Из этой части книги мы узнаем, что выдает лжеца, и рассмотрим основные маркеры лжи.

 

Глава 6. Точка ориентировочного замирания: ориентировочный рефлекс и адаптация

Как мы с вами уже знаем, любую реакцию запускает триггер (стимул-вопрос), то есть, чтобы увидеть реакцию лжи, мы должны задать человеку вопрос. Мы пока не будем говорить о стимулах в детекции лжи – о них будет отдельная глава, рассмотрим, что будет с человеком, который решил говорить неправду. В предыдущих главах уже отмечалось, что человек осознанно принимает решение говорить правду или солгать. Естественно, наше сознание, а уж тем более бессознательное начинает на это как-то реагировать. Бессознательное – эмоции и вегетативная нервная система – направлено на выживание человеческого организма, но, прежде чем эта система запустится, из мозга должен прийти импульс об опасности стимула и необходимости мобилизации ресурсов.

Если вы сидите в комнате и, например, читаете газеты, вы спокойны и расслабленны, но вдруг по какой-то причине изменилось освещение: стало ярче либо темнее. Вы обязательно посмотрите на эту ситуацию, повернете голову туда, откуда пришла неожиданность. Весь организм «насторожится», потому что бессознательное должно как-то классифицировать ситуацию, для того чтобы впоследствии начать действовать. Первой реакцией будет взгляд в сторону раздражителя (стимула) и ориентация тела. Бессознательное пытается ответить себе на вопрос, что это такое. И лжец каждый раз, слыша проверочный вопрос, должен понять, что это такое и, главное, опасно это или нет.

Как показали исследования ученых-психофизиологов, в частности И.П. Павлова, в момент ориентировочной реакции понижаются сенсорные пороги, уменьшается физиологическая активность, повышается мышечный тонус. Ориентировочный рефлекс был открыт случайно одним из учеников Павлова. Когда Павлов входил в лабораторию, собаки поворачивались в его сторону, и в этот момент слюноотделение тормозилось.

Ориентировочная реакция и дала название феномену в детекции лжи, который называется «точка ориентировочного замирания» и, как правило, возникает у причастного человека. Помимо повышения мышечного тонуса, точка ориентировочного замирания проявляется в увеличении латентного времени ответа на проверочный вопрос. Это связано с тем, что, когда опрашиваемый принимает решение говорить неправду, происходит процесс перехода с правого полушария на левое, такое явление может выглядеть как едва заметное замирание и напряжение всего организма перед ответом. Лжец в этот момент стремительно думает, какой правильный ответ дать жертве обмана, что сопровождается более долгой паузой перед ответом, достаточно выраженным замиранием дыхания и напряжением мышц тела и лица. Это может быть информативным признаком лжи говорящего.

Наиболее подготовленные лжецы точку ориентировочного замирания пытаются скрыть перезадаванием вопросов, смехом, иными способами, однако хорошо подготовленный верификатор должен уметь это отслеживать. Точка ориентировочного замирания может у разных людей проявляться по-разному. У одних это будет едва заметная пауза, у других же пауза будет очень долгой.

Нужно помнить, что реакция ориентировочного замирания отличается от оборонительной реакции человека, которая, как мы помним, проявляется в базовых поведенческих реакциях «стой – бей – беги». Кстати, ориентировочная реакция связана с тем, что сосуды, омывающие кору полушарий головного мозга, расширяются, а в оборонительной реакции – сужаются. Оборонительную реакцию больше изучали европейская и американская школы психологии.

Когда человек принимает решение солгать, это означает, что мозг воспринимает окружающую ситуацию как опасность. Организм начинает работать иначе. Организм человека – сбалансированная система, стремящаяся к равновесию. Если у организма все нормально, на него ничего не влияет и в ближайшей перспективе не может повлиять, то организм работает, говоря метафорично, на правом «серотониновом» и «эндорфиновом» полушарии. В случае восприятия стимулов окружающего мира как опасности мы переходим на левое логическое и «адреналиновое» полушарие коры головного мозга, именно оно отвечает за безопасность нашего организма в ситуации стресса. Когда человек принимает решение сознательно говорить неправду, это происходит из-за того, что ситуацию внешнего мира он воспринимает как угрозу его я-концепции и его личности. После включения ориентировочной реакции у лжеца следом запускается механизм оборонительной реакции. С того момента, как лжец начинает воспринимать верификатора как угрозу, у него начинает иначе работать весь организм.

Как мы и говорили ранее, в ситуации лжи включается «детектор ошибок» – отдел коры полушарий головного мозга – и он отдает приказы всему организму: легкие требуют больше кислорода, кровь более стремительно движется по сосудам, доставляя кислород во все участки тела. Чем выше уровень стресса, тем интенсивнее участвуют все системы в восстановлении и гармонизации организма. Как правило, такие изменения происходят в течение 0,05 доли секунды. Это особенно интересно наблюдать в поведении причастного лица. Отвечая на вопросы, касающиеся нейтральных тем, не имеющих отношения к ситуации проверки, опрашиваемое лицо расслабляется. Как только подходим к вопросам, касающимся проверочных тем, опрашиваемое лицо напрягается.

Говоря о точке ориентировочного замирания, нельзя не упомянуть такой феномен, как адаптация.

В детекции лжи очень важно не только учитывать психоэмоциональное состояние человека в конкретный момент исследования, но и понимать, чем оно вызвано. Мы уже говорили о том, что в процедуре верификации важны стимулы и реакции, получаемые на их предъявление. В начале беседы стимулом будет и сама ситуация, и верификатор, и любой вопрос. В связи с этим для нас важным становится понятие адаптации.

Под адаптацией понимается сложный процесс приспособления организма к различным условиям окружающей среды, в том числе неблагоприятным, который не прекращается ни на одно мгновение от момента зарождения организма до его смерти. В формировании адаптационной реакции принимают участие практически все отделы мозга. На первых этапах адаптации стоящая перед организмом задача обеспечивается, как правило, мобилизацией всех возможных механизмов, что ведет к дополнительному включению биологических систем, часто не имеющих никакого отношения к решению поставленной задачи. У ребенка, впервые взявшего в руки карандаш, для того чтобы написать первые в своей жизни палочки и крючочки, наблюдается включение мышц, не только непосредственно участвующих в этом процессе, но и мимических, никак не относящихся к получению конечного результата. Приспособления к изменившимся внешним условиям должны обеспечиваться как адекватностью реакции, так и минимизацией платы за это.

В процедуре инструментальной и безынструментальной детекции лжи процесс адаптации проявляется как привыкание к самой процедуре проведения тестирования, к задаваемым вопросам, несущим информацию о расследуемом событии. В развитии этого явления прослеживаются два этапа.

Отличительной чертой первого этапа адаптации является резкое усиление физиологических реакций организма при почти полной мобилизации всех его функциональных резервов. Оно возникает тогда, когда подозреваемому неожиданно предъявляется информация, которой, он абсолютно уверен, верификаторы не располагают. В этом случае реакции на значимый вопрос, как правило, увеличиваются и проявляются во всех системах человеческого организма, а главное – в речи и признаках вегетативной нервной системы.

На втором этапе процесса адаптации наблюдается снижение уровня реакций почти до полного их исчезновения. Продолжительность как первого, так и второго этапов определяется типом нервной системы обследуемого, его характерологическими и личностными характеристиками, функциональным состоянием, жизненным и криминальным опытом и значимостью для него возможных негативных последствий проводимой проверки.

С одной стороны, процессы адаптации являются очень важным фактором, позволяющим человеку выживать в экстремальных условиях. При проведении опросной беседы адаптацию можно рассматривать как защитный процесс от воздействия на тестируемого негативных социальных последствий в случае его уличения. С другой стороны, в процессе исследования это нежелательное явление, снижающее точность выводов, а иногда делающее их фактически невозможными. Основная задача верификатора – не позволить опрашиваемому лицу адаптироваться к процедуре проведения исследования и поддерживать его на нормальном пороге реагирования на стимулы.

Вероятность неблагоприятного исхода – это еще один фактор, влияющий на величину эмоционального напряжения, при получении опрашиваемым лицом информации, несущей для него негативные последствия. Чем больше вероятность прогноза в положительном исходе в сложившейся ситуации, тем меньше эмоциональное напряжение и тем проще происходит адаптация к вопросам и процедуре тестирования. Об этом также необходимо помнить во время проведения опросной беседы и особенно важно его учитывать при работе с людьми, обладающими сильной, стабильной нервной системой, а также с психопатологическими личностями.

Иначе говоря, при правильно построенной процедуре проведения опросной беседы у непричастного человека на первом этапе резко включаются все физиологические механизмы и системы, организм готов к сопротивлению и неизвестности. При понимании, что опрашиваемому лицу ничего не грозит, человек расслабляется и организм начинает функционировать в обычном режиме.

Для причастного характерна иная реакция. При неподготовленной лжи или при неправильно выбранной стратегии поведения лжец на протяжении всей проверки напряжен и полностью контролирует себя.

Если причастный попытался подготовиться, придумал легенду или получил информацию где-то со стороны о моделях противодействия, то при правильно построенной беседе на первом этапе демонстрируется дружелюбие и спокойствие, а к концу проверки физиологическое напряжение возрастает.

Итак, наличие точки ориентировочного замирания при ответе на проверочные вопросы может являться достаточно верным признаком обмана, она свидетельствует о том, что человек редактирует информацию для ответа. Это не всегда ложь, но это всегда показатель редактирования ответа. Верификатору нужно понять, по какой причине информация редактируется.

 

Глава 7. Распознавание лжи по признакам вегетативной нервной системы

Организм – это единое целое, следовательно, тело и сознание – части одной системы. Воздействуя на одно, мы можем увидеть другое и сделать из этого соответствующие выводы.

Признаки вегетативной нервной системы (ВНС) всегда были очень информативными.

Психофизиологические наблюдения – наиболее древние и архаичные. Когда девушка покраснела от смущения перед юношей, а юноша, понаблюдав, связал эти изменения с собой как со стимулом, вызвавшим их, с тех пор и появились психофизиологические исследования. С этого момента о психологических состояниях и эмоциях стали судить по физиологическим изменениям. Может, именно этот момент и стал отправной точкой, от которой начинает свой отчет безынструментальная детекция лжи.

Данное явление и легло в основу психофизиологии. О психологическом состоянии одного человека всегда судили по какому-либо физиологическому изменению, например по покраснению или побледнению, и считалось, что физиологическое изменение – более верное доказательство правды, нежели любые другие слова.

Более того, это явление легло в основу первых примитивных полиграфов или первых примитивных детекций лжи. Так, в Китае, например, обвиняемому в преступлении давали в рот пригоршню сухой рисовой муки, если эта мука была влажной и испытуемый мог выплюнуть весь рис, его признавали невиновным. В Англии применялась несколько иная процедура, однако она была очень похожей. Если обвиняемый, опрашиваемое лицо, мог легко разжевать и проглотить кусок сухого черствого хлеба, его признавали правым. Подобные испытания на этих же психофизиологических феноменах были в России, в Древней Руси, например так называемое испытание водой, испытание огнем. Все эти способы проверки на невиновность основывались на том факте, что при стрессе активизируется определенная часть нервной системы, о которой поговорим позже, и в результате этого уменьшается, замедляется слюноотделение.

Конечно же, нужно понимать, что эти методы детекции лжи были далеки от совершенствования, потому что в их основе лежало представление о том, что причастный должен испытывать тревогу, от которой у него пересохнет во рту, уменьшится слюнной секрет и поэтому ему будет трудно прожевать или выплюнуть что-либо. Но, к сожалению, в этом факте игнорировалось, что и невиновный, то есть непричастный, особенно если это тревожно-мнительный человек, мог быть напуган, у него тоже от этого могло пересохнуть во рту, поэтому точность таких детекций лжи была достаточно слабой.

Одним из первых, кто занимался наблюдениями над телесными изменениями как признаками психологического, связью психологического (психии души) с физиологическим, был древнеримский врач Гален. Одно из первых представлений о том, что тело и сознание – части единой системы, было связано с таким интересным случаем. К знаменитому римскому врачу обратилась женщина, которая жаловалась на ряд физических симптомов, у нее были эмоциональные нарушения, и в какой-то момент, осматривая данную женщину, разговаривая с ней, Гален упомянул, что видел в театре молодого танцора Пилада. В этот момент Гален отметил, держа руку на пульсе пациентки, что пульс у нее резко участился, уже тогда было понятно, что учащенное сердцебиение говорит о каком-то душевном смятении. При дальнейшем обследовании Гален стал иногда произносить имена различных других людей, молодых танцоров, однако пульс женщины изменялся только лишь тогда, когда она слышала имя Пилада. В общем, Гален поставил окончательный диагноз о том, что больная страдает от несчастной любви, а эта болезнь, как мы с вами знаем, остается неизлечимой и по сей день.

С высокой долей вероятности, с определенным чувством юмора можно сказать, что Гален тогда первый раз использовал впоследствии ставший в детекции лжи известным тест на знание виновного. Когда опрашиваемому предъявляется несколько уликовых признаков, для того чтобы понять, на который из них опрашиваемый сможет реагировать, и сделать вывод о его причастности или непричастности.

Изучая мозг свиней и быков, Гален предположил, что головной мозг является основой всей нервной системы человека. Гиппократ обратил внимание на то, что поведение человека меняется в связи с повреждением головного мозга при ранении.

Нервная система состоит из миллиардов нервных клеток – нейронов, которые связаны между собой электрическими или химическими связями. Место контактов нейронов называют синапсом. Вся нервная система человека разделяется на основную и периферическую. Основная нервная система состоит из головного мозга, ствола мозга и спинного мозга. Периферическая нервная система включает все нервные волокна, идущие от мозга ко всем частям тела. Таким образом головной мозг взаимодействует с миром через периферическую нервную систему. Иначе говоря, мозг не мог бы говорить, если бы у него не было рта, не мог бы видеть, если бы у него не было глаз.

Периферическую нервную систему разделяют на соматическую и вегетативную, или висцеральную, так как она управляет внутренними органами тела (от лат. viscera – «внутренняя», «внутренности»).

Поскольку ВНС напрямую связана со всеми внутренними органами, а организм является одним целым, то именно воздействие на головной мозг определенными стимулами помогает нам распознать значимость того или иного стимула по реакции в каналах ВНС.

В свою очередь, ВНС разделяется на симпатическую и парасимпатическую нервные системы.

Основной задачей симпатической нервной системы является мобилизация функций всего организма в период опасности. Мобилизация организма связана с рядом реакций, начиная от расщепления гликогена в печени, из которого образуется глюкоза – дополнительный источник энергии, и заканчивая изменениями в дыхании, в области глаз и циркуляции крови.

Каждой из этих реакций человек управлять не может, они являются адаптивным механизмом приспособления, выработанным в процессе эволюции.

Действие симпатической системы охватывает все тело и поддерживается достаточно долго. Именно этот факт позволяет нам при правильном подходе верифицировать правдивость или ложность высказываний.

Парасимпатическая нервная система является антагонистом симпатической и возвращает организм к нормальному функционированию. Эти системы всегда работают согласованно, поэтому некоторые факторы не могут быть точными маркерами в детекции лжи. Например, расширение зрачка может быть связано с работой как симпатической, так и парасимпатической нервной системы.

На следующем рисунке приведены функциональные различия между работой одной и второй нервных систем. Из него видно, что мозг по одному из каналов связан с мозговым слоем надпочечников – эндокринной железой, выделяющей гормоны, которые играют роль проводников химических сигналов в различные части организма. В ситуации стресса включается адренергическая система, получившая свое название от названия гормона «адреналин». Для парасимпатической нервной системы существует другой механизм передачи сигналов – это ацетилхолин. Поскольку адреналиновая нервная система более медленная, то мы можем замечать изменения и невооруженным глазом. Естественно, ученые в разные времена пытались это зафиксировать. Так появился полиграф – прибор, который регистрирует ряд показателей ВНС.

Метод детекции лжи с применением полиграфа не бесспорен как в России, так и в США. Более того, полиграф запрещен в 23 штатах Америки. Не во всех оставшихся штатах полиграфные исследования принимают в качестве доказательств в суде. Эта же ситуация произошла и в РФ. Одно из постановлений Верховного Суда призывает судей не принимать в качестве основного доказательства экспертизу с применением полиграфа, однако этот метод в руках профессионала является абсолютно надежным и позволяет получить результат в 99,9 % случаев. Проблема не в приборе, а в профессионализме того, кто сидит за ним.

В процессе работы у меня возник вопрос: если полиграф может регистрировать сигналы, то может ли это делать человек? Мой опыт свидетельствует о том, что это возможно, если выделить и описать основные маркеры лжи по признакам ВНС.

Глаза – уникальный источник информации о том, что нас окружает. Один из известных физиологов, В.Р. Хесс метафорично назвал глаза «участком мозга, выдвинутым на поверхность тела».

Многие специалисты в области технических средств детекции лжи пытались создать прибор, определяющий правду и ложь по зрачку, однако потерпели фиаско. Зрачок, с моей точки зрения, абсолютно неинформативен. Его диаметр может меняться от 1,5 до 9 мм, реагируя на освещенность, всего за 0,2 с. Он изменяется от сокращения сфинктеров глаза из-за различных процессов возбуждения и торможения при умственном усилии, поэтому говорить о валидности такого показателя сложно.

Когда мы будем говорить о глазах, давайте попробуем отказаться от некоторых вещей, которые были мифом с точки зрения детекции лжи. В ряде фильмов показывают, что по расширению и сужению зрачка (а это отверстие в радужной оболочке, через которое свет попадает на сетчатку) можно определить, говорит человек правду или неправду, в зависимости от того, как сужаются или расширяются зрачки. Как сказал в свое время Конфуций, «загляни человеку в зрачки – и он не сможет от тебя спрятаться». И многие другие также описывали, насколько важно следить за расширением и сужением зрачков. Однако нужно помнить, что зрачки, изменяя свой диаметр, регулируют количество света, попадающее в глаза.

Две группы мышц-антагонистов, которые находятся в постоянной реакции взаимодействия, управляют этими сигналами. Однако если у опрашиваемого лица оболочка глаза, например, голубая или светлая, то изменения диаметра зрачка с дистанции 5–7 м, на которой вы находитесь, будучи верификатором и глядя человеку в глаза, вы можете рассмотреть. А как быть в случае абсолютно черного зрачка и темно-коричневой или почти черной радужной оболочки глаза? Рассмотреть изменение зрачка в таком формате, да еще в плохо освещенном помещении, в котором иногда приходится работать, практически невозможно. Поэтому говорить о том, что изменение зрачка легко наблюдать, не учитывая радужную оболочку глаза, достаточно сложно. А как быть, если перед вами японец или кореец, у которого не только темная радужная оболочка глаз, но еще и узкие глаза, узкий их разрез? Наблюдение за изменениями в этом случае практически невозможно. Поэтому, естественно, для формата безынструментальной детекции лжи наблюдение за расширением или сужением диаметра зрачка является достаточно спорным. Может быть, для инструментальных методов это хорошо, а для наблюдений за человеком в некоторых случаях невозможно. В связи с этим для нас более информативными будут ситуации, связанные с четко выраженными феноменами. В данном случае это так называемое мигание, которое может быть достаточно информативным для детекции лжи.

Надо отметить, что непосредственно сами ученые-психофизиологи, в отличие от специалистов по детекции лжи, мало изучали мигание. И больших исследований в этой области они практически не проводили.

Периодичность моргания у разных людей различна. В 30-х гг. прошлого столетия психофизиологи Э. Пондер и У. Кеннеди вычислили среднюю частоту миганий – 7,5 в минуту, однако это не всегда так, у некоторых людей это значение может колебаться в пределах от 1 до 46 миганий в минуту. При стрессе частота миганий резко увеличивается, поэтому верификатору, ведущему расследование, всегда важно установить базовую линию поведения человека и обратить внимание на проверочные темы, именно на них частота морганий, как правило, увеличивается. Увеличение числа миганий описал известный английский антрополог Д. Моррис, назвав их «сигналами отключения». Он считает, что сигналы отключения возникают из-за противодействия двух систем, возбуждения и попытки успокоить себя путем контроля (торможения). Несогласованность этих процессов приводит к такому явлению.

Существует несколько типов миганий. Наиболее известно так называемое произвольное смыкание век на какое-то короткое время, может быть длительным или более коротким. Оно не интересовало психофизиологов, зато интересовало антропологов, специалистов-верификаторов. Произвольное смыкание век в антропологии и в безынструментальной детекции лжи получило название сигналов отключения. Мы к ним еще вернемся. Второй тип – рефлекторное мигание, может быть вызвано разными раздражителями, начиная от пылинки, попавшей в глаз, заканчивая внезапным громким звуком или предъявлением важного, значимого вопроса или стимула. Это защитная реакция век.

Когда человек говорит неправду, стимул из внешнего мира включает у него процессы возбуждения. В этот момент на сознательном уровне человек должен продемонстрировать состояние спокойствия, но в связи с тем, что он испытывает одно состояние, а демонстрирует другое, как раз и возникают сигналы отключения (непроизвольное закрывание глаз, изменение частоты миганий). При вопросах, связанных с серьезными темами, частота морганий увеличивается – это связано с тем, что, как уже говорилось, уменьшается слюнной секрет, вся жидкость уходит на выработку глюкозы, дополнительного источника энергии. И это также связано с уменьшением влажности глазной оболочки. Для того чтобы защитить глаза от опасности, количество морганий увеличивается.

Есть другой интересный феномен, связанный с детекцией лжи. Когда человек говорит неправду, он опирается на эмоцию страха. Испытывая ее, он смотрит на источник опасности, не отводя глаз. Это так называемый взгляд на тысячу ярдов, который описывали психологи и исследователи, наблюдавшие за военными из Афганистана: у испытавших сильное потрясение был длительный взгляд в никуда. Люди, совершившие тяжкое преступление, при предчувствии высокой угрозы наказания точно так же смотрят не мигая, не отводя глаз от верификатора.

То, что мы называем взглядом на две тысячи ярдов, вы можете увидеть ниже в приведенных фотографиях.

Мигание или сигналы отключения – это действия, которые блокируют входящие сигналы, когда человек переживает определенного рода стресс. Что мы хотим делать, когда нас что-то раздражает? Если много сигналов, мы пытаемся приглушить сигнал коммуникаций, спрятаться на время, чтобы восстановить потраченные силы. Можем бессознательно уйти в транс. В ситуации детекции лжи это невозможно. Происходит условное раздвоение личности – человек пытается уйти в себя, но при этом он должен наблюдать за опасностью, и это приводит к феномену «взгляда на тысячу ярдов».

Помимо этого, сигналы отключения могут проявляться в виде дрожания век: человек смотрит вам в глаза, но при этом его веки подрагивают. Он хочет поморгать, открыть и закрыть глаза, но у него не получается. На это верификатор тоже должен обращать внимание. Еще одна важная деталь – это так называемые закрывающиеся веки. Человек смотрит на вас, но у него не получается просто моргнуть, глаза его непроизвольно закрываются и он не может несколько секунд их открыть.

Все эти виды отключения проявляются на бессознательном уровне: человек хочет сказать, что он желает избавиться от вас, от вашей не всегда дружественной компании, особенно если это касается детекции лжи. Он делает все возможное, чтобы показать, что ему комфортно, но чем сильнее он хочет показать, что он может управлять собой, тем сильнее видны сигналы отключения. Сигналы глаз оповещают, что человек не хочет вас видеть и вы для него представляете опасность. В обычной обстановке сигнал отключения проявляется в случае возникновения скуки, подавленности, апатии.

Нужно понимать, что нельзя путать эти вещи с состоянием нервного тика при обычном поведении. Если к вам пришел такой человек, с таким состоянием, то это не означает, что он говорит неправду. Это всего лишь показатель его базовой эмоции, либо он находится в состоянии напряжения. Перед проведением дальнейшей верификации необходимо человека успокоить и помнить, что сигналы отключения являются важным информативным признаком того, что он может говорить неправду. Каналы глазного доступа, описываемые в НЛП, к детекции лжи не имеют никакого отношения, это один из мифов, который был достаточно давно разрушен.

В состоянии стресса лжеца выдает дыхание. Это один из важных инструментов в области детекций лжи, на который мы будем обращать внимание. Но нужно понимать, что не у всех людей дыхание может являться ярко выраженным признаком. У некоторых опрашиваемых лиц, которых пришлось наблюдать во время многолетней практики, мы можем не заметить дыхания даже при сильной угрозе наказания. Почему? Это могут быть тренеры, имеющие за плечами более 10–20 лет занятий различными видами спорта, боевыми искусствами, йогой. Очень важно обратить внимание на людей, которые занимаются подводным видом спорта, плаванием, потому что дыхание у них может быть абсолютно неинформативным признаком и его изменение мы можем не заметить.

Ритм дыхания является одним из старейших видов психопоказателей, на которые опиралась всегда детекция лжи, как инструментальная, так и безынструментальная. Один из моих наставников, Александр Петрович Сошников, в отношении особо тяжких преступлений, убийств, заказных убийств говорил: «Есть дыхание – есть причастие, смотрите за дыханием». Это касалось инструментальных методов детекций лжи, однако это же высказывание абсолютно справедливо и для безынструментальных методов.

Когда мы говорим о дыхании, нужно понимать, что воздух, поступающий в легкие во время вдоха, снабжает протекающую по легочным капиллярам кровь кислородом. Одновременно из крови выходят окись углерода и другие вредные продукты метаболизма, которые выводятся наружу при выдохе. Между интенсивностью мышечной работы, совершаемой человеком, и потреблением кислорода существует простая линейная зависимость. Чем выше уровень угрозы наказания, тем информативнее дыхание. Его легко можно увидеть, для этого не нужно присоединять датчики полиграфа. Проводя многочисленные проверки, мы обратили внимание на то, что у полных людей дыхание более выражено и более заметно, как правило, в связи с тем, что организм требует больше кислорода.

Причастный человек не может отдышаться на протяжении всей проверки. Его дыхание характеризуется гипервентиляцией легких, резкими выдохами на проверочные вопросы, различными сбоями, рваным ритмом.

Следующий параметр – бледность кожных покровов.

Продолжая речь о работе вегетативной нервной системы в безынструментальной детекции лжи, необходимо поговорить о таком важном инструменте, как температура кожи и изменение ее цвета. Температура кожи зависит от периферического кровообращения. Когда включается активизация симпатической нервной системы, происходит снижение температуры кожи, уменьшение диаметра периферических артерий. Этот процесс получил название «вазоконстрикция». Противоположным процессом является вазодилятация – это расширение периферических артерий при снижении симпатического тонуса. В этот же момент происходит повышение температуры кожи. Она в первую очередь реагирует на изменение окружающей среды, но в ситуации детекции лжи изменение температуры кожи происходит от предъявляемых вопросов, которые формируют угрозу наказания. В данном случае этим управляет гипоталамус – он управляет как терморегуляторным потоотделением, так и периферическим кровообращением. Температура кожи определяется взаимодействием этих механизмов.

Многие исследователи обратили внимание, что при обычной комнатной температуре можно выявить реакции на психологический стресс. Ученые обнаружили систематические изменения температуры кожи, когда испытуемые рассказывали о своей жизни, описывая такие эмоции, как смущение, депрессия, тревога. Все они были связаны со снижением температуры пальцев рук и ног, а вот эротическое возбуждение, состояние медитации, расслабления и других позитивных эффектов вызывало повышение температуры пальцев. Это очень важный феномен, который можно использовать в детекции лжи. Когда человек говорит неправду, температура его тела резко падает. При опасности происходит сужение артерий и расширение капилляров. Цвет кожи зависит от состояния капилляров. Теплая кожа указывает на то, что стенки артерий и артериол расслаблены, капилляры не расширены, а бледная, синеватая, холодная кожа говорит о сужении артерий и расширении капилляров. Поскольку это связано с состоянием стресса, мы можем обратить на это внимание. В такой момент, как правило, на лице у человека появляется синюшная бледность, а пальцы рук и ног холоднее, чем в обычной ситуации. Проверить, находится ли человек в состоянии стресса, можно, пожав ему руку во время приветствия или прощания, и получить тем самым дополнительный критерий его причастности или непричастности. Из-за оттока крови к ногам лицо бледнеет. И чем выше уровень угрозы наказания и страх разоблачения, тем более бледным становится лицо опрашиваемого.

В состоянии стресса кровь отходит от кожи. Это происходит для того, чтобы при повреждении кожных покровов кровопотеря была минимальной, а кровь, ушедшая к ногам, позволила бы бежать быстрее в случае необходимости. Данный механизм создает очень показательную картину в поведении причастного человека – у него появляется специфичная походка. Мы называем ее походкой Буратино: ноги, наполненные кровью, плохо гнутся и человек будто ходит на прямых ногах.

Нужно помнить, что к ногам отливает артериальная кровь, а венозная, более медленная и тяжелая, в ситуациях сильного стресса, как правило, покрывает лицо и шею опрашиваемого фиолетово-синими пятнами, распространяющимися неравномерно.

С этим же механизмом связан так называемый синдром Пиноккио. Некоторые лжецы во время опросной беседы гораздо чаще, нежели в обычной жизни, прикасаются к носу. Так, например, Билл Клинтон во время слушаний в сенате по делу Моники Левински прикоснулся к носу 26 раз. Разбухшие от венозной крови назальные ткани заставляют лжеца регулярно прикасаться к этой части тела.

Определить, говорит человек правду или нет, можно и по выступанию на его лице пота. Потовые железы могут быть информативным инструментом с точки зрения детекции лжи. Как показали исследования в области психофизиологии, активность потовых желез повышается потому, что она отражает определенные события, проходящие в мозгу человека. При проведении разных опытов известными учеными-психофизиологами было доказано, что ключевым элементом для реакции потовых желез оказалась психологическая значимость. Это сложный конструкт вроде тех, что встречается в социологических исследованиях. Дело в том, что человек реагирует на определенные стимулы и слова в зависимости от того, приятные они или опасные. И эти стимулы закономерным образом связаны с интенсивностью внутренних переживаний.

Необходимо ответить на главный вопрос: почему же в процессе эволюции у потовых желез выработалась реакция на потовые раздражители? Ответ нужно искать глубоко в истории. Существует несколько основных гипотез, но согласно традиционной точке зрения повышенное потоотделение позволяет что-то лучше схватить: например, дровосек, прежде чем взять в руки топор, плюет на ладони; в китайском, японском языке выражение «плевать на ладони» – это метафора для обозначения ситуаций, требующих умственного или физического напряжения. Усиленное выделение пота на ладонях ведет к повышению тактильной чувствительности. Все эти изменения возможны, как правило, при соответствующей окружающей ситуации.

Рассматривая всю ситуацию детекции лжи в эволюционном аспекте, нетрудно понять, почему происходит, например, выделение пота в виде испарины. Как правило, большая степень потоотделения на бледном лице свойственна полным людям. Испарина появляется как на руках, так и на лбу человека. Таким образом он демонстрирует, что у него есть умственное или физическое напряжение и что он очень точно, чувствительно, максимально, всем возможным сознательным и бессознательным образом обрабатывает ту информацию, которая идет от верификатора. При этом расходуется много энергии.

Пот проявляется вне зависимости от температуры. Даже в холодном помещении люди, которые опасаются результатов проверки, потеют достаточно интенсивно.

Естественно, при этом люди начинают активнее прикасаться к лицу, пытаясь стереть с него пот, – это тоже может быть информативным признаком, полезным для верификатора.

Уменьшение слюнного секрета связано с тем, что в ситуации стресса силы организма направлены на сопротивление, угнетаются все системы пищеварения, соответственно, у причастного уменьшается слюнный секрет и возникает сухость во рту.

В среднем за сутки у человека выделяется 1–2,5 л слюны. Слюноотделение (саливация) крупных желез происходит рефлекторно, когда в рот попадает пища, путем раздражения чувствительных нервных окончаний либо при воздействии условных раздражителей «вид – запах – пища». Мелкие слюнные железы работают, постоянно увлажняя слизистую оболочку рта. Стимуляция парасимпатических нервных окончаний приводит к тому, что появляется большое количество слюнного секрета с низким содержанием белка. Когда возникает симпатическая стимуляция, это приводит к секреции малого количества вязкой слюны. Отделение слюны уменьшается при стрессе. В данном случае, когда мы говорим о причастном человеке, он всегда находится в состоянии стресса. В связи с этим на протяжении процедуры проверки у него пересыхает во рту. Он делает все, чтобы увеличить количество слюнного секрета, поэтому может прибегать к дескрипторам, жестам, которые позволяют ему смочить слизистую оболочку рта, и проявляются такие движения, как облизывание языком рта изнутри, закусывание губ, попытка вызвать как можно больше слюноотделения путем непроизвольных жевательных движений. Количество слюнного секрета увеличивается, и в районе рта совершается двигательная активность. При этом опрашиваемый зачастую обращается к верификатору с просьбой выпить воды. Причастные люди, как мы шутим, воду не пьют, а едят. Как правило, мы выезжаем на проверку, имея большое количество воды, мы считаем ее одним из естественных полиграфов. При проведении исследования опрашиваемый может выпить от одного до двух литров воды, и это служит информативным признаком.

Голос также может быть информативным признаком в распознавании лжи. Когда человек говорит неправду, голосовые связки напрягаются, теряют эластичность и меняют окрас речи. Когда человек отвечает на значимый вопрос и при этом говорит неправду, одним из информативных признаков будет понижение голосовой интонации. Это признак неуверенности в ответе.

Еще один информационный признак – так называемый фальцет, когда человек срывается. При проверочном вопросе он показывает состояние страха и управлять своими эмоциями уже не может окончательно. Таким образом, когда человек срывается на фальцет – это информационный знак того, что вы подошли к «месту», где можно копать глубже, это зона намеренно скрываемой информации. Нужно обращать внимание на изменение тона голоса и тембральных характеристик.

Голосовые связки очень мускулистые и эластичные, они могут укорачиваться и растягиваться, раздвигаться на ширину раствора, могут также быть расслабленными и напряженными. Пространство между голосовыми связками называется межсвязочной щелью, пространство же, образующееся между расходящимися в сторону пирамидальными хрящами, называют межхрящевой щелью. Эти щели в совокупности образуют голосовую щель, верхняя, большая, часть которой находится между связками, нижняя – между пирамидальными хрящами. Голосовая щель может быть открыта во всю длину, или частично, или только между связками, или только между пирамидальными хрящами – бывают разные ситуации. Струя воздуха, выходящая из трахеи, должна пройти сквозь перстневидный хрящ и голосовую щель и затронуть гортань. Если обе щели широко раскрыты, происходит свободное дыхание без речи. В случае если человек говорит неправду, голосовые связки начинают работать по-другому, речь сопровождается придыханием. Когда обе щели сомкнуты, для выхода струе воздуха нужно прорвать это препятствие, и возникает щелчок гортани, называемый гортанным взрывом. Когда межхрящевая щель закрыта, а в межсвязочной немного приоткрыта верхняя часть, напряженный верх связок колеблется от движения струи воздуха и производит высокие звуки, так называемый фальцет. Все это показатели того, что человек пытается контролировать себя. В связи с этим нужно помнить, что характеристики голоса являются информативными и иногда превосходят даже иные показатели вегетативной нервной системы, поэтому обязательно нужно тренировать свой слух на чувствительность.

Говоря о голосе, нельзя не отметить признак, который тоже может свидетельствовать о том, что человек говорит неправду. В связи с изменением работы голосовых связок им необходимо придать эластичность, поэтому человек должен прокашляться. Верификатору следует обратить внимание на количество так называемых откашливаний и попыток придать голосовым связкам эластичность. Звуки типа «гмы», «хмы», различного рода проявления покашливаний могут быть информативным признаком обмана.

Изменения голосовых модуляций, тона голоса также могут свидетельствовать о наличии скрываемой информации. Женщин и детей выдает повышение тона голоса. Взрослые мужчины крайне редко начинают повышать голос, переходя на фальцет. Чаще основным источником информации о наличии обмана или неуверенности в ответе является понижение голосовой интонации. В состоянии стресса голосовые связки напрягаются, теряют эластичность. Сознательно контролировать этот процесс нельзя, и чтобы хоть как-то замаскироваться и не выдать себя на опасных темах, лжец начинает говорить тише, может сопровождать свою речь покашливанием, чтобы придать связкам эластичность. Все это в совокупности с другими признаками мы также относим к информации о наличии обмана.

Помимо голосовых четко выраженных критериев, определяющих страх или неуверенность человека, к таким признакам также необходимо отнести специфику моторной реакции при реализации ложных высказываний. Это также имеет отношение к голосу. Потому что акустический речевой сигнал является конечным звеном производства речи, он включает в себя как лингвистическую, так и психофизиологическую информацию, которую произвольно или непроизвольно говорящий передает опрашивающему лицу. Существует интересный феномен в восприятии речи, который можно назвать согласованной речью, а кроме того, есть также несогласованная речь. Когда человек лжет, состояние стресса отражается во всем теле, появляется мышечное напряжение. Это обязательно отразится в голосовых модуляциях и, соответственно, в речи, тогда как в состоянии правды человек расслаблен и речь звучит по-другому.

Для того чтобы понять, какая речь является согласованной, свойственной конкретному человеку, мы сначала исследуем его в покое или добиваемся расслабленного состояния во время беседы. Лжец не может не выдать себя в состоянии стресса, его поведение и голос обязательно изменятся.

Состояние психоэмоционального напряжения, переживаемое человеком, который говорит неправду, отражается в первую очередь в тех аспектах речевого потока, которые в наименьшей мере осознаются этим человеком. Фактически бессознательно для нас в нашей речи происходит реализация моторной программы высказываний, или так называемого вокального канала. Именно этот канал в первую очередь выходит из-под контроля человека, говорящего неправду, и в нем будут происходить очень важные изменения. Первое такое изменение – это усиление колебаний чистоты основного тона и интенсивности речевого сигнала. Имейте в виду, что оба этих признака определяются только на слух, то есть, как мы говорим, экспертно. Однако они могут быть достаточно точно определены верификатором.

Основная причина этих изменений заключается в том, что в речи появляется большое количество ударений, о чем уже говорилось выше. Самое главное то, что в разговорной речи чистота основного тона является гармоничной, он периодически поднимается, падает, чем придает речи ритмическую окраску, монотонность или немонотонность – в зависимости от того, какие эмоции пытается передать человек. Однако в состоянии напряжения, когда человек говорит неправду, скорость и диапазон изменений частоты основного тона существенно возрастают, а самое главное – между собой не согласовываются аналогичные изменения, характерные для интенсивности, громкости речевого сигнала.

Еще один важный показатель, который связан с голосовыми изменениями во время лжи, – это динамика темпа речи. При лжи она характеризуется более резкими колебаниями, нежели при правильной эмоциональной интонационной речи. Отчетливо проявляются так называемая пауза хизитации и беглые периоды речи. Дело в том, что с возникновением затруднений при выборе слов темп речи может особенно снижаться.

Это связано с тем, что голосовые связки работают в такой момент несогласованно. Будет появляться достаточно большое число пауз, потому что в этот момент головному мозгу нужно взять время на обдумывание того, какую же следующую фразу произнести. В связи с этим поменяется и темп артикулирования, так называемый абсолютный физический темп речи, он будет отражать скорость работы артикуляционного аппарата.

Максимальный темп разборчивого артикулирования в среднем у нормального человека, который говорит правду, – пять слогов в секунду. Дальнейшее возрастание темпа приводит к смазанности произношения и к определенным ошибкам в произнесении слов, а именно, могут меняться слоги. «Ласточка» превращается в «ласкочку», «мужчина» – в «мусчину». Основная часть таких ошибок не замечается и сознательно не корректируется. Повышение темпа артикулирования отражает общую тенденцию того, что моторные процессы находятся в состоянии психоэмоционального напряжения, то есть у человека превалирует процесс возбуждения над процессом торможения. Самый простой способ отметить этот факт – это обратить внимание на произнесение привычных для говорящего звуковых единиц, а именно отследить, какие речевые обороты человек использует в норме, то есть когда вы ему задаете простые вопросы, которые носят нейтральный характер, и что происходит с голосом в тот момент, когда вы ему задаете проверочный вопрос.

Еще одним очень важным аспектом является латентный период – задержка реакции на реплику или вопрос собеседника. Латентный период имеет большое значение, и мы также можем его использовать в данном случае. Латентный период очень важен. Мы называем его латентным периодом ответа или точкой ориентировочного замирания и связываем его с ориентировочной реакцией. Но, как уже говорилось, любая классификация носит условный характер, поэтому необходимо обращать внимание не только на точку ориентировочного замирания при ответе на вопрос, но и на время, необходимое для ответа.

Признаки ВНС являются важным источником информации о правдивости или ложности высказывания собеседника. Если признаки ВНС сопровождают речь, которая изобилует увертками и другими нейролингвистическими признаками обмана, то с высокой долей вероятности мы можем говорить, что человек в этой ситуации говорит неправду.

Итак, признаки ВНС – очень информативный маркер лжи. При проведении беседы верификатору необходимо обращать внимание на такие признаки, как изменение дыхания при затрагивании значимых тем, моргание и сигналы отключения, бледность кожных покровов, изменение голосовых модуляций и темпа речи и все то, что может выдавать лжеца, поскольку, как говорилось выше, управлять вегетативной нервной системой человек не может.

 

Глава 8. Распознавание лжи по речи

Речь представляет собой уникальный феномен, отличающий нас от всего остального животного мира. Она позволяет обмениваться смыслами в сообщении, но, чтобы собеседник нас понял, мы должны каким-то образом закодировать и передать наш опыт. Таким образом, речь – это система кодировки нашего прошлого опыта и наших будущих замыслов и идей, поэтому язык и его отражение во внешнем мире является стратегией мышления индивида. Как мы мыслим, так мы и поступаем. Все наши поведенческие стратегии будут отражаться в речи. Все программы (стратегии) нашего поведения, посредством которых мы действуем и ведем себя в различных контекстах, состоят из нейрологических и вербальных паттернов. Речь служит средством репрезентации или создания моделей нашего опыта, а также передачи его другим людям.

Утверждение Аристотеля о том, что слова «символизируют» наш «мысленный опыт», подтвердилось исследованиями антропологов, психологов и лингвистов, доказавших, что наша письменная и устная речь является отражением глубинной структуры нашего сознания. Иначе говоря, слова могут как отражать, так и формировать ментальный опыт.

Это является основополагающей идеей, на которой строится вся модель безынструментальной детекции лжи. Исследуя структуру речи (опыта человека), верификатор не только определяет правдивость или ложность высказывания, но и создает такую реальность, в которой возможно признание человека.

Люди лгали бы меньше, если бы понимали, что произнесенные ими слова выдают их.

Почему лжецов так много? Почему ложь часто успешна? Ответ прост: мы не хотим ее слышать и видеть! Именно поэтому вокруг такое количество обманщиков и их жертв.

П. Экман уделяет внимание мимическим признакам обмана, считая их наиболее верными: «Лжецы обычно отслеживают, контролируют и скрывают не все аспекты своего поведения. Скорее всего, они и не смогли бы этого сделать даже при всем своем желании. Маловероятно, чтобы кто-то мог контролировать все, что может выдать его, – от кончиков пальцев до макушки. Поэтому лжецы скрывают и фальсифицируют только то, за чем, по их мнению, другие будут наблюдать наиболее внимательно. Лжецы склонны особенно тщательно подбирать слова. Взрослея, человек узнает, что большинство людей прислушиваются именно к словам. Очевидно, словам уделяется такое внимание еще и потому, что это наиболее разнообразный и богатый способ общения. Словами можно передать многие сообщения гораздо быстрее, чем мимикой, голосом или телом. Когда лжецы хотят что-то скрыть, они тщательно обдумывают свои слова не только потому, что им известно, какое внимание окружающие уделяют этому источнику информации, но и потому, что за слова скорее придется отвечать, чем за тон, выражение лица или телодвижения. Сердитое выражение лица или грубый тон всегда можно отрицать. Обвиняющего легко поставить в положение, в котором он будет вынужден защищаться: “У меня совершенно нормальный голос. Тебе послышалось”. Гораздо труднее отрицать гневные слова. Сказанные слова легко повторить, и от них трудно полностью отречься.

Другая причина, по которой за словами так тщательно следят и так часто пытаются их скорректировать, состоит в том, что словами обмануть легче всего, поскольку их можно заранее сформулировать наилучшим образом и даже записать. Тщательно подготовить все выражения лица, жесты и интонацию в состоянии только профессиональный актер, а выучить наизусть и отрепетировать слова может любой человек. Кроме того, у говорящего есть постоянная обратная связь: он слышит себя и, таким образом, всегда в состоянии подобрать наиболее подходящую манеру изложения. Наблюдать же за выражениями своего лица, пластикой и интонациями гораздо сложнее».

Я позволю себе не согласиться с уважаемым ученым, поскольку более 20 000 полевых исследований, проведенных мной и моими коллегами – верификаторами и полиграфологами, доказали, что речь является самым информативным каналом, позволяющим сделать достоверный вывод о ложности или правдивости высказывания, в отличие от лица. Лжец может контролировать свою мимику путем нейтрализации эмоциональных проявлений, а речь контролировать не может, поскольку она является стратегией мышления и поведения человека.

Кстати, в США также есть противники идей П. Экмана, причем к ним относятся люди, чей труд непосредственно связан с раскрытием преступлений, а не с лабораторными экспериментами. Альберт Вирдж (профессор Портсмутского университета) в своей книге «Распознавая ложь и обман» в детекции лжи на первое место ставит речь как наиболее точный и информативный канал распознавания. В 2007 г. А. Вирдж провел эксперимент, в котором приняли участие более 250 студентов в роли испытуемых и 290 офицеров полиции в роли следователей. Студенты должны были говорить неправду, лгать. Задача полицейских, которым предложили разные техники ведения опросной беседы, – определить, кто говорит правду, а кто лжет.

По итогам эксперимента те следователи, которые обращали внимание на мимические и некоторые невербальные признаки обмана, показали очень слабый результат. Те следователи, которые обращали внимание на речь, показали не только высокий, но еще и очень стабильный результат.

Американский полиграфолог Натан Гордон, директор Академии научно-следственного обучения, разработал техники «интервью судебной оценки» и «комплексного допроса». Он является признанным специалистом в области судебной психофизиологии и международным экспертом в сфере интервьюирования для суда и следственных органов и также делает акцент на речи. Будучи полиграфологом, Н. Гордон более 10 лет анализировал правдивые и лживые ответы опрашиваемых лиц и создал свою методику, которую принимают во всех судах США в качестве доказательства, в отличие от полиграфа, который запрещен в 23 штатах, и мимических экспертиз.

В своей деятельности мы также в большей степени делаем акцент на речевых проявлениях, нежели на мимических признаках обмана.

Перед тем как мы с вами разберем психолингвистические особенности речи причастного и посмотрим, чем они отличаются от речи непричастного человека, нам нужно будет понять, почему речь является столь информативным каналом, превосходя иные каналы передачи информации.

Основными формами обмана, как мы говорили выше, являются умолчание и искажение. Рассмотрим эти формы лжи и то, как они отражаются в речи человека.

Умолчание – одна из самых простых и распространенных форм обмана. Тут лжец целенаправленно скрывает рентную информацию, но не сообщает ложную. Умолчание менее энергоемко и энергозатратно. При умолчании лжец может и не проявлять никаких маркеров лжи. Это связано также с тем, что умолчание еще и менее социально наказуемо. В таких случаях лжецы говорят: «Я не обманул, я просто не сказал!» Но, с моей точки зрения, это все равно ложь, поскольку есть причина лжи, а именно намеренно скрываемая рентная информация, есть последствия в виде угрозы наказания и т. д.

Умолчание, как правило, проявляется в нескольких речевых паттернах:

• отказ от ведения любой коммуникации – опрашиваемое лицо отказывается от любой формы коммуникации, ведет ее через доверенных лиц и адвокатов, не выдавая вообще никакой информации. Для нас это не признак лжи, а показатель того, что человеку есть что скрывать;

• «без комментариев» – любимый речевой паттерн политиков. Когда человек произносит подобные слова, отвечая на провокативный вопрос, он даже не понимает, что тем самым дает верификаторам понять, что скрываемая им информация находится в данной проверочной теме;

• «я вам ничего не скажу» – это еще один забавный, с моей точки зрения, стереотип поведения лжеца. Когда опрашиваемое лицо произносит подобного рода высказывания, сразу становится понятным, что ему есть что скрывать.

Верификатору нужно помнить, что, даже когда человек молчит, он все равно многое сообщает.

Искажение – основная форма лжи. В искажении лжец не только не сообщает правдивой информации, но и взамен предоставляет ложную. А значит, искажение является более энергозатратным, следовательно, маркеры лжи, например признаки лжи по ВНС, становятся более яркими и очевидными.

Общая структура речи лжеца при искажении

С точки зрения детекции лжи нас интересует не столько содержание высказывания, сколько его структуризация опрашиваемым лицом. Исходя из анализа высказывания, мы можем сделать достаточно точный вывод о причастности или непричастности субъекта к расследуемому событию, поскольку свой поведенческий стереотип причастный и непричастный человек формируют по-разному, и это всегда проявляется в речи. Сознательному контролю эти стратегии без специальной подготовки не поддаются.

Разнообразие видов поведенческой активности порождает разные типы установок, и естественно, что для эффективной реализации «плана выживания» человек будет использовать проверенные веками стереотипы.

При правильно построенной опросной беседе непричастный человек испытывает интерес к ее процедуре, ассоциирует себя с местом совершения преступления, проявляет свойственные ему эмоции, переходит из состояния в состояние в зависимости от изменения контекста, настроен на долгосрочную перспективу, рассказывает о своих внутренних ощущениях и переживаниях.

Причастный же человек в этих же условиях ведет себя иначе: находится в наблюдательной позиции, следит за действиями верификатора, диссоциирует себя не только от места преступления, но и от самого события преступления, ориентирован на настоящий момент, старается не рассказывать о своих внутренних переживаниях и ощущениях, постоянно пытается контролировать себя, свое поведение и речь.

Попробую описать структуру речевых ответов, исходя из стратегий мышления.

Структура речи причастного человека состоит из следующих психолингвистических стереотипов.

• «Обобщение».

В своей речи причастные лица используют так называемые кванторы всеобщности: «все», «всегда», «никто», «никогда». Стараются увеличить круг подозреваемых при ответах на вопросы о возможном участии их или кого-либо еще.

• «Оправдание намерений преступника».

В ответах, касающихся личности преступника, звучат оправдательные мотивы, проявляется тенденция извинения преступника. В отношении преступного действия не используются слова с негативной коннотацией. Кража превращается в случай, мошеннические действия – в обстоятельства и т. д.

• «Изменение картины восприятия события».

Причастное лицо старается представить совершенное событие в другой модели восприятия мира: «Давайте подумаем, зачем мне эта машина. Сколько я за нее получу? Да у меня зарплата больше!»

Все эти речевые стереотипы объединяет одна поведенческая установка – извинить и понять преступника, поскольку он тоже человек. Смягчение негативных оценок личности и ситуации сопровождается постоянной диссоциацией себя от расследуемого события: «не знаю», «не видел», «не понимаю сути вопросов, ваших действий».

• «Дистанцирование от личности человека».

Лжец старается диссоциировать себя от личности того человека, которому нанес ущерб. Как правило, он использует местоимения, не называя жертву по имени: «тот человек», «та женщина», «начальник», «он», «она», «они». С большим трудом называет человека по имени.

Структура речи непричастного человека иная.

• Психолингвистический паттерн «детали».

Непричастное лицо, если с ним правильно проводят беседу, охотно ассоциирует себя с местом происшествия, легко говорит о деталях, приводит версии, как правило, сужает круг подозреваемых, защищает своих друзей и близких.

• Психолингвистический стереотип «осуждение личности преступника».

В отношении события преступления и личности преступника использует жесткие формулировки: «кража», «убийство» и т. д. Не извиняет личность преступника, может в отношении его использовать негативно окрашенные и даже оскорбительные выражения.

• Психолингвистический стереотип «ассоциированное описание своих чувств и эмоций».

Непричастный легко описывает свои переживания по поводу случившегося, рассказывает, что думал и чувствовал, с кем из близких обсуждал. Может испытывать позитивные эмоции, не боится признавать за собой человеческие слабости.

Речевые стереотипы в течение опросной беседы, как правило, не меняются, могут сопровождаться жестикуляцией, которая соответствует содержанию речи, дополняет ее.

Оценка показаний производится в соответствии со структурой речевых ответов, исходя из их стратегий мышления.

На основании объединенного анализа особенностей поведения лиц, причастных к правонарушению, и психолингвистических стереотипов были составлены критерии, по которым ответ исследуемого лица классифицируется как прямое или уклончивое информационное сообщение (табл. 8.1).

Таблица 8.1. Критерии оценки сообщений как прямых и уклончивых

Рассмотрев общую тенденцию речи лжеца, необходимо изучить некоторые частные примеры отображения лжи в речи. Как правило, основные признаки лжи, на которые мы обращаем внимание, – это неосторожные высказывания, речевые оговорки, увертки, эмфаза и тирады.

Речевые паттерны ложного высказывания

Для того чтобы понять, как проявляется ложь в речи, нужно понять структуру правдивого высказывания, которая очень проста, поскольку опирается на констатацию фактов и перечисление элементов реального опыта с отсутствием сравнительных и эмоциональных или оценочных оттенков.

Увертки на прямые проверочные вопросы

Для примера давайте представим неверного мужа, который возвращается домой после встречи с любовницей и отвечает на «проверочный» вопрос жены абсолютную правду.

Жена: «Ты где был, милый?»

Правдивый ответ мужа: «Я был у любовницы, мы сначала с ней пили чай и мило беседовали, а потом у нас случился отличный секс!»

Понятно, что такого в жизни не происходит. Муж постарается смягчить ответ, увернуться от опасного вопроса. В этом случае речевая увертка будет информативным признаком обмана.

Сгустком всевозможных форм уверток я называю трудоустройство – от момента написания резюме до собеседования при приеме на работу. Все действия в этом контексте связаны с ложью. Многие кадровые агентства готовят к прохождению собеседования. Они учат кандидатов отвечать на прямые «проверочные» вопросы социально приемлемыми фразами и использовать увертки при сложных для кандидата вопросах. А представьте, что было бы с кандидатом на работу, если бы он в своем резюме написал правду и изложил то, что думает на самом деле, например: «Парни! Меня не интересует ваша компания. Мне бы пересидеть пару месяцев, поскольку позарез нужны деньги. Родители больше не дают, а у меня девица капризная. В принципе, я буду работать, но сильно напрягаться не буду, поскольку через пару месяцев мне предложат должность в крупной компании и я связываю свое будущее с ней. А сейчас надо пару месяцев продержаться». Очевидно, каким будет решение работодателя.

Мы себя любим. Хотим быть хорошими и не хотим быть плохими. В глазах окружающих хотим быть позитивными и приятными, даже если для этого необходимо говорить неправду, скрывая свое истинное лицо, мысли, чувства и эмоции, защищая себя приемлемыми для социума увертками.

Мы говорим: «Я тебя обожаю, ты самый лучший», когда не можем сказать: «Я люблю тебя».

Мы говорим: «Зачем мне жить, я потерял смысл», когда хотим, чтобы нам доказали обратное.

Мы говорим: «Здесь так зябко», когда нам необходимо объятие одного-единственного человека.

Мы говорим: «Мне от тебя ничего не нужно», когда не получили то, что хотели.

Мы говорим: «Я не слышала звонка», когда боимся признаться в том, что слышать этот голос больше не хочется.

Мы говорим: «Я никому не нужен», когда мы очень хотим быть нужны только одному человеку.

Мы говорим: «Я все могу», когда стыдимся попросить о помощи.

Мы говорим: «Ты хороший друг», когда подразумеваем: «Но тебе никогда не стать для меня кем-то большим».

Мы говорим: «Это не главное», когда знаем, что важнее для нас ничего нет, но мы потеряли это.

Мы говорим: «Я доверяю тебе», когда скрываем свое недоверие и боимся обжечься.

Мы говорим: «Я сделал все, что мог», когда не можем найти себе оправдания.

Мы можем очень много всего говорить, а потом, когда остается произнести несколько последних слов, сжимаем губы, отводим глаза и молчим…

Часто мы говорим: «Ненавижу» – для того, чтобы самим поверить в это.

Мы говорим: «Прощай», но очень надеемся увидеться еще раз.

Мы говорим: «Уходи», чтобы человек не увидел наших слез.

Мы говорим: «Я тебя разлюбил (-а)», когда боимся признаться в том, что без ума влюблены в другую (-ого).

Мы говорим: «Я тебя забыл (-а)», когда ни на минуту не забываем о человеке.

Мы говорим: «Я удалил (-а) ее (его) номер», когда давно выучили его наизусть.

Мы говорим: «Между нами все кончено», когда обижены и хотим, чтобы все началось сначала.

Иногда мы не можем сказать: «Люблю», когда нам страшно услышать ответ.

Мы просим, чтобы нас оставили в покое, но сами бесконечно нуждаемся в поддержке.

Увертка на проверочный вопрос также является одним из основных информативных признаков обмана.

Для удобства обучения и методологии были зафиксированы наиболее часто встречающиеся увертки при ответе на прямые проверочные вопросы, с которыми мы сталкиваемся при проведении различных следственных действий. Перечислю некоторые из них.

• Отсутствие ответа на прямой вопрос:

✓«Хороший вопрос…»;

✓«Я рад, что ты меня спросил…»;

✓«Интересно (забавно). Кстати, где наша…».

• Амнезия, демонстрация забывчивости:

✓«Что-то не припомню…»;

✓«Насколько я помню, нет»;

✓«Дай-ка подумаю, припомню…»;

✓«Это было так давно…».

• Игнорирование вопроса:

✓простое закрывание глаз (принято на Востоке, у азиатских народностей);

✓заняться другим делом, не отвечая на вопрос;

✓ответить не на этот вопрос («Дело не в этом, дело в другом…»).

• Философский ответ или метафора:

✓«Чисто теоретически…», «Чисто гипотетически…»;

✓«С философской точки зрения…»;

✓«В некоторых культурах такого запрета нет…».

• Давление на совесть:

✓«Ну вот, давай меня на полиграф сажать…»;

✓«Знаешь, мне обидно!»;

✓«Я думал, ты мне доверяешь!»;

✓«Понятно, ты хочешь разрушить то, что так долго создавалось».

• Давление на жалость:

✓«Так и знал, что этим кончится!»;

✓«Так и знал, что ты так решишь…»;

✓«Ну да, теперь мне терять совсем нечего…»;

✓«Ну конечно, давайте…».

• Жалоба на контекст:

✓«Здесь так жарко… (холодно)»;

✓«Голова болит…»;

✓«Что-то мне нехорошо…»;

✓«Давай отложим разговор».

• Комплименты и лесть верификатору вместо ответа:

✓«Классно выглядишь!»;

✓похвала сумочки, прически, одежды.

• Непонимание сути вопросов и действий верификатора:

✓«Что-что?»;

✓«Не понял?»;

✓«Уточните, пожалуйста, детали»;

✓«Кто, я?».

• Усиленные оправдания, сопровождаемые эмфазой:

✓«Дефолта не будет!» (Б. Ельцин перед дефолтом);

✓«Я не мошенник, я честно зарабатываю свои деньги…» (Р. Никсон);

✓«Еще раз повторяю американскому народу. У меня никогда не было секса с той женщиной» (Б. Клинтон о М. Левински).

Эмфаза (др. – греч. «выразительность») – эмоционально-экспрессивное выделение какого-либо значимого элемента высказывания или его смысловых оттенков. Как правило, эмфаза свидетельствует о том, что человек пытается навязать свою точку зрения как единственно правильную. Естественно, опытный верификатор сразу должен ответить себе на вопрос, зачем человек это делает.

При анализе речи нужно помнить о том, что единственно верного признака обмана не существует и нужно сравнивать речь в базовой линии поведения и при проведении боевой части опросной беседы.

Во время опросной беседы лжеца зачастую выдают неосторожные высказывания и утечки речи. Иногда их еще называют оговорками по Фрейду. В ситуации стресса причастный может неосторожно проговориться и выдать себя. Верификатору нужно быть внимательным, чтобы в дальнейшем использовать в своей беседе данную утечку. При правильно построенной опросной беседе утечек может быть достаточно. Иногда люди даже не понимают, что рассказали о себе все.

Тирады – это еще один способ, которым выдают себя лжецы. Тирада отличается от оговорки (речевой утечки) и увертки. Здесь ошибкой являются не одно слово или фраза, а большой набор фраз, зачастую эмоционально окрашенных. Опрашиваемый таким образом старается не допустить верификатора к скрываемой информации, забалтывая его. Эмоции «захлестывают» причастного, и он не сразу осознает последствия своих откровений. Осознание приходит, как правило, тогда, когда слова лжеца фиксируются и предъявляются ему в качестве доказательств или последствий.

Итак: речь – один из самых информативных каналов детекции лжи. Верификатор должен обращать внимание на общую структуру речи опрашиваемого человека, а также принимать во внимание все возможные речевые увертки на проверочные вопросы, отслеживать неосторожные выражения или речевые оговорки, обращать внимание на тирады и эмфатические высказывания.

 

Глава 9. Распознавание лжи по жестам

Распознавание лжи по жестам – еще более спорно, нежели распознавание по лицу, хотя для современного обывателя оно трактуется как наиболее точный способ. К этому приложил руку известный инфобизнесмен Аллан Пиз, опубликовавший в начале 1990-х гг. книгу «Язык телодвижений», в которой попытался описать сложный язык телодвижений в очень упрощенной форме. Взяв за основу работы известных антропологов А. Меграбяна, Д. Эфрона, Д. Морриса, А. Пиз сильно упростил их исследования и сделал доступными обывателю. Он описал невербальные проявления человека даже не в формате научно-популярной литературы, а в жанре популярной книги: то есть если к носу прикасается, значит, лжет.

К сожалению, вульгаризация – это участь всего, что становится массовым. Мне приходилось писать много негативных отзывов на методические пособия, рекомендованные в органах МВД, ФСБ и в других силовых ведомствах, в которых невербальные маркеры, описанные А. Пизом, трактовались как верные признаки лжи и на них рекомендовалось делать акцент при анализе правдивости или ложности высказывания в процессе допроса подозреваемых.

Без глубокого понимания человеческих жестов, причины их появления в разных коммуникативных контекстах говорить о достоверности этих показателей в рамках детекции лжи мне кажется затруднительным. Невербальные сигналы человеческого тела в рамках данных исследований я считаю второстепенным информативным признаком, то есть не только не основным, но даже не дополнительным.

Разрабатывая методологию безынструментальной детекции лжи, можно все жесты разделить на два основных класса: коммуникативные (сопровождающие речь) и некоммуникативные (успокоительные).

Коммуникативные жесты – это жесты, которые сопровождают речь (иллюстраторы, регуляторы) или сами являются речью (эмблемы). Некоммуникативные – это жесты, позволяющие человеку обрести в сложной ситуации стресса покой, так называемые жесты-адаптеры (самоадаптеры и манипуляторы).

Несмотря на осторожное отношение к использованию интерпретации жестов для целей детекции лжи, надо признать, что в языке телодвижений есть один верный признак обмана – эмблематическая оговорка или утечка, которая возникает, когда человек не верит в то, что говорит, то есть тело противоречит словам.

Как уже говорилось выше, эмблема – это коммуникативный жест, который не сопровождает речь, а по сути сам является ею. Эмблемы и эмблематические знаки являются протоязыком. Эмблемами общались наши пращуры, не знавшие и не владевшие языком в современном его виде.

Терминология классов жестов предложена антропологом Д. Эфроном. Термин «эмблема», в частности, введен им в 1941 г. для обозначения жестов, имеющих прямой вербальный аналог. Значение жестов-эмблем однозначно трактуется всеми представителям данной культуры или субкультуры (например, жест «пожатие плечами и разведение рук в стороны» близок к вербальному «Не знаю» или «Что я могу сделать?»). С помощью эмблем можно передать практически любое сообщение, включая фактологическую информацию, приказания, выражение личного отношения к происходящему и чувства. Жесты-эмблемы последнего типа П. Экман обозначил термином «референтные выражения» (не имеющим ничего общего со сходным лингвистическим термином). Референтные выражения существенно отличаются от эмоциональных выражений тем, что содержат указание на конкретную эмоцию и одновременно сигнализируют окружающим, что исполнитель жеста на самом деле данных чувств не испытывает.

Жесты-эмблемы могут быть иконическими и символическими. Иконические жесты возникают в человеческой культуре путем копирования реальных объектов и производимых с ними действий. Примером такого копирования может служить жест, обозначающий телефон, жест, имитирующий процесс курения (движение рукой с воображаемой сигаретой, зажатой между указательным и средним пальцами, и имитация движений губами, выпускающими дым изо рта), жест восхищения женщиной (воспроизведение в воздухе очертаний фигуры), изображение рогов с помощью приставленных по бокам головы пальцев. В отличие от иконических символические жесты понятны только посвященным, так как не содержат в себе прямого отражения облика изображаемого предмета или действия. Таковыми являются знак «все отлично» (поднятый вверх большой палец), жест-дразнилка (приставленная к носу раскрытая ладонь с растопыренными пальцами), жест «не все дома» (движение приставленной к виску растопыренной ладони или круговые движения у виска указательным пальцем) или знак «победа» в англоязычных культурах (буква V, воспроизведенная расставленными указательным и средним пальцами).

Понимая, что жесты-эмблемы являются протоязыком и передаются из поколения в поколение, закрепляются культурными традициями, можно предположить, что в случае внутреннего конфликта они могут каким-либо образом проявиться. Правдоподобность этой гипотезы подтвердил П. Экман, проведя интересный эксперимент.

«Я придумал эксперимент, должный продемонстрировать, что стресс изменяет пластику. Источником стресса был наш старший преподаватель, который согласился, придерживаясь придуманного мной плана, провести опрос среди моих сокурсников по теме, волновавшей тогда всех нас. Преподаватель расспрашивал начинающих психологов о том, что они собираются делать, закончив обучение, и все происходящее снималось скрытой камерой. На предпочитавших научную работу он набрасывался за то, что они пытаются укрыться в лаборатории от своей обязанности помогать нуждающимся в них больным людям. Тех же, кто собирался заняться психотерапией, он критиковал, обвиняя в стремлении “делать деньги” и уклонении от своей обязанности искать средства от душевных болезней, занимаясь научной работой. Он также спрашивал, не лечился ли студент когда-нибудь у психотерапевта. Сказавших “да” спрашивал, как они собираются помогать другим, если сами больны. На тех же, кто никогда не обращался за помощью к психотерапевтам, нападал, утверждая, что нельзя консультировать других, если сам никогда не консультировался. Выйти победителем из этой ситуации не должен был ни один студент. Чтобы усугубить положение, я попросил преподавателя прерывать студентов, не давать им возможности отвечать до конца ни на одно из его язвительных замечаний.

Студенты вызвались принять участие в этом тяжелом эксперименте, чтобы помочь мне, своему однокурснику. Они знали, что этот эксперимент проводится в научных целях и подразумевает стрессовую ситуацию, но от этого им было не легче. И дело тут не только в эксперименте. Преподаватель, действовавший столь необоснованно, имел над ними огромную власть. Для них, заканчивающих учебное заведение, его оценки были жизненно важными, а энтузиазм его рекомендаций мог повлиять на то, какую работу удастся им получить. В течение нескольких минут студенты вели себя совершенно беспомощно. Не имея возможности ни уйти, ни защищаться, кипя от бессильного гнева, они были вынуждены молчать или неразборчиво мямлить что-то в ответ. Я попросил преподавателя не продолжать экзекуцию более пяти минут, после чего объяснить, что он делал и зачем, и похвалить каждого студента за то, что тот так хорошо перенес стресс.

Я наблюдал за экспериментом сквозь зеркальное окно и направлял камеру так, чтобы вести непрерывную съемку именно телодвижений. Я просто глазам своим не поверил, увидев реакцию на первый же вопрос. После третьей нападки преподавателя одна студентка показала ему палец!

Она удерживала руку в этом положении почти целую минуту. Однако при этом не выглядела взбешенной, и преподаватель вел себя так, будто ничего не видел. Когда разговор закончился, я ворвался внутрь. Оба они заявили, что это мои выдумки. Девушка призналась, что была рассержена, но отрицала, что хотя бы как-то выразила это. Преподаватель тоже считал, что мне это, наверное, показалось, потому что, сказал он, непристойного жеста он не заметить не мог. После проявления пленки я получил доказательства. Эта оговорка в жесте (выставленный палец) являлась свидетельством не неосознанного чувства. Она знала, что в бешенстве, бессознательным же было только выражение этого чувства. Она не осознавала, что показывает ему палец. Чувства, которые она намеренно пыталась скрыть, сами пробились наружу.

Пятнадцать лет спустя я наблюдал тот же тип невербальной утечки информации, выразившейся другой оговоркой в жесте, в эксперименте со студентками, пытавшимися скрыть свою реакцию на натуралистичные медицинские фильмы. В этот раз промах проявился не в выставлении пальца, а в пожатии плеч. Одна за другой студентки выдавали свою ложь легким пожатием плеч, когда ведущий спрашивал их: “Хотите посмотреть дальше?” или “Вы бы показали этот фильм маленькому ребенку?”.

Пожатие плечами и выставление пальца представляют собой примеры действий, которые с целью отличия их от всех остальных известных жестов называют эмблемами. Эмблемы имеют очень конкретное значение, известное каждому, принадлежащему к определенной культурной группе. Всякий знает, что означает выставленный средний палец, а пожатие плечами как бы говорит “не знаю”, “ничего не могу поделать” или “какая разница?”. Большинство прочих жестов не имеют такого конкретного значения, и смысл их неясен. Многие жесты мало что значат без сопроводительных слов. Эмблемы же, в отличие от просто жестов, можно использовать вместо слов или там, где слова использовать нельзя».

Эмблематическая оговорка может являться верным признаком лжи говорящего. Критериями, по которым мы можем судить об эмблематической оговорке, являются следующие:

• оговорка проявляется, как правило, вне привычной позиции. Эмблемы демонстрируются намеренно, они передают какой-то сигнал, послание, а эмблематическая утечка как бы непроизвольно вырывается наружу, потому и проявляется вне привычной позиции;

• оговорка может проявляться не полностью, а частично. Например, одностороннее поднимание плеча при вербальном уверенном утверждении является неполным проявлением эмблемы «сомнение», которое демонстрируется поднятием плеч вверх и разведением рук в стороны при вытянутых и перевернутых вверх ладонях рук;

• оговорка может характеризоваться чрезмерной «сломанностью» при демонстрации эмблем. Мы уже говорили о том, что лжецам при попытке лжи свойственна телесная асимметрия. Можно предположить, что при попытке сознательного контроля и подавления эмоций эмблематическая оговорка принимает на себя часть этой телесной асимметрии.

Во время проведения опросной беседы верификатор может увидеть эмблематические утечки у опрашиваемого лица, однако они могут и не проявляться. Несмотря на то что эмблематические оговорки являются достаточно достоверным признаком лжи, полностью опираться только на них верификатор не может. Как я уже говорил, они могут совсем не проявиться во время опросной беседы.

Кроме перечисленного, нужно владеть и языковым набором жестов-эмблем разных наций и народностей, особенно при проведении проверок в сопредельных государствах.

Более информативным признаком состояния стресса являются некоммуникативные жесты – так называемые жесты-адаптеры. Известный антрополог Д. Моррис называет их еще и жестами самоуспокоения. К ним человек прибегает бессознательно, чтобы вернуть себе в ситуации стресса душевный покой. Жесты-адаптеры, как правило, связаны с прикосновением к себе, к своему телу. Наблюдая за уровнем проявления жестов-адаптеров, можно судить об уровне стресса человека. Чем выше жесты-адаптеры, тем выше уровень стресса. Когда человек закрывает руками лицо, в разных контекстах мы с уверенностью можем говорить о стыде, позоре или горе.

В отличие от многих психологов и антропологов, пытающихся определить точное значение каждого жеста-адаптера, в ситуации детекции лжи такой надобности нет, если мы основное внимание обращаем на структуру речевых высказываний. Зная, что жесты-адаптеры сигнализируют об уровне стресса, в процессе опросной беседы верификатор может понимать, насколько близко он подобрался к нужной информации.

К адаптационным жестам относят также жесты-манипуляторы, которые выполняют ту же функцию, что и жесты-самоадаптеры, но в основе их лежат манипуляции с предметами: ручкой, очками, телефоном, украшениями, аксессуарами. Классическое проявление манипулятора – это стряхивание с одежды несуществующих пылинок.

Жесты-манипуляторы используются лжецом в двух случаях: чтобы замаскировать точку ориентировочного замирания (неконтролируемую паузу перед ответом) или чтобы в период проведения манипуляций придумать правильный ответ на вопрос. Для того чтобы скрыть длительную паузу, как правило, используется отпивание чая или кофе из чашки, длительная затяжка сигаретой или ее прикуривание (нарочито долгое), ряд других манипулятивных действий. Понимая причину возникновения жестов-манипуляторов, верификатор при задавании проверочного вопроса при наличии жеста-манипулятора в правдивом ответе должен его перепроверить, задав через некоторое время вопрос в иной формулировке.

Еще одним типом жестов, свойственным человеку, являются иллюстраторы – жесты, сопровождающие речь. Интерпретировать жесты-иллюстраторы нужно еще более осторожно, чем жесты-эмблемы и адаптеры. На интенсивность проявлений жестов-иллюстраторов оказывают влияние характер человека (есть тип людей, которым интенсивная жестикуляция не свойственна), культура и культурная принадлежность. Согласитесь, что есть разница в жестикуляции итальянцев и представителей финно-угорских народов. Поэтому одной из задач верификатора на этапе установления базовой линии поведения является определение интенсивности проявления иллюстраторов в норме. Обычно нормальное проявление иллюстраторов можно отследить, разговаривая на темы семьи, хобби, увлечений.

В книге «Психология лжи» П. Экман с большим количеством поправок и оговорок делает вывод, что когда человек говорит неправду, то число иллюстраторов сокращается и в большинстве своем проявляются жесты-адаптеры. Это утверждение верно лишь отчасти. Занимаясь эмоциями и лицом, являясь представителем эволюционной психологии, П. Экман не принимает в расчет особенности нервной системы человека, его характер. Много уделяя внимания характерологическим особенностям личности, я обратил внимание, что для людей с быстрой, подвижной нервной системой (так называемым гипертимам) данное утверждение не подходит. Эти люди в качестве основной стратегии лжи, даже при высоком уровне угрозы наказания, выбирают «забалтывание». Для успешной реализации этой стратегии им необходим дополнительный ресурс для изобретения лжи. Таким ресурсом для них и являются иллюстративные жесты. Рассказывая о событии, они как бы фантазируют и тут же рисуют ситуацию, прибегая к жестам-иллюстраторам. Как правило, при ответах на проверочные вопросы у таких людей жестов-иллюстраторов становится больше. Верификаторам необходимо понимать и брать во внимание особенности нервной системы человека.

Некоторым экзальтированным и демонстративным типам личности также может быть присуща такая жестикуляция, поэтому верификатору важно понимать базовую линию поведения человека.

Человек старается контролировать себя в присутствии наблюдателя или группы наблюдателей. С детства нас учили вести себя прилично, соблюдая нормы этикета. Считается, что в присутствии иных людей неприлично ковырять в носу, чистить уши, грызть ногти и т. д., то есть совершать жесты, которые мы называем жестами самоочищения. Их П. Экман относит к жестам-манипуляторам. Мы выделяем их в отдельную категорию жестов и поведения.

К этим жестам человек прибегает тогда, когда считает, что его никто не видит. Собеседник отвернулся – мы выдавили надоевший прыщик. Собеседник повернулся – мы сделали вид, что внимательно его слушаем. Или мы начинаем совершать эти действия бессознательно, если у нас есть ощущение, что нас никто не видит. В жизни мы очищаем себя, как правило, наедине, когда мы находимся в полном состоянии погружения в себя, сосредоточены на себе, а главное – чувствуем себя в безопасности.

Для детекции лжи эта причина возникновения жестов самоочищения может быть достаточно информативной и значимой. Если в ситуации опросной беседы (а особенно это может быть информативно в случае проведения групповой беседы) наличие жестов самоочищения в невербальном поведении человека говорит об отсутствии эмоции страха, отсутствие интереса к расследуемому событию и является дополнительным маркером непричастности человека.

О лжи жесты самоочищения свидетельствуют тогда, когда опрашиваемое лицо сообщает о сильном душевном переживании, но при этом демонстрирует действия по самоочищению, например грызет ногти.

Еще один информативный признак, который можно отнести к информации о наличии обмана, – это отсутствие любой жестикуляции на протяжении всей опросной беседы. Некоторые лжецы, желая не выдать себя, пытаются контролировать все телодвижения и мимику. Это выглядит так, словно человек задеревенел. При этом речь становится краткой, логичной и эмоционально не окрашенной. Такое поведение мы сразу определяем как информацию о наличии обмана. Часто лжецы не понимают, что попытка подавить в себе все является доказательством сокрытия информации.

Итак, в связи с неоднозначностью возникновения жестов трактовать и интерпретировать их нужно крайне осторожно. Лжеца выдают эмблематические оговорки, увеличение количества жестов-адаптеров, диссонанс иллюстраторов, увеличение количества жестов-иллюстраторов у людей с быстрой, подвижной нервной системой.

 

Глава 10. Распознавание лжи по мимике

В рамках наших исследований в распознавании лжи мы делаем акцент на вербальных проявлениях лжи, в меньшей степени обращая внимание на мимику. Мы считаем, что лицо и мимика – менее информативный инструмент, чем речь. Однако заниматься безынструментальной детекцией лжи и не обращать внимания на мимическую экспрессию по меньшей мере непрофессионально, по большей – преступно. Лицо, как мультисигнальная система, содержит огромное количество информации о человеке, и задача верификатора – учитывать ее тоже.

П. Экман всю свою научную карьеру посвятил изучению лица и эмоций. Вместе со своим коллегой Уоллесом Фризеном он создал систему кодирования лицевых движений FACS и систему кодирования и описания эмоций EmFACS. Этим работам они посвятили более 20 лет. Сейчас в мире нет ни одного сообщества или ассоциации, которые бы не пользовались этими системами.

Однако многие практики не только в детекции лжи, но и в психотерапии и психиатрии обратили внимание на излишнюю трудоемкость и детализацию при использовании этих систем и слабую применимость для реальных расследований и для работы в полевых условиях. На основе этих же систем стали появляться иные, но уже более адекватные для реальных условий работы методы и модели. В психиатрии появился метод SPAFF, а мы с коллегами для нужд детекции лжи разработали ММПЭС (мимико-мышечный профиль эмоций и состояний).

Прежде чем мы перейдем к описанию того, как использовать мимику при распознавании лжи, необходимо вспомнить, что мимика и ее проявления непосредственно связаны с эмоциями. У каждой базовой человеческой эмоции есть точное отражение ее на лице.

Эмоции, так же как и вегетативная нервная система, – эволюционный механизм, сформированный человечеством в течение миллионов лет. Эмоциями, как и вегетативной нервной системой, человек произвольно управлять не может.

Универсальность проявления эмоций на всех континентах и у всех народов позволяет точно считывать внутренние переживания человека в текущий момент. Наблюдая за людьми в естественных условиях, мы видим, когда человек радуется, печален или испытывает чувство страха или тревоги.

Автор психоэволюционной теории эмоций Роберт Плутчик понимает под эмоциями «цепи событий со стабилизирующими обратными связями, которые поддерживают поведенческий гомеостаз. Происходящие в среде события подвергаются когнитивной оценке, в результате оценки возникают переживания (эмоции), сопровождаемые физиологическими изменениями. В ответ организм осуществляет поведение, призванное оказать эффект на стимул». Это определение с точки зрения детекции лжи кажется мне наиболее точным.

Если эмоции – это события со стабилизирующими обратными связями, то они должны стабильно проявляться при предъявлении стимула, то есть при понимании причины возникновения эмоций мы можем декодировать внутренние репрезентации человека и зафиксировать их.

Благодаря осознанию того, что эмоции являются петлями обратной связи, в безынструментальной детекции лжи возникли провокативные вопросы. Но прежде, чем говорить о способах их применения, давайте рассмотрим структуру базовых эмоций и их отражение на лице человека, а также поймем, о чем свидетельствует та или иная эмоция.

Базовые эмоции – эмоции, которые одинаково проявляются у представителей различных культур, проживающих на разных континентах.

Критерии базовых эмоций:

• имеют отчетливые и специфические нервные субстраты;

• проявляют себя с помощью выразительной и специфической конфигурации мышечных движений лица (мимики);

• влекут за собой отчетливое и специфическое переживание, которое осознается человеком;

• возникли в результате эволюционно-биологических процессов;

• оказывают организующее и мотивирующее влияние на человека, служат для его адаптации.

Все базовые эмоции имеют структуру, критерии и причину возникновения.

Рассмотрим теперь более подробно каждую из базовых эмоций.

«Вся правда написана на ваших лицах», – говорит главный герой сериала «Обмани меня». Это на самом деле так. Если присмотреться к лицу, то оно регулярно меняется, человек таким образом выдает огромное количество информации, от истинных переживаний до желания скрыть свое эмоциональное состояние. Эмоции могут меняться, может меняться их интенсивность, однако в первую очередь они проявляются у нас на лице. Я встречал небольшое количество людей, способных контролировать свои эмоциональные переживания.

В зависимости от уровня переживания и скорости возникновения эмоция может отражаться полностью, быть смазанной или представляться в смешанной форме. Эмоции так или иначе всегда транслируются на одном из «этажей» человеческого лица. Отражение эмоции либо ее части на одном из «этажей» лица называется верным признаком эмоции. Микровыражения эмоций были открыты не так давно, но именно они могут являться признаками лжи говорящего.

И прежде, чем мы перейдем к развитию навыков декодировки невербальных сигналов, верификации лжи, необходимо определить некоторые базовые категории. Понять и принять позицию, что мимические выражения у людей разных социальных и культурных групп одинаковы.

Данные об одинаковом экспрессивном поведении у разных видов животных являются, по мнению Ч. Дарвина, одним из главных подтверждений теории эволюции. П. Экман в своих работах также опирается на данное утверждение. Совершенно очевидно, что выражение эмоций на лице человека одинаково, причем эти проявления одинаковы и для мужчин, и для женщин вне зависимости от кросс-культурных различий.

Это справедливо и для людей, и для человекообразных приматов. Марк Нэпп и Джудит Холл в своем руководстве по невербальному общению подробно описывают сходство и универсальность проявления невербальных паттернов поведения.

Не вдаваясь в подробности, скажу, что в своих работах П. Экман неоднократно говорит о том, что мышцами лица очень сложно управлять. Найдется немного людей, способных контролировать пластику лица, а потому при достаточной тренировке можно легко увидеть на лице человека верные признаки эмоций.

Если вы видите, что человек сдвинул брови и поджал губы и при этом говорит о любви к вам, следует усомниться в искренности проявляемой эмоции.

Печаль

Причина: невосполнимая утрата значимого критерия.

Аналоги: грусть, тоска, ностальгия, уныние, безнадежность, скорбь.

Последствия: заторможенность, сокращение коммуникаций.

Признаки фальши: отсутствие верных признаков в районе лба.

В печали страдания переживаются приглушенно, то есть более спокойно. Ввергнуть в печаль может что угодно, но чаще всего люди печалятся о потерях. Это могут быть потери благоприятных возможностей, выгод, непредвиденные обстоятельства или пренебрежение другими людьми.

Печаль редко бывает кратковременной, обычно она длится от нескольких минут до нескольких дней и даже лет.

Печаль пассивна. Печальные люди не желают действовать, остаются неподвижными.

Гнев

Причина: угроза значимому критерию, которую можно и нужно устранить.

Аналоги: раздражение, ярость, неистовство, ненависть.

Участие: активное.

Время: прошлое – настоящее.

Последствия: вербальная и невербальная агрессия.

Признаки фальши: отсутствие движений крыльев носа и отсутствие горизонтальных морщин на лбу.

Действия, вызванные гневом, скорее всего, будут направлены на удаление препятствий посредством физической и вербальной агрессии.

Замечание: при проявлении гнева изменения происходят по всему лицу. Если это не так, то выражение остается неясным. Нужна дополнительная информация.

Удивление

Причина: факты, не соответствующие модели мира.

Аналоги: потрясение, интерес, оживление.

Время: настоящее.

Последствия: замешательство.

Признаки фальши: напряжение в губах, губы сомкнуты или уголки оттянуты назад.

Удивление – самая кратковременная эмоция. Удивление возникает внезапно. Если у вас есть время подумать о событии и поразмыслить о том, удивляет вас произошедшее или нет, значит, вы не испытали удивления. Удивление исчезает так же быстро, как и возникло.

Страх

Причина: факторы, угрожающие критерию, на которые невозможно повлиять.

Аналоги: беспокойство, опасение, настороженность, тревожность, испуг, ужас.

Время: настоящее.

Последствия: замешательство, ступор, прерывание коммуникации.

Признаки фальши: отсутствие морщин в районе лба.

Люди боятся причинения любого вреда. Вред может быть физическим, моральным или тем и другим одновременно. Физический вред может быть самым разным – от незначительного до тяжелого, угрожающего жизни человека. Моральный – тоже варьируется от незначительного, вроде обид, до серьезных душевных травм.

Отвращение

Причина: нарушение значимого ассоциированного критерия.

Аналоги: омерзение, гадливость, неприязнь.

Время: настоящее.

Последствия: сокращение коммуникации, отстройка, диссоциация.

Признаки фальши: нижние веки напряжены, отсутствие изменений в дыхании.

Отвращение обычно подразумевает реакцию отталкивания и уклонения, целью которой является удаление объекта от индивида или уклонение индивида от контактов с объектом.

Часто отвращение используют для маскировки гнева, потому что в некоторых обществах существует табу на проявление гнева.

Презрение

Причина: сравнение удовлетворения и нарушения критерия.

Аналоги: пренебрежение, надменность.

Время: прошлое – настоящее – будущее.

Последствия: ролевые взаимоотношения.

Презрение во многом родственно отвращению, но имеет и свои отличия. Презрение можно испытывать только к людям и к их поступкам, но не ко вкусам, запахам или прикосновениям. Проявляя в своей неприязни к людям и их поступкам элемент пренебрежения, вы ощущаете по отношению к ним свое превосходство. Их поведение отвратительно, но вы, испытывая к ним презрение, не обязательно прерываете отношения с ними.

Счастье

Причина: удовлетворение всего, что хочет человек.

Аналоги: восторг, ликование, блаженство, восхищение.

Последствия: расслабление, коммуникабельность.

Признаки фальши: напряжение мышц вокруг глаз. Движение/напряжение бровей. Напряжение скул и мышц нижней челюсти.

Радость – это эмоция, которую хотят испытывать большинство людей. Людям нравится быть радостными, поскольку это позитивная эмоция.

Давайте теперь обратимся к механизму применения провокативных проверочных вопросов в безынструментальной детекции лжи (табл. 10.1).

Таблица 10.1. Эмоциональные реакции опрашиваемого на поведенческие стимулы верификатора

Рассмотрим использование этого алгоритма в процедуре детекции лжи.

Опрашиваемое лицо сообщает нам некую информацию. Верификатор говорит, что верит ему. Причина появления эмоции радости – удовлетворение критериев. Наблюдая на лице человека радость, мы можем в этом случае с полным основанием говорить о непричастности человека к расследуемому событию.

Если человек причастен, мы сообщаем, что верим ему, естественно, возникает иная эмоция – презрение или его аналоги. В основе эмоции презрения лежит механизм сравнения критериев. Причастный на бессознательном уровне как бы говорит себе: «Я круче, я переиграл верификатора». На практике, когда нужно проверить причастность или непричастность к совершению преступления, после показаний или рассказа я предъявляю после паузы следующий стимул: «Вы знаете… Я вам верю!» – и слежу за реакцией. Как правило, у непричастного проявляется искренняя улыбка радости, хоть даже и слабозаметная. У причастного, даже с высоким уровнем самоконтроля, эмоция презрения, сопровождаемая телесной асимметрией, проявляется всегда. У психопатологических личностей презрение сопровождается плохо скрываемым самодовольством. Иногда причастный может как вербально, так и невербально продемонстрировать реакцию облегчения: «Фу-у-у! Пронесло…» – это также информативный маркер лжи.

При неожиданном заявлении непричастному человеку, что он лжет, как правило, проявляется сначала удивление, которое перерастает в негодование, гнев. Эмоция удивления свидетельствует о том, что он не осознавал и не догадывался о возможности предстоящего обвинения во лжи (преступлении), этого у него не было в его картине мира. Эмоция удивления самая короткая, она длится около секунды, после чего переходит в другую эмоцию. У непричастного это гнев по отношению к лицу, сообщившему данную информацию. В случае тревоги и беспокойства непричастный отрицает свое участие в виде невербального признака «несогласие». Подбородок приподнят вверх, он смотрит на верификатора как бы свысока. Много эмблем, демонстрирующих отрицание.

Если мы заявляем причастному человеку о том, что не верим ему, то, как правило, видим в большинстве своем страх, замирание в одной позе, нейтрализацию всех невербальных действий. Возможно проявление фальшивого удивления, которое длится больше секунды, возникает несвоевременно и впоследствии переходит снова в состояние тревоги и проявляется в виде страха на лице.

Понимая причину возникновения эмоций и их значение, предъявляя опрашиваемому лицу правильные вопросы, мы по его реакциям можем также делать выводы о правдивости или ложности его высказываний. Однако нужно помнить, что лицо – очень обманчивый канал информации и при его использовании необходимо все тщательно проанализировать и многократно перепроверить. Даже П. Экман заявляет, что в декодировке лица методом FACS должны принимать участие как минимум два специалиста, прошедшие специальную подготовку. Есть смысл прислушаться к уважаемому профессору.

Еще одним из важных признаков, на которые верификатору необходимо обращать внимание, считается проявление фальшивых эмоций, являющихся информацией о наличии обмана.

При демонстрации фальшивых эмоций лжец может попытаться смягчить внешнее проявление испытываемой эмоции, модулировать ее выражение или фальсифицировать эмоцию, что также отразится на лице.

Рассмотрим все эти приемы.

Смягчение

При смягчении выражения лица лжец добавляет к уже существующему выражению лица некий дополнительный сигнал-комментарий. Для смягчения выражения лица чаще всего используется улыбка; она добавляется в качестве маскировки к любым негативным эмоциям, в случае детекции лжи – к страху или презрению. Такая улыбка сообщает верификатору, что опрашиваемое лицо держит себя в руках и контролирует себя. Помимо улыбки, к основному выражению лица может примешиваться некая дополнительная эмоция.

Если опрашиваемое лицо в случае его причастности к расследуемому событию при вопросах верификатора проявляет страх, то оно может добавить к выражению своего лица элемент отвращения или презрения, чтобы таким образом продемонстрировать верификатору, что он противен или отвратителен из-за того, что опрашиваемый сейчас испытывает неловкость или страх. Сама эмоция и ее сила не изменились по своей интенсивности, как при модулировании, и не оказались скрытыми или замененными на выражение неиспытываемой им эмоции, как при фальсификации.

Смягчение выражения лица – наиболее умеренная форма фальсификации эмоции и управления своим состоянием и лицом. Причастный человек искажает выражение лица очень незначительно, и искажение передаваемого сообщения оказывается минимальным, а свидетельства смягчения являются для верификатора достаточно очевидными.

Модулирование

При модулировании выражения лица лжец корректирует его интенсивность. Просто усиливается или ослабляется интенсивность сообщения. Есть три способа модулирования выражения лица: лжец может менять количество вовлекаемых областей лица, длительность сохранения выражения или изменять амплитуду сокращений лицевых мускулов. Обычно лжецы используют все три метода.

Фальсификация

При фальсификации выражения эмоции на лице лжец демонстрирует ту эмоцию, которую не испытывает (симуляция), или не показывает ничего, когда в действительности испытывает какую-то эмоцию (нейтрализация), или скрывает испытываемую эмоцию под выражением другой эмоции, которую в действительности не испытывает (маскировка).

В случае симуляции лжец пытается создать впечатление, что действительно переживает какую-то эмоцию, когда фактически не испытывает никаких эмоций. Это поведение свойственно людям истероидного типа. При их причастности они демонстрируют большое количество эмоций переживания и горя, хотя на самом деле их не испытывают, проверяя верификатора на эмоциональное вовлечение.

Для симулирования эмоций такие люди вспоминают и воспроизводят ощущения того, как выглядит эмоциональное выражение на лице, вспоминают пантомимику и жестикуляцию, берут информацию как бы «изнутри», чтобы сознательно продемонстрировать верификатору нужное эмоциональное послание. Так выглядит симуляция.

Нейтрализация полностью противоположна симуляции. Опрашиваемое лицо испытывает сильную эмоцию, но пытается выглядеть так, будто не испытывает ничего, кроме равнодушия. Нейтрализация – это предельная форма контроля и подавления эмоции, при которой выражение лица модулируется так, чтобы интенсивность отображения переживаемой эмоции была нулевой. Обычно у опрашиваемого лица проявляется маска безразличия.

Осуществить нейтрализацию достаточно сложно, особенно если эмоциональную реакцию вызвало какое-то серьезное обстоятельство. При использовании нейтрализации опрашиваемое лицо выглядит чересчур одеревеневшим или напряженным, что достаточно заметно профессиональному верификатору. Как правило, к такому типу поведения прибегают эмотивы или эпилептоиды.

При маскировке опрашиваемое лицо симулирует эмоцию, которую в действительности не испытывает, чтобы замаскировать или скрыть истинную, которую испытывает в данный момент. Лжецы прибегают к маскировке, потому что им проще скрыть одно выражение лица под другим, чем пытаться не выражать на лице ничего и не быть пойманным при использовании нейтрализации. Как правило, лжецы маскируют одну негативную эмоцию другой, например – страх гневом или отвращением, а иногда маскируют радостное выражение презрением и т. д.

Итак, распознавать ложь по мимике и эмоциям достаточно сложно, поэтому к такому подходу следует относиться крайне осторожно. Для распознавания лжи лучше всего использовать провокативные вопросы и отслеживать реакцию мимики на них. В этом случае реакции лица могут быть максимально заметными и значимыми.

 

Глава 11. Основные, дополнительные и второстепенные признаки обмана и принцип принятия решения

Выше мы рассмотрели все основные признаки, которыми лжец может выдать себя. Но при этом вслед за Полом Экманом я также утверждаю, что нет ни одного верного признака лжи говорящего. Оценивать нужно их совокупность.

Однако возникает вопрос: как это можно сделать? Проведя большое количество полевых исследований, я смог выделить и классифицировать признаки по числу их проявления у опрашиваемых лиц – что наблюдается практически всегда, что может быть и на что можно обращать внимание с высокой долей осторожности.

Основные признаки лжи (утечки), на которые мы в первую очередь обращаем внимание:

• диссоциация;

• изменение дыхания;

• речь (общая структура, увертки);

• речевые и эмблематические оговорки.

Дополнительные признаки лжи (информация о наличии обмана), которые также необходимо учитывать:

• точка ориентировочного замирания;

• признаки ВНС (глаза, моргание, бледность кожных покровов, выделение пота, холодные влажные руки, изменение голосовых модуляций и т. д.);

• изменение темпа речи;

• тирады и эмфаза;

• асимметрия телесная и лицевая;

• нейтрализация всего тела.

Второстепенные признаки лжи, на которые мы обращаем внимание с особой тщательностью и осторожностью:

• все микро– и макровыражения лица;

• наличие фальшивых эмоций;

• увеличение количества жестов-иллюстраторов у людей с быстрой и подвижной нервной системой;

• увеличение числа жестов-адаптеров и манипуляторов у остальных психотипов.

Решение о наличии лжи при проведении опросной беседы производится исходя из наличия как минимум трех основных признаков, которые сопровождаются не менее чем 3–4 дополнительными или второстепенными признаками. То есть решение о причастности или непричастности лица возможно только при наличии набора признаков, их совокупности. Если имеются только дополнительные и (или) второстепенные признаки, то говорить о причастности, с моей точки зрения, сложно. Скорее всего, мы имеем дело с психологическим стрессом, вызванным тревожностью или иными факторами. Верификатору в таком случае есть смысл изменить свое поведение и успокоить опрашиваемое лицо. Возможно, человека что-то отвлекает от процедуры проверки. Выносить решение, исходя только из второстепенных признаков, я считаю недопустимым, поскольку велика ошибка ложного обвинения.

Чем больше поведенческих признаков (маркеров) говорят о причастности человека, тем с большим основанием мы выносим вердикт о его причастности. Нельзя делать вывод только по одному движению или выражению лица, особенно когда профессиональных знаний недостаточно.

Но, к сожалению, такому развитию событий способствовали американские авторы, в частности А. Пиз, который очень упростил невербальную коммуникацию. Такое упрощение и его демонстрация в сериале «Обмани меня» привели к тому, что некоторые верификаторы скатились в модель распознавания лжи по одному невербальному или лицевому признаку: почесал нос – лжет, поджал губы – скрывает!

Такой подход противоречит всем профессиональным моделям детекции лжи. К сожалению, многие как в инструментальной, так и в безынструментальной детекции лжи путают популярные произведения Аллана и Барбары Пиз, Джо Новарро и реалии естественно-научного эксперимента или полевого исследования. Выносить решения по единственному признаку, без учета личности человека, не осознавая причину возникновения телодвижения, не понимая контекста, – большая ошибка. Решение о причастности или непричастности можно выносить на основании совокупности поведенческих признаков, повторяющихся в процессе исследования при предъявлении проверочных вопросов, вызывающих иные значимые реакции человека.

Вспомним, что основоположник кибернетики Норберт Винер еще в 1948 г. определил информацию как степень уменьшения неопределенности. Если перевести положения теории информации на приземленный язык детекции лжи, то I (инф.) = Р после проверки – P до проверки, где Р – вероятность причастности.

Поясню это на простом примере. Допустим, что в ходе служебного разбирательства определен круг подозреваемых в совершении некоего преступления. Разумеется, каждый из подозреваемых в категорической форме отрицает свою причастность. Предположим, что в распоряжении специалиста имеется всего лишь один мощный частный признак события.

До полиграфной проверки вероятность причастности к устанавливаемому событию любого из подозреваемых равна 50 %, то есть любой из фигурантов мог с равной вероятностью совершить, а мог и не совершить интересующее следствие правонарушение.

Далее, на основании всего лишь одного частного признака специалист составляет тест методики скрываемой информации, например тест на знание виновного, ряд которого состоит из семи стимулов, включая «нулевой» вопрос.

Тогда вероятность случайного характера регистрируемых реакций на истинный частный признак устанавливаемого события по одному предъявлению теста будет равна 16,6 % (1/6 = 0,166). Следовательно, вероятность неслучайного характера развития реакций будет равна 83,4 % (100 – 16,6).

В том случае, если специалист в соответствии с международным (американским) стандартом делает не одно, а три предъявления одного и того же теста на знание виновного, то вероятность случайного развития реакций на истинный признак будет равна 0,004 (0,1663), то есть 0,4 %.

Соответственно, вероятность закономерного характера реагирования, свидетельствующего о причастности (осведомленности) обследуемого к устанавливаемому событию, составляет 0,996 (100 – 0,004), то есть 99 %.

Таким образом, мера уменьшения неопределенности составляет 49 % (99 % – 50 %). Эти 49 % и являются товаром, который в данном случае продает полиграфолог. Если же число частных признаков, которыми специалист имеет возможность корректно оперировать, более одного (скажем, три или пять признаков), то мера уменьшения неопределенности составит практически 50 %, то есть достоверность принятия обвинительной (оправдательной) версии вплотную приблизится к 100 %. Это все относится к инструментальной детекции лжи, а что касается безынструментальной, то принцип действует тот же: если число частных признаков (маркеров лжи) достаточно велико, определить математическую достоверность будет вполне просто. Соответствующие расчеты читатель может выполнить самостоятельно.