Скорняк довольный пошел со своей женой почивать. А Уленшпигель снял приготовленные шкурки с вешала. Он взял сухие, уже дубленые шкурки, взял сырые и все вместе отнес на чердак, залез в середину кучи и заснул до утра. Тут мастер встал и видит, что шкурки с вешала куда-то делись. Он бросился на чердак и хотел спросить Уленшпигеля, не знает ли он, где шкурки. Уленшпигеля он не нашел там. Но увидел, что шкурки сухие и сырые лежат вперемешку. Скорняк был крайне огорчен и плачущим голосом стал звать служанку и жену. От его крика Уленшпигель проснулся, высунулся из-под шкурок и сказал: «Милый мастер, что с вами случилось, что вы так громко зовете?». Скорняк удивился, не понимая, что там такое в ворохе меха и шкур, и спросил: «Где ты?». Уленшпигель сказал: «Я здесь». Мастер сказал: «Чтоб тебе в жизни счастья не видать. Это ты поснимал меха с вешала, сухие шкурки и мокрые от извести вместе свалил и все их погубил? Что за сумасбродство?». Уленшпигель сказал: «Мастер, как же вы за это сердитесь, когда я на шкурах всего одну ночь пролежал? Знать, вы еще больше разозлились бы, если бы я тут четыре ночи проспал, как вы давеча сказали, поскольку я к этой работе не привык». Скорняк сказал: «Ты врешь, негодяй! Я тебе не приказывал, чтобы ты носил на чердак готовые шкуры и сырые и в них спал!». И стал искать дубинку, чтобы его побить. Тем временем Уленшпигель стал спускаться с лестницы и хотел выбежать к дверям. Тут появились перед лестницей жена скорняка и служанка и пытались его задержать. Но он закричал с жаром: «Дайте мне идти за врачом, мой мастер упал и сломал себе ногу». Они пропустили его и побежали вверх по лестнице, а мастер в погоне за Уленшпигелем бежал вниз, споткнулся и сбил с ног жену и служанку, так что все трое полегли кучей малой. Уленшпигель оставил их и скрылся за дверью.

53 История рассказывает, как Уленшпигель в Берлине сшил одному скорняку волков вместо волчьих шуб

Хитрый народ эти швабы, и в тех местах, куда они первыми приходят за заработком и не находят его, другой человек совсем пропадает. Все же некоторые из них более привержены к пивному кувшину и попойке, чем к своей работе, по этой причине их мастерские часто пустуют.

Одно время жил в Берлине скорняк, уроженец Швабии. Он был искусен в своем ремесле, сметлив, к тому же богат и держал хорошую мастерскую, так как по роду своего ремесла общался с князьями, рыцарством, многими славными людьми и бюргерами. Случилось так, что государь этой земли решил устроить зимой большое празднество с турниром и охотой и разослал письменные приглашения своим рыцарям и другим господам. Поскольку никто из них не хотел отстать от других, то к праздничному дню заказали у названного мастера много волчьих шуб. Уленшпигель, узнав об этом, явился к нему и попросил дать ему работу. А мастер, который в это время нуждался в подручных, обрадовался его приходу и спросил, умеет ли он среди прочего хорошо шить «волка». Уленшпигель ответил, что да, в Саксонии его считают не последним в этом деле. Скорняк сказал: «Милый работник, ты пришел как раз во время, поступай ко мне, о плате мы легко сговоримся». Уленшпигель сказал: «Да, мастер, я считаю вас очень честным, а насчет меня вы сами убедитесь, когда увидите мою работу. Я только не работаю на глазах у других подмастерьев, я должен оставаться один, тогда я все делаю, как мне хочется и без стеснения».

Согласно такому желанию, хозяин отвел Уленшпигелю отдельную горницу, положил перед ним много волчьих шкур, уже выдубленных и готовых в раскрой, дал ему размеры отдельных шуб, больших и маленьких. И бот Уленшпигель принялся за работу, стал волчьи шкуры кроить, и сделал из них сплошь чучела волков, и набил их сеном, и сделал им ноги из палок, как будто они живые. Когда он все шкуры разрезал и смастерил из них волков, то сказал: «Мастер, волки готовы, есть еще какая-нибудь работа?». Мастер сказал: «Да, мой работник, ты шей их еще, сколько сможешь». И с этими словами он вошел в горницу, а здесь на полу лежали волки, большие и маленькие. Мастер увидел их и сказал: «Это что такое? Чтоб тебя лихорадка трясла! Какой огромный убыток ты мне причинил! Я велю, чтоб тебя схватили и наказали». Уленшпигель сказал: «Мастер, это и есть моя плата? А ведь я все сделал, как вы мне сказали. Ведь вы велели мне шить волка. Если бы вы сказали: „Сделай мне волчьи шубы", я бы их сделал. А если бы я знал, что за труд даже благодарности не заслужу, я бы не стал так усердствовать».

Так расстался Уленшпигель с Берлином, не оставив нигде о себе доброй славы, и направился в Лейпциг.