Когда я вошел в бюро, все четверо были там. Эл Кейси и Гай сидели за столом, а вместе с ними два старичка из справочного отдела. Они что-то передавали друг другу и оживленно комментировали рассматриваемые предметы.

Я швырнул плащ и шляпу на стул, взял жестянку с кофе и взглянул через плечо Гая.

— Что это у вас?

Гай подтолкнул Эла:

— Расскажи ему.

Эл развернул веером с десяток фотографий.

— Митч Темпл просмотрел кучу папок, но его отпечатки были только по краям страниц, которые он перелистывал. Однако на фотографиях в двух папках было полно его отпечатков, так что, очевидно, их он рассматривал особенно внимательно.

— Эти самые?

— Да. Шестьдесят восемь из них находились под рубрикой “Общая политика”. Фотографии самые разнообразные. Мы опознали всех, кто изображен на снимках на переднем плане, и теперь у нас около трехсот имен, причем половина из них повторяется. Все эти люди известные личности. Но в чем тут загвоздка, мы так и не можем понять.

— Сколько таких фотографий использовалось в газетах?

— Примерно треть. У них на обороте есть штамп с датой.

— Там должны быть еще условные обозначения.

Гай кивнул:

— Конечно. Мы все проверили. Все фото были сняты в Нью-Йорке в течение прошлого года. Может, тебе удастся связать это как-то воедино.

Я взял несколько фото из кучки и стал внимательно их рассматривать. Некоторые из них, как я вспомнил, мне приходилось встречать в газетах, другие были сняты по разным поводам одним или несколькими фотографами. Тут были лица, которые я знал, и такие, о которых только слышал, была и целая куча совершенно незнакомых. Вряд ли можно было установить какую-нибудь связь между смертью Митча и этими людьми. Но мы все же несколько раз пустили фотографии по кругу. Я усмехнулся, когда на одной из фото увидел Далси Макинесс на каком-то благотворительном вечере и другое ее фото на балу в одном из отелей на Парк-авеню, где она танцевала с каким-то престарелым посланником в увешанном медалями мундире.

Потом я перестал обращать внимание на лица и сосредоточился на именах, напечатанных на обороте. Единственное имя, которое мне встречалось раньше, было имя Белара Риса. На фото он приветствовал дипломата одной из стран по ту сторону железного занавеса, который сходил по трапу самолета. На лице у него было выражение безразличия к тому, что его снимают. Он был высок и массивен и, по-видимому, обладал значительной физической силой, чего не мог скрыть даже костюм, сшитый у отличного портного. Лицо его не носило никаких следов национальной принадлежности, кроме того, что он был смугл, а глаза хранили жесткое выражение. На вытянутой в приветствии руке не было перчатки, и было видно, какое у него толстое запястье. Белар Рис был из тех людей, которые готовы засучив рукава смести любое препятствие на своем пути.

Эл заметил, что я задержался на этом фото, и спросил:

— Ты знаешь его?

Я бросил фотографию на стол.

— Митч как-то писал об этом типе.

Эл внимательно посмотрел на фотографию.

— Да ведь кто только о нем не писал! Это Белар Рис. Представитель в ООН. В сегодняшних газетах есть еще одно его фото, он вызвал целую бурю на заседаниях Ассамблеи.

— Есть что-нибудь интересное о нем?

— Да нет, он очень не любит популярности. В ООН, однако, есть еще с десяток типов, подобных ему. Он будет служить и нашим, и вашим, лишь бы достичь своей цели. Готов на все что угодно, лишь бы защитить свои интересы. Очень плохо, что находятся идиоты, назначающие подобных людей представителями своих стран.

— Им приходится.

Эл порылся в снимках, лежавших перед ним, и выбрал один.

— Вот еще Рис. Как раз после переворота на Ближнем Востоке. Тип, с которым он разговаривает, был убит неделю спустя после путча.

На фото был изображен еще кто-то, но лицо разглядеть было невозможно.

— Кто это?

Эл взял у меня снимок и внимательно поглядел.

— Черт его знает, — ответил он. — Его имени нет на обороте.

— Очень знакомая фигура, — сказал я.

— Вполне возможно. Может, это кто-нибудь из дипломатического корпуса. Но не похоже, чтобы он стоял рядом с Рисом.

* * *

Он был прав. Казалось, он ждет чего-то, но трудно было сказать наверняка. Что-то смутно знакомое чудилось мне в этой фигуре. Это было лицо, которое, увидев однажды, трудно забыть. Я порылся в памяти, стараясь представить себе возможные точки соприкосновения с этим человеком, но так ничего и не припомнил.

Я провел с ними еще минут двадцать, потом поднялся и прошел через коридор в справочный отдел, где старый Бифф читал газету. Он кивнул мне, и я спросил:

— Можно взглянуть на эти папки?

— Пожалуйста.

Я прошел вдоль стеллажей до секции “Р” и вытащил нужный ящик. Здесь была папка, посвященная Белару Рису, с тремя использованными в свое время фотографиями. Что касается самого Риса, то на одном фото на его лицо падала тень от полей шляпы, на другой он как будто невзначай прикрыл лицо рукой, на третьей был изображен в движении, так что узнать его было непросто. Те же, кто бы снят рядом с ним, виднелись вполне отчетливо, но я не знал никого из них. По-видимому, все они были важными персонами, судя по их одежде, чемоданчикам дипломатов в руках и по общему фону, на котором они были изображены. Я захлопнул папку и вернулся к столу, у которого уже стоял Гай, внимательно глядя в мою сторону.

— О'кей, Майк. Ты что-то нащупал? — сказал он.

— Белар Рис, — сказал я. — Но в папках нет ничего интересного.

— Почему именно он?

— Сам не знаю. Просто он единственный из всех, о ком писал Митч, насколько мне известно.

— Брось, Майк, ты что-то учуял. Признайся, что?

— Мне кажется, что этот парень не любит, когда его фотографируют.

— Но фотографироваться многим не нравится.

— Только не членам дипломатического корпуса. Они-то как раз стремятся к паблисити.

— Что тебе известно о Рисе, Майк?

— Только то, о чем писал Митч.

— Может, я что-нибудь к этому добавлю. У Риса довольно темное прошлое. Был замешан в спекуляции на черном рынке, имел дело с поставками оружия. Но мне известен еще кое-кто из политических деятелей, которые в этом смысле ничуть не лучше Риса. Как раз сейчас с ним обращаются крайне осторожно, ибо субъекты, подобные ему, в состоянии нарушить равновесие в ООН. И все-таки, признайся честно, ведь тебе известно еще кое-что насчет Риса? Не пытайся провести меня.

— Честное слово, не знаю больше ничего, приятель. Я просто действую наугад.

Бифф бросил на стол какую-то газету, прежде чем Гай успел мне возразить, и сказал:

— Вы об этом типе говорите?

На первой странице был портрет Белара Риса. Он разговаривал с двумя нашими и французскими дипломатами, представителями в ООН, во время перерыва в заседании. На лице его застыло угрожающее выражение, и палец его указывал на одного из них, причем у того был довольно растерянный вид. Заголовок гласил, что на снимке запечатлен момент продолжения дебатов по поводу ввода в ООН представительства Наку Эм Атара, который только что внес какую-то резолюцию, враждебную западным державам.

Гай сказал:

— Разве похоже на то, что этот парень не любит фотографироваться?

Мне пришлось сказать, что не очень. Бифф ухмыльнулся и сказал:

— Не валяйте дурака, Гай. Чарли Форбс сделал этот снимок скрытой камерой.

Я хлопнул Гая по плечу.

— Теперь понимаешь, что я имел в виду?

Он развернул газету.

— О'кей, Майк. Мы, пожалуй, попробуем разнюхать, в чем тут дело. Ну, а как насчет второго, то есть всего остального?

— У ребят в полиции длинные уши.

— Да, если дело касается тебя.

Я изложил ему всю историю поисков сестры Гарри, опустив только то, что Далси Макинесс предложила мне проверить картотеку Тедди Гейтса, где я и нашел другой адрес. Гай понимал, что я рассказываю далеко не все, но считал, что я действую в интересах клиента, так что на этом мы и покончили.

Когда я вышел на улицу, было довольно поздно, но для того, чем я думал заняться, ночь еще только начиналась.

* * *

Стадо девиц, которых эксплуатировал Лоренцо Джонс, было довольно пестрым. Работали они в основном в низкопробных отелях. Все имели мелкие приводы, после чего обычно меняли район своей деятельности, принимали новое имя и снова принимались за дело. Как и у большинства девушек, находившихся на задворках проституции, у них не было иного выбора. Джонс вел свои дела железной рукой, и девицы никогда не оспаривали его решений. В основном клиентами его девиц были моряки и пьяницы.

Первые три пташки, которых я навестил, ответили на мой вопрос, что не видели его. Они вели себя очень странно, как будто оказались в каком-то вакууме, и не знали, что им делать: отправляться на улицу или ждать появления Джонса, который все устроит. Две из них привели к себе старых клиентов по привычке, а одна подцепила сразу двоих.

По некоторым причинам все они жаждали появления Джонса как можно скорее, потому что боялись, что их надуют с деньгами. Джонс всегда забирал деньги вперед, а уж потом подсовывал клиенту товар, не беспокоясь, останется ли тот доволен. Они не умели договариваться с клиентами, так как слишком долго полагались на Джонса.

Четвертая девица была совершенно другого характера. Звали ее Роберта Слейд. Она была последним приобретением Джонса. Я нашел ее в заведении под названием “Пещера Билли”, где она потягивала мартини, внимательно изучая себя в зеркале напротив.

Когда я присел рядом, ее глаза встретились с моими в стекле высокого бокала, и она сказала голосом, чуть охрипшим от джина:

— Отвали-ка, парень.

Когда она обернулась ко мне, я понял, что когда-то она была хороша собой. Сейчас она была сильно накрашена, в глазах выражение усталости. Но волосы еще блестели по-прежнему, а рот хранил довольно решительное выражение.

— Я тебя знаю?

Я сделал жест, чтобы мне подали пиво, бросил на стойку деньги и ответил:

— Нет.

— Ну так вот, у меня сегодня выходной.

Она повернулась ко мне спиной и стала вертеть в пальцах стакан.

— Ну и чудесно, — сказал я.

Я отпил пиво и поставил стакан.

— Проваливай, — сказала она мягко.

Я вынул двадцать баксов и положил на стойку рядом с ней:

— Этого будет достаточно за недолгую беседу с вами?

Слабая усмешка тронула ее губы, и она взглянула на меня, высоко подняв брови.

— Вы не похожи на тех типчиков, мистер. Я уже сто раз рассказывала тем типам, которые этим занимаются, разные варианты своей истории, сдобренные деталями, так что я их издалека чувствую.

— Я вам хочу заплатить за рассказ совсем другого рода.

На ее лице отразился живой интерес:

— Вы что, коп? Черт возьми, вы очень похожи на копа, но в последнее время нельзя с уверенностью сказать, как они выглядят. В управлениях работают мальчики из колледжей, смахивающие на младенцев: очень часто те, которых принимают за школьных учителей, оказываются полицейскими. Ничего не поймешь.

— Если хотите знать правду, то я частный детектив.

— О, господи! — Она рассмеялась. — Какой-то муж-бедняга получит бумагу о разводе, так что ли? — Она снова расхохоталась и покачала головой. — Я не знаю имен, и у меня очень плохая память на лица, так что ваши двадцать баксов ничего вам не принесут. Бросьте эту затею.

— Мне нужен Лоренцо Джонс.

Она отставила стакан, уставилась на меня, потом допила и снова поставила стакан на стойку.

— Зачем он вам? — спросила она, не глядя на меня.

— Хочу по-дружески съездить ему по физиономии.

— Кто-то уже сделал это.

— Знаю. — Я положил на стойку руку, чтобы были видны разбитые костяшки. — Я хочу повторить.

Очень медленно она повернула ко мне улыбающееся лицо, на котором было такое же выражение, как у щенка, нашедшего друга и старающегося не удрать.

— Выходит, я имею дело с чемпионом?

— Не совсем.

— Но ведь вы уложили его, разве нет? Слухи распространяются очень быстро. Ведь это вы устроили дикий шум в комнате Вирджинии, не так ли?

— Я работал.

Она улыбнулась и указала бармену на стакан, чтобы тот его наполнил.

— Жаль, что я этого не видела. Этот грязный ублюдок не раз обставлял меня. Он меня просто ненавидел. И знаете за что? Я работала в шляпном отделе одного из универмагов. Там-то он меня нашел и стал ко мне привязываться. Но я его отшила. Это ведь скотина. Знаете, как он добывал себе девиц? Он... а, ладно, это уже из другой оперы...

Ей принесли заказ, и я оплатил его. Несколько минут она задумчиво болтала в стакане маслину зубочисткой, потом попробовала ее. Задумавшись, она уставилась в зеркало бара.

— Мне почти что удалось выкарабкаться. У меня были очень приличные друзья, и, наконец, я встретила парня, который меня полюбил. Очень милый, богатый мальчик, с образованием, хорошо воспитанный. — Она сделала горькую гримасу. — Вот тогда-то Джонс и появился снова. Он раздобыл несколько моих фотографий в соответствующем виде и показал их мальчику. После этого и пришел всему конец. Я чуть не умерла с горя, и Лоренцо тут же подцепил меня. Он заставил меня работать и устроил так, что два раза меня замели копы, потом меня зарегистрировали, а потом он дождался того, что мне уже некуда было податься. — Она сделала большой глоток мартини и грустно добавила: — Наверное, уж так мне на роду написано.

— Где же Джонс сейчас?

— Надеюсь, что этот подонок сдох.

— Вы ошибаетесь, он жив.

Она провела руками по волосам, потом по щеке.

— Копы его тоже ищут.

— Знаю.

— Почему?

— Он, вполне возможно, знает кое-что о двух мертвых девушках.

— Только не Лоренцо. Они ведь мертвы и не могу приносить ему доход. Девушки нужны ему живые.

Я сказал:

— Это всего лишь след. Мне он очень нужен, Роберта!

— Что вы с ним сделаете, если найдете?

— Скорее всего, вышибу из него дух.

— Обещаете?

Я усмехнулся. Она же вовсе не шутила.

— Обещаю, — ответил я.

— Можно мне при этом присутствовать?

— Ради бога.

Она взяла стакан, с минуту смотрела на меня, потом поставила обратно, так и не допив мартини до конца. Двадцатка все еще лежала на стойке, но она к ней так и не притронулась.

— Это будет мой праздник, — проговорила она.

Дождь залил всю мостовую и зарядил теперь мелкой, частой сеткой. Уличные огни едва светились в этой дымке. Я хотел поймать такси, но Роберта от машины отказалась, и мы молча прошли рядом квартала два. Наконец я спросил:

— Куда мы идем?

— Ко мне.

Она не смотрела на меня.

— Лоренцо там?

— Нет, но там живу я.

После этого она уже ничего не говорила. Мы прошли несколько улиц, миновали еще два квартала и наконец подошли к двери, зажатой между входами двух магазинов. Она взяла меня за руку и кивнула:

— Здесь.

Затем вставила ключ в замок, толкнула дверь, вошла и впустила меня. Я поднялся вслед за ней по лестнице, подождал на площадке, пока она не открыла дверь квартиры и не включила свет. Мне не раз приходилось раньше бывать во всяких норах, и в них на самом деле было отвратительно, но Роберта очень заботилась о своей квартирке. Это была трехкомнатная квартира, очень чистая и просто обставленная. Роберта заметила мою реакцию и сказала:

— Результат моего воспитания. — Она подошла к шкафу, порылась на полке и подошла ко мне с дешевой папкой, набитой бумагами и перетянутой резинкой. Протянув ее мне, она продолжала: — Он обронил ее здесь однажды ночью. Тут списки и данные обо всех нас, но есть кое-что и другое. Мы знали, что у него есть кто-то, где он прячется, когда не бывает у нас, но никто не знал, где именно. То есть до тех пор, пока я не нашла случайно однажды ночью этой папки. Вы тут определенно найдете, где он обретается, но сначала дайте мне обрести самое себя.

Я посмотрел на нее, не понимая, о чем она говорит. Когда она вышла, я сел и открыл папку. Эти девочки немало делали для Лоренцо Джонса, но меня это не интересовало. В папке я увидел оплаченные счета трех маленьких отелей. Каждый счет охватывал период примерно в три месяца, а последний был всего месячной давности. Возможно, это и было последнее место его пребывания. На счете стояло имя: Дж. Лоренцо, номер 614 в отеле “Мидучи”.

К этому времени в комнату вернулась Роберта. Выглядела она совсем иначе, и я понял, что она имела в виду, когда сказала, что ей нужно обрести себя. От нее пахло свежестью душа и какими-то тонкими духами. Косметики на ней не было совсем, а туалет был очень скромным. Она одела темно-зеленый плащ, подобрала волосы под забавную маленькую шляпку и мягко улыбнулась.

— Иногда мне кажется, что я себя ненавижу, и тогда мне хочется вернуться в то состояние, в котором мне следовало бы находиться.

— Так вы мне больше нравитесь.

Она поняла, что я имею в виду. В ее голосе послышалась ирония.

— Не очень-то это выгодно.

— Но вы могли бы попытаться.

— Это зависит от вас и от Лоренцо Джонса. У него отличная память.

— Надеюсь, мы ее немного укоротим.

* * *

В отеле “Мидучи” номера сдаются на час или на день, а если вы заплатили заранее, то у вас не спрашивают багажа. Плата была намного выше, чем заслуживало это заведение, так как дирекция всегда держала язык за зубами в пользу своих клиентов и пренебрегала обилием Смитов в регистрационной книге.

Я записал нас в журнале как мистера и миссис Томпсон из Толадо штата Огайо, передал портье деньги и получил ключ с биркой “410”. Причем человек за стойкой даже не взглянул на мою подпись и не удосужился поблагодарить за оставленную сдачу. Старомодный лифт поднял нас на четвертый этаж. Когда я открыл дверь номера, Роберта бросила на меня странный взгляд, чуть улыбнулась, пожала плечами и вошла. Я усмехнулся в ответ, но улыбка получилась невеселой.

— Не беспокойся, детка. Сама ведь понимаешь: не могу же я взламывать его дверь, а сам он наверняка не откроет, если услышит мой голос.

— Меня уже больше ничего не удивляет. Теперь все в порядке.

Я подошел к окну, поднял раму и выглянул наружу. Как и все прочие здания, отель имел пожарную лестницу. Я снял дождевик и бросил его Роберте.

— Минут через пятнадцать приходи к нам в гости.

— Но ты не начнешь без меня, правда?

— Нет... Я обязательно дождусь тебя.

Снаружи загрохотал гром, и тусклая молния сверкнула над городом. Я нащупал ногой первую ступеньку и закрыл за собой окно. Дождь прекратился на какие-то секунды, чтобы затем со страшной силой обрушиться на меня снова. Я вцепился руками в железные перила и никак не мог найти следующую ступеньку. Дождь косыми лучами сек мое лицо, но вдруг на миг вспыхнула молния, и мне удалось различить во мраке следующую перекладину. Я сделал рывок, но ноги мои соскользнули, и я повис на руках. Собрав все силы и подтянувшись, я кое-как зацепился за перекладину.

Устроившись понадежнее, я перевел дыхание и прислушался — пока что никто ничего не заметил. Да и нечего было беспокоиться — из-за дождя все окна были плотно закрыты, а гром заглушал шум, который я производил. Номер 614 был от меня на расстоянии двух пролетов, окно его светилось желтым светом на фоне серой стены. Я вынул пистолет из кобуры и стал подниматься вверх по лестнице. Добравшись до нужного мне окна, я попробовал поднять раму, но мне это не удалось. Окно было плотно закрыто. Тогда я дотянулся до жалюзи и потянул ее вниз. Раздался резкий звук, от которого мужчина, лежащий на кровати, с проклятием вскочил на ноги, зажав в руке длинноствольный пистолет. Он взглянул на жалюзи, еще раз выругался, сунул пистолет в кобуру на поясе и подошел к окну, потянув его, чтобы опустить. И тут он увидел меня с моим 45-м, нацеленным через стекло прямо ему в лоб.

— Открой, — негромко приказал я.

Лицо его покрылось мертвенной бледностью, руки дрожали, но он медленно поднял раму и теперь неподвижно стоял у окна Пот ручьем стекал у него по лицу, и он был не в силах издать ни звука.

Я влез в комнату, вынул пистолет из его кобуры и ударил его по лицу рукояткой. Голова Лоренцо судорожно дернулась, и он отлетел к кровати.

Как раз в эту минуту раздался стук в дверь. Я впустил Роберту. Она бросила на меня обиженный взгляд и сказала:

— Ты же обещал...

— Это была шутка, детка. Основная работа впереди.

Лоренцо Джонс обрел наконец голос:

— Мистер, послушайте, я ведь ничего такого не сделал... я...

— Заткнись!

Я запер дверь, опустил окно, задернул штору и включил приемник на полную мощность. Лоренцо Джонс все понял. В его глазах появилось затравленное выражение. Он не смотрел на меня, взгляд его молил о чем-то Роберту. Вскоре он узнал ее.

— Послушайте, мистер... если она вам за это заплатила, то я заплачу вдвое больше. Эта сука...

— Она не заплатила мне, Лоренцо.

— Тогда почему же?

— Заткнись и слушай меня. Слушай внимательно, потому что я не люблю повторять два раза. Я задам тебе пару вопросов, и если ты ответишь на них неправильно или вовсе не захочешь отвечать, тебе не поздоровится. — Я сделал знак Роберте. — Подай-ка мне подушку.

Она кинула мне подушку с кровати. Я обмотал ею пистоле и подошел к Джонсу. Он судорожно сглотнул. Я спросил:

— Кто заплатил тебе за право пользоваться комнатой Вирджинии Хауэл?

— Де... девушка. Она...

— Врешь. Не девушка.

Он отчаянно затряс головой.

— Это она, говорю вам. Она дала мне денег... — Я прижал пистолет к его коленной чашечке. — Ради бога, мистер, не стреляйте. Я говорю вам сущую правду: это она дала мне деньги. Али сказал, что она мне заплатит... Это было не впервые. Когда ему нужна была комната для себя и своих друзей, я всегда выпроваживал Вирджинию и отдавал ему комнату. И всегда мне платил тот, кто занимал комнату. Он...

— Роберта? — спросил я.

— Он проделывал это много раз, особенно с Вирджинией, — подтвердила она. — Обычно эти типы не хотят регистрироваться в журнале. Пару раз у него там скрывались какие-то парни, за которыми охотилась полиция.

Я посмотрел на Джонса.

— Сколько времени Грета должна была оставаться там, Лоренцо?

Он слегка приподнял плечи, и это было похоже на дрожь.

— Я... я не знаю. Али никогда мне не говорил. Она забралась в комнату, и тут вернулась эта дура Вирджиния, хотя я велел ей не показываться, пока я не разрешу. Потому-то я и вздул ее. С ней вообще одни неприятности. Ей, видите ли; не нравится, когда пользуются ее комнатой. Та девица перерыла все ее платья, швырнула их в чемодан, перепачкала...

— Та девушка сделала это нарочно, чтобы я подумал, что она живет там постоянно. — Я помолчал секунду и спросил: — А раньше она бывала там?

— Откуда мне знать? Я ведь не задаю вопросов Али. Может, и бывали...

— Кто такой Али?

— Черт его знает. Просто Али и все.

— Джонс, ты нарвешься на неприятности, — усмехнулся я, оскалив зубы. Мои пальцы стиснули пистолет.

Лоренцо сам это понимал. Он дышал, со свистом втягивая воздух, тщетно пытаясь приободриться.

— Кто такой Али?

Лоренцо облизал пересохший губы.

— Он... он служил на корабле. Вроде бы стюардом...

— Дальше.

— Он кое-что привозит...

— Что именно?

— Думаю... думаю, это героин. Он ведь не говорит мне. У него особая клиентура... Он не занимается рэкетом. У него свои покупатели...

— И неплохие денежки, должно быть, — сказал я. Лоренцо кивнул. — Как же он связался с таким подонком, как ты?

— Я однажды раздобыл ему пару шлюх. Ему нравилось... в общем, он вел себя с ними не очень-то хорошо. Просто-таки как ненормальный. Но зато он хорошо платил.

— Что же он делал?

Джонс чуть не подавился собственной слюной, но сказал:

— Сигареты... Он их прижигал сигаретами, и все такое прочее. Он... кусал их. Однажды...

Роберта подошла ко мне, с ненавистью глядя на Джонса.

— Я знала двух таких девочек. Они никогда не рассказывали об этом, но я видела шрамы. Одна из них сейчас в сумасшедшем доме, другая свалилась под поезд метро в пьяном виде.

— Опиши-ка мне его внешность, Джонс.

Он как будто совершенно ополоумел. Он не сводил глаз с подушки, прикрывающей пистолет в моей руке. Я снова усмехнулся, и моя улыбка окончательно его доконала. Джонс с трудом выдавливал слова:

— Он... он не слишком-то крупный, невысокий ростом. Очень смешно разговаривает. Очень осторожен. Я не раз пытался подловить его, но он не поддается. Несколько раз я видел его в Гринвич-Виллидж. У него еще такая дурацкая шляпа. Он часто шляется с этими идиотами из Виллидж. Послушайте, я о нем и правда ничего не знаю. Просто это такой тип...

— О'кей, Лоренцо, давай теперь выясним другой вопрос. Ты сказал, что пытался подловить его. Тебе, значит, известно, с какого он корабля, ведь ты проследил его? — Я помолчал, после чего спросил: — С какого же он корабля? — и прижал пистолет к его животу.

Он не колебался ни секунды.

— С “Пинеллы”.

Я кивнул.

— Почему ты прячешься, Лоренцо?

Он молчал, глаза его, казалось, закатились под лоб.

— Может быть, ты что-нибудь узнал? — спросил я. — Может, ты знаешь, что этот человек убьет тебя, как только ему станет известно, что он во что-то замешан по твоей милости?

Джонс наконец-то снова обрел голос:

— О'кей. Я видел этих шлюх. И знаю таких парней, как он. Он сам сказал мне. Он...

Голос его дрожал. Я повернулся.

— Ну что, Роберта?

— Да, — сказала она.

Я неплохо над ним потрудился, а жалобные стоны, которые ему удавалось издать, заглушали звуки приемника. Синяки и кровоподтеки будут ему еще очень долго напоминать об этой ночи. Я тихонько разговаривал с ним во время этой операции и позаботился о том, чтобы Роберта все время была в поле его зрения, пока он был в состоянии еще что-то понять. Я напомнил ему о том, что он с ней сделал, а потом и о том, что он сделал с другими девушками.

Я был совершенно уверен — он понял, что это лишь начало неприятностей, потому что теперь многие узнают, где он прячется и чем занимается. Куда бы он теперь ни двинулся, его везде будут поджидать с нетерпением. Лоренцо Джонс понимал, что я нисколько не преувеличиваю, не лгу ему ни капли.

В завершение всего я вынул его бумажник, вытащил оттуда три гранда и протянул их Роберте. Она могла теперь разделить их с другими девушками, и тогда у них появится возможность выкарабкаться из этого зла, если, конечно, им хватит мужества. По крайней мере, в Роберте я не сомневался.

Я сунул в карман пистолет, положил свой 45-й на место и спустился вниз вместе с Робертой. Я швырнул ключ от комнаты на стойку портье, и он повесил его на место, даже не взглянув на меня.

Дождь превратился в настоящий ливень, и я поймал Роберте такси. Она выглянула из окошка, взяла меня за руку и сказала:

— Спасибо тебе.

Я подмигнул ей.

— Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Это неважно, — ответил я.

— Действительно, неважно. И все равно я тебя не забуду. Ты настоящий парень.