— Ненавижу переодеваться среди бела дня, — пожаловалась Джилли, обшаривая свою спальню в поисках целых колготок.

— Но в этом есть свой смысл, — успокаивала ее Кэтрин. — Вручение премий Эмми происходит днем. Ты ничего не рассказала мне. Что вчера происходило на "Вчера, Сегодня и Завтра"?

— Все было замечательно. Я подписала контракт, заставив Ала Сильвера съесть его собственные внутренности, как это должно происходить со всеми продюсерами, когда они вынуждены платить кому-то деньги, но я его недолго мучила, потому что я женщина жалостливая, и выяснила наконец, кто отправил меня в эту проклятую кому. Кэт, ты никогда не догадаешься?

— Кэндалл?

— Поразительно! Как ты догадалась?

— Очень просто. У него у одного контракт на тринадцать недель. Достаточное время для противостояния и быстрого суда. Как они могли поймать его?

— Он пришел в мою палату в клинике и пытался задушить меня подушкой. А я лежала, изображая, что я все еще в коме.

— Какая дрянь, — посочувствовала Кэтрин. — Я так думаю, он объясняет это тем, что ты предпочла Джерико Гранта.

— У каждого есть свой предел. — Джилли протянула Кэтрин флакон духов. — Тебе нравятся? Они ужасно дорогие. Кэндалл еще не знает, но с ним будет покончено. Прежде чем он задушит меня, ворвется целая команда полицейских и арестует его. И как ты думаешь, кто будет офицер, который арестует его… — Она сделала паузу, чтобы усилить эффект.

— Джерико Грант, — сказала Кэтрин. — Я видела все контракты.

— Детектив Грант, — поправила ее Джилли. — Когда я первый раз вышла из комы, Джерико, который теперь честный полицейский детектив, пришел со своим планом, как поймать моего предполагаемого убийцу. Этот план срабатывает, они хватают его, бах-бах-бах, а Джерико и я нежно подтверждаем нашу любовь друг к другу. — Она надела на себя платье. — Прямо там, в палате клиники.

— И Кэндалла отправляют в тюрьму самого строгого режима, — закончила Кэтрин.

— Тебе пора повзрослеть, Кэт. Мы ведь говорим о "мыльной опере".

— Он бежит?

— Совершенно верно. Твое платье нуждается в украшении.

Кэтрин принялась рыться в ящичке с драгоценностями, стоявшем на бюро у Джилли.

— Как прошел день рождения Лаурин? Она провела его с Бобби?

— Да. Приехала вся компания из Кингз Ривер — Эмили, Кайл, даже Салли. Я немножко ревновала, что Лаурин захотела провести свой день рождения с отцом, но я вижу ее каждый день, и подумала, что Бобби нуждается в подтверждении того, что его отношения с ней не пострадают из-за нашего развода.

— Я знаю. Я просто ангел. — Она быстренько сунула нос в ящичек с драгоценностями и выудила оттуда золотые с эмалью серьги. — Они к тебе подойдут.

— Тебе виднее, — заметила Кэтрин. На ней было платье Джилли, синее платье, обнажающее плечи, которое Джилли любила надевать, когда ходила в оперу. — Джилли, — спросила она, — если я подниму руки, мои сиськи вывалятся из этого платья?

— Конечно.

— Сейчас проверим, — сказала Кэтрин и подняла руки. — Да, я чувствую себя не вполне в безопасности.

Они прошли в гостиную, и Джилли с легким вздохом упала на диван.

— Джилли, в чем дело?

— Ни в чем, — уныло ответила она. — Скажи, как я выгляжу?

— Великолепно. Вполне скромно. Как монахиня с глубоким декольте.

— Ты знаешь, Кэтрин, с тех пор, как у тебя стала работать Тини, ты изменилась.

— Тебе не удастся сбить меня с толку, — сказала Кэтрин, присаживаясь рядом с Джилли. — Я хочу знать, что тебя тревожит. Ты сама не своя с тех пор, как вернулась из Кингз Ривер, а прошло уже более двух недель.

— Он позвонил Лаурин в день ее рождения, — сказала Джилли.

— Кто?

— Гектор, — Она помолчала. — Ты сказала, что я изменилась с тех пор, как вернулась из Кингз Ривер, — ты права, я изменилась.

Кэтрин почувствовала себя неуютно.

— Джилли, что ты хочешь сказать мне?

— Хочу сказать, что я беременна.

— О, Джилли… — застонала Кэтрин. — Это от… Гектора?

— Да, дорогая, — с некоторым ехидством сказала Джилли, — от него. В этом я уверена.

— Ты сказала ему?

— Я не могу дозвониться до него по телефону. Он разговаривал с Лаурин, а на мои звонки не отвечает.

— И что ты собираешься делать?

— Я хочу сохранить ребенка.

— Ты же знаешь, что не должна делать этого.

Джилли улыбнулась.

— Мне ведь не семнадцать лет. Другого ребенка уже никогда не будет — это мой последний шанс, и я хочу этого ребенка. Я хочу увидеть, на кого он будет похож, что будет из себя представлять.

— Значит, ты решила рожать. Ну и как ты думаешь? Я подойду на роль крестной матери?

Джилли обняла ее.

— Ладно, ладно. — Кэтрин погладила всхлипывающую Джилли. — Ты сказала Лаурин?

— Пока нет. Я не хотела портить ей день рождения.

— Ну, день рождения уже миновал и лучше не откладывать этот разговор. Это такая ситуация, которую втайне не сохранишь.

В этот момент ворвались Лаурин и Тини. Они были нагружены сумками с покупками.

— Мы скупили все магазины. Я хочу, чтобы ты посмотрела, подходящее ли платье я купила для церемонии присуждения премий. Мама, что ты молчишь? Что случилось?

— По-моему, подходящий момент, — шепнула Кэтрин Джилли и просигнализировала Тини.

— Я думаю, мне пора одеваться, — объявила Тини, забирая свои покупки и направляясь в спальню.

— А мне нужно почистить зубы, — сообщила Кэтрин и пошла в ванную.

— Что происходит? — спросила Лаурин.

— Дорогая, есть кое-что, о чем я хочу сказать тебе раньше, чем ты прочтешь об этом в газетах.

— Нет, нет, — простонала Лаурин. — Случилось что-то очень плохое. — Она взяла себя в руки. — Ладно, рассказывай.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня внимательно. — Джилли открыла вечернюю сумочку, вынула оттуда сигареты и бросила их в камин.

Лаурин посмотрела на сигареты, высыпавшиеся в камин. Это еще не выглядело чем-то значительным. Она посмотрела в лицо Джилли. И тут до нее дошло значение этого жеста матери.

— Мама, мама, я ведь говорила тебе, чтобы ты не пренебрегала противозачаточными средствами. Почему ты никогда не слушаешь меня?

— Я пользовалась противозачаточными средствами. Я не совсем безответственная женщина, но ты знаешь, ничто не дает полной гарантии.

— Ах, мама, мама… Это от Гектора?

— Да. Почему все задают мне один и тот же вопрос?

— Все? Кому еще ты рассказала?

— Только Кэтрин, — успокоила она ее. — Не волнуйся.

— Ты сказала Гектору?

— Я не могу связаться с ним. Он не хочет разговаривать со мной, а говорит только с тобой.

— Я могу позвонить ему, — предложила Лаурин.

— Нет, — твердо сказала Джилли. — Ты не можешь звонить мужчине и сказать ему: "Хэлло, вы обрюхатили мою мать". Такое бывает только в пьесах Ионеску.

— Но он имеет право знать.

— Я его извещу, как только смогу. Я должна придумать способ связаться с ним.

— Каким образом?

— Пока не знаю, — честно призналась Джилли. — Меня должно осенить. И не пытайся звонить ему. — Воцарилось молчание, было только слышно, как решительно чистит в ванной свои зубы Кэтрин. — Ты сердишься на меня? — отважилась она спросить.

— Всю мою жизнь я молилась, чтобы у меня была маленькая сестра или братец, — засмеялась Лаурин. — Просто я думала, что ты сделаешь это раньше и с папой. Как ты себя чувствуешь? Нормально?

— Да, вполне.

— Ты все еще любишь меня?

— Конечно. — Джилли обняла Лаурин за плечи и прижала к себе. — И всегда буду любить, даже когда появится ребенок.

— Потому что я первенец?

— Потому что ты Лаурин, — сказала Джилли. — Я люблю одну Лаурин.

— Я знаю, — сказала она, — мне просто приятно слушать это.

Джилли сидела в зале и сама себе удивлялась — зачем она продолжает появляться на этих церемониях присуждения премий. Она никогда не побеждала в этих конкурсах. Она толкнула локтем Кэтрин.

— Пойдем отсюда.

— Не глупи. Они еще не дошли до твоей категории.

Со сцены зачитывали список кандидаток на премию за лучшую женскую роль. Джилли старалась придать своему лицу индифферентное выражение, когда телекамера нашла ее. Она почувствовала ужасную усталость от необходимости улыбаться. На следующий год, пообещала она себе, она будет далеко, только она, Лаурин и маленький Чарльз-Эрнандес. Может, еще Кэтрин и Тини, чтобы у Лаурин была компания. "Мы можем снять дом у залива Мэн, — думала Джилли, — будем ловить крабов, покупать новые популярные романы и просто смотреть на океан. А кто будет готовить этих крабов?" Она, например, не имеет ни малейшего желания предавать смерти этих маленьких уродцев. Она не хочет, когда умрет и попадет в чистилище, обнаружить перед собой хор крабов с крылышками, которые, обвиняя, будут тыкать в нее своими клешнями. Может, лучше они будут питаться рыбой? Их приносят уже мертвыми. Какой-нибудь макрели не хватает величия крабов, но моральная проблема была бы решена.

— Мама, — толкнула ее в спину Лаурин, — они назвали твое имя!

— Что? — спросила Джилли, пытаясь выкинуть всю эту чепуху из головы.

— Ты победила!

— Я?

Все сидевшие вместе с ней за столиком встали и начали аплодировать. Даже Ал Сильвер захлопал в ладоши. Он думал о своем рейтинге.

— Я победила, я победила, я действительно победила! — повторяла Джилли, идя к сцене.

Она обняла обеими руками статуэтку, которую ей вручили.

— Это так неожиданно! — сказала она. — Я никогда не думала, что завоюю такую награду. Ну, честно говоря, первый год или два я надеялась. Но после десяти лет это действительно потрясение. Мне выпало счастье работать с замечательными людьми. — Она перечислила почти всех, кто работал с ней, упомянула своего парикмахера, гримеров, охранников. — И иметь самого лучшего в мире друга, Кэтрин Вудс, которая к тому же и мой агент, но больше всего я хочу поблагодарить мою дочь Лаурин, самого замечательного для меня человека!

Она уже собиралась сойти со сцены, когда ей в голову пришла мысль, что сейчас ее видят миллионы зрителей благодаря чуду телевидения. Она вернулась к микрофону.

— Гектор, это послание тебе. Я беременна. Это твой ребенок. Позвони мне. Я думаю, нам надо поговорить. — Она уже повернулась, но вспомнила еще кое-что. — Между прочим, я люблю тебя.

Ошеломленная публика сидела, не двигаясь, а Джилли сошла со сцены и спокойно вернулась на свое место.

Гектор был в Нью-Йорке. Ему не хотелось ехать в Нью-Йорк, но в это время он каждый год читал небольшой курс лекций. Тем более, что его агент напомнил, что гонорар за эти лекции уже получен и истрачен. Нью-Йорк большой город, подчеркнул агент, и вполне можно избежать встречи с некой рыжей женщиной, если действительно не хочешь видеть ее.

После лекции в Колумбийском университете Гектор возвращался в свой отель. У телефонистки он выяснил, нет ли для него каких-либо посланий. Их оказалось довольно много. Гектор быстро рассортировал их по степени важности и первый звонок сделал своему двенадцатилетнему сыну.

— Привет, папа, — сказал Майкл. — Ты знаешь, что у тебя будет ребенок?

— Что? — смутился Гектор. — О чем ты говоришь?

— Какая-то рыжая дама при вручении премий Эмми объявила, что ты ее обрюхатил. Она получила премию за лучшую женскую роль. Что же это происходит, пала?

— Я не знаю, Майк. Как только выясню, я тебе расскажу.

Он выбежал из отеля, чтобы поймать такси. Вскоре он стоял перед домом, где жила Джилли, в Сентрал Парке. Он вошел в подъезд, абсолютно не зная, что скажет ей. Он даже не был уверен, сердится ли он на Джилли, или потрясен известием о ребенке, или просто напуган. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, насколько он растерян. Он был уверен, что все знают, что он — это тот Гектор, который несет ответственность за то, что случилось с Джилли Чарльз.

— Могу я помочь вам? — спросил консьерж.

— Миссис Чарльз.

— А кто ее спрашивает?

— Гектор.

Наверное, это было его воображение, но ему показалось, что консьерж ухмыльнулся.

— Гектор, — повторил консьерж.

В эту минуту в холл вошла очень старая дама в сопровождении сиделки. Гектор был уверен, что старая дама и сиделка обменялись взглядами. Наверное, они подумали: "Это тот Гектор, который заделывает детей актрисам "мыльных опер", а потом бросает их".

— Извините, — сказал консьерж, — но телефон не отвечает.

— Может, вы знаете, где миссис Чарльз?

— Нет, сэр.

Упавший духом Гектор вышел в полном смятении. Ему необходимо поговорить с Джилли, но он не хочет ждать у ее дверей, когда она вернется домой.

— Такси! — закричал он.

Машина затормозила, и он сел в нее.

— Куда поедем? — спросил шофер.

— На ближайшую телевизионную студию.

— Я сваляла дурака, — сказала Джилли, лежа на диване. — Единственный момент моей славы, а я все разрушила.

Они приехали в квартиру Кэтрин. Джилли проголодалась и хотела избавиться от фотографов, не отстававших от нее.

— Я уверена, что он позвонит, — сказала Кэтрин, готовя кофе.

— Ты смеешься надо мной? Гектор никогда не позвонит мне после того, что я выкинула. Он ненавидит рекламу, он очень замкнутый человек. Мне еще повезет, если Гектор не подаст на меня в суд.

— Проверь-ка свой автоответчик, — посоветовала Кэтрин.

— Не могу. Лаурин, позвони ты.

— Хорошо, — отозвалась Лаурин, подошла к телефону и набрала номер.

— А что сейчас по телевизору? — поинтересовалась Тини, включила телевизор и принялась быстренько просматривать все шесть каналов. — Новости, спорт, новости, а вот, смотрите, Кэт Келли комментирует присуждение премий Эмми.

— Я не хочу это видеть, — простонала Джилли.

— У нас миллион посланий, — доложила Лаурин. — Звонила бабушка Чарльз и пожаловалась, что ее исключат из сельского клуба. Папа звонил и сказал, что его товарищи по команде смеются над ним. Бабушка Джин звонила, сказала, что воспитывала тебя не для того, чтобы ты так себя вела, ты ее очень разочаровала.

— Замечательно, — пробормотала Джилли. — Моя собственная мать проклинает меня.

— А вот и ты, — сказала Кэтрин, когда на экране телевизора появилась Джилли.

Они вновь прослушали ее коротенькую речь.

— Во всяком случае, выглядишь ты великолепно, — заметила Кэтрин.

Джилли швырнула в нее подушечкой для иголок.

На экране возникла Кэт Кэлли.

— Мы все должны согласиться, — начала она, — что Джилли Чарльз продемонстрировала нам самое интересное выступление за всю историю присуждения этих наград, но неизвестно, когда и чем закончится эта история. У нас здесь в эфире гость, который хочет кое-что сказать по этому поводу.

— Звонила мать Тини из Парижа, — продолжала докладывать Лаурин. — Она хотела бы знать, зачем ты продолжаешь спать с мужчинами, когда известно, что из этого может выйти.

— Лаурин, брось трубку! — закричала Джилли. — Гектор на экране!

Они сели на диван и впились в экран.

— Я вообще-то человек сдержанный, — начал Гектор, застенчиво улыбаясь, — но после того, как я получил твое послание, Джилли, я решил соответствовать тебе.

— Ну разве он не замечательно выглядит на экране? — спросила Джилли.

— Твое выступление, конечно, смутило меня, но когда я разобрался в своих чувствах, то понял, что счастлив как никогда. Я всегда был влюблен в тебя, но никогда не думал, что ты чувствуешь то же. Теперь, когда ты сообщила нескольким миллионам зрителей, что любишь меня, я чувствую себя несколько увереннее. Я думаю, каждому хотелось бы, чтобы ему объяснились в любви по национальному телевидению, вот и я так поступаю. Джилли, я люблю тебя. Я хочу стать частью твоей жизни, хочу стать частью жизни нашего ребенка. Я хочу жениться на тебе. Я еще недолго пробуду здесь, поскольку мне надо обсудить с Кэт идею моего нового фильма. Так что если ты захочешь ответить мне, я жду. Я надеюсь, что ты скажешь "да".

Джилли вскочила на ноги.

— О, Боже! Что мне делать, что мне делать?

— Ты что, рехнулась? — сказала Кэтрин. — Выходи за него замуж. Он сделал тебе предложение перед всем миром. Ты любишь его, он любит тебя. Чего ты ждешь?

— Я любила Бобби и видишь, чем это кончилось?

— О чем ты говоришь? Ты прожила с Бобби несколько потрясающих лет. Благодаря ему у тебя замечательная дочь. Как ты можешь жалеть о прожитых вместе годах? Сейчас жизнь предлагает тебе нечто столь же замечательное. У тебя нет времени раздумывать.

— А вдруг он женится на мне только потому, что я беременна?

— Он сказал перед всем миром, что любит тебя. Выходи за него замуж, — сказала Кэтрин.

— Правда, выходите за него, — вставила Тини. — Он снимает хорошие фильмы.

Джилли повернулась к Лаурин, которая все это время оставалась спокойной.

— Ну, а что ты посоветуешь мне?

Лаурин пожала плечами.

— Он мне нравится, мама.

— Мне тоже. — Она так сильно обняла Лаурин, что сделала ей больно. — Ждите меня здесь, я вернусь.

Она рванулась к дверям, Лаурин хотела пойти за ней, но Тини схватила ее за руку.

— Тебе лучше остаться здесь, — сказала Тини. — Мы сможем увидеть все в программе новостей.

Когда Джилли выбежала на улицу, она обнаружила, что начался час пик. Не было ни одного свободного такси. На ее счастье студия Эй-Би-Си находилась всего в нескольких кварталах отсюда. Джилли пустилась бежать. Ее охватила паника, что сейчас, когда они наконец-то нашли друг друга, что-нибудь случится и разлучит их. Один из них может, например, попасть под машину. Поскольку именно она бежала сейчас по улице, то стала соблюдать осторожность.

Улица перед студией была запружена людьми. Операторы телевидения сновали в толпе, выискивая рыжих женщин. Одна дама подняла плакат: "Гектор, если она скажет "нет", я доступна".

В конце концов, телекамера высмотрела Джилли. Когда оператор стал пробиваться к ней, то в толпе ее узнали. И тут, в один из редких моментов неожиданно проявляющейся доброжелательности, толпа расступилась, приветствуя ее криками и свистом. Телевизионщики, пятясь, снимали ее.

Охранник распахнул перед ней дверь.

— Привет, Джилли, — улыбнулся он. — Четвертый этаж. Лифт ждет вас.

Джилли вместе с телеоператорами вошла в лифт.

— Вы собираетесь сказать "да"? — задал ей вопрос телерепортер.

— А что, по-вашему, что я должна ответить? — спросила Джилли.

— Вы должны слушать свое сердце.

— Вы женаты?

— Нет, разведен.

Лифт мягко остановился. Джилли вышла. Телеоператоры на прощание помахали ей. Здесь, на четвертом этаже, ее ожидала уже новая команда телевизионщиков.

Кэт Кэлли спрашивала Гектора, чем отличаются американские фильмы от иностранных.

Гектор, чрезвычайно смущенный, ответил:

— Ну, иностранные фильмы обычно не на английском языке.

И тут он увидел Джилли.

— О, привет! — сказала Кэт Кэлли, с восторгом думая о том, как возрастет ее популярность. — Смотрите, кто к нам пришел! Это Джилли Чарльз!

Джилли ничего не могла сказать. Она не знала, как выразить словами то, что чувствовала. Она хотела сказать Гектору, что любит его и что она счастлива, что у нее будет ребенок.

— Да, — сказала она и шагнула в его объятия.