Джек вернулся домой через два дня. Он был в прекрасном настроении и сначала не заметил, что Клари излишне возбуждена, вернее, приписал это тому, что они с Сэмом стали владельцами шлюпа.

– Мы проплыли через весь канал, – сказал он. – И видели руины дома мадам Розы. Бедный Сэм был потрясен, он боялся, что и с ней самой что-то случилось.

– Ты разговаривал с Розой? – спросила Клари.

– Да. Я очень удивился, когда узнал, что ты была там во время пожара, Клари. Но я так счастлив, что с тобой ничего не случилось.

Он хотел было обнять ее, но она отстранилась от него и подошла к камину. За окнами моросил холодный ноябрьский дождь, зато в гостиной весело горел огонь. Джек следил взглядом за Клари, а та, казалось, не могла никак найти себе места. Уже изучив его манеры, она ожидала вопросов.

– Как ты оказалась в Богемия-вилидж? Тебя привез домой Мозес, но он-то приехал туда по делам, продавать фрукты, – заметил Джек. – Мадам Роза сказала мне, что ты была у нее, и я должен знать, зачем ты туда явилась.

Набрав в грудь побольше воздуха, Клари посмотрела ему в лицо. Ей хотелось видеть его реакцию. Она скажет всю правду, и тогда он не сможет больше отмалчиваться.

– Мы с Люком вернулись из Уилмингтона, – сказала она. – Было уже поздно, погода стояла ужасная, и я решила заночевать у Розы.

Джек замер от удивления, глядя на нее во все глаза.

– Ты поехала за мной в Уилмингтвн? – спросил он свистящим шепотом.

– Да, чтобы посмотреть на твою драгоценную Филли.

Ты не имеешь права вмешиваться в мои личные дела.

Этот высокомерный тон вывел ее из себя.

– У меня есть право, – воскликнула она. – Ты избегал вопросов о ней, а когда уловки не помогали, просто обманывал меня.

– Это ты меня обманула! – заявил он. – Устроила мне приятный сюрприз на день рождения, весело смеялась за ужином, утром ласково попрощалась, а сама уже задумала это бесчестное дело.

– Я ничего не замышляла до тех пор, пока не нашла любовное письмо, которое Филли вложила в свой подарок. Какой чудный и удивительно интимный подарок! Своими ручками сшила тебе рубашку! «С вечной любовью, Филли!» Пора все это прекратить, Джек. За какую дуру ты меня держишь?

– Ты прочла письмо? – Глаза Джека превратились в сырые холодные льдинки. – Похоже, это я оказался дураком… решил, что ты способна довериться мужчине или, по крайней мере, не нарушать законов чести. Это вовсе не любовное письмо.

– Позвольте вам заметить, милорд, – бросила Клари, с нескрываемым удовольствием подчеркнув этот титул, – письмо просто упало на пол. Оно не было сложено, я подняла его и невольно прочла.

– Настоящая леди никогда бы так не поступила.

– Мы оба знаем, что я не леди, – ответила она. – Если бы я была леди, то никогда бы не легла с тобой в постель. Впрочем, твоя драгоценная Филли тоже не леди, иначе не родила бы тебе сына. Мальчик похож на тебя, как две капли воды.

– Сына? – Джек раскрыл рот от изумления. – Так вот почему ты так рассержена, Клари. Но ты ошибаешься и совершенно напрасно предприняла это безумное путешествие в Уилмингтон. Дорогая, все совсем не так, как ты думаешь.

– Не так? – Клари уставилась на него, стиснув зубы и сжав кулаки. – В таком случае будь добр объяснить мне, кто эта женщина и этот ребенок? И если ты еще раз обманешь меня, я сделаю что-нибудь отчаянное! Богом клянусь, теперь я на все готова.

– Филли моя сестра. Она вдова, – сказал он. – А мальчик мой племянник. И если ты находишь, что он похож на меня, я очень рад. Это прелестный юный джентльмен.

– Так я тебе и поверила, – закричала она, не в силах вынести столь явную ложь.

– Придется поверить, ведь это чистая правда. – Он схватил ее за плечи, не давая вырваться. – Клари, неужели ты не понимаешь, как глупо было туда ехать. Молодая женщина и подросток! Вы подвергались большой опасности.

– Не пытайся меня сбить. Ты всегда так делаешь, когда я пытаюсь узнать правду. Я больше этого не выдержу. Если Филли твоя сестра… хотя я ни на секунду этому не верю… почему она не живет с тобой?

– Да потому что она слишком изнежена для этого, черт подери! Она выросла в других условиях. И жизнь на ферме тяжела для нее. Она привыкла к лондонской роскоши и светскому обществу. Дом в Уилмингтоне – это лишь жалкое возмещение того, что она потеряла. Но, по крайней мере, она находится там в безопасности и… все ее уважают.

Он вдруг умолк, и Клари поняла, что здесь затронута какая-то больная тема.

– Я слышала, как дворецкий назвал тебя милордом, – сказала Клари, – а ее именовал леди Филиппа. С какой стати английский дворянин приезжает в Америку, берет себе чужое имя и притворяется простым фермером?

Она страстно желала, чтобы он сказал правду и объяснил, что отец, маркиз Ханстли, отправил его в Штаты, дабы все прибыли от земель и акций канала без промедления попадали в Англию. Эти сведения она почерпнула из того ужасного письма, что лежало в нижнем ящике комода в спальне Джека. Впрочем, это же письмо доказывало, что он и сейчас лжет ей – Филиппа ему не сестра, а любовница. Возможно, она не была аристократкой, но это обстоятельство совершенно не волновало Клари.

– Дорогая, клянусь честью, есть вещи, которые я не могу тебе открыть, – ответил он. – Прошу тебя мне верить.

– Ты все время это говоришь. Ты просишь, чтобы я доверяла тебе, а сам не можешь сказать мне правду. Ты даже не хочешь открыть свое настоящее имя.

– Меня зовут Джек Мартин.

– Это не так! Я убеждена в этом с первой же нашей встречи! Ради Бога, скажи мне правду. Дай мне ухватиться хоть за что-нибудь. Разве ты не видишь, как мне страшно и одиноко?

– Радость моя, тебе нечего бояться.

Он обнял ее, и Клари, которая страстно жаждала утешения, без протестов прильнула к его груди. Он продолжал назидательным тоном, будто желая объяснить элементарные вещи непослушному ребенку.

– Я дал слово, и не могу нарушить своего обещания. Тебе нужно принять меня таким, как есть. Теперь меня зовут Джек Мартин, я владелец фермы… и не имеет значения, кем я был когда-то. Ты сама говорила мне, что твои сограждане гордятся своими предками, которые приехали на эти земли, чтобы изменить свою жизнь и самих себя. Порой им приходилось менять и имя. Почему ты не хочешь понять, что подобное могло произойти и со мной?

– Потому что я по своему опыту знаю, что когда обман раскрывается… А рано или поздно он всегда раскрывается… Это приносит ужасные страдания. – Клари вырвалась из его объятий. – Я уже пережила нечто подобное в двадцатом веке, и только потому, что безоговорочно поверила мужчине. Я не имею права повторить эту ошибку. Если ты не скажешь мне правду, между нами все будет кончено.

– Я отдал бы все на свете, чтобы рассказать тебе правду, – прошептал он и, несмотря на охватившее ее отчаяние, она вдруг поняла его боль и страдания. – Я душу бы отдал, Клари. Но я не могу нарушить слово.

– В таком случае я не могу оставаться здесь, на Эфон-Фарм. – Клари отвернулась, чтобы скрыть от него хлынувшие помимо ее воли слезы. – Когда Мозес отправится в следующий раз в Богемия-вилидж, я поеду с ним и больше не вернусь.

– Тебе не на что жить, – возразил он. – Ты чужая в нашем веке.

– Ты прав, – сказала она. – В этом и состоит разница между нами. Я открыла тебе невероятную правду. Я доверила тебе мою жизнь. А ты даже имени своего не хочешь назвать. Не беспокойся за меня, Джек. Может быть, Роза даст мне работу.

Она направилась к двери и услышала за спиной его тяжелый вздох.

– Утром ты передумаешь, – бросил он ей на прощание.

– Ни за что, – ответила она.

Клари провела мучительную, бессонную ночь, и утренняя дурнота явилась словно бы в наказание. К завтраку она не вышла, и Сара постучалась к ней, чтобы узнать, в чем дело.

– Не вставайте, – строго сказала негритянка. – Я заварю траву, которую давала вам в прошлый раз. Это остановит рвоту.

Клари сидела в кровати и пила травяной отвар, а Сара внимательно следила за ней. Внезапно на пороге спальни возник Джек.

– Тебя никто не приглашал.

Это прозвучало довольно грубо, но сейчас Клари было не до любезностей.

– Я узнал, что тебе плохо, – сказал он. – И просто пришел проведать тебя.

– Это очень благородно с вашей стороны, милорд.

Поймав озадаченный взгляд Сары, Клари добавила:

– Мне жаль, Сара, но вскоре я покину Эфон-Фарм. Мне хочется, чтобы ты знала… я хочу сказать тебе, что очень высоко ценю все, что ты для меня делала. Ты была хорошим другом.

– Вы не можете уехать, – негодующе произнесла Сара.

– И я того же мнения, – кивнул Джек.

– Тебе не удастся остановить меня, – сердито бросила Клари.

Казалось, она находила какое-то удовольствие в своей грубости – во всяком случае, нисколько не раскаивалась в ней. Слишком она была несчастна, слишком острую боль ощущала при мысли о том, какое будущее ждет ее, когда она покинет Эфон-Фарм.

– Мистер Джек. – Сара подбоченилась и взглянула на Джека так, что брови у него поползли вверх от изумления. – Почему вы не видите того, что находится прямо перед вашим носом?

– Оставь эти таинственные намеки, Сара. Если тебе есть, что сказать, будь добра, говори напрямик.

– Не могу, – покачала головой Сара. – Это тайна не моя.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, когда ты мне заявлял что-нибудь в этом роде? – злорадно сказала Клари, с удовольствием разглядывая его смущенное расстроенное лицо.

Она хотела рассмеяться, но подавилась чаем и закашлялась. Сара взяла у нее из рук чашку и стала терпеливо ждать, пока кашель кончится. Затем она решительно произнесла:

– Вам нужно все ему рассказать. Если вы этого не сделаете, то совершите непоправимую ошибку.

– Что рассказать? – спросил Джек. – Клари, это что, опасная болезнь?

– Да здорова она… здорова, как ваша гнедая кобыла, – бросила Сара и устремилась к двери.

– Но ведь кобыла… – Джек внимательно посмотрел на Клари. – Тебе уже давно нездоровится по утрам. После праздничных торжеств на Саммит-Бридж ты постоянно плохо себя чувствуешь. Когда Филли носила Джастина, ее тошнило по утрам… и так продолжалось несколько недель подряд. Клари, ты беременна? Ты ждешь моего ребенка! Из-за этого все ссоры? Ну, конечно же! Ты хочешь, чтобы ребенок имел законное имя!

– Прежде всего, я хочу, чтобы отец моего ребенка был честным человеком, – сказала Клари. – И я желаю знать, кто его отец.

– Ты можешь сомневаться, а вот я вполне уверен! – засмеялся он. – Его отец – я! Ты не представляешь, какая это замечательная новость! Клари, у нас будет ребенок! Я, наш ребенок, Филли и Джастин… Это дает необыкновенные возможности для всех нас. Не беспокойся ни о чем…

И взяв ее за руку, он серьезно произнес:

– Клари, ты выйдешь за меня замуж?

– Нет, потому что я не знаю, кто ты, – сказала она, выдернув руку.

– Послушай, давай забудем всю эту галиматью. Я – Джек Мартин. – Склонившись над постелью, он обхватил ладонями ее лицо. – Сколько раз мне нужно это повторять? С тех пор как я ступил на эту землю, меня зовут Джек Мартин… и в Филадельфии, и в Уилмингтоне, и в Богемия-вилидж, и здесь, на Эфон-Фарм, меня знают только под этим именем. Подобно тем иммигрантам, о которых ты мне рассказывала, я сменил свою прежнюю фамилию.

Клари мутило, она чувствовала сильнейшую слабость и была уже не способна сопротивляться. Коварное сердце стремилось к любви, хотя рассудок предупреждал, что поддаваться чувству нельзя. Но она носила под сердцем дитя, и в этом чужом веке у нее не было другой альтернативы, как только последовать по тому пути, на который ступила однажды мадам Роза. Мысль о том, что нужно будет отдаваться кому-то другому, а не любимому, была для Клари совершенно невыносимой. Впрочем, такую жизнь она смогла бы вести всего лишь несколько месяцев – кому будет нужна беременная проститутка?

– Ну? – спросил Джек, продолжая держать в ладонях ее лицо. – Ты выйдешь за меня замуж?

Он не говорил о любви. А Клари, хоть и требовала от него правды во всем, предпочла бы, чтобы в этом он солгал. Не дождавшись этого, она решила поторговаться – раз он берет ее замуж только ради ребенка, в некоторых вопросах следует проявить твердость и настоять на своем, – иначе он возомнит, будто может делать с ней все, что ему угодно.

– Полагаю, ты сделал мне предложение только из чувства долга, – сказала она, сознавая, что эти слова больно его ранят. – В нашем веке понятия совсем другие. Но я готова выйти за тебя замуж… при условии, что ты выполнишь три моих желания.

– Ты знаешь, что не все твои желания могут быть исполнены, – сказал он.

– Я попрошу лишь о том, что ты в состоянии сделать. Пусть свадьба состоится здесь, на ферме, чтобы Мозес, Сара и Люк тоже могли присутствовать. Мне известно, что у вас есть дурацкие предубеждения, подкрепленные законами. Негры должны посещать свою церковь, отдельно от белых. Мне на это наплевать, но мы избавимся от проблем, если совершим обряд на твоей земле, где этим добрым людям всегда рады.

– Согласен, – с улыбкой произнес он. Надеюсь, и остальные твои желания будут легко выполнимыми.

– Не надейся, потому что я начала с самого простого. Второе, ты должен обещать мне что Дэнси, Роза и все ее девочки тоже будут на свадьбе. Я полагаю, ты сам пригласишь Сэма, но если это не входило в твои намерения, то и он должен присутствовать.

– Сэма мы, разумеется, позовем, а вот насчет всех остальных… боюсь, что это невозможно.

Клари хотела было возразить, но Джек поднес палец к ее губам, не дав вымолвить ни слова.

– Две девушки уже уехали, – продолжал он, – и мадам Роза говорит, что они устроились в подобном же заведении в Балтиморе. Осталась только рыжая.

– Гермиона, – сказала Клари. – Я хочу, чтобы она была приглашена сюда вместе с Эмми и Люси, которые работали на кухне у Розы. Ну и Дэнси, конечно, тоже.

Джек внимательно посмотрел на нее и улыбнулся, словно бы оценивая просьбу.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – ответил он. – Мы позовем их всех, и приглашение наше будет искренним. Примут ли они его – не наше дело.

– Отлично, – кивнула Клари. – Ты, безусловно, прав, но мне очень хочется, чтобы Роза приехала. Я понимаю, что ты о ней думаешь, но я люблю эту женщину, несмотря на ее позорное ремесло.

– Мне она тоже нравится, – сказал Джек, – хотя не так сильно как Сэму. Какова же будет третья просьба?

– Я хочу, чтобы ты пригласил Филли и ее мальчика на нашу свадьбу.

– Это невозможно, Клари, – начал он, но она остановила его.

– Я не принимаю никаких возражений. Именно поэтому я оставила эту просьбу напоследок. Если она действительно твоя сестра, то должна быть здесь. Ее присутствие на свадьбе будет расплатой за то, что она позволила себе обойтись со мной пренебрежительно во время торжественного открытия канала.

– Ты словно испытываешь меня, – сказал он.

– Ты чертовски прав, так оно и есть. Я хочу проверить истинность твоих слов и твоих чувств. Она унизила меня. И я желаю, чтобы она проявила ко мне внимание.

– Ты хочешь другого, – бросил он, отвернувшись и отступив от кровати. – Ты надеешься, что Филли чем-нибудь выдаст себя, пролив свет на наше прошлое.

– Возможно, я хочу чего-нибудь в этом роде, – ответила она. – Ты все время твердишь о чести. Даю тебе возможность принять вызов. Пригласи ее и посмотрим, что из этого выйдет.

– Ты бросаешь вызов Филли, а не мне, – сказал он. – Ты даже не представляешь, как это несправедливо по отношению к ней. Если бы ты знала все, то не поставила бы такого условия.

– Возможно, если бы я знала больше, ты придумала бы что-нибудь получше, – ответила она.

– Боже мой! Клари, неужели у нас так будет всегда? И ты будешь без конца что-то выпытывать и стараться проникнуть в тайну, которая не имеет к тебе никакого отношения.

– Если я стану твоей женой, все твои тайны будут иметь ко мне отношение, – быстро парировала она. – Увы, но дело обстоит именно так, как ни крути.

– Что же, все женщины в двадцатом веке так торгуются по поводу своего замужества?

– Нет, не все, а жаль, – ответила она.

– Это совсем не подходит для леди. Отцы, братья, дяди или опекуны могут торговаться по поводу заключения брака. Но чтобы женщина выдвигала условия? Это неслыханно, невозможно, просто некрасиво, черт побери!

– Остынь, – бросила она, надеясь в душе, что глаза у него блестят от затаенного смеха, а не от негодования. – Ты стонешь и жалуешься, а мы еще даже не приступили к обсуждению моего приданого.

– У тебя нет приданого, – возразил он.

– Ошибаешься, есть.

И она положила руку на живот.

– Если бы я так не любил тебя, то сейчас мог бы возненавидеть.

– Если бы я тебя не любила, то и не торговалась бы, – быстро нашлась она. – Это ты вынудил меня так себя вести. Я борюсь за свои права и хочу получить то, что мне принадлежит. Мужчины всегда так поступают. Почему бы и женщинам не попробовать?

– Вряд ли ты поладишь с моей сестрой, – предупредил он.

– Сделай так, чтобы она сюда приехала, а там посмотрим.

– Клари! – Он неожиданно уступил. – Обещаю, что напишу ей. Но не могу отвечать за то, согласится она или нет… точно так же, как и в отношении всех прочих гостей.

– Нет, в данном случае ты отвечаешь, – резко произнесла Клари. – Более того, я прочту письмо и прибавлю несколько слов от себя.

– Ты не доверяешь мне?

– Иначе и быть не могло, Джек.

Клари наслаждалась своей победой и исподтишка следила за Джеком. Его раздражение сменилось вдруг такой глубокой грустью, что Клари почти раскаялась в том, что настояла на своем. Подобная решимость была ей, в сущности, совсем не свойственна, но она считала, что это единственный способ добиться от него правды. Но самая ужасная правда состояла в другом: ей было совершенно все равно, что натворил Джек, если сумел так разгневать своего отца-маркиза… и неважно было, сестра ему Филли или он ей бессовестно солгал – она любила этого человека всей душой и страстно желала выйти за него замуж.

– Интересно, удалось ли Розе спасти платья? Ее гардеробная была получше любого магазина. Какой свадебный наряд можно было бы подобрать!

Услышав это восклицание, Джек только покачал головой и вышел из комнаты.