«Лялька Брыкина сказала правильно: в последний раз она видела меня в трёх соснах, когда я погнался за бабочкой».(Из отчёта Васи Фокина)
Бабочка выпорхнула прямо у него из-под ног. Это был замечательный экземпляр из семейства парусников, огромный махаон, в размахе крыльев 80, а то и 85 миллиметров. Такого ещё не было в его коллекции. Вася снял с плеча сачок, стал подкрадываться. Хлоп — мимо. Махаон, присевший было на одуванчик, замахал дальше и присел на ромашку. Вася за ним. Покружившись по полянке между трёх сосен, он поймал-таки махаона. Посадил его в специальный баульчик и побежал догонять отряд, да не тут-то было! Хотел пробежать мимо сосны бац! Лбом о сосну. Сделал шаг в сторону, побежал бац! Вторая шишка на лбу. Что такое? Сделал обманное движение в сторону, метнулся в другую — бац! То же самое…
Вася побежал к другой сосне, но и она будто сошла с места и встала на пути, набив ему новую шишку. У третьей сосны повторилась та же история. Тут Вася сказал самому себе:
— Спокойно, Вася, надо изменить тактику.
Вася спокойно огляделся, и всё вокруг успокоилось. И сосны стояли спокойно, как нормальные деревья.
«Влезу-ка я на сосну, — решил Вася, — а спущусь с обратной стороны ствола: и, может быть, так выберусь из этого заколдованного места».
Вася осторожно подошёл к сосне. Сосна стояла спокойно, не двигалась. Подпрыгнул, схватился за ветку, подтянулся, полез. Пока лез, смотреть по сторонам было некогда. Но когда долез до вершины и осмотрелся, то… «Я увидел совершенно незнакомую местность», — написал он после в своём отчёте.
И действительно в той стороне, где извивалась Вертушинка, текла теперь большая полноводная река. А там, где их отряд только что вышел из леса, тоже виднелся лес, но намного выше и гуще того леса.
— А у, ребята, где вы-ы?! — закричал Вася. Но ему ответило только эхо. И странное эхо: Вася кричал звонким, высоким голосом, а эхо ответило грохочущим басом:
— Де-вы, евы, вы, вы, вы!!! — и Васе захотелось плакать.
«Сейчас зареву, — подумал Вася, — вот сниму галстук, чтоб не позорить, и зареву!»
Он и в самом деле снял свой пионерский галстук, повесил на ветку и… нет, не от страха, конечно! В своём отчёте он специально это подчёркивает: «Плакал я от обиды, а не от страха». И почему бы нам ему не поверить? Ведь и правда обидно: отряд, может быть, уже пришёл в лагерь, ребята сидят за столами под навесом, уплетают блинчики с вишнёвым вареньем (они были обещаны по случаю воскресенья), а тут сплошные синяки и шишки.
И вот сидит Вася на сосне, плачет и вдруг слышит чей-то весёлый голосок:
— О чём плачешь, красавица?