— С тобой водиться, что в крапиву садиться, — сказал Старый друг, когда они вышли на дорогу и присели на камушек.

— Это не я, он мне подсунул! — Вася вытащил из кармана большой кожаный кошелёк и заплакал. Друг взял кошелёк и положил за пазуху.

— Это мы вернём владельцу. А ты на-ка вот пока погрызи. — И протянул Васе баранку.

— Я не хотел воровать! — говорил Вася, грызя баранку и обливая её слезами.

— Да, Голод не тётка — парень шустрый, — усмехнулся Друг, — с ним и нехотя украдёшь. А всё же и он пословица нужная.

— Что же получается, — возмутился Вася, — скажете, и царь Горох пословица нужная?

— А как же! У его подъезда день и ночь конь под седлом стоит. Вроде кареты «скорой помощи», значит. Вспомнят его люди, заикает царь — шасть на коня! И помчится. До границы, конечно. А там уж невидимкой летит…

— Да кто его вспоминает, кому он нужен-то!

— А хотя бы тебе: ведь вот ты не успел объявиться тут у нас, как его помянул!

Вася чуть не подавился баранкой. «А ведь правда, — подумал он, — вспомнил я эту пословицу при первой же встрече со Старым другом. А вот теперь на неё вроде как войной иду… Как же так получается?»

— А вот так и получается, — как всегда, разгадал его мысли Друг, — стало быть, и тебе пригодился царь Горох. Недаром говорится: пословицу пешком не обойдёшь, на коне не объедешь… Догрыз баранку-то? Тогда пошли, а то вдруг опять заикаю. — С этими словами Старый друг встал с камушка, взял Васю за руку, и они пошли по прямой как стрела дороге.

Устал Вася. Очень хотелось ему опять к Старому другу за пазуху. Но Друг шёл теперь нормальным человеческим шагом. На ногах у него были простые тапочки, а сапоги-скороходы он перекинул через плечо… Почему?

— Они семивёрстные, — ответил на его мысли Друг, — а нам недалеко.

И верно: поднял глаза Вася, а дворец-то уж вот он, на пригорке!

И дворец, и всё вокруг показалось Васе спящим царством. На крепостных стенах, сторожевых башнях — никого. И конь осёдланный у подъезда словно окаменел. Даже вода в крепостном рву не плескалась. Но, подойдя ближе, они всё же увидели живую душу: перед подъёмным мостом, возле пушки, стоял солдат в красной рубашке. Он помахивал запальным фитилём, и фитиль дымился. Старый друг сдвинул шапку на лоб и почесал в затылке.

— Просто так нас во дворец не пустят. Лучше всего тебе прикинуться иностранцем. И как я пихну тебя локтем в бок, говори что-нибудь неразборчивое.

— Ладно, — сказал Вася.

Когда они подошли ещё ближе, солдат крикнул:

— Стой, кто идёт?

— Солдат Яшка, красная рубашка, аль не признал? — крикнул Друг.

— Всё равно пущать никого не велено, окромя иностранцев!

— То-то и оно! А я с кем? — И Старый друг кивнул на Васю: — Не гляди, что в одной рубашонке. А говорит не по-нашему!

Солдат Яшка встревожился:

— Врёшь!

Старый друг пихнул Васю в бок. И Вася, поднатужившись, набрав побольше воздуху, крикнул:

— Трам-блям!!!

— Видал-миндал? — строго обратился Друг к солдату. И тут началось…

Солдат Яшка приложил тлеющий фитиль к пушке, пушка грохнула, спящее царство царя Гороха проснулось, зашевелилось, на крепостных стенах появились какие-то фигуры, зазвонили колокола, ожил, затопал ногами конь у подъезда, даже во рву плеснулось что-то вроде крупной рыбы. И вот загремели ржавые цепи, опустился подъёмный мост, и потянулась по нему целая процессия с оркестром впереди. А со сторожевых башен послышались крики:

— Жених приехал, жених приехал!!!

— Кажись, нас, Вася, с кем-то спутали, — пробормотал Старый друг.

Вася и сам почуял недоброе. А тут ещё вдруг: ик, ик, ик — заикал Друг.

— К людям мне надо, вот не вовремя! Держись, Вася, а я мигом обернусь!

Старый друг повернулся и побежал. Да так скоро, что у него слетела сначала одна тапочка, потом другая, и он побежал дальше в одних носках. Потом прыгнул в сапоги-скороходы — и тут уж от него и след простыл.

А Вася был уже в окружении разнаряженных дядей и тётей. Оркестр смолк. Из толпы вышел дядя, как потом оказалось, Главный советник при царе Горохе, и начал речь:

— Добро пожаловать, Дон-фон-пан-ван, принц голландский! Царь Горох ожидает Вас во дворце. Как изволили доехать и где Ваша свита?

Сказав речь, дядя замолчал и уставился на Васю. И все остальные дяди и тёти сделали то же самое. И Вася понял, что от него ждут ответной речи. И Вася ответил:

— Трам-блям…

— Переводчика! — закричал дядя, и из толпы вышла тётя. Странная тётя: у неё было две головы.

— Ум хорошо, а два лучше, переведи! — приказал дядя.

Двухголовая тётя приставила указательный палец левой руки ко лбу левой головы и задумалась.

Хотя это и трудно, но попытайтесь вообразить эту задумчивую позу. И поскорее, потому что двухголовая тётя думала недолго: недаром и называлась эта пословица Ум хорошо, а два лучше! «Перевела» она Васино «трам-блям» очень даже распрекрасно:

— Его высочество Дон-фон-пан-ван, принц голландский, говорит, что доехал благополучно и чувствует себя превосходно. Что касается свиты, она прибудет позже, потому что едет с подарками, малой пассажирской скоростью.

Тут все дяди и тёти заулыбались, захлопали в ладошки, завосклицали:

— Слава жениху!

— Слава Дону-фону-пану-вану, принцу голландскому!

А у Васи на макушке волосы зашевелились, коленки подогнулись, его бросило в жар, потом в холод, а потом он и вовсе впал вроде как в забытьё.