Что я помню о Марате

Марат. На снимке он в центре. Не в середине, а именно в центре. В объектив не глядит. Стоит свободно, не позирует, но мышцы напряжены. Значит, все-таки, позирует. Выражение на лице примерно такое: «Какого-Зуя-взялся-снимать-все-равно-не-умеешь».

Сколько его помню, он всегда был либо в центре, либо впереди. Это его естественное состояние. Modus чего-то там. Лучший футболист двора, отряда, в пионерском лагере, класса и школы. Распасовщик волейбольной команды. В баскетбол у нас не играли. Зато вся легкая атлетика была его. Плюс лыжи. Плюс велосипед. Военрук просил его показывать, как (и куда) метать гранату, как (и куда) стрелять из мелкокалиберной винтовки, как собирать автомат, чтобы не оставалось лишних деталей.

При всем при этом он всегда, сколько его помню, носил очки. Я думаю, он в них и родился. То, что он круглый отличник, как-то даже не обсуждалось. И не потому, что мама – завуч в нашей школе, а потому что все учебники на следующий год он прочитывал уже летом и мог сам объяснить какой хочешь материал. В том числе и учителям. Все первые места на всех олимпиадах в школе и городе были его.

Да, еще. Он первым среди нас всех начал фотографировать и писать стихи.

Таких универсальных лидеров я в жизни больше не встречал, и если бы не Марат, считал бы, что они – литературный фантом. У раннего Аксенова они встречаются сплошь да рядом. Впрочем, позднего я не читал.

Его не любили. И не любили даже не потому, что у него само собой получалось такое, для чего другим нужно было потеть, потеть, да не выпотеть. А потому что он был сам по себе и ни в ком не нуждался. Он жил на пятом этаже и его любимым занятием было сидеть на подоконнике ногами наружу. Это когда он не участвовал в олимпиадах, не гонял на велосипеде и не играл в футбол, разумеется. Сидел и книжку читал у всех на виду.

Самым обидным, для многих, было то, что он никогда не скрывал, что умнее, начитаннее, быстрее и чего-там-еще-нее всех других. Никогда никому не поддавался в играх. Всегда демонстрировал, что знает то, что не знают другие. Отвечал на грубость мгновенным шквалом иронии, навсегда ломавшей самооценку обидчика…

[пауза]

… хотел еще сказать, отвечавший ударом на удар, но вспомнил один случай. Лет по 12 нам было. В пионерском лагере, мы играли в футбол с командой ребят старше нас на два года. Я тихо бултыхался в защите, подставляя ноги под мяч раньше игроков соперника, то есть, играя на перехвате. Как учил Марат. Сам же он блистал в нападении, чередуя сольные проходы с тонким перепасом. Мы выиграли с каким-то неприличным счетом, что-то вроде 7:2. Два мяча в наши ворота были забиты не без моего участия, а шесть из семи наших голов обеспечил Марат. Естественно, вечером двое представителей побежденной команды пришли разбираться. С Маратом.Два года разницы, когда тебе двенадцать, очень заметны. О том, что их двое, а нас, вокруг Марата, человек шесть, никто и не подумал. Один из мстителей аккуратно снял с Марата очки, другой ударил его в скулу. Марат согнулся пополам и не разгибаться не стал. За него никто не вступился. Даже я. Мстители постояли, постояли и ушли. Драки не получилось.И вот что я никак не могу понять, а спросить так и не решился. Со мной-то все ясно, я просто струсил тогда. А Марат? Он почему драться не стал? Тоже испугался? Или все просчитал и хотел избежать лишних синяков? Ведь тот первый удар, оставшийся единственным, был слабеньким, так, для затравки. Или же он просто не снизошел до них, оставив в дураках? Не знаю.Ну, это так, эпизод. А вообще-то с кулаками к нему не лезли. В ботинки писали, во время урока физкультуры. Это было. Резинкой в ухо исподтишка стреляли. Чернильницу в портфель как-то раз вылили. Всю. Ну и на партах гадости писали.Трудно ли ему жилось, я не задумывался. Я тогда, помнится, вообще мало задумывался.

[пауза]

Мы подружились случайно. Васька с Маратом книжками обменивался с первого класса. Сначала чем-то там про пиратов, потом Стругатскими, Битовым, Фолкнером. Ванька с ним делил первые-вторые места на олимпиадах по литературе и гонял на велосипеде. Я же Марату долгое время был неинтересен. Вот как раз годам к двенадцати… МУЗЫКА НАААС СВЯЗААЛА… тьфу, клинвышибать, гадость какая на язык попала, пойти рот прополоскать…

[пауза]

Но вообще-то так и было. Я был настолько повернут на битлах, что все слухи о них слетались ко мне сами собой. За неимением других источников информации, эти слухи (на три четверти состоявшие из легенд, на одну – из прямого вранья) и были нашей контркультурой. Я составил нечто вроде регулярно пополняемой картотеки сведений о группе и о каждом из битлов в отдельности, чем и заслужил, нет, не уважение, но некоторый интерес со стороны Марата. Но и в нашем кругу Марат держался обособленно. Я даже не знаю, считал ли он меня своим другом. Я считал. Благо, соперничать мне с ним было не в чем.Что еще? Он никогда не участвовал ни в какой самодеятельности. А я участвовал. Один раз. Марат точно был умнее меня.

[пауза]

Но один недостаток у него был. Если конечно это считать недостатком. Он вставлял в свою речь слова-паразиты. Не всеобщие, конечно, вроде «как бы» и «так сказать», а его собственные. Вот в классе девятом, кажется, Марат всюду пихал словечко «определенно». Потом прочитал «Мастера и Маргариту» и забыл это слово навсегда. Зато каждую свою реплику в разговоре стал начинать с «ну, скажем». Учителей это злило, а нам не мешало. А фразу: «Ну, скажем, пошел бы ты к Зую» мы потом часто повторяли. Иногда даже хором.

[пауза]

[звонок телефона]

– Ааа это ты… – Что значит это «ааа»? Я тебе три дня звоню.– У меня телефон потерялся. А новый звонит через раз. Знаешь Жека, не везет мне что-то с мобильниками. А домашний родительский….– Пол, заткнись.– Ну вот, сама звонишь, а сама…– Мне некогда Пол. Не всем же сиднем тридцать три года в ямке сидеть. Я работаю. Я, между прочим, редактор. У меня контакты, контракты, материалов тьма тьмущая. Кстати. Материал этого твоего урода, про волновых духов, не пойдет. Теория веселенькая, но не наш формат. Ты слушаешь?– Слушаю, слушаю. Но ты ничего полезного ее не сказала.– Если хочешь, сделай о нем очерк. С элементами интервью. О том, как банкир преобразился в билетного жучка и пророка по совместительству. Ну, не урод? Это нам может быть интересно. Заодно он там пару фраз скажет про своих эманантов. Ну, как?– Я не знаю. Он может и не согласиться.– Ладно, решайте. А ты мне лучше вот что скажи: тебе по жизни не надоело куски сшибать?– Это риторический вопрос или тебя интересуют мои взгляды на жизнь?– Твои взгляды на жизнь я выяснила лет 25 назад. Я работу тебе предлагаю.– Какую?– Хорошую. Главным редактором журнала.– Твоего что ли?– Нет пока. Другого. Название – «Рекламные материалы».– Название так себе. И я ничего не понимаю в рекламе.– Да брось. Все всё понимают в рекламе. Чего там понимать. Бери да рекламируй рекламные материалы.– И то верно. Мне же тексты рекл… тьфу, черт, редактировать?– Ну.– И на кой хрен, то есть, за какие шиши?– Для начала полторы штуки. Там у них девица-красавица, из Ярославля, на двух штуках сидит, но она не справляется.– Слушай, эти девочки из Ярославля, куда не придешь, везде сидят чего-то редактируют или пишут, или рекламу собирают.– А что им всем у тебя в Ямках на Ленинградке стоять?– Нет, ну все-таки, хотя…– Ну, так что?– Что?– Пол, ты работать будешь?– Я подумаю.– Ты бы щеки сдул и согласился, это было бы дело. Два дня у тебя есть. Думай. А то они новую девочку возьмут. Из Костромы.

[пауза]

Все пытаюсь вспомнить, сколько же раз за всю свою жизнь я принимал решения полностью самостоятельно. Нет, не о том, что купить в магазине или что приготовить на ужин, хотя и тут… Я сейчас о настоящих решениях, влиявших на всю мою жизнь. Получается так, что по своей собственной воле я принял только два решения. В шесть лет я выбрал себе друга, чтобы он там по этому поводу ни говорил. Наше совместное взросление определило мой характер, вкусы и пристрастия. Не целиком, конечно же, но в значительной степени. Я, тот, который сейчас – прямое следствие того решения. Не говоря уже о том, что выбранный мною друг познакомил меня с моею же будущей женой.

[пауза]

А почему это она будущая? С настоящей женой. Хотя нет, слово «настоящая» здесь как-то не подходит. Кто ее знает, настоящая жена Ленка или не настоящая. Какие они бывают, настоящие?

[пауза]

В общем так: Васька Сретенский познакомил меня с девушкой, которая стала впоследствии моей женой. Она была его однокурсницей. А я был дурак. В смысле, только что из армии вернулся. И кстати. Мое собственное решение номер два. Уход в армию.После школы Иван поступил во что-то там экономическое имени Плеханова, Марат и Васька – в МГУ. Один на мехмат, другой, на исторический. Я, которому было все равно, пошел учиться в Московский заборостроительный институт (МЗСИ). Это было не мое собственное решение, а тычок под зад со стороны отца плюс умоляющие глаза матушки. В Афганистане-то наш ограниченный контингент только-только начал кого-то там интернационально душить. Да, душманов, как раз.Воооот. А в конце первого года обучения, я внезапно понял, что не хочу быть заборостроителем. Хочу быть писателем. А поскольку золотая рыбка в ту пору как-то не ловилась, то решение это привело к уходу из института прямо в Советскую армию с дальнейшими неясными перспективами поступления не то на филфак, не то на журфак. Все того же МГУ. Все, кто встретился мне на пути в том мае говорили, что я дурак. Все, кроме Васьки Сретенского. Тот сказал, что мне нужно сменить мозги.Мозги, кстати, в армии меняют кардинально, но все же не до конца. Поэтому намеченный план я выдержал, и с ярлыком Иванушки-дурачка, за просто так потерявшего два года, очутился на журфаке, по квоте для пролетариев. Ну а дальше понадобилось двадцать пять лет, чтобы оказаться снова здесь в Ямках, у разбитой мойки на кухне, режущим размороженные кальмары на крупные куски, чтобы сварить их в белом вине, остудить, смешать с болгарской фетой, норвежскими креветками и грецкими орехами, потому что Арина к вечеру обещала зайти.Все остальные мои решения были либо следствием тех двух судьбоносных, либо принимались под влиянием обстоятельств и желаний других людей.

[пауза]

И вот что я еще что интересно. То, что я две недели назад решил не пить ничего спиртного, это что-то значит? И я сам его принял? И что-то теперь изменится?

[пауза]

Сюжет. Журналист, выпивающий, но не пьющий, вроде меня, попадает на презентацию. Ребрендинг торговой марки. Или банка. Неважно. А он, журналист, то есть, прямо из командировки, две ночи толком не спал. Ну и не рассчитал сил. Перерасслабился. К тому же встретил приятеля из другого издания. Тот заводной, притащил героя (пусть тот пока именуется Н.) в ночной клуб и бросил. Н. по стеночке выбирается из клуба, случайно задевает входящую туда девушку, получает в лоб от сопровождающего ее парня и отключается прямо на тротуаре. А включается он на нарах, но не в вытрезвителе, в особой экспериментальной зоне, созданной властью мегаполиса, совместно с банком, который ту самую презентацию устраивал, для решения проблемы бомжей. Два барака: мужской и женский. Нет, мужских бараков все же два. Женский один. Между ними забор. Два помещения общие: столовая и большая комната с телевизором, показывающим только две программы: НТВ и ТНТ.Столовая практически всегда пустует, потому что там дают один раз в день кашу, и один раз – пустые щи. Зато хлеба, соли и репчатого лука можно всегда взять сколько унесешь. Поэтому по всей зоне разбросаны жестяные миски – каждый ест там, где хочет. Едят мало, потому что пьют. В каждом бараке стоят несколько аппаратов, выдающих при нажатии кнопки сто грамм водки самого низкого качества. Можно было бы и кран поставить, объяснили потом Н., только его забывают закручивать и добро пропадает. А так, каждый, кто хочет, может кружку подставить и кнопку нажать.В общем, абсолютное большинство обитателей счастливы, но выйти из экспериментальной зоны не могут. Кто-то очень быстро сгорает. Кто-то живет много лет в желанном алкогольном забвении. За счет этой экспериментальной площадки количество бомжей в мегаполисе уже снижено в несколько раз, рассказывает заместитель начальника зоны по воспитательной работе.Н. пытается доказать, что в зону попал по ошибке, что никакой он не бомж и не алкоголик. А ему говорят, что он должен выдержать испытательный срок. Буря возмущений с его стороны, гасится помещением в изолятор на пару дней. Попытка прорваться за забор – итог тот же. Он должен провести в зоне три месяца и не пить, чтобы доказать, что способен к самостоятельной жизни в мегаполисе. Если же сорвется и хотя бы глоток местной водки выпьет – останется в зоне навсегда.Н. знакомится с обитателями, охранниками, начальством. Встречается и с молодой женщиной, симпатичной, если есть воображение. И доброй. Завяжется ли роман – это мы посмотрим.В зоне грязно и голо, но охранники не злые, а обитатели большей частью либо пьяны, либо спят. Но здесь своя иерархия, интриги, скандалы. Любовные истории. Дружба. Предательство. Короче, картина Репина «Всюду жизнь».Н. завязывает приятельские отношения с двумя-тремя обитателями, они вместе отражают наезды местных сволочей. Он выслушивает истории аборигенов. Ретроспективно – вставками – истории из его прошлой жизни.Н. разрабатывает план побега. Договаривается с теми, кто ему стал близок. Первый раз план срывается из-за какого-нибудь пустяка. Например, в ночь побега в его бараке – групповая драка и зону перевели на усиленный режим охраны на три дня. Второй раз – потому что соратники невменяемы. Кто-то напился, кто-то забыл время сбора. Третий раз, потому что Н. вызывали к начальству и предложили сократить срок. Но теперь он отказывается, потому что чувствует ответственность перед теми, кому обещал побег. Постепенно приходят местные привычки, и складывается быт.