Рядом с «Ормин-отелем» красовались руины многоквартирных домов, окна в них были побиты, рамы почернели, а тротуар завален рухнувшими кирпичами. Между этими развалинами и отелем каким-то чудом уцелел всего один лишь дом, на веранде которого притулилась одинокая скорченная фигура.

Никакого Маркхама в регистрационной книге не значилось, но портье припомнил парня с котлетой вместо лица и всего за пять баксов назвал номер его комнаты, а потом вернулся к ежедневному выпуску результатов бегов. Если он и удивился, так только пяти долларам. Это было на четыре бакса больше, чем обычная такса за подобного рода сведения.

Его номер располагался в западном крыле на третьем этаже, в самом конце длинного коридора, освещенного двумя голыми лампочками. Я держался поближе к стене и, стараясь не шуметь, подобрался к двери, постоял несколько секунд, прислушиваясь к тому, что происходит внутри, но ничего так и не разобрал. Только крысы скреблись за стеной. Я подождал еще минуту, взялся за ручку и стал медленно и осторожно поворачивать ее. Когда язычок замка полностью вышел из гнезда, я мягко подтолкнул дверь, ожидая, что цепочка придержит ее движение, но никакой преграды не оказалось, и я понял, что ждать больше нечего. Я от души приложился к двери ногой, она распахнулась, шмякнулась о какую-то преграду и остановилась.

Щелчок затвора моего сорок пятого оказался настолько громким, что только глухой смог бы не расслышать его.

Я выкрикнул: «Маркхам!» — и подождал. В тусклом свете коридора я видел только половину комнаты: туалетный столик, кресло, через спинку которого перевешивались небрежно брошенные штаны, да уголок кровати, скрывавшейся вне поля моего зрения. Я снова позвал: «Маркхам!», прыгнул внутрь, перевернулся на живот с пистолетом на изготовку, но ничего не произошло.

Но теперь я увидел Маркхама. Он лежал в кровати, одна рука вытянута вдоль тела, и света вполне хватило, чтобы разглядеть, что глаза его были открыты. Я нащупал выключатель лампы, стоявшей в изголовье, и нажал его.

Мой друг-супергерой отправился на обед с Богом. Кто-то уволил его с Земли, проделав дырку в черепушке прямо посередине лба, на полпути от линии волос к переносице. Без спешки, без суеты, без драки. На прикроватном столике стояла полупустая баночка с таблетками кодеина, так что мой знакомый купил себе билет на небеса в полном забытьи, в котором он, несомненно, нуждался из-за порванного в клочья лица: боль, должно быть, была просто нестерпимой.

Я внимательно оглядел дверь. Замок старый и незамысловатый, вскрыть такой отмычкой проще пареной репы. Цепочка тоже имелась, но кто бы ее ни устанавливал, он привинтил собачку слишком близко к углу двери, так что длины вполне хватало, чтобы просунуть руку и спокойно откинуть ее.

Маркхам слишком часто причинял боль другим, но сам при этом всегда оставался цел и невредим. Вот и забыл про осторожность, стал беспечно относиться к мелочам, которые могут оказаться роковыми и отправить человека на тот свет.

Я вернулся к трупу, потрогал ледяную кожу, поднял руку, ощутив, что она уже начала костенеть, вышел из номера, захлопнул дверь и направился вниз. Портье оторвался от результатов бегов и безразлично бросил:

— Нашли его?

Я кивнул:

— К нему кто-нибудь еще приходил?

— Не-а.

— Кто-нибудь снимал номер за последние двенадцать часов?

— Парень, дела у нас идут не очень. Можно подумать, я здесь только для того, чтобы следить за постояльцами. В нашей округе...

— Я не об этом спрашивал, — прервал я его тираду.

Портье натянуто улыбнулся, ожидая появления еще одной купюры, но стоило ему увидеть выражение моего лица, как улыбка тут же скисла.

— Приходил один парень. Я дал ему комнату.

— Он у себя?

— Не-а. Насколько я понял, он хотел привести туда девочку. Примерно через полчаса вышел подыскать кандидатуру, но до сих пор не вернулся.

— Багаж?

— У тех, кто платит вперед, не бывает никаких чемоданов. Вы что, думаете, что у нас тут дом моделей? Сюда приходят с бумажными пакетами. Этому малому надо было найти место, где можно по-быстрому перепихнуться, только и всего. Но одет он был так, словно явился с государственного приема.

— Опиши-ка мне его.

— Я не разглядываю своих постояльцев, мистер. Вот вас я запомню по разговору. Вам это надо?

— Не разводи здесь дерьмо, дружище. Где журнал регистрации?

— Черт подери, да я и так помню его имя. Петерсон, вот как он записался. Ньюарк, Нью-Джерси. Слушайте, что за...

— Дай телефон.

— Платный телефон на стене.

Я поглядел на него в упор, и секунды через три он сдался и протянул мне аппарат. Пришлось набирать общий полицейский номер, но в конце концов мне удалось связаться с Тобано.

— Я нашел Маркхама, сержант, — сказал ему я. — Он мертв.

Целую минуту я выслушивал ответ, потом проговорил:

— Успокойся. Он уже остыл и окоченел. У меня есть алиби на каждую минуту сегодняшнего дня. На твоем месте я связался бы с Греком. Может, ему повезло чуть больше.

В итоге Тобано все-таки сумел взять себя в руки и успокоился, но раздражение не исчезло.

— Не двигайся с места, пока мы не прибудем, понятно?

— Не очень, дружище. Считай, что звонок анонимный. Я с тобой позднее свяжусь. Кстати, ты получил результаты проверки отпечатков?

— Получил, — отрезал Тобано и бросил трубку.

Ночной портье отвлекся наконец от своей газетенки, и теперь безрезультатно пытался прикурить сигарету. Руки у него дрожали, губы тряслись. Я вернул ему телефон и зажег для него спичку.

— Рекомендую не подниматься наверх, мистер. Сиди где сидишь, пока не приедет черный воронок. И расскажи копам все, что знаешь.

Он изо всех сил затянулся, закашлялся и кивнул:

— Если тот парень вернется...

— Он не вернется, — оборвал я его.

* * *

Сосиски с блинчиками никак не желали лезть в горло Ли. На столе перед ним лежал выпуск «Ньюс», где на первой полосе под заголовком «Таинственные убийства» красовались простреленные тела Брайди Грека и Маркхама. Статья содержала смутные намеки на то, что это не простые разборки, и взгляд Ли словно приклеился к этому листку бумаги. Оба были убиты из пушки 22-го калибра, и почерк был похожий, только вот Брайди пытался удрать, поэтому понадобилось целых четыре выстрела, чтобы завалить его окончательно. Последний пришелся в затылок, видно, парень пытался выскочить из окна на пожарную лестницу. Так его и нашли — полусвесившимся с подоконника.

В итоге Ли сдался, раздраженно отпихнул тарелку и попытался проглотить немного кофе, но и тут потерпел полное фиаско: руки его дрожали так сильно, что весь кофе оказался на рубашке.

— Расслабься, старина, — сказал я.

— Ха, расслабься! Легко сказать!

— Не вижу причин для волнений.

Ли прекратил размазывать кофе по рубашке и поднял на меня глаза.

— На твоем месте я давно бы наложил в штаны со страху. Да как ты можешь сидеть здесь вот так!

— Посмотрим на положительные стороны этого дела. Двое уродов убиты. Преимущество потеряно.

— Почему, Дог? Черт, если они охотились за тобой...

— Вот тебе наглядный пример. Получаешь задание, пытаешься выполнить его и тем самым занимаешь очередь на тот свет. Каждый киллер должен заучить это правило назубок.

— Дог...

Я знал, чего он добивается, и покачал головой:

— Не спрашивай меня, малыш. Начиная с этого момента я больше не собираюсь ни с кем сближаться, так что вероятность того, что кто-то снова попытается провести фокус с ванной, сводится к минимуму. Кроме того, если это не сработало в первый раз, то вторично рисковать они не станут, предпримут прямое нападение. Конечно, я организовал для вас с Шарон охрану, но это так, на всякий случай, потому что я могу отдать руку на отсечение, что теперь они пойдут в лобовую.

Ли нетерпеливо водил костяшками пальцев по краю стола.

— Черт побери, Дог... но почему? Почему все это?

— Просто кто-то решил, что я имею некоторое отношение к ситуации, с которой на самом деле совершенно никак не связан.

Ли поджал губы и кивнул, тупо уставившись в одну точку:

— Ладно. Еще одно. Тебе когда-нибудь приходилось сталкиваться хоть с чем-нибудь подобным?

— Всю дорогу, — ответил я.

— Знаешь, Дог, я понял это, как только открыл ту проклятущую сумку. Не просто понял, почуял, унюхал, ощутил на вкус. И не я один. Все окружающие тоже почувствовали что-то неладное, только вот они никак не поймут, что именно. Вспомни, нам же необязательно было видеть фрицев, чтобы знать, что они прячутся за краем облака или летят на нас против солнца. Своего рода интуиция. Вот и теперь то же самое. Дог, неприятности ходят за тобой по пятам. Куда ты — туда они. С фрицами дело даже лучше обстояло, перед нами было целое небо — маневрируй, не хочу. А с тобой — все равно что отправиться на бомбежку, когда ты теряешь все преимущества, и вот фрицы могут прихлопнуть тебя, словно муху, потому что они набрали скорость и высоту, а ты из кожи вон лезешь, пытаясь как можно тщательнее прицелиться в пузатый локомотив.

Без тебя все было так легко, так мило. Жизнь походила на бесконечный праздник, кругом шутки, улыбки, смех и совсем немного трудностей, так, чтобы не заскучать. Завалить кого-то в постель — да с радостью! Но никто никого не заваливал из пушки. А потом ты решил, что к тому портфелю ты обязательно должен добавить эти чертовы десять кусков, и настало время «Титаника». Хренов корабль начал тонуть, но никто ничего не замечает. Все продолжают есть, пить и веселиться, а когда придет время, то окажется, что лодок на всех не хватает, а если кто и попирует, так это акулы.

— Ты слишком много думаешь, — сказал я.

— А что случится с твоей маленькой куколкой, дружище? Ты и ее наизнанку вывернул.

Я хотел было что-то вставить, но Ли отмахнулся:

— Черт возьми, старина, только не надо полоскать мне мозги. В этом городе ничего ни от кого не скроешь. Стоило тебе поглядеть на малышку, как она растаяла, словно лед на солнце, и запела совсем по-другому. Она же везде таскается за тобой. Что произойдет, если они попытаются искупать ее в ванне?

— Она под охраной.

— Чудесно! Просто великолепно! В какие милые игры ты играешь, старина Дог! И ради чего? Какого хрена ты добиваешься, Дог?

Я бросил окурок в кофейную чашку и задумчиво глядел, как он плавает и медленно намокает.

— Я все время твержу об этом, но, похоже, никто мне не верит. Мне ничего не надо. Только мои десять кусков, и все.

— А если они так и не поверят?

— Тогда им придется поверить, но боюсь, что доказательства будут довольно жестокими.

* * *

Последующие газетные выпуски содержали развернутую информацию о Маркхаме и Брайди Греке. Один из репортеров заявил, что по своим каналам ему удалось раскопать, будто эти двое были наемными убийцами и работали на мафию, и уже в шестичасовых новостях информация была подтверждена. Последние ссылались на достоверные заокеанские источники и, более того, связали их с операцией Турка в Европе. Одно из СМИ ухитрилось взять интервью у самого Турка, но тот заявил, что он — честный бизнесмен, занимается только законными делами, и гневно отрицал всякие грязные инсинуации. Аналитики упомянули о подозрительном убийстве наркокурьера в пригороде Марселя и о том фуроре, который в определенных кругах был вызван предположительным перехватом многомиллионной партии героина, и конечно же не преминули намекнуть на связь между всеми этими событиями.

Ал Де Веччио раздраженно хлопнул ладонью по новенькому цветному телевизору и выключил его.

— Теперь нам все известно, — сказал он.

— Теперь тебе ничего не известно.

— Я сегодня звонил кое-куда, — как бы между прочим бросил Ал, вставая с дивана, чтобы налить себе еще пива, и бросил взгляд на мое отражение в зеркале бара. — Удалось наконец-то достать одного шефа полиции на юге Испании, который согласился поболтать со мной немного, конечно, не без рекомендации с определенной стороны.

— И что?

— Был у них один загадочный тип, которого все называли El Lobo. Постоянно мутил воду тут и там. Никому неизвестно, кто он такой на самом деле, и редко кому удавалось увидеться с ним. Так вот, один из тех, кто знал его в лицо, утверждает, будто он погиб в холмах на окраине того самого городка на юге Испании.

— И что? — отхлебнул я пива, ожидая продолжения.

— По всему видно, этот El Lobo находил особое удовольствие вторгаться в сферу деятельности другой загадочной фигуры, известной как Ле Флер. Фактически ему удавалось это настолько хорошо, что он шаг за шагом взбирался на самый верх по крутой лестнице наркобизнеса.

— Чего о нем волноваться, если он умер?

— Потому что тела никто не видел, зато его почерк до сих пор чувствуется во всем.

— Это проблемы полиции, — пожал я плечами.

Ал обернулся, подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза:

— Я бы так не сказал. Полиция по одну сторону баррикад, а эти чертовы организации — по другую. У копов руки связаны. У тех других — вообще никаких тормозов. У них есть деньги, люди, и они прекрасно знают, как навязать свои правила игры. Им абсолютно наплевать на то, кто стоит у них на пути. И они не считают, что Е1 Lobo мертв.

— Давай ближе к делу, Ал.

— Это уже не первый раз, когда я задумываюсь над тем, как похоже это имя El Lobo... Волк... с твоим. Скажи мне, друг мой, не называл ли кто-нибудь тебя Пес?

— Бывало, и похуже звали.

Он покачал головой и уперся в меня взглядом, молча дожидаясь ответа на свой вопрос. Я кивнул.

— Брось, Ал, — добавил я. — А чего еще ожидать человеку с таким именем, как мое?

— Ладно, Дог... об одном прошу: не ври мне на этот раз. Есть кое-какие вещи, на которые кроме меня способны лишь единицы. Одна из них — точно определить, врет человек или нет. Ты... был ли ты тем самым El Lobo?

На этот раз настала моя очередь просверлить его взглядом:

— Не-а. Жаль разочаровывать тебя.

В наступившей тишине стало отчетливо слышно громкое тиканье настенных часов. Прошло немало времени, прежде чем Ал натянуто улыбнулся и отхлебнул пива.

— Ладно, Дог, я тебе верю, — проговорил он.

— Рад, что хоть кто-то верит мне.

Он снова уселся на диван, с облегчением откинулся на спинку и скрестил ноги.

— Сегодня я также поболтал с Роландом Холландом. Наш старинный друг неплохо устроился.

— Умный малый, ничего не скажешь.

— Одно время вы были очень близки, не так ли?

— Ну, мы ведь вместе летали, — ответил я. — Да ты и сам знал его не хуже меня.

Ал кивнул, докончил пиво и встал еще за одним.

— Забавно, что он, как и ты, уволился в Европе.

— Ему тоже дома ничего не светило. Так зачем было возвращаться?

Ал дернул за кольцо на банке с пивом и стал быстро глотать пену, пока та не пролилась.

— Ролли всегда был человеком науки, — вытер он рот. — Настоящий бриллиант, обладал огромным потенциалом.

Я понял, к чему он клонит:

— Поэтому он и остался в Европе. Именно там после войны открывались безграничные возможности. И если ты наблюдал за ним, то и сам прекрасно знаешь, что Ролли не допустил не единой ошибки, ни разу не оступился. Вот теперь и возглавляет несколько крупных предприятий. Черт, да теперь даже члены правительства советуются с ним, прежде чем предпринять какие-нибудь мало-мальски серьезные шаги!

— Он когда-нибудь консультировался с тобой, Дог?

— Конечно, — засмеялся я. — Кто еще, по-твоему, может быть мозговым центром всего этого научного бизнеса?

Ал хмыкнул и снова хлебнул пивка.

— Не ты, это уж точно, — сказал он. — Ты и считать-то толком никогда не умел.

— Тогда откуда такой интерес к Холланду?

— Да оттуда, малыш Догги, что Роланд Холланд, похоже, считает тебя величайшим из живущих на свете, а похвала из уст такого человека многого стоит, особенно если сопоставить все факты, включая необъяснимый источник твоего сказочного богатства, плюс то, что при звуке твоего имени люди в определенных кругах теряют дар речи, не забудем и тот факт, что ты стал мишенью двух профессиональных киллеров, кроме того, уж больно хорошо ты разбираешься в тонкостях наркобизнеса.

— Выходит, я большая загадка. Прямо сфинкс какой-то.

— Никакая ты не загадка, ты — чирей на заднице, и ты пугаешь меня.

— Ты разузнал о том, что я просил?

Ал поставил пиво на полированную поверхность стола и стал рисовать круги мокрым дном банки.

— Получил некоторую информацию, даже не задавая никаких вопросов. Две довольно важные группировки не присутствовали на нашей последней встрече, и это не могло не броситься в глаза. Из этого и еще из пары-другой случайно услышанных мной телефонных разговоров, да еще из-за того, каким тоном эти разговоры велись, я пришел к выводу, что данные группировки впали в немилость по причине никуда не годной подготовки операции. И пока они не найдут нужных ответов на поставленные вопросы... и пропавший товар, ситуация будет развиваться не в их пользу. Дело может даже дойти до тазиков с цементом и все такое.

— А ты умеешь делать выводы.

— Это мой бизнес, старина. На том и держусь.

— И кому же досталось на орехи?

— Слышал о братьях Гвидо?

— Разве они не промышляли рэкетом в аэропортах и прибрежной зоне?

— С тех пор ребятки далеко продвинулись, — сказал Ал и снова одарил меня своим тяжелым взглядом. — Что-то больно хорошо ты осведомлен, особенно для парня, который так долго отсутствовал.

— В Европе тоже есть газеты, и они без ума от сенсационных преступлений в Америке. Раскладывают по полочкам и высасывают все, что могут.

— Братья Гвидо занялись наркотой. Госдепартамент и сенат США провели две тщательные проверки, но убрались ни с чем. Ни один из них ни разу не оступился. Прикрылись вполне законными делами и творят что хотят.

— Если они такие хорошие, тогда откуда такое недовольство со стороны их друзей?

— Неплохой вопрос, — сказал Ал. — Я бы сказал, все из-за их прошлого. Ходят слухи, что в свое время они разводили шуры-муры за спиной организации. Одним словом, подворовывали. Тогда они еще не совсем встали на ноги, кроме того, на определенном уровне подобное частенько практикуется, поэтому организация и не стала поднимать шума: сохранить мир и покой гораздо важнее. Однако теперь им припомнили старые грешки, и в свете последних событий это очень дурно пахнет. Ребята думают, что такого рода дельце — лучший и самый быстрый способ достичь желаемого. Это и раньше случалось, во времена пивных королей, например. И никто не желает допускать ничего подобного в наши дни. Наркотики можно доставлять маленькими партиями, каждая из которых приносит миллионные доходы, их легко перевозить, легко хранить, легко распространять, и стоит какому-нибудь умному исполнителю заполучить достаточный стартовый капитал, он, не напрягаясь, сможет построить собственную организацию.

— Мне казалось, братья Гвидо не настолько глупы, — сказал я.

— Может, и нет. И теперь они из кожи вон лезут, пытаясь это доказать. Не хотелось бы мне попасть под перекрестный огонь.

— А ты и не попадешь, Ал.

Он улыбнулся и перестал возить мокрой банкой по столу.

— Дог... мне, конечно, наплевать, но любопытство не то что гложет, оно грызет меня, и боюсь, как бы не загрызло до смерти.

— Что такое?

— Влипнуть в неприятности можно разными способами. Иногда совершенно случайно... вроде бы как цепь несчастных событий, стечение обстоятельств.

— Не мели чепухи, малыш.

— Кто-то пытается повесить на тебя это дело с пропавшими наркотиками.

Я пожал плечами, но ничего не сказал.

— И все мои телефонные звонки являются лишь подтверждением.

Я терпеливо ждал продолжения.

— Сразу после войны ты связался с черным рынком, так ведь?

— Спрашиваешь или снова строишь догадки?

— На это ты вполне способен. В тебе до сих пор жива эта армейская шиза. Риск для тебя — необходимая приправа дня, а Европа — как раз то место, где можно этот риск найти. Ты сильный и жестокий, на неприятности отвечаешь еще большими неприятностями и ловишь от всего этого настоящий кайф. Убить для тебя и раньше ничего не значило, а к концу войны так и вовсе стало делом обычным, как в туалет сходить.

— Ты так считаешь? — спросил я.

— Пока только предполагаю, но хочу узнать, так ли это.

— Надеюсь, ответы тебе понравятся.

В прищуренных глазах Ала снова появилось то странное выражение, взгляд стал тяжелым, проникающим насквозь.

— Ты был связан с черным рынком?

— Да.

— И с распространением наркотиков, тоже?

Я кивнул.

— Приходилось убивать после войны?

— Не часто, — сказал я.

Он отвел взгляд и пробормотал:

— Зря я спрашивал.

Я поднялся, надел плащ, шляпу, вытянул из пачки последнюю сигарету и прикурил.

— Чем собираешься заняться, Дог?

— Хочу прокатиться в свой родной город. Простая деловая поездка, как и все остальные.

— Будь осторожен. От тебя след — как от танка.

Я пошел к двери, открыл ее и обернулся на пороге. Ал невесело помахал мне рукой.

— Ты не задал еще один вопрос, старина. Ответ тебе бы понравился.