю тебя", - сказала она.

В четверть четвертого Карен вошла в кафе-кондитерскую на Уэст Форт. Она увидела, что Мэтт сидит за угловым столиком, пристально наблюдая за входом и стараясь казаться как можно спокойнее.

Он пальцем показал на часы.

- Прости меня. Я только… - она присела рядом.

- Главное, что ты здесь. И это все.

- Я смотрю кучу старых фильмов, - неожиданно начала она, словно продолжая прерванную беседу.

Он ждал, что она скажет.

- В этих старых картинах, - продолжала она, - обязательно имеется сцена, когда главная героиня по ходу сценария начинает сомневаться в своем избраннике, сомневаться - хороший ли он человек и действительно ли он ее любит. Или же главный герой, - она облизала сухие губы, - считает, что его леди любит кого-то другого. Потому что он обнаруживает у нее в комнате завернутый в целлофан галстук, предназначенный для подарка.

Она опустила глаза, поглядела на китайскую чашечку. Белый фарфор с темно-бордовой каемкой.

- Само собой разумеется, галстук приготовлен для отца, что-то в этом роде. И все это длится два часа до счастливого конца. Я просто ненавижу такие сцены. Я всегда считала, что если парень с девушкой откровенно поговорят, то тем самым смогут избежать душевных терзаний.

- О'кей, тогда поговорим.

- Мэтт, ты все еще хочешь на мне жениться?

Он засмеялся.

- Да, Карен, я все еще хочу на тебе жениться. Я люблю тебя.

- Ты будешь хранить мне верность?

Он снова засмеялся.

- Таковы правила игры.

- Я об этом часто слышала, - теперь она была ужасно серьезной. - Теперь наступил мой черед, - с трудом ей удалось собраться, и она пошла в наступление. - Я люблю тебя, Мэтт, может, и совсем не из-за того, из-за чего стоит любить, но и ты меня любишь. И эту причину нельзя сбрасывать со счетов. Я понимаю, как мне нужна, как дорога твоя любовь. Но ты должен знать правду, ты этого заслуживаешь. Я до сих пор девственница, - она предупредительно подняла руку, не давая ему ответить. - Пожалуйста, не нужно аплодисментов, - сказала она с кислой улыбкой. - Если я выйду за тебя замуж, то ты станешь единственным человеком, с которым я останусь навечно. Мне становится жутко от мысли, что я не смогу хранить тебе верность. Я смотрю на других мужчин, прохожих на улице. Я о них думаю. Поэтому если ты после этого не захочешь на мне жениться, то твое решение будет для меня вполне понятно.

Он, не веря собственным глазам, уставился на нее.

- Прости, ты что, выставляешь свою кандидатуру на папский престол?

- Что такое?

- Никто, никто на свете не в состоянии с полной уверенностью сказать, что сохранит верность навечно.

Несколько посетителей разглядывали их с умеренным интересом. Мэтт понизил голос.

- Все эти дела - это азартная игра. Я люблю тебя и обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. А так как тебе нужен небольшой роман… - опустившись на колено, он взял ее руки в свои. В это мгновение он был похож на благородное пугало. - Ты выйдешь за меня замуж?

- Я предупредила, - вздохнула она с сожалением. - Не забывай об этом. Да, я выйду за тебя замуж.

Уже в такси, на пути домой, она осознала, что на ней рубашка Гарри. Мэтт не проронил ни слова, хотя, конечно, не мог этого не заметить. Ее восхищение этим человеком стало вдвое сильнее.

 

10

Джордж Николс позвонил Лейк и предложил вместе пообедать.

"Кто это такой?" - пронеслось у нее в голове. Потом она вспомнила, что это помощник агента Ричарда Дано. Она согласилась встретиться, чтобы выпить на скорую руку по чашке чая. У нее было мало свободного времени и очень жесткое деловое расписание. В это утро должна была состояться фотосъемка и затем демонстрация свадебных платьев. Это было значительно хуже. Даже если шлейф был развернут веером, к нему плотно крепилась вуаль. В этих нарядах она чувствовала себя в ловушке, в которой приходилось проводить долгие, изнурительные часы.

Затем к ней начал приставать Дэниэль. Куда это она отправляется? С кем намерена встретиться? По каким-то необъяснимым причинам она ему солгала, сказав, что ее пригласила на обед Карен. Как ни говори, а до свадьбы оставался всего месяц. У Лейк, как у подружки невесты, было в голове полно планов.

- Простите за опоздание, - сказала она, тяжело дыша, проскользнув в отдельную кабинку.

Был славный апрельский денек, на улице еще было холодновато, но проникающие в окно солнечные лучи заставляли моргать и жмуриться.

- Ничего.

Джордж прекрасно выглядел. Даже где-то успел загореть.

- Ну, рассказывайте, как поживаете? - как-то неловко спросил он.

- Превосходно, - она заказала для себя кофе. - Ну, а вы?

Он скромно махнул рукой.

- Неплохо, так я выразился бы, говоря о себе. Открыл свою контору на побережье. Я здесь всего на один день. Калифорния - великая страна, - глаза его загорелись от счастья. - Лейк, вы бы там сделали прекрасную карьеру. Подумайте об этом.

Она вежливо рассмеялась.

- Очень мило с вашей стороны, но мне хорошо и здесь, в Нью-Йорке.

- В самом деле?

Она напряглась.

- Что вы имеете в виду?

- Я слышал кое-какие слухи… - он глотнул из чашечки. - Но я не принадлежу к любителям пересудов, поэтому я сам все проверил… Лейк! - взорвался он. - Вы должны были стать самой популярной новой манекенщицей в этом городе после Сьюзи Паркер. Вы никогда не задавались вопросом - почему этого не случается?

- Я об этом не думала, - солгала она.

- Все дело в Дэниэлс! Вы делаете шаг вперед, а он оттаскивает вас на два назад. Вы нанесли оскорбление некоторым самым крупным агентам в бизнесе.

Она вспомнила о деловом свидании с двумя агентами, мужем и женой, на которое не пошла.

- Ваше поведение непредсказуемо и безответственно, - сказал он, и в ее памяти возникла сотня других нежелательных для нее инцидентов.

- Может быть, у меня ничего для этого нет? - холодно заметила она.

Он рассмеялся.

- Ах, Лейк, невинное создание, мы ведь не ведем речь о сцене сумасшествия из "Леди Макбет". У вас есть все для классной манекенщицы. Я видел кое-что из ваших работ, которые вы сделали после приезда в Нью-Йорк и, должен сказать, это высший класс. Вы должны были стать первой девушкой в этом городе. И вы бы ею стали, если бы только не Дэниэль Фокс.

Он так стремительно перегнулся над столом, что она вздрогнула от неожиданности.

- Неужели вы до сих пор ничего не поняли? Мне нечего делать в Нью-Йорке. Я приехал, чтобы повидать вас. Лейк, вы должны уйти от Дэниэля.

- Извините, Джордж, - ответила она ледяным тоном. - Мне на самом деле уже пора. У меня актерский класс с Уинстоном Лоуве в три часа, а он просто звереет, когда я опаздываю. Благодарю вас за кофе, - она встала, сердито подхватив кошелек.

Джордж бросил на нее умоляющий взгляд.

- Лейк, пожалуйста, скажите мне, неужели вы на самом деле считаете, что Дэниэль делает для вас все необходимое?

- Я его люблю, - вздернула она с вызовом подбородок. - Эта информация дает ответ на ваш вопрос?

Ее удивила его реакция. Он смотрел на нее с жалостью в глазах.

- Вы его не знаете, вы его абсолютно не знаете. Мне хотелось бы показать его вам в истинном свете.

- И каков он в истинном свете? - теперь гнев ее отлетел на мили прочь, он был где-то далеко, ощущался приглушенно, словно голоса, звучащие по трансатлантическим проводам. Ей это нравилось, это доказывало, что она могла подчинить себе свои эмоции. Теперь он ей вовсе не надоедал.

Он понимал, что, если будет продолжать давить на нее, она тут же убежит. Джордж сбавил обороты.

- Он просто удачливый ублюдок, - мягко сказал Джордж. - Заполучить такую девушку, как вы, которая стоит перед ним на задних лапках! Никогда не забуду тех охвативших меня чувств, когда я впервые увидел вас в конторе Ричарда Дано, - он полез в карман. В какое-то мгновение она глупо подумала, что он сейчас вытащит кольцо. Это была его визитная карточка. - Найдите меня, когда приедете на побережье. Голливуд всегда может найти другую прекрасную блондинку.

- Мы не строим планов посещения побережья.

- Все равно приедете. Все туда едут, - он потянулся за счетом. - Я остановился в "Плаза". Надеюсь… - он слишком уверенно улыбнулся. - Ну, звоните без всяких колебаний.

- Послушайте, Джордж, останемся друзьями, я не выношу всех этих заумных рассуждений о красоте, - наклонившись к нему, она дотронулась до тыльной стороны его руки. - Не осуждайте меня, но все это вам не к лицу!

Он улыбнулся, и улыбка у него была искренней.

- Друзьями так друзьями, о'кей? - он тепло пожал ее руку. - Друзьями, надеюсь, навсегда?

- Может быть, в ближайшее время мы приедем в Калифорнию. По делам. И чтобы навестить друзей, - она чувствовала в себе какую-то робость. - Вы будете тогда рады встрече со мной?

Он чуть не задохнулся от неожиданности. С трудом ответил:

- Вы знаете, что буду.

- Хорошо. А теперь позвольте мне отправиться на урок к Уину, покуда с ним не произошел удар, - она встала, собирая свои вещи.

- Лейк, будьте поосторожнее.

Она улыбнулась.

- Вы похожи на плохого актера в боевике о шпионах.

- Точно, похож, - хрипло откликнулся он. - Плохой актер. Известно ли вам, что из их среды набирают агентов?

- Я всегда это подозревала.

Они вместе вышли из кафе.

Дэниэль поджидал их, сидя в такси, на другой стороне улицы. Лейк оглянулась на Джорджа. У него было открытое лицо, на котором можно было многое прочитать. Она была поражена различием между этими двумя мужчинами и вдруг осознала, что все здравомыслящие люди, которых она встречала в своей жизни, Мэтт, Карен и вот теперь Джордж не любили Дэниэля. Они его боялись.

- Сегодня вечером, - сказала она, обращаясь к Джорджу и удивляясь своей смелости, не меньше его самого, - у нас обед.

- Само собой, - ответил он, пытаясь казаться спокойным. Он улыбнулся Дэниэлю - незачем проявлять недружеские чувства. Дэниэль ответил улыбкой, правой рукой похлопав себя по нагрудному карману, словно хотел убедиться, на месте ли револьвер.

Джордж глубоко вздохнул. Воображение унесло его далеко. Он смотрел ей вслед, пока она не села в такси, и затем продолжал стоять на тротуаре долго-долго, пока не исчезла из поля зрения увозившая ее машина.

Дэниэль дал шоферу адрес чердака Уинстона в Сохо.

- Ну, как пообедали? - спросил он Лейк. - Ты с Карен?

- Да, очень хорошо. Спасибо, - сердце у нее так сильно билось, что ей казалось, Дэниэль наверняка его слышит. Он что-то мурлыкал себе под нас.

- Сегодня вечером состоится прием, - сказал он, продолжая жужжать бесхитростный мотивчик.

- Я не смогу прийти, - поспешила отреагировать она.

- У тебя другие планы?

- Конечно, нет, - рассмеялась она. - Мне просто нужен хотя бы один спокойный вечер, чтобы поработать над своим монологом. Уин издевался надо мной из-за него как хотел. Спасибо, хоть не швырнул в меня кухонной раковиной. Мне кажется, он ждет, когда я сяду на задницу от старания.

"Перебираешь, - сказала она себе. - Успокойся".

- Ты же знаешь, как дорого я ценю его уважение ко мне.

- Да, знаю, - ответил он, взяв ее за подбородок. - Отлично знаю, - его рука потянулась к ее горлу. - Больше не пытайся мне лгать, Лейк. Я всегда выведу тебя на чистую воду.

Он неотрывно смотрел ей глубоко в глаза, проникая сверлящим взглядом до ее тайных планов, и это становилось невыносимо. Она с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть: "Что же ты знаешь, Дэниэль? Что?"

- Лейк, - тяжело вздохнул Уинстон, сложив кончики пальцев обеих рук и выстроив что-то наподобие маленькой клетки. - Если ты не можешь запомнить эти строчки, то не отрывай у меня напрасно времени.

Она, запинаясь, читала монолог, наблюдая, как Уинстон постепенно достигает точки кипения. Наконец у нее из головы окончательно вылетели все строчки. Она медленно опустилась в кресло, шепча извинения.

- О боже мой, - Уинстон встал, пошел на кухню и принес ей чашку кофе. - Я даю тебе две минуты, чтобы собраться с силами, чтобы снова изуродовать до смерти Инга. Кажется, старик все еще дышит.

- Уинстон, - обратилась к нему Лейк, поглядывая на него через краешек чашки. - Вы ведь давно дружите с Дэниэлем, не так ли?

- С периода неолита.

- Где вы с ним встретились?

- Какое это имеет отношение к Уильяму Ингу?

- Не знаю. Он там был?

- Нет, - резко ответил Уинстон, - его там не было. Он отправился писать проклятый монолог, который сегодня ты превратила в насмешку.

Поставив чашку на столик, она зашла за спинку его стула.

- Я, право, не знаю, Уин, ради чего вы все это делаете, - замурлыкала она, поглаживая его плечо. - Для чего делиться с бесталанной, несчастной девушкой своей мудростью и опытом? Ради чего вы это делаете, Уин?

- Пожалуйста, монолог, - неумолимо произнес Уин.

- Ну ради чего? - продолжала она сладким голоском.

- Мне нравится брошенный мне вызов. Я хочу сделать из манекенщицы актрису. Пожалуйста, монолог, Лейк!

Она, проскользнув за его спиной, встала перед его стулом, не спуская взгляда с его глаз. Он хранил полное спокойствие, даже слегка улыбался, правда, чувствовалось, что он немного раздражен. Но Уинстон был актером. Только едва заметная полоска на лбу, сразу за линией волос, выдавала его настроение.

- Ради чего, Уинстон?

- Хочу оказать любезность дорогому другу, - он продемонстрировал ей сцену, выражая свое обоснованное возмущение. - Ну а теперь, может быть, вернемся к работе?

Она мягко рассмеялась.

- Вам следует вручить приз Американской академии искусств за это представление. Вы большое дерьмо, Уинстон! Любезность другу можно оказать, устроив для него прослушивание, а не давая бесплатно уроки театрального мастерства в течение трех месяцев кряду. Что вас связывает с Дэниэлем? Какое воздействие он оказывает на вас?

- Поосторожнее, Лейк, поосторожнее, - теперь он играл перед ней роль приятеля, такого же заговорщика, голос его был едва слышен, а все тело подалось вперед. - Ты легко возбудимая девушка. Тебе нужно быть поосторожнее, чтобы не дать своим разочарованиям взять над тобой верх. Могу порекомендовать отличного психолога…

- Ублюдок! - диким, стремительным жестом Лейк ударила рукой по чашке, а затем по маленькому стульчику, который, к своему несчастью, оказался поблизости. Проклятая чашка не разбилась, а покатилась со звенящим звуком по полу. - Со мной все в порядке! Во всем виноват Дэниэль, а не я! Это он виноват!

Он протянул ей клочок бумаги.

- Пожалуйста, Лейк, обратись как можно скорее к доктору Манделю. Он отличный специалист по таким делам. Пожалуйста, Лейк, позвони ему. У меня не вызывает особой веры твой талант как актрисы, но лично я против тебя ничего не имею.

Она говорила ровным, низким голосом.

- Я ненавижу вас, Уинстон, и это не должно вас не беспокоить.

Он расхохотался.

- А почему это должно меня беспокоить? Она выдержала паузу, словно наблюдая за экраном с заднего ряда.

- Если вы мне не нравитесь, - сказала она с кошачьей улыбкой на губах, - то, может быть, не понравитесь и Дэниэлю.

Когда она увидела, как на его лице проступил страх, она поняла, что права в своих подозрениях.

Она выехала из Сохо и направилась в центр города.

Секретарь Галины X. мило улыбалась стоявшей перед ней девушке. Эта блондинка была просто потрясающей, секретарь знала всех более или менее важных лиц, но эта блондинка была ей незнакома. Она была либо безвестной красоткой или же чьей-то подружкой. Как бы там ни было, она была упряма как ослица.

- Прошу меня извинить, - повторила она в энный раз, - но Галину нельзя видеть без предварительного приглашения.

- Просто передайте ей, что речь идет о Дэниэлс Фоксе.

Секретарь лишь вздохнула в ответ.

- Если у вас нет предварительного приглашения…

- Вы только скажите ей, - Лейк села в кресло и принялась перелистывать журнал "Вог". Она едва дошла до десятой страницы, как перед ней легкой рысцой пробежала секретарь с обиженной физиономией. - Вот сюда, пожалуйста.

В кабинете Галины одна стена состояла из зеркал, отражавших мириады кисточек с красным ворсом, бутылочек с гримом и маленьких коробочек ярких теней. На стене в рамках висели журнальные статьи, рассказывающие о технике Галины и используемых ею средствах. Они тоже отражались, танцуя в зеркалах.

Почувствовав, как у нее закружилась голова, Лейк закрыла глаза.

Чья- то холодная рука прикоснулась к ней.

- Ну, все в порядке?

Внешний вид Галины вызывал чувство уверенности. Та же серо-стального цвета "корона" на голове. Мягкое платье цвета серой лаванды. Она села, улыбаясь Лейк доброй улыбкой.

- Итак, чем я могу вам помочь?

Да, да. Чем больше она думала об этом, тем смешнее представала в ее глазах эта миссия. Галина поможет ей ровно столько, сколько помог Уинстон.

- Прошу вас, не считайте, что я спятила, но мне кажется… Я чувствую, что мне нужно знать кое-что о Дэниэлс.

- Вы его любите? - в лоб спросила Галина.

- Да, люблю, - она ответила, не подумав.

- В таком случае вам нечего больше знать.

- Галина, - сказала она дрожащим, неуверенным голосом. - Я сказала, что люблю его. Я повторяла это так часто, что мои слова мне начинают казаться истиной. По сути дела, я знаю, что нуждаюсь в нем, и, может быть, это нехорошо. Пожалуйста, прошу вас, расскажите мне правду.

Галина обвела глазами кабинет. Она размышляла. "Если скажу, что будет со мной? Не захочет ли он мне отомстить? Для чего вообще что-то говорить? Почему я должна что-то ей рассказывать, если никто не сделал и шага, чтобы спасти меня? Но кто-то же должен был это сделать?"

Она подошла к двери, закрыла ее.

- Когда я приехала в эту страну, то впервые встретилась с Дэниэлем. Мне нужна была его помощь. Он был щедр, раздавал ее открыто, не глядя, но я чувствовала - что-то здесь не то. За все это время, которое я знаю его, мне казалось, что я наблюдаю за актером, играющим многие роли. За всеми его масками я не видела реального человека. Когда я, обращаясь к его друзьям, спрашивала их об этом, они только смеялись в ответ и говорили: "Галина, ты все это выдумываешь". Я им верила. Я молилась, чтобы кто-нибудь имел мужество рассказать вам правду. Я этого желала от всего сердца, с того момента, когда увидала вас впервые, - она подошла поближе к зеркальной стене, изучая выражение собственного лица. Казалось, она глубоко о чем-то размышляла. Вдруг она поднесла руку к горлу, словно защищаясь от кого-то. - Я не обладала таким мужеством, - произнесла она, словно извиняясь. - Но все же его у меня, мне кажется, достаточно, - она снова проверила, закрыта ли дверь. - Если вы расскажете об этом кому-нибудь - все равно кому - это означает конец моей жизни, - просто, обыденно сказала она. - Вы понимаете меня?

Лейк молча кивнула.

- Хорошо, - Галина пригладила воображаемые пряди на лбу. - Но после того как я расскажу свою небольшую историю, вы должны пообещать мне, что уйдете от Дэниэля хоть к чертовой матери.

Через сорок пять минут Лейк выходила из здания. Она была потрясена, но ей все же было теперь лучше. Прежде всего она должна выполнить все по расписанию дня. Потом, если все пойдет хорошо и она почувствует в себе уверенность, она позвонит.

Дэниэлю и сообщит, что между ними все кончено. Потом у нее состоится обед с Джорджем, и он будет ласково с ней разговаривать, убеждать ее, что она поступила правильно, и ей с ним будет хорошо. С Джорджем ей будет хорошо, она чувствовала это. Все будет замечательно.

Вдруг через дорогу она заметила ожидающего ее Дэниэля. Она чуть не вскрикнула от неожиданности. Потом подумала, что этого не может быть, так как она сказала, что будет целый день работать. Вероятно, она обозналась. Это был кто-то другой, на котором было такое же или почти такое же, как и его, пальто. Человек быстро растворился в толпе.

- Как видите, - вежливо сказала Лейк, пытаясь за учтивой фразой скрыть цель своего прихода, - хотя, конечно, я не могу простить себе своего поведения, но все же я хочу перед вами извиниться.

Муж с женой смотрели на нее немигающими глазами. Лейк глубоко вздохнула.

- За последнее время мне пришлось немало передумать, и, кажется, я даже повзрослела. В любом случае если вы можете изменить ваше мнение обо мне, то, пожалуйста, сообщите мне об этом. Я на самом деле раскаиваюсь в своем поведении… - сложив руки на груди, она выжидающе смотрела на них.

- Ах, черт подери, - наконец очнулась жена, принявшись энергично расхаживать по комнате, - ну для чего жизнь, если она не дает второго шанса? Ты до сих пор похожа на грезу, деточка. - Она погладила Лейк по волосам. - Конечно, стыдно быть шизофреничкой, но кто из нас совершенен? Завтра, - жена дала Лейк чей-то адрес. - Это для первого знакомства.

- Искренне благодарю вас, - шумно выдохнула Лейк, добавляя немного подхалимажа к словам. - Я вас не подведу, вот увидите.

- Лейк! - заговорил муж, его голос звучал особенно резко после минутной тишины. - Если вы нас подведете, то другого шанса уже не будет.

Задрав подбородок, Лейк ответила на его вызывающий взгляд.

- Я вас понимаю, - гордо, словно королева, она подошла к лифту и, войдя в него, по-детски захихикала, запищав от восторга. Она поздравила себя. - Я сама это сделала! - визжала она от восторга в лифте. Двери перед ней услужливо отворились, и, полная достоинства, Лейк Истмэн вышла оттуда, озорно улыбаясь.

Она купила сосиску у одного из уличных торговцев, чего прежде никогда не делала, так как бог ведает сколько в этих изделиях было разных бактерий. По ее просьбе торговец помазал сосиску горчицей и добавил немного кислой капусты.

"Ничего не может быть на свете вкуснее горячей сосиски", - подумала она, поднося ее ко рту.

На той стороне улицы она вновь заметила Фокса Дэниэля. Торопливо отправив сосиску в урну для мусора, Лейк быстро зашагала прочь.

- Хэлло?

- Хэлло, Дэниэль. Мне известно, что ты следишь за мной.

- Откуда ты это взяла? - в его голосе чувствовалось искреннее изумление.

Она запаниковала. "Не обращай на это внимания, - пыталась она убедить себя. - Просто он хочет свести тебя с ума. Не обращай внимания. У тебя есть чем еще заняться".

- Дэниэль, - повторила она, стараясь говорить строгим тоном. - Я хочу зайти к тебе, чтобы забрать кое-какие вещички. И после этого все кончено, Дэниэль. Я не желаю больше тебя видеть.

- Хорошо, Лейк, - сказал он приятным голосом.

Она повесила трубку. Подкладка ее пальто была чем-то запачкана, и она никак не могла вспомнить, откуда взялась эта грязь. Она понюхала пятна. Ах да, последствия сексуальных развлечений. Как все это ужасно - подкладка пахла точно так, как старое, застиранное белье в отеле. Ее охватила дрожь, и она никак не могла ее унять. Очень долго Лейк не могла успокоиться.

- Хэлло, Фокс?

- Слушаю.

- Ага. Я сделал все, как ты сказал. Но это не мой обычный стиль. Я занимаюсь частным расследованием, а не высвечиванием красивых блондинок.

Дэниэль от души рассмеялся.

- Ты за ней следил?

- Да, надев твое пальто и шляпу. Исполнил все, как ты сказал. Послушай, ты устроил дела с папочкой и родственниками?

- Да, - он потер подбородок, - нахлынувшие воспоминания заставили его улыбнуться. - Они достигли взаимного понимания. У них были свои тайны, которые они не хотели открывать.

- Я позвоню, когда ты понадобишься, - повесив трубку, он развернул свой стул к письменному столу так, чтобы сидеть лицом к двери. После этого сел и принялся ждать.

- Хэлло! - Джордж Николс радушно улыбался, обращаясь к клерку отеля "Плаза". - Мне никто не оставлял записки? Номер 1206. - Жизнь была прекрасна, отель "Плаза" великолепен. Обед был просто чудесный и… Клерк протянул ему листок бумаги, который обычно выдирают из блокнота со спиралью.

"Джордж, прости меня, но сегодня я не могу.

Лейк".

- Черт подери!

Расстроенный Джордж еще раз внимательно прочитал записку, вероятно, надеясь, что написанные слова изменят смысл, если он подольше будет их разглядывать.

Никогда прежде он не видел почерка Лейк. Ему и в голову не пришло, что он его до сих пор не знает. Свернув бумажку, он сунул ее в карман.

Как только Лейк вошла в комнату, то сразу поняла, что совершила ужасную ошибку. Она догадалась об этом по выражению его лица, когда он сидел, ожидая ее, и улыбался. Она, резко повернувшись, хотела убежать, но он выскочил из-за стола с такой быстротой, которой позавидовал бы любой бегун на короткие дистанции. Он ее ударил. Никто прежде ее не бил, она сразу почувствовала ужасную боль. "Интересно, как ее переносят боксеры?" - промелькнуло у нее в голове. Он нанес ей второй удар, прямо в живот, потом провел серию ударов по ребрам, бил ногами по мягким мышцам икр. Она упала, неожиданное нападение лишило ее сил к сопротивлению. Он потащил ее к кладовке.

- Нет, ни за что! - закричала она, впиваясь ногтями в ковер на полу, но этот человек обладал чудовищной силой. Он затащил ее в кладовку и запер дверь. Она услышала скрип и царапание, он подтаскивал к кладовке свой тяжелый стул. Она слышал, как он сел, и начал устраиваться на нем на ночь.

Он что- то мурлыкал себе под нос.

Наступило утро. Она провела взаперти всю ночь.

- Мне нужно выйти в ванную, Дэниэль, - ровным тоном сказала она.

- Естественно, - послышался ответ. Он проводил ее до ванной комнаты, вежливо открыл для нее дверь, а потом запер ее на щеколду. Он ожидал ее выхода, стоя возле двери.

Она быстро оглянулась в поисках подходящего орудия. Взгляд ее упал на аэрозольную банку с кремом для бритья. Ментол. Схватив банку, она постучала.

- Все, - крикнула она.

Дэниэль открыл дверь. Она направила струю мыла ему в глаза. Скорчившись от боли, он ничего не мог предпринять. Она быстро пробежала мимо него, выбежала в коридор, затем по лестнице стрелой вылетела на улицу. К ее великому счастью, на углу стоял полицейский, и она, подбежав к нему, упала ему на руки. Тело ее вздрагивало от едва сдерживаемых рыданий.

Дэниэль за ней не последовал.

Спустя несколько часов Лейк наконец вышла из полицейского участка. Было темно. Открыв дверь, она включила свет в комнате. На кофейном столике она увидела несколько записок - от Карен и от агентов, мужа с женой. Ни слова от Джорджа. Ну вот, еще один лжец.

Лейк хотелось заплакать, но у нее больше не было слез. Войдя на кухню, она включила свет и, стоя над раковиной, жадно выпила сок из пакета. Потом отправилась в спальню, пытаясь на ходу снять свитер. Там она пошарила рукой по стене в поисках выключателя.

Дэниэль Фокс спокойно сидел на ее кровати, ожидая ее прихода. Она закричала и, повернувшись, попыталась бежать, хотя заранее знала, что ее попытка обречена на неудачу - ведь он был крепкий, ловкий мужчина. Он настиг ее в коридоре. Она нанесла ему сильнейший удар в пах, почувствовав, как острый носок туфли вонзился в податливую мягкую плоть его гениталий. Он рухнул, а она бросилась к выходу.

- На помощь! На помощь! - вопила она. - Позовите полицию! - Внизу, в коридоре, она услыхала, как один из соседей закрывал на засов свою дверь. Настигнув ее, Дэниэль нанес ей удар в челюсть, и в глазах у нее потемнело. Он упал на нее, коленями раздвигая пошире ей ноги.

- Ты мне солгала и ты знаешь, что я тебе этого не позволю.

Он показался ей безумным.

- Я больше никогда не будут этого делать, - рыдала она, слабо пытаясь от него отбиться. - Клянусь, больше не буду.

Он снова ее ударил. Она чувствовала, что теряет сознание. Он возился со своей пряжкой на поясе.

Вдруг Лейк услыхала вопли, но это кричала не она. Ногти чьих-то сильных пальцев вонзились в плечи Дэниэля и оторвали его от нее.

Перед ними стоял Мэтт. Карен звонила по телефону в полицию. Голос у нее был тихий и ровный, а слезы градом катились по щекам. Повернувшись к ней, Дэниэль схватила Карен за тонкую руку и сильным рывком бросил девушку через комнату. Легкая как перышко, Карен, отлетев на несколько метров, шмякнулась о стену. Там, слегка оглушенная, она и осталась лежать.

Мэтт старался вовсю, чтобы вывернуть руку Дэниэля, но тот действовал с поразительной быстротой и каким-то охватившим его безумием. Дэниэль извивался в объятиях Мэтта, ухитрившись ударить его тыльной стороной ладони по очкам. Кровь потекла по лицу Мэтта, но он не сдавался. Издав дьявольский смешок, он сильно ударил Мэтта по коленкам, и тот упал на пол. Дэниэль начал наносить ему удары ногами по ребрам.

С трудом Лейк удалось различить, как в тумане, что Карен нет на прежнем месте. Куда она подевалась? Секунду спустя Карен выбежала из кухни, размахивая самым большим ножом.

- Ну-ка прекрати! - визжала она, размахивая своим грозным оружием перед носом Дэниэля. Он смотрел на нее, оценивая обстановку. Рискнет или не рискнет? Он все еще раздумывал, когда в комнату вбежали полицейские, пытаясь вникнуть в эту веселенькую сценку, свидетелями которой они стали. Мэтт, весь в крови, лежал на полу. И рядом с ним Лейк потирала собственные ушибы. Она была голой по пояс. Карен с Дэниэлем стояли друг против друга в выжидательной позиции, как два мексиканца перед смертельной схваткой. Среди них оказалась миловидная женщина-полицейский, которая отдала Лейк свою куртку. Ее товарищи, надев на Дэниэля наручники, увели его прочь. Он был ужасно смирный и вежливо пожелал всем спокойной ночи.

- Эй ты, профессор, - один из полицейских окликнул Мэтта. - Как себя чувствуешь?

- Неплохо, - ответил Мэтт, лежа на полу. - Но я еще полежу немного. Не возражаете?

- Валяй, - согласился страж порядка.

Карен, сбегав на кухню и положив нож на место, принесла оттуда мокрое полотенце и склонилась над Мэттом.

- О Мэтт, - завывала она, - он превратил твое лицо в кровавое месиво, - сидя рядом с ним, она осторожно вытирала ему лицо.

Лейк вполголоса рассказывала полицейским, что здесь произошло.

- Ну, ты настоящая героиня, - мягко сказал Мэтт, поднимаясь в сидячее положение. - Ты меня действительно испугала. Я на самом деле думал, что ты его убьешь.

- Да нет, - возразила все еще находящаяся в легком шоке Карен. - Не люблю насилия. Я человек, не терпящий насилия. - Один из полицейских рассмеялся, и она послала ему испепеляющий взгляд. - Разве не так?

Лейк подошла к своим друзьям и обняла их.

- Вы просто чудо - и ты и она.

Обе девушки сели на заднее сиденье полицейской машины. Мэтт поехал в другой. Карен держала Лейк за руку.

- Ну теперь все хорошо, - прошептала она. - Эта жопная дырка отправится в тюрьму, где ему и место, и больше не будет к тебе приставать. Все кончено.

Но Лейк не верилось, что все закончилось. Это не закончилось и двадцать лет спустя, не закончилось, когда Дэниэль Фокс уже лежал в могиле, не закончилось даже тогда, когда…

 

11

- Ну как, идет? - с тревогой спросила Карен.

- Да, очень, - улыбнулась Лейк. - Ты в нем просто прекрасна.

Карен повернулась к ней, осторожно поглядев на юбку платья.

- Отлично. Знаешь, сколько стоит эта тряпица? - она ласково поглаживала волнующуюся материю. - Но все же оно очень мило.

Главным украшением платья была выделка ткани. Фасон его был простенький - облегающий лиф с высоким воротником, конусообразно спускающийся к линии талии. Расклешенная юбка становилась еще ярче от кринолиновой полоски. Длинные рукава скрывали ее худые руки. Карен раздобыла где-то венок из мелких белых шелковых цветов. С пришитой к нему сетчатой воздушной тканью получалась отличная вуаль.

- Ты бы посмотрела на Мэтта во фраке, - сказала она, улыбаясь. - Ужасно длинный фрак, надо сказать!

- Понимаю. Ты что, нервничаешь?

- Конечно! - рассмеялась Карен. - Я бы не была сама собой, если бы не нервничала. Но, думаю, это многого не изменит. Мэтт знает, что я не намерена отказываться от карьеры. Ну, во всяком случае, с мечтами о своей карьере. Я лучше сниму с себя это платье, чем позволю разрушить ее.

Лейк, раскрыв молнию, помогла ей выбраться из платья.

- Ты твердо решила оставить университет? Ты делаешь такие успехи, может, все же лучше остаться и получить диплом? Растрогаешь своих родителей этим до слез.

- Отдать три года жизни, - мелодраматически воскликнула Карен, - только ради какой-то глупой бумажки? Нет, благодарю покорно. Сейчас я смогу работать и поддерживать Мэтта, который собирается поступать в аспирантуру после окончания университета в следующем месяце. Они, как тебе известно, стипендий не получают. Затем, когда он начнет зарабатывать приличные деньги, я брошу работу, попытаюсь стать профессиональной актрисой.

- А твои родители не могут помочь? - спросила Лейк.

- О нет, - в ужасе произнесла Карен. - Нельзя просить родителей о помощи, если мы женаты.

- Почему нельзя?

- Потому что.

- Ну а почему тебе прежде не закончить учебу, а уже потом выходить замуж? Я уверена, что Мэтт к тому времени тебя не разлюбит.

Карен посмотрела на нее с мучительным выражением на лице.

- Я хочу выйти замуж сейчас, а то могу и передумать.

- Но ты ведь любишь его? - чуть слышно спросила Лейк.

- Да, люблю, - задумчиво ответила Карен, - но мне всегда казалось, что в любви должно быть больше страсти. Ну, что-то такое, что, по твоему убеждению, мать никогда бы не сделала.

- Ты можешь представить себе Мэтта с твоей матерью? - рассмеялась Лейк. - Все это выверты, - она посерьезнела. - Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду. Милые, привлекательные парни, те, которые заботятся о тебе, хорошо к тебе относятся, судя по всему, не способны зажечь внутри тебя огонь. Для этого нужен какой-нибудь ублюдок. Не знаю, почему так происходит. Но Мэтт по крайней мере хорош в постели?

- Надеюсь, что да.

Лейк в удивлении уставилась на нее:

- Ты хочешь сказать, что не знаешь?

- Нет.

- Тогда ты действительно отважная девчонка.

Карен тяжело вздохнула.

- Прежде всего я идиотка. Скорее всего.

Она была такой жалкой, такой одинокой, эта девушка, стоявшая перед ней в нижнем белье. Лейк не могла удержаться.

- Уже слишком поздно, Карен. Не выходи за него замуж, если ты в этом не уверена. Найдешь кого-нибудь еще, который тебе подойдет…

- Нет! Я не сделаю этого, - завыв от отчаяния, она опустилась на пол. - Я совсем не похожа на тебя, я не красива, не остроумна. Кто же еще попадется мне на пути? Мэтт - это мой единственный и самый большой шанс. Я счастлива, что он у меня есть. Он станет знаменитостью, он меня любит, он чудесный, интеллигентный человек и ужасно длинный.

- Ну отчего тогда ты ревешь?

- Не знаю. Я такое ничтожество!

- Нет, Карен, совсем нет, - Лейк мужественно принялась ее успокаивать. - Ты такая хорошая, такая милая, и Мэтту чудовищно повезло. Помни одно, если ты намерена передумать, - сказала она, озорно блеснув глазами, - то до завтрашней ночи должна соблазнить какого-нибудь смазливого молодого жеребца. Если только ты еще не припрятала кого-нибудь на стороне.

- Такой удачи не бывает, - проворчала Карен.

Он, казалось, был рад снова ее увидеть. Все, что у него было в этом мире, укладывалось в один чемодан и рюкзак. Глядя на него, можно было подумать, что он отправляется за город, а не на постоянное местожительство в Калифорнию. Голый-вуд.

- Я очень рад тебя видеть.

- Я не могла допустить, чтобы ты уехал и никто тебя не проводил. Ты хорошо подумал перед отъездом в Лос-Анджелес?

Гарри пожал плечами.

- Мне не нравится здешняя ужасная жара. Хочу поискать теплое местечко для разнообразия, - он прикоснулся пальцем к ее щеке. - Ну, а ты что скажешь? Ты обо всем хорошо подумала?

- Так мне будет лучше. Бракосочетание завтра вечером.

- Ну и… - сказал он, чувствуя неловкость.

- Ну и… - эхом откликнулась она, опустив глаза. - О Гарри, - взорвалась она. - Я ни в чем не уверена. Я так нервничаю, так волнуюсь, что легче лечь и умереть! Я люблю Мэтта, я его на самом деле люблю, но я все время хочу спать с тобой! А теперь уже слишком поздно!

- Бедняжка! - поставив чемодан на землю, он обнял ее, но объятия получились неуклюжими и некрепкими. - Все это девичья блажь. Ты ее преодолеешь. Мне всегда казалось, что брак - это сложное дело.

Она покачала головой.

- Не знаю, смогу ли я это вынести.

- Ну, знаешь… - он слегка оттолкнул ее от себя. - Ты не должна кривить душой перед своим университетом. Понимаешь, что я имею в виду?

- Да, понимаю.

На дороге показался его автобус. Он поднял чемодан.

- Но если ты совершишь ошибку, то должна себе это простить.

- Не знаю, смогу ли я это сделать, - ответила она серьезно.

Он посмотрел на приближающийся автобус, затем на нее, стоя на обочине, - такой съежившийся и печальный. Бросив чемодан на землю, он сделал два шага к ней и поцеловал ее. Это был поцелуй, за которым стояла целая история, поцелуй, который хотел бы получить любой из нас…

Он прижал ее к себе.

- Карен, если ты его не любишь, не выходи за него замуж.

- Что ты сказал? - ее глаза расширились.

- Если тебя обуревают сомнения, то, может, лучше немного подождать, погулять еще немного?

- Погулять? - она рассмеялась. - Боже мой, Гарри, дорогой, завтра вечером состоится бракосочетание. Вся моя семья прилетела сюда ради этого. Как ты думаешь, когда, в какое время я должна погулять?

Он мягко осклабился.

- Не обращай внимания! Черт подери! Не нужно плакать, Карен, это была глупая, неудачная шутка. Послушай, я все же сяду на этот автобус, не то он уедет без меня. Не выходи за него замуж, если не любишь его.

- Зачем ты говоришь мне об этом? - она продолжала плакать.

- Потому что ты мне нравишься и потому что мы друзья.

- Но так не поступают с друзьями, Гарри, не поступают.

- Умоляю тебя, Карен, мне пора садиться, - он понизил голос. - Мне кажется, что ты способна преуспеть больше, чем Мэтт Сингер. Ты на самом деле стоящая девушка. Я никогда прежде тебе этого не говорил, но единственное, что может помешать тебе стать актрисой, - это недостаток уверенности в себе, а брак с Мэттом такой уверенности отнюдь не прибавит. Моя сестра вышла за парня, считая, что в результате ей будет лучше. Но ничего не получается.

- Что ты имеешь против Мэтта? Он чудесный парень. Для чего ты затеял этот разговор, Гарри? Какая тебе разница, за кого я выйду замуж?

- Мне это далеко не безразлично.

Она схватила его за воротник рубашки.

- Ты прекрасно обойдешься без меня. Сейчас мы говорим о моей жизни.

- Водителю автобуса нет никакой разницы - сяду я на этот автобус или нет…

- Мне тоже. Ты сейчас разговариваешь со мной.

Он резко освободился от ее объятий.

- Ну что ты хочешь от меня, Карен? А? Ты мне нравишься. Ты милая девушка, фантастическая девушка. Кто-то ведь должен на тебе жениться, но только не я. Я просто не хочу такой ответственности - о, пожалуйста, прекрати плакать. Если ты будешь плакать, то мы не успеем поговорить, и я пропущу этот говеный автобус. Ты можешь сделать в жизни гораздо больше Мэтта, гораздо больше меня. Я эгоистичный, херовый актер, а Мэтт… Ну, у этого парня нет в душе сердца. Вот почему ему нужна ты, но он тебе не нужен. Попытайся не забыть моих слов, Карен.

- Отправляйся к своему автобусу, - сказала она усталым голосом.

- Не сердись на меня, - он засунул руки в карманы. Водитель посигналил ему.

- Подождите минутку! - заорал он и вновь посмотрел на Карен. - Мне никогда не забыть, как ты меня утешала, когда я не получил этой проклятой роли. Ты была такой хорошей, что мне даже захотелось, чтобы ты постоянно была рядом со мной. Я на самом деле чуть не полюбил тебя, Карен, но я знаю, что не сумею дать тебе того, в чем ты нуждаешься.

Она слегка улыбнулась.

- Ах, Гарри, ты ничтожество. Когда-нибудь тебе придется нести ответственность за кого-нибудь. Это случается тогда, когда по-настоящему влюбляются.

- Но только не сегодня.

- Не слишком откладывай этот день, Гарри.

Он еще раз поцеловал ее. Те чувства, которые они сейчас испытывали, нельзя было назвать мимолетным отчаянием.

Брачная церемония началась. Это было чисто любительское представление. Подружки невесты, хихикая, грациозно проплыли через проход между скамьями, и каждую сопровождал потрясающий молодой шафер.

Большинство друзей Мэтта были студентами Нью-Йоркского университета. Двое из них находились под воздействием злобной травки - марихуаны, и до открытия бара нельзя было ожидать на их лицах выражения безмятежного счастья.

Лейк не была оставлена всеобщим вниманием, особенно со стороны тетки Софи, которая солидно втиснулась в первый ряд скамей. В своем потрясающем наряде из пурпурного атласа она вся сияла. На протяжении всей церемонии она бросала на Лейк недобрые, злые взгляды.

Мэтт в сопровождении родителей, казалось, был единственным участником торжества, которому на самом деле все это нравилось.

Затем Карен совершила свой большой выход. С напускной скромностью она прошла между рядами под охи и ахи присутствующих. Она прекрасно выглядела, ее коротко остриженные легкие волосы украшали шелковые цветы. Она была просто потрясающей.

Карен остановилась недалеко от алтаря, и мистер Блум с миссис Блум, запечатлев на щеке дочери прощальный поцелуй, отошли, оставив ее стоять в проходе в ожидании подхода к ней будущего супруга. Мэтт, очень элегантный в своем черном фраке, взял Карен под руку и завел ее под брачный балдахин. Тетя Софи, слегка умерив свое сияние, одобрительно кивала головой. Приятный еврейский юноша. Разве можно найти кого-нибудь лучше?

- Ты стоишь на моем платье, - прошептала Карен Мэтту.

- Прости меня.

Повернувшись, Карен передала букет своих цветов Лейк. Лейк незаметно сжала ее руку. Ей так хотелось сказать: "Еще не поздно", но брачная церемония была уже в полном разгаре, и, честно говоря, было уже на самом деле слишком поздно.

Вдруг Лейк стало очень грустно. Она перевела свой взор на Мэтта. Иногда ей казалось, что она с Мэттом - два сапога пара. Холодные, трудные для понимания люди, с которыми сложно сблизиться, однако целиком не лишенные эмоций. Странно, как это Карен удалось раскусить их обоих. Лейк улыбалась жениху, чувствуя с ним определенное родство душ.

Раввин приступил к церемонии. Еврейские слова казались Лейк странными, торжественными, несущими в себе мужское начало. Родители Карен, с маленькими беспокойными личиками, безмолвно стояли рядом. Финансовое положение Мэтта было гораздо более прочным. Блумы были сильно взволнованны, но чувствовалось, что они довольны выбором дочери. Им было ясно, что в результате этого брака жизнь Карен станет значительно лучше.

"Несчастный ребенок, - подумала Лейк, - со всех сторон окружена ловушками".

Жених с невестой выпили из кубка вина. Завернутый в салфетку стакан поставили на пол (Карен сообщила Лейк, что на самом деле завернули лампочку, так как она производила гораздо больший хлопок), и Мэтт наступил на него под звуки хоровых песнопений Мазель Товс.

- Желаю тебе удачи, - прошептала Лейк.

- Давайте теперь все дружно поаплодируем молодоженам - мистеру Сингеру и миссис Сингер, - с энтузиазмом завопил церемониймейстер.

Никакого движения.

Гости начали поглядывать вверх, отрываясь от своих чашек с фруктовым соком.

- Прошу прощения, - сказала Лейк, встав со своего места с небольшой записочкой в руках. Она вручила ее руководителю церемонии. Он посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

- Ох уж эти эмансипированные женщины, они сведут меня с ума! О'кей! Давайте поаплодируем Мэтту и Карен!

Она подошла к стойке бара и заказала себе водки со льдом.

- Вы очень красивы, - сказал, оценив ее по достоинству, стоявший рядом молодой человек. - Могу побиться об заклад, вы не из клана Сингеров.

- Нет, подружка невесты, - ответила Лейк, потягивая напиток.

- Я - кузен жениха. Имею к ним, значит, кое-какое отношение.

- На самом деле, - согласилась с ним Лейк.

- Для меня это настоящий сюрприз. Невеста очень привлекательная молодая женщина. Я просто поражен, где он мог подцепить такую милашку. Я думал, что он вообще никогда не женится.

Она вдруг почувствовала интерес к этим словам.

- А почему, собственно?

- Он любит одиночество. Правда. Ну теперь, полагаю, с его одиночеством покончено, - улыбнулся кузен. - Повезло парню.

- Повезло? - переспросила Лейк, чувствуя знакомые муки ревности. Везучий Мэтт выкарабкался из тога состояния, которое можно назвать несчастной жизнью. Ему удалось этого избежать. Ей вряд ли это удастся так просто.

Дэниэль… Боже, неужели она все еще любила этого сумасшедшего?

- Может, станцуем? - предложил кузен.

- Нет, благодарю вас.

Пожав плечами, он отошел в сторону.

Мэтт и Карен помахали Лейк, когда приблизились к ней, танцуя. Лейк помахала им в ответ. Заказав еще водки, она принялась наблюдать за счастливым выражением на лице Мэтта.

"Смогу ли я когда-нибудь испытывать такие чувства к кому-то?" - задавала она себе вопрос.

- Спасибо тебе за то, что осталась до горького конца, - сказал Мэтт. Они с Лейк выгружали из машины свадебные подарки. - Не знаю, что бы я делал, окажись на твоем месте отец Карен.

- Плохой работник?

- Плохой собеседник, - он запихнул в чемодан еще одну статуэтку мистера Кофе. - Ну-ка, скажи мне, Мэттью, - забубнил он глухим, искусственным голосом. - Чем ты занимаешься? Кино? На этом можно заработать? Тебе придется зарабатывать много денег, чтобы как следует заботиться о моей девочке, - потом он перешел на свой обычный тон. - Вот, попробуй поговори с таким.

- Крутой мужик, да? Ну а что ты собираешься делать с семнадцатым по счету мистером Кофе?

Мэтт пожал плечами.

- Понятия не имею. Соединим всех вместе и создадим корпорацию, - он бросил на нее быстрый, многозначительный взгляд. - У тебя все в порядке?

- Да, - рассмеялась она, продолжая натужно смеяться чуть больше обычного. - По-моему, все в порядке.

- Мне кажется, ты чувствуешь себя не совсем надежно после этого инцидента с Фоксом.

Улыбка исчезла. Навернулись непрошеные слезы.

- Нет, сейчас уже все прошло, - она попыталась закрыть лицо руками, но из этого ничего не получилось.

Мэтт неуклюже обнял ее рукой за талию.

- Ну теперь все позади. Он больше не будет тебе надоедать.

- Вряд ли, - повернувшись, она припала к его плечу. - Дэниэль был единственным человеком, который мне нравился, но наши отношения здоровыми не назовешь. А что если и все остальные отношения у меня будут точно такими? Может, я влюбляюсь только в таких парней, которые подавляют меня. Может, это что-то саморазрушительное, а? - она плакала, и слезы мочили пиджак Мэтта.

- Не будь глупышкой, ты обязательно кого-нибудь найдешь, но только не безумца.

- Может, на его месте должен был оказаться ты? - ее глаза цвета морских глубин спокойно встретились с его глазами. Она потянулась губами к его щеке. В ужасе он оттолкнул ее.

- Не смей, - сказала она неуверенно, - не отталкивай меня. Я не в силах больше этого выносить. Мы очень похожи друг на друга. Я хорошо понимаю тебя, Мэтт. Ведь ты знаешь, что такое одиночество, и вот теперь отнимаешь у меня Карен. Ты понимаешь, что я при этом чувствую?

Он сердито покачал головой.

- Ты сошла с ума. Ты чувствуешь себя счастливой только тогда, когда разрушаешь чью-то жизнь. По крайней мере ты могла бы заставить себя сдерживаться. Ну, а если бы это увидела Карен?

- Я не подумала об этом, - пробормотала она. - Я просто хотела, чтобы кто-то поддержал меня, был ласков со мной. Но получилось все иначе.

- Ты просто хочешь причинить боль Карен, вот и все.

- Нет, - на губах ее играла мрачная улыбка… - Она все время стремится быть под перекрестным огнем. Вот увидишь. Ты причинишь ей боль, и сделаешь это непреднамеренно. Все это будет перекрестным огнем… Я же говорю, у нас с тобой ужасно много общего.

- Эй! - к ним бежала Карен, держа в руках джинсы и водолазку.

- Ну, все разгрузил?

- Достаточно много, - Мэтт щелкнул замками чемодана. - Лейк, тебя подвезти?

- Нет, не нужно. Я поеду обратно в город, - сказала она каким-то отстраненным, одиноким голосом. - Все равно благодарю.

Карен крепко ее обняла.

- Ты была прекрасной подружкой невесты. Благодарю тебя за все. Мэтт! Поцелуй мою подружку. - Карен слегка подтолкнула своего молодого супруга к Лейк. - Ну, давай! - потребовала она.

Мэтт, наклонившись, целомудренно ткнулся губами в ее щеку. Карен с любопытством наблюдала за ними. После еще нескольких, довольно продолжительных пожеланий они уехали.

Они проехали несколько миль в полной тишине, прерываемой лишь звуками радио. Карен резким движением выключила приемник.

Выглянув в окно, она прикусила большой палец.

Лейк бродила возле стоянки, нисколько не заботясь о том, что может не попасть на автобус, чтобы добраться до дома. Гравий хрустел под ее ногами, издавая убаюкивающие мягкие звуки. Через площадку до нее донеслись точно такие звуки. Лейк вглядывалась в темноту, угадывая на расстоянии знакомую фигуру. От ужаса у нее забегали по спине мурашки.

- Дэниэль? - прошептала она.

Никто не ответил ей.

- Дэниэль?

Тот, кого, как ей показалось, она увидела, исчез.

Закрыв глаза, она начала грезить о Калифорнии.

"Все же в рекламе есть истина", - с удовлетворением подумала Карен. В гостинице "Холидей инн" было все сделано превосходно. Подпрыгивая на гостиничной кровати, она позвала Мэтта.

- Да? - отозвался он. Мэтт сидел за столом и подсчитывал денежные дары, преподнесенные гостями, присутствовавшими на церемонии. Их было около двухсот.

- Да, щедрые оказались гости. Хватит на целый год, чтобы уплатить за квартиру, - радостно сообщил он, - если, конечно, не станем транжирить.

- Мэ-э-эт, - игриво протянула она. - Иди на кровать.

- Через минутку.

- Нет, сейчас.

- Подожди секундочку.

- Нет, сейчас же.

- Хорошо.

Через сорок пять минут он на самом деле лег рядом с ней в кровать. Стряхивая налетевший на нее внезапно сон, она томно повернулась к нему.

- Привет.

Он поцеловал ее в лоб.

- Продолжай спать.

- Нет, я не настолько устала. - Ее рука, лежавшая у него на животе, съехала вниз. Член его был мягкий, но он тут же встрепенулся, вытянулся по стойке смирно, как только она к нему прикоснулась.

- Карен, я на самом деле очень устал, ты, вероятно, тоже, - он, перевернувшись, лег к ней спиной. Она продолжала настаивать.

Он лег на нее и несколько раз торопливо поцеловал. Она обняла ногами его тело, и этот жест, судя по всему, подхлестнул его. Он ввел в нее свой член и начал толчками продвигать его глубже и глубже. Внутри у нее все сжалось и было сухо, и она чувствовала, как он упирается пальцами ног в спинку кровати, чтобы проникнуть в нее как можно глубже.

Крови никакой не было, но было очень больно, и она ужасно обрадовалась, когда все кончилось, - она чуть не закричала от облегчения.

Он поуютнее устроился рядом с ней, подсунув одну руку под голову, а вторую перебросил через ее тело. Эту роль он сыграл нормально.

- Потом будет лучше, - тихо объяснил он, - в первый раз всегда хуже всего, так все говорят.

Но ей было на самом деле все равно. Мэтт был к ней добр, он был хорошим человеком и наверняка будет о ней заботиться. Секс не так важен. Ей было все равно. К тому же она верила, что в будущем все будет значительно лучше. И если ей очень повезет, то этим… она будет заниматься нечасто.

Ей все равно, убеждала она себя, а слезы были готовы сорваться с ресниц. Нет, ей было решительно все равно.

Возвратившись домой после медового месяца, Мэтт с Карен увидели давно ожидавшее их письмо.

Дорогая Карен!

Я пыталась дождаться твоего возвращения, чтобы лично рассказать тебе обо всем, но ведь ты меня знаешь. После того как я приняла решение уехать, я долго все еще торчала здесь, укладывая чемоданы.

Карен, хотя это и несправедливо с моей стороны просить тебя об этом, я все же не могу этого не сделать. Пожалуйста, пожалуйста, что бы со мной ни случилось, что бы я ни делала, не покидай меня. У тебя есть дар - ты умеешь прощать. Большинство людей этого не умеют. Мой отец, например, никогда бы не смог.

Ты мне нужна, потому что я сама не понимаю себя, и поэтому не оставляй меня здесь одну. Если ты так поступишь, мне конец.

Желаю Мэтту и тебе всего того счастья, которого вы заслуживаете. Я очень люблю тебя. Не знаю, почему я тебе об этом никогда не говорила. Я думала, что ты знаешь.

Лейк.

На конверте не было указано обратного адреса.