Зародыш временной базы, брошенный в рыхлый, пропечённый меркурианский грунт столкнулся с какими-то проблемами при развёртывании. С какими именно – знали капитан, Антон Романович, и старший пилот, Гончарова Саша. Остальным было известно только то, что проблемы имеют место быть. Как часто бывает при работе со сложной, даже сложнейшей техникой, их легко было бы решить личным присутствием на месте. Космонавты, в шутку, называли такой класс проблем «решаемые с помощью кувалды». Но весьма непросто, если вообще возможно, исправить неполадки имея только лишь удалённое управление десятком сброшенных роботов.
Обладающие максимальной защитой роботы выходили из строя один за другим. Обжигающее солнце хорошенько и до хруста прожаривало их микросхемы. Задержавшись под его прямыми лучами, роботы превращались в запечённые в собственном электролите тушки. Дорогое блюдо стоимостью в сотни полных трудодней каждый.
-Нам нужна зацепка– говорил Антон Романович. В свете ярких ламп лицо капитана казалось бледным, будто ожившая восковая маска: –Фортпост, с которого мы могли бы продолжить наступление на Меркурий. Место для безопасного отдыха, где было бы возможно если не жить, то хотя бы находиться длительное время.
-Давайте рассуждать конструктивно– предложил Денис. Предложил с таким видом, будто до этого момента они не рассуждали, а играли в салочки. Ира и Саша, не выдержав, прыснули в сжатые кулачки. Аня Снежинская, физик специализирующийся на практических методах трансмутации энергнума, ограничилась улыбкой. А младший пилот, Головатов Сергей, с обезоруживающей улыбкой, сказал: –Если ты настаиваешь, то конечно давай.
Капитан подождал пока схлынет волна искреннего, но всё же чуть нервного, веселья. Лучше лишний раз посмеяться, чем принимать самые мягкие успокаивающие средства. На их плечах сейчас лежит большая ответственность. А тут ещё серьёзные неполадки с развёртыванием временной базы в самом начале.
-Что ты хотел сказать?– спросил Антон Романович у Кораблёва.
-База развёрнута больше чем наполовину?
Антон Романович кивнул.
-Успешно перешла на питание от внешнего источника сберегая заряд батарей– Денис не ждал подтверждения. Данный аспект известен ему лучше, чем кому-либо другому.
-Развернуться до конца ей препятствует плотность грунта. Мы плохо выбрали место развёртывания.
Саша потупилась. Она участвовала в выборе места под временную базу. Антон Романович счёл нужным вмещаться: –При зондировании место казалось вполне подходящим. Близость к остаткам промышленного комплекса корпорации и запасам льда в кратере Стравинского делало его почти идеальным.
-Я не об этом– отмахнулся Денис: –Если верить докладу автоматических систем зародыша базы, а не верить ему можно только по причине прогрессирующей паранойи, то внизу подготовлены целых два герметичных помещения на глубине в паре метров от поверхности. Регенератор воздуха заправлен на годы работы и прошёл удалённую диагностику. Нужно посылать человека, Антон Романович. Вы сами говорили, что нужно всего лишь подтолкнуть зародыш, чтобы он закончил развёртывание.
На самом деле капитан, в порыве эмоций, сказал «пнуть». Но разница не принципиальна.
-Внутри базы температура держится у отметки в пятьдесят градусов– напомнила Аня: –Будешь спать не снимая скафандра?
-Лучшего стимула торопящего закончить работу невозможно придумать– улыбнулся Денис.
-Постойте– вскочила Ира: –Почему спускаться должен именно ты?
-А кто ещё?– Денис быстро посмотрел на капитана, потом на младшего пилота. Каждый из них был необходим на своём месте и не мог рисковать. Оставался только не слишком нужный, вернее не жизненно необходимый, старший специалист по энергосистемам.
Саша предупредила: –Будет целая проблема вытащить тебя оттуда если что-то пойдёт не так.– осеклась и виновато добавила: –Вернее если мы решим послать кого-нибудь в неподготовленную для приёма жильцов временную базу.
Неожиданно Ира сказала: –Нужно идти вдвоём. Так будет более безопасно.
Денис удивлённо посмотрел на неё. Когда энергетик понял, что хотела сказать подруга, глаза расширились и он твёрдо ответил: –Нет.
-Кто ещё может спуститься вместе с тобой?– Ира вернула ему собственный вопрос.
-Нет!
-По первоначальному плану мы вдвоём должны были идти первыми и начать развёртывание постоянной базы– напомнила Горохова: –Аня и капитан спускаются значительно позже.
-Зародыш не развернулся в полноценную базу!– Денис начинал закипать.
-Два помещения герметичны, а полсотни градусов можно выдержать. Некоторое время… чтобы поменять скафандр. База переключилась на внешнее питание и не нужно экономить заряд батарей.
-Дистанционная проверка показала, что они герметичны. Своими глазами никто из нас не видел, как обстоят дела там, внизу.
-Но ты собираешься спуститься– напомнила Ира. Чем больше закипал Денис, тем спокойнее она становилась. Как будто они вдвоём были связанными сосудами и, когда прибывало в одном месте, то убывало в другом.
Яркие лампы загоняли тени сидящих за столом людей под ножки стульев прикреплённых к полу гибкими креплениями. Идущий с разных направлений свет практически уничтожил тени. В начале совещания старший пилот легкомысленно потягивала через соломинку сладкое пюре из тюбика, на котором было нарисовано звёздное небо с одной стороны и расплывшееся в улыбке лицо на жёлтом диске солнца с другой. Последние несколько минут пюре забыто. Тюбик лежит на столе сцепленный с гладкой поверхностью электромагнитными силами.
Неловкое движение рукой, на три четверти высосанный тюбик, на миг, отрывается от столешницы. Саша благодарно кивнула поймавшей собирающейся взлететь тюбик Ани.
-Я не собираюсь второй раз позволять тебе рисковать в одиночку– решительно высказала Ира: –Хватит с меня недавнего полёта на Цербер. Отстранённо наблюдать, кусая ногти? Спасибо, не надо.
-Ты будешь только мешать!
-Зародыш базы контролируется вычислительным мозгом. Возможно, неполадки при развёртывании связаны с некорректной работой малой электронной машины. Кто у нас на корабле старший специалист по информационным системам? Вдвоём гораздо безопаснее. В случае чего один сможет помочь другому.
Денис поднял обе руки показывая, что больше не намерен спорить: –Ни за что на свете.
-С каких пор ты стал считать себя капитаном Прометея, Кораблёв?
-А с каких пор вы решили считать себя капитаном, товарищ Горохова?
Они одновременно посмотрели на Антона Романовича. Настоящий, назначенный руководством КосмСовПола и высшим советом Земли, капитан экспедиции негромко заметил: –Вы, видимо, полагаете, вопрос отправки человека пока временная база не окончила развёртывание в полном объёме решённым?
На лицах Иры и Дениса возникло одинаковое растерянное выражение.
Денис уточнил: –Разве есть другой выход?
-Пока нет– ответил Антон Романович: –Но мы ещё будем думать.
Повторно задетый локтём тюбик из сладкого пюре с нарисованным улыбающимся солнцем взлетел под потолок и теперь медленно планировал вниз, невольно приковывая к себе взгляды.
Конец совещания получился скомканным. Ира и Денис дулись друг на друга. Ну прямо поссорившиеся школьники. На лбу капитана появилась новая морщина. Ему предстояло принять непростое решение. Сколько их ещё будет, таких решений, в этой экспедиции?
Далёкая Земля ничем не могла помочь. Она отправила их сюда. Она отдала Прометею всё, что только могла. Дальше им предстояло справляться собственными силами.
Личная каюта кибернетика представляла собой крохотное помещение, где едва помещались выдвигающаяся из стены кровать, она же защитная капсула, рабочий стол, шкаф и три ряда полок составленных из отдельных ячейки сделанных из прозрачного пластика с дверцами на магнитными замками. Стандартная планировка кают для членов экипажа на Прометее. Каждый из них живёт в такой же.
Космонавт мало времени проводит в каюте, поэтому она такая тесная. Предназначенная для сна или если кому-то захочется на какое-то время спрятаться от остальных и побыть одному. Время от времени желание уединиться становиться чуть ли не физической потребностью. Кроме того психологи из КосмСовПола полагают: в дальних экспедициях людям необходим крохотный уголок личного пространства, который они могли бы обустроить по собственному вкусу. Чтобы принимать гостей или самим ходить в гости к товарищам.
Прежде Саша Гончарова не раз была в каюте у Гороховой Ирины. Ячейки из прозрачного пластика можно прикреплять к стене в любом месте и в любом порядке. Сейчас они скреплены в три ряда, каждый следующий длиннее предыдущего на два деления. Прошлый раз Ира составила из них лицо робота: прямоугольник с точками глаз и прямой линией изображающей рот. Хотя, если задуматься, то зачем вообще роботу нужен рот?
Вместо чего-нибудь полезного, в каждую ячейку Ира засунула мелкую мягкую игрушку из тех, которые получаешь в подарок, посетив научно-популярную выставку, музей или за участие в добровольных спортивных мероприятиях вроде августовских пробежек по красному проспекту или в районном чемпионате по ножевому бою.
Зелёные крокодилы, розовые бегемоты, белые медведи с глазами-пуговками и лимонно-жёлтые носороги с мягким рогом из ткани, сидели по ячейкам запертые на магнитные замки.
Когда Ира, по просьбе Саши, разрешила двери открыться, старший пилот и, по совместительству, врач, в том числе психолог, заметила, как хозяйка что-то прячет в ящик стола. Никакой тайны здесь не было. Кибернетик прятала от досужих глаз старую фотографию солдата из древних. Саша была в курсе, что Ира, не зная имя-отчество, называет его генералом и иногда разговаривает с ним. По мнению штатного врача Прометея это являлось не большим отклонением, чем желание вести дневник в сети, выкладывая сокровенные мысли на суд совершенно незнакомых людей и ожидая от них, почему-то, полного одобрения и понимания. Мысленно разговаривая с генералом, товарищ Горохова сбрасывала напряжение и упорядочивала собственные мысли. Сашу это полностью устраивало, так же как и психологов из КосмСовПола.
-Привет– девушка вошла и в каюте сразу сделалось тесно. Ира сидела за рабочим столом. Протиснувшись мимо неё, Саша села на закрытую крышку защитной капсулы выполняющей, в закрытом виде, роль эдакого футуристического диванчика на одного человека. Развернувшийся ремень перечеркнул грудь, приковывая к условному полу и позволяя совершать резкие движения, не опасаясь случайно взлететь под потолок.
Над головой Саши нависало бледно-жёлтое брюхо тряпичного бегемота в прозрачной ячейке. Трёхпалая зелёная лапа ехидно улыбающегося крокодила и перевернувшийся вниз головой, да так и оставшийся лежать белый медведь.
Горохова поинтересовалась: –Никаких сигналов с поверхности?
Саша ответила: –Никаких.
-Понятно.
Девушки помолчали. Наивно было бы предполагать, что кто-то мог прожить больше пятидесяти лет на недостроенном перерабатывающем комплексе корпорации. Если, конечно, древние и вправду кого-то оставили там, внизу. Они узнают наверняка, когда спустятся сами.
-Закончила с анализом банков памяти Цербера?
-Сделала всё, что могла. Большего из них не выжать– Горохова потёрла указательным пальцем верхнюю часть переносицы. Нехитрый жест подсказал Саше, что работа по анализу была весьма непростой. Большего, и вправду, не выжать.
-Он теперь смирный стал– улыбнулась старший пилот: –Большая электронная машина Прометея полностью контролирует все системы бывшей боевой станции. Но, боюсь, ещё несколько лет и Цербер полностью выйдет из строя. Чудо, что он вообще сохранил частичную функциональность до наших дней. Зато в наше распоряжение попал накопленный архив статистики солнечной активности за половину столетья. Довольные неожиданным подарком физики прыгают выше головы от радости. А в земном тяготении это не так просто.
С каждым её словом Гончарова кивала, будто соглашаясь. Когда Саша закончила, она подняла глаза и спросила: –Почему он постоянно рискует?
-Мы все рискуем– сказала старший пилот: –Весь этот полёт чертовски опасное предприятие.
-Совершенно не думает о том, что другие волнуются за него.
-Мужчины.
-Мальчишки!– фыркнула кибернетик: –При том, что характерно, сам не желает ждать и волноваться. Совершать подвиги он готов, а волноваться пока другие совершают – нет. Герой, блин.
-Ты злишься, потому, что любишь– заметила Саша.
-Люблю, потому, что постарались психотехники из КосмСовПола.
-Как думаешь, наша любовь ко «вторым половинкам» на время полёта, настоящая?– спросила Ира. Сколько уже задавали и будут задавать подобный вопрос? Наверное, столько раз, сколько всего существует космонавтов уходящих в дальние рейсы или инженеров по несколько лет работающих в поясе астероидов или учёных, практически живущих на холодной красной планете в подземных базах накрытых голубыми куполами. И даже больше. Потому, что человеку недостаточно получить ответ на важный вопрос один раз или прочесть его в учебнике. Он спрашивает снова и снова.
-Самая настоящая– ответственно заверила Саша: –На время полёта.
Горохова улыбнулась. Впервые улыбнулась с момента начала разговора: –Идентичная натуральному?
-Наша дружба. Чувство товарищества. Скажешь они тоже идентичны натуральному?
Задумавшись, Горохова покачала головой: –Нет, они настоящие.
-Вот видишь.
-Если бы я и он не работали в космосе. И если бы мы встретились– кибернетик никак не унималась: –Полюбили бы мы друг друга?
-Может быть да, а может быть нет– сказала Саша: –Если бы вы не работали в космосе, то были бы совсем другими людьми с отличными от существующих психологическими профилями и эмоциональными спектрами.
-Иногда вспоминаю тех, с кем летала раньше. Но ведь и на Земле люди расстаются?
-Иногда
-Обмениваются открытками к памятным датам.
-Да
-Бывшие возлюбленные становятся друзьями.
-В лучшем случае.
-Случайные встречи в перерывах между полётами. Совместно проведённая ночь, по старой памяти, на дне гравитационного колодца, в оковах притяжения – когда кажется, будто вся огромная планета давит на плечи. Неловко и неуклюже. Так ведь бывает и на Земле между бывшими влюблёнными?
-Сплошь и рядом.
Незамеченная девушками вибрация прошла по стене каюты Гороховой Ирины, сталкивая с места разноцветные игрушки в ячейках из прозрачного пластика. Воспарил медведь. Ударился носом о прозрачную стенку крокодил. Черепаха болотно-зелёного цвета перевернулась вверх ногами. Пятнистый жираф, надёжно зафиксированный благодаря длинной шее, недовольно дёрнул ниточкой хвоста.
-Автоматическая коррекция– сказала Саша: –Нас постоянно сносит. Сеть солнечных батарей рассчитана, чтобы создавалось наименьшее давление, но видно что-то товарищи учёные не досчитали.
Горохова помотала головой. Сейчас её не интересовали автоматические коррекции орбиты. Так часто бывает, что сосредоточившись на самом себе, человек, на время, забывает по-настоящему важное.
Запертые на магнитные замки игрушки опустились на полы крохотных квартирок из прозрачного пластика.
-Нам нельзя ссориться– повторила прописную истину Горохова, в данном случае имея в виду себя и Кораблёва.
-Неужели всё ещё злишься?
-Нет– она удивлённо посмотрела на Сашу и рассмеялась: –Уже нет. Это всё ты сделала! Как странно.
-Ничего я не сделала– проворчала старший пилот: –Только немного ускорила естественный порядок вещей. У нас нет времени ждать пока вы помиритесь. Работать надо прямо сейчас.
-Капитан принял решение– догадалась Горохова.
-Принял. Ирка, знала бы ты, как мы будем за вас волноваться! Ты думала только о себе. Ты была эгоистична.
-Ведь и правда была– согласилась Горохова: –Прости.
-Главное оставайся живой.
-Останусь– пообещала Горохова.
-И весёлой.
Она улыбнулась. На этот раз открыто и широко. Улыбкой человека хорошо знающего пределы своих сил.
-И переверни бегемота. Непорядок, что он у тебя лежит уткнувшись рогом в пол.
Дверь Ириной каюты закрылась за Сашей. Старший пилот направилась к гидропонным садам. Кроме всего прочего она ещё являлась и главным садоводом Прометея. На половине пути её догнал младший пилот. Частый звук шагов значительно обгонял торопящегося Сергея. Поджидая его, Саша остановилась.
Головатов бежал по стене, под наклоном в сорок градусов. Заметив Сашу, он спустился на условный пол. Вернее на стенку, считающуюся условным полом, потому, что на ней стояла Саша.
-Всё сказал как ты говорила– ещё на подлёте отчитался Головатов. Бег при малой силе тяжести в магнитных ботинках не ахти какой труд, однако Саша с удовольствием отметила, что дыхание у него не сбилось, а сам младший пилот сверкает улыбкой как будто его собираются снимать на плакат пропагандирующий необходимость дважды в день тщательно чистить зубы. Такими зубами у деревьев можно откусывать не слишком толстые ветки.
-Ну как?
-Прошло как по маслу, о великий серый кардинал Прометея.
-Как дам в лоб за кардинала.
-Нельзя– возразил младший пилот: –Это будет нарушением профессиональной вежливости и этики общения. Я пожалуюсь старшему по званию.
-Жалуйся– согласилась Саша.
-Товарищ старший пилот, разрешите подать жалобу на некорректное поведение со стороны старшего пилота– Головатов потёр лоб.
-Какого рода жалобу желаете подать?
-На сексуальные домогательства.
-Что?!
Головатов в полной мере насладился выражением растерянности безраздельно воцарившемся на неизменно спокойном Сашином лице. На всякий случай он отошёл на два шага назад и с безопасной дистанции уточнил: –Хорошая шутка, правда?
-Правда-правда– согласилась Саша: –Подойдите ближе стажёр, не стесняйтесь.
Художественная самодеятельность важная часть жизни маленьких рабочих городков. В наше время, когда люди наконец-то объединились и разные народы входят в общую семью, войны ведутся исключительно в сфере культуры. Состязаются между собой в искусстве показать и рассказать историю самодеятельные театры. Группы энтузиастов снимают голофильмы по собственным сценариям. Культурная жизнь насыщена и полна множеством мелких битв. Города, посёлки и аморфные объединения людей в сети – запутались в извечном противостоянии. Ежечасно культурный фронт изменяет конфигурацию в многомерном пространстве. Где-то наступают. Где-то отступают. А в ином месте и вовсе капитулируют, и группа бывших энтузиастов распадается обуянная подавляющим чувством восхищения перед творчеством соседней группы или посёлка или города.
Над этом вечным соперничеством царит непререкаемый авторитет золотого фонда культуры включающего в себя лучшее из, когда либо созданных, произведений искусства. Экстракт, сублимация, выжимка и сама суть истории цивилизации переломленной через восприятие отдельных её представителей. Золотой фонд пополняется, но медленно, крайне медленно. Чтобы попасть туда, нужно превзойти всех творцов прошлого. Однако самоуверенные современные демиурги не унывают. Пусть сказанные слова не достойны вечности, но прежде чем они умрут в неиспользуемых архивах, их прочтут, просмотрят и пропоют современники. А значит мир, пусть в самой мелкой мелочи, изменится. Не в этом ли глобальная задача искусства – изменять окружающий мир. Но нет ли здесь ошибки? Разумеется, мир меняют люди. Те самые люди, что читают книги, смотрят фильмы и поют песни.
Бушует, бурлит культурное пространство, демонстрируя, что не уснул пока дух человечества. Но не только в плане культуры состязаются между собой люди и города.
В новом мире объединённое человечество отнюдь не утратило ни желания, ни умения сражаться. Институт армии обладает столь же большим влиянием, как и в первое, наиболее тяжёлое, послевоенное десятилетие. Как известно: каждый человек – солдат своей родины. Так было в прошлом и так есть сейчас. Только понятие Родина стало включать в себя больше, чем прежде. Оно вышло за древние границы государств и за пределы планеты тоже вышло. Когда «Заря» и «Великий Октябрь» покинут пределы солнечной системы, разгоняемые до немыслимых скоростей энергией скрытой в универсальном преобразующем элементе, тогда Родина расширится ещё больше.
Спортивные состязания: официальные и любительские. Культурные войны. Военные игры в детском летнем лагере и учебные сражения сил воздушной и космической обороны. Всё это служит клапаном куда можно безопасно стравливать избыток животной агрессивности сохраняющейся в обществе упорядоченном и построенном в соответствии с, вычисленными науками исследующими человека, законами. Присущая человеку природная агрессивность не является чем-то безусловно плохим. Тот, кто хочет сохранить умение любить, никогда не сможет полностью избавиться от способности ненавидеть.
Театр в лунном рабочем городке Панкратовске был просто замечательным. Под управлением, на общественных началах, директрисой местной школы он раз за разом ставил интересные постановки, привлекающие всё больше зрителей. Аналогичные театры в двух соседних городках признали его первенство. Самые рьяные их участники влились в Панкратовскую театральную группу, придавая весу заявке на звание лучшего общественного театра на Луне.
Как это всегда бывает с набирающими популярность общественными театрами, играть в прорабатываемых им постановках захотело великое множество людей. Отнюдь не все желающие обладали безусловным актёрским талантом. Старожилам Панкратовского театра приходилось учиться отвечать отказами в ответ на сотни просьб доверить хотя бы маленькую роль. Но отказать членам экипажа Прометея, многоразового корабля дальнего следования, ни у кого из них не хватило духа.
Так Денис и Ира временно попали в актёрский состав знаменитого театра. Во время первой встречи с подобранной для новой постановки группой они вдоволь наслышались от Панкратовчан речей в духе: видели, какой мы вам корабль построили? Красавец! Вы уж там смотрите не оплошайте с таким-то кораблём, любезные товарищи.
Одних только актёров выбранных для участия в постановке было восемь десятков человек. Как видно самопровозглашённое театральное начальство ещё не успело освоить мудреное искусство отказывать другим в искреннем желании послужить Талии и Мельпомене. Плюс двое космонавтов с Прометея включенные в последний момент. И без них одну роль порой играли два разных человека. Сначала один, потом другой. Всё равно под голографическими личинами не видно, а играть хочется всем.
Но космонавтов встретили хорошо. Люди понимали, что те уходят в дальней полёт, а дальний полёт совсем не то же самое, что смотаться на рейсовом корабле в отпуск на Землю. Опять же: не на каком попало корабле полетят, а на Прометее – к созданию которого здесь приложил руку каждый второй, если не каждый первый.
Сама постановка Ире не понравилась. Но удовольствие от актёрской игры получила сполна. Такая вот диалектика. Ставили что-то про встречу с иным разумом. Авторы сценария называли это «проработкой возможных версий первого контакта». По Ириному мнению: если хочешь «проработать» какой-то вопрос, так садись за научную работу. «Прорабатывать» так, как делают художники суть баловство. Развлекли зрителей и хорошо. Не нужно замахиваться на что-то большее. Авторы сценария замахивались и это не нравилось Ире, полагающей, что ценность искусства, в наше время, несколько преувеличена, а касаемо так называемой фантастики вообще…
С другой стороны здорово было учить диалоги, потом репетировать, а потом дважды играть вживую, перед парой сотен живых зрителей и десятками тысяч виртуальных. Она со времён учёбы в КосмАке не играла ни в одном спектакле.
Голографические проекторы превращали просторный ангар то в поверхность далёких планет, а то в бездонную черноту космического пространства с двумя плывущими в ней точками – кораблями сверхдальнего следования. Учитывая, что все актёры и вспомогательный персонал по основной специальности были связаны с кораблестроительными верфями, техническая составляющая спектакля получилась на высоте. Космические корабли выглядели космическими кораблями, а законы физики нарушались не слишком явно и не очень часто. Члены экипажа Прометея с удовольствием любовались стремительными голографическими силуэтами «Зари» и «Великого Октября» как их видели рабочие кораблестроительных верфей потому, как строительство самих кораблей сверхдальнего следования были ещё в самом начале.
Только два выступления. Потом Прометей должен был пуститься в далёкий путь. Не такой далёкий, какой выпадет Зари и Октябрю, но не менее важный. А может быть и поважнее, так как без удачного завершения миссии Прометея первые корабли сверхдальнего следования не смогут покинуть границу солнечной.
День перед отлётом Ира провела со своей дублёршей – молоденькой девушкой только закончившей школу, провалившей первый вступительный экзамен в КосмАк, но собирающейся повторить попытку в следующем году. Она смотрела на Иру такими глазами, какими смотрят на председателя высшего совета Земли. Ходила за ней как гусёнок за гусыней. И хотя это было весьма приятно. Всё же есть что-то неправильное в столь открытом восхищении другим человеком.
Самая большая ценность на луне – обычные цветы. Они редки потому, что бесполезны. У цветов одна задача – радовать окружающих. Но вот беда: люди любят дарить друг другу цветы. Место под цветочные сады весьма ограничено. Сущий пятачок в окружении метровых зарослей водянистой лунной картошки, репы и надутых, словно красные воздушные шары на праздник первого мая, помидор. Потому каждый житель Панкратовска может получить на гидропонных фермах только по одному цветку в месяц или купить за трудодни в ЦГУПН-е (центре гибкого удовлетворения потребностей населения) или с рук у любой из восьми живущих в Панкратовске старушек. Все бабушки, как одна, на заслуженном отдыхе занимаются выращиванием цветов в домашних условиях. Просто какая-то эпидемия среди женщин старше шестидесяти пяти лет.
Наверное, в тот день цветочные бабушки изрядно опустошили свои резервы, а в ЦГУПН и вовсе закончился запас столь нужных населению Панкратовска цветочных растений. Капитану Прометея, Антону Романовичу, подарили букет безвременников с белыми серединками и фиолетовыми лепестками. Физику Снежинской досталось два десятка длинных, как копья, мальв, усеянных на протяжении длинного стебля бледно-розовыми крупными цветами. Аня держала букет двумя руками и, со стороны, казалось, будто из сомкнутых рук бьёт красно-зелёный фонтан.
Пилоты получили на двоих необъятный букет синих роз с дрожащими на кончиках голубых лепестков капельками влаги. Ира подрагивающими руками приняла фиолетовые и жёлтые, пушистые гиацинты. А Денис набрал у пришедших провожать космонавтов восторженных школьниц сборную солянку из гортензий, эрхинацей, астр и хризантем.
Это было неожиданно и неловко. Космонавты не знали, что делать с цветами. Их было много: разноцветных и ярких.
Капитан сдержанно благодарил за нежданное цветочное прощание.
Ира знала истинную ценность цветов на луне. От избытка чувств у неё подрагивали руки. Дарить космонавтам пушистые гиацинты – какая глупость. Ну что они будут с ними делать на борту Прометея? Несколько килограммов растительной биомассы. Ей хотелось закричать: –Почему вы благодарите нас, ведь мы пока ещё ничего не сделали?!
Знакомые лица сменяли друг друга. Пакратовск маленький городок. Они успели познакомиться практически со всеми его жителями, пока ожидали окончание приёмно-сдаточных испытаний и принимали корабль.
Ира не выдержала и сказала молодой девочке собирающейся поступать в КосмАк в следующем году, той самой, что заменяла её в театральной постановке: –Спасибо вам.
-Что вы– смутилась девушка прибавляя солнечный гиацинт к десяткам в Ириных руках: –Это вам спасибо. Огромное спасибо!
Она хотела уступить место следующему человеку, но Ира удержала за рукав: –За что спасибо?
-Не знаю– она смутилась ещё больше, хотя секунду назад казалось, что больше смущаться просто некуда: –Вы полетите к солнцу.
-А вы будете строить другие корабли– сказала Ира.
-Я не работаю на верфях. Обычный биохимик-стажёр на гидропонных фермах.
-Значит, будете кормить строителей.
-Послушайте девушки– вмешался стоящий сзади человек с иссиня-чёрным, как грозовая туча, гиацинтом: –Прекращайте нахваливать друг друга. Вот вам цветок– он буквально втолкнул тёмно-синий гиацинт в руки Ире и пригрозил: –Только попробуйте повернуть на половине пути! За корабль я отвечаю. Подвести может лишь экипаж. Удачи, товарищи.
-Кто это?– спросила Ира.
Пунцово красная девушка ответила: –Главный инженер.
Убитые космическим холодом синие розы, фиолетовые безвременники, тёмные гиацинты плыли в пространстве за лунной орбитой. Мгновенная заморозка сохранила их формы и цвет. Сергей Головатов специально отлетал на челноке в сторону, чтобы оставить мёртвые цветы там, где их не сожгут мощные двигатели Прометея.
Совет членов экипажа Прометея решил, что так будет лучше, нежели разлагать подаренные от чистого сердца цветы в биореакторе.
Символический жест. Красивое прощание. И в Москве и в Минске и в Пекине информационные листки писали о цветочном прощании устроенном жителями лунного рабочего городка улетающим космонавтам. Ира опасалась, как бы это не сделалось традицией. В пространстве полно разнообразного, оставшегося ещё со времён древних, мусора. Только полей мёртвых цветов там вдобавок не хватало. Но это было здорово, по-настоящему здорово. Ни её, ни кого-либо другого ещё не провожали так… красочно.
Цветы приобрели красивый вид и приятный запах чтобы нравится насекомым. Но вместе с тем понравились заодно и людям. Когда человек полетел на другие планеты, то взял ненужные, но красивые цветы вместе с собой. И, когда-нибудь, унесёт их к далёким звёздам – так странно.
Только одно чуточку портило Ире настроение. Денису надавали цветов больше всех. Огромная охапка по размерам и по количеству втрое превышающая Ирину. Ему-то столько за что? Положа руку на сердце: она играла в театральной постановке гораздо лучше.
