Кили всегда ходила в затрепанной футболке с мерцающими там и сям голографическими наклейками. Она носила эту футболку и в виртуале, и вне его. Если виртуал был интерактивный, другие игроки чаще всего возмущались. Среди эльфов, драконов и рыцарей с огненными мечами нахальная девчонка с патлами цвета ежевики, упорно не желающая подстроить свой имидж хоть под что-нибудь средневековое, вызывала всеобщее раздражение.

– А пошли вы знаете куда!.. — неизменно отвечала она на все упреки и жалобы.

Кили была личностью, склонной к саморазрушению. Богатая, красивая, двадцати лет от роду. Классический случай виртуального психоза.

Ее откачивали в реабилитации шесть раз. В последний — после Маркора, где она лишь чудом не отдала концы, потеряв сознание в пустыне. Когда ее нашли, земляные угри уже глодали плечо Кили, а переваренных медицина воскрешать не умеет. Следы зубов остались ей на долгую память.

Словом, Кили не надо было объяснять, почему она снова угодила в реабилитацию. Перед ней простирался зеленый океан, по небу ползли пухлые белесые облака, белые чайки наполняли прогретый воздух пронзительными криками. Они всегда помещают тебя в умиротворяющие декорации, как только ты попадаешь к ним в руки.

Как правило, это довольно безвкусные симуляции, на несколько шагов позади новейших технологий, но та, что разворачивалась перед глазами Кили, выглядела просто на редкость убого. Океан удручал тоскливым однообразием (по-видимому, простейший семиминутный цикл), а солнечное тепло падало на ее лицо неравномерными пятнами. Песчаный пляж был совершенно пуст. Кили полусидела в шезлонге, что должно бы соответствовать ее позе в Большой Реальности. При достаточной концентрации, сфокусировав внимание на позвоночнике, можно ощутить истинные очертания больничной койки и шелковистые присоски сенсоров на коже. Но на это потребуется немало усилий, так что не стоит и пытаться. Гораздо приятней просто плыть по течению.

Справа, довольно далеко, появилась одинокая, вяло бредущая по пляжу фигура. Это был вилсон, как она прекрасно знала, наглядевшись на этакие подходы. Ни в коем случае не пугай пациентку! Сперва напичкай ее седативами, усади в расслабленной позе, а уж потом приближайся, и помедленнее.

Вилсон оказался невысоким и довольно плотным мужчиной, облаченным в белый полотняный костюм. (В неовикторианском стиле, подумала она. Какая нелепость!) Правой рукой он придерживал белую панаму, низко склонив голову под ветром, но Кили его сразу узнала. И даже вспомнила имя: доктор Макс Маркс, такое вряд ли позабудешь. Он был опекуном Кили — ее вилсоном — в самый последний, шестой раз, а значит, она пребывает в реабилитации «Дополнительные Ресурсы» (с ограниченной ответственностью), неподалеку от Нью-Вегаса.

Доктор Маркс поднял голову, помахал левой рукой и целеустремленно ускорил шаг. Лишь милосердной Помощи и ее бледной сестрице Надежде всегда удавалось залить душу Кили черной водой.

К счастью, Макс Маркс был не из милосердных. Нет ничего хуже сердечного вилсона! Мрачность доктора Маркса воистину освежала. Густая черная борода и кустистые брови прекрасно оттеняли выражение обреченного стоицизма, застывшее на его квадратном лице.

– Да, — сказал он в ответ на критику. — Эффект прежалостный. Ты еще не видела песчаных крабов, сплошной хохот сквозь слезы. Игрушки для младенцев и то лучше. — Он уселся на песок рядом с Кили, снял панаму и принялся обмахивать ею вспотевшее лицо. — Приношу тебе свои глубочайшие извинения. Полагаю, это истинная мука для столь искушенного знатока виртуальной реальности.

Кили вспомнила, что доктор Маркс обычно изъяснялся в двусмысленной манере, оставляющей простор для саркастической интерпретации.

– Дело в том, — продолжал он, — что мы в мобильной амбулатории и поэтому, увы, не располагаем мощным стационарным оборудованием. Но даже при таких обстоятельствах симуляция могла быть намного лучше, если бы не прошлый финансовый год. Он оказался неудачным во всех отношениях, и нам пришлось удовлетвориться заведомо второсортной продукцией.

– Значит, я не в госпитале?..

– Нет, — Маркс мрачно покачал головой. — Ты не в госпитале. Она озадаченно нахмурилась. Доктор снова водрузил на голову панаму и принялся разглядывать пациентку прищуренными глазами.

– Собственно, мы в бегах, Кили Беннинг, — сказал он наконец. — Ты, разумеется, не следила за новостями. В общем, компании вроде твоей разлюбезной Виртваны выиграли свою главную битву и теперь имеют законное право агрессивно сражаться за клиентуру. Если не ошибаюсь, это называется защитой интересов клиента от их принудительного отчуждения любой третьей стороной. Иначе говоря, Виртва-на может прийти и забрать тебя в любой момент.

Кили вытаращилась на унылую физиономию вилсона.

– Как, ты это серьезно? Неужели кто-то и вправду может… похитить меня?

Доктор Маркс пожал плечами.

– Виртвана определенно может, в качестве прецедента. Ты же идеальный клиент, не так ли?

– И куча виртуальных магнатов станет сражаться за одного-един-ственного жалкого торчка? Да это просто безумие!

Маркс вздохнул, тяжело поднялся и руками стряхнул песок со штанин.

– Ты так думаешь? Замечательно. Если пациент способен опознать безумие, он не безнадежен.

Кили проводила свои дни на берегу второсортного океана, страстно мечтая о чем угодно, что могло бы хоть на время утихомирить сосущую ее нужду. Пусть даже это будет простейшая симуляция птичьего полета, все едино! Хотя дельфиний секс или, к примеру, абстрактные миры сгодились бы намного лучше.

Не моргнув и глазом, она охотно отдала бы десять лет жизни за «Обезьян и Ангелов», самый популярный пакет Виртваны. Возможно, посторонние полагали, что это всего лишь ролевая игра, накрученная на примитивную метафизическую подкладку, но для фанатов она стала подлинной религией.

Каждый игрок стартовал в похотливой грязи Острова Либидо, где телесные чувства удовлетворялись совершенными, неотличимыми от реальности симуляциями. Недурное, в общем, местечко этот остров, некоторые задерживались там очень, очень надолго.

Однако среди прочих виртуальных хитов «Обезьяны и Ангелы» славились совсем не этим: игрок получал возможность усовершенствоваться духовно. Если ты следуешь по правильному пути, то становишься все более чутким и сострадательным, более уверенным в себе… И постепенно, мало-помалу объединяешься со Вселенной, в сопровождении постоянно усиливающейся, невероятной эйфории!

Черт возьми, она согласилась бы даже на легальные ограничения химической стимуляции, хотя истинно верующие фанаты полностью отключают предохранители сенсорного костюма, настраиваясь на самый высший уровень суперреальности. Да, именно благодаря этой традиции, припомнила Кили, она и приземлилась заново в «Дополнительных ресурсах».

– Только от уличных подделок можно попасть в беду, — упрямо сказала она. — И я буду держаться от них подальше.

– То же самое я слышал в прошлый раз, — заметил вилсон. — А потом ты чуть не окочурилась, и сама знаешь это. Кили внезапно ощутила себя абсолютно пустой и безумно усталой.

– А может, я хочу умереть, — пробормотала она.

– Ба! — сказал доктор Маркс, нетерпеливо пожимая плечами. Несколько полупрозрачных чаек пронеслись над его головой и пропали из виду. — Плохой виртуал. Плохая терапия. Жаждущие смерти пациенты. Я неправильно выбрал профессию. Кто из нас не желает умереть? И у кого это желание не исполняется, поздно или рано?

И наконец настало утро, когда доктор Маркс сказал:

– По-моему, ты готова поплавать.

Утренний пляж был залит фальшивым золотистым светом. Ночи Кили были беспросветно черны и лишены сновидений, дни бесцветны и тошнотворны. Это был исключительно пресный и однообразный виртуал, специально созданный в лечебных целях.

На Кили оказался закрытый белый купальник, а ее опекун щеголял мешковатыми трусами в широкую черно-белую полоску. В этом наряде он был особенно мрачен, желая, без сомнения, уравновесить неуместные элементы фарса в виде кругленького брюшка и кривоватых тонких ног.

Кили вздохнула. Что толку спорить, если водные процедуры считаются необходимыми. Она ухватилась за галантно предложенную руку вилсона, и они вместе подошли к краю воды. Мокрый песок был уже не белым, а серым, морская пена ощутимо припахивала солью. Холодная вода сомкнулась вокруг ее лодыжек, и это ощущение было более чем виртуальным. Упав вперед, Кили замолотила руками и ногами, ее вялые, расслабленные мускулы протестующе взвыли.

Она прекрасно знала, что сейчас ее тренируют машины. Где-то там, в Большой Реальности, настоящее тело Кили Беннинг плавает в шестифутовом аквариуме с морской водой, которая циркулирует, создавая необходимое сопротивление. Легкие ее горели, плечевые мышцы завязались в чудовищно болезненные узлы.

По вечерам они обычно беседовали, лениво сидя в шезлонгах и наблюдая, как покрасневшее солнце погружается в скучный океан. Облака при этом становились оранжевыми, а темнеющее небо пятнистым из-за массивного выпадения пикселей.

– Если Вселенная создала человеческое существо, чтобы увидеть себя его глазами, — размышлял доктор Маркс, — то виртуальная реальность для Вселенной — всего лишь способ притвориться, что она изучает саму себя.

– С чего бы это все вилсоны терпеть не могут ВР? — парировала Кили. — А если мы имеем дело с естественной эволюцией восприятия? В конце концов, все, что мы видим, не более чем продукт воспринимающей аппаратуры. Биологической, механической, какой угодно.

– Ба! Все на свете виртуально? Старый-престарый аргумент. — Доктор Маркс раздраженно хрюкнул. — Мне стыдно за тебя, Кили Беннинг. Придумай что-нибудь пооригинальней, пожалуйста. Ну да, вилсоны ненавидят виртуальную наркоманию, потому что повсюду, куда ни глянь, натыкаются на дохлых философов. Мы смотрим на них и видим, что выглядят они препаршиво. Мы принюхиваемся, и они мерзко воняют. Таково наше восприятие, наша примитивная реальность.

Лечение продвигалось медленно, крошечными шажками, однообразие и скука зияли огромной дырой, и заполнить ее можно было только словами. Кили снова заговорила о смерти своих родителей и брата. Они уже обсуждали эту тему в прошлый раз, но Кили снова была на попечении Маркса, а проблема меж тем никуда не исчезла.

– Я разбогатела потому, что они погибли, — сказала она.

Это была истинная правда, разумеется, и доктор Маркс молча кивнул, рассеянно глядя перед собой. Отец Кили был состоятельным человеком. И он, и его молодая жена, и их младший сын Калдер задохнулись в неожиданно отказавшем воздушном шлюзе во время каникул на терраформируемом спутнике Кипонд. Согласно параграфу о «единственном выжившем» в отцовском страховом полисе на Кили свалилась внушающая почтительное уважение сумма.

Тогда ей было одиннадцать лет, и она могла умереть вместе с отцом, матерью и братом, если бы в тот день вдруг не раскапризничалась и не осталась дуться в номере отеля.

Кили, конечно, понимала, что ей не в чем себя винить, однако это был совсем не тот случай, от какого хотелось бы получить выгоду. В подобных обстоятельствах любой, что вполне естественно, постарается уйти от реальности всеми доступными средствами.

– Ты полагаешь, это извиняет твое пагубное пристрастие? — воздел густые брови Макс Маркс. — Что ж, если ты погубишь себя, то Господь, возможно, скажет: «Я не виню тебя, Кили Беннинг». Но может быть, он скажет и так: «Будь реалисткой, Кили. Жизнь вообще тяжелая штука». Не знаю, не знаю… То, что случилось, ушло в прошлое, сейчас ты обычная виртоманка. А виртомания, как мне слишком хорошо известно, сама себя усиливает и постоянно идет в разгон.

Кили почти не слушала вилсона, все это она с ним уже проходила. И еще эта тяжкая, непреходящая усталость, совершенно реальная, от физических упражнений. Окутанная полудремотным туманом, она роняла в ответ пустые, бессильные слова, не дающие никакой эмоциональной разрядки.

Ее опекун, напротив, говорил с непривычной искренностью, что было, вполне вероятно, результатом их незаконного статуса и слишком долгой изоляции. Наконец он смолк и после длительной паузы внезапно произнес:

– Честно говоря, я собираюсь бросить это дело. Я устал. У меня больше нет сил постоянно проигрывать.

Холодная тень упала на сердце Кили, и это был страх, как она позже поняла.

– Они всегда побеждают, — сказал Маркс. — Виртвана, Сон Разума, Вольный Полет и другие. У них есть что угодно — секс, стиль, блеск. А что у нас, вилсонов? Ничего, кроме чувства долга, ведь мы знаем, что люди умирают, а те, кто остается в живых, теряют смысл жизни. Если мы правы… Нет, мы наверняка правы, но мы не можем продать свою правоту! Послушай, Кили… Через два или три дня мы доберемся до места, где тебе придется выйти из виртуала и встретиться с товарищами по несчастью. Подозреваю, тебе там не понравится. Эта жалкая лачуга в Слэше — отнюдь не лучшая реклама Большой Реальности.

Довольно странно утешать собственного вилсона, но Кили протянула руку и мягко прикоснулась к его обнаженному плечу.

– Ты хочешь помогать людям, Макс. Это прекрасное, благородное желание.

Он взглянул на нее со странной беззащитностью в глазах.

– Или hubris.

– Что?..

– Ты не знаешь этого слова? Оно означает попытку украсть работу у богов.

Кили успела обдумать реплику Маркса в хрупкий момент между угасанием океана и абсолютной пустотой ночи. Украсть работу у ленивых богов? Очень даже стоящая мысль, решила она.

Доктор Маркс дотошно проверил охранный периметр вокруг мобильной амбулатории. Все, казалось, было в полном порядке. Тяжелый, влажный воздух джунглей одуряюще благоухал мятой. Запах мяты на самом деле представлял собой любовную песнь процветающих в тропическом поясе планеты насекомоподобных созданий. С виду они более всего смахивали на мерзкую помесь осы и паука. Зная, откуда берется сей сладкий аромат, доктор Маркс дышал часто и неглубоко, борясь с отвращением. Интересно все-таки, как сильно информация влияет на восприятие! Сам по себе аромат прелестный, но может вызвать у человека бурную тошноту, лишь только ему укажут на источник.

Он слишком устал, чтобы далее развивать эту мысль. Вернувшись к мобилю, он вскарабкался по лесенке и тщательно запер за собой дверь. Потом прошел по коридору и заглянул через окошко в палату, где Кили спала мертвым электрическим сном.

Ему не следовало высказывать пациентке свои сомнения. Конечно, он страшно вымотан, подавлен и уже почти решил сменить профессию. И все же, пока ты еще исполняешь свой долг, у тебя нет права вести себя непрофессионально.

Голова Кили мирно покоилась на подушке. В изголовье койки светящиеся зеленым панели демонстрировали работу ее сердца и легких. В физическом плане она полностью восстановилась. В эмоциональном, интеллектуальном, духовном… возможно, ее уже никогда не удастся починить.

Доктор Маркс отвернулся от окошка и прошел мимо своей спальни в помещение контрольного центра. Раздевшись, он лег на плоское ложе и позволил нейросети нежно обнять себя — испытывая, как обычно, подспудное чувство вины, если не сказать предательства.

Этот виртуал объявился на Информационной Магистрали две недели назад, когда доктор уже вывез Кили из госпиталя и продвигался со своей амбулаторией на запад, через дикую природу Пит Финитума, все дальше и дальше от Нью-Вегаса и «Дополнительных ресурсов».

Врага надо знать в лицо. Вот почему доктор Маркс коллекционировал демонстрационные версии популярных виртуалов. Он просматривал их при самом низком разрешении и максимальных мерах безопасности, чтобы потом общаться с пациентом со знанием дела. Однако о «Доме на полпути» он никогда ничего не слышал, и новинка сразу привлекла его внимание.

Тренировочная игра, причем отнюдь не развлекательная. Она состояла из серии мотивированных, шаг за шагом обучающих виртуалов, специально разработанных для подготовки высококлассных вилсонов, опекающих виртоманов.

Отчего же этот полезный тренировочный курс возбуждает в нем глубокое чувство вины?.. Впрочем, доктор Маркс и сам знал ответ: все его вмешательства там приводили к добру, все проблемы удачно разрешались, все пациенты прекрасно исцелялись.

Конечно, он мог сказать, что занят изучением самых новых и ценных методов реабилитации.

Но он также мог признаться сам себе, что поддался миру иллюзий, который убивает его пациентов, купился на обманчивую безмятежность, где добро неизменно торжествует, зло увядает и гибнет, награды падают с неба без особых усилий, а если этого недостаточно, можно попытаться перейти на следующий уровень.

Конечно, он зарекался. Пристраивая нейросеть, он повторял, как молитву: «Я буду очень, очень осторожен».

То же самое говорили его пациенты.

Она ждала, хмуро глядя на тусклый океан. Обычно доктор Маркс являлся вскоре после того, как Кили восставала из своего темного сна.

Но он не пришел. Когда солнце доползло до зенита, она начала кричать, призывая его. Без всякого толку, разумеется.

Она вбежала в океан, но это был всего лишь призрак с низким разрешением, вогнавший ее в виртуальную панику. Кое-как добравшись до шезлонга, Кили попыталась утешить себя рациональным доводом: кто-нибудь обязательно придет.

Но кто?..

Если верить словам вилсона, они пребывали в самой глуши Пит Финитума, в нескольких сотнях миль от Нью-Вегаса, на полпути к жалкой лачуге, упрятанной в каком-то грязном углу захолустного шахтерского поселка, известного под названием Слэш.

Настала тьма, и запрограммированный электроток лишил ее сознания.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, за исключением того, что она ощутила физическую слабость, проникающую из Большой Реальности. Должно быть, в системе внутривенного питания истощились запасы полезных веществ.

Я умру, подумала она, прежде чем ночь полностью избавила ее от мыслей.

Настал очередной рассвет, но доктор Маркс не пришел. Неужто он умер? А если так, была его смерть случайной или умышленной? А если умышленной, то чей это умысел? А может быть, Макс Маркс сошел с ума и покончил с собой? И все его байки про Виртвану — лишь бред помраченного рассудка?

Она воскресила в памяти отчаяние своего опекуна, и внезапно ее озарило: доктор Маркс сбежал из «Дополнительных ресурсов», не поставив в известность абсолютно никого… Он стал жертвой параноидально-самаритянского психоза, типичного для перетрудившихся вилсонов!

Кили немало повидала за свои двадцать лет. Она испробовала не один смертельно опасный виртуал, но всегда ухитрялась выбраться в реальность. Ну, если честно, ее спасали пару-другую раз, и назвать ее психику устойчивой, наверное, нельзя, но… Загнуться в реабилитации из-за свихнувшегося вилсона — вот это и называется иронией судьбы!

Кили терпеть не могла иронии судьбы, и это отвращение побудило ее к решительным действиям.

Необходимо отключиться от виртуала. Она стала фокусировать внимание на позвоночнике и мягких, едва различимых прикосновениях сенсорных прокладок. Будь ее искусственный мирок хоть чуточку ярче и занимательней, Кили пришлось бы туговато. Но океан, по счастью, бледнел и выцветал с каждым днем, а чайки деградировали до неясных искажений, разрезающих пятнистое небо.

К третьему полудню вынужденного одиночества Кили удалось изменить свою позу с лежачей на сидячую. Восстав с гордо выпрямленной спиной, она набиралась новых умственных и физических сил, поскольку прежние ушли на расчеты и корректировку движений в двух реальностях одновременно. Виртуальный океан, качнувшись маятником, вернулся на место, а небо швырнуло голубые пиксели на песок.

Конечно, будь ее руки жестко зафиксированы, а тело притянуто к койке эластичными бинтами, все усилия пропали бы втуне. Но поскольку Кили охотно сотрудничала с вилсоном, а ее дневной режим включал физические упражнения, дело ограничилось мягкими мышечными релаксантами. У доктора Маркса не было никаких причин подозревать, что его пациентка вдруг захочет силой вырваться в Большую Реальность.

Она и не хотела.

Тошнота и панический ужас. Ужас и невыносимая тошнота. Именно такое действие оказывают противоречащие друг другу передвижения в БР и виртуале.

Но другого выхода все равно не было.

Решив положиться на гравитацию, Кили на ощупь сдвинулась к краю постели и резко наклонилась вправо. Койка под ней немедленно задвигалась, автоматически восстанавливая баланс. Вскрикнув, она отчаянно забилась, рванулась…

Реальное тело Кили упало с кровати, а ее виртуальный мирок взорвался.

Океан ринулся на пляж огромной черной волной. Волна хрипела, верещала и скрежетала, словно огромное механическое чудовище, угодившее под гигантский пресс. Черная вода накрыла Кили с головой, она закашлялась, и вода проникла в легкие. Правая рука ударилась о стенку металлического контейнера: это был ее тренировочный бассейн, для удобства придвинутый вплотную к кровати. Вылезая, Кили поскользнулась и рухнула на пол в мокром, нагом триумфе.

– Привет, Большая Реальность! — сказала она и слизнула кровь на губах.

Доктор Маркс разрешил системе вернуть его в реальность. Учебный кабинет затуманился до черноты, потом появился свет, и он снова был в ярко освещенном контрольном центре амбулатории. Освободившись от нейросети, он сел на своем плоском ложе, спустил ноги на пол и с наслаждением потянулся.

Это был прекрасный сеанс. Теперь он хорошо знал, как отличить по поведению пациента преходящий психоз обратной связи (трясунец) от органического поражения лобной части мозга (синдром Веллера). Да, этот «Дом на полпути» — крайне полезный тренировочный курс, и в ретроспективе его привычный страх перед виртуальной формой обучения оказался совершенно иррациональным. Чистейшей воды суеверие! — усмехнулся доктор Маркс.

Он проспал бы всю ночь в неведении, если бы не решил перед сном еще раз проверить охранный периметр. Вздохнув, он оделся и вышел наружу.

В смешанном свете лун и электрического фонаря багровая растительность джунглей выглядела особенно неприятно, напоминая о распухших конечностях давно утопших. Кругом трещала, пищала и покрикивала обычная мелкая живность. Судя по всему, поблизости не было ничего такого, что осмелилось бы напасть на человека, однако эволюция планеты не ограничилась жалящими и кусающими паразитами, а посему…

Стоп. Одного паразита не хватает.

Как всегда, во избежание тошноты, он старался вбирать в свои легкие как можно меньше отравленной благоуханием мяты атмосферы. Но сейчас никакой мятой не пахло. От запаха не осталось и следа. А когда он выходил в первый раз, этой мятой провоняли все джунгли.

Доктор Маркс стоял под светом двух лун, уставившись на багровые заросли и ожидая, когда его мозг обработает эту интересную информацию. Но мозг говорил ему только то, что прежде этот запах был, а теперь его нет.

Однако в глубине души Маркса уже забрезжил слабый, но ужасающий свет истины.

Если ты знаешь, что надо искать, то обязательно найдешь. Достаточно единственной ошибки. Возможно, это чуть изменивший цвет камень. Или неправильно упавшая тень. Ни один виртуал не бывает столь же точен в деталях, как природа.

Это была превосходная симуляция, самый высший класс. Он наверняка бы на нее купился. Однако им пришлось работать в страшной спешке, чтобы сфабриковать ее и загрузить. И в этой спешке никто не припомнил, что мерзкие чужеродные жучки оскверняют Большую Реальность своими брачными призывами.

Доктор Маркс понял, что все еще пребывает в виртуале. Это означало, разумеется, что он никуда не выходил и по-прежнему лежит на своем ложе. Но на этом ложе, благодаря его же собственной паранойе, имеется кнопка, в двух дюймах от того места, где по обыкновению покоится левая рука. При нажатии кнопка полностью прерывает подачу электропитания и одновременно активирует инъектор, заряженный 20 кубиками гапотила-4. Гапотил-4 мгновенно привлекает внимание самого заядлого виртуального торчка. Правда, последствия не слишком приятны, но для многих виртоманов не было бы никакого «после» без гапотила.

Доктор Маркс не колебался ни секунды. Устремив внимание в БР, он проследил линию левой руки, подвинул… и нажал кнопку.

Ничего не случилось.

И тут из джунглей выступила фигура.

Восьмифутового роста, выкованный из блестящей черной стали, универсальный солдат поклонился, согнувшись в талии. Затем он выпрямился и сказал:

– Мы дезактивировали кнопку безопасности еще до того, как вы уехали, доктор.

– Вы? А кто вы такие?

Доктора Маркса ничуть не устрашил милитаристский маскарад, гулкий металлический бас, жужжание сервомоторчиков. Виртуальный манекен, только и всего. Опасаться надо тех, кто прячется за его спиной.

– Озабоченные граждане, — сказал солдат. — У нас есть основания полагать, что вы препятствуете нашей клиентке, совершеннолетней и платежеспособной, удовлетворять ее конституционные желания.

– Кили Беннинг явилась в реабилитацию по своей доброй воле. Спросите ее, она скажет вам то же самое.

– Мы спросим. И она скажет совсем иное. Она скажет, а весь мир услышит, что ее личная свобода была ограничена так называемыми опекунами.

– Оставьте ее в покое.

Солдат подошел ближе и взглянул на темный лоскут неба.

– Слишком поздно, доктор. Уже никто не сможет оставаться в покое, каждый последует по пути прогресса. Близок день, когда все мы будем жить в виртуале, истинном обиталище богов.

Небо стало светлеть, и гигант воздел блистающие руки.

– Ты был слеп и действовал по неведению! — провозгласил он. — Перед тобой представали богоискатели, но ты применял к ним свое лечение, как к сумасшедшим. Ибо сам ты не ведаешь, что такое виртуал! Ты страшишься виртуальной реальности, разъяв ее на кусочки для изучения. И ты ни разу не осмелился испробовать ее целиком, насладиться ее изысканным вкусом!

Небо вспыхнуло золотом, и в нем зашевелились какие-то фигуры. Прекрасные, совершенные человеческие фигуры, осененные величественными крыльями.

ВИРТВАНА, определил доктор Маркс. ОБЕЗЬЯНЫ И АНГЕЛЫ.

И это была его последняя сознательная мысль перед Истинным Обращением.

– Я дарю тебе великолепный пир! — прогремел солдат, и все обитатели небес роем слетелись к Максу Марксу, окутав его чистейшей любовью, заботой и состраданием. Сто тысяч Озарений и Просветлений одновременно сотрясли его мозг, сложившись в единственную, заставляющую разрыдаться от счастья истину, по имени Эйфория.

Кили обнаружила, что не так уж плохо держится на ногах. Два дня неподвижности не успели разрушить ее достижения, заработанные нелегким физическим трудом. Неуверенно ступая, она обследовала комнатушку, имевшую тот самый стерильно-больничный вид, который она слишком хорошо знала и ненавидела. Если тут все оборудовано по стандартной схеме, то в шкафчике над кроватью должны лежать… Они там лежали, и Кили с облегчением натянула на себя один из серых комбинезонов, предназначенных для ходячих больных.

Доктора Маркса она нашла по звукам, которые тот издавал. Что-то вроде «ух, ух, ух», прерываемое неясным бормотанием, и время от времени «а-а-ах! а-а-ах!». Эти звуки и судороги пухлого полуобнаженного тела, корчащегося на низеньком столе, сразу навели ее на мысль, что Макс Маркс, нехороший мальчик, занимается сексом в виртуале.

Со второго взгляда она определила эпилептический припадок, вызванный запредельной сенсорной нагрузкой. Ей уже приходилось видеть такие вещи, и Кили знала, что первый естественный порыв — вырубить все входящие сигналы — абсолютно неверен. Сперва надо отключить химическую стимуляцию, а вместо нее, если у тебя под рукой есть наркологическое отделение (а оно у Кили было), запустить в сисхему что-нибудь вроде клемадина или хетлина. А потом, если тебе настолько повезло, что под рукой оказался новейший детокс (а ей посчастливилось и в этом), ты подключаешься к системе через реостат и гонишь все прочие сигналы через детокс, медленно и плавно понижая уровень.

Кили принялась за работу. Пока ее руки быстро и уверенно совершали все необходимое, она раздумывала о том, как много, оказывается, знает об этом деле. Конечно, у нее знания пользователя, а не специалиста, но все же.

Доктор Маркс уже десять минут как вышел из виртуала (но пока еще не собирался вынырнуть в БР), когда Кили услышала жалобный вой охранной системы: входную дверь мобиля вскрывали лазерной пилой.

Она выскочила в коридор, где мельком видела метлу для расчистки джунглей. Неуклюжее орудие оказалось довольно тяжелым, и Кили, пошатнувшись, упала на колено, лихорадочно пытаясь одной рукой разблокировать механический замок. О черт, проклятые низкие технологии! Предохранительный колпачок упал на пол одновременно с рухнувшей дверью, и в дверном проеме появился мужчина.

В руке он держал устрашающего вида оружие, что задним числом изрядно облегчило душу Кили. Впрочем, будь этот человек совершенно безоружным, Кили поступила бы точно так же.

Она вымела его за дверь акустическим взрывом.

Кровавые клочья тряпок и плоти рассеялись по аккуратно расчищенной Марксом площадке внутри периметра. Одна бедренная кость долетела до багровых зарослей, рассыпаясь по пути на мелкие кусочки.

Кили стояла в дверном проеме, тупо глядя на эту картину, когда внезапный взрыв приподнял и опрокинул мобиль. Она упала на спину, извернулась и поползла по коридору, волоча за собой громоздкую метлу. Что-то затрещало. Кили рухнула на кучу барахла через открывшуюся под ней дверь кладовки. Тревожная сирена продолжала глухо выть.

Мобиль лежит на боку — сообразила она, подняла свое спасительное орудие и выпалила прямо перед собой. Крыша мобиля запульсировала с жутким гулом, и на миг показалось, что ничего не выйдет, но в следующий момент обломок уже кувыркался в воздухе, завывая, как злобный виртуальный демон. Широкое серебристое лезвие взмыло над джунглями, скосило верхушки высоких деревьев и пропало во тьме.

Кили вылезла в ночь через образовавшуюся дыру. Подбежала к торцу мобиля и выглянула из-за угла. На расчищенной площадке стоял человек.

Он был обучен стрелять рефлекторно, учуяв движение, но все равно опоздал. Ее акустическая метла смела с площадки и стрелка, и его автоматическое оружие, и успевшие вылететь из автомата пули, перемешав всю эту грязь и слизь с камешками, песком и раздавленной, умирающей растительностью.

Она подождала, когда придут другие, но больше никто не пришел. Тогда она вернулась в мобиль и вытащила наружу своего вилсона. Тот по-прежнему был без сознания.

Гораздо позже, в полном изнеможении от всего, что ей пришлось сделать, Кили обнаружила авиетку, на которой прилетели эти двое. Поколебавшись, она решила уничтожить летательный аппарат. Все равно она не сможет им управлять, к тому же там может стоять маячок, подающий сигналы.

Наутро настроение Кили заметно улучшилось, потому что она нашла в кладовке пару ботинок, которые оказались почти в самый раз. Ну, может быть, чуть-чуть маловаты, но это гораздо лучше, чем слишком большие, убеждала она себя. Два или три дня на мобиле? Будем считать, что четыре дня ножками.

Доктор Маркс очнулся, но так и не пришел в себя. Он говорил лишь об Истинной Вере и Божественном Свете. Щедрая, задушевная доза «Обезьян и Ангелов», полученная доктором от Виртваны, наполнила его томительной любовью и несложной метафизикой. Сладко улыбающиеся ангелы улаживали все неприятные дела и защищали хороших людей, а то, что все люди хорошие, подразумевалось по умолчанию.

Кили ухитрилась напялить на вилсона костюм, и подобающая его профессии внешность была восстановлена. Однако, к ее великому замешательству, в состоянии виртуальной абстиненции доктор Макс Маркс оказался бессовестным нытиком.

– Ну пожа-алуйста, — канючил он. — Мне очень, очень, о-очень ну-у-ужно!

Виртуальная терапия слишком слаба, жаловался он, и вгоняет его в кататонию. Позже он непременно завяжет, разумеется, но сейчас, сейчас, ну пожалуйста, что-нибудь посильнее… Нет? Нет?!

Бессердечная, жестокая, мстительная садистка, рыдал он. Решила отыграться за собственную программу реабилитации? Хотя, если только она даст себе труд припомнить, он-то всегда был необычайно кротким и мягким вилсоном…

– Ты не можешь одновременно идти пешком и находиться в виртуале, — твердо сказала Кили. — И ты пойдешь со мной, потому что я не знаю дороги. Мы будем делать привалы, но, боюсь, ненадолго. А теперь попрощайся со своим мобилем.

Она уничтожила мобиль все той же метлой, и они отправились в путь. Это было медленное и трудное путешествие, поскольку им много чего пришлось прихватить с собой. Еду, питье, складную палатку и спальные мешки, портативный двухканальный аппарат для терапии. А также черный ящик амбулатории и контрольные видеозаписи охранной системы.

Доктор Маркс оказался очень неважным ходоком.

Они добрались до Слэша через неделю, и тогда доктор заявил, что вряд ли сможет отыскать Убежище.

– Что?!

– Я не знаю, где это. Я потерял ориентацию.

– Ты никогда не станешь правильным торчком, Макс, — фыркнула она. — Ты совсем не умеешь врать.

– Я не вру! — воскликнул вилсон в патетическом негодовании, вытаращив невинные глаза.

Кили все было ясно. Доктор Маркс намеревался улизнуть от нее и найти какую-нибудь виртуальную забегаловку, где мог бы вволю наиграться со своими приятелями ангелами.

– Я не отпущу тебя ни на шаг, — пообещала она.

Убогий шахтерский городок Слэш предоставлял своему лишенному гражданских прав населению завидный выбор пороков и извращений, было бы чем заплатить. Здесь практиковались виртуальные штучки и похлеще, чем в Нью-Вегасе, здесь не соблюдалось даже подобие закона.

Словом, здесь было не то место, где можно наивно спрашивать у прохожих, как добраться до лечебницы для виртоманов.

Но Кили повезло. На фасаде заброшенного административного здания она заметила знакомый символ в виде треугольника, вписанного в круг. Пока она глазела на него, какой-то человек поднялся по ступенькам лестницы как раз под значком, и Кили, ухватив вилсона за руку, последовала за ним.

– Куда мы идем? — заныл доктор Маркс, пытаясь выдернуть руку. От безмерной тоски по ангелам он дергался в нервном тике и клацал зубами.

Кили промолчала, продолжая тащить его за собой. В вестибюле висел пыльный плакатик с лозунгом «Мало-помалу», и она поняла, что теперь все будет хорошо.

Старик, который вошел перед ними, обернулся и помахал рукой. Невероятно, но он узнал ее и даже вспомнил, как ее зовут.

– Кили, девочка! Как славно снова увидеть тебя.

– Это маленький мир, Сол.

– И мы бродим по нему, Кили. Меряем землю, так сказать. Но если честно, я думал, ты уже лежишь под землей. Кили засмеялась и похлопала его по плечу.

– Ты был недалек от истины, Сол. Но сейчас мы ищем убежище.

Доктор Макс Маркс оказался самым тупым, сварливым и не желающим следовать инструкциям пациентом. Вся группа изумлялась его поведению, но более всех были потрясены двойняшки Шона и Мона, которые добровольно вызвались контролировать падшего вилсона. Они ходили за ним по пятам, то и дело заглядывая в глаза, словно бы это могло разрешить неразрешимую загадку.

Брейк Мэддерс заявил, что никакой загадки нет. Он полез на доктора с кулаками, требуя вышвырнуть из убежища обычного вонючего торчка.

– Нет, — твердо сказала Кили. — Он один из нас.

Как и я, подумала она.

Когда доктор Маркс совсем состарился, он взял в привычку предаваться воспоминаниям вслух, и одной из его самых любимых тем была Кили Беннинг. Она спасла ему жизнь. И не только в джунглях Пит Финитума, но и в те кошмарные дни, когда он думал лишь о том, как бы ему смыться из убежища и снова причаститься виртуальной нирваны.

Кили выявляла любую систему, лежащую в основе его психологического сопротивления, и разбивала ее посредством безупречной логики. А если логика была бессильна, Кили просто разделяла его боль, и тоску, и печаль.

– Я знаю, Макс, знаю, — утешала она. — Я ведь там была, верно?

Молодые вилсоны и активисты Движения в защиту виртоманов знали Кили Беннинг как решительную женщину, которая упорно сражалась с Виртваной, Сном Разума и великим множеством лоббистов Вольного Полета и наконец одержала блистательную победу в борьбе за права их клиентов. Ей удалось сокрушить так называемое общественное мнение, гласившее, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Короче говоря, Кили Беннинг была героиней. И как это чаще всего случается с героями, младшее поколение видело в ней символ, а не личность.

– Тогда я был безумно занят, — рассказывал доктор Маркс своим юным слушателям. — Я только и делал, что строил разные планы побега из убежища, чтобы урвать себе хоть чуточку ангелов. В те времена в Слэше — впрочем, как и сейчас — было совсем нетрудно отыскать любой мозгодробительный виртуал. Словом, я размышлял только об этом, и мне не приходило в голову остановиться и подумать совсем о другом.

Вот женщина, должен был подумать я, которая побывала в реабилитации шесть раз и вряд ли остановится на седьмом. Ей только что пришлось пройти через суровые испытания, и она ощущает настоятельную необходимость расслабиться так, как привыкла.

Но я видел перед собой женщину, которая каждую минуту бодрствования упорно работает над собой. А если она не занята умственными, духовными или физическим упражнениями, то лишь потому, что помогает своим товарищам, несчастным, трясущимся, страдающим от виртуального голодания бедолагам.

И я должен был подумать еще тогда: черт побери, а что все это значит? Но я подумал об этом позже. Я задумался, когда Кили Беннинг получила диплом медицинской школы.

Когда она пошла учиться юриспруденции и, в конце концов, получила ученую степень, чтобы поставить на место ублюдков, которые мешали ей лечить виртоманов… Я снова задумался, однако на сей раз задал вопрос. Я спросил у Кили, что же вызвало в ней такую разительную перемену.

Тут доктор Маркс делал эффектную паузу, пока кто-нибудь нетерпеливо не восклицал:

– И что она сказала?

– Да, в общем, ничего особенного.

Тут доктор Маркс снова замолкал, и его снова просили продолжать.

– Она сказала, что хочет помогать людям, потому что у нее хорошо получается. Она всегда знает, что надо делать, — это природный дар, который открылся в Слэше. Она обнаружила его, глядя на потерянные души в убежище, и смогла помочь им всем. И вот, пока она мне это говорила, я вдруг заметил…

С тех пор как доктор Маркс впервые заметил это, он наблюдал подобное всякий раз, когда встречался с Кили Беннинг. На митинге, в больнице, в зале суда, где угодно. Все тот же особый блеск в глазах, мерцающий огонек, который ни с чем нельзя спутать…

Жадный, упорный, голодный огонек неизлечимого наркомана.

Перевела с английского

Людмила ЩЕКОТОВА