В Новосибирском часовом поясе наступил вечер. Соседи собрались на веранде, а вместе с ними их гости: Ташка и какой-то родственник Никодима Нискольких. Родственник с аппетитом уплетал ватрушки с творогом запивая чуть тёплым козином. Ташка сидела по правую руку от Егора, рядом с Анфисой задумчиво накручивающей волосы на палец. С левой стороны от Егора, держа мужа за руку, примостилась Катя, а за ней Коля Нагорый — программист-кодоплёт в кои-то веки вынырнувшей из виртуальности с удивлением разглядывал реальный мир без очков-мониторов. Другие соседи расположились кто как захотел.

Сквозь приоткрытое окно задувал холодный ветер, но как-то эпизодически. То подует, перенесёт холодный заоконный воздух в тёплое помещение заставляя семью Растоповых ёжится и оглядываться на приоткрытое окно. То вдруг перестанет и только тихий, неслышный за разговорами, привычный как звук текущей воды для живущего на берегу реки или шуршание охлаждающих систем вызванное работой электроники для современного человека, уличный гул долетает снизу до окна.

Противоположенная стена превратилась в огромный экран и транслировала вести с состязаний. Наверное нет такой передачи которую бы так сильно хотелось смотреть не в одиночестве, а с кем-то вместе как спортивная передача. Может быть ещё музыкальный концерт, но во время концерта не испытываешь азарт, не бьёшь кулаком одной руки в ладонь другой в раздражении от неудачного хода любимого спортсмена и горячо не приветствуешь его победы и не переживаешь за поражения.

Тюмень сдалась Астрахани. Москва набирает очки, но сдаёт позиции. Всё решиться в самом ближайшем времени. А пока…

Пока стена показывала московскую-детскую, единственную из человеческих команд вышедшую в финал и серьёзно угрожающую господству таких мастодонтов как Новосибирск, Зеленоград-6, и Москва. Даже Москва!

Два десятка детей не старше двенадцати лет поклонились отдавая дань миллиардам, именно миллиардам, зрителей. Их имена и биографии были известны далеко за пределами союза.

— Они прекрасны! — прошептала женская половина семьи Растоповых восхищаясь триумфом наук о человеке использованных во благо человека.

— Бедные дети— возразила девушка с обесцвеченными волосами живущая с другой стороны от лифтовой шахты.

Катя Соколова, а ныне Кораблёва пожала плечами: —Я бы скорее пожалела не конкретно этих детей. С ними как раз всё в порядке. А их родителей. Или вернее родителей их предшественников, тех с кем у генограммистов не получилось. Наверное цинично так о них говорить, но по сути отбракованный материал. Любому триумфу предшествует череда ошибок и неудач.

Родственник Никодима Нискольких доел ватрушки, допил чай и решил вступить в разговор: —Я слышал, что не всегда удаётся определить ошибки развития до рождения. Иногда они проявляются в позднем возрасте, когда в ребёнке уже начала формироваться личность. Особенно это касается высших когнитивных функций мозга затронутых неумелым генограммистом. И что потом с таким ребёнком делать?

— Не говорите ерунды! — хором возмутились Растроповы: —Неумелый генограммист ещё больший нонсенс чем неумелый врач или учитель не умеющий учить или психолог не разбирающийся в психологии, я даже не знаю. Это просто невозможно! Перед тем как допустить генограммиста до работы с человеческой ДНК ему предстоит пройти множество экзаменов и испытай. И если он хотя бы раз проявит низкую квалификацию. Невозможно!

— Все ошибаются— настаивал родственник Никодима Нискольких— И генограммисты тоже. Что происходит с ошибками «творцов человеков». Как они живут, вот скажите мне, как?

Бросающая на правдолюбца недовольные взгляды Ташка подняла руку и сказала: —Нормально живут, как люди. И получше многих. Мне, например, вернули обоняние и способность ощущать вкус как только научились это делать. Я доминанта — объяснила она.

Родственник смутился, покраснел как помидор: —Простите пожалуйста. Язык без костей.

Ташка привычно махнула рукой: —Никаких обид. Но скажите товарищ, почему вы во всём стремитесь увидеть плохое? Зачем перерываете кипы чистого отглаженного белья в какой-то больной надежде отыскать среди сотен накрахмаленных и смоченных одеколоном одну пару грязных, пардон, трусов… — Коля Нагорный издал громкий смешок поспешив закрыть рот ладони. Егор нашёл и сжал Ташкину руку. Катя смотрела спокойно и серьёзно. На дне её глаз плескался и кипел чистейший синий цвет. Такого чистого оттенка не бывает в природе. Это очищенный, профильтрованный и экстрагированный цвет, подарок девушке от генограммистов. Все молодые люди, по крайней мере в союзе, прошли очистку генома от накопившихся за века бездумного торжества медицины ошибок и наследственных болезней. Все изменены и зашедший в гости к Никодиму спорщик также несёт в себе мелкие улучшения избавляющие от боли, проблем и делающие жизнь насыщеннее и ярче. Просто некоторые модифицированы гораздо более остальных. Они авангард, если говорить на языке военных. Или предвестники если перейти на язык мистики. Но все они люди. И Ташка закончила: —Я работаю с зародышами искусственных интеллектов. Каждый из них потенциально мог бы развиться в разум. Пусть не каждый, но многие точно могли бы. Но пока не развились они не больше чем зародыши, расходный материал, объекты для экспериментов и прочее. Их как бы нет, понимаете товарищ? В противном случае к каждой травинке и каждой букашке пришлось бы относится со священным трепетом, а вдруг они через миллион лет вдруг станут разумными. Глупо? А ведь это всего лишь ваша мысль доведённая до логического конца. Ошибка генограммистов — огромный стресс для родителей, но человеческий зародыш в ней отнюдь не пострадавшая сторона. Именно зародыш, а не ребёнок потому, что разума, как такового, ещё нет. И не бывает трагедий с тумбочкой или с механическим подъёмником в главной роли. Ну, может быть только в авторских театрах экспериментального искусства.

— Я же извинился— сказал родственник не поднимая глаз от поверхности стола и водя по нему пальцем рисуя восьмёрки: —Зачем вы так?

Коля смущённо кашлянул. Растоповы заёрзали на стульях. Никодим нахмурился. Ташка почувствовала, что перегнула палку и пробормотала: —Наверное я всё-таки обиделась, хотя и сказала будто нет. Может быть просто забудем об этом?

Родственник облегчённо кивнул. Анфиса с улыбкой заметила: —Словно в индийском фильме.

Напряжение спало. Гости задвигались, заулыбались. Растопов встал и закрыл окно.

Тем временем на стене-экране московская-детская команда заканчивала приготовления к выступлению. Двадцать детских тел застыли в капсулах. Сквозь прозрачные дверцы видно как некоторые дети скорчили рожицы или помахали зрителям рукой. К каждому подошёл учёный в белой, расстегнутой на груди рубашке, сверяя показатели и спрашивая всё ли у них в порядке. Потом дети по одному закрыли глаза и обмякли. И уже нечто большее чем сумма сознаний двух десятков избыточно модифицированных детей, что-то гораздо большее сказало замершей в ожидании стране: —Мы готовы.

Ташка читала на новостном портале взятые у ребят из московской-детской интервью. Половина страны, наверное, с интересом вчитывалась в записанные с их слов впечатления о включении сознаний в кластер. Дети говорили, что не теряют ощущения индивидуальности и собственно поэтому получавшееся в результате слияния говорит «мы», а не «я». Это не сверхразум, а объединение индивидуальных разумов. В конце интервью давался краткий, на каких-то шесть страниц, комментарий генограммистов стоящих у истоков проекта. Ташка честно пыталась его прочесть, но поняла только то, что генограммисты сами в точности не знают как подобное возможно. Они пытались дать детям возможность обмениваться мыслями и чувствами без внешних технических устройств. Наверное план можно считать перевыполненным: дети получили нечто большее, ещё не совсем понятное. После длительных наблюдений их модификация будет переведена в доминирующую форму у следующих поколений — обещал учёный.

Роберт, в те времена, когда он работал вместе с Ташкой в качестве иностранного специалиста по обмену в институте кибернетики, сильно удивлялся зачем советские учёные стремятся каждую доказавшую собственную полезность модификацию перевести в доминирующую, то есть самоподдерживающуюся, проявляющуюся у потомков «естественным» путём, форму.

— Это дорого! — удивлялся Роберт. Ташка смеялась. Что значит дорого для народного государства использующего деньги лишь как средство для снабжения населения необходимыми товарами в индивидуальном порядке? Вынести мусор у себя дома дорого? А самолично забить в стену гвоздь и повесить картину это дорого или как? Этот гвоздь можно было использовать чтобы сделать вешалку для одежды, а потраченное время на то, чтобы выдуть на кухне чашку чая. Но говорить «дорого» применительно к советской экономической модели просто бессмысленно.

— Но зачем? — пожимал плечами Роберт — Не нравится термин «дорого» пусть будет «напрасно».

— Как сказать— ответил американцу Виталий — Представь случится какая-то катастрофа планетарного масштаба. Например война или что-то другое, что изрядно подкосит современную технологическую цивилизацию. Молекулярная генетика, нейробиология — всё враз станет недоступным на долгие годы. Технологии потеряются. Может быть даже знания забудутся. Но останутся их плоды и пройти путь во второй раз будет легче и быстрее. Мы солдаты прогресса — объяснил Виталий — А солдат должен оставаться боеспособным даже в отрыве от основной армии. Он обязан быть максимально самодостаточным и готовым в одиночку сражаться или строить и уметь принимать решение о том, что важнее в данный момент: строить или сражаться.

— The great russian daydream. Aging daydream— саркастически хмыкнул Роберт, но слова старшего научного сотрудника произвели на него впечатление.

Ташке хорошо запомнился тот разговор потому, что по его окончанию, оставшись наедине, Виталий поинтересовался: —Кстати о самодостаточности. Подруга, когда ты последний раз посещала общественный военный полигон со времён школы?

Потупившись Ташка молчала, ей было стыдно, а сам разговор сделался неприятен.

— Давай пойдём вместе? — предложил старший научный сотрудник: —Риммку захватим, она давно просится, ещё кого-нибудь. Ты конечно гений и всё такое. Но быть готовым — долг каждого советского человека.

Ташка молча кивнула. Но они так и не пошли. У Виталий с Риммой чем-то незначительным заболели близнецы. Потом на работе произошла исключительная ситуация — в партии зародышей не появился ни один потенциальный интеллект и пришлось срочно закладывать новую партию и применять экспериментальные методы форсирования развития искусственного интеллекта, чтобы успеть к сроку. А потом разговор как-то забылся.

Сейчас Ташка вспомнила его и расстроилась из-за невыполненного обещания, пусть не совсем по её вине невыполненного, но всё равно она чувствовала себя виноватой.

Тем временем московская-детская выступала против Свердловска. Город-интеллект посчитал объединившихся в кластер детей серьёзным противником и действовал осторожно предпочитая лучше свести партию вничью, но минимизировать вероятность проигрыша, чем рисковать развивая атакующую стратегию.

— Обратите внимание… — говорил комментатор и внимание зрителей фокусировалось на указанной мелочи: —Прошлая атака была отвлекающим манёвром, но и эта тоже лишь иллюзия наступления. Это вполне понятно из-за расположения сил, но сможет ли догадаться Свердловск? В отличии от нас ему известно лишь то, что смогли увидеть юниты, вернее лишь те из их, кто смог вернуться на базу. Посмотрите на скопление сил и на типы юнитов, это явно ударные армии, бронированные кулаки, но интересно куда город-интеллект хочет направить основной удар? Наш консультант, не участвующий в турнире город-интеллект Уфа рассчитал предположительные направления атаки, вы видите их на экране. Пока Свердловск развивает стратегию соответствующую расчётам Уфы.

— Не совсем верно Кирилл— вмешался город-интеллект выступающий качестве консультанта: —Отклонения реальности от предварительных расчётов менее пяти процентов, но они растут. Я опасаюсь: Свердловск что-то задумал. У него преимущество в многопоточности сознания и следовательно он способен быстрее переписывать управляющие юнитами алгоритмы. Впрочем московская-детская команда уже преподнесла множество сюрпризов в прошлых поединках. Возможно нарочитая робость их стратегии ведёт к какой-то хитрой уловке…

— Спасибо Уфа. Уважаемые зрители, вы видите тоже, что и мы. До того как ситуация станет более определённой мы замолкаем.

— За кого болеешь? — шёпотом поинтересовался Егор.

— Наслаждаюсь процессом— ответила Ташка: —После того как Новосибирск вылетел из финала, наверное, за Москву.

Егор кивнул. Он тоже хотел чтобы выиграла Москва, если уж Новосибирску не удалось дойти до окончания финала. Но по большому счёту просто наслаждался процессом. Он не был образцовым спортивным фанатом.

— Dominus pascit me, et nihil mihi deerit in pascuis virentibus me collocavit, super aquas quietis eduxit me. Animam meam refecit. Deduxit me super semitas iustitiae propter nomen suum. — один из ведущих кибернетиков «Soft Industrial Corporation» истово молился богу в существование которого он не верил: — Nam et si ambulavero in Valle umbrae Mortis, non timebo mala, quoniam Tu mecum es, virga Tua et baculus Tuus, ipsa me consolata sunt.

В кабине десантного бота очень тесно. Да и кабиной назвать можно с большой натяжкой. Роберт плавал в ящике подогнанном под размеры тела и заполненном густой непрозрачной жидкостью служащей для компенсации удара при посадке. На лице маска с дыхательным аппаратом и интерфейсом управления настроенном на биотоки мозга и ещё, в качестве вторичной дублирующей системы, на движение глазных яблок. В губах герметичный мундштук и прямо в пищевод идет тонкая гибкая трубка из материла который не может пережаться.

Губами двигать нельзя и Роберт молится молча. Мысленно. И только фиксирующиеся биотоки мозга выдают его. Но молитвы отнюдь не команды. Тем более, что до приземления пилот десантной скорлупы имеет столько же возможностей влиять на происходящее сколько желток в курином яйце. По сути он находится внутри гигантской, высокотехнологичной пули в обойме авианосца. И скоро плавно скользящий по орбите авианосец займёт рассчитанную позицию и в течении нескольких минут выплюнет сотни десантных скорлупок, транспорты с войсками поддержки и корабли подавления противокосмической обороны. После чего включит на форсаже двигатели и отойдёт к «Barack Obama» — военной станции способной прикрыть орбитальный авианосец от гнева советских космических сил быстрого реагирования. Не зря на «Obama» в течении полутора месяцев завозили автономные противоракетные комплексы, сейчас ими усеян каждый квадратный километр обшивки. Малые орбитальные станции двойного назначения и линкоры принадлежащие «Mastering of Cosmos Corporation» приведены в боевую готовность. Официально Америка сообщила о начале больших совместных учений космических и наземных сил. Хвалённые точечные лазеры «Laser Corporation» готовы начать разворот, осталось только передать им в качестве целей координаты противокосмических орудий защищающих Новосибирск когда они обнаружат себя огнём по идущим впереди ложным целям или следующими сразу за ними десантным скорлупкам.

Высокопоставленные генералы корпоративных армий считали, что советские космические силы будут полностью деморализованы внезапной атакой и в течении суток операция должна будет завершиться. Они спустятся, заберут нужное и поднимутся на одноразовых транспортных ракетах на орбиту. Всё это время околоземное пространство должно оставаться под полным контролем корпоративных войск. А потом пусть дипломаты машут кулаками после драки и как-нибудь улаживают конфликт.

Роберт знал, что в связи с проходящими сейчас в союзе соревнованиями искусственных интеллектов в Новосибирске сейчас чуть ли не на одну четверть меньше жителей против обычного количества. Многие взяли временные отпуска и поехали в Москву желая находиться в центре событий. Генералы старались минимизировать жертвы среди гражданских. Они делали это из страха, а не из человеколюбия. Провести точечную акцию против советского союза не то же самое, что провести её против одной из африканских республик. И если погибнет слишком много гражданских, русские могут закусить удила и перенести крохотную войнушку в околоземном пространстве в крупномасштабную войну на поверхности планеты. Потому, что они все до одного сумасшедшие. И тогда: — Parasti in conspectu meo mensam adversus eos, qui tribulant me; impinguasti in oleo caput meum, et calix meus redundat.

К Роберту поступил входящий вызов и тут же, без каких либо действий с его стороны, перед глазами возникло лицо Алисии Симпсон.

— Привет— сказала командующая наземной частью операции «Small Devil from boll»: —Как держишься?

Её настоящий рот заткнут мундштуком, а в желудок уходит гибкая трубка, глаза скрыты под управляющим интерфейсом, волосы острижены и их остатки спрятаны под шапочкой из псевдорезины. Но Роберт видит лицо Алисии недельной давности. С более длинными волосами зачёсанными в простую, но идущую ей причёску.

— Нормально— ответил Роберт.

— Что делаешь?

— Моюсь— сказал он.

Алисия посмотрела с удивлением, потом пожала плечами и сказала: —Это никогда не помешает. Операция начнётся через двенадцать минут. Сначала отстрел ложных целей. Мы с тобой идём в середине потока. Всё как запланировали. Роберт, ты ещё будешь рассказывать историю о десантировании на территорию союза своим правнукам и непременно выставишь себя горем.

Роберт понимал, что командующая подбадривает его, но всё равно стало немного легче. Разговор отвлекал от мыслей о близящемся падении в чёрную бездну.

— Держишься молодцом— похвалила Алисия — Продолжай в том же духе и помни: когда окажемся на земле постарайся примкнуть к наибольшей группе из ближайших и все вместе двигайтесь к ближайшему развёрнутом мобильному штабу до получения дополнительных указаний.

Она мотнула головой и воссозданные с помощью компьютерного моделирования волосы качнулись повторяя движение. Роберт подумал о её теле сейчас свободно плавающем в гелеподобной жидкости, о остриженных волосах спрятанных под капюшоном облегающего комбинезона. За несколько дней до загрузки на борт авианосца они переспали. Не он переспал с ней, а она переспала с ним. Интересно можно ли считать секс с вышестоящим командиром изменой законной супруге? Роберт почувствовал как возбудился. Это же почувствовала система контроля жизнеобеспечения, но состояние объекта оставалось в пределах нормы и она решила не предпринимать корректирующие процедуры.

— Начало операции— прошептал бесплотный компьютерный голос. Авианосцы поддержки выпустили первую волну ложных целей среди которых прятались атмосферные истребители предназначенные для подавления обороны противника. Нырнувшие в окружающий планету воздушный океан словно хищные рыбы почуявшие добычу корабли поддержки нанесли несколько ударов по информационным сетям. Разорвавшиеся на высоте в пару километров ядерные взрывы практически не повысили естественный радиационный фон, но залили город вошедшими в резонанс и взаимно-усилившимися волнами электромагнитного излучения выводя из строя незащищённую электронику. Да и часть защищённой тоже. Погасли активные стены. Золотые линии стёрлись. Сияющий при взгляде с орбиты, словно россыпь драгоценностей, город потемнел точно вдруг оказался под густым слоем паутины и накапливающейся десятилетиями пыли. Над ним, как второе солнце, ярко пылали костры высотных ядерных взрывов.

Где-то в советских штабах сейчас раздавались сигналы тревоги. Информация о нападении текла снизу вверх. От дежурных операторов к офицерам, от офицеров к генералам. И разбуженные среди ночи генералы в одних трусах удивлённо моргали, зевали, мотали тяжёлыми после сна головами и не хотели верить в самое наихудшее.

Ложные цели вошли в область действия систем противокосмической защиты защищающих город. Тотчас заработали зенитки и снизу вверх понеслись крохотные, по сравнению с имитаторами транспортов и десантных капсул, злые ракеты. Обманки сгорали сбиты на лету. Зацепило часть кораблей поддержки и те распадались в воздухе. Тотчас по месту старта ракет разрядились точечные лазеры выведенные на орбиту «Laser Corporation». А вдобавок обрушился удар скрывающихся среди обманок истребителей. И не только на проявившие себя огневые точки, но ещё на военную академию расположенную за городской чертой и на дислокацию танковой и пехотной частей расположенный рядом с Новосибирском оставляя от них только перепаханные и залитые расплавленным металлом котлованы.

Трансляция с соревнований остановилась. Нелепая смазанная картинка замерла на стене точно какая-то клякса слега размазанная по краям тряпкой.

— В чём дело? — спросил Егор.

Коля Нагорный торопливо натянул очки-мониторы, но вскоре стащил и растерянно признался: —С сетью что-то странное творится. Её прямо разрывает на части.

Соседи переглянулись. Вдруг мигнул и погас свет. Было восемь часов вечера, весна потеснила зиму и на улице ещё оставалось достаточно светло, хотя если приглядеться, то уже можно увидеть звёзды. Почему-то звёзд сегодня удивительно много: сотни сотен. Звёзды падали на город. Ташка обратила внимание как Катя выпрямилась будто вслушиваясь в нечто неслышное остальным. Она сильно сжала плечо Егора и тот болезненно кривился, но не осмеливался вырваться из стальных дисков в которые превратились нежные пальцы любимой. Ташка вцепилась в него с другой стороны. Егор обернулся встречаясь глазами с Ташкой. Оба прочитали в глазах друг друга подтверждение своим худшим догадкам и не сговариваясь посмотрели на Катю ожидая, что она сможет как-то объяснить происходящее.

Слепящий белый свет залил комнату буквально врываясь сквозь окна. Те кто смотрел на улицу отвернулись зажимая глаза ладонями.

— Фейерверк? — спросил родственник Никодима Нискольких. По его тону было понятно, что он и сам не верит в свои слова.

Катя моргнула будто очнулась от сна и поправила: —Война! Город под атакой с орбиты. Я должна прибыть согласно боевому расписанию. Она наконец отпустила Егора и у того повыше локтя остались быстро краснеющие синяки повторяющие форму её пальцев.

— Немедленно в убежище— потребовала Катя.

Егор и глава семьи Растоповых кивнули. С разнице в одну секунду оба пообещали: —Я прослежу за эвакуацией.

Катя рванулась наружу но замерла в дверях. Опёрлась на дверной косяк и не открывая глаз произнесла: —Академия уничтожена точечным ударом. И расквартированные в городе подразделения большей частью тоже. Связь потеряна, в том числе экстренная связь.

Никодим короткий подтверждающий кивок. Сколько врач не вызывал дежурных операторов никто не отвечал. Ташка, сейчас как никогда, напоминающая растерянную девочку пыталась дозваться до Новосибирска, но всё напрасно. Городские информационные сети оказались разрушены чуть более чем полностью. По замыслу противника это должно было сделать невозможным централизованное управление, погрузить город в хаос, а его жителей, обыкновенный людей: рабочих, учёных, обслуживающий персонал — несколько миллионов гражданских — в панику.

Сквозь окна лился неприятный белый свет. Его можно было выносить только если не пытаться смотреть вверх. В ярком белом свете человеческие лица приобрели резкое, решительное выражение. Контраст света и тени словно прибавил к возрасту каждого несколько лет. Лица закостенели превращаясь в маски сделанные по своим собственным чертам. Это всё свет, сияние пылающего над городом ядерного костра.

Метёлкин спросил у замершей в дверях Кати: —Что предписывает инструкция в случае невозможности прибыть на место указанное в боевом расписании в случае отсутствия этого самого места в природе?

— Раздача оружия населению — медленно проговорила недоучившаяся истребительница киборгов: —Организация сопротивления. Формирование автономных партизанских отрядов. Вывести неспособных сражаться в убежища или за черту боевых действий.

— Так чего же мы ждём? — спросил Растопов.

Нескольких секунд Кате хватило чтобы прийти в себя. На инстинктивном уровне выработанном во время многочисленных командных игр в детстве соседи образовали сплоченную ячейку готовую решать проблемы и драться. Слов не потребовалось. Это свойство советских людей — практически мгновенно образовывать работоспособные группы и без споров, инстинктивно, определять своё место в коллективе до ужаса пугало и запад и восток и служило неисчерпаемой темой для тамошних ужастиков которыми они запугивали сами себя. Наверное это и было чем-то вроде инстинкта, выработанного инстинкта — созданного замаскированными под детские игры тренировками и тщательно проработанной воспитательной программой в детском саду. Школьными психологами и в кабинетах психотехников.

Катя поняла, что по прошедшему на уровне подсознания голосованию стала лидером группы. Выпрямившись она приказала Метёлкинам и Растоповым: —Бегом по этажам. Соберите людей. Пусть возьмут запас еды и воды если есть и тёплую непромокаемую одежду. Быстрее: двое вверх, двое вниз. Остальные собрали тоже самое. Товарищи Нагорный и Серебряных, постарайтесь прояснить обстановку. Посмотрите что происходит на прилегающей к дому территории, потом доложите. Только защищайте глаза. Товарищ Нискольких— Катя запнулась — Никодим, у тебя дома есть аварийный набор врача. А аптечка с стимуляторами? Возьми и то и другое. Ты— сказала она Ташке: —Стой на месте и не двигайся. Пойдёшь в убежище вместе с детьми и стариками. Я не могу допустить чтобы с надеждой современной кибернетики что-нибудь случилось.

Ташка молча кивнула. Это в мирное время можно спорить, возмущаться, дразнить соседа или обижаться на него. Когда начинается война все становятся солдатами.