Сидя за письменным столом, я поднял глаза на Марту и вновь подивился ее росту и дивному оттенку волос. Я спросил себя, почему такая эффектная женщина посвятила себя полицейской службе, ведь с ее внешностью она могла завоевать полмира. Свежесть молодости уступила место пышной зрелости, сделав ее еще прекраснее и желаннее.

В ответ на мой нескромный взгляд она спросила:

— Занимаешься досужими размышлениями?

— Почему ты так решила?

— Слишком самодовольный вид.

— Это не часто бывает. Дай мне немножко понаслаждаться.

На ее лице медленно проявилась улыбка. Видимо, она разгадала мои мысли.

— Дай-ка я немножко подумаю, ладно?

Секунды, последовавшие за этим, показались мне годами. Это было словно поездка в прошлое, которое опять стало прорисовываться.

— О чем ты думаешь?

— О том времени, когда тебя еще называли Большой Свиньей, потому что ты непременно решил стать полицейским. И о том времени, когда ты подрался из-за меня с Полаком Ицци.

— Мы подрались не из-за тебя.

— Из-за меня, — продолжала настаивать Марта. — Это было в тот вечер, когда я шла из книжной лавочки, а Полак хотел напасть на меня у магазина Штрауса.

Я расхохотался, так как сразу все вспомнил. Даже физическую боль, которую он мне причинил.

— Он меня тогда здорово отмолотил, Марти.

— Еще бы, — улыбнулась она. — Зато мне удалось удрать. Я ведь тебя еще не отблагодарила за это. А может, отблагодарила?

— Нет.

— Ну, тогда спасибо тебе, Джо.

— Не стоит благодарности. Мы же не из-за тебя подрались. Просто он наехал своим старым «Паккардом-120» мне на ногу, а ты случайно проходила в это время мимо.

— Перестань кокетничать, Джо. Вы подрались из-за меня.

В дверь постучали, и вошел сержант Мак Бриссон.

— Что-то вы поздновато засиделись, — улыбнулся он нам.

Я пожал плечами.

— Дело пора заканчивать. А где остальные материалы?

— Все в нем, — показал он на пухлый конверт. — Предположения самые разные, но вполне возможно, одно из них и верное. Вы же знаете, как это бывает.

— Да.

— Мне сделать сообщение?

— Да, но короткое. Присаживайтесь. — Я откинулся в кресле и заложил руки за голову. — Ну, начинайте.

Мак откусил кончик сигары и закурил. Пахла сигара отвратительно, но это тоже было неотъемлемой частью полицейского участка, и с этим приходилось мириться.

— Вы, конечно, знали всех убитых: Рене Миллс, Химми Шапиро, Нэнси Таккио и Дуг Китхон.

— Я знал их еще детьми.

— Вы читали заключение баллистической экспертизы в деле Дуга Китхона?

Я покачал головой.

— Снова то же самое оружие. То есть черт действительно вырвался из преисподней. Кроме Китхона, все остальные хорошо знакомы полиции. Но Дуг был чистеньким. Брайан жаждет видеть прогресс в этом деле. Обо всех остальных полиции известно все, вплоть до того, в каких штанишках они ходили в школу. Но если вы сможете установить между этими жертвами какую-нибудь связь, значит, вам повезет больше, чем мне. Вы уже посмотрели их биографии?

— Да.

— И что при этом обнаружили?

— Ничего нового. Всего лишь освежили старое... А что вообще слышно об этом?

— Ну... — Он нагнулся вперед, вытащил из конверта какую-то бумагу, быстро прочитал ее и вновь засунул в конверт. — Ну, их знал дежурный полицейский Мак-Нейл. Рене Миллс и Таккио до последнего месяца жили вместе, а потом он выставил Нэнси за порог. Мак-Нейл знал, что Миллс был сутенером и имел несколько девчонок, которых разместил в квартирке над лавочкой дядюшки Джонса. Он знал, что Нэнси, до того как его прикончили, зарабатывал на жизнь воровством. Но оба вели себя тихо, к ним трудно было придраться. Поэтому их оставили в покое.

— А что говорят люди в том квартале?

— Черт возьми; да кто там будет что-нибудь говорить! Тем немногим, что вообще раскрывают пасть, почти нечего сказать. Но как бы там ни было, теперь это ваша работа. Вы же из того квартала, или я ошибаюсь?

Марта подняла глаза и улыбнулась — Мы оба из того квартала.

— Я слышал об этом, — подмигнул мне сержант сквозь густое облако сигарного дыма. — Хорошо иметь высокий чин. У нас во всей полиции только одна такая девушка, вот ее и гоняют по всему городу. А теперь поручили работать с нами.

— Теперь я постараюсь остаться на этой работе подольше, — снова улыбнулась Марта.

Я посмотрел на нее и что-то пробурчал. Мак тоже издал нечленораздельный звук.

— А почему бы и нет? — продолжала она. — Ведь до сих пор я работала только в отделах по борьбе с детской преступностью. Они даже не решались бросить меня на карманные кражи.

Мы с Маком переглянулись и рассмеялись.

— Что тут смешного? — возмутилась Марта.

— Просто мне пришло в голову, — ответил я, — как тебе удается оставаться неприметной. Ты слишком хороша, чтобы заниматься подобной работой.

Мак вновь рассмеялся, а Марта показала мне язык. После этого я обратился к Маку:

— Мы примемся за дело спокойно и хладнокровно. Всю предварительную работу до меня уже проделали, и наш план, возможно, удастся. Я с удовольствием вывел бы убийцу на чистую воду обычным путем, но это дело каким-то образом связано с высокой политикой, а вы же знаете, какой шум могут поднять наши депутаты, представляющие интересы десятков тысяч избирателей.

— Да, такое не исключено. Но что вы будете делать?

— Марта все еще живет там, и ни один человек не знает, что она работает в полиции. В том квартале это не принесло бы ей славы.

— Знаю.

— Вот я и завяжу с ней интрижку — Я с ухмылкой поглядел на Марту, и она ответила тем же.

— Наша работа временами бывает чертовски интересной, — сухо констатировал Мак. И мы снова рассмеялись.

По неизвестной мне причине все напряжение куда-то испарилось, и я опять ощутил спокойствие, которое испытывал во время обычного дежурства, когда я всех своих граждан мог приветствовать простым «хэлло», когда дети играли в крокет или бабки, а не баловались пружинными ножами, как сейчас, когда должность полицейского еще доставляла человеку радость, хотя к концу дежурства у него невыносимо болели ноги и сам он чувствовал себя совершенно разбитым.

— Что вы думаете об этом деле, Мак?

— Твердый орешек... Мы заслали в квартал девятнадцать шпиков, но ни один из них не принес интересных сведений. Единственная зацепка заключается в том, что все убийства совершены одним и тем же оружием. Выходит, жертвы были прикончены одним человеком. Все попадания, как говорится, в «десятку», а это указывает на профессионала. Даже пули из одной партии. Это определили эксперты на основании смазки, прилипшей к ним.

— Это уже кое-что.

— Да, но это и все. Вы можете изучать эти бумаги еще неделю, но все равно ничего нового не обнаружите.

— Я тоже придерживаюсь такого мнения. Поэтому они и делают из этой истории чуть ли не государственное дело.

Мак поднялся и стряхнул пепел с сигары.

— Будьте осторожны, Джо. Это скверное дело. Оно мне совсем не нравится.

— Мне тоже.

— И знаете почему?

— Нет.

— В последнее время здесь кое-что произошло. Сперва шантаж с Филом Борли, и ни один человек не имел ни малейшего понятия, что он исчез из Чикаго, пока не появился здесь. А потом эта история с гангстерами... Она еще не получила большого размаха, но мы уже знаем, что некоторые парни из других частей города довольно прилично чувствуют себя в самых странных местах. И эти типы работают в довольно тесном контакте с некоторыми политиками.

Тут я заметил, что Марта задумчиво нахмурила лоб.

— Если эти убийства случились внутри организации, — продолжал Мак, — то значит, они впутались в какое-нибудь миленькое дело. Но если это дело рук постороннего, то организации это отнюдь не понравится — не понравится тот факт, что их новая область интересов оказалась под лучом прожекторов. И они попытаются сами довести дело до конца. В обоих случаях они попадут, как говорится, к чертям на сковородку.

Я ухмыльнулся.

— Можете не беспокоиться, Мак. Я ведь уже не новичок.

— Но вы же знаете, что значит репутация, — заметил Мак. — Кто-то наверняка поджидает случая, чтобы подставить вам ножку. Мне не нравится, что вы практически предоставлены самому себе. Обычно мы так не делаем, это не в наших правилах.

— Случай тоже довольно необычный.

— А кого вам дали в помощники?

— Только Марту. Мы, главным образом, должны прислушиваться к тому, что говорят люди.

Марта откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Мне страшно захотелось сделать то же самое: скрестить руки на ее груди.

— Мы можем привлечь на помощь дежурного полицейского, — сообщила она.

— Великолепная перспектива, — скептически проронил Мак. — Ну, если вам придется туго, можете взять из нашего участка свободных от работы людей.

— Вот за это спасибо, Мак. Вполне вероятно, что они нам понадобятся.

— О'кей! Так что в случае чего дайте мне знать... Больше вам ничего от нас не требуется?

— Полагаю, что нет.

Я постучал пальцем по папке с делами.

— И огромное спасибо за материалы.

Мак попрощался с нами и вышел. Стенные часы показывали уже двенадцать ночи.

— Ну хватит, Марта. Закрываем нашу лавочку.

— Значит, первая часть работы завершена? — спросила она и в ответ на мой кивок продолжила:

— Что будем делать теперь?

— А теперь я обязан завести с тобой интрижку. — Я бросил на нее самый влюбленный взгляд, на который только был способен.

* * *

...Начать мы решили в субботу. А до этого Марта хитро и вскользь упоминала своим знакомым, что повстречалась со мной и что мы уже пару раз вместе пообедали. Собственно, ей достаточно было сказать об этом миссис Мэрфи, жившей над нею, и мистеру Клехо, державшему лавочку, чтобы новость мгновенно распространилась по всему кварталу.

«Марта подцепила старую Свинью Скаплона, который служит в полиции».

Вскоре она уже начала ощущать на себе косые, хмурые взгляды тех, кто уже успел побывать за решеткой. По субботам Марта обычно не работала, а занималась на курсах испанского языка. Соседи знали только одно: Марта работает пять с половиной дней в неделю в каком-то бюро, и поэтому не было ничего удивительного и выглядело совершенно естественно, когда мы вместе поднялись по лестнице из подземки и направились к ее квартире.

На углу, где пристрелили моего отца, я остановился и взял ее за руку. Передо мной расстилалась старая, хорошо знакомая мне улица — улица моего детства.

Да, давно я здесь не бывал, очень давно. Перед моими глазами уже всплыли знакомые дворы, развешанное на веревках белье и бачки для отходов. Любой человек всегда быстро вспоминает дни своего детства. Он быстро возвращается в те дни, когда жизнь заключалась в раскаленной солнцем мостовой, в новых сапогах на резиновой подошве и пятицентовике в кармане. Человек, который погиб на пляже Акцио, снова является твоим лучшим другом. А человеку, который был приговорен в Синг-Синге к смертной казни, вновь, как и прежде, десять лет, и он опять играет главную роль в театральной постановке, организованной школой. Мать твоей первой любви плачет по ночам, уткнувшись в подушку, потому что девушка теперь богата, но чересчур распущена и фланирует с безмятежным видом по улицам, где бродят проститутки. Но в твоем воспоминании она остается маленькой девочкой, которая в свои пятнадцать лет имела все, что кажется важным парням и девушкам. Вспоминаются мне и Сэм Стэплис, по прозвищу Плохой Медведь, и сам вождь Ларри — Бешеный Конь. Мы часто играли в горах в индейцев, и каждый имел свое прозвище. Я, например, назывался Большой Свиньей, потому что всегда хотел быть полицейским.

Мишель Стогман, маленький мошенник из дома на углу улицы, хохотал громче всех, когда ребята высмеивали меня за то, что я хочу стать полицейским. А однажды я видел, как он напал на Джуда Дженкинса, на старину Джуда, и отнял у него получку. Я был единственным свидетелем этого происшествия. Через два дня после того, как я получил повестку, приятели Стогмана вытянули меня из дома и хотели преподать урок. К счастью, мимо как раз проходил полицейский. Двоих он прогнал, а третьего, который как раз собирался ударить его ножом, я сбросил через перила маленькой террасы, и он сломал себе позвоночник.

В банде много кричали по этому поводу, но притронуться ко мне после этого побоялись — в полицейском участке сидели далеко не дураки. А потом наступило время, когда и я сам стал дежурным полицейским этого квартала.

— Все по-старому? — Голос Марты вывел меня из задумчивости. Я почувствовал, что лоб мой нахмурен, а глаза сильно прищурены, и проворчал:

— Приблизительно...

— Ты никогда не заходил в этот район?

— Не хотелось, — признался я и добавил, кинув на нее взгляд:

— Я же не знал, что тут живешь ты, Марта.

— Разве это что-нибудь могло изменить?

Я пожал плечами. Но она уже поняла, что наверняка кое-что бы изменилось, и довольно улыбнулась.

А потом мы стояли на перекрестке и ждали, пока не зажжется зеленый свет, потом перешли улицу и зашли в ресторанчик, который все называли «Донованс лайв». Уже издали можно было учуять запахи, доносившиеся оттуда. Но эти запахи свидетельствовали о солидном возрасте заведения. Пахло спертым воздухом и кислым пивом. Боковой вход вел в зал, а главный — непосредственно в бар.

Бар был очень маленьким, но в нем все-таки нашлось бы место, чтобы выпить рюмочку. Парень, увидевший, что Марта ведет меня в бар, хотел преградить нам дорогу, но, получив от меня короткий удар по почкам, лишь вскрикнул и пролил свою выпивку. Ухмыляющиеся рожи мгновенно вытянулись, а я в это время вышвырнул парня из-за стойки к стене, где он попытался обрести равновесие.

Марта мило улыбнулась, и человек, сидевший за стойкой, сразу же уступил ей свое место. Мы заказали две большие кружки пива.

Парень оторвался от стены и направился в нашу сторону. Он был крупный и жирный, во рту его торчала сигара. Кто-то давным-давно сломал ему переносицу, но, видимо, это недешево обошлось его сопернику. Здесь он был важным человеком, а шляпа «дерби» придавала ему вид маленького грязного политикана.

Бармен навострил уши, а толстяк сказал:

— Послушай, легавый!

Я обернулся, он перебросил сигару в уголок рта.

— Если ты хочешь лишиться своего места, то попал как раз по адресу. Ты это знаешь?

Я широко улыбнулся и в тот же миг почувствовал на своей руке руку Марты.

— Нет, я этого не знал.

Толстый указательный палец поднялся в воздух и для большей убедительности ткнул меня в грудь, но именно таких движений я не любил больше всего на свете. И многих уже отучил проделывать их. Поэтому как только палец коснулся моей груди, я схватил его и повернул на несколько градусов: раздался хруст. Но еще до того, как на его ряшке успели выразиться удивление и боль, я нанес ему точный удар в челюсть, так что вся сигара оказалась у него во рту.

— Кто это такой, дорогая? — обратился я к Марте. Но ее опередил бармен:

— Эл Ризе. И это принесет вам много неприятностей. Он тут важная фигура. Это его район.

— Ах вот как! — удивился я и схватил Эла Ризе за воротник. — Вы меня знаете, Эл Ризе?

Он попытался с честью выйти из положения и стряхнуть меня, но я тотчас же наградил его оплеухой. Это бил добротный и сильный удар, звук" его разнесся по всему бару, а у толстяка от этого удара ноги подкосились.

— Я ведь спросил вас кое о чем, Эл Ризе?

На этот раз он кивнул.

— Тогда скажи это громко, ты, мешок с дерьмом! Чтобы это слышали все люди!

— Вы — лейтенант Скаплон!

— Громче!

Он чуть не сорвал голос.

— Так вот... Если у кого-нибудь есть ко мне подобное дело, можете предъявить счет. Я сам из этого района и знаю правила игры. Но если они мне не понравятся, я введу новые. Возможно, кое-кто из вас тут чувствует себя запуганным, а кое-кто слишком решительным. Но все равно, советую вам со мной не связываться.

Я отпустил Ризе, и он медленно побрел прочь, прижав руку к груди. Вокруг нас сразу же стало пусто. А потом я заметил в другом конце бара человека в сером костюме, который смотрел на нас насмешливым и понимающим взглядом. Это был Лоферт, один из гангстеров другого, более богатого района.

Марта пригубила пиво и нервно облизала губы.

— Ты слишком жестоко с ним обошелся, Джо.

— Но ты ведь и раньше знала меня таким.

— Да, но сейчас ты служишь в полиции.

Я что-то буркнул ей в ответ и тоже глотнул пива. Потом все же сказал более внятно:

— Таким людям нужно давать уроки, не боясь им сообщать, кто ты такой. С другой стороны, необходимо дать им возможность сделать первый ход, но сразу же отплатить сторицей. Если эти ублюдки почувствуют, что они сильнее, то тебя не спасут ни имя, ни форма, ни оружие.

— Но...

— Мы живем не в сказочном городе, Марта. И мы видим тут не середнячков этого района.

— Но я здесь живу, Джо. И ты тут жил раньше.

— Конечно, кто же спорит, но не забудь, что у нас задание... Ты — моя напарница, так что не читай мне проповедей.

Какое-то мгновение она казалась рассерженной, но, заметив в зеркале, что я улыбаюсь, тоже улыбнулась.

— Наверное, я слишком долго сидела в отделе борьбы с детской преступностью и не знаю настоящего сброда.

— Вот-вот... Я ведь не имею в виду нормальных граждан. Но тут, среди подонков, дружба завоевывается только силой.

— Да, вероятно, ты прав.

— Ну, допивай это пойло и пошли к тебе. Холодильник наполнила, а?