— Так ты побудешь с Джеком, пока я разговариваю с редактором?

Остановившись на красный свет, Джилл повернулась к дочери.

— Да, мамочка. — Ребекка вытащила изо рта леденец. — Мне нравится, когда ты оставляешь меня с Джеком. Я могу тогда делать что хочу.

Джилл только выразительно подняла глаза к небу и снова стала смотреть вперед. В прошедшие со Дня Благодарения недели Джек много времени проводил с Ребеккой. Уже прошло Рождество, Новый год, день Святого Валентина… Казалось, ему искренне нравится бывать с ее малышкой. Его не смущали детские развлечения, он всегда был готов усесться на пол и поиграть с девочкой — и в результате этого Ребекка его просто обожала. И тем не менее Джилл ощущала, что Джек отстраняется от Ребекки, очевидно, страшась сильно привязаться к девочке.

— Может, мы пойдем есть чизбургеры.

Зажегся зеленый свет, и Джилл поехала через перекресток.

— Не думаю, золотко. Я уеду всего на час.

— О! — Ребекка откинулась на сиденье с искренним отчаянием на мордашке.

— Может быть, мы потом сходим вместе.

— Может быть, — огорченно повторила за матерью Ребекка.

— И потом, ты же захватила с собой все свои самые любимые игры.

Ребекка мгновенно повеселела и повернулась назад, проверяя кипу игр на заднем сиденье.

— Я хочу сначала играть в «Мышеловку».

Джилл обогнала машину, которая еле ползла по ее ряду, а потом снова перестроилась на свою полосу.

— Я уверена, что Джек возражать не будет.

Ребекка задумчиво нахмурила брови.

— Мам?

— Да?

— Я Джеку нравлюсь?

Такой вопрос явился для Джилл полной неожиданностью. Бросив на дочку удивленный взгляд, она снова стала смотреть вперед.

— Очень, киска. А почему ты об этом спросила?

Несколько секунд Ребекка не отвечала, но потом, пожав плечами, объяснила:

— Он не пришел смотреть на наше представление.

Джилл крепко стиснула руль, вспоминая тот день: свой гнев и обиду Ребекки. Они уже собирались ехать на утренник подготовительной группы, в которую ходила Ребекка, когда Джек позвонил, чтобы предупредить их о том, что он не придет. Он сказал, что от него в последнюю минуту потребовали еще один обзор. Якобы ему позвонил редактор.

Дело было вовсе не в этом. Джилл ощутила в его голосе отчуждение.

Стена.

В эти недели, с тех пор как они с Джеком снова сблизились, «стена», как она мысленно называла это, то появлялась, то снова исчезала. То между ними все было просто прекрасно, настолько прекрасно, что у Джилл сердце переполнялось радостью и все ее надежды оживали. А потом вдруг снова воздвигалась стена, и, казалось, проще было бы пролезть через колючую проволоку под током, чем приблизиться к Джеку.

Это стало настолько предсказуемым, что Джилл уже знала, чего ожидать.

Протянув руку, она сжала тонкие детские пальчики.

— Он не мог. У него была срочная работа. Он же сказал тебе, что ему очень жаль.

Малышка вздернула вверх подбородок.

— А папочка бы обязательно смог придти.

Это было больно, как и то, о чем ей пришлось напомнить дочери:

— Но ведь Джек тебе не папа.

Снова остановившись перед светофором, Джилл посмотрела на дочь. У Ребекки дрожали губки и подозрительно блестели глаза. У Джилл в горле встал ком. Ей не хотелось, чтобы ее отношения с Джеком причинили ее девочке боль. Она обещала себе, что этого никогда не будет. А теперь она вдруг поняла, что это уже произошло. Когда Джилл сблизилась с Джеком, Ребекка оказалась втянутой в их отношения.

Прежде Джилл этого не осознавала. Но ведь после развода она ни с кем регулярно не встречалась. Позади нее просигналил какой-то нетерпеливый автомобилист, и, вздрогнув, она снова сосредоточилась на дороге. Зажегся зеленый свет, и можно было ехать.

— Мам?

— Да, киска?

— У меня две мамочки: ты и мама Джин.

Джилл подозревала, к чему ведет Ребекка, — но ей очень хотелось бы ошибиться. Она сделала глубокий вдох, готовясь отвечать на трудный вопрос.

— А два папочки бывают?

Она с трудом сглотнула:

— Конечно, малышка.

— Джек не хочет стать моим вторым папочкой.

Джилл изумленно посмотрела на Ребекку. Она ошиблась. Она ждала вопроса, может ли Джек стать ее отцом. Но такое… Джилл прикусила губу, стараясь не выказать своих чувств.

— Почему ты так думаешь, сладкая моя?

Ребекка пожала плечами и начала копаться в своей сумке, разыскивая какую-то игрушку. Джилл не стала продолжать разговора. Она и так знала, почему ее дочь так думает. Как и она сама, Ребекка ощутила отчужденность Джека. Почему Джилл раньше об этом не подумала? Как она могла оставаться настолько слепой?

Она сильнее сжала руль. Потому что в отношении Джека она всегда была слепой! Она старалась проводить с ним как можно больше времени, она была безоглядно в него влюблена и поглощена их отношениями — а время незаметно летело.

Джилл снова вспомнила эти недели, проведенные с ним. Они занимались любовью: страстно и нежно, отчаянно и неспешно. Они смеялись и болтали, проводили время вдвоем и с Ребеккой. Передачи «Мое кино» стали привычными, но по-прежнему имели огромный успех.

Если не считать тех минут, когда между ними вдруг вставала стена отчуждения, было чудесно снова оказаться вместе с Джеком. Радостно. Естественно.

Было так легко представлять себе, каково было бы стать настоящей семьей. Им троим. Было легко воображать, что он ее любит, что он хочет стать Ребекке отцом.

Но это были только фантазии.

Джилл постаралась взять себя в руки. Джек никогда не говорил ей о своей любви, не упоминал о будущем, никогда не связывал свою жизнь с ней и ее дочерью. И никогда этого не сделает.

Ребекка это ясно поняла — а ведь ей всего пять лет.

Джилл снова вздохнула, ощущая, что эти мысли разъедают душу. А чего она ждала? Она с самого начала знала, что он ее не любит, но убедила себя в том, что это не имеет значения, что постепенно его чувства станут сильнее и глубже.

Она уговорила себя, что у них есть реальный шанс быть счастливыми, построить общее будущее.

Она была наивной дурой. Они остались все теми же людьми, какими были пять лет тому назад, теми же людьми с теми же бесперспективными отношениями. Ей надо порвать с ним, пока это еще возможно. Пока Ребекка не полюбила Джека и не привыкла на него полагаться.

С отчаянно бьющимся сердцем Джилл свернула на улицу, где жил Джек.

— Вон Джек! — закричала Ребекка. — Мамочка, смотри!

Он стоял на крыльце и махал им рукой: высокий, сильный, невероятно красивый. На нем был кремовый толстый свитер и полинявшие джинсы, волосы у него были еще влажные, щеки чисто выбриты. Увидев машину, он улыбнулся и приветливо помахал им рукой.

У нее оборвалось сердце. Она так сильно любит его — как же может она с ним расстаться?

«Время, — сказала она себе, поворачивая к его дому. — Ему просто нужно время, чтобы завершились происходящие в нем перемены».

Джек начал спускаться им навстречу и оказался у машины, как только она остановилась. Он открыл Ребекке дверцу, и малышка выскочила на улицу.

— Джек! Джек! Смотри, во что мы будем играть!

Она бросилась к задней дверце и стала пытаться ее открыть. Когда ей наконец это удалось, она поспешно забралась на заднее сиденье, уронив стопку коробок с играми. Джек рассмеялся.

— Ого, «Мышеловка»!

— Она хочет начать с нее, — сказала Джилл, обходя машину.

Джек поймал ее и прижался к ней в коротком страстном поцелуе, удержав на секунду дольше обычного. Когда он ее отпустил, Джилл встретилась с ним взглядом. Что-то в его лице заставило ее сердце больно сжаться. Он казался печальным, почти потерянным. Подняв руку, она легко прикоснулась к его щеке.

— Все в порядке?

— В полном.

Губы его раздвинулись в механической улыбке, но она заметила, что в глазах его застыло напряженное выражение. Она встревоженно нахмурилась.

— Ты сможешь побыть с Бекки? Если нет, я позвоню Маргарет.

— Ну нет. Мы с Бекки собираемся прекрасно провести время. — Он повернулся к машине, где малышка все еще копалась в коробках с играми. — Правда, Ребекка?

— Правда! — откликнулась она.

Джилл собиралась было снова начать расспрашивать Джека о том, что случилось, — но тут до нее дошло, в чем дело, и у нее оборвалось сердце. Стена. Снова возведена, и стала она еще выше обычного. Она отвернулась, чтобы помочь Ребекке, ощущая горечь разочарования. Когда она утром разговаривала с Джеком по телефону, все было прекрасно. Что произошло за это время, почему он снова от нее отстранился?

Собрав вещи и игрушки Ребекки, они направились к дому. Девочка трещала не переставая, Джек молчал. Как только они вошли, Ребекка обняла Джилл на прощание и бросилась разыскивать нового котенка Джека, оставив их с Джилл вдвоем в прихожей.

Джилл скрестила руки на груди, ощущая прилив холодной безнадежности.

— Ну, наверное, мне лучше ехать.

Джек взглянул на нее, но тут же отвел взгляд, явно поглощенный собственными мыслями.

— Наверное.

Она глубоко вздохнула и окликнула его:

— Джек!

Он снова встретился с ней глазами.

— Да?

— Ты уверен, что тебе не сложно с ней побыть?

— Уверен.

Джилл прикусила нижнюю губу и повернулась, собираясь уходить. У нее было такое ощущение, что Джек хочет ей что-то сказать, что ему что-то от нее нужно. Она обругала себя дурой.

Оказавшись у двери, она остановилась и оглянулась.

— Меня не будет час, максимум полтора. Если тебе что-то понадобится, можно позвонить в газету.

— Нет проблем.

Джилл уже взялась за ручку двери, когда он поймал ее за руку:

— Джилли?

Остановившись, она снова повернулась к нему:

— Да?

Секунду ей казалось, что он ничего не скажет. А потом Джек притянул ее к себе и уткнулся лицом ей в волосы, крепко обхватив ее руками. Она ощутила в нем какое-то отчаяние, острую потребность человеческого контакта. Он обнимал ее так крепко, словно боялся, как бы она вдруг не исчезла.

Джилл ответно обняла его, почувствовав, что они близки так, как в День Благодарения, когда он рассказал ей о своем отце и прошлом.

Шли секунды. Было слышно, как на кухне Ребекка пытается выманить спрятавшегося котенка. С улицы доносились крики шумной компании подростков.

Джек разжал руки. Джилл подняла голову и заглянула в его глаза, полные неприкрытой боли. Но уже в следующую секунду она исчезла.

— Джек? — прошептала она, ощутив дрожь испуга. — Все в порядке?

Он отстранился и неубедительно улыбнулся.

— Все прекрасно.

Джилл нахмурилась, откровенно ему не поверив.

— Разве для того, чтобы я тебя обнял, должно случиться что-то плохое? — Он снова шагнул к ней. — Видимо, я слишком редко это делаю. Похоже, мне надо исправить положение дел, и как можно скорее.

Она резко выдохнула, успокаиваясь.

— Вот как?

Джек придвинулся к ней еще ближе, и она ощутила на своей щеке его дыхание.

— Конечно. Мне нравится тебя обнимать, мисс Лэнсинг. По правде говоря, мне нравится делать и еще кое-что.

Он положил руки ей на талию, подержал их там несколько дразнящих секунд, потом опустил ниже. Склоняя голову, он провел губами вдоль ее щеки к ушку.

— Может быть, сегодня, — прошептал он, — я смогу подробнее рассказать тебе, что именно.

Ее захлестнула волна жара, сердце начало биться быстрее.

— Сегодня, — прошептала она, приникая к нему.

Он тихо рассмеялся, а потом легонько прикусил ей мочку уха.

— А сейчас, могу поспорить, твой редактор гадает, почему тебя все еще нет.

Слова Джека не сразу до нее дошли, а потом она отскочила от него, взглянула на часы и застонала:

— Роб терпеть не может, когда я опаздываю! Он считает непунктуальность серьезным недостатком.

Приподнявшись на цыпочки, она поспешно поцеловала его в губы, еще раз крикнула Ребекке «До свидания!» и выбежала на крыльцо.

Джек проводил ее взглядом, и улыбка его поблекла, сменившись тяжелой маской печали. Джилл вывела машину на улицу и с ревом понеслась дальше, а он отвернулся от двери.

Умирает! Его отец умирает!

Как это может быть правдой?

Он прижал ладони к глазам. Ему хотелось обо всем рассказать Джилл: было бы легче, если бы он с кем-то поделился своими чувствами, мог на кого-то опереться — пусть всего на мгновение.

Но он не из тех, кто ищет посторонней помощи. Он ни у кого не просит эмоциональной поддержки. Он со всеми своими проблемами справляется сам. Всегда. За одним исключением придет другое, а потом еще и еще. Он и так уже слишком привык к Джилл, к ее улыбкам и нежности, к ее теплу.

Из кухни донесся веселый детский смех. Его губы невольно тронула улыбка. И к Ребекке он тоже слишком привязался. Он поймал себя на том, что предвкушает ее шалости, наслаждается ее милой доверчивостью. Иногда, когда она на него смотрела, он вдруг начинал чувствовать себя великаном, способным завоевать весь мир и положить к ее ногам.

Тут на него снова нахлынули мысли об отце, и он ощутил, как у него сжимается сердце.

«Любовь! — часто издевательски говорил его отец. — Она тебя поймает в ловушку, парень. А потом выжмет из тебя все соки».

Джек провел пальцами по волосам. Любил ли когда-нибудь его отец ту женщину, на которой женился? Был ли он когда-то настолько ею очарован, что не мог представить себе, как проведет без нее всего час, не говоря уже о целой жизни? И любил ли он когда-нибудь своих детей, чувствовал ли он себя великаном, глядя на них?

Джек этого не знал. Но если отец не любил Салли Джейкобс, тогда зачем он на ней женился? Зачем он оставался с женой и детьми, а не сбежал, много лет назад, как это делает множество мужчин?

Джек растирал затылок, задумчиво нахмурив брови. Сью позвонила ему совсем недавно — меньше часа тому назад. «Рак, — сказала она. — У отца он повсюду».

На него нахлынуло множество самых разных чувств. Горе и отчаяние. Ужас. И страшное смятение. Он не мог разобраться в своих эмоциях, не мог решить, что следует делать, что необходимо делать.

— Джек? — дернула его за рукав Ребекка. — Мы можем теперь проиграть в «Мышеловку»?

Джек посмотрел на нее и только тут заметил, что стоит в прихожей у незакрытой входной двери, глядя в никуда. Он даже не заметил, когда девочка бросила котенка и пришла к нему.

— Конечно.

Он попытался улыбнуться, но губы не слушались его. Ребекка наклонила голову, вопросительно глядя на него.

Джек отвернулся от ее умненького любопытного личика, взял коробку с игрой и закрыл входную дверь. Они отправились в гостиную, уселись на пол, и Джек принялся складывать устройство для игры. Правил они не соблюдали. Джек просто устраивал сложную ловушку, а малышка приводила ее в действие, снова и снова.

Но обычно, пока он ее собирал, Ребекка болтала, хихикала и рассказывала ему обо всем на свете — и даже пыталась ему помогать. Сегодня она молчала.

Джек искоса посмотрел на нее и обнаружил, что она разглядывает его, нахмурив лобик.

— Ты хочешь играть?

Она кивнула, но продолжала на него смотреть. Он снова сосредоточился на устройстве ловушки.

— Что случилось?

Он встретился с ней взглядом, а потом снова перевел его на игровое поле.

— Ничего, малышка.

— У тебя грустный вид.

Джек снова посмотрел на нее:

— Грустный?

— Как у мамочки, когда за мной приезжает папочка. Когда она говорит мне: «До свидания». — Ребекка поджала губки. — А кому ты сегодня сказал: «До свидания»?

Он чуть не задохнулся. До свидания. Он так и не попрощался с отцом. И теперь, возможно, уже никогда не сумеет это сделать.

— У меня болен отец, — ответил он тихо, хрипло. — И я… мне трудно…

Горло сжало судорогой, и он замолчал, а Бекки вложила свои пальчики в его руку, с трудом ее обхватив.

— Он очень болен?

— Да, — еле выговорил Джек.

Девочка секунду помолчала, словно размышляя над его словами. Она придвинулась к нему и положила голову ему на руку.

— Когда я очень болею, мамочка сидит у моей постели всю ночь.

У него на глаза навернулись слезы, но он поспешно их сморгнул, мысленно обозвав себя дураком.

— Правда?

— И дает мне мороженое. Мне от него всегда становится лучше.

Он провел рукой по шелковым волосикам девочки. Ее доброта его тронула, как и ее детское наивное сочувствие.

«Как себя чувствуют такие открытые и доверчивые существа? — подумал он, снова приглаживая ей волосы. — Как себя чувствуешь, когда не боишься будущего?»

— Она — хорошая мамочка, — пробормотал он.

Ребекка тихонько вздохнула в знак согласия.

— Если бы она заболела, я бы тоже сидела у ее постели всю ночь.

Джек улыбнулся и поцеловал ее в макушку.

— И дала бы ей мороженого?

Она кивнула:

— Конечно. Я люблю мамочку больше всех.

Потом они играли в «Мышеловку» и еще во множество самых разных игр. Но, смеясь вместе с девочкой и ласково ее поддразнивая, он не переставал думать о ее словах. Что-то в них не давало ему покоя. Но он никак не мог понять, что именно.

Джек оторвал взгляд от дороги и взглянул на Джилл, сидевшую рядом с ним в машине. Спина ее была непримиримо выпрямлена, руки стиснуты на коленях. Она смотрела в окно не отрываясь. Но, несмотря на ее сдержанный вид и показное самообладание, Джек понимал, что она на грани срыва. Лицо у нее было мертвенно бледным, линия губ говорила о страдании, глаза блестели от невыплаканных слез.

Она боялась. Боялась будущего. Боялась потерять дочь.

Он с трудом сглотнул и снова стал смотреть вперед. Они возвращались после встречи с адвокатом, последней перед слушанием дела об опеке, назначенном на следующую неделю. Джек не хотел ехать, понимая, что и так слишком вовлечен в ее жизнь, но не смог отказать Джилл.

Адвокат подробно рассказал им, как будет проходить слушание, какие вопросы она может услышать от судьи и адвоката Питера, и откровенно высказался относительно того, какие у нее шансы на выигрыш — и от чего они зависят.

Адвокат считал, что у нее неплохие шансы. Это было хорошим известием. А плохие они уже знали: существовала вероятность того, что судья примет решение в пользу Питера.

Джек сдвинул брови и стиснул пальцы на рулевом колесе. Весь разговор с адвокатом был для него кошмаром. Он ощущал страх Джилл и был бессилен ее успокоить. У него было такое ощущение, словно одного негромкого слова утешения будет достаточно, чтобы он полетел с какого-то невидимого обрыва прямо в пропасть чувств и эмоций. В пропасть, из которой он уже больше никогда не выберется.

Поэтому он продолжал оставаться хладнокровным и сдержанным. Он задавал взвешенные, четкие вопросы. Джек надеялся на то, что потом, когда ее будут пожирать страхи и сомнения, он сможет успокоить ее фактами.

И все это время ему хотелось как следует вмазать адвокату за то, что тот, просто развалясь в удобном кресле, хладнокровно предупреждает Джилл о том, что она может потерять Ребекку. Ему хотелось промчаться по шоссе, разыскать Питера Найта и избивать его до тех пор, пока он не признается в том, что ведет себя как последний подонок, и не пообещает оставить Джилл и Ребекку в покое.

— Что, если я ее потеряю? — вдруг прошептала Джилл, поворачиваясь к нему. Лицо ее посерело.

Джек постарался придать своему голосу твердость:

— Этого не будет.

Она перевела взгляд на свои сжатые пальцы.

— Ты уверен на все сто процентов? — Он помедлил с ответом, и Джилли чуть слышно застонала. — По крайней мере, спасибо за то, что ты мне не лжешь.

Он вполголоса чертыхнулся и остановил машину на красный свет.

— Стопроцентной уверенности у меня нет, но я готов дать девяносто пять процентов, что судья присудит опеку тебе.

— Правда?

Она смотрела на него с такой надеждой, что ему стало больно. Он сделал глубокий вдох.

— Да, правда. Как и сказал твой адвокат, хорошо, что Ребекка — девочка. С сыном было бы сложнее. И то, что у Питера уже есть еще один ребенок, тоже дочь, также говорит в твою пользу.

Зажегся зеленый свет, и он поехал через перекресток.

— И ведь он сказал тебе, что угрозы Питера относительно наших отношений и твоей работы в кинообозрении — это просто шум? Судью интересует только одно: какие вы родители. И точка. Он должен исходить из интересов девочки.

— Питер — хороший отец. — Она снова стиснула пальцы. — Он очень сильно любит Ребекку, сильнее просто невозможно. И это меня пугает. Судья это увидит, он услышит показания Джин на этот счет, и мать Питера будет распространяться об этом. А кто расскажет, какая я чудесная мать? Учительница из подготовительной группы? Женщина, которая присматривает за Ребеккой?

Она чуть слышно всхлипнула, и Джек понял, с каким трудом она продолжает держаться.

— Адвокат Питера будет подчеркивать, что я работаю, что Питер может дать Ребекке традиционную семейную жизнь: собака, младшая сестра, куча детей по соседству. Этого я ей дать не могу.

Джек поморщился. Это были минусы. Адвокат прямолинейно честно высказал все, что говорит в пользу Джилл, и что — против.

Джек колебался, не желая расстраивать ее еще больше собственной неуверенностью.

— Не надо ожидать худшего, Джилли. Старайся поменьше тревожиться. Так будет только хуже тебе и Ребекке.

Она прикусила губу и отвернулась, оставив этот бесполезный разговор. Джек последовал ее примеру, хоть и понимал, что ничем ей не помог, что теперь было не время для логических рассуждений. Ей было слишком больно.

И ему тоже.

«Отец был прав, — мрачно подумал Джек. — Нельзя иметь все сразу: любовь и семью — и блестящую карьеру. Что-то обязательно будет страдать, кому-то будет больно. Пусть даже только тому, кто пытается иметь одновременно все». Он и прежде понимал истинность отцовских слов, но пытался не согласиться с реальностью — хотел этого больше всего на свете из-за своих чувств к Джилл и Ребекке.

Они подъехали к дому, и, не дожидаясь его, Джилл вылезла из машины и быстро пошла к калитке — почти побежала. Он пошел следом за ней, удивляясь такой спешке. Он понял ее причину в ту секунду, когда Джилл увидела Ребекку. Он забыл, что девочка днем должна была вернуться от отца. У Джилл просветлело лицо, и она подхватила малышку на руки.

— Я по тебе скучала, киска. Очень-очень.

— И я тоже.

Зажмурившись, Ребекка тоже крепко обняла мать.

— Вам с Маргарет было весело?

— Угу. — Малышка улыбнулась и вырвалась из объятий матери. — Мы тебе кое-что сделали.

— Вот, куколка. — В комнату вошла Маргарет с тарелкой печенья. Она вручила ее Ребекке, и та гордо продемонстрировала кривые кусочки теста, посыпанные сахаром.

— С виду — просто здорово, — пробормотал Джек, рассматривая угощение.

— Объедение! — подхватила Джилл.

— Можешь попробовать, — с сияющей улыбкой предложила Ребекка. — Они для тебя и мамочки.

Зазвонил телефон, и, взяв одно печенье, Джилл ушла в соседнюю комнату, чтобы ответить на звонок.

Звонила Дана.

— Джилл, ты уже дома. — Услышав в голосе подруги облегчение, Джилл почувствовала мощный прилив благодарности. В эти последние недели Дана очень ей помогла: оказывала ей моральную поддержку, служила настоящей опорой. — Ну, как?

— Нормально. В общем, как я и ожидала. Мы только-только вошли.

Дана безнадежно хмыкнула:

— Я надеялась на какое-нибудь чудо. Например, что Питер вдруг опомнится и передаст опеку над Ребеккой добровольно.

Джилл по привычке начала наматывать телефонный шнур на указательный палец.

— Нет, боюсь, что на такой поворот событий рассчитывать нечего.

— Мне искренне жаль, Джилл. И если тебе что-нибудь понадобится — звони, не стесняйся. И скажи Джеку, что к нему это тоже относится.

Джилл озадаченно нахмурилась.

— Джеку? Что ты имеешь в виду?

— Ну, из-за болезни его отца, ты же знаешь. Могу себе представить, как тяжело он это принимает.

Джилл посмотрела в сторону двери и увидела в соседней комнате Джека и Ребекку. Он сидел на корточках перед ее дочерью, жевал печенье и был поглощен тем, что она ему рассказывала.

«У Джека болен отец? Когда он об этом узнал?»

— Джилл? Нас не прервали?

— Нет, все в порядке. — Она откашлялась. — Джек не упоминал о болезни отца. Это серьезно?

Дана секунду не отвечала, потом негромко чертыхнулась.

— У него рак. Очень запущенное состояние…

У Джилл из пальцев выскользнуло печенье, расколовшееся на мелкие кусочки на деревянном полу.

— Рак? Ты точно знаешь?

— Джилл, врачи говорят, что надежды нет.

Он умирает, поняла Джилл, испытывая острое сочувствие к Джеку. Как ему должно быть трудно! Он должен чувствовать себя просто ужасно — особенно если учесть, насколько у него с отцом были плохие отношения.

Но он ей ничего не сказал.

Джилл наклонилась, чтобы собрать крошки. Руки у нее так дрожали, что ей едва удалось это сделать. Как Джек мог ей ничего не сказать? Она была совершенно ошеломлена. Как он мог утаить от нее столь важное? Она-то считала, что они близки настолько, что должны делиться всем.

В Джилл поднялась боль — и ощущение того, что ее предали…

Дана вежливым покашливанием напомнила о себе:

— Послушай, Джилл, мне очень неловко. Я не должна была…

— Нет, Дана, извиняться надо не тебе.

— Он сказал мне это только потому, что ему может понадобится уехать.

— Я понимаю, Дана. Тебе не надо мне ничего объяснять. — Джилл сделала глубокий вдох. — Спасибо за звонок, я очень ценю твое внимание. Я перезвоню попозже.

Она положила трубку, а потом некоторое время стояла, слепо глядя перед собой, стараясь справиться с наплывом чувств, которые грозили полностью ее захватить. Боль и ущемленная гордость. Гнев и отчаяние. Сочувствие и жалость к Джеку.

Какая она была слепая дурочка, какая наивная идиотка! Тем утром в День Благодарения он чем-то с ней поделился. Он рассказал ей о своем прошлом, об отце, о своих чувствах. И она цеплялась за это, лелеяла те минуты в своем сердце, как символ того, что их отношения не безнадежны, что у них есть шанс…

Она ошибалась.

Они и сейчас не ближе, чем пять лет тому назад. Он — все тот же эгоистичный мужчина, и у них все те же бесперспективные отношения.

Джилл сжала кулак, и остатки печенья рассыпались в мелкие крошки. Джек не хотел сегодня с ней ехать к адвокату: она поняла это по его глазам, когда обратилась к нему с этой просьбой. Теперь она жалела о том, что попросила его сопровождать ее. Она нуждалась в его моральной поддержке, она хотела, чтобы рядом оказался кто-то, кто помог бы ей взять себя в руки, если дело примет скверный оборот.

У нее защипало глаза от слез.

Как ей хотелось бы быть рядом с ним. Ей хотелось обнять его и успокоить. Ей хотелось переживать вместе с ним и хорошее, и плохое. Но он не дает ей это делать.

Джек все время отстранялся от нее.

Стена, которой он окружил себя в тот день, когда присматривал за Ребеккой, больше ни разу не исчезала — никогда. Даже когда они любили друг друга. Не надо было быть гением, чтобы понять, что происходит: он уже тяготится отношениями с ней. Он из чувства жалости дожидается конца судебного процесса, чтобы об этом объявить.

Слезы, навернувшиеся ей на глаза, грозили вот-вот пролиться. Джилл гордо выпрямилась и направилась к Джеку. Она с самого начала знала, что это должно случиться, — нет причины плакать и закатывать истерики.

Джилл нетерпеливо смахнула слезы, покатившиеся у нее по щекам. Она больше так не может. Если Джек не хочет открыть ей свое сердце, если он не собирается дать ей всего, то им придется распрощаться.

— Маргарет? — Она набрала побольше воздуха в легкие. — Ты не могла бы еще немного задержаться? Мне надо поговорить с Джеком.

— Конечно. — Маргарет переводила взгляд с нее на Джека, вопросительно хмуря брови. — Мы с Бекки можем выйти во двор полюбоваться на рыбок.

Услышав, как за ними закрылась входная дверь, Джилл повернулась к Джеку.

— Это звонила Дана, — тихо объяснила она. — Она сказала мне, что у тебя болен отец.

Лицо Джека застыло.

— Да.

— Мне очень жаль. — Она спрятала дрожащие руки в карманы брюк. — Когда ты об этом узнал?

— Пару недель тому назад. В тот день, когда оставался с Ребеккой.

Новое озарение откликнулось в ее душе острой болью. Джилл поняла, что надеялась услышать от него какое-нибудь объяснение, пусть самый беспомощный предлог, который извинил бы его молчание. Теперь у нее уже не оставалось никакой возможности обманывать себя относительно его чувств.

— Я чем-то могу помочь?

Замкнутое выражение его лица больно ранило ее душу.

— Спасибо, Джилли, но я должен справиться с этим один.

Эти слова были для нее равносильны пощечине.

— Но тебе вовсе не нужно справляться с этим одному! Разве ты не понимаешь, Джек? Нет ничего страшного в том, что ты обопрешься на меня, в том, что я буду тебе нужна.

Он ничего не ответил, и Джилл быстро отвернулась, чтобы как-то справиться со своими чувствами, взять себя в руки. Спустя несколько секунд она снова повернулась к нему.

— Почему ты мне ничего не сказал?

На этот раз отвернулся Джек. Очень долго он молчал, а потом покачал головой:

— Не знаю.

Вот уж прекрасный ответ.

Джилл решила не прекращать этот трудный для них обоих разговор:

— Что между нами происходит? Чего тебе нужно от наших отношений?

Затравленное выражение его лица поразило ее. Он уже один раз смотрел на нее с таким видом: в тот день, когда она сказала ему о своей беременности. Невольно помотав головой, Джилл отступила от него на шаг.

— Нам нужны совсем разные вещи. Так было пять лет назад — и осталось сейчас.

— Я не хочу тебя потерять, Джилли. Я уже один раз тебя терял и не хочу, чтобы это случилось снова.

— Тогда женись на мне, — тихо проговорила она, подходя к Джеку. Она приложила ладонь к его щеке. — Если ты не хочешь меня терять, женись на мне. Стань Ребекке отцом. Она уже тебя любит.

Он накрыл ее руку своей.

— Не делай этого, Джилли. Не сейчас.

— А когда? Через неделю, через год? Через десять лет? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на тупиковые ситуации.

— Так вот что у нас было? Тупик? — Джек поднес ее пальцы к губам. — У меня было совсем другое впечатление.

Она заглянула ему в глаза, чувствуя, что сердце у нее вот-вот разобьется.

— Но ведь это не тебе хотелось получить невозможное. Тебе легче жить, оставляя все как есть…

Джек уронил ее руку и, подойдя к окну, выглянул во двор. Внизу играла Ребекка. Глядя, как она гонится за соседским котом, он услышал ее смех. Она внезапно остановилась, словно почувствовав его взгляд, и посмотрела вверх. Заметив его, девочка улыбнулась и помахала рукой — и у него замерло сердце. Что подумает Ребекка, если он перестанет приходить? Может быть, она решит, что больше ему не нравится?

Он снова повернулся к Джилл, чувствуя, как в нем комом встает неутоленное желание.

— Тогда почему же ты снова со мной сблизилась, зная о моем отношении к семейным узам и твоих устремлениях?

— Я могу задать тебе тот же вопрос.

Он поднял лицо к потолку, мрачно сдвинув брови. Он вспомнил своего отца — отца из детства: мрачного, озлобленного, недовольного жизнью. И подумал об отце теперешнем — смертельно больном.

«Если любовь тебя поймает, она выдавит из тебя все соки».

«Хочешь закончить жизнь так, как я, парень?»

Джек пытался сохранить душевное равновесие и способность рассуждать, но поднимающиеся в нем чувства делали это нереальным. Он не хочет окончить жизнь таким, как отец, он поклялся, что этого не будет. И тем не менее…

Он посмотрел на Джилл. Последние недели были чудесными — неправдоподобно прекрасными. Но что происходит потом? Неужели можно жениться, не поступаясь при этом своими привычками и образом жизни?

Джек сокрушенно вздохнул:

— Я снова с тобой сблизился потому, что я… не могу перед тобой устоять. И никогда не мог.

У нее на глазах показались слезы.

— А я тебя люблю. Вот и вся суть наших отношений — и в прошлом, и сейчас. Печально, правда?

— Джилли… мне очень жаль. Я не хотел причинять тебе боль. Мне хотелось бы…

Она подняла руку, призывая его замолчать.

— Не давай невыполнимых обещаний и не объясняй мне, почему ты меня не любишь. Это слишком больно.

Он подошел к ней и обхватил ее лицо ладонями. Щеки у нее были мокрые от слез.

— Давай пока не будем делать никаких выводов. Когда я сказал, что не хочу тебя потерять, я говорил правду. Мы можем пойти на компромисс, найти решение, которое…

— Какой может быть компромисс в любви и верности? — Она накрыла его руки своими. — Компромиссов тут нет, Джек. — Джилл на секунду сжала его пальцы, а потом отступила от него на шаг. — А я так больше не могу, — чуть слышно проговорила она, и голос у нее вдруг охрип. — Мне надо все — или ничего.

Он рассмеялся — зло и жестко, и даже сам это услышал.

— Понял. Все та же история, все та же Джилл. Все должно быть по-твоему, иначе ты уходишь. Никаких компромиссов, никаких обсуждений. Ты должна всем распоряжаться.

Джилл отступила еще на шаг, и на лице ее отразилась боль. Она обхватила себя руками, словно защищаясь.

— Это нечестно. Речь у нас не о деловых переговорах. — Она прижала ладонь к его груди. — Мы говорим о человеческих отношениях, о любви и семье.

— Нечестно? Пять лет тому назад ты сделала точно то же, что и сейчас. — Он выругался. — Ты ушла, потому что я не мог дать тебе «все». А как насчет того, что я мог тебе дать? Насчет того, что я тебе давал? Это вообще ничего не стоило?

Он шагнул вперед, протягивая вперед раскрытую ладонь.

— Если то, что я тебе говорю, — неправда, тогда что ты, к черту, делаешь? И почему ты это делаешь?

Джилл вскинула голову:

— Пытаюсь уберечься от боли. Пытаюсь избавить себя от многих месяцев или даже лет тоски, от горьких воспоминаний. И хочу избавить Ребекку от того же.

Он покачал головой.

— Не надо припутывать сюда и Ребекку. Речь идет о тебе. Ты снова хочешь сбежать. Во второй раз.

— Это ты мне говоришь? — возмутилась она, и в голосе ее явственно звучала боль. — Это ты бежишь. И не надо себя обманывать — это имеет самое прямое отношение к Ребекке. Она улавливает все, что мы чувствуем — все, что ты чувствуешь. То, как ты эмоционально отчужден от нее. И от меня.

Джек открыл было рот, собираясь опровергнуть ее слова, но она подняла руку, не дав ему говорить.

— Она спросила меня, нравится ли она тебе. Она спросила, почему ты не хочешь стать ей вторым папой. Твое равнодушие причиняет ей боль.

Джек невольно отступил на шаг. Такие мысли как-то не приходили ему в голову. Он вспомнил о равнодушии и апатии отца, о том, как ему не хватало отцовской любви. И как было больно ее не иметь.

Неужели он причинил Ребекке такую же боль?

— Когда? — напряженно спросил он. — Когда она это сказала?

— Пару недель тому назад. — Джилл покачала головой. — Но какая тебе разница.

Джек смущенно провел пальцами по волосам.

— Я не хотел ее ранить. Я просто не хотел, чтобы она слишком ко мне привязывалась.

— Или, может, это ты не хотел слишком к ней привязываться? Или ко мне? — Подойдя к нему, Джилл заглянула ему в лицо. — Я люблю тебя, Джек. Но больше я так жить не могу. Мне надо, чтобы ты тоже меня любил.

Ему казалось, что он вот-вот потеряет власть над своими чувствами. Снова обхватив ее лицо ладонями, он попытался ее переубедить:

— У тебя было такое безрадостное детство, что теперь, если тебе не пообещают идеальной любви, ты бежишь в страхе. Ты боишься, что тебя отвергнут, Джилли.

Она прижала ладони к его груди, ощущая кожей мягкую шерсть вязаного свитера.

— А чего боишься ты, Джек? Того, что тебя будут любить?

Он сжал ее лицо чуть сильнее.

— Я не могу изменить своих чувств.

— И я тоже.

Джек нежно провел пальцами по ее щекам, наслаждаясь прикосновением к ее гладкой коже. В нем тугой пружиной сжалась боль.

— И что мы будем делать теперь?

У нее из глаз снова полились слезы — медленно покатились по щекам, увлажняя и его пальцы.

— Скажи мне ты, Джек. Я не хочу расставаться.

Он попытался найти подходящие слова, чтобы попытаться ее в чем-то убедить, как-то успокоить, — но тут же остановился, осознав, что они попали в безвыходное положение. Наклонившись, он прижался к ее губам, ощущая вкус ее слез. Почувствовала ли она вкус его сожалений и печали?

Испытывая такое ощущение, словно сердце у него разрывается на сотни кровоточащих кусочков, он опустил руки, повернулся и ушел.