На следующий день мы с Алисой и Мэй отправляемся раздавать продукты беднякам. Во всех семьях, которые мы навещаем, прочно поселилось недовольство. Матери выглядят издерганными и обеспокоенными. Роптать в открытую они не смеют, лишь рассуждают вслух, сколько их семьи протянут на супах из этих овощей. Девушки, которые еще на прошлой неделе работали продавщицами, зыркают на нас и, еле сдерживаясь, отложив свое шитье, выбегают вон.

Понимая, что в конце недели некоторые из этих людей лягут спать голодными, я ощущаю укол вины. При всех моих тревогах на их месте мне никогда не быть. Что еще мы можем сделать, чтобы помочь им? Станет ли их семьям легче, если мы ввяжемся в войну с Братьями?

Если дома мужчины, то они не молчат. Отцы жалуются на тяжкую долю, возмущаются брешью, которую пробили в семейном бюджете новые вердикты Братьев; убеленные сединами деды отпускают шуточки насчет того, что им придется вернуться на работу. Не раз и не два при нашем появлении люди засовывают за диванные подушки газету, и я знаю, что это — вовсе не рупор Братьев «Нью-Лондонский Страж». С одной стороны, я боюсь за этих людей, но с другой — их недовольство внушает мне надежды на перемены. Быть может, они наконец-то увидели жестокость Братьев.

— Благодаря десятине, которую мы платим, в казне предостаточно денег! — Мистер Брук обычно весел, несмотря на сломанную ногу, из-за которой он не может ходить на работу на завод, — но только не сегодня. Он сидит в крепком синем кресле, больная нога вытянута на оттоманку, за спиной в углу стоят деревянные костыли. Его семья занимает половину дома из бурого песчаника на задворках торгового района.

— Заметьте, я не считаю, что девушки должны носиться по городу или работать в неподобающих местах. Моя Молли работала в цветочной лавке сразу за углом, знаете ли. А то, что она немножко льстила мужчинам, которые своим женам цветы выбирали, так это ж чтоб торговля лучше шла, разве нет? Так она и продавала больше любой другой девчонки.

— Папа, хватит! — вступает Молли, пригожая девушка с испуганными васильковыми глазами. — Хочешь, что ли, чтоб меня арестовали?

— Мы никому не скажем, — обещаю я, и она снова принимается стучать вязальными спицами.

Мистер Брук хмурится.

— Я ничего такого не имел в виду. Молли — хорошая девушка.

— Конечно, хорошая, — улыбается Мэй.

Алиса, как всегда, только фыркает.

Говорят люди и о пропавших девушках — о девушках, в которых Братья заподозрили прорицательницу. Сестры Чен шепчутся о кузине их подружки, которой приснился странный сон. Соседи начали об этом судачить, явились Братья, увели девушку и велели семье забыть, что у них была дочь и сестра. Как будто это вообще возможно!

Получается, что арестовано уже десять девушек.

Весь день мы будто ходим по лезвию ножа, балансируя на тонкой грани между сочувствием нашим подопечным и критикой Братства. Завершив, наконец, последний визит и забравшись в карету, я поворачиваюсь к Мэй:

— Как ты думаешь, так повсюду?

Мэй кивает.

— Мой брат говорит, люди толкуют о демонстрации протеста.

— Такого ведь раньше никогда не было, да? — Прожив всю жизнь в провинциальном Чатэме, я не могу быть полностью в этом уверена.

— С тех пор как Дочери Персефоны были у власти — никогда, — говорит Мэй. — И нам всем прекрасно известно, что тогда произошло.

Неподалеку от монастыря карета вдруг с толчком останавливается, и Мэй съезжает с сиденья на пол. Наверно, Роберту пришлось резко затормозить, чтоб не наехать на кого-нибудь, думаю я и жалею лошадей, рты которых, скорее всего, пострадали от уздечек, но тут…

— Смотрите! — Алиса дрожащим пальцем показывает в окно.

Ушица полна черных карет с золотой эмблемой Братства. Сердце подпрыгивает у меня в груди. Я насчитала шесть карет — значит, Братьев минимум человек двадцать. Раз их так много, значит, стряслась беда.

Там, внутри, Маура и Тэсс.

Тихий, тоненький голосок в сознании нашептывает мне, что нужно развернуться и бежать туда, откуда явилась. Что, если я окажусь прорицательницей и Братья меня схватят, все обернется очень плохо для всех. В лучшем случае меня станут пытать, чтобы я пророчествовала. В худшем — сожгут на Ричмонд-сквер на глазах у всех, кого я люблю.

Все это я знаю. Я неоднократно слышала об этом из уст заслуживающих доверия людей, но я не могу оставить сестер в опасности.

К тому же я беспокоюсь не только о Тэсс и Мауре. В последнюю пару недель монастырь вместе с его обитательницами каким-то образом нашел путь к моему сердцу. Я не могу назвать день и час, когда это произошло, но монастырь теперь для меня как второй дом, а его насельницы — вторая семья. Рилли, Адди, Дейзи, сестра София, маленькая Люси Уилер — все они знают меня лучше, чем мой собственный Отец, и я не могу допустить, чтобы с ними что-то случилось. Если только в моих силах им помочь, я помогу.

Открыв дверцу кареты, я подбираю юбки и прыгаю на булыжную мостовую. Алиса и Мэй следуют моему примеру. Роберт, опередив нас, уже бежит в сторону монастыря, и я не могу осуждать его за то, что он пренебрег своими обязанностями: он просто с ума сходит при мысли о том, что Вайолет может грозить опасность. Мы спешим за ним.

В передней толпятся Братья. Один, рассевшись на лестничной площадке между первым и вторым этажом, держит в руке пергамент и высоким гнусавым голосом выкрикивает наши имена. Девушки выстроились в коридоре, их по одной забирают в классы или в парадную гостиную. Благодаря солнечно-желтому платью с красным пояском я сразу замечаю Мауру, но Тэсс нигде не видно.

Толстый брат с копной соломенно-светлых волос и маленькими поросячьими глазками хватает меня за руку, когда я прохожу мимо.

— Эй, ты, погоди-ка. Ты кто?

Я наклоняю голову, стараясь отдышаться после сумасшедшей пробежки. Надо вести себя равнодушно, словно мне нечего бояться.

— Кэтрин Кэхилл, сэр.

Брат сверяется со списком учениц, заглянув в который, я вижу, что некоторые имена подчеркнуты.

— Тебя уже вызывали. Нам сказали, что ты у реки продукты раздаешь.

— Да, сэр. Я только что вернулась.

Что тут происходит? Где Тэсс?

— Пошли со мной, — говорит толстяк.

Брат, переваливаясь горой жира, идет по коридору, и девушки поспешно порскают в разные стороны, уступая ему дорогу. Жестом он указывает мне на класс иллюзий.

— Сюда.

У доски стоят три Брата, еще один, самый старший, расположился за столом сестры Инесс с ручкой в руках. Перед ним лежит чистый пергамент. Я останавливаюсь перед ними, скромно потупив глазки и сложив перед собой руки.

— Имя? — буркает один из них.

— Кэтрин Кэхилл, сэр.

Секретарь записывает мой ответ, а я тем временем гляжу на сверкающие деревянные половицы классной комнаты сестры Инесс. Должно быть, вчера их натирали: в помещении до сих пор стоит слабый аромат воска и лимона.

— Что привело вас в Сестричество, мисс Кэхилл?

— Я надеялась, что смогу тут служить сирым и убогим. Творить дела милосердия во имя Господне. — Чистое сердце, кроткий дух, целомудрие и добродетель. Вот что нужно демонстрировать. Они не сделают мне зла, если я правильно отвечу на все вопросы.

— Вы находите такую деятельность приятной? — рявкает он.

Приятной? Какого ответа они ждут? Я вспоминаю лазарет Харвудской богадельни, девушек из палаты для неконтактных пациенток и едва сдерживаю дрожь.

— Нет, сэр, но это чтоб стяжать Божие благословение. Этот труд наполняет мое сердце благодарностью за Его милости.

Перо снова скрипит по пергаменту. Секретарь просто записывает мои ответы или пишет что-то еще?

— Какая добродетель важнее всего для молодой леди, мисс Кэхилл? — вступает другой голос.

— Послушание. — Этот ответ с детства вбит в наши головы.

— Очень хорошо. У вас когда-нибудь бывали предчувствия, мисс Кэхилл? Например, яркие картины того, что должно произойти? Сны, которые потом сбывались? Смотрите на нас, когда будете отвечать.

Так вот зачем они тут! Это охота на пророчицу. Я поднимаю на них потрясенные глаза:

— Нет, сэр. Никогда.

— А может быть, кто-то из девушек рассказывал о себе подобное?

Я даже мигать перестаю.

— Нет, сэр.

— А что ты думаешь о девушках, с которыми такое случается?

— Думаю, что они порочны и самонадеянны, сэр. Потому что мы должны полагаться на нашу веру в Господа, а не считать, что слабые и грешные смертные вроде нас могут знать будущее, — объясняю я.

Мой взгляд опускается на синюю газовую лампу, что стоит на столе сестры Инесс. Наконец-то она протерла ее от пыли.

Пожилой секретарь за столом кладет ручку и улыбается мне.

— Очень хорошо, мисс Кэхилл. Вы свободны.

Он не тратит время на ритуальное благословение и только машет рукой, отпуская меня.

— Благодарю вас, сэр.

Я спешу обратно по коридору, выискивая сестер. Маура стоит с Вайолет напротив библиотеки.

— Они все еще допрашивают Тэсс, — говорит Маура, и видно, что она сама не своя от напряжения. — Она там уже давно.

Борясь с подступающим страхом, я хватаю руку Мауры.

— Я уверена, что все будет хорошо.

— Конечно.

Пальцы Мауры сплетаются с моими, размолвка прошлой ночи забыта.

Братья задают совсем несложные вопросы. Если уж я смогла спрятать свой нрав и дать верные ответы, то уж у Тэсс, смею надеяться, тем более не должно возникнуть сложностей. Но минута бежит за минутой, и мне начинают представляться всякие ужасы. Тэсс в библиотеке. Что, если ее спросят о коварном воздействии романов? Или о том, как она относится к сжиганию книг? Сможет ли она убедительно солгать?

Дверь библиотеки с шумом отворяется, появляются два брата, а между ними — маленькая светлоголовая фигурка.

— Мы забираем эту девочку для дальнейшего допроса.

Маура так впивается мне в руку, что, кажется, вот-вот расплющит ладонь. Мое сердце падает, а потом я узнаю в пленнице братьев Хоуп Эшби, подругу Люси.

Мы вжимаемся в стену. Из передней гостиной появляется сестра Кора.

— Могу я поинтересоваться, на каком основании?

— Она не дала удовлетворительных ответов на наши вопросы. Возможно, девочка — прорицательница или что-то о ней знает.

Я чувствую, как учащается пульс. Хоуп всего двенадцать, она ужасно напугана. Что, если ее станут пытать? Молчать она не сможет. Сестра Кора должна что-то предпринять, нельзя допустить, чтобы Хоуп забрали!

— Сестра Кора, пожалуйста, помогите мне! — молит Хоуп.

— Если ты ни в чем не виновата, ты скоро снова будешь с нами.

Но лицо сестры Коры болезненно серое, а ее улыбка фальшива. Она должна знать, что мы больше не увидим Хоуп.

Я вижу, как на лицах девушек, будто в зеркале, отражается мой ужас. Сестра Кора не может нас спасти. Не может и не спасет. Какая-то частичка моей души надеется, что на ее месте я вела бы себя иначе. Я бы боролась. Но большая, прагматичная часть моей натуры знает, что сестра Кора жертвует Хоуп, чтобы защитить всех остальных.

Явно удовлетворенные тем, что удалось кого-то арестовать, Братья тянутся к входной двери. Тот, что, сидя на ступеньках, выкрикивал наши имена, складывает свои бумаги в черную кожаную сумку и прокашливается:

— Пусть это послужит вам уроком. Исключений не существует, никто не застрахован от греха. Порок находит свой путь даже к самым юным, самым невинным душам, но мы всегда будем безжалостно искоренять его и наказывать. — Он отвешивает поклон сестре Коре. — Благодарю за содействие, сестра. Мы вскоре вернемся и проведем еще одну проверку.

Братья удаляются, уводя Хоуп. Обнимая рыдающую Люси, из библиотеки появляется Тэсс. Сестренка замечает меня, лицо ее искажается, и она, отпустив Люси, бросается меня обнимать.

— Они забрали Хоуп, — всхлипывает она.

Нежная кремовая кожа Мауры разве что не зеленеет.

— Благодарение Господу, что не тебя.

— Это должна быть я, — поскуливает Тэсс, прижимаясь лицом к моему плечу. — Хоуп ничего ни о чем не знает! Она просто остолбенела, когда ее стали расспрашивать. О, Кейт, это было так ужасно!

— Я знаю, — бормочу я.

Похлопывая ее по плечу, я смотрю на Мауру, но она уже отвернулась и, покачивая бедрами, идет по передней к Алисе.

За ее спиной сестра Кора тяжело привалилась к лестничным перилам. Миг — и она в глубоком обмороке падает на пол.

— Несите ее в гостиную, я там посмотрю, что с ней, — распоряжается сестра София. — В ее состоянии, конечно, не следовало колдовать.

— А что она сделала? — слышу я вопрос Мауры, которая пренебрежительно смотрит на лежащую в беспамятстве настоятельницу. — Уж Хоуп-то она точно не помогла.

— Мисс Эшби не расскажет того, чего не помнит, — лаконично отвечает сестра Инесс. Она дважды хлопает в ладоши, и все послушницы стягиваются в переднюю. — Не хотелось бы пугать вас, девушки, но, возможно, настало время для тревог. Это первый рейд членов Братства на территории монастыря, но уж точно не последний. Мы должны быть бдительны. Если у вас есть запрещенные книги, пожалуйста, не забывайте маскировать их при помощи колдовства, когда не читаете. К сожалению, Сестричество однозначно перестало быть вне подозрений.

На следующее утро я спускаюсь в библиотеку со стопкой книг по анатомии, изобилующих диаграммами человеческого тела. Хоть мы и возмущаемся, утверждая, что целительство — это магия, Сестра София требует от нас и научных знаний. Сейчас она задала нам выучить названия двухсот с лишним костей человеческого тела. И пусть я даже чуть-чуть озабочена рыскающими в поисках пророчицы Братьями и гипотетической новой работой Финна, которая может стоить ему жизни, это еще не повод выглядеть тупицей на фоне остальных учениц.

На лестнице между первым и вторым этажом я встречаю поднимающуюся Тэсс. Я улыбаюсь ей, но она, кажется, полностью ушла в свои мысли. В этом нет ничего необычного, но тут домашняя туфля Тэсс зацепляется за подол ее персикового парчового платья, сестренка спотыкается и книги валятся у нее из рук. Сама Тэсс едва успевает приземлиться на четвереньки, а не то мигом позже ее личико впечаталось бы в деревянные перила.

— Ты цела? — ахаю я.

Тэсс вечно налетает на предметы, когда о чем-то задумывается, но на лестницах до сих пор не падала. Она смотрит на меня — нет, сквозь меня, серые глаза расфокусированы.

— Тэсс? — Я протягиваю руку, чтобы помочь сестре подняться, но она не делает движения мне навстречу.

— Со мной все хорошо. — И Тэсс встает сама.

Только она вовсе не выглядит хорошо — бледная, с вымученной улыбкой, она избегает моего взгляда. Я нагибаюсь и подбираю ее книги — два толстенных потрепанных тома истории колдовства.

— Ты не поранилась?

— Я же сказала, со мной все хорошо. Ты что, оглохла? — Тэсс шлепает себя ладошкой по губам.

Я морщу лоб:

— Прости. Я вовсе не собиралась тебе надоедать.

— Дело не в тебе.

Сестренка смотрит на меня изучающе, так, словно никогда не видела прежде. Словно она оценивает меня.

— Я должна кое-что сказать тебе, — в конце концов заявляет она. Видимо, я прошла испытание. — Мы можем пойти в твою комнату?

— Конечно.

Я поднимаюсь за ней по лестнице и с ума схожу от волнения. Отчего ее слова прозвучали так страшно?

Мою комнату заливает солнечный свет. Он проникает сквозь щели в желтых занавесках Риллы, лежит на цветных вязаных половичках, заставляет сиять зеркало на туалетном столике. Я пропускаю Тэсс внутрь и закрываю за нами дверь.

— Рилла еще целый час будет на ботанике, так что нам никто не помешает.

Я чувствую легкий укол ревности: хорошо бы в моем учебном графике тоже нашлось место для ботаники. Моя соседка едва отличает тюльпан от розы, а пион — от лютика.

Тэсс устраивается в изножье моей постели, обняв руками колени. Я сбрасываю тапочки и усаживаюсь на другой конец кровати лицом к сестре, вытянув вперед свои длинные ноги. Мне хочется засыпать ее вопросами, но я прикусываю язык, потому что по опыту знаю: Тэсс начнет говорить, только когда будет готова, и ни секундой раньше.

— Мне нелегко это сказать. Ты обещаешь выслушать до конца и не перебивать?

Я кручу на пальце мамино кольцо.

— Обещаю.

Тэсс смотрит на меня, уперев в колени острый подбородок. На ее лице подавленное выражение, и сейчас она очень похожа на отца.

— У меня начались видения. Сперва я не была уверена. Это началось… ну я думаю, это началось уже некоторое время назад, но я не понимала, что это такое. Я чувствую тогда легкое головокружение и иногда перестаю понимать, где нахожусь. Я полдюжины синяков заработала, потому что натыкаюсь на все. Некоторое время я думала, что у меня галлюцинации, или лихорадка, или припадки какие-то. Но потом видения начали сбываться. Костер, в котором Братья сжигали охапки книг. И семья Доламоре уехала, когда Габриель забрали. Маленький Адам Колльер на пруду под лед провалился. Наша кошка на сеновале окотилась, принесла трех белоснежных котят и одного черного. Как я могла все это увидеть до того, как оно произошло? — Голос моей младшей сестры звучит ровно, холодно, словно она объясняет мне какие-то логические построения. — Это только некоторые примеры. У меня была дюжина видений, и семь уже сбылось, вот так. — Серые глаза Тэсс устремлены на меня. — Это происходило не слишком часто. Но сейчас… только на этой неделе было два. Я думаю… Кейт, я думаю, что я — новая пророчица.

Я изо всех сил стараюсь скрыть панику. Нельзя ее пугать.

— Ты еще что-нибудь расскажешь? — шепчу я.

Тэсс качает головой. Сегодня ее белокурые волосы заплетены в две длинные косы.

— Нет. Я не хочу… — она сглатывает, и ее голос начинает чуть-чуть дрожать, — не хочу, чтоб люди считали меня сумасшедшей.

Мое самообладание трещит по всем швам и рассыпается. Я бросаюсь к Тэсс через кровать и судорожно обнимаю ее. Ее кожа пахнет ванилью и пряностями.

— Никто так ни за что не подумает. Ты самый нормальный человек из всех, кого я знаю. Ты только посмотри, как ты спокойна. На твоем месте я спряталась бы под кровать и не вылезала бы оттуда.

Тэсс прячет лицо у меня на плече, и я глажу ее по спине — кругами: обычно я так успокаивала сестренку, когда та просыпалась от ночных кошмаров.

— Бренна сошла с ума, — бормочет она куда-то мне в шею.

Я отстраняюсь и смотрю в ее озабоченное личико.

— Ты — не Бренна Эллиот.

— Но из всех, кого я знаю, видения бывают только у нее.

Ее мучения разбивают мне сердце. И я тоже в первую очередь подумала именно о безумии. Сколько времени она уже терзается такими мыслями? Это бремя слишком тяжело, чтобы нести его в одиночку.

— Бренна сошла с ума, когда оказалась в Харвуде. С тобой ничего подобного не произойдет.

— Если Братья узнают… если кто-нибудь еще поймет…

— Они не узнают, — резко говорю я. — Ты — ведьма, Тэсс, и ведьма могущественная. Ты владеешь ментальной магией. Если у кого-то возникнут подозрения, ты сможешь себя защитить.

Это даже мама одобрила бы.

— Братья убили всех этих девушек, потому что искали меня, — шепчет Тэсс. — Только вчера они схватили Хоуп, а еще… еще Маура хочет убить Бренну, и это все из-за меня.

— Нет. — Я кладу руку ей на плечо и смотрю прямо в ее глаза. — Ты ни в чем не виновата. Все, что происходит, ужасно, но ты тут ни при чем.

Тэсс теребит золотой медальон на шее.

— Это так странно, Кейт. Похоже на воспоминание, но только я вспоминаю то, что еще не случилось. Так четко-четко, будто на фотографии. Только что на лестнице я видела, как сестра Эвелин поскользнулась на льду и сломала руку. Не знаю, когда это произойдет — сегодня, или завтра, или в феврале, или вообще в будущем году. Но это точно будет.

Сестра Эвелин, преподавательница ботаники и истории, самый старый человек, которого я когда-либо видела. У нее коричневая, как каштан, морщинистая кожа, клочковатые волосы, белые, словно хлопок, и очки с линзами в форме полумесяца. Она выглядит так, будто ее может унести мало-мальски сильный порыв ветра, но все еще находит силы ухаживать за премиальными орхидеями в оранжерее.

Я вытаскиваю из волос шпильки, просто чтобы хоть чем-нибудь занять руки.

— А про нас ты что-нибудь видела? — Она колеблется, и я начинаю паниковать. — Что ты видела? Если ты мне не скажешь, я только воображу самое худшее.

Тэсс краснеет:

— Ты и Финн Беластра. Вы целовались. Было темно, ты была в розовом платье с вышитыми розочками, из тех, что тебе Елена заказывала. Я ей материю помогала подбирать, когда тебя в нем увидела. Ты была очень хорошенькой.

— Ох. — Вот теперь я тоже краснею.

— Вы с ним встречались тайно, да? — спрашивает Тэсс. В ее голосе нет осуждения, и я думаю, как же нам всем повезло, что видения начались именно у Тэсс. Окажись провидицей какая-нибудь вредина, всем бы не поздоровилось. Вот, например, если Маура… Нет. Я все-таки рада, что это Тэсс. — Он вроде разведчика? Не мог он по-настоящему поверить в идеи Братства, не такой он человек.

— Это ты тоже видела? — Я резко подаюсь вперед.

Тэсс смотрит на меня, как будто я последняя бестолочь. Кажется, ей стало полегче.

— Нет, это обычный здравый смысл. Ему незачем было закрывать книжную лавку, разве чтобы как-то помочь тебе. Он любит книги. — Тэсс улыбается мне чуть заметной, глуповатой улыбкой. — Но, видимо, тебя он любит больше.

— И это все, что ты видела про меня, тебя или Мауру?

— Видела, как вчера мы с тобой открывали письмо сестры Коры. Вот почему я пролила на него свой чай, — доверительно сообщает она и берет одну из своих книг по истории. — С тех пор как я сюда приехала, я все время читаю о пророчицах. Мне нужно понять, всегда ли видения сбываются в точности, или некоторые детали могут меняться. Если я вижу что-то плохое, возможно ли это предотвратить? Я так ужасно себя чувствовала, когда Адам Колльер провалился под лед! С ним все в порядке, потому что его отец вовремя явился, но… это было просто кошмарно.

— Ты ни в чем не виновата.

Тэсс пронзает меня взглядом.

— С твоей стороны очень мило так говорить, но на моем месте ты чувствовала бы то же самое, ведь так?

Я опираюсь спиной на латунное изголовье кровати, мои волосы распущены по плечам. Тэсс не требуются мои лживые заверения. Это не маленькая детская беда, которые я, бывало, разводила руками, когда она была ребенком.

— Нет. Скорее всего, нет. Я рада, что ты мне рассказала. Спасибо за доверие.

Тэсс кивает, обводя кончиком пальца кружочки на красной кожаной обложке книги.

— Думаю, пока я могу рассказать об этом только тебе. Конечно, ужасно скрывать все от Мауры… — Она делает глубокий, судорожный вдох. — Я боюсь, что она разозлится на меня, если узнает. Ей так хочется быть той самой ведьмой! Но я больше не могу держать это все в себе. Я… я боюсь, Кейт.

Я и сама боюсь.