XIII
Перед большим куском голубой ткани, какие можно видеть в телестудиях, стоит Дада с дистанционным пультом в руке. Она знакомит зрителей с прогнозом погоды. Дада красива, как всегда, даже еще красивее, не смотря на то, что ее живот на много больше. И здесь она говорит в своей привычной манере, только голос на октаву выше. Она так же артикулирует, меняя голос до уровня, каким говорит ребенок. Дада комментирует зрителям метеорологическую карту, показывая что-то рукой на голубой ткани. Если бы мы смотрели это по телевизору, то перед нами была бы нарисованная на компьютере карта. А так, понять ничего нельзя. Дада однако говорит вдохновенно.
Дада: Восход солнца ровно в шесть часов сорок шесть минут, заход — в восемнадцать часов сорок шесть минут, что делает завтрашний день особенным. Завтра, дорогие телезрители, день осеннего равноденствия, или говоря научным языком, это граница, в которой солнце пересекает небесный экватор и перемещается из северного полушария в южное.
Дада ошибочно показывает юг.
Дада: Проще говоря, обращаю ваше внимание на то, что нас ждет грустная новость: осеннее равноденствие означает официальное окончание еще одного лета и скорое приближение зимы.
Дада, честное слово, грустно вздыхает.
Дада: Завтра утром облачно, ожидаются дожди прежде всего в северных, а так же в центральных областях, хотя на юге страны в первой половине дня будет сухо.
Дада снова показывает юг неправильно.
Дада: Во второй половине дня будет безоблачно. Антициклон разгонит облака, скопившиеся над нашей прекрасной страной, и во второй половине дня ожидается быстрый рост температуры. Ветер южный, слабый до умеренного. Давление выше нормы, минимальная температура днем от 15 до 20 градусов, максимальная до 25 градусов.
Дада работает на национальном телевидении, поэтому и держится соответствующе.
Дада: Такая погода сохранится еще всего несколько дней. Поэтому призываю вас использовать последние теплые дни бабьего лета, потому что неизвестно, что ждет нас потом.
Дада похожа на идиотку, смотрит в камеру.
Дада: От имени всего нашего коллектива и от имени национального телевидения желаю вам приятного вечера.
Дада ждет. Смотрит куда-то вверх.
Дада: Есть?
Ответа нет.
Дада: Что опять произошло с моим гримом? Почему опять я так блещу?
Дада ждет ответ. Раздраженно бормочет.
Дада: Я прошу вас, чтобы кто-нибудь объяснил этой девочке, как надо работать!
Яркий прожектор гаснет. Наступает полное
Затемнение
XIV
Терраса в доме Фредди, большой стол, полностью заставленный едой, которую никто не ест, накрыт на шестерых. На этой террасе, да и в этой пьесе, кажется, что у всех какие-то проблемы с едой: у Дады еда вызывает отвращение, Жанна и Фредди в принципе не едят, Макс после своего микроинсульта на специальной диете, Милану не хочется есть, зато хочется пить, а Надежда, как правило, хорошо наедается дома, прежде чем появиться в обществе. Поэтому, как это было и с Максом, в конце вечера остается голодной.
Итак, никто ничего не ест, только иногда кто-то что-то пьет. Однако, даже если в это трудно поверить, это дружеский ужин. Вечер хороший. Дада вчера была права: на улице действительно двадцать пять градусов. Свежо, красиво, видна каждая звездочка.
Фредди: Почему никто ничего не ест? Для кого я столько всего назаказывал?
Этим летом Фредди оперировали. У него во рту колаген и тампоны. Он выглядит как чудовище. Надежда и съела бы что-нибудь, но ей не хочется это делать в одиночку. Она оглядывает всех.
Милан: Я бы выпил еще немного вина…
Фредди: Вот бутылка. Налей себе.
Милан с этой минуты и далее будет наливать себе сам.
Дада: Ну, Макс, когда вы начинаете? То есть, вас уже прооперировали?
Макс: Да.
Жанна: И к счастью, невероятно быстро!
Макс: Просто мне повезло. Мы приехали вовремя. Речь шла о минутах. Вот пусть вам Жанна расскажет, что сказали на консилиуме. Что если бы мы приехали чуть позже, то…
Жанна: То было бы уже поздно.
Дада: Ужас. Но как вы почувствовали? Это же инсульт!
Макс: Микро. Микроинсульт. Ну, так, просто почувствовал. Интуитивно.
Надежда смотрит на него. Макс на нее — нет.
Макс: Удивительное состояние, эта болезнь. Когда понимаешь, что все… все так относительно.
Макс выдает фразу за фразой.
Макс: В это мгновение ты здесь, а в следующее тебя уже нет. Когда чувствуешь, что только случайность отделает тебя от…
Дада: От смерти?
Макс злится. Он не любит, когда произносят это слово.
Макс: От этого. Я не люблю это слово. Просто понимаешь, что жизнь — это ничто, просто суета… И начинаешь все переосмысливать. Тогда задаешь себе вопрос: а что я действительно сделал в своей жизни? Что после меня останется? Ничего!
Дада: Не говорите так, пожалуйста. Это не так!
Макс: Ничего, уверяю вас. Так, какие-то мелочи. Какие-то маленькие… точки в истории.
Этот человек думает, что он — точка в истории. И это мало?
Макс: Тогда начинаешь смотреть на вещи совсем по-другому. Начинаешь все перебирать в голове и решать, что ты можешь сделать, что действительно имеет смысл. Как только я почувствовал себя лучше, то поделил почти все свои деньги. Перечислил на счет детей-беженцев и на счет двух церквей и дома отдыха в Промайне.
Макс поясняет.
Макс: Это тоже для детей.
Макс пытается осознать силу своего величия.
Макс: Анонимно, конечно.
Макс очень значителен. В собственных глазах. Все удивлены. Более-менее. Молчат. Затем Надежда искренно спрашивает. Без иронии.
Надежда: Как анонимно, если… если вы нам сейчас рассказали?
Жанна: А вы на «вы»? Старый этикет, Макс?
Макс пропускает оба вопроса.
Макс: Во всяком случае я начну работать с этих выходных. В субботу вечером, во время праймтайма.
Дада: Знаете, мы уже не можем дождаться!
Жанна: Да это так. Просто нет больше настоящего телевидения. Все сплошная эстрада.
Надежда: А что такое суета?
Ей опять никто не отвечает. Никто даже и не замечает ее вопроса.
Жанна: Фредди, ты смотришь Макса?
Фредди скучен этот разговор. Он трогает свои губы.
Фредди: Нет.
Все замирают, как будто плохо расслышали. Но Фредди подтверждает.
Фредди: Нет, нет. Не смотрю.
Макс: А, вот как?
Макс улыбается. Он думает, что это просто шутка. Этот человек на столько самоуверен, что даже не может представить, что кто-то может его не смотреть.
Фредди: Я вообще не смотрю телевизор. Только порнушку и Даду.
Дада: Фредди!
Началось. Дада на все или почти на все, что говорит ее брат, отвечает, громко и отчетливо произнося его имя. Надежда иногда тайком смеется.
Надежда: Ой!
Она толкает локтем Макса, который сегодня вечером как будто обложен плиткой, и ничего не ощущает. Дада взглядом останавливает Надежду.
Фредди: Не порнушку, мультушку, то есть мультики! Я ошибся.
Но он не ошибся. И поэтому хихикает.
Дада: Дорогой, перестань…
Фредди: Хотя знаешь, еще не известно, что смешнее: ты, которая не знает, где юг, или когда на ловца и зверь бежит…
Дада: Что ты имеешь в виду?..
Фредди: …а охотник разбивает ему башку.
Дада: Что значит, я не знаю, где юг?
Надежда хохочет. И Милан посмеялся бы, если бы посмел.
Фредди: Это так прикольно. Ты опять показала неправильно.
Дада: Ты, дорогой, просто ничего не понимаешь! Ты не знаешь, какая у нас техника. Монитор опять отказал.
Фредди: А при чем тут монитор? Ты же должна знать стороны света?
Теперь и Милан не выдерживает. А Надежда почти писает от смеха.
Надежда: Ой, ой…
Дада поворачивается к Милану. Она абсолютно спокойна.
Дада: Кто это?
Она имеет в виду Надежду. Милан пожимает плечами.
Милан: Понятия не имею.
Милан наливает себе вино.
Надежда: Я… Надежда. Мы вместе работаем…
Дада вообще не обращает на Надежду внимания. Она поворачивается к Фредди. Вопросительно смотрит на него. Надежда продолжает.
Надежда: Я сегодня тебя гримировала. И вчера. И позавчера. И всю прошлую неделю.
Дада продолжает смотреть мимо Надежды. Зато направляет свой вопросительный взгляд на Фредди.
Дада: Как она здесь оказалась?
Фредди тоже пожимает плечами, показывает на Макса.
Дада: Это ваша знакомая?
Макс и не ответил бы, но не может. Он сказал бы «нет», но не имеет права. Поэтому он мямлит и произносит что-то невнятное.
Макс: Ммммммм…
Вдруг вспоминает.
Макс: Милан, мне же нужен твой отец.
Одно «М» как-то плавно переходит в другое. Надежда грустнеет. Человек, с которым она пришла в эту неприятную компанию, к людям, которые ей вообще не интересны, делает вид, что не знаком с ней. Или не хочет говорить, что знаком. В любом случае стесняется ее.
Милан: Что?
Макс: Для интервью. Я готовлю передачу. Тайная полиция и коммунистическое прошлое.
Милан: Он не захочет.
Дада: Почему не захочет?
Жанна: Да, почему?
Милан: Он не захочет об этом говорить.
Жанна: Откуда ты знаешь? Может, и захочет.
Макс: Мне обычно не отказывают. Ты просто сведи меня с ним.
Милан: Он точно не захочет.
Дада: Откуда ты знаешь, что не захочет? Откуда такая увереноость?
Милан: Оттуда. У меня такое впечатление.
Дада: Кого интересует твое впечатление? Человек просит тебя просто познакомить его с отцом, и все. Это ты можешь сделать?
Милан доливает себе вина. Молчит.
Дада: Знаете, оставьте его. Я сама это сделаю. Я вас познакомлю.
Милан смотрит в свой бокал.
Милан: Я говорю вам, он не захочет. Он об этом вообще не говорит.
Надежда: А почему? Он что, что-то скрывает? Старики любят что-нибудь недоговаривать. Моя бабушка скрывала, что была в четниках и в партизинах, и что дважды бежала от них. Она не хотела, чтобы об этом знали.
Жанна и Милан смеются. Фредди грустно, Дада вообще не показывает, что слышит или видит Надежду. Она смотрит сквозь нее, даже когда смотрит на нее. Она не раздражается и вообще не выказывает никаких эмоций. Она просто над ней.
Жанна: И от четников и от партизан? Гениально…
Надежда: Да, да, и от одних и от других…
Максу неприятно. Он шепчет.
Макс: Прекрати…
Надежда не понимает.
Надежда: Что?.. Я же вам говорю! Сначала она сбежала в партизаны. Бросила дом и ушла за каким-то придурком. Он ходил в гимназию, и у них что-то было. Двое суток провела в какой-то яме, в земле, ждала. Потом, когда пришла в отряд, он сказал, что у него гонорея, и что он не хочет ничего слышать, хочет, чтобы она исчезла и не позорила его перед товарищами. Бабушка плакала, плакала, потом решила вернуться домой. Утром отряд пошел в одну сторону, а бабушка — в другую. И через день вернулась домой.
Надежда на секунду замолкает. Ее почти все слушают.
Надежда: Дома хаос, мать хотела ее убить, потому что они были за четников. Они ее побили, закрыли в комнате, чтобы она одумалась. А она вечером шмыг в огно и убежала в лес. И на этот раз к четникам.
Всем весело.
Фредди: Твоя бабка какой-то народный примиритель? Ужас!
Надежда: Она ничего не понимала. Просто хотела оправдаться перед матерью, хотела избежать наказания. Там она встретила каких-то бородачей. Бабушка говорила, что они были очень страшными. Они говорят: «Что тебе тут делать? Мы серьезная королевская армия. У нас тут женщин нет. Давай, беги домой!» Она снова в плач, плакала, плакала… А один был таким приветливым, вымыл ее.
Раздается смех. Макс говорит напрямую.
Макс: Хорошо, Надежда…
Жанна: Дай ей закончить. И что?
Надежда: И ничего. Я не знаю. Там что-то случилось. Утром бабушка ушла, а куда идти не знает. Домой нельзя. Она опять нашла эту яму, переждала там, а потом — в отряд.
Милан: В партизанский?
Надежда: В партизанский, да. А тот ее, который ее прогнал, в эту ночь погиб.
Милан: Ужас.
Надежда: Ага. Бабушка осталась там, там и ребенка родила, а потом и война закончилась. Освобождение.
Жанна: Она родила ребенка? От этого?..
Фредди вставляет.
Фредди: От того, кто ее мыл?
Надежда кивает.
Надежда: Она родила маму. Мою маму.
Фредди: Гениально.
Надежда: Ну, вообще-то немного грустно.
Жанна: Макс, поздравляю. Где ты ее только откопал?! Ты превзошел себя!
Надежда понемногу понимает, что над ней все смеются.
Надежда: Что вы имеете в виду?
Макс: Ладно, Жанна, не надо…
Жанна: А что, это значит, что ваша мама была под четниками?
Все замолкают. Даже Фредди. Жанна объясняет.
Жанна: Я имею в виду так, технически. Ваша мама…
Надежда: Моей мамы нет. Она умерла.
Всем как-то неприятно.
Жанна: Это ужасно. Такая молодая?
Надежда: Нет, она не была молодой. Она была вашего возраста.
Жанна принимает удар. Спокойно отвечает.
Жанна: Да. Бедняжка. Жаль, что вы так плохо о ней рассказываете.
Надежда: Я?! А что такого плохого я сказала?..
Все молчат. Милан пьет. Дада повторяет вопрос. На этот раз она адресует его Максу напрямую, как будто Надежды здесь нет.
Дада: Это ваша жена?
Жанна: Это его девушка. Его жена — я.
Милан уже на столько пьян, что может смеяться, сколько хочет.
Дада: Что?
Макс: Бывшая жена. Бывшая…
Жанна: Я прошу тебя, мне больше нравится слово «первая». Первая жена. Потому что была еще и «вторая», и «третья». Все они бывшие, а я первая.
Макс: Третья — не бывшая.
Дада: А, нет? Не понимаю.
Милан умирает от смеха. Онпьян.
Милан: Какая же ты глупая!
Дада с этого момента также как и Надежду, игнорирует Милана. Как будто он не существует, как будто она его вообще не видит. Если Милан что-то и говорит, Дада так владеет собой, как воспитанная дама, когда при ней, например, какая-нибудь сумасшедшая поднимет юбку и показывает трусы. Она просто над этим.
Дада: А у вас нет детей?
Макс: Мы были женаты совсем недолго.
Жанна: Семь лет.
Макс: Мы были молоды.
Жанна: Немного моложе, чем вы сейчас.
Макс: Карьера только начиналась.
Жанна: Его, а не моя.
Макс: Что ты этим хочешь сказать?
Жанна: Ничего. Только то, что сказала.
Макс: Ты хочешь сказать, что ты из-за меня осталась одна?
Жанна: Одна? Я совсем даже не одна!
Макс: А, да? Ты не одна? А как мамочка?
Жанна: Отлично. Сломала позвоночник.
Макс: Правда. Вот как.
Жанна: Да, так. Случилось. Из-за тебя.
Макс: Из-за меня. Перестань.
Эти вопросы Макса — в сущности и не вопросы вовсе. Поэтому кажется, что он ничего и не спрашивает.
Жанна: Она услышала, что ты женился в третий раз, и потеряла сознание. Упала с лестницы.
Макс: Мне очень жаль. Я пошлю ей цветы.
Дада: Третья, значит, она?
Она показывает на Надежду.
Жанна: А, нет.
Дада поворачивается к Максу. Ждет ответа.
Дада: Я ничего не понимаю.
Она действительно ничего не понимает. И сейчас Макс, человек, которому Дада удивляется, должен проявить себя или как ничтожество, или как мужчина. Он копит силы.
Макс: Нет. Надежда — не моя жена. Но сегодня она со мной.
Дада: Ах, вот как.
Милан: Теперь тебе понятно?
Дада молчит, как будто вообще его не слышит.
Милан: Может, тебе еще что-нибудь объяснить? Может, нарисовать? Можем объяснить, если ты что-то не понимаешь. Где, например, находится юг.
Дада не реагирует. Она ждет пока «сумасшедшая опустит юбку, чтобы не было видно трусов».
Милан: Или ты уже знаешь это? Знаешь?
Всем неприятно.
Милан: Давай, Дада, покажи нам всем, где находятся стороны света? Давай, если знаешь…
Дада медленно встает, осторожно, потому что она беременна. Мы думаем, что она собирается уходить. Но она откашливается и начинает. Она показывает, как всегда, стоя перед своей невидимой картой.
Дада: Восток — налево, запад — направо, север — вверху, а юг там, где ты в одном селе убил двух человек, бросил оружие и дезертировал из армии. Сбежал из отряда. И от четников, и от партизан.
Тишина. Никто не произносит ни слова. Дада садится. Милан начинает что-то мямлить.
Милан: Это была случайность… Несчастный случай. Так решил суд.
Теперь Дада больше ничего не говорит. Она опять и не видит, и не слышит мужа. Все молчат.
Милан: Вино еще есть?
Фредди встает, проходит демонстративно, как павлин, берет три-четыре бутылки вина и со стуком ставит их на стол.
Фредди: Чтобы не вставать лишний раз.
Опять неприятный момент.
Фредди: Какие-то вы все грустные, мрачные. Все в себе. Я не для этого вас пригласил! Давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Ну, например, обо мне! Вы вообще что-нибудь замечаете?
Фреди вертится в разные стороны. Показывает лицо.
Надежда: Болит? А что с тобой случилось?
Фредди: Ничего со мной не случилось! Я немного освежился. Макс, что скажешь?
Макс: Я не вижу разницы.
Жанна: Какой ты отвратительный.
Фредди: Вот видишь! Видишь?!! Все меня достают…
Жанна: Да они понятия не имеют. Понятия об эстетической хирургии!!!
Фредди: Да и ты понятия не имеешь! Смотри, сколько ты мне сюда колагена насовала. Выглядит, как будто у меня все распухло от курения!
Дада: Фредди!
Фредди: Что «Фредди»? Что?!!
Дада: Выглядишь ты отвратительно. И перестань немедленно грубить.
Фредди грустнеет.
Фредди: Я не хотел, чтобы все так вышло. Не хотел. Действительно не хотел…
Фредди борется со слезами.
Фредди: Я хотел только еще одно лето. Только еще одно лето побыть молодым. Попутешествовать, поехать куда-нибудь на машине. Просто поехать без цели. Ехать, ехать. Выехать из города и по шоссе, куда глаза глядят. А на выезде на шоссе эта собака. Эта бездомная, безумная, огромная собака, которая бегает за каждой машиной, за каждым проезжающим грузовиком, с такой грустной мордой. Бегает туда-сюда и ищет дорогу домой!
У Фредди текут слезы.
Фредди: А кто-то ее просто так взял и оставил!..
Фредди плачет. Отрешенно, неудержимо плачет. Никто не понимает, что случилось. А тот, кто знает, молчит. Жанна обнимает друга.
Жанна: Ну, успокойся. Я дам тебе мое лекарство.
Жанна достает из кармана какие-то таблетки, протягивает их Фредди. Фредди отказывается.
Фредди: Я не буду валиум, я ничего не буду! Я не хочу успокаиваться! Я не знал, что так будет…
Фредди продолжает плакать. Жанна ему, как ребенку, подает таблетку и воду. И у Милана текут пьяные слезы.
Макс: Ты посмотри, теперь и он. Ты-то что плачешь?
Милан: Не знаю.
В этот момент, откуда-то сверху, откуда-то из чужой квартиры или террасы раздается музыка. Все оборачиваются.
Макс: Что это?
Фредди: Это соседи. Они включают ее, когда трахаются.
Дада: Фредди!
Фредди: Извини.
Макс: Все равно.
Надежда: А я люблю эту песню.
Милан: А я нет.
Надежда: Почему? Она красивая. Давайте потанцуем!
Никому не хочется, встает только Надежда. Она начинает потихоньку танцевать под музыку BigBend.
Надежда: Давай, Фредди, давай со мной!
Она берет его за руки. Он как ватный.
Фредди: Я не умею танцевать.
Надежда: Умеешь. Это легко. Давай.
Фредди соглашается. Встает.
Фредди: Если я говорю, что не умею…
Надежда: Ты просто следи за мной!
Надежда, как будто бы всю жизнь снималась в фильмах Винсента Минелли, вдруг наичнает очень красиво танцевать. И Фредди, сам не понимая как, вдруг начинает танцевать с ней как замечательный партнер. Ноги сами все делают, тело слушается, они оба удивляются своему умению. Они танцуют потрясающе. Музыка звучит оглушительно.
Жанна: Смотри, смотри, как они танцуют!
Макс: Конечно, а ты как думала?
Фредди смеется, и Надежда смеется. Они танцуют, и им очень хорошо. И все на них смотрят. У Дады звонит мобильник. Дада кричит в телефон.
Дада: Алло? Алло? Я ничего не слышу из-за музыки! Алло?
Надежда и Фредди делают сложный переворот. Дада кричит.
Дада: Алло, дорогая, говори громче! Мама ничего не слышит!
Она протягивает трубку Милану.
Дада: На, возьми, я ничего не понимаю. Кажется, твой отец опять сделал какую-то глупость!
Милан берет трубку. Надежда вдруг останавливается. Музыка прекращается. Надежда вздрагивает.
Надежда: Кто-то умер.
Никто ничего не понимает, все слушают разговор.
Милан: Алло? Алло? Что случилось, говори?.. Нет, Алегра, ты не можешь поговорить с мамой. Мне скажи, что случилось… Потому что я так тебе говорю… ПОТОМУ ЧТО Я ТАК ТЕБЕ ГОВОРЮ!!!..Почему он ужасный? Что он сделал?.. Как, не двигается? Почему не двигается?!.. Растолкай его!.. Алегра, слышишь, что я говорю? Растолкай его, сильно!.. Еще сильнее, он должен почувствовать! Толкни его, если я говорю! Алегра, Алегра…
Дада очень спокойно забирает трубку из руки Милана, перебивая его на полуслове.
Дада: Дорогая, это мама. Теперь слушай меня внимательно и делай то, что я говорю. Выйди сейчас же из кухни и оставь дедушку там лежать. Иди в свою комнату, включи телевизор и жди нас. Ты поняла? Марш в свою комнату и включи телевизор. Я попрошу тебя пересказать мне, что ты смотрела. Вот так, дорогая. Мама сейчас приедет.
Дадаотключаеттелефон. Смотрит на всех присутствующих. Уходит молча. Милан встает, шатаясь, идет за ней. Макс, Фредди, Надежда не знают, что сказать. Жанна знает.
Жанна: Макс. Пропало твое интервью.
Затемнение
XV
Перед домом бабушки Надежды. То же окно, только оно закрыто, жалюзи опущены. Те же заросли в саду, только год спустя. Надежда идет по улице по направлению к дому. В нескольких шагах от нее идет Симич, который, похоже, ее преследует. Симич все в том же пальто, на руке сложенный черный зонт. Надежда останавливается, останавливается и Симич. Опирается на зонт как на трость. Надежда не оглядывается, Симич не двигается, смотрит прямо. Надежда снова идет, идет и Симич, Надежда резко оборачивается, Симич быстро открывает зонт. Заслоняется им, хотя солнечно и дождя нет.
Надежда: Эй! Что вы тут делаете?
Симич делает вид, что не слышит, что особенно глупо, потому что он стоит в двух шагах от нее.
Надежда: Вы слышите, что я вам говорю?
Симич смотрит прямо, бессмысленно заслоняя лицо зонтом.
Надежда: Вы думаете, что я вас не вижу? Что это волшебный зонтик?
Симич немного колеблется, но продолжает держать зонт. Делает вид, что не слышит. Надежда кричит.
Надежда: Эй, Гарри Потер! Я вам говорю!
Симич выглядывает из-под зонта. Надежда ликует.
Надежда: Добрый день!
Симич как будто удивлен.
Симич: А, это вы?
Надежда: А кто же еще?
Симич: Я вас не заметил.
Надежда: Что вы врете? Зачем вы меня преследуете?
Симич: Я? Я вас преследую? Это не так…
Надежда: Что вы от меня хотите? Зачем вы за мной шпионите?
Симич: Девушка, вы что-то путаете.
Надежда: Как я не обернусь, вы крадетесь за мной!
Симич: Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. У меня встреча.
Надежда: Встреча с кем? В похоронном бюро?
Симич складывает зонт. Идет прочь.
Симич: Вы — невоспитанная девушка.
Он проходит мимо нее.
Надежда: Ой, как я обиделась!
Симич больше ничего не говорит.
Надежда: И куда теперь вы идете?! Куда?! Слышите?! Вы мне не ответили!
Симич уходит.
Надежда: Прекратите меня преследовать, или я на вас заявлю!
Симич ушел. Надежде становится неприятно. Она хотела еще немного поругаться. Она поднимается вверх по лестнице, толкает дверь. Закрыто.
Надежда: Опять закрыто! Постоянно закрыто! Ну, что за наказание!
Надежда начинает барабанить по двери. Кричит.
Надежда: Бабушка, бабушка, это я! Бабушка, ты меня слышишь?!!!
Надежда бешено бьет по двери.
Надежда: Что творится с этими людьми? С этими ужасными, старыми людьми?
Она подходит к окну, встает на цыпочки, пытается разглядеть что-то сквозь щель в жалюзи.
Надежда: Бабушка, открой, это я, Надежда! Я хочу тебя увидеть. Открой, прошу тебя! Прости, если я тебя рассердила. Прости, пожалуйста. Открой мне, я хочу тебя видеть.
Надежда ждет. Никто не отвечает. Снова поднимается на цыпочки. Говорит в закрытое окно.
Надежда: Я по тебе соскучилась.
Тишина. Надежда вздыхает. Садится. Из-за угла появляется Симич. Смотрит на нее. Надежда его не видит. Через закрытое окно и опущенные жалюзи, доносится тонкий голос. То же тихое сопрано, поющее ту же песню. Надежда не спешит уходить, хотя знает, что когда она снова постучится, чуда не произойдет. По ее лицу текут слезы. Симич говорит, стоя на углу.
Симич: Там никого нет. Этот дом пуст.
Надежда встает, вытирает лицо, уходит. Не смотрит на Симича. Голос затихает.
Симич: Подождите! У меня есть кое-что для вас.
Надежда не останавливается. Уходит. Симич бежит за ней. Запыхавшись, догоняет ее. Из своего портфеля вытаскивает какую-то голубую папку.
Симич: Я проверил. И в муниципалитете, и на кладбище. Тут все бумаги: свидетельство о смерти, номер участка и могилы.
Надежда смотрит, не понимая.
Симич: Она умерла 2 года назад. Извините. Кто-то должен был вам это сказать.
Надежда, не глядя на него, берет папку.
Затемнение
XVI
Скамейка в парке. На скамейке сидят Милан, рядом с ним Симич сжимает подмышкой свой портфель. За ними, где-то в глубине сцены, медленно, нога в ногу, прохаживаются Жанна и ее мама. Госпожа Петрович идет медленно, опираясь на свою трость. Жанна идет рядом с ней в ее же ритме.
Симич: А людей было много?
Милан: Много. Панихиду задержали на час. Так что времени проститься было достаточно.
Симич: Панихиду?
Милан: Мы так решили.
Симич: Он же не был верующим.
Милан: Ну и что.
Симич: Вы правы. pravu ste.
Симич ждет, потом продолжает..
Симич: А говорили?
Милан: Четверо.
Симич: Четверо? И что говорили?
Милан: Я не слушал. В газетах есть, прочитайте.
Симич: Вы правы. Глупо вас спрашивать.
Молчат.
Симич: Жаль, что меня не было.
Милан: Не важно.
Симич: Я просто не смог. Знаете, мы с вашим отцом не совсем хорошо расстались.
Милана это вообще не интересует. Он вообще ведет себя так, как будто его здесь нет.
Милан: А, да?
Симич: Он вам не рассказывал?
Милан: Профессор, мой отец мне ничего не рассказывал. Понимаете?
Симич: Я знаю, знаю. Я имел в виду… он обо мне не вспоминал?
Милан: Никогда.
Симич: Мне это странно. Я знаю, что наше прощание его потрясло.
Милан: Даже е сли и да, то мне он ничего не говорил.
Симич: Ладно. Не важно. Кому-то все равно рассказывал. Я буду молчать.
Они молчат.
Симич: А девочка? Как она это перенесла?
Милан: Нормально, она такая. Отец умер практически у нее на глазах. Он упал на кухне, когда был с ней. Алегра говорит, что ничего не видела. Ничего. Просто нашла его мертвым.
Симич: Бедный ребенок.
Милан: Он ей, знаете, оставил все. И квартиру, и деньги. Мы сейчас, в сущности, живем у нее.
Жанна замечает Милана. Кричит.
Жанна: Милан!
Милан и Симич оборачиваются. Симич встает, как и обычно перед женщинами. Милан только машет рукой.
Жанна: Я слышала у тебя девочка! Поздравляю.
Милан: Да, девочка. Спасибо.
Жанна: Будьте счастливы!
Милан кивает, кисло улыбается.
Симич: Милан, что же вы не сказали? У вас родилась дочь!
Милан только кивает, также кисло улыбается.
Симич: Я, наверно, вас задекрживаю!
Милан: Не страшно. Но сейчас я уже должен идти.
Симич: Конечно, я понимаю.
Милан: Скажите, зачем вы меня позвали? Вы хотели мне что-то передать. А что? Что у вас в сумке? Что-нибудь важное, что-то, что вы думаете, я должен знать?
Симич осматривается.
Милан: В этом своем портфеле, который вы везде таскаете с собой, в этом облезлом портфеле, который вы все время прижимаете к себе, что там у вас? Что вы скрываете: письма, бумаги, документы? Там то, чем мой отец был на самом деле? И сейчас вы представляете, что было бы, если бы я узнал?
Симич не отвечает. Милан собственно этого и не ждал.
Милан: Какая разница: знаю я или не знаю. Сейчас все, в любом случае конец. Теперь это действительно не важно. Ему сейчас все равно.
Милан встает.
Милан: Мне сейчас, правда, надо идти.
Симич встает.
Симич: Конечно. Идите. Вот, возьмите.
Симич протягивает конверт. Милан невольно берет его. Он открывает его, внутри лежат лотерейные билеты. Самое малое пятьдесят.
Милан: Что это? Билеты… Лотерейные билеты?
Симич: Это вам отец оставил. Он просил меня вам их передать.
Милан смотрит номера на билетах. Чуть не плачет.
Милан: Спасибо вам, спасибо вам…
Симич: Ничего, сынок. Идите.
Милан уходит. Оборачивает.
Милан: Вас подвести куда-нибудь?
Симич осматривается.
Милан: Думаете?
Симич: Ну… можно.
Милан: Поехали.
Милан улыбается. Обнимает старика. Они уходят. Несколько мгновений на сцене не происходит ничего. Кроме того, что Жанна, шаг за шагом, настойчиво, ходят с одного края сцены на другой. Затем госпожа Петрович произносит.
г-жа Петрович: Какой неприятный этот молодой человек. Такой несимпатичный.
Жанна: Да, это так.
Жанна затягивается.
Жанна: И представь, у него есть и жена, и дети.
г-жа Петрович: Я слышала, слышала.
Они идут дальше.
г-жа Петрович: Знаешь что? Это мама тебе говорит. Ты лучше их всех.
Жанна улыбается. Немного грустно, но все-таки. Они недолго идут молча. И в конце концов уходят со сцены.
Затемнение
XVII
Терраса в доме Фредди. Стол отодвинут в сторону. Посередине стоит большая ванна, наполненная водой. Откуда-то сверху, из какой-то пустоты доносится песня в исполнении сопрано. Фреди держит под руку своего обписавшегося отца, вымазавшегося в сахаре, белого как дух, своего мерзкого отца. Медленно ведет его к ванной.
Фредди: Спокойно, папа. Спокойно. Время у нас есть. Мы никуда не уходим.
Старик не отвечает. У него все то же выражение лица, та же трость, тот же взгляд вдаль. Только весь он белый от сахара.
Фредди: Давай. Разденемся. Потихоньку. Не упади.
Фреди очень нежен с отцом. Медленно снимает с него одежду, почти едва дотрагиваясь до него.
Фредди: Как же ты так вымазался? И где только ты нашел столько сахара?
Фредди не ругается на отца. Он просто обеспокоен.
Фредди: Давай, сначала одну ногу, теперь другую. Обопрись на меня.
Йович ничего не понимает, ничего не слышит, не смотрит на сына. Фредди все же сажает его в ванну.
Фредди: Так. Отлично. Вода хорошая? Не слишком горячая?
Ответа нет. Фредди встает на колени, мочалкой, которую окунает в воду, трет ему спину.
Фредди: Спокойно, спокойно. Мы никуда не спешим. Никуда не уходим.
Фреди моет отца.
Фредди: Давай теперь лицо.
Отец ничего не понимает. Фредди все равно моет его. Потом делает гримасу отвращения. И тихо говорит.
Фредди: Но папа! Не в ванну же!
Старик смотрит куда-то вдаль.
Затемнение
XVIII
Скамейка в парке, та же самая. На ней сидят Надежда и Максим.
Макс: Я волновался.
Надежда: За кого? За меня или за себя?
Макс: Ты правда больше не будешь работать?
Надежда мотает головой.
Надежда: Осталась куча вещей и квартира. Я сейчас там живу.
Надежда вспоминает и предлагает. Ради приличия.
Надежда: Это здесь, сразу же за углом. Хочешь зайти?
Макс: Да нет, не стоит.
Надежда улыбается ему.
Надежда: Я тоже так думаю.
Они какое-то время молчат.
Макс: Знаешь, меня тоже не было, когда умерла мама. И на похоронах тоже. Я был в командировке.
Надежда: Это потому что ты боишься смерти. Что она заберет тебя.
Макс: Нет, это потому что похороны никому не нужны. Мертвым все равно, а живым от этого не легче. Кладбища — не для живых людей.
Надежда: А чего бы ты хотел? Чтобы тебя не хоронили?
Макс: Да.
Надежда: Чтобы тебя кремировали?
Макс: Нет!
Надежда: А что?
Макс: Ничего. Я бы не хотел ничего.
Надежда: Ну, что-то должно же быть.
Макс: Может, и не должно.
Надежда: Ну, однажды ты будешь должен умереть!
Макс: Откуда ты знаешь?
Они оба замолкают. Надежда смотрит на небо.
Надежда: Какой замечательный день. Говорят, что последний.
Макс: Иногда они ошибаются.
Надежда: Сказали, что с завтрашнего дня опять пойдут дожди.
Макс: Посмотрим.
Надежда: Не плохая эта новенькая, вместо Дады.
Макс: Вот, а могла бы ты быть на ее месте. Я мог это устроить…
Надежда смеется. Встает.
Надежда: Спасибо тебе.
Надежда протягивает ему руку.
Надежда: Ну, вот…
Макс встает. И тоже протягивает ей руку.
Макс: Уже уходишь?
Они пожимают друг другу руки. Как будто бы чужие.
Надежда: Надо.
Макс: И мне надо. Скажи, откуда ты узнала обо всем этом? Что это за трюк?
Надежда: Это не трюк.
Макс: А что же?
Надежда пожимает плечами.
Надежда: Не знаю.
Макс: А скажи… Ты еще что-нибудь знаешь?
Надежда: О тебе?
Макс: Например.
Надежда: А что?
Макс: Не знаю. Ну… Когда я…?
Надежда: Когда ты что?
Макс молчит.
Надежда: Умрешь?
Макс садится.
Макс: Я не люблю это слово.
Надежда: Это слово тебе ничего не сделает.
Надежда смотрит на него.
Надежда: Знаешь, как говорила бабушка? «Мне вообще не страшно умирать. Страшно только быть старой.»
Макс: Кажется, что эта твоя бабушка действительно была какой-то особенной.
Надежда: Ну, я же тебе говорила.
Надежде приятно. Действительно приятно, что этот человек хвалит ее несуществующую бабушку.
Надежда: Мне действительно пора. Не вставай.
Надежда уходит. Макс все же встает. Надежда оборачивается.
Надежда: И Макс. Знаешь, что? Я думаю, что ты прав. На самом деле, я думаю, что ты действительно не…
Макс: Умру?
Надежда кивает головой.
Надежда: Мне так кажется. Я почти уверена. Я вижу это совсем ясно. Ты останешься таким же.
Надежда машет ему. Весело, на прощанье.
Надежда: Увидимся, Макс!
Макс: Она уходит. Я остаюсь. А ведь я хотел еще что-то спросить. Что-то сказать. Хотел извиниться. Надо сесть подумать.
Прежде чем можно хоть что-то понять, у Макса случается инсульт и наступает затемнение. Макс вздыхает и умирает. Наступает полная темнота.
Конец
Габриэлю,
Париж, 2005 г.