Стояло прекрасное воскресенье, светлое и свежее, небо было голубым, как яйцо малиновки. Во время службы мисс Абигейл была рассеянна. Молясь о прощении за вчерашнюю потерю контроля над собой, она чувствовала, как ее кожа, словно вспоминая происшедшее, покрывается сладкими мурашками. Встав, чтобы пропеть вместе со всеми гимн, она открывала губы, пытаясь произнести слова, но воспоминание о языке Джесси между ними опалило ее стыдом и трепетным, запретным желанием. Потянувшись рукой к затылку, чтобы пригладить волосы, она вспомнила о его руке и от стыда опустила голову. Но стоило ей увидеть кружевной корсаж пристойного, с высоким воротником платья, как ей представились ее соски, скрытые под ним, сжавшиеся маленькими шариками. И в глубине своей чистой души Абигейл Маккензи поняла, что теперь она проклята, хотя не по собственной вине. Она вела благопристойную жизнь, в которой никогда не возникали соблазны, какие она испытывала прошлой ночью. Но все же она не заслуживает столь сурового суда.

Пока мисс Абигейл размышляла надо всем этим, она случайно поймала себя на том, что смотрит на лысый затылок доктора Догерти. Она тут же почувствовала огромное желание ударить по этой лысине рукояткой револьвера, чтобы вызвать там небольшое умственное просветление!

После службы ее бессчетное количество раз спрашивали, как дела у нее дома, и она лгала, отвечая: «замечательно, замечательно». Всем все было интересно, начиная от того, как заживают раны преступника до того, что она, ради всего святого, делала с мочевым пузырем поросенка! На последнее она вновь отвечала полуложью – грабитель использует его для укрепления своей ушибленной руки – это, конечно, была правда, но не причина, по которой она купила пузырь. Когда ей наконец удалось отвести доктора Догерти в сторону, она злилась не только на него, но и на всех, кто задавал ей вопросы, которые их не касались.

Доктор был как всегда в благодушном настроении:

– Здра-а-авствуйте, мисс Абигейл.

– Доктор, мне надо с вами поговорить.

– Что-нибудь случилось с вашим пациентом? Как там его имя? Я снова забыл. Джесси, да? Он делал какие-нибудь упражнения?

– Да, делал, но...

– Отлично! Отлично! Конечности теряют свободу движения, если их не разминать. Кормите его хорошенько и вы увидите, что он скоро поднимется на ноги и сможет пройтись, может быть, даже по улице.

– По улице! Да у него же нет одежды. Вчера он вышел, завернувшись в одну только простыню!

Доктор весело рассмеялся, подрыгивая животом.

– А я об этом и не вспомнил позавчера, когда принес его вещи. Думаю, нам следует купить ему что-нибудь из одежды, да? Железная дорога заплатит...

Мисс Абигейл нетерпеливо прервала его:

– Доктор, о чем вы думали, возвращая ему револьвер? Он... он угрожал мне им, и это после всего того, что я для него сделала.

Доктор озабоченно нахмурился.

– Угрожал вам?

– Ш-ш-ш! – Она быстро огляделась вокруг и потом еще раз соврала: – Ничего серьезного. Он просто захотел немного жареных свиных отбивных на обед. Вот и все!

Внезапно доктор заподозрил, какое страшное соперничество могло возникнуть между двумя такими своенравными людьми, и в его глазах мелькнул огонек любопытства сплетника.

– Вы дали их ему?

Мисс Абигейл залилась краской, суетливо еще туже стала натягивать перчатки на руки и, запинаясь, проговорила:

– Ну... я... он... да, я дала.

Доктор потянулся в нагрудный карман, вытащил сигару, откусил конец и в задумчивости воззрился на нее. Наконец он выплюнул кончик сигары и улыбнулся:

– Весьма ловко с его стороны, учитывая то, что револьвер не заряжен.

Мисс Абигейл почувствовала себя так, словно кто-то налил ей за шиворот ледяной воды.

– Не заряжен? – ошеломленно спросила она.

– Не заряжен, мисс Абигейл. Вы же не думаете, что я бы вернул ему револьвер с полным барабаном патронов?

– Я... я...

Тут мисс Абигейл поняла, какой глупой должна казаться доктору Догерти.

– Я как-то не подумала, что револьвер может быть не заряжен. Я... Мне следовало об этом подумать.

– Конечно, следовало. Но я все же несу вину за то, что он наставил на вас револьвер. Похоже, вы с ним натерпелись. В остальном все в порядке?

Мисс Абигейл не хотела и не могла доверить ни одной живой душе, насколько все было не в порядке. Как бы она смогла смотреть в глаза горожанам, если бы все узнали, что она вытерпела в руках этого подлеца в своем доме. Она гордилась своей сдержанностью, благовоспитанностью, хорошими манерами, и город уважал ее за эти качества. Ну нет, она не даст им повода судачить о ней!

– Уверяю вас, все в порядке, доктор Догерти. Этот человек больше мне ничем не навредил. Но он неотесанный грубиян, обладает отвратительными манерами, да к тому же с высоким самомнением, и мне уже тошно от его присутствия в моем доме. Чем раньше он его покинет, тем лучше. Я бы хотела, чтобы вы немедленно подписали разрешение на его выписку, шериф Харрис мог бы тогда телеграфировать начальству железной дороги, чтобы они приезжали и забирали его.

– Конечно! Я сделаю это завтра утром. Он скоро будет в состоянии выдержать переезд.

– А как вы думаете, когда за ним приедут? Доктор поскреб подбородок.

– Трудно сказать, но это не займет много времени, а я буду здесь каждый день. Не беспокойтесь, мисс Абигейл. Как только я увижу, что он может выдержать переезд, мы избавим вас от него. Что-нибудь еще я могу для вас сделать?

– Да. Вы могли бы купить для него какие-нибудь штаны? Если он должен прогуливаться на своих костылях, я настаиваю, чтобы он был прилично одет.

– Несомненно. Я первым делом раздобуду их.

– Чем раньше, тем лучше, – предложила она с некоторым беспокойством.

Потом маленьким кивком подбородка она пожелала доктору всего хорошего и повернулась, чтобы идти к дому, злая, как никогда. Только подумать: ее обманули, разыграли, и как! И все это сделал этот... эта собака,которую она подобрала с улицы, когда никто в городе не дал ей даже объедков со стола! Он сделал ее своей жертвой не один раз, а дважды... с незаряженным револьвером! Войдя в дом, она кипела от злости.

Джесси услышал громкий– тук! тук! тук! – стук ее каблуков на лестнице, пока она с шумом поднималась наверх. Через минуту она спустилась вниз, громко, размеренно промаршировав, словно на параде. Такое поведение удивило Джесси; до посещения церкви она как всегда ходила кошачьей походкой. Она мелькнула в дверном проеме, прошла на кухню и открыла дверь в кладовую. Джесси слышал, как она что-то наливает, потом пошла обратно, снова маршируя. Дверь спальни она миновала со свистом. Прошествовав к кровати, она, не успел Джесси и слова сказать, наклонилась над ним, замахнулась и отвесила такую оплеуху, что он щекой ударился о спинку кровати. Медь зазвенела, словно мисс Абигейл стукнула по ней молотком. Пока Джесси приходил в себя, она взяла кувшин, налила в него какой-то жидкости и потом занесла над ним револьвер, держа его большим и указательным пальцами.

– Вы больше ни разу не будете угрожать мне этой отвратительной штукой, которая когда-то называлась револьвером, – высокопарно и самодовольно проговорила она и с всплеском опустила револьвер в воду. – Ни разу, ни спулями, ни безпуль!

Булькающий звук вывел Джесси из оцепенения, он понял, что жидкость попала в ствол. До него наконец дошло, что сделала мисс Абигейл, он спрыгнул с постели и захромал к кувшину. Он хотел сунуть руку в кувшин, чтобы достать револьвер, но мисс Абигейл холодно посоветовала:

– Я бы не стала макать туда руку, если только вы не хотите, чтобы она растворилась, как револьвер, под воздействием щелока.

Она отступила на безопасное расстояние.

Джесси подскочил и, неуклюже покачиваясь, пошел на мисс Абигейл, отпихнув по дороге стол.

– Змеиное отродье! Вынимай оттуда револьвер или швырну это на пол, клянусь!

– Мой стол! – воскликнула она, увидев как щелок разливается по лаку. Она неуверенно сделала несколько шагов в сторону Джесси, но остановилась в нерешительности.

– Вынимай! – заорал он.

Они прожигали друг друга взглядами. Лицо Джесси дрожало от ярости. Губы мисс Аби-гейл, плотно сжатые, дрожали. Они готовились для схватки, как дикие животные: осторожно, осмотрительно, напряженно. Еле сдерживаясь, сквозь зубы, Джесси проговорил, отделяя слова:

– Доставай... револьвер... быстро! – И мисс Абигейл поняла, что ей лучше так и сделать. Передернув плечами и выпрямившись, она вынесла кувшин через заднюю дверь наружу.

Джесси слышал, как мисс Абигейл вылила все содержимое кувшина во дворе и вбежала обратно с тряпкой, чтобы вытереть свой драгоценный стол. Когда она промокнула его, Джесси опустился в кресло, закрыв лицо руками, и пробормотал с отвращением:

– Зачем у вас такая чертова вещь? Голосом, полным сарказма, мисс Абигейл начала:

– Какая впечатляющая попытка многословной...

– Только не разговаривайте со мной вашими трехдолларовыми словечками, – огрызнулся он, – потому что мы оба знаем, что каждый раз, когда вы прибегаете к этой уловке, то дрожите от страха! Я буду говорить о чем захочу и как захочу!

– Я тоже! Вы может думаете, что облагодетельствовали меня прошлой ночью, но мисс Абигейл Маккензи в этом не нуждается, слышите?! – Она начала ожесточенно тереть поверхность стола. – Я взяла вас в свой дом – вас! Грабителя! Выходила вашу гниющую тушу и ради чего?! Ради того, чтобы вы критиковали мою готовку, речь, манеры, даже цветы, которые я выращиваю в саду! Чтобы меня лапали и унижали за мою заботу!

– Заботу! – Джесси резко рассмеялся. – Вы ни о чем не заботились всю свою ничтожную жизнь! Ваша кровь холоднее, чем у лягушки. И вы как лягушка живете на своей одинокой лиловой кувшинке, заскакивая на нее и прячась, как только что-нибудь, отдаленно напоминающее жизнь, показывается рядом! Значит, вы узнали, что револьвер не заряжен? И поэтому вы примаршировали сюда, вломили затрещину и бросили револьвер в щелок? Так?

– Да! – прокричала мисс Абигейл, отвернувшись от Джесси, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.

– Черта с два, мисс Абигейл Маккензи! Револьвер не был даже направлен на тебя, когда ты размякла подо мной, разве не так? Потому что то, что ты почувствовала прошлой ночью, не имеет абсолютно ничего общего с револьвером. Ты прожила всю свою жизнь в этом забытом Богом доме старой девы, боясь до смерти показать кому-нибудь, что у тебя есть чувства, пока не появился я. Я! Обыкновенный грабитель! Человек, которого по твоему извращенному чувству благопристойности надо было опасаться. Только ты не можешь признать, что тоже являешься человеком, что ты можешь испытывать ко мне симпатию, можешь лежать на этой кровати и познавать, чтообнаженная кожа – это совсем не низменно, несмотря на то, что ее касается, и чему тебя учили все эти годы. Теперь ты знаешь, что небольшая борьба время от времени может быть прекрасным средством, чтобы взбодриться, не говоря уже о чувственном возбуждении. Только этого всего не должно быть, как ты считала, да? С тех пор, как я оказался здесь, ты испытала чувства, которые были запретными в твоей жизни. И ты винишь меня потому, что тебе нравятся все эти переживания, но ты считаешь, что этого не должно быть.

– Ложь! – возразила мисс Абигейл. – Вы лжете, чтобы защитить себя. То, что вы делали прошлой ночью, низко, жестоко и аморально!

– Низко? Жестоко? Аморально? – Он опять резко засмеялся. – Если у вас сохранилась хоть капля здравого смысла, Эбби, вы бы поблагодарили меня за прошлую ночь, за то, что для вас еще не все потеряно. При том образе жизни, который вы ведете, с крадущейся походкой, с белыми перчатками, с безупречно чистыми помыслами, я удивлен, что вы не попросили сегодня утром прихожан забросать вас камнями, как великую грешницу. Эбби, признайтесь, вы злитесь потому, что наслаждались вчера со мной на этой постели!

– Прекратите! Прекратите! – закричала она, потом повернулась и запустила в Джесси пропитавшуюся щелоком тряпку. Она попала на его подбородок и свисала на шею, как крысиный хвост. Его кожа тут же начала пылать, глаза расширились. Он отчаянно отбросил тряпку. Мисс Абигейл с ужасом поняла, что наделала. В следующий миг она вела себя так, словно всю жизнь готовилась этому моменту: схватила с умывальника сухое полотенце и бросилась промокать им его лицо. Руки Джесси и мисс Абигейл торопливо, неистово вытирали кожу.

Джесси видел расширившиеся от страха глаза мисс Абигейл, говорившие, что она зашла слишком далеко.

– Вы... – выдохнула она, оттирая его подбородок более усердно, чем свой стол. – Вы смеетесь над всем, что я делаю для вас, и ко... корите за все, в чем сами виноваты. Ни разу с тех пор, как вы оказались здесь, вы не по... поблагодарили меня ни за что. Вместо этого вы критикуете, браните и клевещете на меня. Что ж, если я такая хладнокровная, туго затянутая и неприятная, почему вы начали делать то, на кровати, прошлой ночью? Почему?

Униженная, находясь на грани срыва, она тем не менее взглянула ему в глаза:

– Вы думаете, я не понимаю? Вы думаете, я такая наивная, что не пойму, что вы сами не устояли передо мной?

Ее пальцы замерли на полотенце, которое лежало на плече Джесси. Оно закрывало ему рот, и усы выглядели более темными, по контрасту с его белизной. Джесси и мисс Абигейл молча стояли лицом друг к другу. Он впивался в нее глазами, и она опустила взгляд на его бронзовую грудь. Ее руки, трепеща, оторвались от полотенца так же, как ее глаза – от его безжалостного, знающего взгляда. Ей вдруг захотелось сказать все по-другому. Медленно он стянул полотенце со рта. Его слова, произнесенные тихим, смущенным голосом, напугали мисс Абигейл.

– А что, если так, Эбби? Что, если я не устоял?

Пораженная, она почувствовала, как стали натянуты ее нервы, как закололо в затылке, волна смущения окатила ее с головы до ног.

Он – игрок, преступник, он ее враг. Ему нельзя доверять. Но она не могла оторваться от полных смущения глаз грабителя, которые пронзали ее насквозь, как не смогла бы пронзить ни одна пуля. Джесси не улыбался и не хмурился, он смотрел на мисс Абигейл с выражением глубокой искренности.

– Меня никогда об этом не спрашивали, – выдавила она задыхающимся шепотом.

– Меня тоже, – сказал он тихо.

Она быстро отвернулась от него и спросила:

– Кожа горит? – Но Джесси повернул ее к себе, крепко ухватив повыше локтя.

– Вы хотели обжечь меня? – спросил он, глядя на жилку на ее шее.

Мисс Абигейл чуть отклонилась и перевела дыхание.

– Я... нет... я не знаю, чего хотела. – Ее голос был робким и неуверенным. – Я не знаю, как жить рядом с вами. Вы так злите меня, хотя я этого совсем не хочу. Я хочу...

Но она вздохнула, не в силах закончить. Она хотела спокойствия. Она не хотела, чтобы у нее так бешено колотилось сердце, но хотела такого человека, как он.

– Ты тоже меня злишь, – сказал он почти нежно, пожав ее руку своими сильными пальцами.

Он видел в профиль, как ее правая грудь поднялась от глубокого, неровного вздоха, как опустились ресницы и порозовела щека.

– Отпустите мою руку, – неуверенно попросила она. – Я не хочу, чтобы вы до меня дотрагивались.

– Вы опоздали, Эбби, – ответил он, – я уже дотронулся. – Он нежно встряхнул ее руку. – Эй, посмотрите на меня.

Она не пошевелилась, и Джесси взял ее за узкие плечи и силой развернул к себе. Она смотрела себе под ноги, и его руки горячим касанием опускались вдоль ее безвольных рук, остановились на запястьях. Он нежно держал ее руки в своих, а она боролась с желанием взглянуть в эти темные-темные глаза.

– Сегодня воскресенье, Эбби. Может, мы хоть на один день попытаемся стать друзьями и посмотрим, что из этого получится?

– Я бы... – Она сглотнула.

Сердце рвалось из груди, она не смела смотреть выше его подбородка. Он побрился, и пахнул мылом. Его усы были тонкими и черными, но мисс Абигейл не поднимала взгляд выше их. Джесси вздохнул и сел в кресло-качалку, по-прежнему держа мисс Абигейл за руки. Это было так приятно и прекрасно! Он медленно мял ее ладони своими большими пальцами от запястья до кончиков пальцев, а она говорила себе, что надо вырвать руки, но в то же время впитывала в себя каждое прелестное мгновение этого касания, так непохожего на то, что было раньше. Джесси был таким нежным, мягким. Она смотрела на их соединенные руки, прекрасно понимая, что он делает, но не отстранялась от него.

Джесси медленно поднес ее ладонь ко рту, закрыл глаза, и теплые губы вместе с мягкими усами потерялись в ней. Согнутые, собранные в чашечку пальцы мисс Абигейл оказались во власти долгого поцелуя, и она почувствовала, как, словно по мановению волшебной палочки, в ее жилах взыграла кровь. Джесси обнял мисс Абигейл за талию и увлек к себе на колени.

– Нет, не надо... опять, – попросила она.

– Почему? – прошептал Джесси. – Его сильные руки сомкнулись на ее плечах и неуловимо притягивали к нему на грудь.

– Потому что мы ненавидим друг...

Он заставил ее замолчать поцелуем. Его руки скользили по ее спине, усы были такими же мягкими, как до того дня, когда она их сбрила, ищущий, трепещущий, настойчивый язык пробуждал желание, но мисс Абигейл отпрянула, воскликнув:

– Это безумие, мы не должны...

Но ладони Джесси вновь повернули ее лицо. Он прижал свой рот к ее губам, положил ее руки к себе на шею и придерживал там, пока не почувствовал, как мисс Абигейл обняла его.

Она думала, что сошла с ума, и с новой силой отдавалась поцелуям Джесси. Его руки пробегали вверх и вниз, вверх и вниз по спине, сжимали талию, бедра.

Джесси прошептал ей в рот.

– Не сопротивляйтесь, Эбби... один раз, не сопротивляйтесь, – слова едва различались, потому что его язык был во рту Эбби. Его руки, лежащие на ее бедрах, развернули ее так, что она стала наполовину лежать, наполовину сидеть на коленях Джесси. А он все приподнимал и раскачивал мисс Абигейл в маленьком кресле, пока она уже не понимала, что с ней и где она. В конце концов он стал для нее гладкой, твердой равниной плоти, на которой она покоилась. Его руки, обвив талию, крепко держали ее, и через отделанные оборками нижние юбки она почувствовала его.

Он был высоким... и сильным... и почему-то очень хорошим.

Она очнулась, отодвинулась от Джесси, сопротивляясь.

– Нет... Вы – вор. Вы мой враг.

– Вы сами себе враг, Эбби, – прошептал Джесси. Он приподнял ее за подмышки, и ее грудь оказалась у его лица. Он легко держал ее, и она чувствовала его дыхание сквозь накрахмаленный перед благопристойного платья. Он вдыхал в нее жар жизни, против которого она так боролась.

– О, пожалуйста... пожалуйста, отпустите меня.

Она почти плакала, боль и удовольствие смешались в груди, сердце, руках на сильных плечах Джесси... и в той ее части, что покоилась теперь на его груди.

– Эбби, позвольте мне, – сказал он, – позвольте мне.

– Нет, нет, пожалуйста, – просила она, касаясь губами его мягких волос.

– Позвольте мне сделать из вас женщину, Эб.

– Нет, не надо, – выдохнула она, – я... я не буду больше трогать ваш револьвер или усы. Обещаю. Я буду кормить вас всем, чем угодно, только отпустите меня, пожалуйста.

– Вы не хотите, – он слегка отпустил ее, и их губы оказались рядом. Однако между их ртами почему-то оказалось полотенце.

– Убери полотенце, Эбби, – умолял он, крепко держа ее за талию.

– Нет, Джесси, нет, – дрожащим голосом едва слышно проговорила она.

Услышав свое имя, Джесси понял, что она тоже хочет его. Он приподнял подбородок, полотенце упало вниз, и он прижался к ее шее.

– Давайте будем друзьями, – сказал он, уткнувшись в ее высокий, плотный воротник.

– Никогда, – отрезала она.

Он снова приник к ее губам. Почти лежа в кресле и раскачивая его, он все теснее прижимал мисс Абигейл к себе. Джесси знал, что сказать ему «да» выше ее сил, что взять ее он мог только насильно, так как даже если бы она отдалась, она сделала бы это против своей воли. Ее надо было заставить сказать «да» или заставить потерять голову. Но именно это одно слово – да – она не могла произнести. Когда он отпустит ее, ей наверняка станет стыдно оттого, что она зашла так далеко. Джесси, чтобы облегчить ее переживания, решил пошутить:

– Быстрее говорите «да», Эбби, потому что нога чертовски болит.

Еще не успев устыдиться, она рассердилась:

– О! Вы эгоистичный и невыносимый тип! К ее ужасу он засмеялся, все еще удерживая ее:

– Но давайте все же останемся друзьями, хотя бы на сегодня. Мне тоже надоело воевать.

Она с трудом вырвалась и поправила платье.

– Если вы пообещаете не делать больше ничего подобного.

– А думать об этом можно? – Его темные усы изогнулись вверх над дразнящей улыбкой.

Мисс Абигейл не знала, куда деть глаза. В смятении она отправилась на кухню, а Джесси на костылях пошел следом.

– Не возражаете, если я посижу здесь? – спросил он. – Меня тошнит от спальни.

Не глядя на него, она разрешила:

– Делайте все, что вам вздумается, только не мешайте.

Он с безразличным видом сел возле стола и упер костыли об пол возле ног.

– Не буду, – пообещал он.

Однако он постоянно мешал мисс Абигейл – сидел, вытянув ноги, и эти дурацкие ходули лежали у него между ног. Ей требовалось огромное усилие, чтобы не смотреть на них, и она не сомневалась, что Джесси прекрасно знает, как они действуют на нее. Мисс Абигейл раздражалась все больше, но в двери раздался голос доктора Догерти:

– Привет всем. Можно войти?

Дом мисс Абигейл просматривался насквозь от передней двери до задней, и доктор увидел, что двое сидят на кухне.

– Т-а-ак, – протянул он при виде Джесси, – вы как огурчик. Как себя чувствуете?

– С каждым днем все лучше, спасибо мисс Абигейл, – ответил Джесси, как всегда с радостью встречая доктора.

– Она мне так и говорила сегодня в церкви. Ох, мисс Абигейл, я принес штаны, которые вы просили. Авери специально открыл свой магазин, сделал одолжение. Если они не подойдут, будет обидно, потому что Авери уже закрылся.

Мисс Абигейл вскользь взглянула на джинсы и продолжила заниматься обедом, а доктор и Джесси удалились в спальню, чтобы осмотреть ногу. Мисс Абигейл различала их приглушенные голоса, а потом доктор вернулся с рекомендациями:

– Опасность миновала, и он может делать все, что сможет в доме, снаружи, где угодно. Немного свежего воздуха и солнце пойдут ему только на пользу. Теперь, когда он имеет приличную одежду, можно безболезненно отправиться на прогулку за город или посидеть в саду.

– Сомневаюсь, что ему понравятся эти планы.

– Я уже предложил их Джесси, и он, кажется, совсем не прочь выйти из дома. Это не помешает и вам. Ну, теперь я пойду. Если понадобится что-нибудь – зовите.

Мисс Абигейл пошла проводить его до входной двери, и на полдороге из спальни вышел Джесси, уже одетый в синие джинсы и голубую хлопковую рубашку нараспашку.

– Спасибо, что зашли, док, и за одежду, – сказал он и проводил доктора до двери, словно дом принадлежал ему.

– Это была идея мисс Абигейл, – уведомил его доктор.

– Тогда я поблагодарю мисс Абигейл, – сказал Джесси, улыбнувшись.

Доктор вышел за дверь, спустился по ступеням веранды и крикнул:

– До завтра, вы оба!

Сказав так, доктор объединил их, что вызвало у Эбби любопытное теплое чувство, что-то вроде чувства безопасности, когда она стояла рядом с Джесси у двери, провожая вместе с ним доктора.

Голос Джесси прозвучал неожиданно вежливо и искренне:

– Приятно снова чувствовать себя одетым. Спасибо, Эбби.

Мисс Абигейл отпрянула, она уже привыкла к его уколам и критике, но понятия не имела, чем ответить на его вежливость. Она вспомнила, как вежливо Джесси называл ее мисс Абигейл, когда пришел доктор, но стоило ему уйти, Джесси вернулся к прежнему фамильярному обращению. Она почувствовала, что он смотрит на нее сверху вниз, задержала взгляд на его голой груди, покрытой черными волосами, на длинных обнаженных ступнях, и задумалась, что бы ему ответить. Но тут он повернулся, поднял костыль и вежливым жестом пригласил ее идти вперед на кухню. Она ощущала его горящий взгляд на спине, пока он тяжело ступал позади нее.

Она опять стала готовить, а он сел рядом, и в комнате повисло напряженное молчание, пока Джесси не заметил:

– Док задал мне жару за то, что я навел на вас револьвер.

Мисс Абигейл не смогла скрыть своего удивления: он произнес это без всяких ругательств.

– Меня удивило, что вы поделились с ним, – добавил он.

Она робко проговорила:

– Я сказала ему только о свиных отбивных, больше ни о чем.

– Да? – сказал он в ответ. – И все?

Ей было не по себе от того, что он сидел возле нее и следил за каждым движением. Наконец она осмелилась бросить на него взгляд через плечо. Костыли лежали на том же притягивающем ее взгляд месте, и Джесси облокотился о стол и хмурился, приглаживая указательным пальцем усы, словно пребывал в глубокой задумчивости.

Мисс Абигейл снова повернулась к нему спиной и с невинным видом осведомилась:

– Он спрашивал еще о чем-нибудь? Последовало молчание, а потом он ответил:

– Он спрашивал, отчего покраснели мой подбородок и щека. Я сказал ему, что ел свежую клубнику из вашего сада и испачкался. Вам не мешало бы заиметь клубнику...

Видя ее со спины, Джесси заметил, что руки мисс Абигейл замерли.

Эбби почувствовала, как ее щеки от самой шеи заливает краска.

– Вы... вы хотите сказать... что не рассказали ему о тряпке с щелоком?

– Нет.

Джесси увидел, как мисс Абигейл расслабилась. Она громко сказала:

– Да, у меня в саду есть клубника.

Она начала что-то взбивать ложкой, это движение всколыхнуло юбки на ее узких бедрах. Внезапно она остановилась и тихо промолвила:

– Спасибо.

Странное чувство охватило Джесси. Мисс Абигейл ни разу не разговаривала с ним так ласково. Он прочистил горло, и это прозвучало посреди тихой комнаты, словно гром.

– У вас нет ничего, чтобы приложить к лицу, Эбби? Сильно жжет.

Она быстро повернулась, и он заметил выражение участия, промелькнувшее на ее лице. Подойдя к нему, она осторожно дотронулась до его подбородка и тут же отдернула руку, глаза их встретились. Каждый думал, почему приукрасил правду, когда доктор Догерти стал задавать вопросы.

– Нужна пахта, – глаза мисс Абигейл опустились на костыли Джесси.

– У тебя она есть? – спросил он.

– Да, снаружи, в колодце. Я принесу.

Он хмуро наблюдал, как она вышла во двор,, вытянула ведро и принесла в дом кружку.

– Я возьму марли, чтобы намазать ее, – сказала мисс Абигейл, вернувшись. Принеся марлю, она застыла в замешательстве, побаиваясь теперь касаться Джесси.

Он протянул руку, развернув ладонь, и сказал:

– Я могу это сделать сам. Ты занята. – Когда она вернулась к плите, он удивил ее еще раз, спросив: – Ас твоими руками все в порядке?

– С руками?

– На них не попал щелок? Пахта не нужна?

– С ними все в порядке. Я их почти не намочила.

Она взяла пахту и влажную марлю, чтобы накрыть на стол, и, остановившись у двери в кладовую, посмотрела через всю комнату на Джесси.

– Любите пахту? – спросила она.

– Люблю.

– Хотите ее к ужину?

– Неплохо бы.

Она исчезла, вернулась со стаканом чего-то белого и протянула его Джесси. По сравнению с молоком руки Джесси казались еще темнее, чем обычно.

– Спасибо, – сказал он ей второй раз. Мисс Абигейл присоединилась к нему за столом и протянула ему тарелку:

– Цыпленок.

– Сначала возьмите себе, – предложил он.

И – совершенно невероятно – их тарелки были наполнены, и они ели, сидя друг напротив друга, и разговаривали:

– Когда я был маленьким, мы обычно ели цыпленка каждое воскресенье, – вспоминал он.

– Кто это мы?

– Мы – это моя мама, папа, Рейф, Джуна, Клара и Томми Джо. Моя семья.

– Где это было?

– В Новом Орлеане. – Почему-то картина Джесси в кругу сестер, братьев и родителей казалось ей нелепой. Он ведь был – напомнила себе мисс Абигейл – законченным лгуном.

– Не верите мне? – он улыбнулся и стал есть.

– Я не знаю.

– Даже у грабителей есть мамы и папы. А у некоторых есть и прочие единокровники.

Он опять начал дразнить ее, но мисс Абигейл почему-то не возражала.

Слово «единокровники» было для нее сюрпризом – одним из тех слов, которые Джесси время от времени неожиданно выхватывал откуда-то. Это было слово из запасов мисс Абигейл, а не его.

– И как много единокровников было у вас?

– У меня было... есть... четыре. Два брата и две сестры.

– В самом деле? – она вопросительно изогнула бровь.

Джесси поднял свой испачканный в пахте подбородок и радостно рассмеялся.

– Слышу скептицизм в вашем голосе и знаю почему. Извините, что не соответствую вашим понятиям о том, откуда я должен, а откуда не должен быть родом, но у меня есть родители, которые до сих пор живут в Новом Орлеане, в настоящем доме, и которые по-прежнему едят цыплят по воскресеньям – только по-креольски – и еще у меня есть два старших брата и две младших сестры, и вчера вечером, когда вы вычесывали мне волосы, я вспомнил субботние вечера в нашем доме. Мы все мыли голову по субботам, а мама чистила нашу обувь.

Мисс Абигейл уже без смущения смотрела на него. Ей бы очень хотелось, чтобы этот рассказ был правдой. Могло ли так быть? Она еще раз напомнила себе, что Джесси обвинялся в преступлении, и что ему нельзя верить.

– Удивлены? – спросил он, улыбаясь. Но мисс Абигейл еще не была готова поверить ему.

– Если у вас такой замечательный дом, зачем вы покинули его?

– Я покинул его не навсегда. Я время от времени возвращаюсь. А оставил свою семью, потому что был молодым и пошел искать свое счастье с хорошим, преданным другом. Я иногда скучаю по дому.

– Значит, вы вместе покинули Новый Орлеан?

– Да.

– И вы нашли свое счастье?

– Нашли вместе – на железной дороге.

– Опять железная дорога, – понимающим тоном пропела мисс Абигейл.

– Ну что делать? – Он развел в невинном жесте руки. – Меня поймали на месте преступления.

Его веселое, бесшабашное отношение к ее словам озадачило мисс Абигейл, но она улыбнулась, гадая, правду ли он рассказал о Новом Орлеане и его семье.

– А что у вас? – Джесси закончил трапезу и сидел, расслабившись, положив локоть на стол. – Есть братья или сестры?

Мисс Абигейл тут же бросила взгляд на входную дверь и, отвечая, унеслась в мыслях далеко-далеко:

– Нет.

– Док мне так и сказал. Я покинул семью, когда мне было двадцать. Он сказал, что вы остались с семьей.

– Да.

Она сняла с юбки несуществующую нитку.

– Не по собственному желанию? – Она резко подняла взгляд. О таких вещах не принято говорить, будь то правда или нет. Хорошая дочь просто не должна жаловаться на отца, разве не так?

Джесси рассеянно теребил усы:

– Док как-то раз сказал мне, что вы пожертвовали своей молодостью, чтобы заботиться о больном отце. Это похвально.

Мисс Абигейл заглянула ему в глаза, не издевается ли он опять, но Джесси был серьезен.

– Как давно это было?

Она сглотнула, взвесив, можно ли ему рассказать вещи, которые она никому не рассказывала. В конце концов она промолвила:

– Тринадцать лет назад.

– Значит, тебе было двадцать?

– Да, – она снова потупила глаза.

– Печальная судьба, – тихо заметил Джесси. Мисс Абигейл ощутила, как на шее забилась жилка, она не знала, что ответить, куда деть глаза и руки. – Не каждый способен совершить такой поступок, как вы, Эбби. Вы не жалеете?

То, что она не отрицала своего сожаления, было самым исчерпывающим ответом.

– Когда он умер? – продолжал Джесси.

– Год назад.

– Вы отдали ему двенадцать лет? – Джесси ответила только тишина, а мисс Абигейл задумчиво смотрела себе на руки. – Двенадцать лет, и за это время вы научились делать все то, что делаете теперь так хорошо, все, что нужно для дома и семьи... хотя у вас не было своей. Почему?

Мисс Абигейл была испугана и ошеломлена вопросом. Она думала, что они вдвоем пришли к соглашению не причинять друг другу намеренную боль. Но какая-то частичка гордости не дала ей заплакать, когда она отвечала:

– Я думаю, это очевидно, разве нет?

– Вы имеете в виду, не было выбора? – Она перевела дыхание. Ее лицо покрылось пятнами. Не надо было исповедоваться перед ним, с горечью подумала она.

Сердце сжалось от жгучей боли.

– До тех пор, пока не появился Мелчер, а я спугнул его.

Она больше не могла выносить его колкости. Она вскочила со стула, но Джесси остановил ее, положив руку на ладонь.

– Теперь я вижу, что был не прав, – сказал он тихо, ловя ее взгляд.

Мисс Абигейл совсем не ожидала, что он произнесет что-то в этом роде. Ненависть к нему могла исчезнуть, но теперь она боялась того, что могло занять ее место.

– Нам обязательно об этом говорить? – спросила она, глядя на загорелую руку, лежавшую на ее рукаве.

– Я пытаюсь просить прощения, Эбби, – сказал он. – В своей жизни я это делал не часто.

Она подняла испуганные глаза и встретила глубокую искренность во взгляде Джесси, сердце мисс Абигейл бешено заколотилось.

Зная, что, заговорив, она с каждым разом ступала на все более шаткую почву, мисс Абигейл все же проговорила:

– Ваши извинения принимаются.

Его темные пальцы мягко сжали ее руку и скользнули прочь. Но это мимолетное прикосновение запомнилось ей. как и то, что он говорил.