Глава 1

Город может быть только женщиной, и это очень хорошо, потому что именно женщины вас интересуют.

Вы знаете город просыпающимся, чистым, с пустынными улицами. Вам знакомы безлюдные авеню, глухое бормотание ветра в бетонных каньонах, вы видели его именно спящим.

Вы наблюдали, как он встает после сна, лоснящийся и грациозный, точно пантера, сверкающий тысячами портовых огней. Вы знакомы с ним, раздражительным, дрожащим от любви или ненависти, вызывающим, покорным, опасным, бесчестным, нежным и скорбным. Вы знаете город любым, со всеми его лицами.

Он обширен, но иногда становится еще больше, погружаясь в грязь и издавая крики боли, а порой хрипы экстаза.

Но он не может быть ничем, кроме женщины, и это очень хорошо, потому что именно женщины вас интересуют.

Потому что ваше ремесло — охотиться за ними.

Катрин Эллиот сидела на неудобном деревянном стуле в помещений полицейского участка № 87. Утреннее осеннее солнце, блеклое, точно-старый испанский дублон, пробивалось сквозь зарешеченные окна, бросая полосатые тени на лицо женщины.

При всех обстоятельствах ее никак нельзя было назвать красивой. Нос казался слишком длинным, глаза выцветшими, а брови над ними чересчур заросшими. Узкие бескровные губы дополнял подбородок, похожий на галошу. Но сегодня ее лицо было еще и обезображено: под правым глазом расцвел кровоподтек, а на скуле — синяк.

— Негодяй появился так неожиданно,— поясняла она.— Может, давно за мной следил, а может, и просто из какой-то улочки выскочил. Не определишь:

Инспектор Роджер Хавиленд, смотрел на женщину сверху вниз, с высоты своих ста девяноста сантиметров. У него было тело борца и лицо ангела Боттичелли. Говорил он отчетливо и громко, но не потому, что мисс Эллиот была туга на ухо, а оттого что вообще любил кричать.

— А шаги вы слышали? — завопил он.

— Честно говоря, не помню.

— Напрягитесь, мисс Эллиот!

— Я стараюсь.

— Хорошо. Значит, фонари на улице не горели?

— Нет.

Хэл Виллис смотрел на обоих с интересом. Виллис едва дотягивал до нужного роста, чтобы служить в цолиции: в нем было только метр семьдесят. Рвение, с которым он выполнял свою работу, никак не вязалось с его тщедушным видом. Улыбчивые карие глаза делали Виллиса похожим на веселого шалуна. Даже приходя в ярость, он улыбался, но сейчас был не тот случай. По правде сказать, он страшно скучал. Ему уже неоднократно приходилось слышать точно такую же историю или ее варианты. Раз двенадцать, пожалуй.

— Мисс Эллиот,— вмешался он,— когда этот человек вас ударил?

— После того, как отобрал сумочку.

— Не раньше?

— Нет.

— И сколько раз?

— Дважды.

— Он что-нибудь говорил?

— Да, он...— Лицо мисс Эллиот сморщилось: она пыталась припомнить.— Он говорил, что бьет меня для- профилактики, дабы я не позвала на помощь.

— Что ты об этом думаешь, Род? — поинтересовался Виллис.

Хавиленд вздохнул, потом кивнул головой и пожал плечами.

Оба некоторое время помолчали. Наконец Виллис спросил:

— Он сообщил вам свое имя, мисс Эллиот?

— Да,— ответила женщина со слезами на глазах.— Я понимаю, что это выглядит глупо, и вы мне, конечно, не верите, но тем не менее все мои слова правдивы. Я ничего не выдумала. У меня... никогда в. жизни не было таких синяков.

Хавиленд опять вздохнул. А Виллис решил выказать ей симпатию.

— Послушайте, мисс Эллиот,— произнес он,— вы заблуждаетесь. Мы вам полностью доверяем. Знаете, ведь вы не первая приходите сюда с подобным рассказом. Мы просто пытаемся найти связь между вашим случаем и теми другими.

Он нашарил в кармане носовой платок и протянул его посетительнице.

— Возьмите и вытрите глаза.

— Спасибо,— едва проговорила мисс Эллиот между всхлипываниями.

Хавиленд ошалело посмотрел на. своего товарища- и подмигнул ему было, но Виллис,лишь улыбнулся. Мисс Эллиот прореагировала на это и глаза вытерла.

— Объясните мне,— приветливо продолжал Виллис,— при каких обстоятельствах он назвал вам свое имя?

— Сперва ударил, а потом...

— Что же он сказал в точности?

— Ну... Он... он сначала сделал удивительно странное движение...

— Какое?

— Он... О! Нет, это абсурд...

Виллис снова улыбнулся ободряющей и даже какой-то нежной, улыбкой. Мисс Эллиот ответила ему тем же, словно молоденькая девушка. Хавиленд смотрел на них с удивлением, ему казалось, что они влюбились друг в друга.

— Поступки ненормального всегда абсурдны,— заметил Виллис.— Мы вас слушаем.

— Ну...— замялась мисс. Эллиот.— Значит, сперва ударил, потом посоветовал не кричать и вдруг склонился передо мной, прямо пополам сложился в поклоне.— Она предостерегающе взглянула на полицейских, пытаясь уловить в их взглядах хотя бы намек на насмешку, но те оставались невозмутимыми.— Итак, он поклонился, — произнесла она опять, явно недовольная, произведенным эффектом.

— А потом? —.настаивал Виллис.

— А потом сказал: «Клиффорд благодарит вас, мадам».

— Все сходится,— пробормотал Виллис..

— Гм...— промычал Хавиленд.

— «Клиффорд вас благодарит»,— повторила мисс Эллиот.— Ухмыльнулся и исчез.

— Вы успели его рассмотреть? — поинтересовался Хавиленд.

— О, да!

— Какой он?

— Знаете...— «Мисс Эллиот сделала многозначительную паузу.— Обыкновенный.

Хавиленд и Виллис переглянулись.

— Вы не могли бы объяснить поточнее? — спросил Виллис, по-прежнему улыбаясь.— Он был блондином? Брюнетом? Рыжим?

— У него на голове сидела шляпа.

— А какого цвета у него глаза?

— На нем были темные очки.

— Ослепительный свет ночи, вероятно, утомлял его,— саркастически заметил Хавиленд.— Пожалуй, у парня заболевание сетчатки.

— Возможно,— сказал Виллис.— А как насчет бороды? Усов?

— Вот именно,— заявила мисс Эллиот.

— Вы о чем говорите? — удивился Хавиленд.

— О человеке, который напал на меня,— ответила она.

— Прекрасно. Но я хочу знать, какое у него было лицо...

— О, бритое!

— Нос длинный или короткий?

— По-моему, средний.

— Губы тонкие или полные?

— Кажется, средние.

— Он был высокий или низкий?

— Скорее, средний,—повторила мисс Эллиот.

— Толстый ил» худой?

— Средний,— снова ответила она,

Виллис больше не улыбался. Глядя на него, мисс Эллиот тоже перестала улыбаться.

— Все так и было,— заявила она недовольным тоном.— Если у него на щеке не оказалось родимого пятна, а на носу бородавки, то, я здесь не виновата. Ничего поделать не могу: был он, как все. Я же не просила его красть у меня сумочку. Кстати, там лежало немало денег.

— Отлично! — заключил Хавиленд.— Мы сделаем все, что в наших силах. Ваше имя и адрес нам известны, мисс Эллиот, и, если будут новости, мы вам сообщим. Скажите, сейчас вы бы смогли, узнать этого человека?

— Безусловно,— заявила мисс Эллиот.— Он стащил у меня значительную сумму. Просто невероятную.

Виллис попался на эту наживку.

— Сколько в точности? —спросил он.

— Девять долларов семьдесят два цента,— ответила мисс Эллиот.

— И еще целое состояние в драгоценных камнях,— насмешливо добавил Хавиленд.

— Что? — не поняла мисс Эллиот.

— Мы будем держать вас в курсе,— сказал Хавиленд и, взяв ее за локоть, проводил до вращающейся двери в коридор. Когда он вернулся, Виллис что-то чертил на бумаге.

— Опять девушки? — спросил Хавиленд.

— И что с того?

— Ты ненормальный, честное слово.

— Я знаю, но у меня, по крайней мере, хватает смелости признаться в этом. А что ты думаешь о мисс Эллиот?

— По-моему, она все выдумала.

— С чего ты взял, Род?

— Да просто она в газетах начиталась про этого звонаря Клиффорда, который охотится за добрыми женщинами, а вернее, за их сумочками. Скорее всего, эта мисс Эллиот — старая дева, живущая в маленькой двухкомнатной квартире. Каждый вечер она заглядывает под свою кровать и ничего там не находит, кроме горшка. Ну а вчера вечером она с этого горшка свалилась и ударилась, послечего решила хорошенько повеселиться.— Хавиленд остановился передохнуть.— А еще мне кажется, что из вас получится отличная парочка. Почему бы тебе не сделать ей предложение?

— Во вторник у тебя всегда обостряется чувство юмора,— заметил Виллис.— Значит, ты не веришь, что на нее действительно напали?

— Солнечные очки ночью — это просто гениально!

Боже мой, когда люди начинают выдумывать, они не знают удержу...

— А почему бы ему и не носить темных очков,— возразил Виллис.

— Скажешь! И еще цветные шорты. Наверное, у него конъюнктивит, у бедного дьявола,— насмешливо продолжал Хавиленд.— «Клиффорд благодарит вас, мадам». Ясно, из газеты взяла. Да разве хоть кто-то в этом городе не слышал о Клиффорде, дамском воре, и его манере оглушать своих клиенток, а потом кланяться им?

— А я полагаю, что она рассказала правду,— произнес Виллис.

— Тогда тебе остается лишь напечатать рапорт,— заключил Хавиленд.— Откровенно говоря, этот Клифф начал действовать мне на нервы.

Виллис надолго замолчал, глядя на Хавиленда.

— Что это с тобой? — спросил тот.

— Когда ты печатал рапорт в последний раз?

— А тебе какая забота?

— Просто интересно,— сказал Виллис.

— А мне интересно, когда тебя обещали сделать начальником полиции?

— Твоя манера вести беседу оставляет желать лучшего,— ответил Виллис.

Он подошел к круглому столику с пишущей машинкой, открыл ящик и вынул оттуда три листка бумаги.

— Все отсюда удирают, разве нет? — продолжал Хавиленд.— Что делает сейчас Карелла? Он тоже удрал.

— Карелла в свадебном путешествии, черт возьми,— запротестовал Виллис.

— И дальше? Ты, что ли, извиняешься таким способом? Говорю тебе, что эта Эллиот ненормальная и ее история не стоит рапорта. Пожалуйста, если тебе хочется ей верить, печатай сам, не стесняйся.

— Ты не чувствуешь желания пойти взглянуть в картотеку?

— Какое досье тебе нужно? — рассердился Хавиленд.— Звонаря по имени Клиффорд, носящего солнечные очки и цветные шорты?

— Понимаешь, от нас просто могло что-то ускользнуть,— сказал Виллис.— Ведь до картотеки три шага. И мне бы не хотелось, чтобы ты засиделся.

— Я изучил картотеку доскональна,— заявил Хавиленд.— Я лазил туда каждый раз, когда Клиффорд хватал очередную курицу. Там ничего нет, абсолютно ничего, и сведения этой Эллиот нам не помогут.

— Почему? — спросил Виллис.

— Потому! — ответил Хавиленд, качая головой.— Тебе интересно? Потому что нападение, о котором шла речь, случилось не на улице, а в ее воображении.

— Вот как? Ты в этом уверен?

— Да, все случилось в ее голове,— сказал Хавиленд.— В маленькой головке мисс Эллиот.

 

 

Глава 2

Его плечо больше не болело.

Это было странно. Когда получаешь пулю, воображаешь, кто будешь страдать очень долго. А все оказывается совсем не так.

По правде говоря, Берт Клинг уже вполне мог приступить к работе, надев свою форму агента полицейского участка № 87. Но капитан Фрик, его начальник, сказал:

— Отдохните еще недельку, Берт... Из госпиталя вас выписали, но я не желаю об этом знать! В общем, отдыхайте.

Таким образом Берт Клинг получил недельный отпуск, и это его совсем не вдохновляло. Целых восемь дней «отдыха» начались с понедельника, а сейчас наступил лишь вторник. На улице был свежий осенний день, но Клинг, который всегда любил осень, « ему не радовался.

В госпитале время тянулось не так мучительно. Коллеги сперва навещали его, заходили даже инспектора. Ранение принесло ему что-то вроде известности, но немного погодя интерес к Клингу упал, и визиты сократились. Прикованный к своей койке, он мог мечтать только о скорейшем выздоровлении.

Он занимался гимнастическими упражнениями, зачеркивал в календаре каждый прошедший день, заигрывал с сиделками и нетерпеливо ждал, когда же опять сможет вернуться к своим обязанностям.

И вот Фрик приказал ему отдыхать еще неделю.

Он пробовал протестовать:

— Уверяю вас, капитан, что я уже здоров как бык. Я могу находиться на ногах круглые сутки.

Но, прекрасно зная ослиное упрямство Фрика, перестал спорить. Он замолчал, изнывая теперь .от скуки и мечтая снова подставить себя под пулю.

Он понимал, что было настоящим сумасшествием опять стремиться к. работе, стоившей ему раны в правое плечо. Правда, стреляли в него уже по окончании рабочего дня. Он как раз. выходил из бара, когда прогремел выстрел.

Эта пуля предназначалась одному журналисту по имени Сэвидж, весьма нескромному типу, который имел глупость задать пару скабрезных вопросов некоему молодому парню, члену давно и хорошо организованной банды. Последний немедленно известил об этом своих дружков и попросил их заняться Сэвиджем.

Ну а Клинг неосторожно посетил заведение, где несколько часов назад Сэвидж опрашивал мошенника. Неосторожностью с его стороны можно считать и то, что, он, так же как Сэвидж, был блондином. Не долго думая, молодые люди накинулись на Клинга, дабы поскорее с ним разделаться, и тот выхватил из кобуры пистолет.

Вот как рождаются герои.

Клинг пожал плечами.

Даже при этом движении рана не причиняла ему боли. Почему же он должен сидеть здесь точно в заключении, когда вполне уже мог работать?

Он встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Женщинам никак не удавалось помешать ветру задирать нм юбки, и Клинга очень заинтересовало это зрелище.

Он любил женщин. Ему нравилось их рассматривать. Клингу было двадцать четыре года, и он недавно вернулся с войны в Корее.

Вот и теперь он разглядывал девушек. Оценивал их ноги, грудь, круглые ягодицы, постепенно чувствуя себя все более бодрым. Конечно, настроение у Клинга было неважное, но этот спектакль хоть как-то его тонизировал: белые зубы, загорелые лица, обесцвеченные солнцем волосы. Сам не понимая, отчего, он постепенно набирался сил.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он резко повернулся.

— Кто там?

— Это я,— ответил чей-то голос.— Питер.

— Какой Питер?

— Ну Питер. Питер Белл!

«Что за Питер Белл?»- — подумал он. Потом,пожав плечами, направился к комоду, выдвинул первый ящик и достал свой девятимиллиметровый, лежащий среди галстуков. Стиснув пистолет в руке, он подошел к двери и чуть приоткрыл ее. Если дверь распахнуть широко, можно легко, попасться, не успев выстрелить.

— Берт? — повторил голос.— Это Питер Белл. Отвори.

— Я вас не знаю,—.осторожно проговорил недоумевающий Клинг.

Все же он рискнул бросить взгляд в сумрак лестничной площадки, мысленно подготовившись к тому, как полетят щепки от косяка под градом пуль.

— Ты меня не знаешь?! Что ты, старина! Питер! Неужели не. помнишь? А наше детство в Риверхеде?.. Это я... Питер Белл... 

Клинг сделал щелку пошире. Человеку по другую сторону порога было лет двадцать семь. Высокий, хорошо сложенный, в кожаной куртке и фуражке яхтсмена. Лицо ‘Клингу не удалось разглядеть отчетливо, но оно показалось ему знакомым. Почувствовав себя глупо со своим пистолетом, он широко раскрыл дверь.

— Прошу вас.

Питер Белл вошел в комнату и вытаращил глаза, заметив оружие.

— Ну и ну!.— сказал он.—Черт возьми, Берт, что это с тобой?

Клинг, который теперь окончательно вспомнил своего визитера, совсем растерялся.

— Да вот, почистить хотел,— смущенно улыбнулся он.

— Ну что, узнал все-таки? — спросил Белл..

— Да,— ответил. Клинг, размышляющий о том, что ложь его не приняли.

— Как поживаешь, Берт?

— Ничего, не жалуюсь.

Белл протянул Клингу, руку, и тот пожал ее, более внимательно всматриваясь в лицо своего посетителя при ярком свете. Он был бы красивым малым, если бы не такой широкий и крупный нос. По правде говоря, именно из-за этого носа, выступающего между темными умными глазами, Клинг и не узнал сразу своего товарища. Теперь он вспомнил, что Питер Белл когда-то был очень привлекательным юношей, и нос, очевидно, стал его несчастьем уже потом. Клинг видел Белла в последний раз пятнадцать лет назад, перед тем как Питер переехал в другой район города. За такое время его нос вырос.

Клинг внезапно понял, что пристально смотрит именно на эту деталь лица и невольно смутился.

— Правильно, правильно, мой нос — отличное приспособление для обработки картофеля!

Клинг воспользовался заминкой, чтобы спрятать пистолет обратно в ящик.

— Тебе, должно быть, интересно, зачем я пришел? — продолжал Белл.

Клинг действительно задавал себе этот вопрос. Он повернулся спиной к комоду и сказал:

— Как зачем? Разве старые друзья не могут просто встретиться?

Но тут же остановился, не в силах лгать дальше. Фактически он не считал Питера Белла другом. Они не виделись пятнадцать лет и даже детьми не особенно контактировали.

— Я прочитал, что тебя ранили,— сообщил Белл.— Я вообще много читаю: шесть газет ежедневно. Что ты на это скажешь? Держу пари, тебе даже не известно, что в этом городе столько периодики. Так вот, я прочитываю все досконально, от заглавия до имени редактора, Ничего не пропуская.

Клинг улыбнулся, не зная, как ему реагировать.

— Ладно,— продолжал Белл.— Сперва я в самом деле очень испугался, да и Молли тоже. А через несколько дней встретил на Форрест-авеню твою мать. Оказалось, что они с отцом ужасно перенервничали.

— Пустяки,— заметил Клинг,— меня ранили только в плечо.

— Значит, простая царапина? — улыбнулся Белл.— Мне нужно снять перед тобой шляпу, старина.

— Ты говорил о Форрест-авеню. Выходит, ты вернулся в старый квартал?

— Скажешь тоже! Конечно, нет! Я теперь шофер такси. У меня своя машина, лицензия и все такое... Обычно я работаю в районе Изолы, но в тот день у меня было поручение в Риверхеде. Так я и попал на Форрест-авеню. Ясно?

Клинг снова взглянул на Белла и понял, что его фуражка — необходимая принадлежность профессии.

— А еще в газете писали, что героический агент наконец покинул госпиталь,— продолжал Белл.— Мне дали твой адрес. Оказывается, ты больше не живешь с родителями?

— С тех пор, как вернулся из Кореи...

— Представляю себе,— заметил Белл.— А меня, наверное, не взяли из-за моего тарана,— добавил он, щупая свой нос.— Ну вот, и в конце я прочитал, что по приказу твоего капитана тебе предоставлена дополнительная неделя отдыха.

Белл улыбнулся. У него были очень ровные белые зубы и симпатичная ямочка на подбородке.

«Как жаль, что у парня такой нос»,— подумал Клинг.

— Интересно, а приятно быть знаменитостью? Вот увидишь, тебя еще станут показывать по телевизору, вопросы начнут задавать...

— Ну зачем...— вяло запротестовал Клинг.

Ему хотелось, чтобы Белл поскорей ушел. Он его не приглашал и находил страшно надоедливым.

— Да, дружище,— произнес Белл,— я и вправду снимаю перед тобой шляпу.

После этих слов нависло тяжелое молчание. Клинг наконец не выдержал:

— Ты выпьешь что-нибудь?

— Я никогда не пью,— ответил Белл.

Опять молчание.

Белл снова потер себе нос и все-таки приступил к делу.

— Знаешь,— начал он,— а ведь я совсем по другому поводу пришел.

— Я тебя слушаю,— пробормотал Клинг.

— Честно говоря, мне немного неловко, но это Молли придумала...— Белл замялся.— Я ведь женат.

— Вот как? В первый раз слышу.

— Да, на Молли. У нас двое детей и третий в дороге.

— Поздравляю,— сказал Клинг, чувствуя себя все более неловко.

— Будет лучше, если я сразу все тебе выложу, а? Значит, у Молли есть сестра Дженни, очень хорошенькая девочку. Ей семнадцать лет. Она живет с нами после смерти их матери... Года два уже. Да, два года.— Белл остановился, вздохнул и продолжил: — Малышка очень красива. Да что там: если быть откровенным, она просто сенсационна. Совсем как Молли в ее возрасте, впрочем, Молли и теперь. даже в положении...

— Я до сих пор не понимаю, к чему ты все это рассказываешь, Питер?

— А... ну, в общем, девочка стала удирать из дому.

— Удирать?

— Во всяком случае, так воображает Молли.— Вид у Белла был очень смущенный.— Ей доподлинно известно, что сестра не гуляет с парнями из нашего квартала, но поскольку Дженни действительно часто отсутствует. Молли боится, как бы у нее не завелись плохие знакомства, соображаешь? И все бы ничего, не будь Дженни такой хорошенькой. А она красотка... Послушай, Берт, я с тобой как на духу говорю. Хоть она моя невестка и живет с нами, но такой сексапильности я вообще никогда не встречал... Можешь мне поверить, она потрясающа.

— Я тебе верю,— сказал Клинг.

— Дженни абсолютно ничего не объясняет. Мы из кожи вон лезем, приставая к ней с расспросами, в все напрасно. Молли хотела нанять частного детектива, чтобы последить за ней: мы бы по крайней мере знали, куда она ходит. Но с моими заработками, Берт, я не имею такой возможности, к тому же малышка вряд ли станет действительно делать глупости.

— В общем, ты просишь меня заняться слежкой? — ошеломленно произнес Клинг.

— Конечно, нет. Вернее, не совсем. Какое я имею на это право после пятнадцатилетней разлуки? Нет, Берт, все не так.

— Тогда что?

— Не мог бы ты просто поговорить с ней? И Молли будет успокоена. Понимаешь, Берт, когда женщина ждет ребенка, у нее появляются порой странные мысли. Тебе это известно? То им огурчиков хочется, то земляничного мороженого... Ну ладно! Вот и теперь что-то похожее. Она вообразила, будто Дженни молодая правонарушительница или еще кто.

— И я буду с ней разговаривать? — спросил Клинг, совершенно ошалелый.— Но ведь мы даже незнакомы. Беседа ни к чему не приведет, нужно...

— Ты работаешь в полиции, а Молли очень уважает представителей закона. Если я приведу к нам легавого, она будет очень довольна.

— Черт возьми, но я ведь только новичок.

— Конечно, но это не имеет значений. Одна твоя форма внушит Молли доверие. К тому же кто знает, вдруг тебе удастся повлиять на Дженни. Конечно, если она действительно связалась с дурной компанией.

— Нет, Питер, это невозможно. Я огорчен, но...

— У тебя впереди целая неделя, — сказал Белл,— и делать тебе нечего. Послушай, Берт, я же в газетах читал. Разве посмел бы я посягнуть на твое свободное время, когда ты круглый день проводишь на работе? Безусловно, нет.

— Да не в том дело, Питер, просто я понятия не имею, о чем говорить с этой девочкой, я... ох, даже не представляю.

— Ну прошу тебя, Берт, окажи мне такую услугу. Ради воспоминаний о лучших днях, а?

— Нет,— ответил Клинг.

— А если предположить, что она связалась с мошенником? И тогда? Полицейский обязан предупредить преступление, остановить его в самом начале. Серьезно, Берт, я очень на тебя рассчитываю.

— Прости меня.

— Ладно, больше не будем об этом,— сказал Питер и поднялся, собираясь уходить.— Если передумаешь, вот мой адрес.

Он вырвал из записной книжки чистый листок и принялся шарить в кармане куртки, по-видимому, отыскивая карандаш.

— Не стоит трудиться...

— На случай, если передумаешь, — повторил Берт,— возьми все же.— Он нацарапал на бумажке какие-то слова.— Это на Витт-стрит, высокий дом среди небольших строений. Ты не сможешь ошибиться. Если случайно изменишь свое намерение, лучше приходи завтра вечером. Я устрою так, чтобы Дженни никуда не отлучалась до девяти часов. Согласен?

— Я не думаю, что у меня получится,— ответил Клинг.

— А вдруг? — уперся Белл.— Доставь мне такое удовольствие, Берт. Итак, завтра, в среду вечером... Решено? Держи адрес.— Он протянул листок Берту.— Я и телефон написал, чтобы ты не заблудился. Убери в бумажник.

Под внимательным взглядом Белла Клинг сунул адрес в бумажник.

— Я надеюсь, что ты придешь,— снова сказал Белл и направился к двери.— Во всяком случае, спасибо, что выслушал. Мне было очень приятно тебя повидать, Берт,

— Мне тоже,— кивнул Клинг.

— Ну, до свидания.

Берт закрыл за ним дверь. Комната сразу сделалась какой-то пустынной.

Клинг подошел к окну. Он увидел, как Белл вышел из дома, сел в свое зеленое с желтым такси и быстро отъехал. Его машина стояла около пожарного крана, что категорически запрещалось правилами техники безопасности.

 

 

Глава 3

Существует множество песен, воспевающих субботний вечер. Никто никогда не говорит о серьезных вещах вечером в субботу. Это поэтическое правило было создано американцами, которые сами в конце концов в него поверили. Вы. можете остановить на улице любого прохожего в возрасте от шести до шестидесяти лет и спросить его: «Какой вечер в неделе самый прекрасный?» Вам ответят не раздумывая: «Субботний!»

Ну a про среду нам ничего не известно!

Ни один человек еще и Словом о среде не обмолвился, и ни один не сочинил песни о грустной среде. Впрочем, для многих людей среда и суббота кажутся одинаковыми. Можно быть очень одиноким в субботу вечером на пустынном берегу и очень веселым у себя дома вечером в среду! Обстоятельства складываются не по календарю. Все дни похожи друг на друга, и все они серые.

Вечером двенадцатого сентября, в среду, на одной из самых пустынных улиц города остановился черный «меркурий». Двое мужчин, расположившихся на передних сиденьях, приступили к выполнению скучнейшей обязанности.

В Лос-Анджелесе это называется «сидеть в засаде», а в этом городе о мужчинах, занимающихся такими делами, говорили, что они «вбивают гвозди».

Для этой работы требовались хорошая порция бессонницы, иммунитет против одиночества и значительная доля терпения.

Один из мужчин, сидящих в «меркурии», инспектор второго класса Мейер, был даже слишком терпелив. В сущности, он считался самым терпеливым полицейским не только 87-го участка, но и всего города. У этого Мейера был отец, обладающий повышенным чувством юмора. И этот отец, которого, кстати, звали Макс Мейер, пожелал прослыть оригинальным и нарёк своего сына именем Мейер. Если ты родишься евреем, нужно быть терпеливым, но если отец к тому же дает, тебе имя и фамилию Мейер, приходится становиться терпеливым вдвойне. И так сильно у Мейера было это качество, что уже к тридцати семи годам он сделался лысым, как бильярдный шар.

Инспектор третьего класса Темпл находился на грани дремоты. Мейер научился улавливать момент, когда тот начинал засыпать. Темпл был почти гигантом. «А высокие люди больше нуждаются в сне»,— сочувственно думал Мейер.

— Эй! — крикнул он.

Брови у Темпла поднялись, и он немного выпрямился.

— Что случилось?

— Ничего. Какого ты мнения об этом маньяке Клиффорде?

 —Такого, что его надо прибить,— ответил Темпл.

Он повернулся и встретился взглядом с голубыми глазами Мейера.

— Я тоже так думаю,— сказал Мейер улыбаясь.— Ты не спишь?

— Нет. Нет, конечно,— пробормотал Темпл, потирая лоб.— Уже три дня поспать не удается. Есть от чего сойти с ума, у меня зуд по всему телу.

— Это нервное.

— Похоже. Черт возьми, я прямо с ума схожу.— Он ненадолго замолчал.— И потом, моя жена не хочет ничего знать. Боится, видишь ли, подхватить заразу.

— А не она ли сама тебя ею наградила?—предположил Мейер.

Темпл зевнул.

— Я об этом не подумал. Весьма возможно.

Он снова стал чесаться.

— Если бы я выходил на охоту по ночам,— сказал Мейер, зная, что единственной возможностью не дать Темплу заснуть было заставить его разговаривать,— я не выбрал бы себе имя Клиффорд.

— Клиффорд звучит громко,— заметил Темпл.

— Такому парню лучше, было бы назваться Стивом,— заявил Мейер.

— Не сболтни этого при Карелле.

— Но Клиффорд... Полагаешь, это его настоящее имя?

— Вероятнее всего. Зачем бы он стал им пользоваться, если бы оно принадлежало другому?

— На то могут быть, разные причины,— произнес Мейер.

— Во всяком случае, я уверен, что он ненормальный,— продолжал Темпл.— Разве нормальный человек станет кланяться и благодарить свои жертвы? Нет, это сумасшедший.

— Ты никогда не слыхал историю про одно название статьи в газете? — спросил Мейер, обожавший каламбуры.

— Нет, валяй, рассказывай.

— Ну вот, случилось как-то, что некий муж взбудоражил весь город: у него-де пропала жена... В конце концов она отыскалась в комиссариате... Тогда журналист, который этим занимался, придумал заглавие... Ты и вправду не знаешь?

— Нет,— ответил Темпл,—давай уже, говори!

Мейер торжественно произнес:

— «Половина в четверти»!

— Ну тебя с твоими каламбурами!..— бросил Темпл.— Иногда мне кажется, что тебе доставляет удовольствие вот так сидеть.

— Конечно, я это обожаю.

— Ладно... А насчет Клиффорда — неважно, сумасшедший он или нет, но до сегодняшнего дня ему удалось поймать тринадцать жертв. Виллис тебе рассказывал о доброй женщине, которая приходила сегодня?

Мейер взглянул на часы.

— Вчера,— уточнил ой.— Да, рассказывал. Может быть, число тринадцать принесет наконец Клиффорду несчастье?

— Посмотрим. Главное, я не люблю людей, нападающих с оружием в руках. Они мне отвратительны,— заявил. Темпл, почесываясь.— Я предпочитаю галантных жуликов.

— То есть?

— Ну понимаешь, бывают преступники убийцы, а этот парень только оглушает свои жертвы и обкрадывает.

— Ничего, рассчитывай на Клиффа,— сказал Мейер,— он еще себя проявит.

Оба помолчали. Мейер вроде бы о чём-то размышлял, но тем не менее продолжил разговор первым:

— Я тут читал в газете про одно забавное дело. Им занимаются в другом участке, кажется, в 33-м.

— И в чем суть?

— Они ловят типа, который специализируется на краже кошек.

— Вот как? — произнес Темпл.— Настоящих кошек?

— Ну да,— ответил Мейер, наблюдая за ним краем глаза.— Домашних. За одну неделю уже получено восемнадцать жалоб. Разве не интересно?

— Еще бы! — сказал Темпл.

— Меня прямо заинтриговала эта история,— закончил Мейер.— Я обязательно буду держать тебя в курсе дальнейших событий.

Он смотрел на Темпла не отрываясь, и в глубине его голубых глаз блестел насмешливый огонек. Мейер, человек исключительно терпеливый, старался развлечь своего товарища. Но, заметив, как тот внезапно выпрямился на сиденье, спросил:

— Что такое?

— Тсс!— прошептал Темпл.

Они прислушались. В глубине темной улицы ясно раздавался стук высоких каблучков. Город вокруг ниx был молчалив, точно собор, запертый на ночь, и только этот перестук четко резонировал в тишине. Замерев, они напряженно ждали.

Женщина прошла мимо машины, даже не взглянув в ее сторону. Она шагала быстро, высоко подняв голову. Лет тридцати, высокого роста, с длинными светлыми волосами. Стук каблуков уже замер вдали, но мужчины продолжали прислушиваться.

И не напрасно: к ним опять приближались чьи-то размеренные шаги. Не женские, торопливые и звонкие. Нет; шаги были более тяжелыми, более уверенными. Ночной гуляка мог быть лишь мужчиной.

— Это Клиффорд? — спросил Темпл.

— Поглядим.

Они еще подождали. Шаги сделались совсем отчетливыми. В зеркальце они действительно увидели мужчину, двигающегося по направлению к ним. В едином порыве Темпл и Мейер выскочили каждый из своей дверцы.

Человек испуганно замер на месте.

— Что?.. Что такое? — пробормотал он.— Вы похитители?

Мейер подошел к нему спереди, а Темпл преградил путь к отступлению.

— Ваша фамилия Клиффорд? — спросил Темпл.

— Как вы сказали?

— Клиффорд.

— Нет,— ответил человек, энергично покачав головой.— Вы ошиблись. Послушайте, я...

— Полиция, — сухо заявил Темпл, показывая свою бляху.

— П... п_. полиция? А что я такое сделал?

— Куда это вы сейчас идете? — спросил Мейер.

— Домой. Я был в кино.

— Немного поздновато, а?

— Конечно! Но если остановиться немного;выпить...

— Где вы живете?

— На этой улице, там..

Человек махнул куда-то вдаль: он был испуган, ошеломлен.

— Ваше имя?

— Франц... Вы можете проверить, если хотите,— прибавил он после недолгого молчания.

— Франц, а дальше?

— Ороглио, через «г».

— Почему вы шли за этой женщиной? — бросил Мейер.

— Что? Какая женщина? Вы просто больны, даю слово.

— Вы преследовали женщину,— настаивал Темпл.— Какие у вас были намерения?

— Я?! — воскликнул Ороглио, двумя пальцами упираясь себе в грудь.— Я? Послушайте, парни, вы совершаете ошибку. Кроме шуток, вы перепугали клиента.

— По этой улице только что прошла молодая блондинка,— сказал Темпл.— Вы же следовали прямо за ней. Если бы это было не так...

— Блондинка? Господи Иисусе! — воскликнул Ороглио.

— Да, блондинка,— повысил голос Темпл.— Ну, что скажете, дружочек?

— В синем пальто? — спросил Ороглио.— Да?

— Совершенно точно,— подтвердил Темпл.

— О, господи Иисусе! — повторил Ороглио.

— Ну же!!! — завопил Темпл.

— Это моя жена.

— Что?

— Это моя жена. Моя жена Кончетта.— Голова у Ороглио нервно дергалась.— Понимаете, Кончетта. Она блондинка, но не настоящая, крашеная...

— Послушайте...

— Я вам клянусь. Мы вместе были в кино, потом остановились, чтобы пропустить стаканчик. Ну и она, конечно, ушла, в одиночестве. Она всегда так делает, из упрямства.

— Правда, что ли? — спросил Мейер,

— Клянусь головой своей тети Кристины. Каждый раз одно и то же. Она устраивает мне сцену, уходит, я даю ей пять минут форы и отправляюсь следом. Вот и все. Черт возьми, не стану я бегать за блондинками!

Темпл посмотрел на Мейера.

— Пожалуйста, пойдемте вместе,— предложил Ороглио.— Я вас познакомлю с ней. В конце концов, чего вы хотите? Это действительно моя жена!

— Похоже, так и есть,— сказал Мейер убежденным тоном и повернулся к Темплу.— Сиди в машине, Георг, а я проверю.

Ороглио глубоко вздохнул.

— Просто смешно,— с облегчением проговорил он,— обвиняться в том, что следуешь за собственной женой! Она здорово удивится.

— Как поглядеть,— заметил Мейер.

— На что вы намекаете?

— А если предположить,что это жена другого...

Он стоял на небольшой улочке, и ночь обволакивала его точно мантия. Он слышал собственное легкое дыхание и доминирующий над ним неясный гул города,. похожий на бормотание спящей женщины. Редкие окна •желтыми горящими глазами пристально смотрели в темноту. Тень, в. его месте лежала более густая, и это было как присутствие соучастника, разделяющего с ним опасность стоя плечом к плечу. Только глаза его блестели в -темноте, поджидая, высматривая добычу.

Он заметил женщину прежде, чем. она пересекла улицу.

Ее туфли на низких каблуках и каучуковой подошве не производили никакого шума, но он не мог ее не увидеть. Он прижался к почерневшей кирпичной стене и стал наблюдать, с какой небрежностью она помахивает своей сумочкой.

У нее был атлетический вид, у этой курицы.

Пивная кружка на коротких ногах. Он бы предпочел более женственную фигуру. Благодаря низким каблукам, ее походка казалась эластичной, женщина, без сомнения, была одной из тех, что ежедневно пробегают десять километров перед завтраком из спортивных соображений. Она быстро приближалась, пружиня при каждом шаге, точно на рессорах. И еще она улыбалась каким-то приятным мыслям. Может, после игры в покер? Если ей повезло, он мог бы надеяться на крупную сумму.

Он протянул руку.

Его пальцы сдавили шею женщины. Она не успела даже вскрикнуть, как он увлек ее в черноту улицы. Потом резко повернул к себе лицом, сгреб лапой за джемпер и, не выпуская, прижал к стене.

— Ни звука! — тихо проговорил он, внимательно ее разглядывая

У красотки были- зелёные жесткие глаза—она хлопала ресницами,пытаясь хоть что-то разобрать в темноте,— большой нос и красноватая кожа.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она хриплым голосом.

— Вашу сумочку,— ответил он.— Быстро!

— А почему вы носите чёрные очки?

— Вашу сумочку!

Он потянулся, чтобы вырвать ее, но женщина ловко отвела руку в сторону. Тогда он крепче вцепился в джемпер, дернул женщину к себе, а потом с силой толкнул обратно на кирпичную стену.

— Сумочку!

— Нет!'

Левым кулаком он ударил упрямицу в зубы. Оглушенная, она зашаталась.

— Послушайте,— сказал он,— я не хочу причинять вам зла, понимаете? Бью только для предупреждения. — Теперь отдайте мне сумочку и не вздумайте звать на помощь, когда я уйду... Вам ясно? Молчание!'

Женщина медленно вытерла, рот рукавом, заметила на джемпере следы крови и завопила:

— Не смейте меня трогать, негодяй!

Он снова замахнулся кулаком, но она лягнула его ногой, и от боли мужчина сложился пополам. Она же принялась молотить его по лицу своими мясистыми руками, еще и еще.

— Дура...— начал он, схватил ее за плечи и, прижав к стене, дважды ударил изо всей силы. Она покачнулась, застонала и повалилась на землю.

Мужчина выпрямился, задыхаясь, потом обернулся, приподняв солнечные очки, чтобы лучше разглядеть улицу. Никого не было. Он быстро наклонился и подобрал сумочку.

Женщина не шевелилась.

Он посмотрел на нее задумчиво. Черт возьми, разве можно быть такой идиоткой? Он не хотел этого. Опустившись на колени, он приложил ухо к ее груди. У дамы оказался мускулистый мужской торс, слава богу, она дышала. Успокоенный, он слабо улыбнулся.

Потом поднялся на ноги, поклонился с известной грацией, прижимай сумочку к животу, проговорил:

— Клиффорд вас благодарит, мадам.

И быстро исчез во мраке ночи.

 

 

Глава 4

Если легавые из 87-го участка и были единодушны в решении некоторых вопросов, то в отношении определения ценности информации, предоставляемой различными их осведомителями, они никогда не приходили к согласию. Ибо, как выразилась некая старая дева, поцеловав корову: «Все это вопрос вкуса». Иными словами, осведомителя, которого использовал один, доверяющий ему инспектор, мог вполне презирать другой.

Вся бригада без исключения считала вернейшим осведомителем Дэнни Гимпа, но даже самые ярые его приверженцы признавали тот факт, что некоторые их коллеги достигали лучших результатов с другими мошенниками. В любом случае никто не возражал против сотрудничества с ними: сперва нужно было только установить, который лучше разбирается в возникшем вопросе..

Хэл Виллис предпочитал обращаться к некоему Фату Доннеру. С его помощью Виллису удалось провернуть немало дел, а этот Клиффорд, этот галантный маньяк, начинал становиться вызывающей фигурой.

Его срочно требовалось обнаружить.

Правда, в работе с Доннером имелась одна значительная трудность: Фат страстно любил турецкие бани. Худенькому Виллису совсем не улыбалось каждый раз терять, в весе при новой встрече с Доннером.

Что касается последнего, то он был даже не плотным, а попросту жирным. Жирным и громадным, точно монстр какой-то.

Обмотав полотенце вокруг бедер, он сидел в компании с Виллисом и глубоко вдыхал горячий пар. Его тело, покрытое толстым слоем сала, приобрело в последнее время нездоровую бледность: Виллис подозревал, что он употребляет наркотики, но не хотел лишаться подобного информатора.

Итак, Доннер сидел, словно Будда с больной кожей, усиленно дышал горячим воздухом, а Виллис смотрел на него и покрывался испариной.

— Значит, Клиффорд? — спросил Доннер.

У него был низкий, малозвучный голос.

— Да, Клиффорд,— ответил Виллис, чувствуя, как пот стекает с его коротко остриженной головы, льется по шее и ползет по голой спине.

Ему было нестерпимо жарко, во рту у него пересохло. И чем больше он смотрел нa Доннера, похожего сейчас на хорошо политый гигантский овощ, тем противнее ему становилось.

— Да, Клиффорд, вы должны были слышать о нем,— продолжал он.— Его фамилия встречается во всех газетах.

— Я газет не читаю,— заявил Доннер,— Меня интересуют только определенные сообщения.

— Ладно, в общем; это тип, ворующий дамские сумочки. Он оглушает свои жертвы, но, перед тем как убежать, кланяется им и говорит: «Клиффорд благодарит вас, мадам».

— Этот малыш одних девочек бьет?

— Пока да,— ответил Виллис.

— Даже не представляю, кто бы это мог быть, папаша,— сказал Доннер, покачав головой.— Клиффорд... никогда не слыхал. А нельзя ли сообщить о нем побольше?

— Он носит темные очки. По крайней мере, в двух последних случаях носил.

— Темные очки? И этот весельчак, значит, работает по ночам?

— Ну же!

— Клиффорд... Носит темные очки, бьет, потом говорит... может, он еще чего болтает?

— Не знаю.

— Короче, малыша зовут Клиффордом, он носит темные очки, оглушает...

— Да, да,— сказал Виллис.

Доннер пожал плечами. Похоже, температура в зале еще повысилась. Пар, поступающий неизвестно откуда, обволакивал все тяжелым туманом. Виллис глубоко вздохнул.

— Клиффорд,— повторил Доннер.— Это его настоящее имя?

— Я не в курсе.

— Видите ли, папаша, драчунов я знаю многих, но имя Клиффорд слышу впервые. Ладно, постараюсь выяснить, поспрашиваю. Думаю, однако, что этот Клиффорд заставит меня потрудиться. Наверное, жрать ему нечего, потому он и грабит.

— Уже четырнадцать женщин пали его жертвами,— заметил Виллис.— Теперь он наверняка больше не голоден.

— Он их насилует?

— Нет.

— Значит, мерзавца не интересуют удовольствия? А он случайно не может быть теткой?

— Об этом ничего не известно.

— И сильно он разбогател?'

— Самый большой куш составил сорок четыре доллара. Чаще всего ему попадалась мелочь.

— Трудолюбивый тип,— заявил Доннер.

— Вы не знаете грабителей с похожим почерком?

— Те, которые находятся на вершине, не довольствуются малым. А я с другими не якшаюсь.

Доннер улегся на мраморной скамейке и поправил полотенце на бедрах. Виллис провел потной рукой по мокрому лицу.

— Скажите, вы никогда не разговариваете о делах снаружи? — спросил он.

— Как это, снаружи?

— На свежем воздухе?

— О, напротив. Прошлым летом я постоянно торчал снаружи. Замечательное было лето, правда?

Виллис вспомнил о рекордной температуре, которая парализовала весь, город в прошлом году.

— Еще бы,— ответил он.— Но вернемся к нашей истории, Фат. Вы не сможете что-нибудь сделать для меня?

— Если он из старых, я попробую, но бывают и новички, которые умеют держать рот на замке.

— А новичков много в городе?

— Их везде много, папаша,— заметил Доннер.—Так много, что я даже не представляю, на кого и подумать. Да, парень наверняка начинающий: вырывать сумочки — работа для малолетних... Он юноша, этот Клиффорд пресловутый?

— Судя по описаниям его жертв, не совсем.

— Старик, что ли?

— Между двадцатью пятью и тридцатью.

— Плохой возраст! — изрек Доннер.— Уже не мальчик и еще не мужчина.

— Бьет он, во всяком случае, не по младенчески,— возразил Виллис.— Прошлой ночью одну отправили в госпиталь.

— Ну что ж, договорились,— сказал Доннер.— Вы дадите мне время разведать обстановку, и потом я сообщу вам о результатах. Согласны?

— Когда потом? — спросил Виллис.

— Скоро.

— Что значит скоро?

— Ну быстро, устраивает?—Доннер потер себе нос.— Вы хотите сразу его захватить или вам достаточно следа?

— Хотя бы намек какой-то обнаружить, и то хорошо,— сказал Виллис.

— Ладно, тогда ждите. Что у нас сегодня?

— Среда!

—- Среда,— повторил Доннер и добавил: — Среда — отличный день. Я постараюсь встретиться с вами в ближайшее время.

— Если вы обещаете, я буду ждать вашего звонка. Домой я ухожу в четыре.

— Я обязательно позвоню,— посулил Доннер.

— Решено,— сказал Виллис.

Потом встал, расправил полотенце на бедрах и собрался уже удалиться, как Доннер закричал:

— Эй, вы ничего не забыли?

Виллис повернулся.

— На мне была только эта тряпка.

— Возможно, но я прихожу сюда каждый день, парень. Это мой заработок, вы ведь знаете.

— О заработке мы побеседуем после того, как вы продадите товар,— сказал Виллис.— Пока я получил только одну болтовню.

Берт Клинг удивленно оглядывался.

Едва выйдя из метро, он сразу узнал местность. Нет, он не жил раньше в этом квартале, просто еще пятнадцатилетним мальчиком провел здесь немало времени и теперь с удивлением отмечал, как в нем поднимается смутное чувство ностальгии.

Повернувшись лицом к проспекту, он мог видеть широкую дугу, которую описывали рельсы метро там, где оно. огибало Саннон-роуд и продолжало путь на север. Различал он и огни огромного колеса, темнеющего на вечернем небе. Каждый год в сентябре и в августе, шел ли дождь, или' дул ветер, всегда на том пустынном месте возводили аттракционы. Ребенком он часто ходил на праздник, и этот уголок Риверхеда знал не хуже, чем свой родной квартал. Здесь тоже жили люди разных национальностей: итальянцы, евреи, ирландцы и черные.

Тут никогда не было драк, ни расовых, ни политических, и Клинга интересовало, не изменилась ли ситуация теперь. Тогда черные и белые существовали в мире.

С ранних лет он, запомнил слова своего отца: «Если тебе когда-нибудь придет в голову скверная мысль, Берт, я клянусь, что ты не сможешь сидеть в течение восьми дней. Так отстегаю, что спасибо скажешь, если сумеешь хотя бы передвигаться!»

Но судьба берегла этот район.

Клинг шагал по проспекту, с удовольствием разглядывая знакомые места. И все-таки он никак не мог понять, зачем сюда приехал. Вот кондитерская Сэма на углу. Сколько мороженого им съедено здесь? Он невольно остановился, чтобы поздороваться с Сэмом, но, увидев за прилавком маленького плешивого человека, который и похож-то на него не был, с сожалением отметил, что старые времена канули в лету.

Впрочем, это его отрезвило, и он опять задал себе вопрос, с какой целью появился сейчас в Риверхеде, направляясь на Витт-стрит, к дому Питера Белла? Образумить девочку? Что такого особенного он может сказать ребенку семнадцати лет? «Сжимай покрепче бедра, малышка»?

Клинг пожал двоими широкими плечами. Он был высокого роста. Благодаря синему в клетку костюму его волосы казались еще светлее. Добравшись до Витт-стрит, он повернул налево и стал искать в кармане бумажку с адресом Питера. Вдалеке желтел кирпичный колледж за высокой оградой. Улица была застроена небольшими деревянными домишками, чередующимися с каменными зданиями, что приятно нарушало монотонность пейзажа. Два старых дерева росли на противоположных тротуарах, и их ветви, смыкаясь над проезжей частью, создавали арку из пожелтевших осенних листьев. Молчаливая и какая-то мирная улица пахла прелой листвой. Клинг дышал полной грудью.

Сумерки все больше сгущались, и, когда внезапно зажглись фонари, все кругом стало выглядеть иначе.

Вскоре, Берт Клинг увидел дом, в котором жил Питер: сооруженный из кирпича и дерева, выкрашенный в белый цвет, он действительно возвышался среди низеньких построек. Бетонная дорожка вела к тоже белому га»-ражу, расположенному позади дома, Клинг снова проверил адрес, потом поднялся по ступеням к главному входу и нажал на пуговку звонка. Спустя короткое время послышался щелчок. Клинг толкнул дверь и очутился в маленьком холле. Тотчас же из другой двери появился Питер Белл с радостной улыбкой на лице.

— Пришел, Берт! Черт возьми, даже не знаю, как тебя благодарить.

Клинг кивнул в знак приветствия и тоже улыбнулся. Белл схватил его за руку.

— Входи же скорей.— И, понизив голос, добавил: — Дженни еще дома. Я представлю тебя как одного из моих друзей-фликов, посижу немного, а потом мы с Молли оставим рас вдвоем. Согласен?

— Согласен,— ответил Клинг.

Белл провел его в комнату. Здесь еще витали оставшиеся после обеда кухонные аппетитные запахи, и это только усилило реку Клинга. В доме царили удивительные теплота и уют, особенно приятные после уличной свежести.

— Молли! — позвал Белл.

Жилье, по наблюдению Клинга, было распланировано, как железнодорожный вагон, с анфиладой маленьких комнат: чтобы попасть в конец квартиры, приходилось их все .пересекать. Входная дверь вела в гостиную — крохотную комнатушку с диваном и двумя креслами, безусловно, купленными на распродаже дешевой мебели. Над .диваном висело зеркало. Телевизор стоял в одном углу, а окно занимало другой, над радиатором.

— Садись, Берт,— сказал Белл и снова позвал: — Молли!

— Иду,— ответил голос из глубины квартиры.

«Наверное, Молли на кухне»,— подумал Клинг.

— Она моет посуду,— пояснил Белл.— Сейчас придет. Садись же!

Клинг устроился в кресле, а Белл принялся кружить рядом, изображая радушного хозяина.

— Могу я тебе что-нибудь предложить? Пива? Сигару? Чего бы ты хотел?

— Меня как раз и подстрелили, когда выпил,— сказал. Клинг.

— Но здесь никто не будет в тебя стрелять. Давай-ка все же пива. Из холодильника.

— Нет, спасибо,— произнес Клинг,

Наконец вошла Молли с тряпкой в руках.

— Значит, вы и есть Берт?— спросила она.— Питер мне говорил о вас.

Она пылко пожала ему руку. Белл рассказывал, что его жена, несмотря на беременность, еще очень мила, но Клинг, сколько ни старался, не смог обнаружить в ней ничего привлекательного. Даже не принимая во внимание утолщение ее талии, Клинг охарактеризовал бы хозяйку как бесцветную блондинку с потухшим взором. Вокруг глаз у нее лежали морщины, а волосы беспорядочно падали на плечи. Улыбка тоже ее не украсила. Словом, Берт был обескуражен, ибо ожидал увидеть совсем другую Молли, и прекрасно понимал, что ей всего каких-то двадцать пять лет.

— Рад с вами познакомиться, миссис Белл,— проговорил Клинг.

— О! Пожалуйста, зовите меня просто Молли.

Такая сердечность не могла не вызывать симпатии.

И ему искренне стало жаль, что Молли уже утратила былую миловидность. Потом он вспомнил слова Берта о том, насколько сенсационна Дженни, и начал в них сомневаться.

— Все же я принесу пиво, Берт,— заявил Белл.

— Нет, правда не надо.

— Нет, надо,— отрезал Белл, отправляясь на кухню.

Едва он вышел, Молли заговорила:

— Я счастлива, что вам удалось прийти, Берт. Мне кажется, вы поможете Дженни своей беседой.

— Я, во всяком случае, попробую,— кивнул Клинг.— А где она?

— У себя в комнате,— ответила Молли, показывая головой в глубину дома.— Даже на ключ заперлась,— добавила она.— Понимаете, она ведет себя очень странно. Мне тоже было семнадцать, Берт, но я была не такой.

У этого ребенка неприятности, я просто уверена.

Клинг вздохнул.

Молли сидела, скрестив руки на коленях.

— Тогда я страшно любила развлекаться,— проговорила она с тоской в голосе.— Можете спросить об этом у Питера. Но Дженни... я ничего не понимаю. Девушка что-то скрывает. Скрывает, Берт,— повторила она, качая головой.— Я пытаюсь быть для нее матерью и сестрой одновременно, но она ничего не хочет объяснять. Между нами возникла стена, стена, которой раньше не было и которую я не могу проломить. Порою создается впечатление... что она меня ненавидит. Но почему? Я никогда не причиняла ей зла.

Молли глубоко вздохнула и замолчал!

— Знаете,— дипломатично заметил Клинг,— молодежь вообще трудно понять...

 — Да, разумеется,— сказала Молли.— Я же сама совсем недавно была молодой... Ведь мне только двадцать четыре, Берт. Конечно, я выгляжу старше, но двое детей, которыми нужно заниматься, очень утомляют... А я еще и третьего жду. Короче, не всегда бывает радостно. О Дженни приходится думать постоянно. В общем, забот для одной женщины чересчур много. А свои семнадцать лет я прекрасно помню: у Дженни не возраст виноват, что-то ее угнетает, Берт. Я прочла массу книг про молодых людей, которые становятся гангстерами сами и вовлекают в банду других. И я боюсь. Боюсь, нет ли у нее скверных друзей, и не гуляет ли она с ребятами, которые занимаются плохими делами. По-моему, это не исключено. Но правды-то я не знаю. Может быть, вам удастся выяснить, что ее беспокоит.

— Я попытаюсь.

— Я буду вам так благодарна! Я просила Питера обратиться к частному детективу, но он заявил, что нашей семье это не по карману. Он, конечно, прав. Мы и так с трудом сводим концы с концами.— Она снова вздохнула.— Но больше всего меня тревожит Дженни. Если бы я только могла понять, что с ней произошло, ведь еще недавно она была совсем. другой, Берт. Все началось... не знаю... по-моему, меньше года назад. День ото дня она переставала быть прежней, день ото дня отдалялась.

Вернулся Белл с бутылкой пива и стаканом.

— Ты не пригубишь, дорогая? — спросил он у Молли.

— Нет, мне нужно остерегаться,— Она повернулась к Клингу.— Врач предупредил, что я слишком быстро набираю вес.

Белл наполнил стакан, протянул его Клингу и заметил:

— В бутылке еще осталось, она на столе будет.

— Благодарю,— произнес Клинг.—За будущего новорожденного!

— Спасибо,— улыбнулась Молли,

— Я не успеваю даже сказать «уф», как Молли делается беременной,— заявил Белл.

— Это фантастично.

— Что ты, Питер! — Молли по-прежнему улыбалась.

— Тебе немного прояснили ситуацию с Дженни? — спросил Белл.

— Да,— ответил Клинг.

— Я ее скоро приведу.— Он взглянул на часы.— Мне пора выезжать, заодно довезу Молли до кинотеатра: Так что вы сможете спокойно поговорить до прихода няни.

— Ты часто работаешь по ночам? — спросил Клинг, лишь бы что-то сказать.

— Три-четыре раза в неделю, в зависимости от дневного заработка. Такси-то мое, и я сам себе хозяин.

— Это правильно,— заметил- Клинг.

Он отпил пива. Оно было не таким свежим, как обещал Белл. И Клинг, окончательно засомневавшись в его искренности, приготовился в Дженни разочароваться.

— В общем, я отправляюсь за ней,— заявил Белл.

Клинг кивнул. Молли вся напряглась, сидя на краешке дивана. Белл, выйдя из комнаты, прошел в глубь квартиры, и Клинг услышал, как он стучит в дверь:

-- Дженни! Дженни!

Приглушенный голос ответил ему что-то неразборчивое, и Белл продолжил:

— Тут один мой друг пришел, хочу тебя с ним познакомить. Замечательный парень... Так что ждем!

Опять послышалось какое-то бормотание, потом звук отодвигаемого засова, и голос молодой девушки спросил:

— Кто это?

— Мой приятель,— ответил Белл,— давай, Дженни, выходи.

Шаги стали приближаться. Клинг припал к своему стакану, а когда поднял голову, Белл стоял уже на пороге, и не один... На этот раз Клинг должен был признать, что Питер не преувеличивал.

Девушка была немного выше Молли. Необыкновенный цвет ее коротко остриженных волос, подобных спелой ржи, никто бы не взялся описать словами. Овальное личико с превосходной кожей, маленьким прямым носиком и большими ярко-голубыми глазами было прекрасно. Красиво очерченные губы не улыбались.

Дженни была в черной прямой юбке и голубом джемпере с короткими рукавами. Девушка казалась тонкой, но прекрасно сложенной, с округлыми бедрами, высокой грудью и длинными точеными ножками.

По сути, она уже была настоящей женщиной, и женщиной восхитительной.

Питер Белл не солгал: его невестка выглядела потрясающе.

— Дженни, я представляю тебе Берта Клинга. Берт, вот моя невестка Дженни Пег. 

Клинг встал.

— Очень рад,— сказал он.

— Добрый вечер,— проговорила Дженни, не двинувшись с места.

— Берт работает в полиции,— продолжал Белл.— Может, ты слышала о нем? В него недавно стреляли в одном из баров.

— При выходе из бара,— уточнил Клинг.

— Да, правильно,— согласился Берт.— Послушай, моя милая, твоя сестра и я должны сейчас уехать, а Берт только что пришел... В общем, не могла бы ты составить ему компанию до прибытия няни?.. Согласна?

— А куда вы идете? — поинтересовалась Дженни, глядя в, сторону. 

— Мне нужно немного подзаработать на своем такси, а Молли отправляется в кино.

— Ну ладно,— буркнула Дженни, глядя с подозрением на Клинга.

— Итак, мы вас оставляем? — спросил Белл.

— Согласна,— ответила Дженни.

— Пойду сниму передник и причешусь,— сказала Молли.

Клинг проследил за ней взглядом. Он уловил определенное сходство между сестрами, и теперь начинал верить, что Молли в свое время тоже была очень красивой, но замужество, материнство и заботы о хозяйстве ее здорово изменили.

— Прекрасный вечер,— проговорил^ Клинг.

— А, да? — пробормотала Дженни.

— Да.

— Молли! Поторопись! — закричал Белл.

— Иду,— ответила Молли из ванной.

— Очень тепло для этого времени года,— продолжал Клинг.

Дженни молчала.

Через несколько секунд появилась Молли, причесанная, с подкрашенными губами. Уже надевая пальто, она сказала:

— Если пойдешь гулять, не возвращайся поздно, Дженни.

— Не беспокойся,— ответила сестра.

— Ну, значит, до свидания. Я была очень рада с вами познакомиться, Берт. Приходите еще, обещаете?

— Обещаю.

Белл остановился, взявшись за дверную ручку.

— Поручаю тебе Дженни, Берт. Всего хорошего.

Супруги вышли. Клинг услыхал, как хлопнула входная дверь, и в комнате воцарилась мертвая тишина. Снаружи донесся шум отъезжающего такси Белла.

— Кому пришла в голову такая мысль? — спросила Дженни.

— Не понимаю, о чем вы? — сказал Клинг.

— О вашем посещении. Это ее затея?

— Да нет. Питер — мой старый товарищ.

— Кроме шуток?

— Конечно.'

— А сколько вам лет?— продолжала она.

— Двадцать четыре года,— ответил Клинг.

— Наверное, она мечтает что-то сообразить относительно нас двоих?

— Как это?

— Я говорю о Молли. Какие у нее планы?

— Никак не уловлю хода вашей мысли.

Дженни спокойно смотрела на него своими очень голубыми глазами. Он же не переставал поражаться ее красоте.

— Но вы же не такой идиот, каким хотите выглядеть? — бросила она.

— Жаль, если я произвожу подобное впечатление,— вздохнул Клинг.

— Тогда отвечайте: рассчитывает Молли на что-то между нами или. нет?

— Нет,— улыбнулся Клинг,— вряд ли.

— О! Вы ее не знаете, она на все способна,— сказала Дженни.

— Можно подумать, что вы недолюбливаете свою сестру.

Дженни внезапно насторожилась и медленно произнесла:

— Она очень хорошая женщина.

— Но?

— Нет никакого «но». Я ничего против нее не имею.

— Тогда почему так о ней говорите?

— Да потому, что Питеру никогда бы не пришла в голову мысль пригласить флика. Значит, это она,

— Здесь я его друг, а не полицейский.

— Да бросьте! — воскликнула Дженни.— Пейте лучше свое пиво. Как только няня появится, я немедленно уйду.

— У вас назначено свидание? — небрежно спросил j Клинг.

— А вам интересно?

— Да.

— Так вот, это вас не касается.

— Кажется, меня поставили на место.

— Именно,— заметила Дженни.

— Вам можно дать больше семнадцати.

Дженни прикусила губу.

— А мне и есть больше, мистер Клинг,— произнесла она,— гораздо больше.

— Берт,— поправил он ее.— Но что это с вами, Дженни? Вы еще ни разу не улыбнулись.

— Со мной ничего.

— Неприятности в школе?

— Нет.

— Какие-нибудь неполадки в личном плане?

Она заколебалась.

— Странные вопросы вы задаете.

— Ах, ах! — притворно вздохнул Клинг.— Ну конечно, это ссора между влюбленными, что еще может огорчать в семнадцать лет?

— У меня нет возлюбленного.

— Вот как? В чем же тогда дело? Вы любите парня, который предпочитает другую?

— Достаточно!—закричала Дженни,— Это вас не касается. Вы не имеете права вмешиваться в мою жизнь.

— Простите,— сказал Клинг,— я только пытался выразить вам свою симпатию. Вы уверены, что у вас нет неприятностей?

— Никаких.

— А я не уверен

— Говорю же, нет. А даже если бы и были, я бы не стала докладывать о них флику.

— Я друг, не забывайте.

— Друг... вот как!

— Вы исключительная красавица, Дженни.

— Постоянно это слышу.

— Частенько молодые девушки знакомятся с людьми недостойными... Красивые девушки...

— ...Ну и так далее.,— докончила Дженни— Я ни с кем не связана, представьте себе. Чувствую себя очень хорошо. Мне семнадцать лет, и здорова и весела. Оставьте меня в покое.

— Вы встречаетесь с какими-нибудь ребятами?

— Бывает.

— А романа с определенным человеком не завели?

— Нет.

— Но вы думаете о ком-то?

— А вы,— контратаковала Дженни,— вы встречаетесь с девчонками?

— Нечасто.

— Роман с кем-нибудь есть?

— Нет,— улыбнулся Клинг.

— Но вы думаете о ком-то?

— Нет.

— Как это? Я полагала, что герой-полицейский пользуется большим успехом.

— Я скромный,— заметил Клинг.

— А другие? Мы с вами не проговорили и десяти минут, как уже стали спорить о моей личной жизни. Интересно, что вы теперь захотите узнать? Размер моего лифчика?

Взгляд Клинга машинально скользнул по округлостям, обрисованным джемпером.

— Я избавлю вас от труда определять его на глаз,— продолжала Дженни. — Это тридцать восемь «С».

— Так я и подумал,— сказал Клинг.

— Конечно, я ведь забыла, что передо мной флик. Флики очень наблюдательны, правда? Наверное, вы самый ловкий сыщик у себя в бригаде, да?

— Я всего лишь агент,— безразлично уточнил Клинг.

— Такой блестящий молодой человек работает простым агентом?

— Черт возьми, да что это с вами? — резко спросил Клинг, повысив голос.

— Ничего. А с вами что?

— Ни одной девочки не видел в подобной состоянии. У вас приятный дом, вашей внешности может позавидовать любая, а послушать...

— Я же риверхедский вампир, разве вы не знали? Все парни меня умоляют...

— ...А послушать вас, так подумаешь, что вы шестидесятилетняя старуха, живущая в конуре. Признайтесь, что вас мучает?

— Ничего, за исключением ситуаций, когда флики начинают задавать мне нескромные вопросы.

— Ваша семья решила, что вам необходим совет или помощь,— спокойно произнес Клинг.— Интересно, почему?.. Я уверен, что даже из клетки с тигром вы бы вышли без единой царапины. Вы же тверды, как алмаз,

— Спасибо.

Клинг встал.

— Берегите свою красоту, малышка,— сказал он.— Иначе лишитесь ее уже к тридцати пяти годам.

С этими словами он направился к двери.

— Берт! — позвала она.

Клинг повернулся. Она смотрела в пол.

— Простите меня, обычно я не бываю такой ведьмой.

— Тогда в чем же дело?

— О! Ничего серьезного, честно. Просто я сама должна выкарабкаться. Все будет хорошо,— добавила она с неуверенной улыбкой.

— Ладно,— кивнул он,— во всяком случае, не усложняйте себе жизнь. У любого человека есть трудности, особенно в семнадцать лет.

— Я знаю,— снова улыбнулась она.

— Может, хотите мороженого или фруктового сока? Чтобы переменить тему?

— Нет, спасибо,— поблагодарила она и взглянула на часы.— У меня свидание.

— А! Я не настаиваю. Попробуйте хорошенько повеселиться, Дженни.— Он пристально смотрел на нее.— С вашей красотой вы должны-многое получить от жизни.

— Наверное,— сказала она.

— Если вам понадобится что-нибудь... если вы решите, что я смогу вас чем-то поддержать... наберите номер 87-го участка. Я там работаю,— добавил он с улыбкой.

— Договорились.

— Вы уже уходите?

— Нет, мне нужно дождаться няню.

Клинг щелкнул пальцами.

— Ах да, верно.

Наступила пауза.

— Хотите вместе подождем?..

— Лучше не стоит... Тём не менее спасибо.

— Что ж, ладно,— кивнул Клинг. и опять внимательно посмотрел на девушку.

У нее был беспокойный, тревожный взгляд; Он чувствовал: надо ей что-то сказать, но не знал, как это сделать,

— Не давайте себя в обиду,— наконец удалось ему произнести.

— Хорошо, спасибо.

— Я вам верю,— проговорил Клинг.

Потом он открыл дверь, переступил через порог и услышал, как Дженни задвигает засов. 

 

 

Глава 5

Виллис не любил сверхурочной работы. Очень немногие ее любили, особенно когда она не оплачивалась. Виллис, инспектор третьего класса, получал пять тысяч двести тридцать долларов в год. Ему платили не почасно и не в зависимости от расследования преступлений. Пять тысяч двести тридцать долларов в год были неизменной суммой.

Он ужасно сердился на то, что Фат Доннер не позвонил ему в среду. Виллис торчал у телефона, подскакивая от каждого звонка и чувствуя себя в глупейшем положении человека, стесняющего своих коллег. Он немного послушал, как Мейер рассказывал Темплу о похищениях кошек в районе 33-го участка, но эта история его не заинтересовала настолько, чтобы оставить наконец надежду и перестать таращиться на стенные часы. Виллис ушел только в девять, в полной уверенности, что Доннер этим вечером уже не позвонит.

Когда он без четверти восемь явился на работу на следующее утро, дежурный сержант передал ему записку, извещающую о том, что Доннер все-таки позвонил в четверть двенадцатого, накануне. Доннер просил Виллиса связаться с ним пораньше, для чего оставил свой номер телефона. Виллис зашагал в направлении, указанном стрелкой, к дежурному помещению инспекторов. Он поднялся по металлическим ступеням, вышел на лестничную площадку с зарешеченным окошком, сквозь которое едва пробивалось серое утро, и преодолел еще одну лестницу.

Пройдя мимо дверей с надписью «гардероб», мужского туалета и секретариата, он добрался до комнаты дежурных инспекторов. Потом отметился в регистрационном журнале, поздоровался с Хавилендом и Симпсоном, которые пили кофе, уселся за свой стол и придвинул телефон? Погода была пасмурной, и шарообразные лампы, свисающие с потолка, еле освещали помещение. Виллис набрал номер и стал ждать, глядя в сторону кабинета Бирнса. Дверь к лейтенанту была широко распахнута, значит, он еще не приходил. Едва появляясь на службе, Бирнс немедленно запирался.

— Ты что, напал на след, Хэл? — спросил Хавиленд.

— Да,— ответил Виллис.

Наконец на другом конце провода произнесли: «Алло!» Голос был сонный, но он сразу узнал Доннера.

— Фат, это Виллис. Вы звонили мне вчера вечером?

— Чего? — пробормотал Доннер.'

— У телефона инспектор Виллис из 87-го полицейского участка,— отчеканил Хэл.

— О, салют! Черт возьми, который сейчас час?

— Около восьми.

— А вы вообще никогда не спите?

— Ладно... у вас какие-то новости?

— Я нашел одного типа. Его зовут Скиппи Рандольф. Вам это имя ничего не говорит?

— Вроде бы нет. А кто это?

— Он недавно приехал из Чикаго, по-моему, уже успел здесь кое во что вляпаться.

— Это точно?

— Ну!.. Так как, заинтересуетесь им?

— Возможно.

— Сегодня вечером мы будем играть в кости. Посмотрите на Рандольфа в деле.

— А где вы собираетесь?

— Я вас проведу,! — ответил Доннер, помолчал и добавил:— Эти паровые ванны дорого мне обходятся...

— Подождите, пока я не изучу досье клиента,— сказал Виллис.— Может, он и не стоит беспокойства. Кстати, вы уверены, что он там будет?

— Не сомневайтесь, папаша.

— Хорошо, я свяжусь с вами позднее.

— Звоните до одиннадцати, потом я пойду в баню.

Виллис снова- взглянул на имя, которое записал в своей книжке.

— Скиппи Рандольф. Это его настоящее имя?

— Рандольф — да, а про Скиппи ничего не знаю.

— Но вы действительно убеждены, что он пойдет играть?

— Не ломайте себе голову,—- сказал Доннер.

— Прекрасно, я вам позвоню.

Виллис повесил трубку, немного подумал и набрал номер службы юридической идентификации, которая находилась в центральном комиссариате на Хит-стрит.

Она работала круглосуточно и располагала досье всех известных преступников. Там были собраны отпечатки, пальцев преступников осужденных и разыскиваемых, подозреваемых и выпущенных на волю, известных игроков, ночных грабителей и тому подобных типов. Архив содержал более двадцати пяти тысяч фотографий самых различных злоумышленников и непрерывно пополнялся новыми и новыми досье. Невзирая на огромное количество дел, просьба Виллиса была удовлетворена уже через час. Ему принесли толстый конверт. Для начала Виллис достал оттуда отпечатки пальцев Рандольфа и быстро осмотрел их. Поскольку Виллису они ничего не сказали, он вытащил из конверта другой листок:

«Служба юридической идентификации

Имя: Санфорд, Ричард Рандольф.

Номер карточки в картотеке: М-381904.

Кличка: Скиппа, Скип, Скиппер, Скупперс.

Год рождения: 1918, 12 января.

Место рождения: Чикаго (Иллинойс).

Возраст: 31 год.

Рост: 175 см.

Вес: 74 кг..

Волосы: темные.

Глаза: голубые.

Цвет кожи: светлый.

Профессия: шофер грузовика.

Особые приметы: шрам от ножевой раны на левом виске длиной в полтора сантиметра. Татуировка на правом бицепсе: слова «Моя мать» внутри изображения сердца. Татуировка на правом запястье: якорь. Татуировка на левой руке: эмблема морских стрелков и слова «Семпер Фиделис». Шрам от пулевого ранения на левой ноге

Задержан: инспектором 2-го участка Питером Лаббисом. Матрикул: 37-1046-1949.

Дата ареста: 15 сентября 1949 г;

Место ареста: Семьдесят четвертая Южная улица, Изола.

Мотив: нападение с целью грабежа.

Объяснение в рапорте: Рандольф ударом оглушил пятидесятитрехлетнего -прохожего, чтобы забрать у него бумажник. Инспектор Лаббис, дежуривший на участке, захватил его в тот момент, когда он прижал свою жертву к стене дома.

Предыдущие задержания: неизвестны.

Суд состоялся: 16 сентября 1949 г.

Предъявлено обвинение: нападение с целью грабежа, статья 242 уголовного кодекса.

Приговорен: год тюрьмы в Вейли».

Виллис просмотрел оставшиеся документы. В. специальной справке говорилось, -что Рандольфа освободили из Вейли за хорошее поведение через восемь месяцев — второго мая 1950 года. Он попросил инспектора отправить, его в свой родной Чикаго, куда по глупости не вернулся после демобилизации из морского флота. Его просьбу удовлетворили. И пока бывший заключенный вроде бы жил честно.

Потом Виллис обнаружил копию послужного списка Рандольфа. Призвали его в двадцать четыре года. В чине капрала он участвовал в высадке на Окинаву, был ранен в ногу, лежал в госпитале, потом его демобилизовали в Сан-Франциско.

Четыре года спустя Рандольф напал на прохожего.

И теперь, если верить Доннеру, он приехал сюда и принялся за старое.

Взглянув на часы; Виллис набрал телефон Доннера.

— Алло?..— буркнул тот.

— В отношении, сегодняшнего вечера,— произнес Видлис,— я согласен.

Оказалось, что при каждой встрече игроки меняют места. В этот четверг они выбрали склад неподалеку от Национальной улицы. Чтобы выглядеть подходящим образом, Виллис надел шерстяную рубашку с лошадиными головами на груди и спортивную куртку. А вот Доннера он узнал с трудом. Его жирное колыхающееся тело, недавно истекавшее потом в турецкой бане, приобрело весьма импозантный вид в темном костюме. Доннер по-прежнему был огромен — огромен, но уже респектабелен. Они обменялись рукопожатием, во время которого из одной ладони в другую переместились десять долларов, и зашагали к складу.

В дверях стоял мужчина с изрытым оспой лицом. Он узнал Доннера, но, пока тот не представил ему Виллиса, пускать их не хотел.

— Это Виллис Гаррис, мой старый приятель,— заявил Доннер.

И сторож поплелся показывать дорогу. Склад находился в подвале и освещался единственной лампочкой, подвешенной к потолку. Игроки собрались как раз под ней. Остальное помещение было погружено в полутьму. В ней смутно различались очертания холодильников и плит.

— Сторож в курсе, флик, дежурящий на участке, тоже,— пояснил Доннер.— Никто нас здесь не побеспокоит.

Их каблуки громко стучали по цементному полу.

— Рандольф вон тот, в зеленой куртке,— сказал Доннер.— Желаете, чтобы я вас познакомил или сами справитесь?

— Предпочитаю сам,— ответил Виллис.— Я бы не хотел вас компрометировать, если все сорвется. Вы мне здорово помогли.

— Зло уже совершилось,— бросил Доннер.— Разве я не привел вас сюда?

— Согласен, но они могут посчитать меня таким дошлым фликом, который и вас обманул.

— Идет,— сказал Доннер и быстро добавил, словно боялся, что ему помешают: — К тому же вы и вправду дошлый.

Если Виллис и был удивлен этими словами, то виду не показал. Они приблизились к столу, покрытому скатертью. Доннер смешался с толпой наблюдающих, а Виллис прошел в другую сторону, пОближе к Рандольфу. Маленький человек в свитере кидал кости.

— Сколько он сейчас должен выбросить? — спросил Виллис у Рандольфа.

Рандольф, взглянул на него. Это был довольно высокий человек, с темными волосами и голубыми глазами. Шрам на виске делал его в общем приятное лицо каким-то зловещим.

— Шесть,— ответил он..

— А ему сегодня, везет?

— Так себе,— буркнул Рандольф.

Человек в свитере подобрал кости и снова бросил.

— Ну, шестерки, выходите! — произнес чей-то голос.

— Не искушай судьбу,— вмешался другой.

Виллис осмотрел сборище: считая Доннера и его, их было семеро. Кости остановились.

— Шесть,— объявил человек в свитере.

Потом сгреб со стола деньги, оставив лишь двадцать долларов, поднял кости и провозгласил:

— Пари на двадцать пять долларов.

— Я иду,— заторопился высокий детина с задушенным голосом.

— Выбрасываю семь,— сказал свитер.

Виллис наблюдал за ним. Кости покатились.

— Всего четыре (на каждой по два очка),— констатировал свитер.

— Два против одного, что четыре больше не выйдет,— -произнес Виллис, выкладывая десятьдолларов.

Человек с другой стороны закричал:

— Согласен.— И протянул, пять. Свитер бросил кости.

— Вы рискуете,— шепнул Рандольф Виллису.

— Но вы же сами сказали, что ему сегодня не везет.

— Это поначалу. Теперь у него игра уже пошла. Вот, смотрите.

У свитера выпало шесть и пять. Игрок по другую сторону стола обратился к Виллису:

— Вы поставите еще?

— Да,— ответил тот и снова достал десять долларов.

Человек вытащил из бумажника пятерку. Кости стукнулись об стол. Четыре! Виллис протянул тридцать долларов игроку напротив. Свитер пустил в оборот пятьдесят:

— Играю на половину,— произнес задушенный голос.

— А я на другую,— сказал Виллис.

Они внесли по двадцать пять долларов, чтобы покрыть ставку свитера.

— Вы ненормальный,— буркнул Рандольф.

— Я пришел сюда поиграть,— возразил Виллис,— вот когда мне захочется вязать носки, я останусь дома.

Свитер действительно выбросил семь.

— Проклятье! — воскликнул задушенный голос.

— Оставляю всю сотню,— улыбаясь, проговорил свитер.

— Принимаю,— сказал Виллис,

Доннер смотрел на него с беспокойством. Человек с задушенным голосом поднял брови.

— Вот это человек,— одобрительно кивнул свитер.

— Так что мы будем делать, в конце концов,— рассердился Виллис,— заниматься вышиванием или играть? Бросайте кости!

У свитера выпало восемь.

— Шесть против пяти, что восемь больше не получится,— сказал Виллис.

Окружающие его не поддержали.

— Ладно, тогда восемь против пяти.

— Идет,— согласился человек с задушевным голосом, протягивая Виллису пятерку.

— Ну же! — поторопил Виллиса свитер.

Тот бросил кости.

— Две шестерки,— произнес Рандольф, посмотрел на Виллиса и добавил:— Ставлю еще восемь долларов зa то, что восемь не выйдет.

— Условия те же? — спросил задушенный голос.

— Те же.

— Хорошо,— сказал он, доставая очередную пятерку.

— А я думал, что этот тип чувствует,откуда ветер дует,— улыбнулся Виллис Рандольфу.

— Конечно, чувствует,— ответил Рандольф.

Свитер выбросил восемь очков. Пропитой голос обсуждал ставки Виллиса и Рандольфа. Человек с раздавленным носом по другую сторону стола вздохнул.

— Пускаю в игру две сотни,— заявил свитер.

— Что-то слишком много, а? — испугался раздавленный нос.

— Если для вас это слишком, идите домой,— возразил Рандольф.

— Кто поставит двести? — спросил свитер.

— Даю пятьдесят,— вздохнул раздавленный нос.

— Остается сто пятьдесят,— сказал свитер.— Ну, кто?

— Ладно, вот сотня. — Виллис положил купюру на стол.

— И еще пятьдесят,— произнес. Рандольф, присоединяя свою ставку к деньгам Виллиса.— Бросайте!

— Дьявол,— пробормотал' человек с лунообразным лицом рядом с Виллисом,— такая игра мне не по карману.

Кости покатились по скатерти. Один кубик остановился: на нем было два очка. Второй стукнулся о первый и тоже замер: пять.

— Семь,— улыбаясь, объявил свитер.

— Ему везет,— буркнуло лунообразное лицо.

— Даже слишком,— сказал раздавленный нос..

— Теперь я играю,— вмешался задушенный голос.

— Я ставлю четыреста,— усмехнулся свитер.

— Ты что, спятил,— запротестовал раздавленный нос,— хочешь догола нас раздеть?

Виллис посмотрел на своих компаньонов. Под курткой у раздавленного носа ясно проглядывались очертания пистолета. Свитер и пропитой голос наверняка тоже были вооружены.

— Иду на две сотни,— сказал Виллис.

— Никого на две другие? — спросил свитер.

— Твое везение не может продолжаться вечно,— заметил Рандольф.— Я даю остальные.

Он вытащил две стодолларовые купюры.

— Валяйте,— скомандовал Виллис,— только перемешайте их хорошенько.

— Ну что же, я снова выиграю, папаша,— рассмеялся свитер, сделав очередной бросок.— Черт возьми, вот это удача! Я опять ставлю все. Есть желающие?

— Не так быстро, не так быстро, братец,— внезапно сказал Виллис.

— Кладу на кон восемь сотен,— повторил свитер.

— Давай-ка сперва эти кости рассмотрим,— проговорил Виллис.

— Что?

— Я сказал: покажи нам свою кавалерию. Она у тебя прямо волшебная.

— Талант заключается в том, как ты кости бросаешь, дружок...

— Сначала я хочу на них посмотреть.

— В таком случае вы выходите из игры, — заявил свитер.— Кто следующий?

— Покажите ему кости,— вмешался Рандольф.

Виллис взглянул на него. Бывший морской стрелок потерял две сотни в последней ставке. И когда Виллис предположил, что кости были с подвохом, Рандольфу тоже понадобилось убедиться в этом.

— Эти кости самые что ни на есть натуральные,— провозгласил свитер.

Человек с задушенным голосом, уже давно рассматривающий Виллиса, наконец проговорил:

— Тут комар носа не подточит. Мы честно играем.

— У этих костей странные привычки,— заметил Виллис.— Если я ошибаюсь, пожалуйста, докажите это.

— Коли вам не нравится здесь, никто вас не держит,— заявил раздавленный нос.

— Я уже пять сотен тут потерял,— возразил Виллис.— Иными словами, я полностью оплатил эти кости. Вы дадите мне взглянуть на них или нет?

— Это ты его сюда привел, Фат? — спросил человек с задушенным голосом.

— А... да,— пробормотал Доннер, покрываясь потом.

— Где же ты подобрал такого резвунчика?

— Мы встретились в баре,— вмешался Виллис, инстинктивно выводя Доннера из трудной ситуации.— Я сказал, что мне бы хотелось немного поиграть и вообще... Но я не ожидал наткнуться на фальшивые кости.

— Тебе же объяснили, что здесь все чисто,— произнес человек с пропитым голосом.

— В таком случае дайте мне на них взглянуть.

— У тебя еще будет такая возможность, когда настанет твоя очередь делать ход,— заявил свитер.— А пока бросаю я.

— Никто играть не будет, пока я не увижу кости,— проговорил Виллис.

— Чересчур широко пасть разеваешь,— заметил пропитой голос.

— Это уж как угодно считайте,— промурлыкал Виллис.

Человек с задушенным голосом пристально посмотрел на него, решая про себя, вооружен он или нет, потом, кажется, ответил на этот вопрос отрицательно и закричал:

— Убирайся отсюда, трепло, а то в морду получишь!

— Ну-ка, попробуй, глупая швабра! — прорычал Виллис.

Задушенный голос еще какое-то время постоял, злобно хмурясь, и наконец совершил ошибку, которую уже многие совершали. Во внешности Виллиса ничто не выдавало его возможностей. Никто бы никогда не подумал, что он был чемпионом полиции; по дзюдо и буквально одним пальцем мог переломить позвоночник. Человек с пропитым голосом видел перед собой лишь невысокого худощавого субъекта и собирался раздавить его, словно блоху.

Мягко говоря, он немного удивился тому, что случилось в результате.

Виллис смотрел не на лицо и не на руки нападавшего. Он наблюдал за его ногами, выжидая, когда противник начнет переносить тяжесть на левую, чтобы броситься на него в эту минуту. Виллис прыгнул вперед, совершенно неожиданно; упал на одно колено и схватил человека за левую щиколотку.

— Эй, прокля...— начал тот, но закончить не успел.

Виллис рванул его за ногу и одновременно ударил ребром ладони в живот. Конечно, человек почувствовал боль и в щиколотке, и в животе, но до него так и не дошло, что все это было демонстрацией классического приема. Он только понял, что летит куда-то и с такой силой стукается спиной о цементный пол, что у него останавливается дыхание. Он затряс головой, охнул и сразу же вскочил.

Виллис стоял напротив и улыбался.

— Ах ты, подонок! — взревел его противник.— Ну погоди, ты у меня сейчас попляшешь!

И бросился в атаку.

Виллис не шевельнулся. Крепко стоя на ногах, он выжидал удобного момента.

А когда последний наступил, правой рукой вцепился человеку с задушенным голосом в левый локоть и дернул его вверх, просовывая левую руку под мышку, своего врага. Все пальцы, кроме оттопыренного большого, у Виллиса были сжаты. Резко повернувшись вправо, он перекинул руку противника через свое левое плечо, оттягивая ее книзу и крепче стискивая локоть.

Потом, неожиданно наклонившись вперед, он оторвал нападавшего от земли. Через секунду тот уже летел по направлению к цементному полу. Это был знаменитый бросок через плечо.

Поскольку Виллис вовсе не хотел ломать руку человеку с задушенным голосом, он выпустил его прежде, чем тот коснулся цемента. Человек покатился, наполовину оглушенный, попытался встать, но снова упал, стукнувшись головой. Рука раздавленного носа скользнула под куртку.

— Не двигаться! — неожиданно произнес чей-то голос.

Виллис обернулся. Рандольф наставил на собравшихся револьвер сорок пятого калибра.

— Спасибо,— поблагодарил Виллис.

— Возьмите эти восемьсот долларов,— сказал Рандольф.— Я не люблю мошенников.

— Эй, вы! — закричал свитер.— Это мои деньги!

— Только что они были нашими,— возразил Рандольф.

Виллис сунул деньги в карман.

— Пошли, надо смываться,— сказал Рандольф.

Они двинулись к маленькой двери. Рандольф пятился задом, держа игроков на мушке. Сторож у выхода, пожалуй, удивился, но не произнес ни слова. Люди становятся очень молчаливыми, когда на них смотрит дуло револьвера. Выбравшись наружу, Виллис и Рандольф пустились бежать. На углу Рандольф убрал револьвер в карман и поймал такси.

— Выпьем кофе? — предложил он.

— Хорошая мысль,— одобрил Виллис.

Рандольф протянул ему руку.

— Меня зовут Скиппи Рандольф.

Виллис пожал его сильную ладонь.

— А меня Виллис Гаррис.

— Где это вы научились дзюдо? — спросил Рандольф.

— Еще на службе в морских стрелках,— ответил Виллис.

— Так я и подумал, мне ведь тоже довелось быть морским стрелком.

— Кроме шуток? — Виллис изобразил удивление.

— Шестой дивизион,— с гордостью объяснил Рандольф.

— А у меня третий,— заявил Виллис.

— Ты воевал?

— Да,— ответил Видлис.

— Помню, на Окинаве было жарко.

— Настоящая бойня! — вздохнул Виллис.

— Ну! Тем не менее на службе у меня были приятные моменты, за исключением Окинавы конечно.

— Я тоже всю войну прошел насквозь,— сказал Виллис.

— Как ты думаешь, эти подонки нас уже не достанут? — спросил Рандольф.

— Теперь вряд ли.

— Высадите нас где-нибудь здесь,— обратился Рандольф к шоферу.

Тот затормозил у тротуара, и Рандольф оплатил дорогу. Секунду они постояли молча, потом Рандольф оглянулся.

— А вот и кафе.

Виллис вытащил из кармана восемьсот долларов.

— Ты имеешь право на половину,— заметил он, передавая деньги Рандольфу.

— Забавные были типы, правда? — улыбнулся тот, засовывая их в бумажник.

— Да,— коротко ответил Виллис.

Они вошли в кафе, устроились за столиком, заказали кофе с булочками и некоторое время помолчали,

— Хороший кофе,— заметил Рандольф,

— Ага.

— Ты родом из этих мест?

— Да, а ты?

— Я из Чикаго, — сказал Рандольф.— После демобилизации четыре года там прожил.

— Когда же тебя демобилизовали?

— В сорок пятом, — ответил Рандольф,— а в Чикаго я вернулся в пятидесятом.

— А в сорок девятом что делал?

— В тюрьме сидел,— сказал Рандольф, глядя на Виллиса с подозрением.

—- Ясно,— спокойно проговорил Виллис. — За что?

— Одного старого типа ударил.

 — Ну и как же тебя выпустили?— спросил Виллис.

— А ты попадал в тюрягу и за что? — в свою очередь задал вопрос Рандольф.

— О! Пустяки...

— Тогда выкладывай!

— Зачем это тебе?

— Я любопытен по природе,— объяснил Рандольф.

— За изнасилование,— быстро ответил Виллис.

— Чушь,— бросил Рандольф, пожимая плечами.

— Да нет, все не так, как ты думаешь. Понимаешь, встречался я с одной мышкой, а она была немного кокеткой... Ну и вечером...

— Продолжай, продолжай, я слушаю.

— Правда? — равнодушно поинтересовался Виллис.

— Ага! Ты решил, что я собираюсь заснуть, старый мошенник. А я всего лишь зевал, вот и все.

— Ладно, проехали, лучше расскажи, чем ты вообще занимаешься? — буркнул Виллис.

— Пытаюсь защититься.

— От чего?

Рандольф заколебался.

— В принципе я шофер грузовика,— заявил он наконец.

— Вот как?

— Да, так!

— И где ты работаешь?

— Ну... с грузовиком это не связано.

— А если серьезно?

— О! Да всем понемногу занимаюсь, чтобы только не голодать.— Он помолчал.— Ты работу не ищешь?

— Отчего же.

— Вдвоем мы бы могли неплохо прожить...

— Каким образом?

— Догадайся,— подмигнул Рандольф.

— Знаешь, догадки не по моей части. Если у тебя есть какое-то предложение, я послушаю.

 Будем нападать на всяких простофиль,— заявил Рандольф.

— Старых?

— Старых, молодых, какое это имеет значение?

— Неважнецкое занятие с точки зрения выгоды...

— Нет, в богатых кварталах дельце выгорит.

— Это как сказать, — заметил Виллис.— Просто мне не улыбается бить стариков. И девочек тоже.

— Да какие девочки! Я от них как от чумы шарахаюсь! С ними неприятностей не оберешься.

— Кроме шуток?

— Еще бы! Черт возьми, ведь ты уже испытал это на собственной шкуре. Если ты ударишь женщину, можешь быть уверен: тебя обязательно обвинят в изнасиловании. Пускай тебе и смотреть-то было противно на эту лягушку!

— Ты полагаешь? — Виллис немного удивился.

— Ну!.. Сплошное недоверие! А потом, эти дамы из общества всегда так визжат.

— Понимаю,— кивнул Виллис.

— Значит, соглашаешься? Ты знаешь дзюдо..., Я тоже. Можно просто забирать добычу...

— Я думаю,— сказал Виллис, совершенно теперь уверенный, что Рандольф ему не нужен, но все же желающий выяснить подробности.— Ты только сперва объясни мне детали...

Пока мужчины .беседовали, на другом конце города, в траве, животом вниз, лежала молодая девушка.

Местность там была наполовину песчаная, наполовину скалистая, с небольшими лужайками и прибрежным кустарником: отсюда начиналась река, текущая в соседний штат.

Тело молодой девушки, было растерзано.

Руки покрывали ссадины и синяки, юбка задралась до самой талии. Неестественно вывернутые ноги не давали возможности судить об их прежней красоте.

Одна рука, прижатая к груди, стискивала пучок сухой травы, другая безвольно лежала вдоль тела.

Неподалеку, на пропитанной кровью земле, валялись солнечные очки с одним разбитым стеклом.

Девушка была блондинкой, но ее светлые волосы потемнели от крови: в нескольких местах у нее был проломлен череп.

Она больше не дышала в своих залитых кровью травах у подножья невысокой скалы. Блондинка перестала дышать навсегда.

Ее звали Дженни Пег.

 

 

Глава 6

Лейтенант Бирнс изучал сведения, которые были изложены в напечатанном виде:

«ПОЛИЦИЯ

Дата: 15 сентября.

Адресат: лейтенант Питер Бирнс, участок № 87.

Отправитель: судебный врач.

Объект: умершая Дженни Пег,

Обратите особое внимание на следующие пункты, касающиеся умершей особы: тело было обнаружено 14 сентября у подножья Камилтон-Бридж (Изола).

Осмотр: предварительный.

Произведен: доктором Бертраном Нельсоном, помощником судебно-медицинского эксперта-госпиталя Сен-Джонс, 14 сентября.

Возможная причина смерти: сотрясение мозга.

Примечание: осмотр был произведен до получения от Вас более подробных исследований.

Химический анализ: пока не осуществлен,

Тело опознано: миссис Белл.

Проживающей: Риверхед, Витт-стрит, 412,

Родство с умершей: сестра.

Тело обнаружил: (имя и адрес).

В настоящее время тело находятся: перевезено в судебно-медицинский институт для проведения подробного исследования. Миссис Белл заявила о своем желании забрать тело, как только будет закончен его осмотр. Результат вскрытии тела будет приложен.

Разрешение на погребение номер:

Другие возможные сведения:

Подпись: _Доктор Артур Н. Бургер _

Кабинет судебно-медицинской экспертизы».

Попросту говоря, бумага означала, что работа была произведена на скорую руку. Тело доставили в морг, и дежурный врач, старательно осмотрев исковерканное лицо и поврежденный череп, сделал заключение, что смерть наступила от сотрясения мозга. Бирнс прекрасно понимал, отчего ему не прислали подробного рапорта, но от этого легче не становилось. «Однако,— думал он,— нельзя требовать от людей, чтобы они вкалывали, день и ночь: труп-то им привезли ранним утром. Они попросту не успели сделать вскрытие. Как обычно! Люди не хотят начинать работать раньше девяти, а прекращают ровно в пять. И так повсюду! Трудовой день короток».

Только, разумеется, не для убийцы малышки. Этот не пожалел сверхурочных часов!

«Семнадцать лет! — подумал Бирнс.— Господи боже, возраст моего сына!»

Бирнс встал из-за стола. Он был коренастым, массивным мужчиной, с головой, словно бы высеченной из гранита, и маленькими, голубыми, очень живыми глазками. Он не, любил, когда убивали его ближних. Он терпеть не мог, когда девочкам проламывали черепа.

— Хэл! — позвал Бирнс, открыв дверь своего кабинета.

Виллис оторвался от бумаг.

— Вы не зайдете на минуту?

Оставив дверь распахнутой, он принялся вышагивать вдоль стола. Виллис вошел и стал спокойно ждать, заложив руки за спину.

— О солнечных очках по-прежнему никаких сведений? — спросил Бирнс, не переставая шагать по комнате.

— Нет, сэр. На осколке стекла обнаружился хороший отпечаток пальца, но с одним отпечатком далеко не уедешь.

— А ваш дружок? Тот, вчерашний?

— Рандольф? Он чуть с ума не сошел от ярости, когда узнал, что всю свою жизнь выложил легавому.

— Я об отпечатке пальца'.

— А... нет, Рандольф тут ни при чем,— ответил Виллис.

— Полагаете, это отпечаток жертвы?

— Тоже нет, сэр. Мы проверили.

— Значит, Рандольф не тот человек, которого мы ищем?

— Нет, сэр.

— А я, честно говоря, сомневался. Но девочку, безусловно, убили в то время, когда вы с ним беседовали.

— Да, сэр.

— Какое несчастье! — воскликнул Бирнс.— Какое жуткое несчастье для малышки.— Он снова зашагал по кабинету. — А чем занимается Уголовная бригада Северной зоны?

— Именно этим делом, сэр. Они просматривают досье всех шизиков и маньяков.

— Мы могли бы им помочь. Покопайтесь-ка в своих архивах и других тоже попросите.— Он немного помолчал.— Вы считаете, что виноват «наш типчик»?

— Солнечные очки вполне могут указывать на него, сэр.

— Тогда он совершенствуется, мерзавец!

— Это как сказать, сэр.

— Меня зовут, Пит,— заметил Бирнс,— бросьте ваши церемонии.

— Так вот, сэр, мне пришла в голову одна мысль.

— По этому делу?

— Да, сэр. Если тут замешан именно«наш типчик»...

— Называйте меня Питом,— заорал Бирнс.

— Хорошо, Пит. Этот подонок сеет в городе панику. Вы читали утренние газеты? Девочку семнадцати лет; изуродованную и окровавленную, находят на нашем участке, Пит! Да еще в таком мерзком месте... Некоторые считают, что этому конца не, будет. Боже мой! Я прямо заболеваю от подобных мыслей!

— Почему же, не настолько там, и гнусно,— задумчиво проговорил Бирнс.

— Ну, Пит! — вздохнул Виллис.

— Ладно, в принципе есть уголки, и получше.... Но ведь мы не можем изменить местность? Богатые буржуа в нашем секторе не живут.

— Правильно, но тем не менее люди должны существовать спокойно!

— А разве мы сидим сложа руки? Развесе вкалываем триста шестьдесят пять дней в году, без выходных и праздников? Конечно, газеты интересуют только крупные дела... Этот чертов Клиффорд...

— Да, его немедленно нужно захватить. Парни из уголовной полиции прямо покоя нам не дают, Еще один труп! Они у себя только трупы и видят, Вы думаете, они сами сумеют разобраться?

— Вообще-то ребятишки отлично работают,— заметил Бирнс.

— Да знаю я, знаю,— нетерпеливо проговорил Виллис,— но моя идея им наверняка поможет.

— Хорошо,— сказал Бирнс, — я вас слушаю.

В этот четверг в гостиной царила похоронная тишина. Молли Белл уже выплакала все свои слезы и теперь молча сидела напротив мужа. Что касается Берта Клинга, то он и сам не. понимал, зачем пришел сюда.

Ему представлялась Джанни, окликающая его в минуту расставания два дня назад. Он видел это лицо неописуемой красоты, на котором застыло озабоченное выражение. Теперь она была мертва. И странное дело, он чувствовал себя ответственным за это.

— Она тебе что-нибудь объяснила? — спросил Белл.

— Очень немногое,— ответилКлинг.— Но у меня сложилось впечатление, сам не знаю почему, что она была чем-то обеспокоена... Она мне показалась... какой-то циничной, чересчур подавленной для девочки ее лет. В общем, даже не представляю, что и подумать,— закончил он, покачав головой.

— Я знала, что у нее в жизни не все в порядке,— сказала Молли.

Она говорила тихим голосом, прижимая платок к губам. Но платок был сух: Молли действительно истратила все слезы.

— Полиция считает это делом рук маньяка, дорогая... того самого, который грабит женщин...— тихо произнес Белл..

— Да,— кивнула Молли,— я слыхала.

— Милая моя, я понимаю, что ты испытываешь...

— Но объясни, чем она занималась в Изоле? Кто увез ее в это пустынное место, на пустырь около моста Гамильтон? Или, по-твоему, она одна туда отправилась, Питер?

— Наверное,— сказал Белл.

— А зачем? Для чего девочке семнадцати лет подобное место?

— Я ничего не знаю, малышка,— ответил Белл.— Послушай, дорогая, не надо в этом ковыряться. Полиция непременно отыщет виновного...

— Кого именно? — спросила Молли.— Грабителя, орудующего на. другом конце города? Ведь это произошло в Изоле? Что она могла там делать?

Белл снова лишь покачал головой.

— Мне совсем ничего не известно, моя милая. Правда.

— Мы его найдем, Молли,— сказал Клинг.— Уголовная бригада Северной зоны и инспекторы моего комиссариата уже вкалывают вовсю. Не беспокойтесь.

— Но. разве ваши поиски вернут мне сестру? — проговорила Молли.

Клинг посмотрел на нее: в двадцать четыре года она выглядела почти старухой, съежившейся в кресле, сутулой и заплаканной, носившей в себе зародыш новой жизни. Наступило долгое молчание. В конце концов Клинг заявил, что ему пора уходить. Молли вежливо предложила выпить по чашке кофе, но он отказался и, пожав руку Беллу, вышел на залитые солнцем улицы Риверхеда.

Дети, толкаясь, выскакивали из школы, и Клинг смотрел на них: чистенькие девочки, озорные, смеющиеся мальчишки.

Дженни Пег была такой же всего несколько лет назад.

Клинг шел медленно.

В воздухе чувствовалось что-то колющее, напоминающее о зиме. Это казалось странным, потому что стояла осень, а осень он очень любил. «И между тем,— думал он,— осень — это время увядания, это агония лета, время опавших листьев, убывающих дней... и умирающих девушек».

Он попытался прогнать от себя эту мысль. На тротуаре, напротив школы, остановил свою тележку улыбающийся продавец сосисок в белом фартуке. Клинг проследил, как он погружает вилку в большой дымящийся котел с сосисками, затем в глиняный кувшин с кислой капустой, мажет горчицей хлеб и протягивает это произведение девочке лет пятнадцати, терпеливо ждущей рядом. Посмотрел, как девочка платит деньги, с довольным видом впивается зубами в сандвич, постоял еще немного и продолжил свой путь.

Какой-то пес бросился на дорогу за резиновым мячиком. Проезжающая машина резко затормозила, визжа покрышками, и водитель улыбнулся, глядя на играющую собаку.

На тротуар, покрывая его плотным ковром, падали листья — оранжевые, красные, желтые, рыжеватые, коричневые, цвета бледного золота. Они шуршали под ногами; наполняя свежий осенний воздух запахом прели. Клинг подумал о том, как несправедлива была к девушке судьба: стольких вещей она не успела познать.

На проспекте внезапно подул холодный ветер. Клинг направился к станции метро. Ветер забирался к нему под куртку, леденил кожу. Клинту показалось, что дело идет к дождю.

Непогода совсем разгулялась, напоминая о вещах зловещих и тайных, заставляя думать о смерти. Клинг окончательно замерз и мечтал только о теплом пальто с поднятым воротником. Правда, когда он добрался до станции и начал подниматься по ступенькам, думы его опять были полны Дженни Пег.

 

 

Глава 7

Молодая женщина скрестила ноги.

Она сидела напротив Виллиса и Бирнса в кабинете лейтенанта, на первом этаже 87-го участка. Ноги у нее были красивые. Юбка едва прикрывала колени, и Виллис не мог не залюбоваться этим зрелищем.

Рыжие волосы ее тоже украшали. Их, наверное, можно было увидеть издалека. У нее было хорошенькое личико, с немного вздернутым ирландским носиком и зелеными глазами. Она внимательно и серьезно слушала обоих мужчин, время от времени глубоко вздыхая. А поскольку костюм облегал ее очень плотно, это давало возможность догадаться о весьма приятных формах под ним.

Сия молодая особа получала пять тысяч сто пятьдесят пять долларов в год. А в сумочке ее находился пистолет тридцать восьмого калибра.

Она работала- инспектором второго класса и носила имя не менее ирландское, чем ее носик,— Элин Варк.

— Вы. вовсе не обязаны соглашаться, мисс Варк,— говорил Бирнс. 

— Ну почему же, мне это кажется интересным,— отвечала Элин.

— Хэл... .Виллис будет следовать за вами, невдалеке естественно. Но никто не гарантирует, что он успеет до вас добежать.

— Я все отлично понимаю, лейтенант,— сказала Элин.

— И потом, в этом Клиффорде нет ничего человеческого,— вмешался Виллас.— Он уже изувечил несколько женщин и, по всей видимости, совершил убийство. По крайней мере, таково наше мнение. Словом, вы догадываетесь, конечно, что подобная прогулка будет не из приятных.

— Мы не думаем, что он вооружен,— продолжал Бирнс.— Правда, в последнем случае он воспользовался каким-то инструментом. Понимаете, мисс Варк...

— Мы пытаемся объяснить вам,— оборвал его Виллис,— что вы совершенно не обязаны браться за такое дело. Будет вполне естественно, если вы откажитесь.

— Вы пытаетесь уговорить меня или отговорить? — спросила'Элин.

— Мы просто хотим, чтобы вы сами приняли решение. Служить безоружной приманкой нелегко,..

— Не такая уж я буду безоружная с пистолетом в сумочке.

— Тем не менее мы посчитали необходимым изложить вам все факты и честно предостеречь...

— Знаете, мой отец был полицейским,— сказала Элин;— Его звали Пол Варк. Он патрулировал участок Хед-Хола, В-2938. Однажды некий преступник по имени Фил Динелсок удрал из тюрьмы и спрятался в его секторе. Полиция окружила это место, отец также там находился. И Динелсок первой же очередью из своего пулемета убил его. Отец умер ночью, после страшной агонии, потому что раны в живот причиняют ужасные мучения.— Она помолчала, потом продолжила: — Я принимаю ваше задание.

Бирнс улыбнулся.

— Я знал, что вы согласитесь.

— Мы только вдвоем отправимся? — спросила Элин у Виллиса.

— Пока да. Сперва надо прощупать почву. Причем я не смогу следовать за вами на близком расстоянии, иначе Клиффорд обо всем догадается. Но и далеко от вас я не должен находиться, в противном случае от меня не будет никакой пользы.

— Вы считаете, что он проглотит приманку?

— Понятия не имеем. Если до сих пор он благополучно ускользал, нет оснований думать, что он изменит свои методы... разве что от убийства ошалел. По показаниям его жертв, он нападает внезапно. Просто ждет появления какой-нибудь женщины и наносит удар.

— Ясно.

— Вот мы и подумали, что красивая девушка, в одиночестве бредущая по пустынным ночным улицам, привлечет его внимание.

— Понимаю.

Элин никак не отреагировала на комплимент. В городе проживало около четырех миллионов красивых девушек, и она знала, что ничем не выделяется среди них.

— А были попытки изнасилования? — спросила она.

Виллис взглянул на Бирнса.

— Пока жалоб не поступало. Он ни до кого и пальцем не дотронулся.

— Просто я хочу сообразить, во что мне одеваться,— пояснила Элин.

— Прежде всего — никаких головных уборов,— сказал Виллис.— Это точно. Он должен издалека заметить вашу рыжую шевелюру.

— Очень хорошо,— кивнула Элин.

— А из одежды что-нибудь яркое, дабы я не потерял вас из виду... но и не слишком вызывающее,— продолжал Виллис.— Не хватает только, чтобы вас подобрала полиция нравов.

Элин улыбнулась,

— Юбка и свитер? — предложила она.

— На ваше усмотрение.

— У меня есть белый джемпер,— сказала она.— Он должен быть хорошо заметен ночью.

— Отлично,— кивнул Виллис.

— Каблуки высокие или низкие?

— Как пожелаете. Может, вам придется... дрался, в конце концов. Если вы решите, что высокие каблуки помешают, наденьте низкие.

— Но стук каблуков слышен издалека,— заметила ЭЛин:

— Как вам удобнее.

— Выбираю высокие.

— Хорошо..

— Кто-нибудь еще будет с нами задействован? То есть, у вас предусмотрена какая-то связь с участком?

— Нет,— ответил Виллис,— мы бы тогда сразу засветились. Будем работать вдвоем, без никого,

— С Клиффордом, надеюсь,

— Да,— сказал Виллис

Элин Варк вздохнула.

— Когда начнем?

— Сегодня вечером,— предложил Виллис.

— Вообще-то я собиралась к парикмахеру,— заметила Элин,— но это может подождать.— Она широко улыбнулась.

— Вы сможете зайти за мной сюда?

— В котором часу? — спросила Элин.

— Без четверти двенадцать устраивает?

— Решено,— сказала она и встала.

Бирнс пожал ей руку.

— Будьте предельно осторожны,— проговорил он.

— Ладно, лейтенант. Спасибо.— Она повернулась к Виллису.— До вечера.

— Жду.

— До свидания.— И она покинула кабинет.

Едва за ней закрылась дверь, как Виллис поинтересовался:

— Ну, что вы на это скажете?

— Скажу, что она хорошо выполнит свою работу,— ответил Бирнс.— В ее активе четырнадцать задержаний разных проходимцев, назначавших свидания девушкам в метро.

— Щупать девочек и оглушать их — разные вещи,— заметил Виллис.

Бирнс кивнул.

— Все равно она справится.

Виллис улыбнулся.

— Я тоже так думаю,

В соседней комнате инспектор Мейер говорил о кошках.

— Их уже двадцать четыре,— пояснял он Темплу.— Более неправдоподобного дела в 33-м участке никогда не было.

Темпл поскреб затылок.

— И что, по-прежнему никаких следов?

— Ни малейших,— ответил Мейер.

Он посмотрел на Темпла своими спокойными глазами. Терпение всегда оставалось отличительной чертой Мейера.

— Значит, незнакомец продолжает воровать котов?— Темпл покачал головой.— Интересно, что он с ними делает?

— Вот в чем вопрос,— изрек Мейер.— Какова причина? В 33-м все просто с ума сходят. Честно, Георг, я безумно рад, что все это нас не коснулось.

— Вообще-то мне приходилось снимать кошек с телеграфных столбов, когда я работал регулировщиком,— сказал Темпл.

— Это что, об этом каждому известно,— махнул рукой Мейер.— Здесь речь идет о человеке,похищающем кошек прямо из квартир. Разве ты слышал о чем-нибудь удобном?

— Никогда,— ответил Темпл.

— Там пришел какой-то тип с пакетом,— заорал Хавиленд, не поднимаясь с места.— Кто пойдет узнавать, что ему нужно?

— Тебе бы не помешало немного размяться, Роджер,— бросил Мейер.

— Я уже ходил к титану,— парировал Хавиленд,— и теперь устал.

— Бедняга,— вздохнул Мейер, направляясь к двери,— он доведет меня до слез.

По ту сторону порога томился полицейский агент, пытающийся хоть одним глазком заглянуть в помещение.

— Похоже, вы чем-то заняты? — спросил он.

— Да так, ерунда,— непринужденна ответил Мейep. — Что вы принесли?

— Рапорт о вскрытии для...— он посмотрел на конверт,— для лейтенанта Питера Бирнса.

— Давайте, я отнесу,— сказал Мейер.

— Сначала распишитесь,— потребовал: агент.

— Он неграмотный,— заявил Хевиленд, задирая ноги на стол.

Мейер поставил свою подпись, и курьер испарился. Рапорт о вскрытии всегда содержит в себе что-то холодное, неестественное.

Персону, исследованную судебно-медицинским экспертом, звали Дженни Пег.

Рапорт, как обычно, был кратким и сухим. Судебно-медицинские эксперты' не отличаются сентиментальностью.

Вот что можно было прочесть в нем.

«РАПОРТ О ВСКРЫТИИ

Пег, Жанет.

Пол: женский.

Раса: белая..

Примерный возраст: 21 год.

Действительный возраст: 17 лет.

Рост: 160 см.

Вес: 65 кг.

1. Лицо: многочисленные видимые ушибы. Исследование фронтальной части обнаружило глубокое повреждение длиной около 10 см, тянущееся к носу. Имеются кровоподтеки на глазных яблоках. Там же найдены кровавые песчинки.

2. Череп: левая сторона черепа имеет глубокое повреждение. Перелом длиной в 11 см продолжается до правого уха. В раны забились окровавленные песчинки и мелкие камешки.

На теле множество ссадин, сломана правая нога: результат падения со скалы.

Никаких признаков изнасилования.

Исследование показало трехмесячную беременность». 

 

 

Глава 8

Ему никак не удавалось забыть про эту смерть.

Придя, наконец, на службу в понедельник утром, он от души радовался. Слишком долго ему пришлось существовать в изоляции. Под его шагами, казалось, асфальт запел... Жизнь вокруг него кипела и бурлила, его сектор жил полной жизнью, но, обходя квартал за кварталом, он не переставал думать о мертвой.

Сектор, принадлежащий 87-му участку, заканчивался дорогой вдоль берега. По реке двигались туристические суда, только теперь их стало меньше, чем летом.

А немного дальше, точно серебряная дуга, перекинулся мост Гамильтон, соединяющий два штата.

Возле его опоры, у подножья невысокой скалы, и была найдена мертвая молодая девушка семнадцати лет. Почва пропиталась ее кровью: до сих пор на этом месте оставались бурые пятна.

Но жизнь кругом продолжалась.

Ему совсем не хотелось встречаться с Молли Белл, и, когда она отыскала его, он страшно огорчился.

Молли плохо себя чувствовала здесь, наверное, из-за своей беременности. Клинг только что помог перейти через дорогу одному маленькому пуэрториканцу. Ребенок поблагодарил его. Вот тогда Клинг и увидел Молли.

В этот день, восемнадцатого сентября, воздух был довольно свежим, и она надела пальто, когда-то знавшее лучшие времена. Внушительный живот не позволил Молли застегнуться. Со своими спутанными волосами и общим унылым видом она представляла очень непрезентабельное зрелище.

— Берт! — Позвала Молди, чисто по-женски махая ему рукой. На секунду оживившись, она стала почти красивой, похожей на свою сестру.

Клинг. поднял дубинку в знак приветствия и перешел улицу.

— Добрый день, Молли,— сказал он.

— Я ходила в комиссариат,— быстро проговорила она.— Мне объяснили, что вы на работе.

— Да, — ответил он.

— Я хотела вас видеть, Берт.

— Прекрасно,— кивнул он.

Они зашагали вдоль ограды парка, за которой вовсю пламенели своей листвой деревья.

— Салют, Берт! — закричал какой-то молодой парень,

Клинг улыбнулся ему,

— Вы в курсе? — спросила Молли,— Я о результатах вскрытия.

— Конечно,— подтвердил он.

— Я не могу этому поверить,— вздохнула она.

— Знаете, Молли, наши эксперты никогда не ошибаются.

— Это правильно, правильно.

Она немного задыхалась. Он посмотрел на нее с сочувствием.

— Извините, а вам не трудно идти так быстро?

— Нет, для меня это даже полезно. Врач порекомендовал мне побольше ходить.

— Ну, во всяком случае, если вы устанете...

— Я вам скажу, не беспокойтесь... Берт, вы не хотите мне помочь?

Он снова взглянул на нее: никакого безумия в глазах, даже печаль исчезла. Светилась там только спокойная уверенность и решимость.

— Но чем, объясните? — поинтересовался он.

— Вы же полицейский,— заявила она.

— Послушайте, Молли, поимкой убийцы занимаются лучшие силы города. Уголовная бригада его не упустит. По-моему, один из наших тоже работает с женщиной-инспектором... Они...

— Разве эти-люди знали мою сестру, Берт?..

— Конечно, но...

— А вы были с нею знакомы, Берт.

— Мы только поговорили несколько минут. Нельзя же утверждать:..

— Берт, для тех, кто занимается расследованием... моя сестра — только очередной труп.

— Нет, нет, Молли. Разумеется, они были свидетелями многих трагедий, но это не мешает им всегда выполнять свой долг с полной отдачей. А кто я? Обыкновенный агент, Молли. При всем желании я не имею права вмешиваться в это дело.

— Почему?

— У меня же нет таких полномочий. В мои обязанности входит только наблюдение за этим сектором... и все. Я не могу проводить расследование уголовного преступления. Понимаете, Молли, у меня будут неприятности.

— У моей сестры тоже было полно неприятностей,— сказала Молли.

— Ах, Молли! — вздохнул Клинг.— Не уговаривайте, прошу вас.

— Я вынуждена уговаривать.

— Но я действительно ничего не смогу сделать, как мне ни жаль.

— Тогда зачем вы приходили ее повидать? — опросила Молли.

— Затем, что Питер меня попросил о такой личной услуге. В память прошлых лет.

— Ну что ж! Мне тоже нужна ваша услуга, Берт. И не ради прошлых лет, потому что моя сестра, совсем еще девочка, которой жить бы да радоваться, была убита. Вот и все, Берт.

Некоторое время они шли молча,

— Берт,— проговорила Молли.

— Да?

— Вы хотите мне помочь?

— Я...

— Ваши инспекторы из уголовной полиции считают виновником того грабителя. Даже не понимаю почему». Конечно, я ничего не утверждаю, но сестра была беременной, а Клиффорд такими вещами не занимается. Да и убили ее возле моста Гамильтон, где ей совершенно нечего было делать. Это слишком далеко от нас, Берт. Зачем. она приехала туда? Зачем?

— Откуда мне знать?

— У сестренки были друзья. Это точно. Может, они что-то подозревают? Вряд ли молодая девушка хоть кому-то не доверилась... Ведь она ждала ребенка, а значит, у нее была, тайна. — Вам не кажется, что она могла открыться другу?

— Так кого вы хотите обнаружить,— спросил Клинг,— убийцу... или отца ребенка?

Немного помолчав, Молли наконец заметила:

— Не исключено, что человек этот один и тот же.

— Ну... нет, не думаю, Молли.

— И тем не менее такая вероятность есть. Вероятность, о которой ваши коллеги не задумываются. Я с ними встречалась, Берт. Они меня расспрашивали: холодный взгляд, поджатые губы... Для них моя сестра всего лишь труп с дощечкой, привязанной к ноге. Они не видят в ней существа из плоти и крови. И не увидят никогда.

— Молли...

— Я никого не осуждаю. Такая у них работа... Смерть стала для этих людей совершенно обычным явлением, как мясо для мясника. Но ведь мертвая — моя сестра!

— Послушайте... А разве вы знакомы с ее друзьями?

— Нет. Мне известно, что она систематически посещала один клуб. Для молодежи, знаете, в подвале...

Молли остановилась и подняла на Клинга взгляд, полный надежды.

— Ведь вы мне поможете?

— Я попробую,— со вздохом ответил Клинг.— Но только в порядке личной инициативы, в нерабочее время... вы должны понять, что официально я ничего сделать не смогу.

— Конечно.

— Как называется клуб?

— «Темпо».

— Где он находится?

— На Петерсон-стрит, в пятистах метрах от проспекта. Я не знаю адреса. Но улочка эта маленькая, и все клубы расположены там в старых отелях.

Она опять остановилась.

 — В молодости я тоже была членом такого клуба на Петерсон-стрит.

— А я ходил туда на вечера, которые устраивались по пятницам,—сказал Клинг.—Правда, ни одного клуба «Темпо» не помню, наверное, он новый.

— Я не в курсе,— пожала плечами Молли и после небольшой паузы продолжила: — Так вы пойдете?

— Пойду..

— Когда?

— Вот закончу работу и в четыре часа отправлюсь,

— Вы мне позвоните потом?

— Конечно.

— Спасибо,

— За что же вы благодарите меня, самого обычного агента? — удивился Клинг.

— И все же я вам страшно признательна,—повторила она и протянула ему руку.— Буду ждать вашего звонка.

— Договорились,— кивнул он.

У Молли был усталый вид.

— Хотите, я поймаю такси?

— Нет,— ответила она,— я поеду на метро.— До свидания, Берт, и еще раз спасибо.

Она повернулась и пошла прочь, а он следил за ней взглядом. Со спины беременность не была заметна, и Молли казалась тонкой девушкой с красивыми ногами.

Когда она исчезла за углом, Клинг перешел через дорогу и зашагал по узкой улочке, на ходу здороваясь со знакомыми.

 

 

Глава 9

В противоположность инспекторам, лично составляющим себе программу действий, агенты полиции в течение восьми часов тщательно выполняют работу, заданную начальством. Пять дней они трудятся с восьми утра до четырех дня, потом отдыхают сорок шесть часов и снова ходят на службу в течение пяти дней с полуночи до восьми утра. Затем наступает очередная пауза в сорок шесть часов, за которой следует пятидневная работах четырех до полуночи. После нового отдыха весь цикл повторяется.

В этой системе не обращают внимания на субботы, воскресенья или праздничные дни. Когда агент приступает к- службе в конце декабря, ему вполне может потребоваться работать и на рождество, если конечно, он не сговорится с какими-нибудь товарищем еврейского происхождения. Как на авиационном заводе во время войны.

В этот понедельник Берт явился на, работу в семь сорок пять, а заменили его в пятнадцать сорок. Он вернулся в комиссариат, переоделся в гражданское и вышел на солнце.

В другой раз Клинг по инерции продолжил бы свое патрулирование. Он постоянно таскал с собой записную книжку, в которую заносил сведения о разных подозрительных личностях и фактах, получаемые в участке. Например, о нелегальном борделе на Одиннадцатой улице, 3112. Или о некоем типе, подозреваемом в связи с гангстерами владельце серо-голубого «кадиллака» с номерным знаком РХ 42-10. Было им взято на заметку и ограбление филиала крупного магазина, и имя подозреваемого. Он также знал и о том, что, все задержания, в которых ему приходилось участвовать, неумолимо приближали его к рангу инспектора третьего класса —давнишней мечте Клинга.

Именно поэтому он и продолжал свои дежурства уже после окончания рабочего дня, не стесненный своей заметной голубой униформой. Частенько удивляясь тому, что в гражданском многие люди его не узнавали.

Но в этот день у него было другое дело. Он дошел до метро и поехал в направлении Риверхеда.

Найти клуб «Темпо» не составило труда. Достаточно было посетить один из клубов, в которые он наведывался еще молодым человеком, и ему немедленно сообщили нужный адрес.

«Темпо» занимал подвал трехэтажного здания на углу Петерсон и Клознер-стрит. Бетонная дорожка вела к двухместному гаражу позади дома, потом резко сворачивала налево и упиралась в дверь, над которой красовалась яркая надпись: «Клуб „Темпо"».

Клинг повернул ручку, но дверь изнутри была задвинута на засов. Там надрывался проигрыватель: под оглушительный грохот ударных инструментов исполнялась модная песенка. Он постучал в дверь кулаком, но из-за шума его не услыхали. Тогда он подождал, пока мелодия не закончилась, и снова постучался.

— Кто еще там?—спросил издалека молодой мужской голос.

— Откройте, — сказал Клинг.

— Кто это? — Послышались приближающиеся шаги, и голос произнес уже у самой двери: — Кто там?

Ему не хотелось представляться полицейским: он собирался задавать вопросы, а значит, с этими молодыми людьми нужно было поладить.

— Берт Клинг,— ответил он.

— Ну и что? — поинтересовался голос.— Какой Берт Клинг?

— Я насчет аренды вашего клуба,— объяснил Клинг.

— Вот как?

— Именно так.

— Для какого-нибудь мероприятия?

— Если вы откроете, я все расскажу.

— Эй, Томми! — закричал голос.— Тут один тип мечтает снять наш сарай.

Последовал ответ, которого Клинг не разобрал, потом засов сдвинулся, и дверь широко распахнулась. За ней стоял тоненький блондин лет восемнадцати.

— Входите,— пригласил молодой человек.

Правой рукой он прижимал к себе стопку пластинок, На юноше был голубой пуловер, а под ним — белая рубашка с открытым воротом.

— Меня зовут Гуд. Это уменьшительное от Гудзона, Гудзон Патт. С двумя «т». Входите же.

Сопровождаемый его пристальным взглядом, Клинг шагнул в зал.

— Похоже, вы не так уж и молоды,— заметил Гуд,

— Да, я старый повеса,— усмехнулся Клинг, оглядываясь вокруг.

Парень, который оформлял помещение, знал свое дело. Потолок покрывали деревянные дощечки, выкрашенные в белый цвет. Такие же белые панели загораживали стены до половины их высоты. Для оставшейся верхней половины была использована темная краска. Лакированные диски на стенах и потолке создавали забавное впечатление. По углам стояли кресла и кушетки. Под неким подобием арки, через которую был виден другой зал, располагался белый электрофон. В клубе находились только Клинг и Гуд. Владелец второго голоса, казалось, испарился.

— Вам тут нравится? — улыбаясь, спросил Гуд,

— Красиво,— кивнул Клинг.

— Мы все сделали сами, вот эти диски, например, приобрели оптом. Они были ужасны... хозяин только и мечтал от них избавиться.

— Вы член клуба? — поинтересовался Клинг.

— Конечно. Только мы имеем право приходить сюда днем. В сущности, остальных пускают лишь по пятницам и воскресеньям.— Он смотрел на Клинга своими большими голубыми глазами.— Здесь танцы устраиваются, понимаете?

— Ну да,— ответил Клинг.

— Порой пивом балуются. Это святое развлечение,— добавил он с улыбкой.— А святые развлечения как раз и нужны молодым американцам со здоровой психикой, не так ли?

— Еще бы!

— Именно об этом и говорит доктор Мортессон.

— Кто?

— Доктор Мортессон. Он постоянно печатается в каком-то журнале. Ежедневном. Проповедует святые развлечения. Гуд по-прежнему улыбался.— Но вернемся к делу, Для чего же вы хотите арендовать наш клуб?

— Понимаете, мы, бывшие воины...— начал Клинг.

— Да...

— В общем, мы, з... организуем этакую встречу... приведем жен, детей...

— Ну ясно,— кивнул Гуд.

— Так что нам нужно помещение.

— А почему вы не наймете зал Американского легиона?

— Слишком велик.

— О!

— Я решил, что клуб, расположенный в подвале, самое замечательное место.

— Да,— повторил Гуд.— Мы тут все сами сделали.

Он было направился к проигрывателю, чтобы поставить пластинку, но внезапно повернулся. — Слушайте, а на какой день вы рассчитывали?

— На субботу.

— А, хорошо... у нас же танцы по пятницам и воскресеньям.

— Я знаю,— сказал Клинг.

— И сколько вы собираетесь заплатить?

— Это зависит... Вы уверены, что хозяин не будет возражать, если мы приведем жен? И девушек? Не подумайте чего-нибудь плохого... половина действительно женаты.

— Разумеется,— ответил Гуд,— я все прекрасно понимаю. Я так сразу и подумал.

— Но могут прийти и посторонние женщины.

— Это не имеет никакого значения.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Здесь постоянно бывают девушки. Это смешанной клуб.

— Ах так?

— Кроме шуток,— сказал Гуд,— у нас двенадцать девушек записано.

— Местных?—спросил Клинг.

— В основном. Отовсюду, конечно, приходят, но не с другой же стороны города.

— Может, я кого-нибудь знаю?

Гуд прикинул на глаз возраст .Клинг'а «-пожал, плечами.

— Да нет, вряд ли.

— Я когда -то жил в этом квартале;—заявил Клинг.— С девушками, конечно, встречался. А теперь меня, бы не удивило, если бы младшие сестры моих приятельниц ходили сюда как завсегдатаи.

— Это вполне вероятно,— согласился Гуд.

— Может, назовете мне кого-нибудь?

— Азачем, старина? — раздался голос по другую сторону арки.

Клинг резко обернулся. В проеме, застегивая молнию на куртке, появился высокий парень. Ладно скроенный, со спортивной фигурой, он был очень красив и динамичен.

— Наверное, это вас Гуд называл Томми? — спросил Клинг.

— Ну да,—кивнул тот.— А я ваше имя не расслышал.

— Берт Клинг.

— Счастлив познакомиться,— пробормотал Томми, не спуская с него глаз.

— Томми — президент клуба «Темпо»,—пояснил Гуд.— В принципе он не против вашей затеи. Надо только о цене условиться.

— Я занижался другим делом, — сказал Томми,— но разговор ваш слышал. Почему вы интересуетесь девушками?

— Вовсе не интересуюсь,— возразил Клинг,— просто мне стало любопытно.

— Такое любопытство должно иметь причину. Правда, Гуд?

— Конечно,— ответил Гуд. — Ладно, сколько вы можете предложить?

— Скажите, а Дженни Пег часто сюда приходила? — оборвал его Клинг, впиваясь взглядом в непроницаемую физиономию Томми. 

Пластинка выпала из рук Гуда и разбилась.

— Какая Дженни Пег? — спросил Томми.

— Девочка, убитая в четверг вечером.

— Впервые слышу— бросил Томми.

— Подумайте хорошенько,— проговорил Клинг.

— Я думаю.— Томми помолчал и добавил; — Вы, наверное, легавый?

— А это так важно?

— У нас приличное заведение,— заметил Томми.— Мы еще никогда не имели неприятностей с полицией и не хотим иметь. И с хозяином, кстати, тоже, хотя он отменная дрянь.

— Никто и не собирается делать вам неприятности,— сказал Клинг.— Я только спросил, часто ли сюда приходила Дженни Пег?

— Никогда,— ответил Томми.— Правда, Гуд?

— Конечно.Томми, ни разу.

— Ну а если я легавый? — не сдавался Клинг,

— У легавых есть значок.

Клинг достал бумажник и вытащил оттуда бляху. Томми кинул на нее быстрый взгляд.

— Полиция не полиция, но клуб здесь порядочный.

— Разве кто-нибудь возражает? Перестаньте играть бицепсами, и говорите по существу. Когда Дженни Пег появлялась в последний раз?

После долгого молчания Томми наконец произнес:

— Тут никто не имеет никакого отношения к ее смерти.

— Так, значит, в клубе она бывала?

— Да.

— Часто?

— Время от времени,

— А точнее?

— Почти на всех вечерах. И еще среди недели. Ей это разрешалось, потому что...

Томми резко остановился.

— Ну, продолжайте вашу фразу.

— Потому что одна из девушек, членов клуба, ее хорошо знала. В противном случае Дженни пускали бы только на публичные вечера. Это все, что я могу сообщить.

— Отлично сказано,— заметил Гуд.

— Она была в последний четверг? — спросил Клинг.

— Нет,— быстро проговорил Томми.

— Вы уверены?

— Конечно. По четвергам ,у нас уборка: Шесть членов клуба, три парня и три девушки, наводят тут порядок, понимаете? Каждую неделю дежурит другая шестерка, в четверг сюда посторонние не допускаются, и Дженни Пег, следовательно, тоже.

— Но вы тут были?

— Да,— ответил Томми.

— А кто еще?

— Интересно, что это вам даст? Я же сказал: Дженни Пег отсутствовала.

— А ее подруга? Та, которая хорошо с ней знакома?

— Вот она приходила.

— Как ее зовут?

Томми помолчал. А когда снова заговорил, его слова не имели никакой связи с вопросом Клинга.

— Знаете, Дженни была странной девушкой. Она никогда ни с кем не танцевала. Настоящий манекен в витрине. Красивая, как картинка, но совершенно бесчувственная. Честно!

— Тогда зачем она сюда бегала?

— Это не ко мне вопрос... К тому же она никогда долго не сидела. Устраивалась в уголке и начинала наблюдать. Парни не мечтали о лучшем, чем хотя бы просто с ней потрепаться, но она всех отваживала.— Он немного подумал и добавил: — Верно, Гуд?

Тот кивнул.

— Абсолютно. Заинтересовать ее не было никакой возможности. Настоящий ночной колпак. Она пресекала любые попытки, и в конце концов не осталось никого, кто бы решился пригласить ее на танец. Дженни больше вообще не тревожили в ее углу.

— Можно было подумать, что она жила на другой планете,— продолжал Томми.— Одно время мне казалось, что она употребляет наркотики: знаете, в газетах постоянно об этом пишут.— Он пожал плечами.— Но нет! Просто у нее был такой характер...— Он с сожалением покачал головой.— И все же лакомый кусочек мы упустили!

— Загадочная девочка,— заметил Гуд.

— А как зовут ее подругу? — повторил Клинг.

Томми и Гуд переглянулись. Это не ускользнуло от Клинга, но он не торопился.

— Когда встречаешь такую красивую женщину, как Дженни, невольно задаешь себе вопросы, понимаете? Начинаешь прикидывать, нет ли у нее каких-нибудь задних мыслей... Вы ее никогда не видели? Честное слово, можно было подумать...

— Как имя ее подруги? — повысил голос Клинг.

— Она немного старше,— глухо проговорил Томми.

— И сколько ей? .

— Двадцать лет.

— Совсем старая, почти как я,— усмехнулся Клинг.

— Да,— подтвердил Гуд...

— А при чем тут возраст?—удивленно молв'ил Клинг,

— Слушайте...— начал Томми.

— Боже мой! Зачем, все эти увертки?

— Она уже хорошо погуляла,— гнул свое Томми.

— И что из того?

— Знаете, нам не нужны никакие истории. У нас порядочный клуб, кроме шуток. А если мы и побаловались немного с Клэр...

— Клэр. Как дальше?

— Клэр...— Томми замолчал.

— Послушайте,— сказал Клинг, стараясь сдерживаться,— довольно ерундить. Девочка семнадцати лет была убита, и я не собираюсь играть в загадки! В последний раз: как зовут подругу? И без глупостей!

— Клэр Таунсенд.— Томми облизал губы.— Но... если ее родные узнают... в общем... что с Клэр тут забавляются... боже мой, какой кошмар! Неужели вам обязательно ее впутывать? Что вам это даст? Черт возьми, ведь имеем мы право развлечься!

— Безусловно,— ответил Клинг.— Но убийство вы, надеюсь, не считаете развлечением? Или это происшествие вас забавляет?

— Нет, но...

— Где она живет?

— Клэр?

— Да.

— В двух шагах отсюда, на Петерсон-стрит. Какой у нее номер дома, Гуд?

— По-моему, 728,— ответил Гуд.

— По-моему, тоже. Но, инспектор... ведь вы не будете вмешивать нас в эту историю?

— Хотите остаться ни при чем? — сухо спросил Клинг.

— Ну... только Гуд и я,— промямлил Томми.'

— Веселый тандем.

— Что?

— Да ничего.— Клинг направился к двери.— Не связывайтесь больше со взрослыми. Так будет лучше для вас.

— Но вы не станете нас вмешивать? — повторил Томми.

— Не знаю, может, еще увидимся,— ответил Клинг и покинул мальчиков, растерянно глядящих ему вслед.  

 

 

Глава 10

В этот понедельник, восемнадцатого сентября, стоял очень приятный осенний день. Женщины задерживались перед своими домами, чтобы подышать свежим воздухом, хотя прекрасно знали, как их голодные мужья торопятся усесться, за стол. И когда высокий светловолосый мужчина остановился у номера 728 по Петерсон-стрит, дабы проверить адрес, а потом вошел в вестибюль, женщины чуть головы не сломали, размышляя над этой загадкой. Одна из них, по имени Вирджиния, даже направилась следом за незнакомцем, но Клинг уже исчез.

Он отыскал фамилию Таунсенд на. ящиках для писем, нажал на звонок, дождался щелчка механизма, открывающего входную дверь, поднялся на четвертый этаж, нашел сорок седьмую квартиру и позвонил.

Потом подождал и позвонил снова.

Дверь распахнулась неожиданно, и он очень удивился, потому что никаких шагов не слышал. Машинально он перевел глаза на пол: девушка была босая.

— Я провела детство в Огайо, среди индейцев,— заявила она, проследив направление его взгляда.— Кроме того, у нас уже есть респиратор, полотер, электропечь, и энциклопедия. Продукты нам приносят из всех близлежащих магазинов. Я не знаю, что вы продаете, но нам этого наверняка не надо.

— Меня зовут Берт Клинг, я из полиции, серьезно проговорил он.— Можно войти?

— А что я сделала? — испугалась она. — Неужели опять поставила эту проклятую машину возле пожарного насоса?

— Нет.

Тогда охваченная внезапным подозрением, она потребовала:

— Ну-ка, покажите свою бляху!

Клинг подчинился.

— Удостоверение всегда нужно спрашивать,— пояснила девушка.— Даже у служащего газовой конторы. Все должно быть по закону.

— Да, правильно.

— Ладно, уходите. Меня зовут Клэр Таунсенд.

— Я знаю.

— Откуда?

— Меня послали сюда ребята из клуба «Темпо».

Клэр внимательно смотрела на Клинга. Даже босая, она была высокой, до плеча Клингу. Очевидно, на каблуках она приводила в замешательство мужчин среднего роста. У нее были черные волосы, темные глаза под черными ресницами и бровями, прямой нос, широкие скулы, и никаких следов косметики, даже на полных губах. Она была одета в белую блузку и черные брюки, на ногтях сиял ярко-красный лак.

Девушка посмотрела на Клинга долгим взглядом и спросила:

— Зачем же они вас ко мне направили?

— Говорят, вы знали Дженни Пег.

— О!

Она слегка покраснела, но потом тряхнула головой и сказала:

— Входите же.

Клинг двинулся следом за ней. Квартира была обставлена со вкусом, свойственным людям со средним достатком.

— Садитесь — предложила девушка.

— Благодарю.

Он устроился в неглубоком кресле. В нем нелегко было держаться прямо, но ему это удалось. Клэр подошла к низкому столику, открыла сигаретницу и спросила:

— Вы курите?

— Нет, спасибо.

— Кажется, вы назвались. Клингом. Верно?

— Да.

— Вы инспектор полиции?

— Нет, агент.

— А!

Клэр закурила сигарету, загасила спичку просмотрела на Клинга.

— Почему вы стали заниматься Дженни?

— Я, собирался задать, вам точно такой же вопрос.

— Но первой задала его я,— улыбаясь, возразила она.

— Хочу оказать услугу ее сестре: мы с ней .знакомы.

— Очень хорошо.

Клэр кивнула головой, удовлетворившись полученным ответом, потом сделала затяжку и, скрестив на груди руки, произнесла:

— Ну что ж, приступайте. Исполняйте свою обязанность.

— А вы не сядете?

— Я весь день сидела.

— Вы работаете?

— Я студентка,— ответила Клэр.— Учусь на юридическом.

— Почему именно там?

— А почему нет?

— Теперь я задал вопрос первым,— улыбнулся Клинг.

— Хочу помогать людям, которые попадают в неприятные истории.

— Прекрасная жизненная программа,— заметил Клинг,— а зачем вы вступили в члены клуба «Темпо»?

Взгляд Клэр неожиданно стал. подозрительным, будто завеса опустилась на ее глаза. Она отвернула голову и пожала плечами.

— Почему бы нет?

— Такой разговор далеко не уведет: почему, почему нет? — хмыкнул Клинг.

— Тем не менее, это лучше, чем все объяснять, вы не находите?

Теперь она говорила жестким тоном, и его страшно заинтересовала причина такого изменения настроения. Немного подумав, он решил наступать.

— Похоже, ребята из «Темпо» считают себя слишком молодыми для вас, да?

— Вам не кажется, что вы нескромны?

— Кажется,— ответил Клине.

— Мы с вами едва знакомы, а уже перешли к личным вопросам,— ледяным голосом произнесла Клэр.

— Гудзону, безусловно, никак не больше восемнадцати лет...

— Послушайте...

— А Томми? Наверняка совсем недавно девятнадцать исполнилось. У них и мозгов-то еще нет настоящих. Почему вы стали членом этого клуба?

Клэр затушила окурок,

— Я попрошу вас уйти, мистер Клинг,— сказала она.

— Но я только что пришел,— возразил он,

— Тогда подведем итоги, если не возражаете. Насколько мне известно, я совершенно не обязана отвечать на вопросы, касающиеся моем личной жизни, если меня не подозревают в совершении преступления. В особенности это относится к вопросам агента полиции, который даже не находится при исполнении служебных обязанностей, Я очень любила Дженни Пег и очень хотела бы вам помочь. Но коли вы с самого начала выбрали именно такое направление беседы, то я могу напомнить вам, что нахожусь у себя дома и имею полное право потребовать, чтобы вы отсюда убирались.

— Хорошо,— смущенно проговорил Клинг,— Простите меня, мисс Таунсенд.

Наступило тяжелое молчание. Клэр не спускала с Клинга взгляда, он тоже смотрел на нее.

— Это вы меня извините,— наконец произнесла Клэр.— Мне не следовало так взрываться.

— Нет, нет, вы были совершенно правы. Я напрасно...

— Тем не менее я погорячилась...

— Нет, нет..

Клэр, а следом и Клинг, расхохотались. Продолжая смеяться, она села и предложила:

— Хотите что-нибудь выпить, мистер Клинг?

Клинг взглянул на часы.

— Нет, спасибо.

— Слишком рано?

— Дело в том...

— Никогда не бывает рано пить коньяк,— заметила она.

— Я его никогда не пробовал,— признался Клинг.

— Не может быть! — воскликнула она, подняв брови.— О, сэр, вы прозевали одну из самых больших радостей жизни. Все же я плесну вам немного... Да? Нет?

— Одну каплю,— сказал он.

Она подошла к маленькому бару и достала оттуда бутылку.

— Вот коньяк, король алкоголя. Его можно употреблять чистым, в коктейле, в кофе, чае, шоколаде или молоке.

— В молоке? — ошеломленно повторил Клинг.

— Безусловно. Но лучший способ дегустировать коньяк — пить его маленькими глотками... без Добавок.

— У вас вид знатока,— заметил Клинг.

Пелена снова опустилась на глаза Клэр.

— Меня научили им пользоваться,— просто сказала она.

Потом налила жидкость в два стакана и, когда повернулась к Клингу, выглядела уже как обычно.

— Видите, стакан заполнен только наполовину, — объяснила она,— чтобы вы могли наклонять его, не проливая.

Она протянула коньяк Клингу.

Клинг сделал большой глоток, и Клэр широко раскрыла глаза.

— Боже мой! — воскликнула она.— Что вы творите!

Это же преступление. Дегустируйте его. Сохраняйте вкус на языке!

— Прошу прощения,— сказал Клинг и стал пить маленькими глотками.— Действительно вкусно,—добавил он через некоторое время.

Немного они досидели молча.

— Вернемся к Дженни,— произнес он наконец.

Ему очень не хотелось говорить об умершей.

— Слушаю.

— Вы хорошо ее знали?

— Как и всех остальных. Я не думаю, что у нее было много друзей.

— Почему?

— Это же чувствуется. Совершенно потерянный вид. Она была очаровательна, Но всегда от всего отрешена. Черт возьми, чего бы я только не дала, чтобы стать такой красивой!

— Вы тоже недурны,— улыбнулся Клинг.

Он опять сделал маленький глоток.

— Это коньяк действует,— возразила Клэр.— При свете дня я отвратительна.

— Хотелось бы посмотреть. Расскажите, как вы с ней познакомились?

— В «Темпо». Она сама пришла туда однажды вечером. По-моему, ее дружок направил. Во всяком случае, адрес и название клуба у .нее были записаны на бумажке. Она предъявила мне этот клочок, словно входной билет. Потом она сидела в углу и все приглашения потанцевать отклоняла. Дженни выглядела так... это трудно объяснить. Вроде она была там и в то же время отсутствовала. Вы встречали подобных людей?

— Да,— ответил Клинг.

— Я сама этим грешу,— призналась Клэр,— потому. все сразу и поняла. Короче, я подошла к ней, представилась, и мы начали болтать. В общем, подружились, а в конце вечера даже обменялись телефонами.

— Она вам звонила?

— Нет. Мы виделись только в клубе.

— Сколько времени прошло с той первой встречи?

— О! Довольно много.

— Точнее.

— Подождите.— Клэр отпила глоток коньяка, размышляя. — Вероятно, год. Да,— добавила она,— почти год.

Хорошо. Продолжайте.

— Ну вот... Я сразу догадалась, что терзало малышку. Она была влюблена.

Клинг наклонился вперед.

— Откуда вы знаете?

Клэр выдержала его взгляд.

— Я тоже была влюблена,— тихо сказала она,

— А кто был ее избранником?

— Я не в курсе.

— Она не говорила?

— Нет.

— Неужели даже имени его не упоминала? Как-нибудь случайно.

— Нет.

— Как же так?

Послушайте, мистер Клинт, Дженни производила впечатление птички, которая пытается взлететь в первый раз. Она едва выпорхнула из гнезда и еще не верила в крепость своих крыльев.

— Ясно.

— Только эта первая любовь заставляла блестеть ее глаза, освещала лицо, переносила в страну грез, за пределами которой все казалось мрачным. Да! Я встречала таких наивных девочек! Она же ни в чем не разбиралась... Вы ее видели?

— Да.

Тогда вы должны меня понять. Снаружи она была настоящей женщиной, а внутри просто ребенком.

— Странно,— произнес Клинг, думая о результатах вскрытия.

— Это проступало во всем: в ее манере одеваться, говорить, задавать вопросы, даже в почерке. Обычная маленькая девочка. Поверьте, мистер Клинг, я никогда... .

— У вас не сохранилось какой-нибудь ее записки?

— Да, да. Подождите, сейчас посмотрю.— Она направилась за сумочкой.— Второй неряхи, как я, не сыщешь. Никогда ничего в книжку не переношу, так и таскаю -гору бумаг,— пояснила она, копаясь в недрах сумки.— А! Вот, нашла.

Она протянула Клингу карточку из тонкого картона.

— Дженни написала это в нашу первую встречу. Видите, имя и номер телефона.

Клинг смотрел на бумажку удивленно.

— Тут значится: «Клуб ,,Темпо“», Клознер-стрит, 1812».

— Как! — воскликнула Клэр.— Ах, да. Эту карточку она предъявила при входе. Адрес стоит на другой стороне. Поверните.

Клинг послушался.

— Посмотрите, какие детские каракули! — продолжала Клэр.— Перед вами Дженни Пег год назад.

Клинг снова повернул картонку.

— Первая часть меня больше интересует,—заметил он.— Значит, по вашему мнению, координаты клуба написал ее возлюбленный? Откуда у вас такая уверенность?

Почему уверенность? Я просто предполагаю. Почерк-то мужской.

— Правда,— кивнул Клинг.— Вы мне разрешите оставить эту карточку?

Клэр пожала плечами.

— Ради бога.— Потом помедлила и добавила: — Вряд ли мне понадобится ее номер телефона.

— Конечно,— подтвердил Клинг, убирая картонку в бумажник.— Вы говорили, что она задавала вам вопросы. Какие?

— Ну, например, о том, как надо целоваться.

— Что?

— Вы не ослышались. Она спрашивала, что должна делать с губами, приоткрывать ли ей рот. И все это произносилось с простодушием ребенка. Я понимаю, что такие вещи кажутся невероятными, но не забывайте: этот птенчик еще ничего не умел.

— Он научился,— бросил Клинг.

— В каком смысле?

— Дженни Пег была беременна, когда ее убили.

— Нет! — Клэр поставила свой стакан.— Нет, вы рассказываете сказки!

— Ничего подобного.

Клэр несколько секунд молчала, потом проговорила:

— Дать сделать себе ребенка при первой же попытке! Вот проклятие!

— Вы даже приблизительно не догадываетесь, кто мог быть ее дружком?

— Нет.

— Она часто с ним виделась? По вашим словам, уже год...

— Я понимаю. Да, все всегда было одинаково. Они регулярно встречались. Фактически за этим она и приходила в клуб.

— Значит, — он у вас поделился! — воскликнул Клинг, выпрямляясь.

— Да нет.— Клэр нетерпеливо покачала головой,— Если не ошибаюсь, сестра Дженни и ее муж не хотели, чтобы Дженни с ним гуляла. Вот она и объясняла им, что отправляется в клуб «Темпо». А на самом деле оставалась там очень недолго, на случай если родственники позвонят.

— Подождите,— перебил ее Клинг.— Я хорошо понял? Она приходила в клуб, а оттуда шла к нему? Верно?

— Да.

— И каждый раз она действовала одинаково?

— Почти. Иногда сидела до самого закрытия.

— Он назначал ей свидание в квартале?

— Нет, не думаю. Помню, однажды я провожала ее до метро.

— В котором часу она обычно покидала клуб?

— Около десяти, десяти тридцати.

— И потом пешком шла до станции, да? Вы считаете, что она ездила именно встречаться с ним?

— Я не считаю, а знаю точно. В тот вечер, Когда я Дженни провожала, она говорила, что он ждет ее в центре.

— Интересно, где?

— Она не сказала.

— Дженни никогда не описывала этого парня?

— Да нет, утверждала только, что он самый красивый на свете. А разве кто-нибудь рисует своих возлюбленных иначе, за исключением Шекспира?..

— Шекспир и девочка семнадцати лет,— вздохнул Клинг.— Девочки в семнадцать лет кричат о .своей любви на каждом углу.

— Да,— кивнула Клэр,— это правда.

— Но Дженни Пег никогда ничего не рассказывала. Почему, черт возьми?

— Я понятия не имею.— Клэр помолчала'.— Послушайте, тот тип, который ее убил...

— Да?

— В общем, не подозревает ли полиция ее возлюбленного?

— Дело в том, что я первый полицейский, который услышал сегодня о личной жизни Дженни Пег,— заявил Клинг.

— Ах так! Просто он... даже не знаю, как объяснить... словом, это был не тот человек, который способен на подобный поступок. Если верить Дженни, ее парень был сама нежность.

— Но имени она никогда не называла?

— Нет. Как ни жаль.

Клинг встал.

— Мне пора идти. Вероятно, тот аппетитный запах, который доносится сюда из кухни, свидетельствует о будущем обеде?

— Скоро отец вернется,— пояснила Клэр.— Мама умерла. Мне самой приходится готовить после занятий в колледже.

— Каждый вечер? — спросил Клинг.

— Проспите?

Он заколебался, не решаясь настаивать на ответе. Клэр не расслышала, и фразу можно было не повторять. Но он пересилил свою неуверенности.

— Я спросил: каждый вечер?

— Каждый вечер что?

Нельзя было сказать, что она облегчала ему задачу.

— Вы. всегда готовите обед отцу? Или порой даете себе передышку?

— О! Конечно, у меня бывает свободное время.

— Может, вы не побрезгуете поужинать где-нибудь вне дома?

— Вместе с вами, что ли?

— Э... да... Вот именно.

Клэр'Таунсенд посмотрела на него долгим взглядом, помолчала и заявила:

— Нет, вряд ли у меня получится. Извините. Спасибо, конечно, но столько дел, знаете.

— Хорошо... Что ж..;— Клинг неожиданно для себя расстроился.— Я... э... Мне нужно идти.. Благодарю за коньяк, было очень вкусно.

— А... не за что,— проговорила она.

Он вспомнил ее слова о людях, которые сидят вместе с вами и одновременно отсутствуют: теперь он понял их значение, потому что Клэр была где-то очень далеко, и ему хотелось бы знать, где именно. Внезапно он почувствовал страстное желание хоть чем-то ее заинтересовать.

— До свидания,— сказал он.

Она молча улыбнулась и закрыла за ним дверь.

Он набрал номер а услышал сонный голос Питера Белла.

— Я тебя не разбудил? — произнес Клинг.

Разбудил,— ответил Белл,— но это ерунда. А. что случилось, Берт?

— Молли дома?

— Молли? Нет, она пошла за покупками. А почему ты спрашиваешь?

— Я, понимаешь, она просила меня кое-что проверить.

— О!

— Да. Я ходил сегодня в клуб «Темпо», а потом беседовал с некой Клэр Таунсенд. Очень симпатичная девушка.

— И что же ты выяснил, Берт?

— Оказывается, Дженни регулярно встречалась с одним-парнем.

— С кем это?

— Точно мисс Таунсенд ничего не известно, потому что Дженни никогда не называла его имени. Может, она тебе говорила или Молли?

— Да нет, насколько я в курсе.

— Очень жаль. Понимаешь, это бы уже была зацепка; Если бы мы знали хотя бы имя...

— Нет,— повторил Белл.— К сожалению...— Он внезапно замолчал и вдруг вскрикнул: — О! Боже мой!

— Что такое?

— Она действительно упоминала одно, имя, Берт. О господи!

— Какое? Когда?

— Однажды, просто в разговоре... Она была в хорошем настроении и сказала мне... Берт, Она назвала парня, с которым встречалась.

— Ну же!

— Клиффорд! Наконец-то я вспомнил, Берт! Его зовут Клиффорд!

 

 

Глава 11

Первого подозреваемого по делу «грабителя» задержал Роджер Хавиленд.

Подозреваемого звали Сикто Фанжером: это был молодой пуэрториканец, переселившийся в город около двух лет назад. Сикто недавно исполнилось двадцать, он состоял в банде юных бездельников, именующейся «Грабители». Повеса собирался завязывать, согласившись жениться на некой особе по имени Анжелика. Анжелика была беременна,

Сикто попался на том, что избил одну шлюху и украл у нее из сумочки тридцать два доллара. Означенная девица была наиболее известной проституткой квартала, к тому же она частенько якшалась и с представителями полиции. Некоторые из них даже оплачивали ее прелести.

Несмотря на то что девка без колебаний опознала Сикто Фанжера, Хавиленд охотно бы закрыл глаза на эту историю, как обычно надеясь получить компенсацию. Многие полицейские всегда были готовы позабыть о чьей-то драке в обмен на удачно полученный конверт. Но случилось так, что в то утро, когда Сикто привели в участок, газеты только начали кричать о похоронах Дженни Пег и требовать немедленного задержания «грабителя». Так что Хавиленду поневоле пришлось дать код делу Сикто.

Испуганного парня провели в помещение, вежливо именуемое «комнатой для допросов». Хавиленд запер дверь на ключ и закурил сигарету. Сикто не спускал с него глаз. Хавиленд был крепким малым, и, как он сам говорил, редко кто мог с «им справиться. Правда, однажды ему здорово досталось в драке, но с тех пор Хавиленд до тонкости изучил свое ремесло и превратился в превосходного полицейского.

Сикто не знал о причинах, которые сделали Хавиленда тем, кем он был. Он видел перед собой только самого опасного полицейского в квартале. Сикто с интересом наблюдал, как на верхней губе Хавиленда выступают капли нота. Он не спускал также глаз с рук Хавиленда.

— Да, в хорошенькое положение ты себя поставил, Сикто,— начал Хавиленд.

Сикто молча кивнул головой и облизал губы.

— И для чего тебе понадобилось грабить Кармен,— продолжал Хавиленд.

Облокотившись о стол, он пускал клубы дыма. Сикто, маленький человек с птичьим лицом, вытер потные руки о штанины. Эта Кармен, обвинявшая Сикто в нападении, была, по его сведениям, дружна с полицией. Но ей не зная, пользовался ли Хавиленд ее услугами и потому хранил осторожное молчание.

— Итак? — спросил Хавиленд очень мягким тоном.— Чего это тебе взбрело бросаться на Кармен?

Сикто продолжал молчать.

— Позабавиться хотел, а, Сикто?

— Я женат,— запротестовал тот.

— Что не мешало тебе время от времени развлекаться, признайся!

— Я женат и шлюхами не пользуюсь,— отрезал Сикто.

— Тогда зачем ты пошел к Кармен?

— Она мне задолжала,— ответил Сикто.— Я собирался получить свое.

— Если я правильно понял, ты давал ей в долг деньги?

— Да,— кивнул Сикто.

— Сколько?

— Около сорока долларов.

— Значит, ты отправился ее повидать, чтобы забрать свои деньги, верно?

— Вот именно. Уже четыре месяца прошло, а она и не думала ничего возвращать,

— Зачем же она брала у тебя в долг, Сикто?

— Так ведь она наркоманка. Вы это прекрасно знаете.

— Да, мне говорили,— согласился Хавиленд, по-прежнему приятно улыбаясь.— Выходит, ей не хватало денег и она обратилась к тебе, правильно, Сикто?

— Ну да. У меня как раз были лишние, вот я и ссудил ей сорок долларов. Больше ничего. Сегодня пошел забирать, а она даже слышать ничего не захотела, разоралась только.

— Как это?

— Заявила, что дела у нее вдут плохо, клиентов, мол, становится все меньше и так далее. Тогда я сказал ей, что ее проблемы меня не трогают, мне нужны мои сорок долларов. Я женат. Моя жена ждет ребенка. Я не могу позволить себе удовольствие давать взаймы всем местным шлюхам.

— Ты работаешь, Сикто?

— Да, в одном ресторане.

— Почему же тебе понадобились сорок долларов именно теперь?

— Я уже объяснил. Моя жена беременна. Нужно оплачивать врача.

— Тогда почему ты ударил эту Кармен?

— Я же сказал, что- был не намерен спорить со шлюхой. Я потребовал свои деньги обратно, а она вдруг заявила, что Анжелика занимается таким же промыслом! Вы понимаете, сеньор инспектор, моя жена! Которая чиста как Мадонна. Вот я и ударил Кармен.

— А потом пошарил в ее сумочке, да, Сикто?

— Только для того, чтобы забрать мои сорок долларов.

— И нашел всего тридцать два?

— Да. Она мне должна еще восемь.

Хавиленд кивнул с понимающим видом, подвинул, к себе пепельницу и загасил в ней окурок. Потом поднял на Сикто лицо, освещенное улыбкой, глубоко вздохнул и расправил мощные плечи.

— А теперь, Сикто, объясни, что произошло на самом деле,— тихо произнес он.

— Но я правду рассказал,— ответил Сикто.— Все так и было.

— А может, поведаешь о других избитых и ограбленных тобой малютках?

Сикто смотрел на Хавиленда, раскрыв рот. Некоторое время он не мог выдавить из себя ни слова, потом спросил:

— Чего?

— Неужели ты не помнишь о женщинах, которых избивал в разных концах города? Давай-ка, поведай мне. о них, Сикто.

— Чего? — повторил Сикто.

Хавиленд, сидевший до сих пор на краю стола, быстро поднялся. Сделал три шага по направлению к Сикто, по-прежнему улыбаясь, размахнулся, и двинул его кулаком в челюсть.

Сикто совершенно ошалел. Вытаращив глаза, он отшатнулся и головой стукнулся о стену. Потом машинально вытер обшлагом рот. Испугался, заметив там кровь, и поднял глаза на Хавиленда.

— За что вы меня ударили? — спросил он.

— Рассказывай о других женщинах,— произнес Хавиленд, снова приближаясь.

— Каких других? Черт возьми, вы сошли с ума! Я ударил эту девку, чтобы получить свое добро...

Хавиленд от души влепил ему пощечину. Потом снова, так и продолжал бить — правой, левой, правой, левой: голова пуэрториканца качалась, как маятник. Он попытался защитить лицо, и Хавиленд ударил его в живот. От боли Сикто сложился пополам.

— Анна-Мария,— пробормотал он,— за что?

— Заткнись! — закричал Хавиленд.— Лучше, расскажи о своих жертвах, проклятый испанец! Расскажи о той блондиночке семнадцати лет, которую ты убил на прошлой неделе!

— Но я никого не убивал!

Хавиленд снова набросился на него с кулаками. И когда попал Сикто в глаз, молодой человек повалился. Хавиленд пнул его ногой.

— Но я не убивал.

Хавиленд опять принялся дубасить несчастного.

— Встать!

— Я не...

Последовал новый пинок. Молодой пуэрториканец зарыдал. Он с трудом поднялся, и Хавиленд ударил его коленом в солнечное сплетение, потом кулаком по лицу. Сикто привалился к стене, захлебываясь слезами.

— Почему ты ее убил?

Сикто был уже, не способен отвечать. Он только качал головой и плакал. Хавиленд схватил его за отвороты пиджака и начал трясти, стукая головой об стену.

— Почему, гнусный негодяй? Почему? Почему? Почему?

Но на каждый вопрос Сикто лишь качал головой, а через несколько секунд и вовсе, не выдержав истязаний, потерял сознание.

Некоторое время Хавиленд смотрел на него, потом глубоко вздохнул, вымыл руки под умывальников, расположенном в углу комнаты, и, закурив сигарету, с задумчивым видом уселся за стол. Ничего не поделаешь, Сикто, очевидно, был совсем другим человеком. Конечно, его можно было забрать за избиение Кармен, но не за преступления грабителя. Жаль.

Через несколько секунд Хавиленд отодвинул засов и прошел в секретариат. Майкл оторвался от своей пишущей машинки.

— Там один испанец,— небрежно бросил Хавиленд, затягиваясь сигаретой: 

— Вот как? — сказал Майкл.

Хавиленд кивнул!

— Да, он поранился при падении. Нужно позвать врача... Хорошо?

В это время в другой части города инспекторы Мейер и Темпл тоже занимались допросом, но методы их были иными. Что касается Мейера, то он пришел в настоящий восторг, от такой передышки. Перед этим, согласно инструкциям лейтенанта Бирнса, он без остановки до хрипоты в горле терзал сексуальных маньяков. Мейер не был против допросов, но он терпеть не мог шизиков.

На одной из дужек солнцезащитный очков, найденных возле тела Дженни Пег, стояла буква «С», заключенная в круг. Полиция связалась с продавцами оптики и один из них узнал фабричную марку предприятия Сандрела, расположенного в Мажесте. Вот Бирнс и оторвал Мейера с Темплом от их занятий, дабы отправить по адресу.

Контора Джеффри Сандрела находилась на четвертом этаже фабрики.

Сандрел сидел, за своим столом в большом кожаном кресле и рассматривал лежащие перед ним разбитые очки. Наконец он оттолкнул их пальцем с таким видом, будто дотронулся до змеи.

— Да,— произнес он глухим дребезжащим голосом, который словно из живота исходил,— да, эти очки действительно мы выпускаем.

— Вы не могли бы дать нам о них некоторые сведения? — проговорил Мейер.

— Могу ли я?—удивленно проговорил Сандрел.— Вот уже более четырнадцати лет я делаю оправы для самых' разных стекол. И вы просите у меня некоторое сведения! Да, мой дорогой, не только некоторые, я могу представить св1едения самые исчерпывающие...

— А, ну тогда!..

— Вот что достойно сожаления,— продолжал Сандрел,— так это то, что люди воображают, будто изготовление оправ для солнцезащитных очков — дело, не требующее большого труда и приносящее одну лишь прибыль. Смею вас заверить, господа, что это неправда. Для Сандрела клиент — король!

— Прекрасно. В таком случае не сумели бы вы...

— В первую голову мы изучаем вкусы покупателей,— твердил свое Caндpeлv игнорируя Мейера.— Потом определяем оптимальную долю нитрата целлюлозы. Затем прессуем лобные и горизонтальные формы...

— Лобные? — сказал Мейер.

— Горизонтальные? — сказал Темпл.

— Лобные части держат стекла, а горизонтальные опираются на уши.

— Понятно,— изрек Мейер,— но вот эти очки...

— Поскольку в выделанные формы вставляются стекла,— продолжал Сандрел,— весь комплект очень тщательно обрабатывается, снабжается дугой, касающейся переносицы...

— Да, сэр, но...

— И не думайте, что на этом цикл прекращается,— назидательно произнес Сандрел.— Очки потом полируют, придают им нужные очертания...

Мейер нетерпеливо зашевелился.

— Но мы бы хотели знать, сэр...

— А следом...— продолжал Сандрел, недовольно хмурясь: ему не нравилось, что его постоянно прерывают.

В результате инспекторам пришлось выслушивать дальнейшие мельчайшие подробности производства. Наконец Мейер проговорил:

— Это восхитительно, мистер Сандрел, но...

— А стекла у нас всегда отлично отшлифованы, они совсем не искажают изображения, независимо от количества диоптрий...

— Не сомневаюсь,— вставил Мейер.

— Знаете ли вы, что лучшие образцы нашей оптики стоят до двадцати долларов?—с гордостью произнес Сандрел.

— А эти? — спросил Мейер, указывая на очки, лежащие на столе.

Сандрел снова оттолкнул их пальцем.

— Разумеется, мы выпускаем и простые экземпляры. Такие штампует полуавтомат, понимаете? И конечно, мы вставляем в них менее дорогие стекла, это же так естественно.

— Значит, это очки относятся к самым дешевым?—-спросил Мейер.

— В общем... да,— ответил Сандрел, неожиданно смутившись.

— Сколько они стоят?

— Мы продаем их перекупщикам по тридцать пять центов за штуку, а они уже назначают цену между семьюдесятью центами и долларом.

— Как у вас функционирует система распределения?— вмешался Темпл.

— Простите?

— Где эти очки продаются? В каких-то определенных местах?

Сандрел отшвырнул оправу с разбитыми стеклами на другой конец стола, как будто она начала представлять из себя угрозу.

— Господа,— заявил он,— такие вы найдете во всех магазинах и лавочках не только нашего, но и прочих городов. 

 

 

Глава 12

В два часа ночи четверга двадцать первого сентября Эдин Варк в узкой юбке и белом свитере ходила по улицам Изолы.

Сотрудница полиции чувствовала себя очень усталой.

Она моталась здесь уже с субботы. Итого, сегодня — пятый раз. Элин надела туфли на высоких каблуках, очень неудобные для такого мероприятия. Дабы еще больше соблазнить грабителя, который, возможно, повиновался сексуальным импульсам, она подняла лифчик на несколько сантиметров, чтобы ее и без того высокая грудь сразу бросалась в глаза.

Все эти ухищрения привели к тому, что Элин семь раз задевали солдаты и дважды гражданские лица, разного социального положения. Слова, обращенные к ней, в общем-то варьировались, но в принципе сводились к стандартным фразам типа: «Прекрасный- вечер, не правда ли»? А также более определенным: «Значит, малышка прогуливается одна?» И даже грубым: «Сколько берешь красотка?»

Но требовалось нечто «большее, чтобы смутить Элин.

По правде сказать, эти, встречи немного скрашивали ее монотонные хождения, тем более она всегда рассчитывала на то, что Виллис находится поблизости. Кстати, ему совсем не было скучно, ибо у него перед глазами постоянно маячил ее очаровательный силуэт.

«Где ты, Клиффорд? — думала она.— Может тебя напугали? Или ты решил теперь грабить машины, пока все не успокоится? Приходи, Клиффорд, приходи. Посмотри на меня хорошенько, тут есть отличная пожива: пистолет тридцать восьмого калибра в сумочке. Решайся же, Клиффорд!»

Шагая следом за Элин, Виллис видел лишь белое пятно свитера и рыжие волосы, когда свет от фонаря падал на ее голову.

Инспектор тоже устал.

Он уже давно не занимался дежурствами, но эта ходьба вслепую казалась ему хуже любого патрулирования. На службе можно придумать хоть какие-то развлечения, ведь существуют бары, рестораны, лавки и булочные, в которых всегда угостишься чашкой кофе или газировкой.

Но эта проклятая Элин, похоже, вообще любила ходить. Он следовал за ней в течение четырех ночей. Теперь наступила пятая, но она ни разу за все время не остановилась. Впрочем, она отлично играла свою роль, на хорошем профессиональном уровне.

Казалось, у нее внутри был. мотор, приводивший в движение ноги. И ноги очень красивые, должен был признать Виллис.

А потом, зачем идти так быстро? Или она считает, что Клиффорд спринтер? В первую же ночь он сделал ей замечание, но она с улыбкой возразила:

— Я не умею ходить медленно.

Да, Виллис не завидовал Клиффорду. Он не знал ни его привычек, ни убежища, но был уверен, что без мотоцикла ему не догнать эту рыжую, словно сошедшую с обложки полицейских романов. «Все ясно,— сказал он себе,— она попросту играет. Мне не известно, где вы прячетесь, мой бедный Клиффорд, но она наверняка заставит вас побегать».

Сначала он услышал стук каблучков.

Будто молоточки стучали по дереву, легко, ритмично, торопливо...

Потом разглядел белый свитер, точно свет фар издалека. Силуэт приблизился, оформился, и белое пятно превратилось в женскую фигуру с высокой грудью.

В глаза бросались длинные рыжие волосы, развевающиеся под легким ветерком. Затаившийся в подворотне на другой стороне улицы, он проклял случай; поставивший его именно здесь. Через плечо у нее висела кожаная сумочка, на взгляд довольно тяжелая,

Он знал, что первое впечатление бывает обманчивым,— женщины часто таскают с собой всякую мелочь, не имеющую ценности,— но тут явно чувствовалось присутствие денег. Это была или шлюха, ищущая клиента, или обычная любительница свежего воздуха. Он не стал затруднять себя такой загадкой: в любом случае, она несла туго набитую сумку, а ему до зарезу требовались деньги.

Чертовы газеты подняли страшный шум вокруг этой Дженни Пег. Бред какой-то!

Теперь он даже нос боялся высунуть из своей берлоги, но ведь должно было когда-нибудь кончиться это недоразумение. И потом, так хотелось жрать!

Он проследил взглядом за стремительно шагающей женщиной и быстро переместился поближе к выходу из подворотни на улицу.

Виллиса он не увидел. Не заметил его и Виллис.

«На каждые четыре дома только три фонаря;— подумала Элин.—Три четверти лампы на одно здание. Простая арифметика. Иду я совершенно нормально. Хорошо бы Виллису, который считает, что я хожу слишком быстро, посмотреть на моего брата. Он вообще передвигается только галопом, даже ест галопом...»

Внимание!

Впереди что-то пошевелилось.

Левая рука Элин легла на сумочку, раскрыла замок и скользнула внутрь. .Не останавливаясь ни на минуту, Элин нащупала рукоятку пистолета и проверила, правильно ли он расположен, чтобы успеть выхватить его правой рукой.

Потом она подняла голову, но скорости не снизила. Перед ней маячил силуэт мужчины. Он приближался к ней широкими шагами. Одетый в голубое, высокого роста, с непокрытой головой. В парне никак не меньше двух метров!

— Эй!—позвал он.— Эй, вы, там!

У нее сжалось горло: она почувствовала, что это и есть; Клиффорд.

И вдруг ей стало смешно.

Она разглядела погоны, белый воротничок и нашивки на рукаве. Человек, принятый ею за Клиффорда, был обычным моряком, только без берета. Она успокоилась и даже улыбнулась краешком губ.

Моряк шатался. Он был пьян, наверное, потому и потерял свой белый берет. ,

— Ага,—произнес он нетвердым голосом,— вот это да! Можно сказать, рыжая! Иди ко мне, красотка!

Он схватил Элин, но она одним рывком освободилась.

— Лапы прочь, моряк. У меня свои заботы.

Тот расхохотался, откинув назад голову.

— Ты и твои заботы! — закричал он.— Умора!

Элин хотелось лишь одного: отвязаться от этого недоумка и продолжать работу. Она пошла еще быстрее.

— Эй! — заорал он.—Куда ты так спешишь?

Сзади Элин раздались торопливые шаги, и грубая рука схватила, ее за локоть— Резко повернувшись, она сумела вырваться.

— Что такое? — спросил преследователь.—’ Ты не любишь моряков?

— Я их обожаю,— ответила Элин,— а тебе пора на судно. Ну, двигай,— прибавила она, глядя ему прямо в глаза.

Он выдержал ее взгляд, потом проговорил:

— Слушай-ка, ты не хочешь со мной переспать?.

Элин не смогла удержаться от улыбки.

— Нет,— просто ответила она.

— А почему? — настаивал он.

Она решила соврать.

— Я замужем.

— Подумаешь. Я тоже женат!

— Мой муж работает в полиции,— продолжала она,’

— Флики мне не страшны. Только морская полиция надо мной властна. Ну что, договорились?

— Я же сказала, нет,— твердо произнесла Элин.

Она повернулась, но он тоже не мешкал и успел загородить ей путь.

— У меня полно денег. Давай прогуляем их, а? Моя жена самая прелестная девушка на свете!

— Вот и отправляйся к ней!

— Да не могу я! Она в Алабаме. Проклятье!

— Иди, моряк,— сказала Элин.— Я не шучу. Оставь меня в покое, если не хочешь неприятностей.

— Ерунда. Я желаю спать с тобой и точка.

— О, черт! — вздохнула она:

— Ну объясни, разве тут есть что-нибудь плохое? Это же все совершенно естественно.

— Ладно, поговорили.

— А?

— Ничего, проехали.

Она поискала взглядом Виллиса, но его нигде не было: (Он прислонился к стене, корчась от смеха.) Тогда она обошла моряка, собираясь идти дальше, но он ее не пустил.

— Я тоже люблю ходить, давай вместе. А по дороге ты признаешься, что прямо подыхаешь от желания поваляться со мной. Я тебя не покину, моя красавица, даже если ты приведешь меня в ад.

— А вот в этом можешь не сомневаться,— процедила Элин сквозь зубы.

Она надеялась встретить морской патруль. Черт возьми, почему фликов никогда не бывает там, где они больше всего нужны!

«Ну вот, теперь она валандается с этим придурком, — думал Виллис. — Словно мы торчим здесь для того, чтобы развлекать матросов! Чего она ждет, почему не даст ему по морде? Пускай бы отправлялся спать в канаву, подонок. Этак мы опять прошляпим Клиффорда, пока она теряет время с флотом. Не нужно ли мне вмешаться? Или она сама справится?

Самое ужасное в работе с женщинами то, что они не могут рассуждать по-мужски».

Он молча наблюдал, проклиная про себя моряка.

Откуда взялся этот прохвост? И как теперь украсть у девочки сумку? Вот его везение: в первый раз с тех пор, как газеты подняли возню, вокруг Дженни Пег, ему удалось наткнуться на стоящую жертву, и этот проклятый моряк все испортил.

«Может, она попробует удрать? Или ударит его по роже, и он уберется сам, хотя рассчитывать на это не приходится... А если она вышла на работу? Тогда они преспокойно уйдут вдвоем, и все будет для меня кончено.

Но какова полиция! Оставлять без присмотра этих чертовых пьяниц!..»

Глядя, как девушка вырывается от приставалы, он проклинал и власти и моряков, и даже саму рыжую.

Они повернули за угол, и он метнулся по переулкам им наперерез, надеясь перехватить дамочку уже после того; как она избавится от провожатого. Его пальцы ныли от. нетерпеливого желания поскорее схватить сумку, которая так приятно оттягивала ее плечо...

— Вы на каком судне служите? — спросила Элин у моряка.

— На «Гунтере»,— ответил тот. — Ага, красотка, выходит, ты начинаешь оттаивать?

Элин остановилась и повернулась, к нему лицом. В главах у нее мерцал опасный огонек.

— Слушай, моряк,— сказала она,— дело в том, что я из полиции. И сейчас нахожусь при выполнении задания. Ты мне мешаешь, ясно? Это никуда не годится.

— Ты откуда? — удивился моряк.

Потом закинул голову назад и разразился громовым хохотом, но холодный тон Элин остановил его:

— У меня в сумочке специальный полицейский пистолет тридцать восьмого калибра,— спокойно заявила она.— Ровно через шесть секунд я прострелю тебе ногу и, пока ты будешь валяться здесь на тротуаре, свяжусь с полицией и попрошу прислать за тобой джип. Внимание, я начинаю считать,

— Эй, ты...

— Один...

— Послушай, не надо так нервничать. Я...

— Два...

— Держу пари, никакой петарды у вас нет...

Пистолет появился так внезапно, что моряк широко раскрыл глаза.

— Три,— сказала Эли.

— Проклятье...

— Четыре..

Моряк еще раз посмотрев на пистолет.

— Счастливо оставаться, милая дамочка,— сказал он.

И, повернувшись на каблуках, бросился наутек. Элин проводила его взглядом, потом убрала оружие в сумочку, улыбнулась, зашла за угол и направилась к менее освещенной зоне. Она не сделала и пятнадцати шагов, как чья-то рука схватила ее за горло и увлекла в подворотню.

Моряк мчался с такой скоростью, что Виллис едва не захохотал в голос. Громадными прыжками он несся по самой середине проезжей части, раскачиваясь на бегу, как и полагалось матросу и часто спотыкаясь, не будучи достаточно трезвым. С вытаращенными глазами и развевающимися на ветру волосами он напоминал взбесившегося коня.

Увидев Виллиса, он резко сбросил скорость и, едва переводя дыхание, пробормотал:

— Старик, если тебе встретится здесь рыжая девушка, послушай моего совета, берегись ее!

— А что с ней такое? — спросил Виллис отеческим тоном, с трудом удерживаясь от смеха.

— Что с ней? Старина, с ней петарда в сумочке, вот что! Черт возьми, ноги моей тут больше не будет!

Он коротко кивнул Виллису и сломя голову кинулся дальше. Виллис посмотрел на его прыжки, тихо рассмеялся и поискал взглядом Элин. Она, вероятно, завернула за угол.

Он опять улыбнулся, вспоминая матроса. Как ни крути, но он внес забавную нотку в их унылые хождения, а вот появится ли когда-нибудь настоящий грабитель, еще неизвестно..

Она попыталась достать пистолет, но тут же почувствовала, как ремень вместе с сумочкой соскользнул с ее плеча. Тогда она размахнулась, чтобы влепить пощечину агрессору, но тот резко повернулся и с силой толкнул ее на стену здания.

— Я не шучу,— произнес он глухим, угрожающим голосом.

Она сразу поняла, что он говорит правду. От удара об стену у нее остановилось дыхание. Лицо мужчины невозможно было рассмотреть. Солнцезащитных очков он не носил, но цвет его глаз она все равно не определила. А шляпа на голове не позволяла сказать, какого цвета у него волосы.

Неожиданно мужчина кулаком ударил ее в левый глаз. Она и прежде слыхала выражение «увидеть тридцать шесть свечек», но никогда его на практике не проверяла. Ослепнув на мгновение, Элин попыталась отойти от стены, но он грубо толкнул ее обратно.

— Это только предисловие,— сказал он.— Не вздумайте звать на помощь, когда я уйду, поняли?

— Поняла,— ответила она безразличным тоном, а внутри у нее все кричало: «Виллис, где вы? Господи, да поторопитесь же!»

Ей нужно было задержать этого человека, задержать до прихода Виллиса. О боже! Когда он только появится!

— Кто вы такой? — спросила она.

Его рука снова взметнулась и влепила ей пощечину.

— Замолчите! — бросил он.— Сейчас я уйду!

Если перед ней стоял Клиффорд, она обязана была протянуть время до появления Виллиса.

Так и есть!

— Клиффорд благодарит вас, мадам,— сказал он и, приложив руку к груди, поклонился до земли.

В тоже мгновение Элин сцепила обе руки, подняла их над головой и ударила его по затылку точно молотом.

Удар застал его врасплох. Он качнулся вперед, и она коленом двинула его в подбородок. Он разжал пальцы, выпустил сумочку и отшатнулся в сторону, а когда вновь поднял голову, Элин стояла перёд ним босая, угрожая туфлей с острым каблуком. Не дожидаясь, чтобы он атаковал ее первым, она размахнулась, прицеливаясь шпилькой ему в голову.

Но он успел увернуться и с ворчанием раненого медведя кулаком ударил Элин под грудь. Боль пронзила ее точно ножом, а мужчина, не останавливаясь, наносил все новые и новые безжалостные удары. Она уже давно выпустила туфлю и теперь хваталась за его одежду, пытаясь достать и расцарапать ему лицо, чтобы .использовать не только те методы, которым обучают в полиции, но и привести в действие речное оружие женщины — ногти.

Но до лица она не добралась, впрочем, и одежды его не выпускала. Наконец он отпихнул ее от себя, раздался треск рвущейся материи и в руке Элин, оказался карман его пиджака. Он снова ударил ее в подбородок, она отлетела к стене и тогда только услышала торопливые шаги Виллиса.

Человек нагнулся за сумочкой и как раз схватил ее за ремень, когда появился Виллис с пистолетом в руке.

Клиффорд выпрямился и сумкой шмякнул Виллиса по лицу. Тот отшатнулся, роняя оружие, и, пока подбирал его, грабитель смылся. Виллис выстрелил несколько раз... но не попал: Клиффорд уже завернул за угол. Полицейский помчался за ним.

Но грабитель исчез.

Вернувшись к Элин Варк, Виллис застал ее по-прежнему сидящей у стены согнув колени и опустив голову на руки. Молодая женщина потеряла весь срой шарм. У нее сильно разболелся левый глаз, и, когда она взглянула на Виллиса, тот сделал гримасу.

— Здорово он вас разукрасил,— заметил он.

— Чего вы так медлили? — сердито спросила Элин.

— Я все время находился сзади, но ничего не мог понять, пока не услышал мужской голос, закричавший: «Замолчите!»

— Как он крепко бьет, подонок,— сказала Элин.— Что у меня с лицом?

— Там будет отличный синяк,— заявил Виллис.— Когда вы очухаетесь, мы пойдем за куском сырого мяса.— Он помолчал немного и добавил: — Это был Клиффорд?

— Конечно,— ответила она и поднялась, скривившись от боли.— По-моему, он мне бок отшиб.

— Кроме шуток? — забеспокоился Виллис.

Элин осторожно ощупывала себя.

— Похоже, это просто кажется. О!..

— Вы его хорошо разглядели?

— Было слишком темно,— ответила Элин.— Но у меня остался кусок его кармана,— добавила она, демонстрируя обрывок материи.

— Отлично.— Виллис взглянул под ноги.— А это что валяется?

— Где?

— Ну вот, сигареты,— кивнул он, наклоняясь к земле.— Отлично, может быть, удастся получить отпечатки его пальцев.

Он подобрал пачку носовым платком, стараясь не дотрагиваться до нее руками.

— Наверное, она лежала в кармане, когда я его оторвала,— замерла Элин и осторожно потрогала распухший глаз.

— А что, если нам сразу отправиться за сырым мясом?

— Сейчас... Подождите, тут должна быть еще одна вещь.

— Какая?

— Спички. Если в кармане у него находились сигареты, то без спичек он не мог обойтись... Ага, вот они.

Вынув из внутреннего кармана пиджака другой носовой платок, он поднял и эту вещь.

— А мясо? — спросила Элин.

Но Виллис рассматривал короток.

— Может быть, это наш шанс,— пробормотал он.

— В каком смысле?

— Взгляните, что тут напечатано: адрес одной забегаловки — «Брелан Ас». А вдруг нас там ждет интересная встреча?

Он посмотрел на Элин, и лицо его озарила широкая улыбка.

— Вот теперь пошли. Будем лечить синяк.

— А уж я-то начала думать, что состояние моего глаза вас совершенно не волнует,—.заметила Элин, обуваясь. 

Он взял ее под руку, и они направились к центру города.

 

 

Глава 13

В четверг днем Клинг решил позвонить Клэр Таунсенд.

Такая идея пришла ему за завтраком. Он заказал сандвич «Вестерн» с кофе и попросил телефонную книгу. Потом отыскал Таунсенда Ральфа по известному ему адресу, вошел в автомат и набрал номер. Выслушав продолжительные безрезультатные гудки, он повесил трубку. День у него выдался тяжелый. Множество происшествий не позволили ему присесть ни на минуту. Вернувшись наконец в участок, он поспешил переодеться в гражданское.-

А когда вышел на улицу, снова позвонил Клэр. После четвертого гудка ему ответили.

— Кто говорит? — спросила она. —Я рассчитываю на ваши извинения: вы заставили меня выйти из-под душа. Я вся мокрая.

— Простите, ради бога,— сказал Клинг.

— Неужели мистер Клинг? — удивилась она, узнав его голос.

— Да.

— Знаете, а ведь я хотела вам позвонить, но не нашла телефона. Я вспомнила одну деталь, которая может пригодиться.

— Так...

— В тот вечер, когда я провожала Дженни, она кое-что сообщила.

— Что же?

— То, что до места ей добираться полчаса. Вам это поможет?

— Без сомнения. Большое спасибо.— Он помолчал немного и добавил: — Скажите, я тут подумал...

— Да?

— Относительно... обеда. Мне пришло в голову...

— Мистер Клинг,— оборвала она его,— вам совершенно не хочется никуда меня приглашать.

— О, напротив! — заверил он.

— Я ведь очень мрачная, правда! Вам будет со мной скучно.

— И тем не менее счастья попытать надо.

— Вы не представляете, какая катастрофа вас ждет. Послушайте моего совета и бросьте эту затею. Лучше купите что-нибудь своей маме.

— К сожалению, я уже сделал ей подарок восемь дней назад.

— Отлично! Сделайте еще.

— К тому же я собирался предложить вам разделить расходы.

Клэр засмеялась.

— Это мероприятие все больше меня прельщает.

— Да нет, серьезно, Клэр...

— Я тоже серьезно, мистер Клинг: для меня было бы предпочтительнее никуда с вами не ходить. Ничего забавного во мне нет, вам будет неинтересно.

— Судя по-первой встрече, я бы такого не сказал.

— Простите, у вас случайно нет комплекса неполноценности?

— Нет, доктор, это вовсе не комплекс. Просто мне хочется вас увидеть. Короче, как поступим с обедом?

— Но почему...

— Вы мне нравитесь.

— В нашем городе тысячи девушек.

— Даже больше.

— Мистер Клинг...

— Берт.

— Берт, я ничего не смогу вам дать.

— Я еще не говорил, что хочу получить;

— В любом случае вы будете разочарованы.

— Клэр, предоставьте мне возможность рискнуть. Вполне вероятно, что я проведу с вами самый мрачный в моей жизни вечер. Но мне приходилось подвергаться и гораздо большему риску. В армии я два раза был на волосок от гибели.

— Вы воевали? — спросила она.

— Да.

Внезапно в ее голосе послышалась заинтересованность.

— В Корее? — последовал новый вопрос.

— Да.

Наступило долгое молчание.

— Клэр?

— Я тут.

— Что происходит?

— Ничего.

— Потрудитесь заплатить пять центов за следующие три минуты разговора,— произнес голос телефонистки.

— О, черт, одну секунду,— смутился Клинг и, пошарив в кармане, опустил в автомат монету.

— Клэр? — позвал он.

— Я уже ввела вас в расход,— заметила ода.

— У меня полно денег, я даже не знаю, куда их девать,— возразил он.— Итак? Я зайду за вами в половине седьмого?

— Нет, сегодня вечером это невозможно.

— Тогда завтра.

— А завтра я учусь во вторую смену и закончу только в семь.

— Вот в семь и приду.

— Но я не успею переодеться.

— Ну и что ж! Отправитесь в чем есть.

— Знаете, на учебу я обычно хожу в туфлях на низком каблуке и старом свитере.

— Великолепно! — воскликнул он.

— Конечно, я могу надеть высокие каблуки и приличное платье. Правда, это шокирует наших старых ханжей... Ну да ладно, наплевать,

— Значит, в семь?

— Решено,— ответила она.

— Итак, до завтра.

— До свидания.

— До свидания.

Он с улыбкой повесил трубку. Но, выйдя из кабины, неожиданно опомнился и полез в карман за мелочью. Там ничего не оказалось. Пришлось разменивать монетку в киоске. Наконец он снова набрал номер.

— Алло?

— Клэр, это опять я.

— Ну что за дела! Вы снова вытащили меня из ванны!

— О! Мне очень стыдно, но вы не сказали, какое учебное заведение посещаете.

— Правда,— засмеялась Клэр.— Извините. Женский институт. Знаете такой?

— Да. Я буду на месте ровно в семь.

— Что касается меня, то по женской привычке я приду на десять минут позже.

— Ничего, я дождусь,— сказал Клинг.

— Хорошо. А теперь, если не возражаете, давайте простимся, поскольку на ковре уже собралась небольшая лужа. 

— До свидания, Клэр.

Она повесила трубку, а он, улыбаясь, простоял в кабине еще добрых три минуты. Его. размышления были прерваны стуком в окошко. Толстая дама возмущалась:

— Молодой человек, телефон вам не отель.

Клинг вышел наружу.

Ввалившись в кабину, толстая дама громко хлопнула дверью.

В десять часов того же вечера Клинг вышел на станции близ Петерсон-стрит. Остановившись на мгновение, он взглянул на огни города, сверкающие в чистом осеннем воздухе. Осень в этом году не торопилась сдавать свои права, и люди от души радовались продолжающемуся теплу.

А между тем среди них бродил где-то мужчина по имени Клиффорд. Человек с напряженные лицом, и беспокойном взглядом шагал в веселой толпе, посещал кинотеатры, сидел на скамейке, погруженный в свои мысли.

Клиффорд. Убийца.

Сколько Клиффордов могло проживать в таком большом городе? Сколько их было записано в телефонном справочнике? И сколько нет?

Нынешняя погода не способствовала охоте на Клиффорда. В такое время хотелось гулять по опавшим листьям, вдыхая свежий осенний воздух.

Тем не менее инспекторам уголовной полиции, людям с холодным взглядом, расследующим убийства, казалось, никогда не было по семнадцать лет.

А вот Клинг свою юность вспоминал.

Он опять спустился в метро и направился прямо к кассам. Человек, сидящий за зарешеченным окошком, разглядывал иллюстрированный журнал. Клинг узнал это издание. В основном там печатались комиксы. Услышав шаги Клинга, служащий поднял голову и недовольно нахмурился.

— Добрый вечер — сказал Клинг.

Человек уставился на него подозрительно.

— Добрый вечер,— ответил он.

— Могу я задать вам несколько вопросов?

— Смотря каких...

— Так вот...

— Меня зовут Рут, Сэм Рут. Я к вашим услугам.

— Вы всегда дежурите вечерами?

— Два дня — да, два дня — нет. А зачем вам?

— Я пытаюсь отыскать следы одной молодой девушки, которая часто садилась здесь на поезд.

— Знаете, метро пользуются множество молодых девушек.

— Та, о которой говорю я, должна была приходить между десятью и половиной одиннадцатого. Вы в это время на месте?

— Ну да, я до полуночи работаю.

— Значит, в десять вы тут еще сидите?

— В общем и целом да.

— Это блондинка,— сказал Клинг,— и очень красивая.

— Стойте, стойте, есть .одна блондинка, вдова, хозяйка ближайшей булочной. Действительно, она каждый вечер приходит сюда в десять часов.

— Ох, моя была совсем юной. Семнадцати лет.

— Семнадцати?

— Да.

— Не помню такой,— вздохнул Рут:

— Подумайте.

— А какой смысл? По вашему описанию ничего не определишь.

— Необычайно красивая девочка... Если бы вы ее видели, никогда бы не забыли. Хорошо сложена, большие голубые глаза, настоящая картинка.

Рут задумался:

— Подождите...— сказал он наконец.

— А?

— Бывала тут одна:., очаровательная девочка... Да, теперь вспоминаю.

— В котором часу она приходила?

— Около десяти. Ну конечно: Она всегда стояла на перроне, с которого едут в центр. Я частенько наблюдал за ней. Замечательно красивая. Говорите, семнадцать лет? Она казалась старше.

— Та, которую ищу я, была семнадцатилетней. Вы уверены, что это она?

— Откуда мне-то знать? Эта блондинка появлялась, как правило, в десять двадцать пять. Я ее потому запомнил, что однажды она разменяла купюру в десять долларов. А нам запрещено принимать крупные деньги.

— Но для нее вы сделали исключение?

— Да, из собственного кармана разменял. Она мне улыбнулась. Удивительно приятно было на нее смотреть. Да, да, это, безусловно, то, что вы ищете. Она всегда садилась на поезд, идущий к центру, в десять тридцать,— Рут достал из карма на золотые часы, кивнул и снова их спрятал.— Правильно... Именно в десять тридцать.

— Каждый раз?

— При мне да. Надо сказать, что с того дня, как я разменял ей деньги, она всегда мне улыбалась. Замечательная красотка! —повторил он.

Клинг посмотрел назад. Станционные часы показывали десять шестнадцать.

— Если я уеду отсюда в десять тридцать,— спросил он,— то где окажусь через полчаса?

— Понятия не имею,— заявил Рут и, немного подумав, добавил: — Но я могу научить вас, как это узнать.

— Да?

— Вам нужно проехаться самому.

— Спасибо за совет.

— К вашим услугам. Всегда приятно-помогать ближнему,— изрек он, и снова углубился в разглядывание своего журнала.

Глухо стуча колесами, поезд устремился к сердцу города. Мимо проносились дома, стоящие возле самой линии-метро. Клинг смотрел в окно. Когда родишься и вырастешь в таком большом, пускай и немного грязном городе, он становится как бы частью тебя самого. А еще Клинг следил за часами.

Дженни Пег объяснила Клэр, что ехать ей предстоит тридцать минут, поэтому Клинг тщательно засек время. Пассажиры входили и выходили, а глаза Клинга то и дело возвращались к часам-браслету.

В одиннадцать ноль две поезд остановился на подземной станции. Предыдущая остановка была в десять пятьдесят восемь. Поистине задача оказалась не из легких. Клинг выбрался на улицу.

Он попал в самый центр Изолы.

Громадные здания поднимались к небу, освещая ночь своими огнями. На углу улицы располагалось мужское ателье, дальше булочная, стоянка такси, конфекционный магазин, автобусная остановка, а еще дальше — кинотеатр, кондитерская, китайский ресторан, бар и, масса всевозможных, магазинов.

Клинг глубоко вздохнул.

Если Дженни именно здесь встречалась со своим дружком и если его, действительно звали Клиффордом, то отыскать его будет не легче, чем иголку в стоге сена.

Клинг вернулся в метро и поехал в обратном направлении. Он вышел на предыдущей остановке и оказался почти, в таком же месте. Почти... но не совсем.

Клинг поехал домой..

На первой станции глаза его машинально отметили деталь, которая на второй отсутствовала.

Но, ж несчастью, тогда он не придал этому никакого значения.

 

 

Глава 14

Каждый когда-нибудь слышал, что знание —это свет.

Осколок лобового стерла исследуется в лаборатории, подвергаясь многочисленным анализам, и в конце концов техники сообщают вам марку автомобиля, время его последней мойки, а также то, имел ли водитель привычку щупать девушек.

Для таких открытий, конечно, требуется немного везения, ибо в противном случае эксперты из лаборатории будут мало отличаться от вас или меня.

Ну а в деле Дженни Пег удача им попросту не улыбнулась. Правда, на очках, найденных возле тела, был обнаружен отличный отпечаток пальца. Но, к сожалению, по одному отпечатку чрезвычайно трудно идентифицировать подозреваемого. Впрочем, парни из лаборатории не теряли надежды.

Сэм Гроссман — лейтенант-эксперт тоже не унывал.

Это был высокий худощавый человек с приветливым взглядом и мягким характером. Очки на носу придавали ему ученый вид. Он любил свою работу. Обладая пытливым умом, он методически подходил к каждому случаю и исследования производил очень тщательно. Для Сэма Гроссмана смерть уравнивала всех людей, превращая их в арифметические проблемы. Используя свою удачливость, он просто складывал два и два, получая в результате четыре.

Итак, на место гибели Дженни Пег отправился специальный эксперт. Он притащил с собой треногу, алидаду, компас, бумагу, карандаши, резинку, деревянный треугольник, линейку и стальной метр.

Человек работал спокойно и четко. Пока вокруг суетились фотографы, пока другие эксперты разыскивали Случайные следы, фиксировали точное расположение трупа, относили его в фургон, исследовали почву, пытаясь обнаружить на ней хоть какие-то вещественные доказательства, наш техник продолжал свою деятельность, совершенно безразличный к тому, что творилось рядом.

Время от времени он здоровался с инспекторами, подходившими поболтать с ним, но на возню вокруг себя не обращал никакого внимания.

Составив, наконец, точное описание местности, он свернул свое хозяйство, возвратился в контору и уже там внес необходимые уточнения. Поскольку цвета роли не играли, чертеж был черно-белым. ‘

Гроссман стал изучать его с придирчивостью продавца картин, которому показали сомнительного Ван Гога.

Жертва лежала на площадке у подножья крутого пятиметрового ската, спускающегося к реке. По скату бежала тропинка между соснами и кленами, направляющаяся к самому высокому месту скалы, поднимающейся над рекой на двенадцать метров.

Земляная площадка была отлично видна с шоссе, описывающего широкую дугу и уходящего под железнодорожный мост Гамильтон. Тропинку же и скалу маскировали деревья.

На обочине дороги были обнаружены отличные отпечатки автомобильных шин, а около тела — темные очки.

Вот и все.

К несчастью, скалу слагали твердые вулканические породы, а тропинка была каменистой, так что ни жертва, ни ее убийца не оставили там никаких следов для экспертов.

И также к несчастью для них, на кустарнике и деревьях, маскирующих тропинку, не осталось висеть ни клочка материи, ни кусочка кожи, короче, ничего, указывающего на пребывание здесь определенной личности.

Похоже, молодую девушку привезли сюда на машине, а потом уже убили. Вряд ли водитель останавливал автомобиль на обочине, чтобы исправить какую-то поломку. Если бы, например, он менял колесо, следы от домкрата обязательно отпечатались бы. Конечно, можно было предположить, что в машине забарахлил мотор и водитель вылез открыть капот. Но на сухой глине непременно сохранились бы следы его ног, а таковые отсутствовали, и ничто не позволяло думать, будто они попросту стерлись.

Полиция выдвинула версию, что молодая девушка и убийца приехали по дороге, идущей вдоль реки, остановились под скалой и пешком поднялись по тропинке.

Убили девушку, без сомнения, на вершине.

Ей раскроили череп каким-то тяжелым тупым орудием. Жертва, безусловно, пыталась ударить негодяя по лицу и сорвала с него темные очки. А потом и сама упала вниз.

На первый взгляд казалось, что стекла разбились при падении на камни, но это была не так. Техники не нашли на земле ни единого осколка. Значит, очки пострадали еще раньше. Но и не во время совершения преступления: осколки тщетно разыскивали повсюду, даже на соседних участках-. Конечно, трудно было представить себе человека, разгуливающего в темных очках с разбитым стеклом, но, похоже, так дело и обстояло,

Предпринятые поиски продавца очков не увенчались успехом. Они были ходовым товаром.

Вначале следы покрышек показались интересными, но, соорудив муляж и определив размеры, техники поняли, что и они не принесут им особой пользы.

Каучуковые, усиленные нейлоном, со стандартным рисунком протектора, они весили десять килограммов триста пятьдесят граммов. И продавались по восемнадцать долларов сорок центов за штуку.

Любой житель Америки мог пользоваться такими. Марка их называлась «Алстат».

Подобные покрышки можно было покупать сотнями, и по меньшей мере у четырехсот тысяч горожан все четыре колеса, не считая запасок, были одеты именно в них.

Правда, муляж всё же сообщил Гроссману одну деталь: машина, остановившаяся на обочине, была легкой. Глубина следов исключала грузовики и фургоны.

Но это почти ничего не давало.

Тогда Гроссман решил исследовать карман, который Элин Варк оторвала от пиджака грабителя.

В пятницу Роджер Хавиленд поинтересовался результатами анализов, и Гроссман сообщил ему, что ткань, из которой был сшит костюм, продающийся за тридцать два доллара, на сто процентов состояла из нейлона. Такими костюмами торговали шестьдесят четыре магазина в городе, так что с карманом тоже ничего не получилось.

Хавиленд с безнадежным видом почесал затылок.

— Нейлон? Боже мой, и кому только придет в голову надевать осенью нейлоновый костюм?

Мейер был страшно возбужден.

Он влетел в комнату инспекторов, подбежал к Темплу, который как раз выуживал очередное досье из картотеки, и с силой хлопнул его по спине.

— Его нашли! — закричал он.— Поймали!

— Кого это? — спросил Темпл.— Слушай, Мейер, еще немного и ты бы сломал мне позвоночник. В чем дело-то?

— В кошках,— ответил Мейер, хитро поглядывая на Темпла.

— Каких кошках?

— С. 33-го участка. Вспомни типа, который их воровал. Черт возьми, это самая интересная история из всех, что я когда-либо слышал. Я разговаривал с Агнусси, ты его знаешь? Он там инспектором третьего класса.

Ему пришлось одному работать над этим делом. Так вот, старина, они все выяснили!

Мейер внимательно посмотрел на Темпла.

— И что же это была за напасть? — спросил Темпл, в котором наконец, пробудилось слабое любопытство.

-- Они еще вчера стали догадываться,— сказал Мейер.— Очередная дама принесла им заявление о похищении ангорской кошки. Парни отправились на место и застукали вора в одном переулке. Знаешь, что он делал?

— Нет, а что?

— Он собирался эту кошку сжечь!

— Сжечь? Неужели ты хочешь сказать, что он разводил огонь?

— Ну да,— ответил Мейер, кивнув головой.— Но, заметив полицию, выпустил животное и удрал. Кошку ребята спасли, а имея теперь на руках описание подозреваемого, быстренько его сцапали.

— Прямо сразу? — спросил Темпл.

— Почти. Парни взломали дверь его квартиры... и там... нет, ничего подобного они в жизни не видели! Этот типчик вообще всех кошек сжигал дотла.

— Вот как! — вздохнул Трмпл.

— Слово! Сперва воровал, а потом превращал в пепел.. У него вся этажерка была забита горшочками с кошачьим, прахом.

— Но для чего ему это понадобилась? — спросил Темпл!— Он что, сумасшедший?

— Совсем нет,— ответил Мейер.— Наши коллеги из 33-го потребовали у него объяснений.

— Ну?

— Да, Георг, так прямо и спросили... Агнусси отвел его в сторону и говорит: «Скажи-ка, старина, что это тебе взбрело в голову? Для чего ты предавал огню несчастных тварей и собирал их пепел в горшки?»

— И как же тот ответил?

— Совершенно откровенно. Он объяснил, что абсолютно нормален, а для такого занятия у него были особые причины. Просто он из этого пепла кое-что готовил...

— Но что же? — нетерпеливо подогнал его Темпл.— Что, черт возьми?

— Быстроразваривающийся суп для домашних кошек,— осторожно ответил Мейер.

И начал хохотать.

 

 

Глава 15

Результаты исследования пачки сигарет «Пелл-Мелл» и спичечного коробка пришли из лаборатории позднее, днем. В отчете просто говорилось, что оба эти предмета имеют на себе следы частого употребления. Специалисты не. смогли получить четкую коллекцию отпечатков пальцев: все они были смазаны и, следовательно, никакой пользы не принесли.

Коробок вернули полицейским, и инспекторам уголовного отдела Северной зоны, а также 87-го участка осталось только глубоко вздохнуть. Это означало, что до завершения расследования было еще далеко.

Клинг одевался, чтобы идти на свидание. Сам не зная почему, он считал, что с Клэр Таунсенд надо быть очень осторожным. И еще он сознавал, что никогда не был так увлечен и что, если Клэр от него ускользнет, ему уже не утешиться. Он понятия не имел, как нужно поступать, чтобы покорить Клэр, только интуиция подсказывала, что действовать следует с оглядкой. Клэр его не обнадеживала: с ней он постоянно чувствовал себя как на опасном повороте, но, с другой стороны, она же приняла приглашение пообедать вместе.

«А это, безусловно, доказывает,— утешил он себя,— что девушка до сумасшествия в меня влюбилась».

Усилия, которые он прилагал, чтобы разобраться с делом Дженни Пег, наполняли его чувством собственной значимости: он же мечтал стать инспектором третьего класса и уже начал было сомневаться в своих способностях. Правда, прошло две недели с тех пор, как Питер Белл приходил к нему. Две недели назад он оставил Клингу адрес, который увеличивал его сомнения и беспокойства.

Морально он совершенно был готов передать все в руки квалифицированных людей. Это любительское расследование ни на дюйм не сдвигало его с мертвой точки. Единственным открытием тут, по мнению Клинга, была Клэр Таунсенд. Почему-то он совсем не сомневался, что Клэр — событие очень важное...

— Нужно почистить обувь, иначе ты будешь выглядеть как бродяга.

Он достал из шкафа ботинки и принялся за работу. Но тут постучали в дверь.

— Кто? — спросил он.

— Полиция. Откройте,— ответил незнакомый голос.

— Кто-кто?

— Полиция.

В закатанных брюках, с выпачканными руками, Клинг поднялся.

— Это шутка?

— Ладно, открывайте, Клинг. Не придуривайтесь.

Клинг распахнул дверь. На пороге стояли два человека. Оба здоровенные, оба в твидовых пиджаках поверх свитеров и оба откровенно скучающие.

— Это вы Берт Клинг? — спросил один.

— Да,— ошеломленно ответил тот.

На ладони первого визитера засверкала бляха.

— Моноган и Монро,— сказал первый.— Из уголовной полиции. Я — Моноган.

— А я — Монро,— сказал второй.

«Братья-разбойники»,— подумал Клинг, едва не рассмеявшись. Но его гости даже не улыбались. Мало того, вид у них был недовольный.

— Ну входите,— пригласил Клинг,— я как раз одевался.

— Спасибо,— буркнул Моноган.

— Спасибо,— как эхо повторил Монро.

Они протопали в комнату. Сняли шляпы как по команде. Моноган прочистил горло. Клинг смотрел на них с удивлением.

— Может, выпьете что-нибудь? — предложил он, думая о том, зачем они пришли и немного пугаясь своих выводов.

— Если только каплю,— сказал Моноган.

— Каплю,— подтвердил Монро.

Клинг отправился к шкафу доставать бутылку.

— «Бурбон» пойдет?

— Когда я служил агентом полиции, у меня не было возможности покупать такие напитки,— назидательно заявил Моноган.

— Это подарок,— объяснил Клинг.

— Я никогда не брал взяток спиртным. Только монетами.

— Совершенно верно,— откликнулся Монро.

— Да это мне отец принес в госпиталь. А сиделки открыть не позволили.

— И они были абсолютно правы,— изрек Моноган.

Клинг принес стаканы, Моноган заколебался.

— Вы не будете с нами?

— У меня неотложное свидание,— сказал Клинг,— мне нужна ясная голова.

Моноган бросил, на него холодный взгляд рептилии, потом пожал плечами и, повернувшись к Монро, провозгласил:

— За твое здоровье!

— За твое,— ответил Монро.

Оба выпили.

— До чего же он хорош, этот «Бурбон»,— заметил Моноган!

— Превосходная вещь,— подтвердил 'Монро.

— Еще немного? — предложил Клинг.

— Спасибо,— сказал. Моноган.

— Нет,— сказал Монро.

Клинг внимательно посмотрел на них.

— Если я правильна понял, вы из уголовной полиции?

— Северной зоны.

— И каким делом вы занимаетесь? — улыбаясь, продолжал Клинг.

— Убийством Дженни Пег,— ответил Моноган.

Холодная дрожь пробежала по спине Клинга.

— Вот как? — произнес он.

— Вы давно в полиции, Клинг? — спросил Моноган.

— О! Вовсе нет.

— Я так и думал,— сказал Моноган.

— Естественно,— вздохнул Монро.

— И вы любите свою работу?

— Да,— твердо ответил Клинг.

— Значит, переменить ее не хотите?

— Разумеется, нет.

— Тогда старайтесь не вмешиваться в дела уголовной.

— Как так? — удивился Клинг.

— Он намекает на то,— пояснил Монро,— что вы не должны влезать в наши проблемы.

— Я... я не понимаю.

— Вас просят не заниматься расследованием убийств. Жмурики принадлежат нам.

— Ого, как вы за них цепляетесь!

— Мы же специалисты, понимаете? Если у вас заболит сердце, вы отправитесь к кардиологу, так? И если увидите мертвеца, обратитесь в уголовную. То есть к нам. Это ясно? — спросил Монро.

— Да,— ответил Клинг,

— А чтобы все окончательно прояснилось,— добавил Моноган,—- мы отведем вас к лейтенанту.

— Зачем?

— Наш лейтенант забавная птица. Он считает, что его уголовная бригада работает в городе лучше всех. И терпеть не может, когда суют нос в ее дела. Главным образом это относится к сотрудникам вашего участка. Беда в том, что им нельзя запретить заниматься расследованием убийств, учитывая, сколько их накапливается в вашем секторе. Так что на инспекторов он смотрит сквозь пальцы, но на агентов — никогда.

— Однако... зачем я ему? Мне уже все понятно, я не должен был влезать в эту историю и теперь искренне сожалею...

— Верно, не должны были,— согласился Моноган.

— Безусловно,— вставил Монро.

— Но ведь я никомуне мешал, просто...

— Еще неизвестно, не причинили ли вы вреда! — заметил Моноган.

— Будущее покажет,— добавил Монро.

— Конечно, конечно,— нетерпелива кивнул Клинг.— Но у меня свидание..

— Правильно, с лейтенантом.

— Позвоните своей малышке,— посоветовал Монро,— и объясните, что у вас неприятности с полицией.

Клинг взглянул на часы.

— Но я ее уже не застану,— запротестовал он.— Она учиться ушла.

— Вот об этом лейтенанту лучше не говорить.

— Понимаете, она в институт ходит,— продолжал Клинг,— скажите, к семи я освобожусь? 

— Вполне возможно,— ответил Моноган.

— Надевайте пальто,— поторопил Монро.

Клинг глубоко вздохнул.

— Разрешите по крайней мере руки помыть.

— Ладно, идите, только поживее. Лейтенант не любит ждать.

Здание, в котором размещалась Уголовная .бригада Северной зоны, было самым обшарпанным, самым грязным и самым пыльным из всех, что Клинг когда-нибудь видел. «Отличную обстановочку они себе выбрали,— подумал Клинг.— Отсюда за милю пахнет покойниками».

Вместе с Моноганом и Монро он прошел мимо дежурного сержанта и зашагал по узкому, плохо освещенному коридору, уставленному скамейками. За закрытыми дверями трещали пишущие машинки. А в одной комнате он даже успел заметить типа с закатанными рукавами и пистолетом под мышкой. Звонили телефоны, сновали люди, кругом кипела жизнь.

— Садитесь,— сказал Моноган

— Пускай ноги отдохнут, — добавил Монро.—Лейтенант диктует служебное письмо. Через несколько минут он вас примет.

После часа ожидания Клинг подумал, что лейтенант, очевидно, диктует вовсе не письмо, а уже второй том автобиографии. Он давно отчаялся прийти на свидание с Клэр вовремя; но еще надеялся перехватить ее по дороге из института. Вспомнив, с каким трудом ему удалось уговорить девушку встретиться, он понял, что дела его плохи.

В восемь двадцать Клинг остановил спешащего мимо сотрудника и спросил, нельзя ли ему отлучиться, чтобы позвонить по телефону. Тот неприветливо посмотрел на него.

— Лучше подождите, пока лейтенант вас не вызовет. Сейчас он диктует служебное письмо.

— Но сколько можно-то? — возмутился Клинг.

Однако сотрудник, не отклоняясь от заданного маршрута, молча приблизился к титану.

— Хотите попить? — предложил он.

— Спасибо,— ответил Клинг,.—.только я с утра не ел ничего.

— Тем более. Вода как раз наполнит желудок.

— Послушайте,— сказал Клинг,— я голоден. Вы не могли бы пойти и попросить лейтенанта немного поторопиться?

— Кого? Лейтенанта? — воскликнул сотрудник.— Чтобы я попросил его поторопиться? Ну и шутник же вы!

Он покачал головой и зашагал прочь, время от времени оборачиваясь, чтобы бросить на Клинга укоризненный взгляд.

В десять тридцать три в коридоре появился некий инспектор с пистолетом тридцать восьмого калибра, засунутым за пояс.

— Берт Клинг? — спросил он.

— Да,— ответил Клинг тихим голосом.

— Вас вызывает лейтенант Гаторн,— сообщил он,

— Хвала всевышнему, аллилуйя...

— He корчите из себя дурака перед ним,— посоветовал инспектор.— После еды он обычно не в духе....

Он провел. Клинга к двери с надписью: «Лейтенант Генри Гаторн», широко раскрыл ее. и, объявив: «Это Клинг, лейтенант», удалился.

Гаторн — маленький плешивый человечек с очень светлыми голубыми глазами — сидел за письменным столом в глубине комнаты. Рукава его рубашки были закатаны до локтя, а воротник расстегнут. Из кобуры под мышкой торчал гигантский автоматический пистолет сорок пятого калибра. Вокруг первозданно чистого стола высились металлические этажерки с картотекой. На самом же столе имелась маленькая деревянная дощечка со словом «Гаторн».

— Значит, вы и есть Клинг,— констатировал он, указывая на ближайший к себе стул.

— Спасибо, лейтенант,— сказал Клинг, усаживаясь и чувствуя, как все в нем дрожит от волнения.

Ему совсем не хотелось становиться регулировщиком, а такая перспектива не исключалась. И на вопрос о том, может ли лейтенант уголовного отдела обратиться к начальнику полиции с просьбой о понижении Клинга в должности, он ответил себе положительно. Клинг больше не думал ни о Клэр, ни тем более об обеде.

— Итак, мистер Шерлок Холмс? — начал Гаторн.

— Итак, лейтенант? — вежливо наклонил голову Клинг.

— Выходит, решили позабавиться криминальным расследованием?

— Я не нарочно, лейтенант.

— Так вот, Шерлок,— проговорил Гаторн, стукнув кулаком по столу.— Нам сегодня позвонили по телефону.

Он достал из ящика какую-то бумагу и продолжил, кося в нее глазом:

— Если быть точным, сигнал поступил в. шестнадцать тридцати семь. Оказалось, вы только и делаете, что шарите вокруг истории с Дженни Пег.— Гаторн с силой задвинул ящик.— Я решил пощадить, вас, мистер Холмс, хотя мог бы прямо адресоваться к капитану Фрику из 87-го участка. Капитан мой старый друг, и он не любит недоразумений с агентами, которые должны заниматься своими обязанностями. Что касается вашего лейтенанта Бирнса, то он тоже не прочь сунуть нос в уголовные дела: конечно, запретить этого я ему не мог, но о том, что обойдусь без eго услуг, предупреждал не раз. И если 87-й воображает, что сумеет навязать мне простого агента, если думает...

— Лейтенант, в участке про меня ничего не знали...

— А они никогда ничего не знают! — заорал Гаторн.— Они потому не в курсе, что я по своей доброте не стал сообщать об этом капитану Фрику. Не забывайте, Шерлок, я был милосерден к вам, так что постарайтесь следовать моим советам.

— Лейтенант, я не...

— Послушайте, мистер Холмс. Если я только проведаю, что вы по-прежнему продолжаете колбаситься с Дженни Пег; то клянусь вам: свое место вы потеряете. Понятно? И на другое уже не устроитесь. Я заставлю вас вышвырнуть прямо на улицу! Убирайтесь тогда куда угодно, хоть в задницу! И не стройте себе иллюзий, у меня есть такие возможности.

— Лейтенант, разве...

— Я близко знаком с шефом полиции. Он продаст собственную жену, если я его об этом попрошу.

— Но, лейтенант...

— И не думайте, что я шучу, Шерлок, когда речь идет об убийстве, мне не до смеха. Вы понимаете, что почти сорвали следствие? "Своими дурацкими вопросами направо, и налево вы могли насторожить преступника и уничтожить работу других людей, работу долгую и кропотливую. Пока я разрешаю вам вернуться к своим обязанностям, но при первом же...

— Лейтенант?

— Что еще?

— Кто вам обо мне сообщил?

— Это вас не касается! — гаркнул Гаторн.

— Очень хорошо, лейтенант.

— Оставьте меня в покое, убирайтесь! Я вами уже по горло сыт. Проваливайте!

— Есть, лейтенант, — отчеканил Клинг, повернулся и направился к двери.

— И не смейте больше заниматься уголовными делами! — заорал ему вслед Гаторн.

В одиннадцать десять Клинг позвонил Клэр. После шестого гудка он уже собирался повесить трубку, не желая будить девушку, как вдруг ему ответили.,

— Алло? — произнес сонный голос Клэр.

— Клэр?

— Кто это?

— Я вас разбудил?

— Да. — Наступило молчание, и она продолжила немного бодрее: — Берт? Это вы?

— Да, Клэр, я так огорчен, но...

— В последний раз мне подложили свинью в шестнадцать лет, и я...

— Честное слово, Клэр, я никакой свиньи не подкладывал. Легавые из уголовной...

— Во всяком случае, ваш поступок выглядел имен но так Я прождала в институте до пятнадцати минут девятого, сидела и думала, что же могло произойти. Неужели нельзя было позвонить?

— Мне не дали сделать это, и к тому же я не знал номера.

Клэр ничего не ответила.

— Клэр?

— Я тут,— ответила она.

— Я могу повидать вас завтра? Мы бы вместе провели день. У меня выходной.

Новое молчание,

— Клэр?

— Я слушаю.

— Итак?

— Берт, а если мы откажемся от этой затеи? Будем смотреть на сегодняшний инцидент как на дурной сон и больше не станем строить никаких планов, согласны?

— Нет,— отрезал он.

— Берт...

— Нет! Я зайду за вами в полдень, ладно?

Молчание.

— Клэр?

— Ладно, договорились,— сказала она. —До завтра,

— Я все объясню. У меня... были неприятности.

— Очень хорошо.

— Значит, в полдень?

— Да.

— Клэр?

— Да?

— Доброй ночи, Клэр.

— Доброй ночи, Берт.

— Извините, что разбудил.

— Ничего страшного... Я еще не совсем заснула.

— Ну так... доброй ночи, Клэр.

— Доброй ночи, Берт.

Ему хотелось сказать очень многое, но она повесила трубку. Клинг вздохнул, вышел из кабины и попросил официанта принести ужин посолиднее. Проглотив все в считанные минуты, он напоследок выпил три стакана молока с шоколадным пирожным. А выходя из ресторана, купил еще коробку помадки.

Потом он вернулся домой и лег спать.

 

 

Глава 16

В литературе постоянно встречаются образы романтичных метрдотелей, обслуживающих молодые влюбленные пары в ресторанах.

Берт Клинг уже неоднократно обедал в самых разных местах, с самыми разными девушками, иногда просто очаровательными, а иногда так себе и в конце концов пришел к выводу, что большинство метрдотелей никакой романтичностью не отличаются и относятся невлюбленным точно так же, как к остальным посетителям.

К тому же он чувствовал, что Клэр еще не совсем простила ему вчерашний вечер. Впрочем, даже здесь, в превосходном ресторане на последнем этаже одного из лучших отелей города, их дуэт выглядел очень презентабельно.

Клинг мечтал о пикнике на лоне природы, но его планам помешал дождь.

Промокший до нитки, он точно в полдень появился у молодой девушки. От непогоды у Клэр разболелась голова, и она предложила немного посидеть дома, пока не подействует аспирин.

Клинг не возражал.

Клэр поставила пластинку с прекрасной музыкой н замкнулась в глухом молчании, которое он объяснил ее неважным самочувствием. Дождь стучал в окна.:.

Они вышли только в два часа. Ливень почти прекратился, но погода осталась прохладной, и они шагали по мокрому тротуару, совсем не разговаривая. Когда Клинг предложил сходить в кино, Клэр тотчас же согласилась.

Фильм был отвратительным. Четыре без малого часа им вдалбливали историю одной-девочки, у которой собирались разводиться родители. В конце концов ей удалось убедить маму и папу остаться вместе.

Клэр и Клинг покинули кинотеатр расстроенными. Было шесть часов.

Клинг предложил выпить пива, а потом пообедать, и Клэр, которая уже слегка нервничала, воскликнула:

— Какая отличная мысль!

Так они оказались, в этом ресторане на последнем этаже лучшего отеля в городе, с великолепным пейзажем за окнами.

— Что вы будете пить? — спросил Клинг,

— Виски с содовой,— ответила Клэр.

— А коньяк?

— Может быть, позднее.

Подошел официант. Вид у него был почти такой же романтический, как у Адольфа Гитлера,

— Чего желает мистер?

— Виски с содовой и сухой мартини.

— Компоненты?

— Оливы.

— Хорошо, мистер. Хотите сразу ознакомиться с меню?

— Сперва мы выпьем. Согласны, Клэр?

— Ну да, замечательно.

Они по-прежнему молчали. Клинг смотрел через застекленную стену.

— Клэр?

— Да?

Наш выход получился не слишком удачным, а?

— О, Берт, прошу вас....

— Дождь... этот идиотский фильм... Я мечтал совсем о другом... думал... 

— Я знала, что все будет именно так, Берт. Разве я не предупреждала? Вы понимали, на что идете. Или я не говорила, что вас ожидает страшная скука? Зачем вы настаивали, Берт? По-моему, теперь вы...

— Зря вы так,— перебил он.— Просто я хотел предложить вам начать все с нуля. Забудем прошлое... перестанем вспоминать наши ошибки.

— А для чего? — вздохнула Клэр.

Появился официант с напитками.

— Виски с содовой предназначается мадам?— спросил он.

— Да.

Официант поставил стаканы на стол: Клинг поднял свой.

— За новую встречу,— сказал он.

— Решено... если вам обязательно нужно выпить,— Она тоже сделала глоток.

— По поводу вчерашнего..:—вымолвил он.

— Кто-то собирался начать с нуля.

— Позвольте только объяснить. Меня захватили два инспектора из уголовной полиции и отвели к своему патрону. Он запретил мне заниматься делом Дженни Пег.

— И вы послушаетесь?

— Естественно.— Он помолчал.— Мне, конечно, любопытно, но...

— Понимаю.

— Клэр,— тихо проговорил он,— что происходит?

— Ничего.

— Куда вы постоянно исчезаете?

— Как это?

— Куда вы. исчезаете?..

— Я не думала, что это заметно... Простите.

— Очень заметно,— сказал Клинг.— Кто он?

Клэр резко подняла голову.

— А вы лучший детектив, чем я ожидала.

— Тут совсем не обязательно быть детективом...— Голос его звучал как-то устало. Словно последнюю надежду он потерял...— Если он вас бросил, для меня это ничего не меняет, такое часто случается с молодыми девушками.

— Все совсем иначе,— оборвала она его.

— Да, со многими,— продолжал он.— Возлюбленный уходит от них, и прекрасное мгновение заканчивается.

— Вы же ничего не знаете! — воскликнула она и взглянула на него глазами, полными слез.

— Подождите, я...,

— Прошу вас, Берт, я не хочу, я...

— Но ведь дело и вправду касается какого-то парня, разве нет? Вы...

— Хорошо,— сказала она.— Хорошо, Берт.— Она закусила губу.— Вы правы, была одна история в моей жизни. Я тогда безумно влюбилась. Мне было семнадцать, возраст Дженни Пег, а ему девятнадцать.

Клинг ждал. Клэр допила свое виски, и вздохнула. Клинг не спускал с девушки глаз:

— Я встретила его в клубе «Темпо», это было как гром среди ясного неба... Мы строили грандиозные планы. Мы были молоды, сильны, и мы любили друг друга.

— Я... я не понимаю,-— сказал он.

— Его убили в Корее.

За столом наступило молчание. Клэр уставилась на скатерть. Клинг нервно перебирал пальцами.

— Теперь не. спрашивайте меня, почему я хожу в клуб «Темпо», почему валяю дурака с такими мальчишками, как Гуд и Томми. Навсегда ищу его, Берт, понимаете? Его лицо, его молодость, его...

— Вы его не найдете, — сухо проговорил Берт,

— Я...

— Не найдете. Вы сошли с ума, если начали это делать.

— Я не желаю вас больше, слушать,— сказала Клэр.— Отвезите меня домой, пожалуйста.

— Нет,— отрезал Клинг.— Он мертв и похоронен, а теперь вы себя хотите похоронить заживо. Мучаетесь, драпируетесь во вдовьи одежды — и это в двадцать лет! Черт возьми, куда вы катитесь? Разве вы не знаете, что люди на земле умирают каждый день? Или это новость для вас?

— Замолчите!

— Неужели вам не ясно, что вы понемногу убиваете себя, думая о девичьей влюбленности?

— Замолчите,— повторила она.

Клэр уже была на грани истерики, и некоторые посетители повернули к ним головы.

— Хорошо! — сказал Клинг. —Пожалуйста. Хороните себя. Прячьте свою красоту, душите молодость! Носите траур, не снимая, мне это безразлично. Но я уверен, что, вы попросту ломаете комедию. Вы плутуете сама с собой!

Он замолчал, потом добавил сердитым тоном:

— Пошли, уйдем из этого аквариума!

И приподнялся, чтобы сделать знак официанту. Однако Клэр, сидящая напротив, не двигалась. Она закрыла глаза и неожиданно заплакала. Слезы ручьем побежали по щекам, потом рыдания всколыхнули плечи,, а сама она словно окаменела, стиснув руки. Клинг никогда еще не видел такого отчаяния. Он отвернулся, ему не хотелось на нее смотреть.

— Вы уже что-то выбрали, мистер? — спросил подошедший официант.

— Прежде всего, принесите то же, что и в первый раз,— сказал Клинг, но, когда официант стал уходить, поймал его за рукав,— Нет, лучше вместо виски с содовой дайте нам двойной «Канадский клуб».

— Хорошо, мистер.

— Я больше не хочу пить,— пробормотала Клэр.

— И тем не менее выпьете.

— Зачем...

Из ее глаз опять полились слезы, но Клинг уже не отворачивался. Через несколько секунд она успокоилась и подняла к нему чистое лицо.

— Простите,— сказала она.

— Ничего.

— Я так давно не плакала.

— Конечно.

Вернулся официант с подносом. Клинг взял свой бокал.

— За новое начало,— произнес он.

Клэр смотрела на него не отрываясь. Она никак не могла решиться дотронуться до предназначенного ей объемистого стакана. Но в конце концов, очевидно уговорив себя, медленно его подняла и тихо чокнулась с Клингом.

— За новое начало,— повторила она, залпом выпивая двойной «Канадский».— Ого, как крепко!

 Это будет вам. на пользу.

— Да... Я так огорчена, Берт. Мне не следовало донимать вас своими несчастьями.

— Лучше скажите, встречали ли вы когда-нибудь столь терпеливое доверенное лицо, как я?

— Нет,— быстро ответила она, слабо улыбнувшись.

— Вот это другое дело.

Она смотрела на него так, словно увидела впервые. Слезы прочертили дорожки на ее щеках.

— Знаете, Берт, может быть, потом.,.— неуверенно проговорила она.

— Я потерплю,— сказал он и, опасаясь, что она насмехается над ним, добавил: — Все, что я делал до сих пор в,своей жизни, Клэр, было простым убиением времени в ожидании вас.

Она снова едва не заплакала. Он положил ладонь на руку Клэр.

— Вы... вы удивительно чуткий, Берт,— сказала она дрожащим голосом.— Вы шикарный, добрый, милый и... очень красивый, вам это известно?.. Я действительно считаю вас красивым!

— Если я причесан, конечно,— улыбнулся он, пожимая ее руку.

— Я не шучу,— возразила она.— Вы всегда думаете, что я смеюсь над вами, но это не так, я... я говорю серьезно.

— Я знаю...

— Тогда...

Тут он невольно поморщился.

— Что это с вами? — с беспокойством спросила она.

— Ничего, пистолет проклятый мешает,— ответил он, ерзая на стуле.

— Пистолет?

— Да. В заднем кармане. Повсюду его заставляют таскать.

— Не может быть! Пистолет?! У вас?

— Конечно.

Она нагнулась к нему. Теперь взгляд ее прояснился, в глазах появилась заинтересованность.

— Дайте посмотреть, а?

— Пожалуйста.

 Он расстегнул пиджак, вытащил из кармана кобуру с пистолетом и положил па стол.

— Не трогайте, он вам не пойдет.

— Какая прелесть.

— От него одно беспокойство. Я же самый меткий стрелок в 87-м.

— Ну да?

— Меня называют «Клинг — верный глаз»!

Она рассмеялась.

— Я могу попасть в вас с трех шагов,— продолжал дурачиться Клинг.

Клэр совсем развеселилась, даже не сознавая, что прямо на глазах меняется..

— Знаете, чего мне хочется? — спросил он.

— Чего?

— Взять свой пистолет и разбить вон ту вывеску.

— Берт,— сказала она, положив свободную руку поверх его, по-прежнему сжимающей ее пальцы.-— Спасибо, Берт, большое, большое спасибо. 

Смущенный Клинг не знал, что говорить. Он чувствовал себя страшно глупым, счастливым и большим. Ему казалось, что он вырос на двадцать пять метров.

— А... что вы делаете завтра? — выдавил он наконец и затаил дыхание.

— Ничего, а вы?

— Сперва схожу к Молли и объясню ей, что больше не смогу продолжать свое расследование. Потом зайду за вами, и мы устроим пикник. Конечно, если погода позволит.

— Погода будет отличная, Берт.

— Я верю.

Она быстро перегнулась через стол и поцеловала его легким, точно дуновение ветерка, поцелуем, потом опять села, сконфуженная, как маленькая девочка на первом .свидании.

— Вам потребуется... терпение,— сказала она.

— Можете на меня положиться,— кивнул он.

Внезапно появился официант. Остановившись рядом, он негромко кашлянул. Клинт посмотрел на него удивленно.

— Я подумал — произнес официант заговорщицким голосом,— что было бы неплохо осветить ваш столик свечами, как вы на это смотрите, мистер? Мадам станет еще прекраснее в их мерцании.

— Мадам и так прекрасна,— возразил Клинг, но свечи — превосходная идея. Несите!

Официант расплылся в улыбке.

— Отлично, мистер. Отлично, а как насчет меню? Могу ли я вам посоветовать...— Он замолк и улыбнулся еще шире.— Ведь сегодня прекрасный вечер, не правда ли, мистер?

— Великолепный,— ответила Клэр.

 

 

Глава 17

Иногда решение находят так неожиданно, словно орех раскалывают.

Вы мучаетесь над какой-нибудь загадкой, точно над миндалем с твердой и гладкой поверхностью. И когда уже отчаиваетесь справиться с ним, орех внезапно поддается вашим усилиям и лопается под пальцами.

Именно так и получилось у Виллиса с Темплом.

В это воскресенье, двадцать четвертого сентября, «Брелан Ас» только после полудня начал понемногу наполняться. Несколько человек сидели у бара, но ни за столиками, ни возле бильярда никого не было. «Брелан Ас» являл собой пример жалчайшего заведения с тремя тузами, нарисованными на вывеске: трефовым, червовым и пиковым. Никаких следов четвертого. Судя по роже бармена, он прятался в его рукаве в компании с пятым.

Виллис и Темпл уселись на табуретах возле стойки. Спустя несколько минут бармен с сожалением прервал разговор с другими клиентами и подошел к новым посетителям.

— Я вас слушаю,— промолвил он.

Темпл бросил на стойку спичечный коробок.

— Это у вас получено?

Бармен рассматривал предмет очень долго. Три туза на этикетке были такими же, что и на вывеске. Сверху красовалась отчетливая надпись: «Брелан Ас». Тем не менее бармен не торопился.

— Да-а...— выдавил он наконец.

В эту минуту в бар вошел Хавиленд, явившийся на смену Темплу, которому надо было убегать по срочному делу.

— И давно вы ими торгуете? — спросил Виллис.

— А вам что за печаль?

— Мы из полиции,— спокойно произнес Хавиленд, пытаясь выловить из кармана бляху.

— Можете не трудиться,— сказал бармен.— Полицию я чую за шестьдесят шагов.

— Потому и нос себе сломали? — спросил Хавиленд, облокачиваясь о стойку.

Бармен пощупал переносицу.

— Я раньше боксом занимался,— пояснил он.— Что вы хотите знать об этих спичках?

— Сколько времени вы их продаете?

— Месяца три, наверное. Отличное дело! Этот мальчишка, торгующий рождественскими открытками, всегда что-нибудь выдумает. Вот и тогда, приходит ко мне и предлагает шикарную идею сделать спички с названием нашего заведения. Я согласился,— Бармен пожал плечами.— Разве это запрещено? Какие, у вас претензии?

— Никаких,— ответил Виллис.— Просто идет небольшая проверка.

— Проверка чего? Спичечного коробка?

— Вот именно,— кивнул Хавиленд,— коробка. Вы и сигареты продаете?

— Исключительно через автомат,— заявил бармен, указывая в угол.

— А спички вы туда кладете?

— Нет. Их мы оставляем на прилавке в ящике. Клиент берет коробок прямо оттуда. А почему вы этим интересуетесь? Что, в конце концов, происходит?

— Вопросы задаем мы,— отрезал Хавиленд.

— Я же помочь вам хочу, инспектор,— сказал бармен голосом, в котором чувствовалось только одно желание: от души врезать Хавиленду по морде.

— Выходит, коробок может взять л|обой посетитель?— спросил Виллис.

— Совершенно точно,— ответил бармен.— Клиентам это нравится, понимаете?

— Мой дорогой друг,— сладко проговорил Хавиленд,— будет лучше, если вы оставите свою агрессивность. Зачем вам нарываться на неприятности?

— Полиция у меня давно в печенках сидит,— буркнул бармен,— еще с тех пор, как я был боксером.

— Старина, если вы мечтаете подраться,— сказал Хавиленд,— я могу доставить вам это удовольствие.

— О чем я мечтаю,— хмыкнул бармен,— так это заниматься своими делами.

— Досадно то, —продолжал Хавиленд,— что, когда судье придется, решать, сопротивлялись вы представителем закона, находящимся при исполнении служебных обязанностей, или нет, он поверит на слово нам двоим.

— Ссоры я не ищу и никому не сопротивляюсь,— возразил бармен,— Не заводитесь. Хотите выпить?

— Да, виски,— сказал Хавиленд.

— Естественно,— презрительно бросил бармен,— а вам?

— Ничего;— ответил Виллис.

— Не валяйте дурака,— засмеялся бармен,— Или вы не пользуетесь правом сильного?

— Если вы по-прежнему лезете на рожон, то с нами обоими....

— В те времена, когда мне приходилось драться, я получал за это деньги, а лупить кого-то просто-так — увольте.

— Конечно, вы же знаете, что после такой потасовки костей не соберете,— сказал Хавиленд.

— Верно,— согласился бармен.

Он налил порцию виски и подтолкнул стакан к Хавиленду.

— Вы со своими клиентами знакомы?— спросил Виллис.

— Да, с постоянными.

Тут отворилась дверь, и в помещение вошла женщина в зеленом свитере. Оглядевшись по сторонам, она села за столик возле входа. Бармен бросил на нее быстрый взгляд.

— Это пьяница,— пояснил он.— Будет торчать здесь до тех пор, пока кто-нибудь не поднесет ей стаканчик. Обычно мы ее вышвыриваем, но по воскресеньям я милосерден.

— Это написано на вашем лице,— усмехнулся Хавиленд.

— Лучше объясните, зачем вы приперлись? Наверное, из-за той стычки? Да?

— Стычки? — удивился Виллис.

— На прошлой неделе у нас состоялась отличная Коррида. Но вы меня не поймаете. Что вам нужно? Пришить мне нарушение правил поведения в публичном месте? Забрать мою лицензию?!

— Пока об этом только вы говорите,— заметил Виллис.

Бармен глубоко вздохнул.

Хорошо, сколько я буду должен заплатить?

— О! Святая невинность! — воскликнул Хавиленд.— Никак, вы собираетесь подкупить нас, мошенник!

— Я спросил о цене нового «линкольна-континенталя»,— возразил бармен.— Поинтересовался, во. что он мне обойдется.— Он сделал паузу.— Итак, сотня, две, сколько?

— Разве я похож на легавого за двести баксов? — удивился Хавиленд.

— А я бармен только за двести,— отрезал тот.— Это мой лимит. К тому же драчка-то была ерундовая.

— Cлушайтe. какая драка? О чем вы?—спросил Виллис.

— Не надо делать вид, будто вы ничего не знаете.

— Ну все, оставьте свои деньги при себе,— не выдержал Виллис.— Мы не собираемся вас вытряхивать. Рассказывайте подробно.

Бармен облегченно вздохнул.

— Вы действительно не хотите ничего выпить, инспектор? — спросил он.

— Короче. Как было делос этой дракой?

— Уф! — произнес бармен.—Да никак. Просто два типа повздорили, и все! Один поставил фонарь другому, тот ответил; я вмешался и успокоил их. В общем, ерунда.

— Конкретно, кто поставил фонарь и кому?— не унимался Виллис.

— Я же объясняю: двое их было. Как этого маленького звали? Нет, даже не представляю... Но у большого имя Джек. Он часто сюда приходит.

— Джек?

— Ага. Славный парень, правда со странностями. Словом, они смотрели" по телевизору трансляцию какого-то матча, и если не ошибаюсь, Джек что-то такое сказал... об одном из игроков, понимаете? Ну а маленькому это не- понравилось, вот он Джеку и вмазал. Джек его тоже двинул как следует. И тут вмешался я. Сами видите — обычный пустяк!

— Значит, вы их разняли?

— А как же. Самое неприятное то, что коротышка пострадал гораздо меньше Джека,— добавил бармен со смехом.-— Кто бы мог предположить, что такая малявка выдаст подобную плюху.

— Наверное, ваш Джек до сих пор не пришел в себя, — заметил Виллис, потерявший всякий интерес к этой истории.

— Джек? Еще бы. Ведь ударили его прямо в лицо. Огромный фонарь под глазом поставили.

— Бедный Джек,— сказал Виллис.— Ну а другие клиенты? Вы никогда не слыхали о...

— Да, кровоподтек под глазом — конечно, черное пятно в биографии! Но Джек сделал очень простую вещь: нацепил темные очки и таскал их целых восемь дней.

Пьяница возле двери закашлялась. Виллис смотрел на бармена, не отрываясь.

— Что вы такое сказали? — спросил он.

— Джеку,— повторил бармен,— пришлось носить темные очки... чтобы скрыть синяк, уразумели? А уж фингал был отменный.

— Слушайте-ка,— продолжал Виллис, чувствуя, что Хавиленд тоже напрягся,— этот Джек, он курит?

— Джек? Ну конечно.

— Какие сигареты?

— Какие? Без понятия. Хотя, подождите... красная пачка, это что?

— «Пелл-Мелл»?

— Вот, вот. Именно их.

— Вы уверены?

— Безусловно. Вообще-то вблизи я никогда не видел, но все же... по-моему, это «Пелл-Мелл».

— А его действительно зовут Джеком? — спросил Хавиленд,— Может, быть, иначе?

— Конечно, Джеком. Черт возьми, мне ли Джека не знать! Он уже несколько лет сюда ходит. Было бы странно, если бы я до сих пор не познакомился с Джеком Клиффордом...

В этот день Джек вошел в «Бредан Ас», когда на часах было три пятнадцать. Женщина в зеленом свитере по-прежнему сидела за столиком у двери. Едва он переступил порог, как Виллис и Хавиленд по знаку бармена вскочили со своих табуреток и преградили ему путь.

— Джек Клиффорд?.— спросил Виллис.

— Да, и что из того? ‘

— Полиция,— сказал Хавиленд,— Следуйте за нами.

— Эй, нельзя ли полегче! Сперва объясните,— воспротивился Клиффорд, освобождая руку.

— Вы подозреваетесь в ночных нападениях и в убийстве,— заявил Виллис.

С этими словами он быстро и методически обшарил одежду Клиффорда.

— Он кажется не воо...— начал Виллис, но тут Клиффорд бросился к выходу.— Остановите его!

Хавиленд выхватил пистолет, но Клиффорд даже не обернулся. Во весь дух он мчался к двери, как вдруг растянулся на полу.

Страшно удивленный, он тотчас же поднял голову. Пьяница сидела в прежней позе, только ногу перед собой вытянула. Обнаружив препятствие, заставившее его свалиться, Клиффорд попытался. встать, но был немедленно схвачен Хавилендом. Клиффорд попробовал брыкаться, но Хавиленд любил свою работу и исполнял ее качественно. Поставив Клиффорда перед собой, он ударил его по лицу. Тот отшатнулся к двери и упал. Он еще сидел, мотая головой, когда Хавиленд надел ему наручники и приветливо поинтересовался:

— Ну как, ты доволен сегодняшним днем?

— Проклятье! Если бы не эта старая галоша, вы бы за мной побегали.

— Отлично, значит, нам повезло,— сказал Хавиленд.— Ладно, вставай!

Клиффорд поднялся. Виллис подошел к нему и взял за руку, потом повернулся к бармену.

— Спасибо,— произнес он.

Все втроем они направились к двери. Но перед столиком пьяницы Хавиленд остановился. Женщина подняла на него глаза, помутневшие от алкоголя.

Хавиленд улыбнулся и, поклонившись с грацией гориллы, заявил:

— Хавиленд благодарит вас, мадам!

Он признался, что совершил тридцать четыре нападения за прошлый год. Четырнадцать его жертв подали жалобу. Но последняя (о, черт!) оказалась сотрудницей полиции.

Но он категорически отрицал свою причастность к убийству Дженни Пег.

Инспекторы взяли все его данные, сняли отпечатки пальцев; сфотографировали и отвели в помещение для допросов 87-го участка, чтобы там заставить, наконец, признаться. В комнате их было четверо: Виллис, Хавиленд, Мейер и лейтенант Бирнс. Только присутствие лейтенанта помешало Хавиленду продемонстрировать свои любимые методы: ему пришлось удовольствоваться одними разговорами.

— Мы толкуем о вечере четырнадцатого сентября. Это был четверг. Подумай хорошенько, Клиффорд,— в очередной раз повторил Мейер.

— Я ни в чем не виноват. И вообще, у меня отличное алиби.

— Какое же?

— Я сидел у постели больного друга.

— Не прикидывайся дураком! — сказал Бирнс.

— Богом клянусь—это правда! Послушайте, разве вам мало доказательств, чтобы меня засадить? Зачем вы мне еще и убийство шьете?

— Закрой свою грязную пасть и отвечай на вопросы, которые тебе задают,— буркнул Хавиленд, не признающий логики.

— Я отвечаю. Я ухаживал за товарищем. Он слег с инфекционным заболеванием кишечника. Пришлось провести с ним всю ночь.

— Какую именно?

— Четырнадцатого сентября,— ответил Клиффорд.

— Как же ты умудрился запомнить эту дату?

— А я в тот день планировал играть в кегли.

— С кем?

— Как раз с этим другом.

— Его имя?

— А зачем вам?

— Где вы собирались развлекаться?

— Моего товарища зовут Дэви,— ответил Клиффорд.

— Дэви, а дальше?

— Дэви Ловенштейн. Он еврей. Ведь не повесят меня за это?

— Где он живет?

— На Баз-авеню.

— А точнее?

— Возле пересечения с Седьмой улицей.

— Как зовут твоего друга?

— Дэви Ловенштейн. Я уже говорил.

— А играть где вы хотели?

— В «Кози-Аллеис»

— Это в городе?

— Да.

— Точный адрес?

— Черт возьми! Вы меня сбиваете.

-- Чем же твой друг отравился?

— Врача он вызывал?

— Так где он живет, значит?

— Кто поставил ему такой диагноз?

— Я же сказал: живет он на Баз-авеню, рядом с Седьмой улицей.

— Проверьте, это, Мейер,— попросил лейтенант Бирнс. Мейер тотчас же вышел.

— Врач его осматривал?

— Нет.

— Тогда почему ты. решил, что у него инфекционное заболевание кишечника?

— Он мне сам сообщил. У Дэви такое ощущение возникло.

— Сколько времени ты там провел?

— Пришел я около восьми. У . нас была договоренность: сперва я захожу за ним, а потом мы вместе отправляемся в кегельбан на Дивизион-авеню.

— И ты застал его в кровати?

— Да.

— А дверь кто открыл?

— Он.

— Из твоих слов я понял, что он лежал.

— Правильно, но ему пришлось подняться.

— Который был час?

— Восемь.

— Ты говорил, полдевятого.

— Нет, восемь. Я сказал, восемь.

— А потом?

— Он объяснил мне, что отравился и в кегельбан пойти не сможет.

— Дальше?

— Сказал, чтобы я двигал без него.

— Ты согласился?

— Нет, я остался с ним на всю ночь.

— Точнее?

— Ну... до следующего утра. Я же говорил. Всю ночь там просидел.

— До какого, часа?

— Господи, да всю ночь же.

— Конкретнее?

— До девяти утра. Перед этим мы еще глазунью жарили.

— А его отравление?

— Дэви чувствовал себя лучше.

— Он спал?

— Как это?

— Он спал в ту ночь?

— Нет.

— Чем же вы занимались?

— В шахматы играли.

— Кто?

— Дэви и я.

— В котором часу вы закончили игру?

— Около четырех утра.

— И он сразу заснул?

— Her.

— А что он дальше стал делать?

— Мы рассказывали друг другу разные истории. Я хотел отвлечь его от боли в животе.

— Таким образом, вы болтали до девяти утра?

— Нет, до восьми, потом мы сели завтракать.

— И что было на столе?

— Яичница.

— А куда вы собирались отправляться играть в кегли?

— В «Кози»...

— Где это.

— На Дивизион-авеню.

— Во сколько ты пришел к Дэви?

— В восемь.

— Почему ты убил Дженни Пег?

— Но я не убивал. Черт возьми, это газеты все на меня сваливают. А я вообще у моста Гамильтон отродясь не был.

— Ты хочешь сказать, в тот вечер?

— Ни в один из вечеров. Я даже не знаю, о какой это скале талдычит пресса. Я думал, что скалы на другой стороне реки.

— Какие скалы?

— Ну те, под которыми нашли труп...

— Чей труп?

— Дженни Пег.

— Значит, она кричала, и потому ты ее убил?

— Ничего и не кричала.

— Что же она делала?

— Да ни черта не делала. Откуда мне знать? Как вы можете спрашивать о таких вещах, если меня там и в помине не было!

— Но ты ведь бил. другие свои жертвы, правильно?

— Согласен. Против этого не возражаю.

— Проклятый подонок, у нас есть отпечаток пальца на темных очках, которые ты уронил. Он тебя все равно изобличит, так что лучше признайся добровольно.

— Не в чем мне признаваться. У меня болел товарищ. С Дженни Пег я знаком не был. Никакой скалы в глаза не видел. Вы можете посадить меня за ночные нападения, но я не убивал этой малышки!

— Тогда кто же ее убил?

— Мне вообще ничего не известно.

— Значит, это ты?

— Нет.

-— За что ты ее прикончил.

— Я никого не приканчивал.

Открылась дверь, и в комнату вошел Мейер.

— Я звонил Ловенштейну,— сказал он.

— Так?

— Все подтвердилось. Клиффорд действительно провел ту ночь у него.

Когда сравнили отпечаток пальца Клиффорда с тем, что был на темных очках,.отпало последнее сомнение. Они не совпадали. Какие бы проступки ни совершил Джек Клиффорд, но Дженни Пег он не убивал.

 

 

Глава 18

Теперь ему оставалось только позвонить Молли Белл.

Потом он сможет бросить дело Дженни Пег со спокойной совестью. Причиной такого решения послужило его посещение твердыни уголовной бригады, откуда он вполне мог выйти без значка и без формы.

Он собирался объяснить Молли, что действительно ничего не может сделать, извиниться и покончить с этой историей.

Не вставая с кресла, Клинг подвинул к себе телефон, вытащил из кармана бумажник и принялся перебирать хранящиеся там записки в поисках той, что недавно вручил ему Белл. Всю эту кучу он сдвинул на край стола. Боже мой, для чего ему столько хлама!

Он взглянул на дату билета вещевой лотереи, Тираж состоялся три месяца назад. На этикетке от спичечного коробка были записаны имя и телефон какой-то девушки: он абсолютно забыл про ее существование. Потом следовала визитка покупателя одного кооператива. Рядом валялась бумажка, которую ему вручила Клэр, чтобы продемонстрировать детский почерк Дженни Пег. Он перевернул ее другой стороной, где значилось: «Клуб „Темпо“, Клознер-стрит, 1812».

Наконец он отыскал карточку Питера Белла, положил ее рядом с другими и протянул руку, чтобы набрать нужный номер.

И тут он внезапно вспомнил, что же такое заметил, выйдя из поезда на первой станции метро.

Он швырнул трубку обратно на рычаг, снова убрал записки в бумажник и надел плащ.

Он ждал убийцу.

Клинг сел на поезд, идущий к центру, и доехал до остановки, на которой выходил в первый раз, производя на прошлой неделе свое маленькое расследование. Он стоял на улице, возле столба с яркой вывеской, и ждал убийцу Дженни Пег.

День выдался прохладный, и народу вокруг было мало. Конфекционный магазин уже закрылся, а китайский ресторан, наоборот, светился огнями. Несколько человек прошли к кинотеатру.

Положив руку на столб с вывеской, он наблюдал как рядом притормаживает автомобиль и водитель открывает дверцу.

Выйдя из машины, человек направился к тротуару. Он был очень недурен. Ровные белые зубы, хорошенькая ямочка на подбородке. И только одна деталь портила лицо.

— Салют,— сказал Клннг.

Человек испуганно поднял голову, взглянул на собеседника и перевел глаза на столб.

Там можно было прочесть:

«Стоянка такси. Три машины. Остановка личного транспорта запрещена».

— Берт? — удивился Питер Белл.— Это ты?

Клинг шагнул вперед.

— Я, Питер.

Белл выглядел смущенным.

— Салют,— пробормотал он.—-Зачем... почему ты здесь оказался?

— Из-за тебя, Питер.

— Как мило с твоей сторону. Всегда приятно повидать друга... Может, кофе выпьем, или еще что-нибудь?.. Надо согреться.

— Нет, Питер,— отрезал Клинг.

— Хорошо... э... так в чем дело?..

— Я отведу тебя в отделение, Питер...

— В отделение? Ты хочешь сказать, в полицию?.. — Белл широко раскрыл глаза.— Для чего? Что происходит, Берт?

— Ты ответишь за смерть своей невестки, Дженни Пег,— заявил Клинг.

Белл внимательно посмотрел на него и слабо улыбнулся.

— Ты шутишь?

 — Нет, Питер.

— Ах вот как... ну да, все верно! Не шутишь! Послушай, что ты плетешь-то?

— Ты презренный негодяй! — с яростью проговорил Клинг.— Я тебя разоблачил.

— Постой. Погоди секунду.

— Никаких секунд! — закричал Клинг. — Проклятый подонок, ведь ты посчитал меня совершенным идиотом, даю слово! Потому на мне и остановился, а? Бедный глупый флик! Тупое создание, которое не отличит правой руки от левой. Итак, ты выбрал меня, чтобы успокоить Молли? Мол, я приведу полицейского, пускай поговорит с Дженни: и Молли успокоится, и ты свои делишки устроишь. Именно на это ты рассчитывал, Питер. Ты решил, что таким образом Молли угомонится, ведь за ее сестрой будет следить флик. Признайся, мерзавец, разве я не прав?

— Да, но...

— Не зря ты ежедневно читал свои газеты. И как-то раз выяснил, что твой старый товарищ, Берт Клинг, выписался из госпиталя и получил недельный отпуск. Ты предполагал, что; представив своего друга Молли, будешь волен делать любые....

— Послушай, Берт, ты не понимаешь. Ты...

— Напротив, Питер, мне все абсолютно ясно! Мой визит должен был устроить тебе легкую жизнь, но тут случилось нечто непредвиденное... Джанни объявила, что она беременна. Беременна от тебя.

— Да нет, погоди...

— Не пытайся меня переубедить, Питер! Не говори, что это неправда! Она мне объяснила, что идет на свидание. G тобой? И в тот вечер она преподнесла тебе сюрприз? Только времени на размышление не дала. До следующей дня тебе было необходимо ее уничтожить...

После долгого молчания Белл наконец сказал:

— Мы в среду не встречались. Она не ко мне ходила.

— А к кому же?

— К врачу.— Белл с трудом проглотил слюну.— Мы увиделись в четверг утром. Она ждала меня здесь, как обычно, у стоянки. Но, Берт, все совсем по-другому, чем ты думаешь, клянусь тебе. Я любил ее, любил!

— Еще бы! Просто обожал, держу пари, что ты...

— Почему женатых людей в конце концов влечет на сторону? — жалобно проговорил Белл,— Почему? Отчего Молли так ужасно переменилась? Я знал ее молодой, свежей, красивой... как..

— Как Дженни? «Она совсем как Молли в ее возрасте». Ведь это твои слова, Питер, Помнишь?

— Ну конечно! Именно Молли я опять в ней нашел, я видел, как она росла, .и я... я влюбился в нее. Ведь тут нет ничего плохого! Неужели парень не имеет права влюбиться?

— Как раз это понять нетрудно, Питер.

— В таком случае что?. Что? Что ты...

— Когда любят, не убивают,— заметил Клинг.

— Она была на грани истерики! — воскликнул Белл.—-Мы встретились здесь и поехали дальше на машине. Вот тогда она и сообщила о том, что сказал врач. Она была в положении и клялась буквально все выложить Молли! Я не мог этого допустить.

— И убил ее.

— Я... мы остановились на дороге, тянущейся вдоль реки. Она шла впереди по тропинке, ведущей на вершину скаль. Я... я взял с собой разводной ключ. В общем... я всегда держу его под рукой на случай, если кто-нибудь набросится на меня, чтобы угнать машину...

— Но ведь в этот раз тебе не мог понадобиться кл...

Однако Белл уже не слушал Клинга, он вспоминал вечер четырнадцатого сентября.

— Я... я ударил ее дважды. Она упала на спину и покатилась по склону. Потом зацепилась за кусты и осталась лежать, не двигаясь, точно сломанная кукла. А я... вернулся к машине. И уже совсем собрался уехать, как вдруг вспомнил статьи о Клиффорде. Тогда... у меня хранились старые темные очки... Я взял их и разбил одно стекло прямо в такси: будто бы вещь со скалы упала.

Мне пришлось вернуться: она лежала внизу, вся в крови. Я бросил очки рядом и ушел.

— Это ты известил уголовную полицию, что я веду персональное расследование?

— Да,— глухо ответил Берт.— Я... я не мог идти на такой риск...

— Ну естественно, теперь ты подумал о риске... Однако в первый вечер, приходя за мной, ты в будущее не заглядывал, но прошлом забыл.

— На что ты намекаешь?

— Ты записал мне адрес и номер телефона. И почерк твой совпал с тем, который был на карточке, предъявленной Дженни в клубе «Темпо».

— Ну да, я еще шестнадцатилетним его посещал,— сказал Белл.— Я подумал, что он может стать отличным прикрытием для нас. Берт, я... — Он замолчал, потом добавил: — Тут ты ничего не докажешь. А что... если я...

— Доказательств у меня полно, Питер.

— Но зачем же мне...

— Ты оставил отпечаток пальца на темных очках.

Какое-то время Белл ничего не говорил, а потом, будто слова из него вырвали, закричал:

— Я любил eel

— Она тебя тоже любила. Но бедной девочке приходилось скрывать свое первое чувство, точно воровке. А ты, как вор, отнял у нее жизнь; И я тысячу раз готов повторить: ты проклятый мерзавец и подонок.

— Послушай, Берт, ведь она уже мертва. Изменить ничего нельзя... Тебе не кажется, что можно было бы...

— Нет.

— Берт, неужели ты хочешь, чтобы я все выложил Молли? Ты хотя бы представляешь, что с ней произойдет? Послушай, Берт, как ты можешь желать этого. Пожалуйста, дай мне маленький шанс. Что я буду объяснять ей, по-твоему?

Берт Клинг смотрел на Белла ледяным взглядом.

— Ты сам этого добивался,— сказал он.— Теперь пошли.

 

 

Глава 19

В понедельник утром, двадцать пятого сентября, Стив Карелла влетел в комнату инспекторов 87-го участка.

— Как это называется? — закричал он.— Где комитет по торжественной встрече? Куда все запропастились?

— Ага,— сказал Хавиленд,— он вернулся!

— Герой приходит с Троянской войны,— произнес Мейер.

— Все получилось хорошо? — спросил Темпл.

— Просто потрясающе, — ответил Карелла. — Черт возьми, разве можно хорошо отдохнуть в Поконос в это время года?

— Всюду можно хорошо отдохнуть,— изрек Мейер.— Тебе этого не объяснили?

— Вы настоящая банда ненормальных, — вздохнул Карелла.— Сперва я в этом сомневался, но. теперь совершенно уверен.

— Ты тоже принадлежишь к нашей семье,— произнес Мейер.— Мы все здесь братья.

— Ну и братец! — воскликнул Карелла.— Лучше выкладывай, чем вы тут занимались целый месяц? Держу пари, задницу от стула не отрывали в ожидании дня оплаты?

— О!— сказал Мейер — У нас было много тревог.

— Давай про воровство кошек,— громко прошептал Темпл.

— Позже,— терпеливо проговорил Мейер.

— Мы даже убийство расследовали,— вмешался Хавиленд.

— Вот как?

— Все прошло отлично,— кивнул Темпл. — У нас теперь новый инспектор третьего класса.

— Кроме шуток? — удивился Карелла. — Переводной?

— Нет, наш. Повышен в ранге.

— Кто это?

— Берт Клинг. Ты его знаешь?

— Конечно. Обалде,ть можно! Что же он сотворил? Спас от смерти жену своего патрона?

— О! Ничего особенного,— произнес Мейер. —Так же, как и все, он не отрывал задницу от стула...

— Значит, тебе нравится жизнь женатого человека?— спросил Хавиленд.

— Это неописуемо!

— Возвращаясь к кошкам, о которых только что упомянул Георг...— начал Мейер.

— Кто?

— Забавная была история, должен отметить. Ребята из 33-го участка никогда не занимались таким трудным делом.

— Кроме шуток? — спросил Карелла и, подойдя к письменному столу, налил себе кофе.

В комнате царила теплая, дружеская атмосфера, и внезапно он почувствовал, что ужасно рад снова приступить к работе.

— Да,— продолжал Мейер с присущим ему спокойствием.— Проклятущее было расследование. Ты понимаешь, в секторе появился некий тип, ворующий кошек...

Карелла пил кофе маленькими глотками. Солнце проникало сквозь зарешеченные окна, снаружи просыпался город.

Начался новый рабочий день.