Среди всего прочего каждая культура характеризуется развитыми в ней способами миропонимания и тем, что можно назвать «уровнем миропонимания». Естественно, что без того, что называют «понятие», невозможно и понимание происходящего индивидом; а без некоторой общности «понятий» в обществе невозможно и взаимопонимание индивидов. И хотя сказанное всем якобы “понятно”, но необходимо изъяснить смысл термина «понятие», чтобы действительно понять его.

Ясно, что «понятие» — это не слово, не фраза, не символ, не группа и не последовательность символов: так, последовательность звуков «лук» — на что указует? — на лук в смысле овощ, опять же — зелёный или репчатый? — на лук в смысле оружие, механическое приспособление для метания стрел? — либо это записанный русскими буквами англоязычный «look» в смысле взгляд? Но с другой стороны, образ (в смысле: статически неизменный), видeние (в смысле: «кинофильм» на «экране» внутреннего взора), мелодии (музыка), в которых психика индивида моделирует жизненные явления — воспроизводит их в переживаниях и воображает то, чего не было или то, что желает воплотить в жизнь, — тоже не понятия. Эти субъективные образы и видeния, существующие в психике человека, вторичны по отношению к объективным образам (за исключением тех образов, которые возникают в психике в процессе творчества, предшествуя воплощению замысла в материализованные произведения творческой деятельности людей). Но и первичные образы объективной реальности в целом и её фрагментов как таковые, существующие вне психики людей, — тоже не понятия.

Понятие — это определённость взаимного соответствия в психике индивида слова, фразы, символа, группы или последовательности символов того или иного языка, употребляемого обществом или исключительно личностного, — с одной стороны, и с другой стороны — субъективного образа, видeния (а также и других понятий) , включённая в алгоритмику его мышления.

Миропонимание субъекта — это совокупность понятий, свойственных его психике. Поскольку всякое понятие — двухкомпонентное явление (определённый образ + определённое «слово» какого-то из языков), то понятия в этой совокупности могут быть взаимно связаны как на уровне языковых средств, так и на уровне образной составляющей (мировоззрения). Это — мозаичные миропонимание и мировоззрение.

Отсутствие такого рода определённых взаимосвязей между понятиями, порождает калейдоскопические миропонимание и мировоззрение.

* * *

По существу об этом — калейдоскопическом — мировоззрении и выражающем его миропонимании идёт речь у А.П.Чехова в “Скучной истории” (Из записок старого человека). Она начинается словами:

«Есть в России заслуженный профессор Николай Степанович такой-то, тайный советник и кавалер; у него так много русских и иностранных орденов, что когда ему приходится надевать их, то студенты величают его иконостасом. Знакомство у него самое аристократическое, по крайней мере за последние 25 — 30 лет в России нет и не было такого знаменитого учёного, с которым он не был бы коротко знаком. Теперь дружить ему не с кем, но если говорить о прошлом, то длинный список его славных друзей заканчивается такими именами, как Пирогов, Кавелин и поэт Некрасов, дарившие его самой искренней и теплой дружбой. Он состоит членом всех русских и трёх заграничных университетов. И прочее, и прочее. Все это и многое, что ещё можно было бы сказать, составляет то, что называется моим именем».

А в самом тексте есть признание:

«Когда мне прежде приходила охота понять кого-нибудь или себя, то я принимал во внимание не поступки, в которых все условно, а желания. Скажи мне, чего ты хочешь, и я скажу, кто ты.

И теперь я экзаменую себя: чего я хочу?

Я хочу, чтобы наши жёны, дети, друзья, ученики любили в нас не имя, не фирму и не ярлык, а обыкновенных людей. Ещё что? Я хотел бы иметь помощников и наследников. Ещё что? Хотел бы проснуться лет через сто и хоть одним глазом взглянуть, что будет с наукой. Хотел бы ещё пожить лет десять… Дальше что?

А дальше ничего. Я думаю, долго думаю и ничего не могу ещё придумать. И сколько бы я ни думал и куда бы ни разбрасывались мои мысли, для меня ясно, что в моих желаниях нет чего-то главного, чего-то очень важного. В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в этом сиденье на чужой кровати и в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях, какие я составляю обо всем, нет чего-то общего, что связывало бы все это в одно целое. Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует моё воображение, даже самый искусный аналитик не найдёт того, что называется общей идеей, или богом живого человека.

А коли нет этого, то, значит, нет и ничего.

При такой бедности достаточно было серьезного недуга, страха смерти, влияния обстоятельств и людей, чтобы все то, что я прежде считал своим мировоззрением и в чём видел смысл и радость своей жизни, перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья. Ничего же поэтому нет удивительного, что последние месяцы своей жизни я омрачил мыслями и чувствами, достойными раба и варвара, что теперь я равнодушен и не замечаю рассвета. Когда в человеке нет того, что выше и сильнее всех внешних влияний, то, право, достаточно для него хорошего насморка, чтобы потерять равновесие и начать видеть в каждой птице сову, в каждом звуке слышать собачий вой. И весь его пессимизм или оптимизм с его великими и малыми мыслями в это время имеют значение только симптома и больше ничего.

Я побеждён. Если так, то нечего же продолжать ещё думать, нечего разговаривать. Буду сидеть и молча ждать, что будет».

А.П.Чехов — выразитель образа мыслей российской либерально-гуманистической интеллигенции конца XIX — начала ХХ века. По сути приведённый выше фрагмент “Скучной истории” представляет признание в концептуальной безвластности российской интеллигенции, включающее и объяснение причины этого бедствия — калейдоскопический идиотизм на основе Я-центризма и атеизма:

«Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинках, которые рисует моё воображение, даже самый искусный аналитик не найдёт того, что называется общей идеей, или богом живого человека.

А коли нет этого, то, значит, нет и ничего».

Именно это Я-центричное, калейдоскопическое мировоззрение, породившее концептуальное безвластие, и выразилось в управляемых извне катастрофах государственности русской цивилизации в 1917 г., и в 1991 г. Во избежание катастроф культуры в будущем — следует освобождаться от калейдоскопического идиотизма на основе Я-центризма и атеизма.