Меня разбудили первые косые лучи солнца. Они упали на крыши домов, отразились в стеклах и хроме машин, вырвали меня из благословенного онемения и вонзились тысячами игл острой боли.
Мое тело облепил гравий, а пальцы так впились в ладони, что их с трудом удалось разжать. Пот, обильно заливавший лицо, пока я вылезал из-под машины, смывал ручейками засохшую кровь.
Чувства возвращались медленно, пропорционально усилению боли, повсеместной и нескончаемой. Голова буквально раскалывалась, в глазах двоилось. Я уже кое-что вспомнил и начал соображать, из разбитых губ вырвались проклятья.
Тяжесть, тянувшая меня вниз, оказалась моим револьвером. Он все еще был под мышкой. Я так и не воспользовался им. Кретин, угодить в такую ловушку! Круглый идиот, вполне заслуживающий того, чтобы ему набили морду!
Каким-то чудом уцелели часы, и теперь стрелки стояли на 6.15; значит, я провалялся здесь всю ночь...
Подняться не удалось, ноги не держали меня, и я привалился спиной к машине, пытаясь отдышаться.
Адская боль не позволяла шелохнуться. От одежды остались одни лохмотья. С лица свисали кусочки содранной кожи, а притронуться к затылку вообще было невозможно. В груди стучал и разрывался гигантский молот. Я не мог определить, сломано ли у меня какое-нибудь ребро... судя по боли, не было ни одного целого.
Не знаю, сколько я так сидел, бездумно пропуская сквозь пальцы гравий. Может, минуту, а может, и час. Потом мне надоело процеживать гравий, и я стал кидать мелкие камушки в колесо автомобиля напротив. С коротким тонким звуком они ударялись в декоративный колпак и падали на землю.
Затем вдруг раздался совсем другой звук" и я потянулся за камушком, чтобы попробовать снова. Но это был не камень. Это было кольцо. Знакомое кольцо с гравировкой, поцарапанное и помятое.
Неожиданно я забыл про усталость, забыл про боль. Я вскочил на ноги, и скверная широкая ухмылка разлепила мои губы, потому что кто-то поплатится жизнью, когда попытается забрать у меня кольцо Рыжей. Этот «кто-то» умрет медленно и мучительно, и ставлю его проклятую голову, что пока он будет умирать, я буду смеяться. Моя машина дожидалась меня на своем месте. Я открыл дверцу и рухнул на сиденье, стараясь устроиться так, чтобы тело меньше горело и ныло. Выезжая из ворот, я протянул в окошко два доллара в уплату за превышение времени стоянки. Парень взял их, даже не подняв глаз.
Тысячи ножей вонзались в мою плоть, ноги отказывались жать на педали.
Чудом никого не задавив, я добрался до Пятьдесят шестой улицы. У дома Лолы была стоянка, я въехал и вырубил мотор. Когда волна боли немного схлынула, я слез с сиденья и поплелся к парадной.
Лестница оказалась пыткой, у меня еле хватило сил, чтобы нажать звонок. Дверь открылась, и глаза Лолы округлились.
— Боже мой, Майк, что произошло?
Она схватила меня за руку и провела в комнату, где я свалился на диван.
— Майк... с тобой все в порядке?
Я с трудом сглотнул.
— Полный ажур.
— Я вызову врача!
— Нет.
— Но, Майк...
— Я сказал нет, черт побери! Оставь меня в покое. Мне нужно отдохнуть.
Лола расшнуровала мои ботинки и подняла ноги на диван. Она была взволнована, но, как всегда, прекрасна, в другом черном платье, казавшемся на ней нарисованным.
— Куда-то собралась, детка?
— На работу, Майк. Теперь, конечно, не пойду.
— Я тебе дам «не пойду»! Сейчас это важнее всего. Только разреши мне остаться здесь, пока я немного не оклемаюсь. Такие переделки для меня не впервой, чепуха. Иди.
— У меня еще час.
Ее нежные руки опустились на мой галстук" развязали его и убрали. Она вытащила меня из пиджака и рубашки без особых для меня страданий, и я удивленно посмотрел на нее.
— Патриотизм, прошла курсы медсестер. Сейчас я тебя вымою.
Лола прикурила сигарету и сунула ее мне в рот, затем прошла на кухню, и я услышал шум воды. Появилась она с кипой полотенец.
Мои мышцы застыли, и я не мог вынуть окурок изо рта, пока это не сделала Лола. Достав ножницы, она разрезала мою майку. Мне было страшно смотреть, но я себя не пересилил. По груди расходились полосы, приобретающие густой багровый оттенок. Лола слегка надавила на ребра, ища перелом, и даже это прикосновение заставило меня напрячься. Но зато мы оба убедились, что кости не торчат, все обошлось.
Вода казалась обжигающе горячей и в то же время мягкой. Я лежал, а Лола протирала мне лицо, плечи, грудь, руки, обрабатывала раны и ссадины..
Я уже почти спал, когда почувствовал, как пальцы расстегивают ремень. Мои глаза приоткрылись.
— Эй, что... — начал я, но получилась жалкая пародия на речь, и Лола не послушалась. Боль не давала шелохнуться, и мне оставалось лишь закрыть глаза и позволить раздеть себя. Ее пальцы нежными, ласковыми прикосновениями словно легчайшими перышками уносили боль, ручейками горячей мыльной воды смывали грязь.
Это было замечательно. Это было так хорошо, что я заснул, а когда проснулся, было четыре часа, и Лола уже ушла. На столе у изголовья стоял кувшин воды с почти растаявшими кубиками льда, пачка «Лакиз» и записка.
Потянувшись за ней, я обнаружил, что боль поутихла. Записка гласила:
«Майк, дорогой, оставайся здесь до моего прихода. Все твои вещи пошли в помойку, так что не пытайся от меня убежать. Я взяла ключи и захвачу из твоей квартиры одежду. Револьвер под диваном, но, пожалуйста, в комнате не стреляй, не то меня отсюда выставят. Веди себя хорошо. Люблю, Лола.»
Одежда! Черт, неужели она выбросила... там ведь кольцо! Я откинул простыню и вскочил, несмотря на возникшую боль. Впрочем, это оказалось лишним. Мой бумажник, мелочь и кольцо лежали совсем рядом, на столе за кувшином.
Но, по крайней мере, я смог без дополнительных усилий позвонить. К телефону подошел мистер Берин-Гротин.
— А, это вы, Майк, добрый вечер. Как дела?
— Хвалиться нечем. Только что из меня едва не выбили дух.
— Что? Что такое?
— Я попал в ловушку. Сам виноват... В следующий раз буду умнее.
— Что произошло?
Я услышал, как он тяжело сглотнул. Насилие было противно самой его натуре.
— Меня направили к некоему Мюррею Кандиду. Не найдя у него того, что искал, я последовал за ним к автостоянке и там влип. Один из этих подонков думает, что проявил снисходительность, позволив мне жить, но я начинаю сомневаться в его доброте.
Мистер Берин потерял самообладание.
— Боже мой! Майк... возможно, вам не стоит... я имею в виду...
Я рассмеялся, но в моем голосе звучало все, что угодно, кроме веселья.
— Они избили меня, но не запугали. Так, урок на будущее. В определенном смысле я даже рад, что это случилось.
— Рады?! Боюсь, мне непонятна ваша точка зрения, Майк. Так... чудовищно некультурно! Я просто отказываюсь.
— Один из ублюдков — убийца рыжеволосой, мистер Берин.
— Да? Это очень важно, разумеется... Но как вы узнали?...
— Он выронил кольцо, которое снял с пальца рыжей. Оно у меня.
На этот раз в голосе моего клиента прозвучало нетерпение.
— Вы видели его, Майк? Вы сможете опознать негодяя?
Боже, как мне не хотелось огорчать его.
— Увы, мистер Берин, там было темным-темно.
— Жаль. Майк... что вы теперь намерены делать?
— Не принимать все близко к сердцу — отшутился я. На меня навалилась усталость. — Простите, я вам перезвоню потом. Сейчас надо хорошенько помозговать.
— Конечно, Майк. Но пожалуйста... будьте осторожней. Если с вами что-нибудь случится, я буду чувствовать себя виноватым.
Я как мог успокоил его, повесил трубку и улегся на диван, взяв телефон с собой. Пата на работе не оказалось, и я позвонил ему домой. Он молча меня выслушал. Я рассказал про все, кроме кольца.
И Пат это понял.
— Есть ведь еще кое-что?
— Почему ты так думаешь? — спросил я.
— Слишком ты доволен для парня, которому только что пересчитали все кости.
— Да. Я, кажется, напал на след.
— Кто эти ребята? Мальчики Кандида?
— Не уверен. Конечно, не исключено, что они пришли туда раньше нас и все организовали. Но у меня есть другая идея.
— Выкладывай.
— Когда я пришел, из кабинета Мюррея кто-то уходил. Кто-то, кто меня видел. Я. следовал за Кандидом, а тот, другой — за мной. Поняв, куда направляется Мюррей, он с несколькими ребятами нас обогнал.
— Тогда почему не вмешался Мюррей? — возразил Пат.
— Потому что у него такое положение — он должен быть чист и не замешан ни в какие дела.
— Возможно, — согласился Пат. — Пожалуй, тут стоит покопаться...
Слушай, для тебя есть новость: я напал на след твоего приятеля.
— Приятеля? Какого?
— Финнея Ласта.
Я чуть не выронил трубку. Одно упоминание этого имени выводило меня из себя.
— Я бы не сказал, что у него хорошая репутация, — продолжал Пат. Двумя городами на Западном побережье объявлен розыск. В обоих случаях он подозревается в убийстве, но веских доказательств нет.
— Иными словами, не ухватиться?
— Да, Майк.
— А разрешение на оружие, которое он получил на работе у Берин-Гротина?
— Ласт подумал и об этом. Оно возвращено по почте..
— Итак, у него остается другой метод.
— То есть?
— Для ножа разрешение не требуется, дружище, а Финней любит холодную сталь.
Моя спина ныла, и я устал от долгих разговоров, поэтому пообещал Пату позвонить позже и положил трубку. Поставив телефон на стол и устроившись удобнее, я попытался раскинуть мозгами. Кольцо лежало в моей руке, а лицо Рыжей стояло у меня перед глазами. Все жесткие черты разгладились, их место заняла беззаботная счастливая улыбка...
Кольцо оказалось впору для моего мизинца, и я надел его.
В половине пятого меня вывел из состояния забытья звук поворачивающегося в замке ключа. Я очнулся, выхватил из-под дивана револьвер, поцарапав при этом руку, и отвел предохранитель.
Но это была Лола.
Ее так испугало выражение моего лица, что она выронила пакет, который принесла с собой.
— Майк!
— Прости, детка, — нервничаю, — признался я и бросил пушку на стол.
— Я принесла тебе одежду.
Лола развязала пакет и подошла ко мне. Когда она села на край дивана, я притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Она улыбнулась, поглаживая меня пальцами по лбу.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чудесно, милая. Мне просто нужно было выспаться. Еще несколько дней помучаюсь, но совсем не так, как придется кое-кому. Давно мне не мяли бока... В следующий раз буду держать глаза открытыми и всажу пулю в чьи-то кишки, прежде чем войду в темный переулок.
— Пожалуйста, не говори так Майк!
— Девушка, вы прекрасны, — искренне сказал я, желая переменить тему.
Она рассмеялась. Затем быстро встала, одернула простыню и бросила: Ты тоже красив, — усмехнувшись дьявольским коварством.
Я издал вопль и схватился за покрывало. Когда Лола ушла на кухню, я распаковал одежду и сообщение, что суп готов, встретил уже при галстуке.
— В естественном виде ты мне нравишься больше, — заметила Лола.
— Будь паинькой и накорми меня.
Закончив суп, она вывалила из сковороды на блюдо свиные отбивные. Их было слишком много, и я уже хотел протестовать, но Лола положила и себе.
Она уловила мое удивление.
— Вот почему я выросла такой большой. Ешь плотнее, и будешь таким же.
Я был слишком голоден, чтобы разговаривать за столом. Закончили мы пирогом.
— Хорошо?
— Восхитительно. Я чувствую себя заново родившимся.
Лола взяла сигарету.
— Что будешь делать, Майк?
— Сперва надо выяснить, зачем мне устроили ловушку, а потом — кто.
— Я предупреждала тебя, что Кандид опасен.
— Эта жирная образина безвредна, душка. За него работают деньги. Они покупают людей, чтобы те делали то, на что он сам не способен.
— Я слышала о Мюррее такие истории, от которых уши вянут. Ты искал книги, да?
— Нет. Он не держал бы их на виду. Я искал потайное место, но там не было и признака сейфа. Если книги вообще существуют — а это под большим вопросом — то запрятаны так далеко, что выкопать их будет непросто.
Я откинулся на спинку стула и затушил в пепельнице сигарету. Сидеть прямо было еще больно.
— Допустим, я раздобуду компромат на Кандида — что это даст? Мне нужен убийца, а не сенсационный материал для газет.
Сейчас я обращался больше к себе, чем к Лоле, пытаясь разложить все по полочкам. Пока что я располагал бессмысленным нагромождением фактов, которые могли оказаться важными, а могли не стоить ни гроша. Словно подъем по бесконечной лестнице: каждый пролет ведет к следующему, а конца не видно.
— Итак, Нэнси была убита. Причем весьма замысловато... Как это произошло, я, черт побери, не знаю, но обязательно выясню. Мотивы? Ее кольцо после смерти исчезло. То, что оно оказалось у одного из ребят, с которыми мне пришлось иметь дело, — лишнее доказательство того, что это убийство.
Однако кому нужна смерть Рыжей? Финней Ласт утверждает, что она украла у него изобличающие документы. Пронесся слух, что с ней лучше не связываться. Финней — крепкий орешек, и мог бы заставить парней держать язык за зубами. Но чего они боятся? Получить по морде? Или получить пулю?
Черт побери, в городе не так-то просто стрелять в людей! Попробуй, вытащи пушку и посмотри, как далеко ты уйдешь. Может, тебе и удастся напугать кого-то, но ненадолго, и рано или поздно придется доказывать, что ты не ограничиваешься пустыми угрозами. Кто пойдет на такое? Лишь тот, кто уверен в своей безнаказанности.
Тут меня прервала Лола.
— Финней Ласт?
— Возможно. Подозревают, что он бандит. Но Финней слишком глуп.
— Думаешь, он мог убить Нэнси?
— Я бы много дал, дорогая, чтобы узнать это, — ответил я.
— Бедная Нэнси... До сих пор не понимаю, почему она им так мешала... почему должна была умереть. Такая хорошая, мягкая, добрая...
— Но ведь что-то толкнуло ее на эту дорожку, верно?
— Да.
— Ты не думаешь, что она поступила так назло бывшему возлюбленному?
— Конечно, нет! Она чересчур умна!
Лола подалась вперед и посмотрела на меня долгим напряженным взглядом.
— Майк... Что это за люди... те, что убивают?
— Грязные люди, крошка, — сказал я. — Деньги, власть они ценят выше человеческой жизни и убивают, чтобы получить свое, а затем убивают чтобы сохранить это...
— Тебе приходилось убивать, Майк?
Я почувствовал, как у меня пересохли губы.
— Да, и об этом я не жалею. Ненавижу слизняков. Мой револьвер быстр.
Я играю лучше их. Я довожу дело до такой точки, когда они теряют голову и бросаются на меня, и тогда я стреляю. Самооборона, я чист перед законом.
Полицейские не могут зайти так далеко, но хотели бы, не забывай. Мы обычно хулим полицию, но там работают отличные ребята, по рукам и ногам повязанные запретами. Конечно, среди них есть и негодяи. — А где их нет?
Лола смотрела сквозь меня отрешенным, направленным куда-то вдаль взглядом.
— Чем я могу тебе помочь? — прошептала она.
— Думай, Лола. Вспоминай каждый разговор с Нэнси, все, что было связано или подразумевалось. И если найдешь что-нибудь важное, сообщи мне.
— Да, Майк. Но откуда я знаю, что важно?
Я наклонился и сжал ее руку.
— Слушай, детка... я не хочу напоминать, но ты была в денежном рэкете. Все, что мешало некоторым людям получать доход, могло стать причиной смерти.
— Кажется, поняла.
— Ну и умница.
Я встал и сунул сигареты в карман.
— Ты знаешь, где меня найти. И смотри, сама ничего не предпринимай. Я не желаю никаких «случайностей».
Лола отодвинула стул, мы вместе прошли к двери.
— Почему? — спросила она. — Я что-нибудь значу для тебя?
Она была еще обворожительнее, чем всегда. Высокая и грациозная, с глубокими темными глазами, устремленными на меня.
— Ты значишь для меня больше, чем думаешь, Ошибаться может каждый. Не всякий может исправить ошибку. Ты одна из миллиона.
В ее глазах появились слезы. Нежной мягкой щекой она прижалась к моему лицу.
— Милый, пожалуйста, не надо. Я слишком поздно вышла на верный путь.
Просто будь добр ко мне... но не очень. Я... я боюсь, что не выдержу этого.
Ответить словами было нельзя. Я потянулся к ее рту, и тут же по ее телу пробежал огонь, который передался и мне. Страсть закипела. Лола крепко прижалась ко мне, и я знал, что мои руки причиняют ей боль, но ей было все равно.
Я вышел, не произнеся ни слова, только сжав ее руки. Но мы оба знали, что это значит. Я шел и чувствовал себя так" будто прошлой ночи не было, будто мое тело не саднило, а лицо не было поцарапанным и опухшим.