С сухим треском сегменты раздвинулись, делая автомат вдвое длиннее. Механическая гусеница обвилась вокруг Иры. Треугольная голова покачивалась на уровне лица девушки.
-Какая милашка– специалист по информационным системам провела указательным пальцем по ребру треугольника.
Треугольная голова закачалась. Внутри гусеницы раздался глухой звук весьма отдалённо похожий на мурлыкание. Голова с другой стороны тела гусеницы вдруг поднялась и посмотрела на вошедшего Дениса.
Кораблёв поёжился под внимательным взглядом: –Можешь убрать? С некоторых пор эти штуки меня нервируют.
-Не бойся. Наша красавица полностью перепрограммирована. Кто здесь красавица? Кто здесь перепрограммирован?– старший специалист по информационным системам чуть ли не целовалась с новой игрушкой.
-Почему она задирает вторую голову?
-Вложила в неё алгоритм поведения робокошки. Адаптированный, конечно– пояснила Ира: –У кошки, даже если она робот, одна голова и один хвост. Так наша красавица показывает, что она довольна.
-Если ты продолжишь целоваться с этой штукой, то я не буду целовать тебя– предупредил Денис.
Ира хмыкнула, но отдала приказ. Гусеница сползла с её тела и замерла, свернувшись в клубок. Убрав автомат в нижнее отделение шкафа для одежды, девушка поучительно сказала: –Между прочим исторический музей Ганью уже просил по возвращении передать им нашу красавицу.
-Зачем она им?– удивился Денис.
-Модель изначально разработана китайцами. На Земле практически не применялась и, соответственно, до наших дней не дошёл ни один экземпляр. Всех прочих ты выбросил в космос. Эта последняя.
-Скорее это они меня выбросили– проворчал Кораблёв.
-Как дела на укрощённом Цербере?
-Ты представить себе не можешь какая это рухлядь– пожаловался Денис обнимая Ирину: –То, что ещё не развалилось, рассыпается после первого прикосновения. Даже не представляю, каким чудом он функционировал до сих пор. Одно слово: ужас.
Денис скользнул губами по щеке.
-И ради этого я выключила нашу красавицу?– возмутилась Ира: –Халтура.
-А так?
-Уже лучше. Требую продолжения банкета!
-Позже– Денис отстранился: –Пилоты вычислили точное положение добывающего комплекса. Судя по всему: корпорация его достроила или почти достроила. Антон Романович спрашивает, когда ты сможешь предоставить результаты анализа банков данных Цербера?
Ира вздохнула. Он продолжал держать её в руках и не только услышал это вздох, но и ощутил как свой собственный.
-Сложно?
Она кивнула: –Три управляющих процессора. В начале базы всех трёх синхронизировались. Потом Цербер стал ощущать недостаток места и часть информации архивировал. Позже стал удалять две копии, заботясь, чтобы оставалась хотя бы одна. Там жуткая мешанина перекрёстных ссылок.
-И чего мы его просто не сожгли ещё на подходе?– тихонько спросил Денис: –От скольких проблем бы разом избавились.
Ответом послужил негромкий смешок.
Совещание началось необычно. Все ждали, пока Ира закончит копаться в банках данных стража. Кибернетик последние дни была погружена в размышления. Ходила по кораблю бледной тенью, опустив голову. На прямой вопрос Дениса о причинах, только отмахнулась. Капитан тоже выглядел серьёзным. Эти двое что-то знали и сейчас готовились поделиться с остальными. Члены экипажа Прометея подсознательно чувствовали, что новости могут им не понравиться.
Между тем работа у остальных спорилась. Кораблёв и Головатов сумели восстановить и перенастроить большую часть систем укрощённого Цербера. Меркурий получил автоматический спутник-ретранслятор. И хотя никто не осмелился бы делать долгосрочные прогнозы о сроках его работы, но это само по себе было весомым подспорьем.
Гоначарова за это время посадила недалеко от построенного корпорацией перерабатывающего комплекса зародыш временной базы. Зародыш успел закопаться на глубину в пару метром и начал разворачиваться. Следующими к отправке готовились автоматические разведчики призванные найти оптимальный путь доставки льда из кратера Стравинского. Старший пилот, вместе с капитаном, выбирали место для установки солнечной электростанции.
Остающаяся самой свободной из членов экипажа, Снежинская Аня, работала с собранной более чем за полвека статистикой солнечной активности. Редчайшие данные, ради которых Антон Романович решился послать человека на Цербер.
На Иру выжидающе смотрели её товарищи. Молчал капитан, не собираясь следовать утверждённому регламенту. Все прочие вопросы, вынесенные на повестку дня, второстепенны.
Глубоко вздохнув, Ира начала: –Последний корабль корпорации, «Whitechest», ушёл на Землю пятьдесят шесть лет назад. Это был не транспортный, а пассажирский, тридцатиместный, корабль, отправленный чтобы забрать работников корпорации. Он привёз тридцать человек. Приземлился на Кадьяке. Один из последних совершивших посадку кораблей древних. В это время боевые станции и флоты межпланетных кораблей уже уничтожали друг друга. А вскоре начали гореть и города на Земле.
Ира обвела глазами присутствующих и сказала: –Последний сеанс связи базы на Меркурии и Цербера произошёл тридцать восемь лет назад.
-Ну и что?– не выдержал младший пилот: –Обычный обмен автоматов запросами о техническом состоянии.
-Говорил не автомат– объяснила Ира.
-А кто тогда?
-Человек.
Слово упало точно монетка в пустой колодец. Какое-то время оно летело, не касаясь стенок. Потом упало на дно, громко звякнув о высохший камень. Подпрыгнуло, покатилось и замерло у стенки.
-То есть хочешь сказать, что кого-то забыли?
-Забыли или оставили. Вместимость «Whitechest» составляла три десятка пассажиров. Все тридцать человек вернулись на Землю. Но что если на Меркурии жило не три десятка человек, а больше?
-Чушь какая-то!– возмутился Сергей. Лицо младшего пилота покраснело. Ирины слова причиняли ему почти физическую боль. Он не хотел, не желал выслушивать найденные ею доказательства: –Если бы служащих корпорации было более трёх десятков, то и мест на спасательном корабле оборудовали бы больше.
Остальные промолчали. Сергей растерянно спросил: –Ведь правда, Антон Романович?
-Люди старого мира были другими. Если аналитики корпорации подсчитали, что в случае катастрофы с вероятностью более восьмидесяти процентов в живых останется не более тридцати человек, то они могли сознательно ограничить число мест на спасательном корабле.
-Но почему?!
-Воздух, запасы, место. Цена всего этого растёт вместе с удалением от материнской планеты.
-Не надо смотреть на меня обвиняющим взглядом– попросил капитан: –Это не я оставил их там. И ещё непонятно действительно оставили или нет.
Младший пилот отвернулся: –Простите.
-Ир, а это точно не автоматы переговаривались?– спросила Саша.
-Автоматы используют голосовую коммуникацию только при общении с человеком. Между собой они говорят языком математики. В целях экономии места Цербер стёр записи сеансов связи, но сохранил отметки о их существовании и параметры канала связи.
-Кто-то сделал запись своего голоса?– предположила Аня.
-И подключил к передатчику. Вполне возможно– Ира пожала плечами давая понять, что она считает данное предположение ещё менее вероятным.
-Наверное за ними обещали вернуться– проговорила Саша: –Оставили вдоволь запасов. Сначала обещали, что ближайший корабль изменит курс и пойдёт к Меркурию, чтобы забрать их. Потом, что «Whitechest» обязательно вернётся и совершит второй рейс. А потом вообще перестали обещать. И всё это время, пока оставленные на Меркурии ждали, до них долетали отголоски гибели их мира. Обрывки сообщений. Вспышки на орбите. Может быть перечень уничтоженных городов. Какое ужасное отчаянье, должно быть, выпало на их долю.
-Тридцать восемь лет назад. Что-нибудь после этого есть?
Ира покачала головой: –Ничего. Часть банков данных необратимо повреждена. Может быть там оставалось что-то…
Саша обнаружила, что взгляды скрестились на ней.
-Исходящих сигналов с поверхности не зафиксировано.
После минутного молчания капитан твёрдо сказал: –Это история. Давно уже стало историей. У нас своя задача. Давайте решать, как лучше выполнить её. В кратере Стравинского обнаружены обширные залежи льда. Скорее всего, именно поэтому древние поместили перерабатывающий комплекс поблизости от него. Сколько осталось временной базе до разворачивания в полном объёме?
Условным вечером Саша колдовала на кухне пытаясь соорудить что-нибудь новенькое из продукции гидропонных ферм и биосинтезаторов. Сергей выполнял подготовительные работы и был на подхвате. Сегодня очередь их пары заниматься готовкой. За время полёта экипаж Прометея исчерпал все известные рецепты и выдумал несколько новых. Надежда получить что-то необычное и вместе с тем хотя бы условно вкусное оставалась шаткой, как соломенный домик Ниф-Нифа. Впрочем, на кораблях дальнего следования традиционно почтительно относились к поговорке о том, что новое это хорошо забытое старое.
Заниматься кулинарией хотя бы раз в неделю космонавтов заставляли психологи из КосмСовПола. Будучи, в том числе, корабельным врачом, Саша могла бы рассказать семь причин, по которым периодические занятия кулинарией благотворно сказываются на психологическом состоянии человека вынужденного долгое время близко контактировать с одними и теми же людьми. По её собственному мнению вся эта ерунда не стоила и выведенного яйца.
Сейчас бы попробовать настоящей яичницы, только со сковородки. Чтобы желтки ещё оставались жидкими и колебались, словно желе, а снизу образовалась подрумяненная корочка. С колечками красного перца, помидорами и молодыми, бледно-зелёными, ростками лука. Есть вместе с хлебом, обжигаясь и дуя. А психологи КосмСовПола пусть сами каждый день едят эту сбалансированную и прекрасную со всех сторон, кроме вкуса, бурду.
На Прометее имелся значительный запас замороженных праздничных обедов состоящих из «нормальной» пищи. Антон Романович распорядился выдать всем по порции, празднуя усмирения Цербера. И ещё один незадолго до этого, после поздравления председателя высшего совета. Пожалуй, слишком часто. Саша никак не могла снова привыкнуть к завтракам из биосинтезаторов. Сдобренная вкусовыми добавками, она всё равно не могла сравниться с настоящей едой. Но может быть Саша слишком придирчива? На Земле «космическая еда» пользовалась популярностью у мальчишек и девчонок, грезящих о космосе. Там это была экзотика.
Если бы не продукция Сашиных «садов», необыкновенно разросшихся в невесомости, то было бы совсем грустно.
-О чём задумался?– позвала она Сергея.
-У родителей была старая книга– ответил младший пилот: –Называлась «Последний человек на земле». Я как-то начал читать её. Сам не знаю зачем. Когда мать увидела, то отобрала и устроила скандал отцу на тему: почему он до сих пор не выбросит эту гадость. Папа взял книгу, но не выбросил, а спрятал. Для него книга была семейной реликвией, дед передал. Ему досталось от прадеда, не придумавшего ничего лучше, чем взять её с собой в убежище. Вот уж действительно подходящее чтение на момент крушения мира. Но не важно. Когда тот случай немного забылся, мне удалось отыскать книгу и прочесть. Там главный герой, последний выживший на земле человек, в конце пишет «я – один». Мне потом даже кошмары снились, будто просыпаюсь и дома никого и на улице никого и во всём городе.
Сергей внимательно посмотрел большими синими глазами на Сашу: –Никак не могу перестать думать о том, что ждёт нас внизу. Тоже надпись «я – один»?
Саша должна была что-то сказать. В конце концов, она являлась врачом ответственным за психологическое состояние всех членов экипажа. Синие глаза выводили её из равновесия. Старший пилот не нашла ничего лучше, чем тихо попросить: –Не надо говорить об этом.
-Хорошо.
-И думать тоже не надо.
Сергей усмехнулся. Саша сама поняла, что сказала глупость.
-Знаешь, в старом мире существовал целый пласт литературы, описывающий даже не жизнь, а скорее выживание, горстки людей после общемировой катастрофы. Фантазия у древних была богатая, но вместе с тем и больная. Наверное, потому что они сами жили в таком мире: богатом, но больном.
-Вот только не надо включать психолога, товарищ старший пилот– взмолился Головатов.
Саша ударила кулаком по столешнице: –Что за сволочная должность! Захочешь поговорить по душам, а окружающие считают, будто ты по работе.
-Я так не считаю– отозвался Сергей.
-Не считаешь– согласилась Саша. Краска гнева сползала по щекам: –Я знаю. Я ведь штатный психолог Прометея.
Они засмеялись. Продолжая улыбаться, девушка с грустью подумала: –Сброс тревожности в форме смеха. Стандартный приём элементарной психологии.
-То есть хочешь сказать, что твой прадед, когда бежал по тревоге в убежище, взял с собой роман «Последний человек на земле»?
-Да, звучит странно– подтвердил Сергей: –По семейной легенде он остановился на самом интересном месте и непременно хотел узнать, что там будет дальше. В то время часто устраивали учебные тревоги. Большинство не обращало на них внимания продолжая заниматься своими делами. На моё счастье прадед был дисциплинированным человеком.
-От чего погибло человечество в романе. Опять война?
-Вроде бы да, но как следствие, а не причина. Глобальное изменение климата. Почему-то вместо того чтобы повсеместно строить убежища, там все начали воевать.
-Книги врут– сказала Саша: –Прошло всего лишь полвека, а мы смогли не только второй раз выйти в космос, но и добрались до первой от солнца планеты повторив высшее достижение довоенной космонавтики.
-Но для тех, кого бросили на Меркурии. Кто погиб в первые, страшные годы это казалось правдой. Они думали, что больше ничего не будет и всё напрасно.
-Те, кто воевали с бандитами так не думали– возразила Саша.
Прозвенел звонок извещающий, что печь закончила цикл термической обработки. Заложенный в неё концентрат из биосинтезатора высох, став хрупким и ломким. Немного пересушили. Но это ничего. Если кто-то спросит, то скажут, что так и задумывали.
-Кажется, нас скоро придут торопить с обедом. Надо поспешить.
Сергей кивнул.
-Будешь продолжать хмуриться, пропишу усиленные занятия в спортзале– пригрозила Саша.
Он рассмеялся. А между тем старший пилот нисколько не шутила.
Когда Денис входил в каюту, там становилось тесно. Потому ли, что Денис был большой или от того, что каюты для членов экипажа на Прометее были маленькие. Но даже будь они одни в оперном зале, он занял бы весь доступный объём. Сосредоточил внимание на себе. Не оставил Ире ни шанса игнорировать присутствие своей персоны.
Непосредственно перед тем, как отправиться в долгий путь, они провели несколько дней в лунном космическом городке Панкратовске. Прометей проходил последние проверки. Принимающие комиссии толпами кочевали по его узким коридорам. Грузовые отсеки загружались под завязку. Перепроверялись и уточнялись списки. Экипаж в это время скучал в Панкратовске. Небольшой город, где жили рабочие судостроительных верфей и их семьи. Тихое и спокойное место – даром, что на Луне.
С развлечениями здесь было не густо. Разве только любительские театральные представления, проходящие в пустующем складском помещении, превращаемом голографическими проекторами то в вековые леса, то в бесконечные степи золотистой травы. И ещё местные школьники, коих набиралось почти сто голов, два раза в неделю играли в волейбол. При слабом лунном тяготении обращая его в какое-то подобие балета с прыжками до самого потолка.
Первые несколько дней Ира наслаждалась покоем, отходя от выматывающих тренировок и ещё более выматывающих тестов. Читала художественные книги, смотрела старые фильмы, прощаясь с обжитым миром и морально подготавливаясь к долгому путешествию. Она не в первый раз уходила в долгий полёт и знала, чего следует ожидать.
Театральные представления проводились силами местной инициативной группы. Главной движущей силой выступала директор единственной в Панкратовске школы. На занятие театром времени у неё оставалось предостаточно, даже несмотря на то, что она также вела курсы лечебной физкультуры призванные обеспечить растущим в лунном тяготении детям нормальное развитие опорно-двигательного аппарата. Современные технологии удалённого присутствия и повсеместное распространение глобальной сети позволило школьникам Панкратовска учиться у лучших учителей физически находящихся за сотни километров, на Земле. Педагогический коллектив школ в маленьких рабочих городках, как правило, состоял из одного директора, задачей которого было не обучение (обучали удалённо, через сеть), а воспитание и «работа» с детьми.
Кроме директрисы в постоянный состав театральной группы входили заведующая центром распределения товаров (по старому магазином), связистка-практикантка и семья инженеров, специалистов по жизнеобеспечению замкнутых пространств. Это был основной состав. Разумеется, в любом представлении могли принять и принимали участие любые желающие. Ведь для этого такие представления и устраивались. Если кто-то хотел насладиться высоким искусством, отточенной техникой исполнения и высокореальными декорациями, то он смотрел выступление государственного театра.
Ещё в позапрошлом веке развитие электронных обрабатывающих машин и сетей передачи данных позволяло неограниченно долго сохранять и бесконечное число раз копировать произведения искусства. Технически каждый человек имел доступ к любому из когда-либо созданных произведений искусства. Когда появились голографические проекторы умеющие создавать «твёрдые» голографии, разница между реальным присутствием на премьере нового фильма и виртуальным сделалась исчезающее малой. В старом мире между человеком и искусством законодательно строили преграды и принудительно ограничивали доступ. Как неразумно! В новом мире каждый имел право получать самое лучшее. Единственный ребёнок в поясе астероидов, родившийся в семье инженеров возводящих автоматизированные заводы и десятилетиями работающих в пространстве – получал полноценное образование вместе с сотнями тысяч детей по всей стране советов. Только вот запаздывание сигнала преодолевающего огромные расстояния, несколько портит жизнь. Но это временное несовершенство техники. Есть радиосвязь. Есть связь по лазерному лучу передающая информацию со скоростью света. Рано или поздно появиться что-то ещё.
Лучшие произведения искусства созданные с того времени как появилась возможность без потерь сохранять их отныне доступны каждому. На премьеру нового фильма приходят все. То есть буквально все жители солнечной системы. От учёных-климатологов «зимующих» на красной планете, до инженеров-горняков готовящихся начать разработку в поясе астероидов. Фильмы снимаются, книги пишутся и картины рисуются только для того, чтобы их смотрели и читали. Кому, в чью дурную голову, могла бы прийти мысль препятствовать естественному порядку вещей? А ведь приходила, когда-то давно…
Но у каждого вопроса, как у Луны, есть обратная сторона. Теперь, когда любое произведение искусства доступно любому человеку и особую роль приобретают каталоги и алгоритмы рекомендаций на основе сходства выставленных оценок, позволяющие хоть как-то ориентироваться в бескрайнем океане песен, фильмов и книг. Разве возможно молодым авторам конкурировать одновременно со всеми творцами прошлого? Книг, прекрасных книг, столько, что не перечесть за всю жизнь. Не пересмотреть фильмов. Не переслушать песен. Разве нужно при этом снимать, писать и сочинять новые? Несовершенные. Редко-редко когда хоть в чём-то превосходящие всё сделанное до тебя. А разве возможно не сочинять?
Один единственный театр на всю солнечную систему. Одна единственная киностудия. Меньше сотни писателей входящих в союз литераторов. И хорошо если такой писатель напишет за свою жизнь хотя бы одну книгу достойную попасть в золотой фонд. Некоторые работают над книгой всю жизнь и всё равно не успевают. Или просто не могут. Нелегко бросать вызов всем творцам, рождённым в лоне человечества со времён изобретения печатного станка. Далеко не каждый год выходят новые фильмы или ставятся новые спектакли.
Однако при этом в сети полно написанных любителями книг и любительских фильмов. Там, за пределами застывшего в своём непререкаемом величии, золотого фонда, кипит настоящая жизнь. Рождаются и умирают произведения. Несовершенные. Часто, сами не зная того, повторяющие уже созданное кем-то раньше с незначительными изменениями или в других декорациях. Недостойные того, чтобы попасть навеки в золотой фонд. Но, тем не менее, дарящие читателям и зрителям что-то новое и, быть может, даже нужное им. Любительские книги и фильмы, выкладываемые на узлы глобальной сети, живут какое-то время прежде чем умереть, задержавшись призраками в личных архивах нескольких десятков человек. Слишком уж их много: и книг и фильмов и новых песен. Меньше сотни авторов официально входят в литературный союз. Но, согласитесь, было бы странно включать в него чуть ли не четверть населения солнечной системы?
Играть роль в спектакле интереснее, чем смотреть. Но и смотреть тоже неплохо. В Панкратовске, как и в любом сколько-то населённом пункте, имелся свой собственный театр под ласковым, но твёрдым управлением директрисы местной школы. В театре играли школьники и их родители, работающие на судостроительных верфях. Весьма неплохой театр, практически полностью подавивший в необъявленной битве за культурное пространство, соседствующий с Панкратовском лунный городок Гирьевск, где тоже жили рабочие судостроительных верфей. В Гирьевске не нашлось лидера сравнимого по страсти к театру с директрисой из Панкратовска. Собственный театр Гирьевска пришёл в совершенный упадок. Группа распалась, хотя кое-кто и поговаривал, что надо бы её восстановить. Только какая это группа без энтузиастов? Толпа, а не группа. Капитулировавший Гирьевск смотрел снятые в Панкратовске спектакли, а Гирьевчане приезжали к соседям, чтобы играть в их театре. Их, конечно, пускали. Зато в Гирьевске жили два знаменитых сетевых писателя: сварщик и медсестра. Больше чем по двадцать тысяч прочтений у каждого. Это очень много в мире наполненном произведениями искусства под завязку.
Ну да оставим лунный городок Гирьевск в покое. К нашей истории он имеет только то отношение, что его жители участвовали в сборке седьмого модуля для Прометея. Как раз там размещается гидропонная ферма и рекреационные оранжереи, где глаза космонавтов, уставшие от света далёких звёзд, отдыхают на бледной зелени длинных, как лианы, стеблей гороха и бобов.
Другое дело Панкратовск. Его жители тоже участвовали в сборке седьмого модуля с оранжереями и гидропонной фермой. А ещё в сборке второго и четырнадцатого модулей. В Панкратовске живёт Сергей Сергеевич Немой, замечательный монтажник, предложивший способ оптимизированного крепления, позволивший чуть ли не на шесть десятых процента ускорить выполнение монтажных работ без потери качества. Хотя Прометей всё равно сдали с опозданием на полтора месяца. Но без Сергея Сергеевича опоздание достигало бы двух месяцев. Кстати, не смотря на фамилию, Сергей Сергеевич считается одним из двух лучших теноров в Панкратовском любительском театре. Он и в постановке «Парящих над бездной» с честью исполнил свою партию.
Что за «Парящие над бездной»? Спектакль, поставленный силами театральной группы из Панкратовска с участием приглашённых гостей. Какое отношение он имеет кораблю дальнего следования «Прометею»? Ну, кроме того, что в спектакле играли сварщики, монтажники, электронщики и прочие участвующие в строительстве гигантского корабля? Так ведь самое прямое…
Номера в Панкратовской гостинице для приезжих размерами чуть ли не вдвое превышают личные каюты на Прометее. Хотя, по сравнению с Землёй, места здесь всё-таки маловато. Последние несколько дней, в ожидании окончания проверки Прометея возможными комиссиями, Ирина Горохова обошла немногочисленные достопримечательности рабочего лунного городка, просмотрела четыре фильма и прочитала три новые книги из сети. В одной из них крайне подробно описывались тонкости сварки в безвоздушном пространстве. Что, впрочем, неудивительно, так как автором являлся сварщик из соседнего с Панкратовском городка. К описываемому моменту Ира почувствовала, что вполне отдохнула и готова выйти в свет, чтобы вдоволь пообщаться с разнообразными людьми перед долгим путешествием. Вот только куда именно пойти она ещё не решила. И, чтобы не терять времени, писала письмо родителям.
Писала по старинке, текстом на экране монитора. Пальцы порхали по клавишам развёрнутой клавиатуры. Ира полюбила писать текстовые, а не голосовые или видео, письма со времён своей первой лунной командировки во время учёбы в КосмАке. Друзья и родственники говорили, что у неё хорошо получается и советовали попробовать себя на литературном поприще. Делать ей больше нечего! Девушка искренне не понимала, отчего среди космонавтов вообще попадаются писатели? В наше время, когда чудеса можно буквально потрогать рукой. Зачем заниматься выдумками, если жизнь, настоящая жизнь, куда интереснее всех фантазий? Разве только кому-нибудь на земле, кто никогда не видел сияния звёзд за пределами атмосферы иначе как в голографической проекции. Или тому, кому так скучно жить своей собственной жизнью, что он вынужден придумывать другую, поинтереснее. Но кому скучно жить в наше время? Ира принципиально не читала фантастику, считая, что только производственные романы могут представлять какой-то интерес потому, что в них описывается почти настоящая жизнь. Сама себя Ирочка гордо называли материалисткой. Но она любила писать родным и знакомым длинные, текстовые письма.
Клавиши нажимаются с тихими щелчками. Стук-стук-стук. Буквы в слова, слова в предложения, предложения в текст. Что такое отдельная буква? Число в таблице кодировки. Набор бит, хранимый в крохотной ячейке элемента памяти. Отдельная буква ничто. Мельчайшей единицей текста является слово. У неё отсутствует потребность писать книги потому, что она умеет писать программы. И ещё письма.
«Мама, не ленись вытаскивать папу на прогулки. Он со своей работой забывает, когда день сменяется ночью. Лето скоро закончиться. Немного жалею, что вынуждена улетать таким прекрасным летом. Лучше бы зимой или, хотя бы, осенью. Не везёт мне на летние сезоны. И прошлый раз тоже весной улетала, помнишь? Такое нежное солнце. Не упустите его…»
Может быть когда-нибудь, когда она станет старой и больше не сможет выходить в космос. Когда будет вынуждена любить его отстранённой, платонической любовью на расстоянии. Возможно тогда Ира напишет свою первую книгу-воспоминание о полёте Прометея или, на худой конец, о том как на «Зинаиде Ермольевой», единственной исследовательской станции, крутящейся по орбите Венеры полгода искала неполадки в вычислительном мозге станции. И ведь нашла – Лебедев, который Сергей Алексеевич, его побери – нашла!
На полочке рядом с кроватью стоит залитая в пластик древняя фотография. Мужчина в военной форме строго смотрит, как ловкие пальцы старшего специалиста по информационным технологиям порхают над клавиатурой. Край фотографии размок и истрепался. Давно. До того как её поместили в фиксирующий состав. Фотография Ирин талисман и она всюду носит её с собой. Время от времени, в шутку, девушка разговаривает с изображенным на ней человеком. Вот такой она неправильный материалист, Горохова Ирина – суеверный и подверженный десяткам предрассудков, в следовании которым она ни за что не признается. Как и большинство космонавтов.
Возможно, когда-нибудь Ира и напишет книгу-воспоминание, но она наверняка получится сухой и неинтересной. Потому, что всему на свете нужно учиться и этому тоже.
«…сказала Ленке, но Ленка человек ненадёжный. Ты уж проконтролируй ее, пожалуйста. Я для неё не авторитет. Зазорно, понимаешь, слушать младшую сестру. Ленка ещё такой ребёнок. Даром, что уже тридцатник разменяла. Мама, скажи мне: когда мы повзрослеем? Я всё жду, жду и ничего не происходит. Что я, что Ленка.
Сестрёнка своих детей завела, а какой была такой и осталась. Или только так кажется со стороны? Может быть это и есть быть взрослым: ждать пока повзрослеешь и удивляться почему так долго. Скажи честно, мама, ты чувствуешь себя взрослой? А с каких пор? С того момента как родилась Ленка, или я или Пашка с Генкой? К слову, передай этим сорванцам, что если не будут учиться, то по возвращению я оттаскаю их за уши. А так как к возвращению Прометея они уже станут юношами, то вдвойне обидно будет. Так и передай, пожалуйста. Пусть мотивируются.»
Солдат с запаянной в пластик фотокарточки молчаливо улыбался. Разумеется, статическая фотография не могла изменяться. Но отчего-то Ире казалось, будто сейчас солдат улыбается. Глупость конечно. Каждый сходит с ума по-своему. Только не проговоритесь предполётной комиссии, а то ещё оставят на Земле. Впрочем, всё уже позади. Она в основном экипаже Прометея и сейчас никто не станет переигрывать.
Медицинскую комиссию Ира прошла с блеском. Наверное, разговаривать с фотографиями не считается пороком с точки зрения врачей из КосмСовПола. Тихое, безобидное сумасшествие, даже полезное во время долгого полёта.
-Правда, генерал?– спросила девушка. Она не знала звание человека, молча наблюдающего за её жизнью со старой фотографии. Генерал? Рядовой? Полевая форма без знаков различия. Ире нравилось называть его генералом. Древний солдат не обижался и не возражал.
Негромко шелестели вентиляторы гоняющие воздух из помещения в помещение. Прожив на Луне пару недель, перестаёшь замечать тихий, вездесущий шелест. Воздух едва уловимо пах разморенными на солнце яблоками. Как будто где-то недалеко рос яблоневый сад и сквозь приоткрытое окно проникал его волнующий, терпкий запах. Ира не потрудилась настроить ароматизатор в номере гостиницы и поэтому довольствовалась составленной когда-то и кем-то программой. Её нравилось то, что она не знала когда и на какой сменится аромат. Это как с радио. Можно составить собственный список любимых композиций и слушать их одну за другой. Но ведь интереснее когда не знаешь, что будет потом. Даже если играющая сейчас песня тебе не очень-то и нравится, а насчёт следующей и вовсе нет никакой уверенности.
В номере гостиницы для приезжих лунного рабочего городка Панкратовска пахло яблоками. Ире представлялись их красные, подрумяненные бока. Терпкая сладость с чуть заметной кислинкой. Большие, в кулак величиной, и маленькие, удивительно сладкие, сибирские дички. Как-то мама рассказывала, что впервые попробовала яблоко в четырнадцать лет. А личное оружие получила в десять, чтобы могла защитить себя от ещё оставшихся в то время бандитов. И у этого человека Ира интересуется, когда она почувствовала себя взрослой? Ирины щёки покраснели, словно начинающие спеть яблоки, в самом начале ранней осени. Она изнеженный потомок, живущая в инфантильном времени. Сама Ира никогда в жизни не стреляла в человека. Маме приходилось. И бабушке. Особенно бабушке. Старшее поколение не рассказывало об этом. Но она знала. Невозможно было жить и не знать.
Может быть, стереть последний абзац в письме? Кибернетик помедлила, легонько постукивая ногтём по клавише с буквой «Т». Лунная гравитация слабая и клавиша, против её желания, нажалась печатая «ТТТТ». Стерев лишние «Т», Ира дописала: думаю, после нескольких лет на меркурии, лето мне перестанет нравиться. Я буду любить зиму. Холодную пору, когда лежит снег и так уютно сидеть в тепле, пить горячий чай и смотреть в окно как падает снег. Снег. Снег. Снег. Неправда – я никогда не изменю лету! Самое лучшее время года.
Однако правда странно, что нежное солнце ласково согревающее нас – на самом деле гигантский плазменный шар разогретый до немыслимых температур? Миллионы бомб взрывающихся ежесекундно и выбрасывающих потоки жёсткого радиационного излучения. А мы загораем в его лучах. С нетерпением ожидаем предсказанных синоптиками разрывов в облаках.
Говорят: будто число солнечных дней в году понемногу растет, так же как и среднегодовая температура. Когда-нибудь лето будет таким же длинным, как и раньше. Вот здорово будет. Только боюсь, что если летних солнечных дней станет много, то они перестанут быть праздниками и, может быть, их перестанут объявлять выходными. Но всё равно здорово.
-К вам посетитель– предупредила гостиница.
Перед глазами у Иры плыли заполненные мягким золотом солнечного света дни поэтому она немного заторможено уточнила: –Кто именно?
-Посетитель.
-Пусть заходит– разрешила девушка.
-Я уже тут– она не заметила как вошёл Денис Кораблёв, старший энергетик с Прометея: –Привет.
Он жил в соседнем номере. Решив, что во время полёта, вопреки усилиям психотехников из КосмСовПола, они успеют надоесть друг другу хуже горькой редьки, члены экипажа не спешили навязывать коллегам своё общество. Не то, чтобы избегали. Просто не навязывались. Во время подготовки к полёту они полгода прожили вместе. И хотели, пока это ещё возможно, пообщаться с другими людьми.
Денис был космическим «мужем» Иры на этот полёт. По мнению психотехников он асимптотически близко приближался к Ириному идеалу. Наверное, так и есть. Вот только почему её идеал обязательно должен быть плечистым и крепким. Улыбчивым и вредным. Часто начинающим нести вслух всякую ерунду. Колючим, как ёжик снаружи. Или нет, как тёплое старое одеяло, которым мама укрывала её в детстве и которое перешло по наследству от старшей сестры Ленки. По крайней мере, Денис ни от кого не переходил по наследству. С другой стороны это не первый его дальний полёт. Так же как и у Иры. Девушка поймала себя на недовольстве тем фактом, что Кораблёв не молоденький стажёр, только закончивший КосмАк и с трепетом ожидающий свой первый дальний полёт, а опытный космонавт не раз и не два уходивший в дальний полёт. Похоже, психологи были правы насчёт асимптотического приближения к её личному идеалу. Как же она не любит людей, которые никогда не ошибаются. Просто терпеть не может!
-Записал нас на спектакль– заявил Денис пройдя сквозь развернувшийся в воздухе экран с напечатанным текстом и дежурно поцеловав Иру в щёку.
-Мог бы в начале спросить– предложила Гончарова: –Для вежливости.
-Не кисни– сказал Денис.
Ира убрала фотографию с генералом в ящик стола. Энергетик с любопытством проследил за ней, но спрашивать ничего не стал. Вместо этого он с размаху упал на диванчик, приявший крепко сбитую фигуру в мягкие объятия.
Забросив ноги на вогнутую спинку, Денис констатировал: –Пишешь письма?
Ира согласилась: –Пишу.
-Рано. Мы ещё даже поднялись на борт Прометея.
Старший специалист немного рассердилась. Какое ему дело, когда и кому она пишет? Сейчас у неё свободное время – может хоть на голове стоять, если захочет. На борт Прометея они ещё не поднимались, а значит космическое «замужество» Иры пока недействительно.
Девушка искоса посмотрела на Кораблёва. Прыгает на диване, будто впервые попавший в слабую лунную гравитацию мальчишка. Все мужчины – мальчишки. Ну почему её идеал такой неправильный. Или с идеалом всё в порядке, а дело лишь в несовершенном асимптотическом приближении? Ире не приходилось слышать, чтобы психотехники из КосмСовПола ошибались. Но всё когда-нибудь случается в первый раз, верно?
Она поинтересовалась: –Смотреть или участвовать?
Денис радостно отозвался: –Участвовать! Называется «Парящие над бездной». Сборная солянка по мотивам произведений А. Г. Гальваченко.
-Понятия не имею кто такой А. Г. Гальваченко– призналась Ира.
-Не беспокойся, я тоже. Вроде бы он писал об инопланетянах.
-О зимующих на красной планете климатологах?– с надеждой уточнила Ира.
-Нет, настоящих. Зелёных и с рожками. Или серых и с большими головами? Я ещё не читал сценарий– признался Денис.
Ира вздохнула. Она не любила беспочвенные фантазии. Зачем выдумывать инопланетян, когда люди скоро сами заселят вторую планету. Честно говоря: не так, чтобы скоро. Но рано или поздно заселят, иначе и быть не может. Однако чем сидеть в номере или бесцельно гулять по городу, лучше развлечься хотя бы участием в постановке на основе бредней некого Гальваченко.
-Чем у тебя пахнет?– спросил Денис: –Знакомый запах, но никак не могу вспомнить.
-Яблоками.
-Точно!– Кораблёв хлопнул себя по лбу. Диван под ними закачался.
-Никогда не пробовал яблок?
Денис пожал плечами: –Как-то попробовал. Не понравилось.
Он вскочил с дивана: –Идём скорее. Премьера назначена на конец недели, а мы ещё ни единой строчки из сценария не прочитали.
-Не думаю, чтобы нам доверили важные или многословные роли– Погас белый прямоугольник развёрнутого в воздухе экрана. Разборная клавиатура свернулась в плоскую коробочку размером с ладонь. Ира замешкалась, раздумывая брать ли с собой генерала или пусть лежит в ящике стола. Решила пусть лежит.
Денис в нетерпении топтался у двери. Вернее у шлюза. Каждая дверь и в лунных городках и на станциях была герметичным шлюзом призванным спасти жильцов в случае масштабной разгерметизации. Секунда на проверку и над дверью загорелся зелёный огонёк, свидетельствуя о наличии нормальной атмосферы с другой стороны. Ещё секунда на то, чтобы дверь, совершенно бесшумно, втянулась в стену.
-Значит «Парящие над бездной»?– уточнила Ира: –Этот спектакль нужно было бы ставить в невесомости. Легче было бы парить.
