Мэдди думала, что больше никогда не увидит свою комнату, но вот она сидит на своей кровати, как будто ничего не произошло. Она невидящим взглядом уставилась в стену. Слушала тиканье старых часов на столике. Если бы не пульсация в спине и долгая головная боль, Мэдди могла бы убедить себя в том, что это всего лишь сон и в любой момент она проснется на станции метро. С Джексом.
Дорога домой была тихой. Кевин смотрел вперед на дорогу, пока она сидела на пассажирском сидении, замерзшая и смущенная. Дома она сразу пошла наверх. По пути через гостиную она осознала, что дом был поврежден меньше, чем она представляла. Оказалось, что только окна и входная дверь были разрушены, наряду с картинными рамами и тарелками, и, конечно, старым телевизором, который давно уже пора было выбросить. Во всем остальном, дом был в порядке. Кевин, скорее всего, прибрался утром, и какая-то компания уже занималась оконными рамами. Через пару дней дом должен стать таким, каким был. Нормальным.
Мэдди задумалась, не случится ли с ней то же самое. Кевин и Гвен и наверно даже Итан разобрали бы эмоциональный беспорядок, затем неизлечимые раны, воспоминания о разрыве сердца Джексу на станции, были бы завернуты в пластик, пока поврежденные части не заменят. Время сделало бы свое дело, размыв воспоминания, сглаживая острые грани и приглушая цвета. И довольно скоро она стала бы такой, как раньше. Обычной, средней, скучной. Это была ужасающая мысль. Какие-то раны должны остаться. Некоторым шрамам суждено никогда не исчезнуть.
После часа бездвижного сидения на кровати, Мэдди испугалась стука в дверь. Это был Кевин, в клетчатом халате. Он сел на край кровати.
— Я заказал пиццу. Она внизу, если захочешь.
— Я в порядке, — ответила Мэдди.
— Ты сделала всё правильно, — сказал Кевин через мгновение — Я просто хочу, чтобы ты это знала.
— А я знаю.
Он вздохнул и начал объяснять что-то о лечении, но Мэдди не могла сосредоточиться на словах и просто игнорировала его. Её глаза наткнулись сумку на полу. Была суббота. В понедельник она должна пойти в школу, как почти каждое утро в жизни? Она задумалась, может ли она просто встать, отработать утреннюю смену и пойти на учебу, как будто ничего не произошло. Способна ли она на это?
Вдруг что-то из слов Кевина зацепило её внимание, прорываясь сквозь толщину мыслей.
— Что? — переспросила Мэдди.
— Я просто говорю, я знаю, что ты думаешь, что влюблена в него, но…
— Я не влюблена в него, — мгновенно ответила Мэдди, защищаясь. Она видела, что он вздрогнул от её тона, и сразу же стало жаль, что она не может забрать свои слова назад. Он смотрел на нее беспомощными глазами, затем пожал плечами.
— Хорошо, как я сказал, пицца внизу.
Сделав всё, что мог, Кевин встал и вышел из комнаты. Его слова значимо повисли в тихой комнате Она знала, что это было правдой, несмотря на то, что ее рефлекс отказывался признавать эти слова. Она . Влюблена. В. Него. любилаего. Могло ли быть так, что она только что совершила самую большую ошибку своей жизни?
Ее пристальный взгляд прошелся по комнате, ища любой способ отвлечь внимание, любой намек на спасение, и остановился на окне спальни. Это было знаком. Она думала о том, что Кевин сказал ей тем первым школьным утром. То, что удача собиралась изменить ей. Он был прав, горько размышляла она, он просто не понимал, что все измениться к худшему. Забавно, подумала она. Хочешь сделать как лучше, а получается как всегда. У Мэдди, конечно, было как всегда. Она не понимала, что была счастлива с дядей, который любил ее, у нее был лучший друг, и шанс на хорошую жизни. Это были больше, чем большинство людей могло пожелать. Прежде, она никогда не причиняла никому боль, и она не знала, что значит заботиться о ком-то, а затем выкинуть их столь же быстро. И она ничего не знала о собственном болезненном прошлом. Она действительно была в состоянии жить со знанием того, кем были ее родители, и что действительно произошло с ними? Если было некоторое маленькое, сладостно-горькое удовлетворение от знания правды. Ее рука потянулась и нащупала ожерелье ее матери. Когда она коснулась его, она обнаружила, что что-то тяжелое висит на ее груди около сердца. Она вытянула ожерелье из-под рубашки. Там на цепочке висело Божественное Кольцо Джекса.
На мгновение она просто уставилась на него в оцепеневшем недоверии. Все, что произошло, она полностью забыла. Она держала кольцо в руке и смотрела на его изящную красоту. Она наблюдала, как свет переливался на ее ладони, когда она повернула кольцо, грани заискрились. Это была единственная вещь, которую он хотел ей отдать и отдал. Бежали секунды, пока она боролась, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции. Она чувствовала грусть? Да. Но это было также сожаление? И отчаяние?
Мэдди приняла решение. Он имел право знать. Хотя она никогда не могла быть с ним, даже при том, что она никогда не увидит его снова, он имел право знать правду о том, что она чувствовала. После того, что она сделала на станции, она была должна ему так много. Вставая, она порылась в своих грязных джинсах на полу, пока не нашла свой старый допотопный телефон. Она включила его, добралась до телефонной книги, и набрала номер Гвен.
Раздалось три гудка, затем она подняла трубку:
— Мэдди? — недоверчиво спросила Гвен. Её знакомый голос заставил горло сжаться.
— Привет, — отозвалась Мэдди.
— БОЖЕ МОЙ! Где ты?
— Я дома, Гвен. Хочу кое о чём попросить.
Короткая пауза на другом конце линии.
— Да, все что угодно. Что тебе нужно?
Мэдди посмотрела на Божественное Кольцо в своей руке:
— Мне нужно кое-что завезти. Как думаешь, сможешь взять машину твоей мамы и отвезти меня?
— Я не могу, — ответила Гвен.
— Оу, — сказала Мэдди. Её сердце сжалось — Тогда все в порядке…
— Но я могу отвезти тебя и вернуться до того, как моя мама узнает, пойдет?
Мэдди облегченно улыбнулась:
— Звучит отлично. Ты подождешь на улице?
Она не знала, пустит ли её Кевин, поэтому не собиралась упускать шанс.
— Нет проблем, — сказала Гвен. — Я приеду прямо сейчас.
Мэдди захлопнула телефон. Она опустила ожерелье и Божественное Кольцо под футболку и почувствовала, как кольцо стучит на груди. Роясь в ящиках стола, она нашла бумагу и ручку. Подумав секунду, она написала:
«Джекс, мне очень жаль, что я такая упрямая и невыносимая, и мне очень жаль за то, что произошло. Теперь я знаю, что ты мне нравишься так же, как и я тебе, и без тебя, я всегда буду чувствовать себя неполной. Я солгала на станции, но я сделала это по хорошей причине. Правда в том…, что я очень сильно за тебя беспокоюсь. Пожалуйста, знай это… и пожалуйста, никогда не пытайся найти меня или общаться со мной снова.… М.»
Доставая чистый конверт со стола, Мэдди засунула его в свой карман. Потом она остановилась. Она не знала где он жил. Он никогда не брал ее с собой, и она даже не знала, с чего начать поиск — безусловно на холмах Города Ангелов. Она шагала вперед-назад в течение почти минуты прежде, чем что-то произошло с нею. Она опустилась на колени и посмотрела под своей кроватью. Было слишком темно, чтобы что-то увидеть, она засунула свою руку и пошарила по ковру. Пучки волос, старая домашняя работа, ее коробка от iPod. Потом ее пальцы наткнулись на смятую брошюру, и она вытащила ее. Бинго. Она отбросила свой капюшон назад, запихнула брошюру в карман ко всему остальному и ускользнула настолько тихо, насколько могла через окно спальни.