По своей природе, т.е. по Божьему Предопределению, человек наделен индивидуальными пятью органами чувств — пятью приемными рецепторами, с помощью которых он как бы снимает “информационную кальку” с окружающего его единого и целостного внешнего мира и формирует в индивидуальном внутреннем мире субъективные образы объективных явлений внешнего мира. В конце ХХ столетия в мире насчитывается около 6 млрд. человек, но нет двух людей, у которых был бы одинаковый рисунок кожного покрова пальцев руки. На этом построена вся современная дактилоскопия; но в этом же и проявление индивидуальности чувства осязания. В мире также не найти двух людей с абсолютно одинаковыми по внешнему виду ушами, носами, глазами; в этом проявление (чисто внешнее) индивидуальности (своеобразности) чувств слуха, обоняния, зрения каждого человека из всего множества населяющих нашу планету. Точно также обстоит дело и с чувством вкуса. Внутреннее проявление индивидуальности этих чувств — в пороге чувствительности.

Субъективные образы вещей и явлений объективного внешнего мира, сформированные в результате взаимодействия индивидуальных приемных рецепторов (пяти органов чувств) и индивидуальной психической деятельности — и есть то, что мы называем “информацией” в понятии: Вселенная — процесс триединства материи, информации и меры. Особенностью этого вида “информации” — субъективной категории — является то, что она существует как бы отдельно от материи, меры и информации — объективных категорий всегда существующих нераздельно — только на уровне подсознания; на уровень сознания она переходит (если можно так выразиться) после обретения ею кода=меры=слова. Каждый желающий может на собственном опыте убедиться, как неосознанные, т.е. внелексические образы вещей и явлений внешнего мира (субъективная информация) обретают и субъективную меру=слово. Происходит это во сне, когда сознание заблокировано, а подсознание активизируется и ведет интенсивную обработку поступившей к этому времени из внешнего мира объективной информации. Сны “видят” и “слышат” внутренним зрением и слухом практически все (даже те, кто это отрицает), но пересказать из “увиденного” и “услышанного” могут немногое: только те образы, которые обретают лексическую меру. Так неосознанные, внелексические образы обретают меру, т.е. слово и человек может пересказать себе и окружающим свой сон.

И свобода человека, живущего в едином и целостном мире, — это свобода формирования индивидуальных внелексических (неосознанных) образов вещей и явлений на уровне подсознания. Как только человек начинает переводить неосознанные образы в осознанные, его свобода на этом и кончается, т.к. она тут же сталкивается со свободой другого индивида, обладающего равными с ним правами по части свободы кодирования своих индивидуальных образов в отношении тех же самых вещей и явлений. В реальном, внешнем человеку мире, материя, информация и мера — неразрывны и существуют как процесс триединство.

И в этом нет ничего нового: все это давно было известно на Руси, однако описывалось в несколько иной терминологии в народных сказаниях, пословицах, поговорках. Поэтому в русском языке воля и свобода воспринимаются сознанием как синонимы, хотя это и не совсем так: воля категория подсознания; свобода — сознания. Понять же разницу меж “свободой” и “волей” можно лишь через живую русскую речь, отражающую ее в народных пословицах и поговорках: “Вольному — воля, спасенному — рай.”, — т.е. чтобы попасть в рай, нельзя слепо следовать за своими страстями; в противном случае обретешь лишь вольные — внелексические субъективные образы объективных явлений. Поэтому свободен лишь тот, кто действует не по побуждениям и прихотям, а кто способен рассудком контролировать свою индивидуальную психику. Отсюда и пословица русская: “Не умом грешат, а волей.” После чего становится понятно почему “Свобода — осознанная необходимость”, поскольку “Всякому своя воля”. Но это означает, что “Своя воля, своя и доля” — т.е. всякий волен иметь свои внелексические образы об окружающем его едином и целостном мире и бездумно следовать им в жизни, но при этом не пенять на свою долю. Слово “бездумно” выделено потому, что кодирование словом внелексических образов подсознания неизбежно приводит к пониманию свободы на уровне сознания, как осознанной необходимости соотносить свои лексические образы с лексическими образами других людей. Если человек этого процесса не понимает, то у него создается патовая ситуация, когда “Разум сягает, да воля не берет.” Это означает, что сознание механически воспринимает слова, а соответствующих им образов в подсознании не возникает и потому осознанное действие блокируется. Наконец, о различии подсознания человека и животного: “У человека воля, у животного побудка”. Все поговорки приведены по словарю В.И.Даля. Побудка — по этому словарю, - врожденный всем животным дар, исполнять все потребности свои бессознательно . В побудке животных слиты в одно ум и воля, или думка и сердце, разрозненные в человеке. “Легавая собака ищет дичь побудкой” , т.е. подчиняясь программе, заложенной в её психике.

“Побудка” животных — результат моделирования Объективной реальности в психике животного, во-первых, на уровне генетической обусловленности психических возможностей вида, во-вторых, — воспитательного воздействия на него окружающих особей своего и других видов без их осмысления. И животные отражают в свою психику Объективную реальность в виде образов с неизвестными человеку внелексическими кодами. Но говорить о “понятиях” по отношению к животным можно лишь на уровне их способностей к лексическим формам кодирования их субъективных образов. Увы! У собаки на все многообразие этих образов один код (при различной эмоциональной окраске): Гав! У коровы: Му! У кошки: Мяу! и т.д.

Так мы рассмотрели первую половину спирального процесса познания. Каждый человек в процессе всей своей жизни принадлежит одновременно множеству взаимовложенных социальных групп, отличающихся одна от другой по кругу интересов: семейных, профессиональных, партийных, религиозных, национальных, мафиозных и т.д. И если в первичной такой группе-семье каждое произнесенное слово или выражение, как правило, вызывает у членов семьи единые образы в отношении определенных явлений внутреннего и внешнего мира человека, то при вхождении в каждую последующую социальную группу те же самые слова могут вызвать совершенно другие образы в отношении точно таких же вещей и явлений окружающего мира. Это отражено в русской поговорке: “Не всякое слово всяким понимается”. И в этом — тоже проявление свободы человека, но не той декларативной, о которой так любит порассуждать наша безответственно болтающая “либеральная” (в переводе с английского — свободная) интеллигенция, а подлинной, предопределенной Свыше. Слово, слововыражение, становящееся единым кодом для множества индивидуальных образов в отношении определенных вещей и явлений окружающего мира в достаточно широкой по своему социальному составу группе, становится для нее общепринятым понятием. В толковом словаре русского языка В.И.Даля есть выражение: “Луга, берег, лес этот понимается, потопляется, заливается ежегодно”. Другими словами, если множество индивидуальных образов заливается, затапливается неким новым единым кодом=мерой=словом, то в массовом сознании происходит единый процесс отмирания старого понятия по отношению к одному и тому же единому для всех явлению внешнего мира и рождения нового.

И только после завершения полного витка спирального процесса познания новое слово или слововыражение как бы оживает, т.е. становится общеупотребительным, а прежнее, даже сохраняясь в словарях и текстах, — выходя из употребления, как бы отмирает. И чем шире по своему социальному составу группа людей, чем более широкий круг интересов она представляет, тем весомее и значительнее в жизнедеятельности людей становится общепринятое слово-понятие. И тогда происходит то, что в стихотворной форме отражено у поэта Н.Гумилева: “Словом останавливают Солнце, словом разрушают города”.

Разумеется, словом не только разрушают, но и созидают. Все зависит от того, образы каких явлений — созидательных или разрушительных — вызывает в подсознании человека конкретное слово или слововыражение. Таким образом, вторая половина спирали отображения-познания выглядит так: слово, становясь единым кодом для множества индивидуальных образов, обретает статус понятия по отношению к неким объективным явлениям в конкретный исторический период развития общества. В силу того, что вселенная целостна и представляет собой процесс триединства материи, информации и меры, то при наличии двух составляющих: меры-слова и информации-образа, третья — материализующееся явление — реализуется непременно. Так человек, в отличие от животного, разорвал инфернальный (замкнутый) круг простого отображения, превратив его в спираль отображения — познания. Так человек — часть единого и целостного мира — реализует Богом данную ему возможность отображая познавать и управляя преображать окружающий мир вещей и явлений, что недоступно животному.

При этом важно понять роль управления, или правильнее у-пра-воления. “Воля” и “свобода”, как категории бессознательного и сознательного, указуют на возможности данные человеку Свыше действовать либо в режиме “автопилота” (на основе программ, заложенных в подсознание через генокод, а также посредством вторжения в психику в обход сознания или возникших в процессе осознанного самовоспитания ), либо в режиме прямого “пилотирования”, т.е. при согласованном взаимодействии сознания и подсознания с учетом обстановки, складывающейся во внутреннем и внешнем мире человека. Однако, до смены отношений эталонных частот биологического и социального времени “пилот” не в состоянии был устойчиво контролировать программу “автопилота”, т.е. связи между индивидуальным и особенно коллективным бессознательным и сознательным в большинстве своем существовали прямые, а обратные (контроль подсознания со стороны сознания) в основном отсутствовали и потому толпа легко поддавалась страстям, что позволяло управлять ею в обход сознания через подсознание.

Еврейская толпа, образ которой скрыт под именем Евгений, не является в этом смысле исключением .

Его отчаянные взоры

На край один наведены

Недвижно были.

Согласно словарю В.И.Даля, отчаянный человек, кому все нипочем, живущий очертя голову, решительный на все крайности; исступленный, т.е. одержимый. В Коране о таких сказано: “А если бы истина последовала за их страстями, тогда бы пришли в расстройство небо, и земля, и те, кто в них.” Сура 23, стих 73(71) в переводе И.Ю.Крачковского. Отчаянное дело, по тому же словарю В.И.Даля, — безнадежное, пропащее; крайнее и опасное, грозное. Подобный анализ информации по оглашению (фразы об отчаянных взорах Евгения) позволяет сделать доступной и информацию об умолчаниях поэмы — маниакальное стремление еврейства к ложной и опасной для человечества цели. Поэтому далее идет, как бы не связанное с предыдущей фразой, образное описание мощных и грозных, во многом разрушительных революционных процессов, идущих из “возмущенной глубины” и обычно провоцируемых в России посредством особой активности еврейства.

Словно горы,

Из возмущенной глубины

Вставали волны там и злились,

Там буря выла, там носились

Обломки…

И сразу после этого взывание Евгения к Богу по поводу опасности:

Боже, Боже! там -

Увы! близехонько к волнам

Согласно Словарю В.И.Даля, “в переносном значении волною зовут движущуюся в одну сторону громаду, толпу:

Народ волна волной валит.

Мирская молва, что морская волна.

Толпа волнуется — возмущается.”

В поэме слово “волны” наиболее употребительное из всех слов и используется в тексте тринадцать раз, причем с очень широким спектром самых различных характеристик: пустынные, новые, шумные, злобные, страшные, бурные, иные. Есть даже одно указание (во “Вступлении”) на некую “национальную” окраску волн.

Вражду и плен старинный свой

Пусть волны финские забудут

И тщетной злобою не будут

Тревожить вечный сон Петра.

Слово “национальный” взято в кавычки потому, что “в переводе с ирландского слово «финн» означает «тайное знание», и в ирландской мифо-эпической традиции — это герой, мудрец, провидец” , т.е. по существу либо жрец, либо знахарь (в зависимости от того, в чьих интересах он действует: всего общества или некого клана). Другими словами, если не нарушать целостности повествования на уровне второго смыслового ряда, то во “Вступлении” иносказательно речь идет о противостоянии знахарских толп, имеющих различные цели по отношению к толпам национальным.

В конце “Второй части” поэмы содержательная сторона слова “волны” раскрывается через глагольную рифму “толпились”:

Он узнал

И место, где потоп играл

Где волны хищные толпились

Бунтуя злобно вкруг него.

Действительно, толпа не способна на осмысленные действия: она может лишь злобно бунтовать. Далее — о причинах опасений Евгения. На уровне первого смыслового ряда — он боится того, что наводнение представляет угрозу Параше, ее матери и их жилищу.

Почти у самого залива -

Забор некрашеный да ива

И ветхий домик: там оне,

Вдова и дочь, его Параша,

Его мечта…

На уровне второго смыслового ряда Параша — образ народов России. Тогда мечта еврейства (конечно неосознанная, поскольку все происходит во сне) — войти в эту семью, но не в качестве “богоизбранного”, а равноправного члена и, таким образом, соединиться с Парашей. А что мешает этому?

Во-первых, — “Ветхий домик”, который “Увы! близехонько к волнам”. Идеалистический атеизм “Ветхого Завета” к концу ХIХ столетия не только приблизился к народам России через первое издание Библии, но вскоре был ими и преодолен.

Во-вторых, — вдова. Для обыденного сознания это просто мать Параши. Раскрытие иносказания второго смыслового ряда находим во “Вступлении”.

Темнозелеными садами

Ее покрылись острова.

И перед младшею столицей

Померкла старая Москва,

Как перед новою царицей

Порфироносная вдова.

О том, что “осторова” — образ управленческой “элиты” говорилось выше. Слово “острова” не просто рифмуется со словом “вдова”. На уровне второго смыслового ряда вдова — образ монархического правления цивилизации Россия. Отсутствие имени у вдовы (в отличие от дочери) — по умолчанию указание на то, что всякая концептуально несамостоятельная форма управления государством — временная. И хотя о муже вдовы в “Медном Всаднике” ни слова, но образ этого “покойника”, остающегося за кадром, незримо присутствует. Если “вдова” — образ формы правления, то “муж вдовы” — образ господствующего класса — во все времена потенциального покойника. Об этом в 51 октаве “Домика в Коломне” вдова говорит прямо, после того как Параша приперла ее вопросом о “таинственном” исчезновении Мавруши:

Обедня кончилась; пришла Параша.

—“Что маменька?” — “Ах, Пашенька моя!

Маврушка…” — “Что, что с ней?” — “Кухарка наша…

Опомниться досель не в силах я…

За зеркальцем… вся в мыле…” — “Воля ваша,

Мне право ничего понять нельзя;

Да где ж Мавруша?” — “Ах, она разбойник!

Она здесь брилась!… Точно мой покойник!”

Еще раз напомним, что “Мавр” — псевдоним немецкого еврея Карла Маркса. В этом смысле “Мавруша” — своеобразный поэтический палец указующий на марксизм, как экспортную модификацию библейской концепции управления народами России, преодолевшими в своем подсознании к концу ХIХ века идеалистический библейский атеизм.

Палец указует точно (Ма-Вруша и разбойник), поскольку уже давно выявлено, что политэкономия марксизма была построена на вымышленных категориях, которые не поддаются практическому измерению в процессе хозяйственной деятельности общества. Таковыми являются «необходимое» и «прибавочное рабочее время», «простой» и «сложный труд», «необходимый» и «прибавочный продукт» и т.п., плюс к тому ошибка либо злоумышленная ложь К.Маркса в вопросе о «догме Смита».

Одно из афористичных определений социализма было дано Лениным: «Социализм — это учет и контроль». По отношению к политэкономии оно означает, что поскольку в практике хозяйственной деятельности измерения категорий политэкономической науки марксизма невозможны, то невозможны учет, контроль и, как следствие, невозможен ни социализм, ни переход к коммунизму на основе марксизма.

Иными словами, марксизм создает при его пропаганде правдоподобное описание процессов общественно-экономической деятельности и это описание принимается марксистами на веру без понимания, поскольку в здравом уме человек не способен связать вымышленные категории марксистского учения с реальностью жизни. При этом, столкнувшись с марксизмом, любой индивид может сделать два взаимоисключающих вывода:

· либо признать свое скудоумие и преклониться перед толкователями жизни на основе марксизма, предположив, что они преодолели то, чего не смог преодолеть он сам;

· либо признать, что сам он — в здравом уме, но тогда ему приходится признать, что содержательно марксизм — вздор, а те, кто толкует жизнь на его основе, представляют собой в совокупности с их психически ненормальной массовкой политических аферистов с глобальными претензиями.

В первом случае такой индивид может смело причислять себя к марксистам; во втором — к обществу людей со здравым рассудком. И при этом в первом случае общество будет некоторым образом жить, полагая, что власть, в том числе и финансово-экономическая, принадлежит толкователям жизни на основе марксизма; так будут думать и многие из толкователей; но реальная власть по-прежнему будет принадлежать тем, кто создал марксизм в качестве прикрытия для своей реальной вседозволенности по отношению к целым народам.

Во втором случае общество будет вынуждено создать антимарксистскую социологию, способную защитить его жизнь от поползновений хозяев марксизма к его эксплуатации в своих целях.

И в-третьих, тысячелетиями неразрешимый для еврейства вопрос:

Или во сне

Он это видит? иль вся наша

И жизнь ничто, как сон пустой,

Насмешка Рока над землей?

Ответ Пушкина краток и звучит как исторический приговор:

И он, как будто околдован,

Как будто к мрамору прикован,

Сойти не может!

Другими словами, внешне Евгений “на звере мраморном верхом”, а в действительности он околдован и прикован древнеегипетским знахарством, укрывшемся в колене левитовом, рабской необходимостью оставаться бездумной периферией библейского знахарства — самой древней и самой богатой мафии. Современные антисемиты, в большинстве своем также бездумные, ибо больше всего мучаются объяснениями особенной сплоченности еврейства и их завидного упорства в достижении поставленных целей. Весь секрет их сплоченности — в неосознанной концептуальной дисциплинированности. Противопоставить ей можно только осознанную концептуальную дисциплину общества в целом, тем более что альтернативная библейской — КОНЦЕПЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, изложенная в современной лексике под названием “Мертвая вода”, уже существует. Предвидел ли такую возможность Пушкин? Судите сами:

Вкруг него

Вода и больше ничего!

Только после этих слов впервые появляется Тот, чьим именем названа поэма:

И, обращен к нему спиною,

В неколебимой вышине,

Над возмущенною Невою

Стоит с простертою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Этими словами завершается Первая часть поэмы. Поскольку с “кумиром” нам предстоит встретиться еще не раз, мы прокомментируем его роль в повествовании по завершении всего исследования. А пока перейдем к оценке дальнейшего развития событий, описанию которых посвящена Часть вторая.