Огромный черный пес сидел, дружелюбно постукивая хвостом по земле, и вопросительно глядел на окружающих. Те тоже недоуменно смотрели на собаку, как раз раздумывая, чего от нее ждать. Молчание затягивалось. С ближайшего дерева донеслось недовольное сопение: у Шуна, сумевшего-таки вырваться от любвеобильной зверюги, от длительного сидения на неудобной ветке затекло все тело.

— А это точно он за нами шел? — наконец задала волновавший всех вопрос Филара.

Ответить ей никто не мог, Ральдерик неопределенно дернул плечом, а Дунгаф буркнул что-то непонятное. Зато на ее слова отреагировал сам пес, звонко гавкнув.

— Думаю, ответ «да», — предположил Гудрон, затачивая от нечего делать кинжалом палочку.

— Если это было «да», тогда как же у него звучит «нет»?

Собака непонимающе склонила голову на бок и недоуменно посмотрела на герцога.

— Как думаете, а он опасен? — девушка продолжала сыпать актуальными вопросами.

Сопение с дерева стало более насыщенным, однако реплики не последовало. Точку зрения Шуна по этому поводу все усвоили с первого раза. Не с первого, так со второго (на всякий случай он ее повторил еще четырежды).

— Мы до сих пор живы, если ты об этом, — отозвался Ральдерик. — И до сих пор он не пытался нам навредить…

— Говори за себя! — раздался злобный голос сверху.

— А это он или она вообще? — задумался гном.

— Не знаю. Не проверял. Иди и посмотри, если смелости хватит.

— Лично я считаю, что в данный момент этот вопрос непринципиален…

— Вот-вот! — Шун попытался размять затекшие ноги.

В результате он чуть не свалился с дерева, поэтому, приготовившись стоически терпеть все мучения, впредь решил воздерживаться от таких опрометчивых и необдуманных поступков, как акробатика на хлипкой ветке.

— Я вообще не понял, а чего это мы вдруг так резко расслабились? — поинтересовался иролец. — Смотрите сами. Сначала мы в панике бежали по лесу…

— Неправда! Никакой паники не было!

— Хорошо. Сначала мы СТРАТЕГИЧЕСКИ отступали по лесу, ожидая нападения в любой момент и с любой стороны. Потом встретили собаку, порадовались и спокойно сели обедать. Где логика?

— Я не понимаю, что тебя не устраивает, — пожала плечами девушка.

— Меня тоже не устраивает, как вы тут милуетесь с этой зверюгой! У нее же на лбу написано, что это — жестокий и кровожадный убийца!

Все еще раз вгляделись в крайне озадаченную и слегка обиженную таким определением морду черного зверя и призадумались.

— По-моему, милейшая собака, — снова пожала плечами Филара.

— Что делать-то с ней будем?

— Ничего не будем. Как пришла, так пусть и уходит…

— Удивлен, что ты не предлагаешь ее зарубить, сжечь, а прах развеять по ветру…

— Дурак! Я добрый. Мне такие мысли даже в голову не приходят.

— А мне почему-то кажется, что она не захочет уходить…

— Ты не единственная, кому так кажется…

— Ну и что делать-то будем?

Решить будущую судьбу собаки им так и не удалось. Девушка предприняла неуверенную попытку убедить псину идти своей дорогой и была проигнорирована. Очевидно, животное твердо решило по одному ему только известным причинам составить путникам компанию. Не менее явной была и личность того, к кому пес питал наиболее теплые чувства. Это-то и составляло главную проблему. Все относились к шуновской кинофобии с пониманием, и даже Ральдерик не пытался шутить по этому поводу. Спускаться с дерева, пока под ним сидит огромная поскуливающая слюнявая собака, юноша наотрез отказывался, а та в свою очередь не соглашалась переключать свою любовь на кого-либо другого, продолжая преданно ждать внизу, не обращая внимания на многочисленные оскорбления и проклятья. Через какое-то время ситуация все же разрешилась. Шуну пообещали, что все сейчас встанут и уйдут, а пес останется, потому что его сердце принадлежит ему, и только ему. И предложили на выбор: либо парень спускается с дерева и идет со всеми, стараясь по возможности игнорировать нового попутчика, либо остается с животным наедине. Так что уже через полчаса небольшая процессия продолжила свой путь по заброшенной мощеной дороге.

— Ненавижу собак… Они все дуры и твари последние… — нервно бубнил рыжий кот, вжавшись в Филарину спину и стараясь не выпускать из поля зрения своего естественного врага.

Естественный враг, довольный собой и жизнью, весело трусил слева от Герани, очевидно, руководствуясь принципом «стерпится — слюбится».

— Во. Во. Почесала, почесала… И морда у нее противная… Так и врезал бы ей по башке… Вот так взял бы в руки кирпич и врезал бы… Лает еще ведь… Чего она на меня так смотрит?.. Почему я? Что я такого в жизни сделал? За что мне все это?! Не смотри на меня! Я сказал, не смотри на меня! Под ноги себе давай смотри, идиотина тупая… Да-да, правильно. Иди отсюда. У-у-у-у… Убил бы. Вернулась, сволочь такая… И язык из пасти висит. Мерзость какая…

Его монотонное непрекращающееся бормотание действовало на всех усыпляюще. Путники окончательно расслабились, предоставив коням возможность спокойно брести по дороге, на ходу объедая попадавшиеся им на глаза травинки и листочки. Животных появление нового спутника не волновало, их вообще последнее время мало что беспокоило. Шла первая неделя сентября. Календарное лето закончилось, однако само еще не до конца свыклось с этой мыслью. Жара предыдущих трех месяцев спала, однако человек, лишенный календаря и навыков вычисления времени суток и года по небесным светилам, с уверенность заявил бы, что до осени еще жить да жить. И был бы категорически не прав. Ее присутствие все же явно ощущалось в природе по тому, как пахло в воздухе, как пели птицы и, естественно, какого цвета были трава с листвой. Смена сезонов повергала души в едва уловимую печаль, в которой большинство из продвигавшейся по мощеной дороге вглубь давно заброшенной части леса, где вероятность встретить не жалкого на заклание монстра заметно повышалась, даже не отдавало себе отчета. Ральдерик уверенно вел всех вперед, то и дело посматривая в памятную записку с местонахождениями наиболее выдающихся местных чудищ. Остальные флегматично следовали за ним, погруженные в собственные мысли. Гудрон первым заметил, что герцог стал как-то уж больно часто притормаживать и беспомощно оглядываться по сторонам.

— Что-то не так? — спросил он, подъезжая к пристально всматривавшемуся в клочок бумаги другу.

— Все так, — огрызнулся тот, переводя напряженный взгляд на местность.

— А мне все же кажется, что ты врешь, — нарочито равнодушным тоном предположил кузнец. — Может быть, мы заблудились?

— Я знаю, что делаю, — раздраженно буркнул Ральдерик, снова принимаясь разглядывать бумажку. — Не отвлекай меня. Не видишь? Я занят. И вообще, отойди отсюда — ты мне мешаешь.

— Как хочешь, — пожал плечами иролец и, насвистывая какую-то жизнеутверждающую мелодию, отъехал к Герани.

— Он точно заблудился, — шепнул у него за спиной гном.

— Я знаю, — так же тихо отозвался парень. — Мне просто интересно, через какое время он в этом признается.

Филара, слышавшая весь разговор, тоже заинтересованно глянула на все более мрачневшего гендевца и тихонько хмыкнула. Следующие десять минут три пары глаз выжидающе смотрели на ехавшую впереди фигуру. Шун в народных забавах участия не принимал. Вся его предыдущая жизнь выработала у юноши колоссальный опыт быстрого прихода в себя после глубоких моральных травм и потрясений, поэтому присутствие собаки перестало повергать его в панический ужас. Теперь он пребывал в глубокой депрессии, угрюмо молчал, никак не реагировал на то, что происходило вокруг него, и старался не смотреть на счастливого пса, трусившего рядом. Через четверть часа молчаливой езды, Ральдерик остановил Мерзавца и, не поворачиваясь к притормозившим в свою очередь товарищам, тяжко вздохнул. Гудрон с Филарой довольно переглянулись и напустили на себя невинный вид.

— Здесь должно было быть озерцо, — выдавил, наконец, из себя «проводник», по-прежнему не глядя на спутников.

— Что за озерцо? — деловито осведомился Дунгаф, выглядывая из-за спины ирольца.

— Я не видел никакого озера, — уверенно заявил кузнец, — А ты, Филара?

— И я тоже.

— Должно быть, мы пропустили развилку, — неуверенно предположил герцог, несколько смущенный этим происшествием.

— Так мы все-таки заблудились? — уточнил кузнец.

— Нет, не заблудились! Мы сейчас развернемся и поедем обратно по дороге… И тогда мы найдем развилку… Э-э-э… Да. Мы заблудились…

— Да что ты говоришь? Ты слышал, Гудрон? Мы-то заблудились, оказывается!

— Правда, что ли?! Кто бы мог подумать? Да, Шун?

— Чего?

— Мы заблудились.

— Ну и что?

— Может быть, вы все же заткнетесь и перестанете действовать мне на нервы?! — взорвался Ральдерик. — Раз все такие умные, может быть, сами тогда дорогу показывать будете?! Мне что, больше всех это надо?!

— Э-э-э… А разве нет? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Тихо-тихо… — успокоительно махнул рукой гном, пока гендевец не разозлился и не разобиделся окончательно. — Я, кажется, помню одну развилку. Мы ее минут двадцать назад проехали. Покажи-ка мне свою карту.

С гордым и по-аристократически высокомерным видом герцог протянул ее Дунгафу. Внимательно рассмотрев бумажку с писаниной и рисунком главы крепости, библиотекарь довольно кивнул и решил при первой же возможности внести данные в тщательным образом дорисовываемую им карту этой местности.

— Так и думал, — поведал он через какое-то время. — Вот эта развилка. Я помню, тропинка отходила влево от главной дороги. Она не очень заметная была, проселочная, заросшая… Ничего удивительного, что ты на нее внимания не обратил. Судя по тому, как она тут изображена, нам даже не нужно возвращаться. Мы можем просто срезать по лесу.

— Ты правда думаешь, что идти по такому лесу — нормально? — протянула Филара, своим тоном прекрасно давая понять, что лично она считает это совершенно не нормальным.

— А ты правда считаешь, что дорога в таком лесу лучше его чащи? — в свою очередь поинтересовался у девушки гном.

Филара крепко задумалась и пожала плечами. Спутники с сомнением поглядели друг на друга и в сторону потенциального нахождения необходимой тропки.

— Может быть, мы все же лучше вернемся? — с надеждой спросил Гудрон. — Тут недалеко ведь идти, в общем-то…

— Что думаешь, Шун?

— Отстаньте все от меня! Сами как-нибудь этот вопрос решите уж…

— А… Хм… Ладно. Возвращаемся тогда.

Всадники развернули коней и поскакали в обратном направлении. Они ехали уже полчаса, а обещанной развилки все не было и не было…

— Ты уверен, что она где-то здесь? — уточнил у гнома кузнец.

— Да, — растеряно пробормотал тот. — Может быть, чуть дальше?

— Ну, давайте еще немного проедем…

И они проехали еще немного. А потом еще немного. И так они ехали, пока не сообразили, что окружающая местность им совершенно незнакома.

— А вот это дерево здесь раньше было? — Филара указала на огромную старую корявую сосну, росшую невдалеке. — А то я его совсем не помню.

— Не было, — с мрачной уверенностью заявил Ральдерик, злившийся все сильнее и сильнее. — Кто-нибудь может мне объяснить, как вы ухитрились заблудиться, не сходя с единственной дороги?!

— Ну, это было несложно, — пожал плечами кузнец, решив не привлекать внимание герцога к тому факту, что тот заблудился вместе с ними.

— Прекрасно! Просто замечательно! У меня слов нет!

Филара с Гудроном обменялись понимающими взглядами, Дунгаф тяжко вздохнул и покачал головой. Шун по-прежнему находился где-то в себе и отрешенно молчал. Побесновавшись какое-то время, дворянин взял себя в руки и принялся размышлять здраво.

— Мы пойдем вперед, — гендевец снова развернул Мерзавца в том направлении, куда они шли изначально, и спокойно продолжил. — Черт с ней, с дорогой. Мы и раньше плохо представляли, где находимся, так что мало что изменилось.

— Меня не устают поражать твои перепады настроения, — гном на ходу набивал свою трубку табаком. — Эти мгновенные переходы от бешенства к абсолютному спокойствию и самоконтролю…

— О чем ты? Я всегда доброжелателен и мил.

— Ну да, ну да… — впервые за долгое время подал голос Шун.

Тем временем лошади вяло цокали по булыжникам тракта, мысленно досадуя на своих хозяев, никак не могущих определиться, куда им нужно ехать. Через три часа езды произошло знаменательное событие — дорога закончилась. Как будто древним строителям стало скучно, и они ее забросили, подыскав себе занятие поинтересней. А может быть, их на этом этапе строительства просто кто-то съел, поэтому она так и не была закончена. Мысль об этом пришла в головы всем путникам, но только Ральдерик понадеялся, что именно эта версия была верна. Остальные же хотели верить, что недостроенности тракта есть другое, более жизнеутверждающее объяснение.

В любом случае, дальше им предстояло идти по бездорожью, пробираясь сквозь кусты и коряги. Лошади очень четко дали понять, как они относились к подобной перспективе, однако выбора у них не было, так что, недовольно фыркая и тряся головами, они все равно пошли вперед. Ничего особенного вокруг не происходило. Лес был очень старым, но впечатления неприятного не производил. Различные виды хвойных деревьев замечательно уживались с богатым разнообразием лиственных, для полноты впечатления не хватало лишь пальм. Вся земля была покрыта толстым слоем опавших листьев, иголок, мха, костяники, мелких кустарников, хвороста, пней и шишек. Некоторые стволы едва угадывались под приятно зеленевшим мхом, лишайниками и старыми птичьими гнездами. Местные деревья настолько давно росли рядом, что их ветви переплелись, образуя полупрозрачную крышу, сквозь которую почти не было видно плывущих в вышине облаков. Практически наверняка то же произошло и с их корнями. Трудолюбивые пауки оплели все, до чего дотянулись их лапки. Сети, поблескивавшие на солнце и слегка покачивавшиеся на едва заметном ветру, тянулись от ветки к ветке, от дерева к дереву. Некоторые рассыпались в пыль при малейшем прикосновении. Чтобы все это богатство не липло к лицу и волосам при прохождении между очередными стволами, Ральдерику пришлось взять палку, которой он снимал белые липкие нити, расчищая путь как себе самому, так и всем остальным, ехавшим позади него. Где-то долбил дерево дятел. Ритмичный стук далеко разносился в пропахшей прелыми листьями лесной тишине, придавая лесу определенную бодрость.

Еще через час друзья окончательно утратили последнее представление о своем местоположении и шли вперед чисто на удачу, в надежде, что хоть куда-нибудь они да выйдут. Искомому монстру в этот день крупно повезло: сами того не зная, путники все дальше и дальше отходили от его логова.

Постепенно все больше и больше членов команды стало задумываться о необходимости ужина. Однако Филара весьма образно и доходчиво объяснила, что произойдет, если здесь разжечь костер, и что продуктов, которые можно есть сырыми, у них нет. Впрочем, как и тех, которые есть сырыми нельзя. Проблема пропитания в очередной раз встала ребром. Нужно было собирать дары природы, что, в общем-то, большой проблемы не составляло, из-за обилия этой самой природы вокруг. Черный пес, которому так никто и не додумался дать мало-мальски нормальное имя (дальше всех в этом деле продвинулся Шун: его самыми распространенными обращениями к собаке были «сволочь», «дура», «тварь» и иные, обычно не употребляемые в приличном обществе), внимательно выслушал девушку и куда-то ушел. Через какое-то время он вернулся с зайцем в зубах. Надо ли говорить, что у того была сломана шея?

Мертвую съедобную тушку зверь с гордостью попытался вручить Шуну. Спустя несколько минут тыканья слюнявой мордой с зажатым в челюстях трупиком в колено «хозяина» собака все же добилась своего. Не веря, что он это все же делает, юноша поборол собственные инстинкты, рефлексы и принципы, забрал у «питомца» обслюнявленного зайца, и что-то буркнул в знак благодарности. Дунгаф с возросшим интересом взглянул на собаку. Получив доказательства, что это именно она без особых усилий уничтожила больше варафел, чем кто-либо иной за всю историю человечества и всех дружественных или враждебных ему рас, он твердо решил исследовать пса и выяснить, кто же он такой на самом деле. А наличие еще совсем недавно живого зайца свидетельствовало о том, что земли этих опасных и противных тварей закончились. Иначе теплокровные животные здесь бы просто не водились. Пока Шун мучительно думал, что ему теперь делать с подарочком, брезгливо держа его двумя пальцами на вытянутой руке, небольшая процессия подъехала к весьма занимательному дереву. На одной из его нижних веток находился чудной шар, размером со среднестатистический мяч, сплошь покрытый длинными, топорщащимися во все стороны отростками-волосками приятного зеленого цвета.

— Это что за куст? — обратился к всезнающему гному Ральдерик.

— Кусты на деревьях не растут, — с упреком отозвался тот. — Что это такое, я не знаю. Никогда раньше не сталкивался. Напоминает хвощ. Только уж чрезмерно он шарообразный, и слишком уж пушистый…

— На шерсть похоже, — внес свою лепту Гудрон.

— Так что это может быть либо новый вид хвоща, неизвестный науке, либо совершенно новый вид растений-паразитов…

— Также неизвестный науке, — закончил за Дунгафа гендевец.

— А вон еще, — Филара указала рукой на соседнее дерево, под которым располагался такой же «колобок».

Присмотревшись, товарищи заметили еще пару-тройку подобных шариков. И тут замеченный первым «хвощ» открыл глаза и пару раз спросонья моргнул. Глаза у него были большие, с вертикальными красными зрачками. Заметив отшатнувшихся от неожиданности незваных гостей, насыщенно-зеленый шар поежился, прищурился и сполз по ветке ближе к настороженно и изумленно наблюдавшим за ним людям, гному, лошадям, собаке и зайцу, который, несомненно, тоже настороженно бы за ним наблюдал, если б был жив. Как «колобок» передвигался, было непонятно. До сих пор ног у него никто не видел. Он просто скользил по ветке, едва шевеля шерстью на нижней части тела. На всякий случай Мерзавец сделал шаг назад: он не доверял неизвестным ранее ему существам. «Хвощ» еще поморгал и пошевелил отростками на всем теле. Очевидно, это было приветствие (либо он пытался донести до гостей мысль: «Убирайтесь отсюда, пока я не рассердился и не начал отрывать вам руки-ноги-головы», — что имеет такую же долю вероятности).

— Ой, какая прелесть! — восхитилась Филара, имевшая нездоровую слабость к разным миленьким и пушистым созданиям, будь-то котенок или зеленое неопознанное существо неизвестной степени опасности и враждебности.

На эти слова создание довольно зажмурилось и пискнуло. После этого со всех сторон послышался шорох. Обернувшись, путники заметили, что остальные зеленые пушистики тоже открыли глаза и подкатились поближе к ним.

— А давайте одного себе возьмем, а? — с надеждой предложила девушка, безумно улыбаясь.

— Еще чего! — сурово оборвал ее Ральдерик. — Тебе мало животных в нашем отряде? Лично я еще с одним возиться не намерен. К тому же мы не знаем, чем они питаются, какие условия им требуются и все такое. Так что забудь!

— А это бы внесло удивительный вклад в науку, — с не менее шальной ухмылкой прошептал Дунгаф, жадно поблескивая глазками. — Мы бы узнали, чем они питаются, какие условия им требуются, и вообще, что они из себя представляют…

— Все понятно, — герцог мрачно посмотрел на Гудрона. — Скажи еще, что ты тоже хочешь взять одного себе…

— Не хочу, — утешил друга кузнец.

Шун тем временем был очень занят. Какой-то самый наглый и решительный из «хвощей» настойчиво подпрыгивал возле Герани, стараясь дотянуться до болтавшегося над землей зайца, и звонко лязгая зубами, когда юноша в очередной раз успевал приподнять тушку повыше.

— Отвяжись, — сердито заявил кот пушистому мячику, продолжавшему свои пока что бесплодные попытки разжиться мясом. — Это МОЙ заяц. Его добыла МОЯ собака. Иди сам охоться. Я тебе тут благотворительностью не занимаюсь.

— Мне послышалось или ты сказал «моя собака»? — Ральдерик и все остальные были поражены этим заявлением до глубины души.

— Так это хищники! — восторженно возвестил гном, слишком поглощенный своим исследованием, чтоб заметить даже выпадение красного снега.

— Я это сказал?! — опешил Шун, замирая с вытянутой рукой. — Я не мог такое сказать! Тебе послышалось.

Когда юноша, убедившись, что никто с ним спорить не собирался, вновь повернулся к прыгающему шару, то увидел, что тот таки воспользовался тем, что счастливый собаковод ненадолго отвлекся, и теперь висел, вцепившись зубами в заячьи лапы.

— А ну брысь! — прикрикнул на него Шун, тряся трупиком изо всех сил. — Я тебе что сказал?! Отпусти быстро, гадина!

«Хвощ» крепко держался за тушку и не думал подчиняться. Парень перестал махать продуктом питания и злобно посмотрел на наивно хлопавшего глазами «колобка». Мысль отрывания нахлебника голыми руками его не вдохновляла, потому что прикасаться к этим шевелящимся отросткам совершенно не хотелось. Решительно набрав полную грудь воздуха, он принялся еще остервенелее трясти трупиком и для верности даже пару раз стукнул им по стволу дерева под негодующий вопль Филары. К такому шарик готов не был. В общем, зайца он не удержал. Более того, пролетев какое-то расстояние, «хвощ» с мерзким хлюпом врезался в дерево и шлепнулся об землю.

— Ха-ха! — возвестил Шун, гордо потрясая многострадальной тушкой, которую теперь вряд ли кто-нибудь стал бы есть. — Получил, да?! А ведь я предупреждал!

— Как ты мог так поступить?! — накинулась на кота девушка. — Ему же больно! Тебе что, так этого зайца жалко?!

— А что такого? Он первый начал! Я ведь сначала с ним по-хорошему пытался…

Тем временем остальные зеленые мячики собрались вокруг неподвижно лежавшего собрата и, озабочено попискивая, попытались его расшевелить. Потом они дружно повернулись к путникам и сердито на них посмотрели.

— Вот видишь? Они огорчились! Наверняка, с ним что-нибудь серьезное… Бедняжка! Ты изверг! Как можно было три раза стукнуть головой об дерево столь милое и беззащитное существо?!

— Если ты хочешь, чтоб я перед ними извинился, я извинюсь! Мне не сложно! Вот только он был сам во всем виноват…

И тут все пушистые шарики крепко зажмурились и издали долгий пронзительный хоровой писк. Собака, до этого вежливо стоявшая в сторонке, напряглась и глухо зарычала.

— Что это было? — встревожено спросил Ральдерик.

Гудрон тоже насторожился и огляделся по сторонам. «Колобки» же сидели с видом народных мстителей, только что выбивших табурет из-под ног проклятых угнетателей, стоявших на нем с петлей на шее. Это ему ужасно не понравилось.

— Поехали отсюда. У меня очень плохие предчувствия, — поделился он мыслями с окружающими.

— Не у тебя одного, — произнес гендевец, глядя, как Мерзавец испуганно хлопает ушами и тихонько фыркает.

Тут до их слуха донесся тихий шорох, постепенно становившийся громче. Обернувшись на звук, путники сначала ничего удивительного не заметили. Однако через пару секунд вдалеке, на грани зрения, по земле и воздуху прошла явственная дрожь, словно колыхнулась сама ткань пространства.

— Вот теперь точно поехали, — шепнул Ральдерик, и тронул бок коня ногой.

Мерзавеца не пришлось просить дважды. Наплевав на опасность переломать ноги о всякие торчащие корни, пни и коряги, он бросился в противоположную от шевеления сторону. Безымянная собака тут же кинулась следом за ним и даже обогнала подгоняемого ужасом скакуна, подавая пример замешкавшимся сокомандникам. Не дожидаясь, пока их хозяева сообразят, что именно им здесь угрожает, Герань с Неветерком, отличавшиеся лучшим чутьем, чем их седоки, сами помчались следом за белым конем.

Тем временем дрожь повторилась. Воздух в том месте стал как будто мутным и плотным. Между стволами начали появляться неясные, заочно неприятные силуэты. Их было много. Когда кисель непонятного марева рассеялся, стало возможным разглядеть фигуры получше. Как бы описать пришедших? Ну, если взять одного такого пушистого колобка, вырастить его размером с метр в диаметре, а потом разрезать пополам и между двумя половинками вставить состоящее из круглых металлических звеньев тело, и еще утыкать его длинными, похожими на паучьи, лапками, то можно получить примерное представление об этих существах. Самая нижняя и самая верхняя части тела каждого из созданий была зеленой и мохнатой, а между ними находились талия, грудь и шея. Отдаленно телосложением они напоминали муравьев. Как уже говорилось, у них были ноги. Три пары жутких блестящих лапок, ударом которых можно было крошить камни. Тонкая и весьма длинная шея отклонялась назад, поддерживая рогатую мохнатую голову. Картину довершали глаза с вертикальными красными зрачками. Существа стремительно передвигались по земле и стволам деревьев, быстро перебирая конечностями с неприятным пощелкиванием.

Друзьям повезло, что они вовремя решили сбежать, и что твари материализовались от них вдалеке, иначе у них не было бы ни малейших шансов. Сказать по правде, у них и сейчас надежды на спасение были хлипкими: неизвестные создания заметно выигрывали у коней в скорости. До сих пор путники не видели, кого им послали в погоню «добрые» зеленые мячики, поэтому, когда Ральдерик обернулся и увидел несшуюся по лесу, поклацывая металлическими сочленениями, толпу крайне недружелюбных на вид существ, он испытал массу неприятных эмоций. Изначальное желание остановиться, развернуться и дать бой мгновенно улетучилось, давая место мысли, что позорный побег — единственно верное решение.

— Видимо именно это и имеют в виду дети, когда говорят: «А я папе скажу, и папа тебя накажет», — буркнул он под нос, прижимаясь к конской спине, чтоб не быть выбитым из седла какой-нибудь неожиданной веткой.

— Что? — Шун тоже оглянулся и тихо ойкнул. — У тебя случайно не осталось взрывающихся бутылок? — бледный, обратился он к Гудрону.

— Нет, — выдавил из себя кузнец, подгоняя Неветерка.

Расстояние между двумя группами сокращалось. Как лошади до сих пор не убились и не покалечились, оставалось великой загадкой для них самих. К этому времени солнце уже начало садиться. Прорываться сквозь густой лес становилось все сложней, в густых сумерках скрывались предметы, неожиданно оказывавшиеся на пути коней, вынужденных регулярно притормаживать, чтоб увернуться от очередного препятствия. Преследователи, казалось, с подобной проблемой не сталкивались. Пес черной бесшумной тенью скользил между деревьями, тоже не испытывая особых трудностей. Потом он, до этого стремительно несшийся вперед, вдруг испуганно взвизгнул, затормозил всеми четырьмя лапами и завернул куда-то вбок. Лошади тоже испуганно заржали и попытались остановиться, чуть не растеряв при этом своих седоков. Им это не удалось, потому что в маневренности они заметно уступали собаке. По инерции животные проскакали еще несколько метров, однако наездники не дали им остановиться и погнали дальше. Такими своих коней они еще не видели. Их била мелкая дрожь, лошади хрипели, пытались вырваться и дико ржали, вставая на дыбы. Дунгаф не улетел в кусты по чистой случайности. Подобное поведение пугало и интриговало путников, но они прекрасно отдавали себе отчет в том, что с ними произойдет, если они сейчас позволят животным встать.

Через несколько мучительных метров лес вдруг резко закончился. Перед испуганными дикими взглядами товарищей лежал древний город, разрушенный временем и растительностью. Каменные развалины позволяли сделать вывод о мощи и размерах поселения в пору его расцвета. Они поражали. Оценить постройки в лучах практически зашедшего солнца было достаточно сложно. На ровной зеленой лужайке возвышался каменный храм, украшенный причудливыми статуями мифических животных. Подход к нему вел через мощеную террасу, по бокам которой также имелись подобные фигуры. На глаза попадались многочисленные маленькие домики с ввалившимися крышами и частично обрушившимися стенами, одиночно стоявшие обелиски, груды камней, какие-то крупные сооружения непонятного назначения и множество иных предметов архитектуры. Значительная часть всего этого была покрыта мхом, зеленая трава пробивалась сквозь некогда плотно подогнанные друг к другу камни, а корни деревьев, подошедших вплотную к зданиям, раскореживали кладку стен и полов.

Пока гном пялился на сие великолепие, утратив всякую связь с реальностью, остальные пытались угомонить лошадей и поехать дальше. Те успокаиваться категорически отказывались, и даже обычно непрошибаемо храбрый Герань бешено тряс головой и пытался сбросить седоков. Поняв, что у него нет выбора, Шун успел подхватить Филару на руки и соскочить с коня, предоставив тому возможность беситься дальше. Рядом произошло неизбежное — с глухим стуком Дунгаф шлепнулся об землю. Гудрон бросился поднимать гнома, лелея безумную надежду, что, возможно, они еще успеют убежать, параллельно прокручивая в голове всю свою жизнь и горько жалея о напрасно прожитых годах. Верхом оставался лишь Ральдерик, уже привыкший к выходкам любимого скакуна и успевший к ним приноровиться.

Как обычно бывало в критических ситуациях, здраво рассуждать он начал первым. Поэтому, пока кузнец панически пытался затащить Дунгафа в седло, Филара с Шуном бегали за истерично ржущим Геранью, он спокойно сидел на парализованном страхом Мерзавце и мысленно сравнивал скорости передвижения как их группы, так и мстителей за обиженного «колобка». По всему выходило, что те уже давно должны были выскочить из-за деревьев и всех перебить. Однако до сих пор почему-то никто не появился. Да и металлического пощелкивания не было слышно. Посмотрев еще раз на постройки и поведение животных, а также припомнив неожиданное бегство собаки, герцог пришел к кое-какому выводу, который он решил проверить.

Убедившись, что все попытки сдвинуть коня с места ни к чему не приводят, юноша спрыгнул на землю и осторожно пошел в сторону леса, утешая себя мыслью, что опасность везде одинаковая. Пройдя несколько метров под деревьями, он убедился, что был прав. Оттуда, где он стоял, виднелась длинная шеренга существ, как будто стоявших у линии, за которую им нельзя было переступать, и злобно пялившихся сверкающими красным ниточками зрачков в лесной полумрак. Заметив наблюдателя, они засуетились, заскрежетали и принялись угрожающе шевелить в воздухе средними парами лапок. Ральдерик на всякий случай подходить ближе не стал, наоборот, дабы не злить и так крайне сердитых тварей, сделал пару шагов назад и спрятался за деревом, продолжая удивленно поглядывать на бесновавшихся созданий. Пушисто-металлические животные принялись носиться вдоль одним им лишь видимой черты. Твари видели и чувствовали врага, и тот факт, что они не могли до него добраться, приводил их в слепую ярость. Тут герцог заметил, что даже комаров и прочих насекомых, в избытке водящихся в любом лесу, не было. Да и паутина с его стороны отсутствовала, хотя буквально пару минут назад путникам чуть ли не ежеминутно приходилось прорываться сквозь липкие сети.

Постояв еще немного и убедившись, что призванные существа не собираются вступать в разрушенный город, гендевец вздохнул с облегчением и, не торопясь, вернулся к остальным. Мерзавец лежал в глубоком обмороке, Неветерок, мелко дрожа, забилась в один из маленьких домиков и там, кажется, успокоилась. Филара, Шун и Дунгаф сумели повалить Герань и теперь пытались его удержать. Конь бешено вращал глазами, порывался вскочить и ускакать подальше. Гудрон беспомощно бегал вокруг отбивавшегося скакуна и пытался прийти на помощь, уворачиваясь от мелькавших копыт. С приходом герцога дела пошли на лад. Впятером им удалось придавить и обездвижить верещавшую от ужаса лошадь. Внимательно посмотрев на спокойную Неветерка и придя к общему решению, они сумели затащить Герань в еще один пустой домик и стали смотреть, что с ним будет дальше. Конь забился в дальний угол, однако неконтролируемой паники в нем явно поубавилось. Мерзавца привели в чувство и тоже затолкали в какие-то руины. Во время всех этих манипуляций, Ральдерик успел рассказать о своих догадках, подтвержденных наблюдениями.

— Что же это за место такое? — нахмурился кузнец, глядя на величественные руины.

— О! Это нечто потрясающее! Вы только посмотрите на этот храм и на эти статуи! Это же…

— Да-да, мы тебя поняли. Может быть, ты знаешь, почему животные его боятся?

— Не знаю, — честно признался гном, немного подумав. — Но могу попытаться узнать.

— Будь так добр…

— А может быть, нам стоит отсюда уйти? — осторожно предложила Филара. — Все-таки, я думаю, должна быть очень веская причина того, что даже те, что бежали за нами, боятся этого места. Наверняка ведь здесь очень опасно…

— Знаешь, выбирая между явной угрозой в лице стоящих в лесочке зверей и неявной в лице старых камней, лично я выбираю камни, — ответил ей герцог.

— Я с ним согласен, — отозвался Шун. — Они нас здесь не достанут. Так что мне плевать, что скрывается в этих домиках, до тех пор, пока оно не собирается на нас нападать.

— Вы слишком легкомысленно к этому относитесь, — нахмурилась девушка.

— Ты предлагаешь к ним вернуться и позволить нас растерзать?

— Нет, но…

— Тогда вопрос закрыт, — с этими словами Ральдерик зашагал в сторону террасы. — Гудрон с Шуном, принесите дров. Филара, сейчас ужин готовить будешь. Думаю, костер, разведенный на каменной площадке, не грозит лесным пожаром.

Уже через полчаса товарищи сидели вокруг весело потрескивавшего огня. Гном расхаживал с факелом где-то невдалеке, изучая выдающийся образец архитектуры. Заяц после долгих сомнений был признан условно съедобным, ободран, разделан и кинут в котелок. Источник воды быстро обнаружился на задворках города. В сумке нашли пару морковок, а в лесу — несколько грибов. Так что ужин обещал удасться на славу. Иролец отправился проведать лошадей и убедился, что все три отошли от шока и вели себя вполне мирно и уверенно. Когда еда была готова, попытались позвать Дунгафа, однако тот лишь раздраженно отмахнулся и вновь ушел в свои изыскания. У гнома на глазах сбывалась мечта его жизни, поэтому такие естественные потребности организма, как регулярное питание и сон, расписывались в своей беспомощности противостоять пылающему энтузиазму и умывали руки.

После ужина путники решили, что день у них выдался насыщенный и трудный, поэтому практически сразу же выбрали наиболее сохранившийся домик и легли спать. Ничего необычного ночью не происходило. Что бы ни скрывалось в этих руинах, оно не было настроено на тесный контакт с людьми и застенчиво сидело в своем уголке, никому не показываясь на глаза и не афишируя свое присутствие иными способами. Практически полную тишину нарушало лишь размеренное дыхание спящих да редкие восторженные восклицания гнома, так и не легшего в эту ночь спать.

На следующее утро одним из первых, что увидели друзья, была сияющая, как медный таз, физиономия Дунгафа. Таким счастливым и гордым его еще никто и никогда не видел.

— Ой, я столько всего узнал! — хрипло возвестил библиотекарь еще не до конца проснувшимся товарищам.

— Мы за тебя очень рады, — зевнул Ральдерик. — Ты нам все обязательно расскажешь, только давай после завтрака, ладно?

— Да какой тут может быть завтрак?! — возмутился исследователь всего в этом мире.

— Никакого, — подтвердила Филара, тря кулаком глаз. — У нас продукты закончились.

— Как? Совсем? — не поверил своим ушам Шун, разом просыпаясь.

— Не совсем, но около того, — уточнила девушка, припоминая содержимое продуктовой сумки.

— Так, где эту псину носит, когда она так нужна? — кот окинул ищущим взглядом окрестности. — Эй ты! Идиотина! Ты где? Куть-куть-куть-куть…

— Ее здесь нет. Она не пересекала границу города, если ты не заметил, — вместо собаки ответил герцог. — Ты что, решил воспользоваться ее чистыми чувствами к тебе и послать на охоту?

— Ну а что? Не без дела же ей здесь ошиваться. Пусть хоть какую-то пользу приносит…

— Между прочим, здесь есть поле, некогда обеспечивавшее город продовольствием, — сварливо вмешался гном. — И если вы все же хотите, чтоб я вам рассказал, что это за место, то оно находится в той стороне! Я не уверен, что там до сих пор растет что-нибудь съедобное, все-таки много лет прошло, однако исключить такую возможность тоже не могу… Ну и куда все ушли? Почему меня никогда никто не дослушивает до конца?!

А люди тем временем уже стремительным шагом направлялись в указанном направлении, где действительно обнаружили какое-то поле. Сомневаться в словах Дунгафа, что оно когда-то кормило весь город, они не собирались, поэтому с энтузиазмом принялись за изучение всего того, что в данный момент на нем произрастало. Ральдерик, заявив, что сельское хозяйство не его стихия, просто ходил взад-вперед и тыкал пальцем в наиболее полюбившиеся ему кустики, требуя, чтоб кто-нибудь их немедленно проверил на съедобность. Гном тоже подошел и стал мрачно наблюдать за действиями «варваров и неучей», кипя обидой и жаждой поделиться открытиями. Обследование поля действительно многого не дало. С момента, когда его последний раз возделывали, прошли столетия, доминирующими культурами в данный момент были простые травы, какие-то явно несъедобные кусты, сорняки и молодые деревца, чьи семена в свое время занесло сюда ветром. Однако некоторое количество одичавшей картошки, а также колосков пшеницы и ржи они все же обнаружили. Злаковые оставили колоситься дальше, а вот картофелю повезло меньше.

Дунгаф не стал дожидаться окончания завтрака, тем более что тот пока был лишь в процессе приготовления, и, убедившись, что его все видят и слышат, начал пространную лекцию об истории этих земель. На пятой минуте перечисления имен правителей и важных дат слушатели утратили нить повествования, однако частично из благодарности за помощь в поиске продуктов, частично из жалости рассказчика не прерывали и по возможности делали вид, что внимательно его слушают. Воодушевляясь все больше, гном плавно перешел к рассказу о некогда существовавшем народе имерба, заселявшем весьма значительную территорию и обладавшем несколько специфической культурой.

— «Ну и к чему я все это говорю?» — возможно, задаетесь вопросом вы. А к тому, что этот город является частью цивилизации имерба! — гном обвел рукой пространство и торжественно замер в ожидании восторженных «охов» и «ахов».

Не дождался. Обреченно вздохнув, он продолжил повествование более будничным тоном.

— Его название мне не известно. До вчерашнего дня я даже не предполагал о его существовании. Памятники имербской культуры обычно широко известны и хорошо изучены, так что этот факт весьма примечателен. Могу абсолютно точно сказать, что город не был разрушен в ходе войны или стихийного бедствия. Складывается впечатление, что местные жители просто взяли и ушли в один прекрасный день… Хотя кому я это рассказываю? Вам ведь все равно не интересно…

— Мне рассказывай, — подбодрил рассказчика Гудрон. — Мне интересно. Кстати, вот гляжу я на эти обелиски… Они очень напоминают один резной столб, который я видел недалеко от дома. По крайней мере, человек с перьями на голове там точно присутствовал. Правда, на макушке изображено было несколько иное существо. Даже еще менее симпатичное.

Шун посмотрел на ближайший обелиск, наверху которого располагался «прелестнейший» гибрид сороконожки, птицы, собаки и картофеля. По его мнению, сложно было представить еще более мерзкое создание.

— Вполне возможно, — почесал бороду Дунгаф. — Как я уже говорил, имербы были некогда очень распространены. И богов у них множество. Ладно, на чем я остановился? Ах да! Сначала я было подумал, что они испугались какой-нибудь болезни и поэтому были вынуждены уйти. Но потом наткнулся на удивительнейшую вещь. Идите за мной, вы сами все увидите.

Гном куда-то бодро зашагал. Немного помедлив в надежде, что им все же не придется вставать и идти на экскурсию, кузнец лениво поднялся на ноги, подавая остальным пример. Устало закатив глаза, Ральдерик нехотя сделал то же самое, по пути дергая Шуна за рукав, чтоб тот перестал изображать живую заинтересованность в процессе готовки и не отлынивал от добровольно-принудительной прогулки до местной достопримечательности. Филара осталась, сославшись на занятость. Дунгаф маячил уже где-то далеко впереди, так что трем юношам пришлось прибавить шаг, чтоб его догнать.

— Смотрите сюда, — гном указал пальцем в сторону какого-то котлована, носившего на себе свидетельства недавних раскопок.

Подойдя к краю ямы, друзья заглянули внутрь. На дне ровным строем лежало большое количество маленьких человеческих скелетов. Шун пораженно присвистнул и присел на корточки, чтоб лучше разглядеть детские останки.

— Я потрясен, — произнес герцог. — Тебе понадобилась всего ночь на то, чтоб разрыть такую большую братскую могилу…

— Ну и что это значит? Почему это опровергает твое предположение о страшной болезни? — не понял иролец.

— Их убила не болезнь. Их убили люди, — будничным тоном поведал гном. — Если вы обратили внимание, у них у всех пробиты черепа в области правого виска. И вот здесь начинается самое интересное! Видите ли, вся культура имерба так или иначе связана с человеческими жертвоприношениями, так что, с одной стороны, в этой находке нет ничего удивительного. Например, можно было б предположить, что по случаю какого-нибудь религиозного праздника местные жители захватили близлежащую деревеньку, а всех жителей кинули на алтарь.

— Но?

— Но это не так! Посмотрите, с какой заботой, я бы даже сказал любовью, захоронены тела! Они не разделаны, не съедены, а то, что осталось в результате, даже не свалено в кучу на местной помойке.

— Меня сейчас стошнит, — сообщил окружающим Шун, никогда прежде не слышавший о некоторых популярных человеческих обычаях.

— А все дело в том, что это были дети из ЭТОГО города! Ровно тридцать детей, в возрасте от года до примерно десяти, насколько я могу судить по размерам костей. И еще, видите того, что лежит в середине? Так вот, у него на шее бусы. Если вы посмотрите барельефы на стенах храма, то увидите, что подобные бусы — доказательство принадлежности к королевской семье! Поразительно, правда!

— Да уж… И что же все это означает?

— О! Это может означать очень многое. Но в целом, я могу сделать вывод, что однажды в городе случилось что-то очень серьезное, что безумно напугало его жителей. Наверняка они сначала пробовали много альтернативных способов, чтоб попытаться справиться с возникшей проблемой. Я практически уверен, что они принесли своему главному богу в жертву огромное количество врагов. Думаю, если хорошенько поискать в этом районе, то можно найти несколько уничтоженных городов и деревень. Но ничего не помогало. Тогда кто-то решил, что единственный способ все исправить — пожертвовать собственными детьми. Думаю, число тридцать не случайно. Возможно, они бросали жребий, потому что в таком крупном городе детей должно было быть намного больше. Сразу же после этого оставшиеся жители навсегда покинули поселение. Больше ничего точно сказать не могу. Я, конечно, похожу еще немного по округе, возможно, смогу найти что-нибудь еще…

Слова гнома всех потрясли. Думая, что же такое могло здесь произойти несколько столетий назад, что местные жители пошли на такие меры, компания вернулась к Филаре, все так же мирно сидевшей на террасе. Дунгаф, как и обещал, ходил от барельефа к барельефу, от статуи к статуе и выискивал детали, могшие пролить свет на те далекие события. От завтрака он отказался, так же, как и от ужина. Пока девушка доводила пищу до ума, Шун ей рассказывал, что они видели. Ральдерик с Гудроном молча лежали на нагретых солнцем камнях, смотрели на ползущие над головой облака и предавались тревожным мыслям. Прошлое этого места не давало им обоим покоя, и они вполне справедливо полагали, что нежелание животных заходить сюда уходило корнями именно в те времена.

— Я знаю, что это было, — сказала вдруг Филара, глядя в булькающий котелок.

— А? — удивленно повернул голову гендевец.

— Да. Я же говорила, что у меня дедушки — священники. Один из них как-то рассказывал о преимуществах своей религии над всеми остальными. Среди примеров, которые он привел тогда, чтоб убедить меня в никчемности иных верований, был один миф. Какой-то народ, дедушка сам не знал, как он назывался, считал, что иногда боги имеют обыкновение сходить с ума. Об этом можно было узнать по различным знакам, посланным им своим верующим. Не знаю, наверное, имеется в виду, что последней здравой мыслью божества является желание уберечь паству от самого себя. Если знаки были упущены, вышедший из-под контроля бог начинал уничтожать свой собственный народ, посылать на него всякие несчастья, типа засух, эпидемий, войн и так далее. Поэтому, пока не поздно, нужно было этого бога изолировать. Даже существовал какой-то особый ритуал, с помощью которого божество запечатывалось в собственном храме. Как раз в ходе его и было необходимо пожертвовать тридцатью детьми народа в возрасте до девяти лет. Потом требовалось покинуть свое поселение, основать новое как минимум в десяти днях пути от первого и избрать себе нового бога.

— Интересная версия, — отозвался Гудрон, обдумав услышанное. — Надо будет Дунгафу рассказать. Удивительно, что он об этом не знает…

— А это все правда? — поинтересовался Шун с опаской.

— Дедушка всегда утверждал, что это чушь собачья, — пожала плечами девушка. — В смысле, он был уверен, что детей действительно в ходе ритуала убивали, однако настаивал на том, что сумасшедших богов не бывает. Да и вообще, что других, кроме его собственного, не существует…

— Значит, в храме у нас за спиной не сидит бешеное божество? — на всякий случай уточнил юноша, заметно напрягшись.

— Я рассказала только то, о чем слышала, — снова пожала плечами Филара. — Да даже если и сидит, то он безопасен. В ходе ритуала накладываются три печати, призванные удерживать его в заточении. Пока они целы, бояться нечего.

— Что за печати? — Ральдерик сам не знал, почему его вдруг пробил холодный пот, а в душе зашевелился маленький склизкий червячок ужаса.

— Первой служит могила жертв, — принялась перечислять девушка, не видя, как трое юношей вдруг побледнели и испуганно переглянулись. — Если я не ошибаюсь, жертвенным детям отводится главная роль в ритуале. Основная идея заключается в том, что с такой компанией богу в заточении будет не скучно, что они смогут исцелить его разум своими чистыми душами. Тот факт, что народ дарит ему самое дорогое, что у него есть, является жестом уважения к некогда великому божеству.

— Дунгаф раскопал могилу, — хрипло произнес герцог. — Это ведь значит, что как минимум одна печать снята, да?

Филара быстро подняла на него глаза и очень медленно кивнула.

— Так, нужно его срочно найти, пока он еще дел не натворил, — рыжеволосый юноша вскочил на ноги и принялся искать гнома глазами.

— А остальные? — с надеждой спросил кузнец, также сменяя лежачее положение на сидячее.

Девушка растеряно наморщила лоб и закусила губу, силясь вспомнить то, что слышала в раннем детстве.

— Колонна с фигурой бога наверху, — выдавила она, наконец. — Ее устанавливают перед храмом.

Эта? — герцог указал на тот самый обелиск, что еще совсем недавно с отвращением разглядывал Шун.

— Наверное, — Филара огляделась и решила, что данный экземпляр лучше всего подходил под описание.

Тогда все хорошо, — с облегчением выдохнул кот и плюхнулся обратно на землю, — Этот не в меру любопытный гном до него пока не добрался.

— А что третья? — не разделял облегчения друга Ральдерик, отличавшийся более скрупулезным подходом к делу.

— Я не помню, — с сожалением в голосе призналась повариха.

— Дунгаф, быстро иди сюда! — заорал вдруг Шун.

Остальные вздрогнули от неожиданности и повернулись в сторону, куда глядел юноша. Невдалеке они увидели гнома, старательно срывавшего растения с небольшой хижинки, стоявшей особняком и явно не предназначенной для жилья. В отличие от всех прочих сооружений в округе, домик был сложен из бревен. Стены снаружи покрывала затейливая резьба, детали которой невозможно было разглядеть с того места, где находились не на шутку встревоженные товарищи. Также в доме отсутствовали окна, а единственная дверь была закрыта. Так как это сооружение находилась к лесу ближе всех остальных, от растений оно пострадало особенно. Бревна оплетали вьюнки, дикий виноград и иные ползучие растения. Особенно плотно была увита стена, в которой располагался вход. Услышав, что его зовут, Дунгаф обернулся и махнул рукой в знак того, что он ужасно занят и никак не может подойти. Решив, что гнома пора остановить, Шун снова вскочил на ноги и быстрым шагом направился в его сторону.

— А что это может быть за домик такой? — рассеяно поинтересовался кузнец.

— Да что угодно… — Ральдерик с опаской смотрел на действия библиотекаря и спешившего к нему кота. — Амбар, конюшня…

— А почему он только один? — тем же тоном задал следующий вопрос иролец.

— Остальные сгнили, наверное, — предположила Филара, вспоминая о своей стряпне.

— А почему он тогда не сгнил? — Гудрон с герцогом посмотрели друг на друга, а потом дружно снова перевели взгляды на хижинку.

Шун тем временем подошел к гному настолько, что смог расслышать, как тот бубнил себе под нос.

— Подумать только! Дом духов королевской семьи! Я себе даже и представить не мог, что когда-нибудь его увижу…

— Эй, — крикнул парень, подбегая к счастливому исследователю, — Пошли отсюда. Ты себе не представляешь, что Филара рассказала! В этом храме заперт бог…

— Никуда я не пойду, юноша, — безапелляционно заявил Дунгаф, — Я уже сказал, что завтракать не буду, так что даже за меня не переживай.

Гном очистил дверь дома и принялся дергать ее за ручку.

— Ну-ка, помоги лучше открыть, — сдавленным голосом просипел он, сражаясь с запертым входом. — А то она от времени заела…

— Ты не понимаешь! — попытался образумить друга Шун. — В храме заперт свихнувшийся бог! Те дети были принесены в жертву, чтоб его там закрыть. Одну печать ты уже снял. Это опасно!

— Дом, в котором живут духи всех предыдущих правителей, — как во сне прошептала в этот момент Филара. — Он покрыт изображениями того, что они совершили в своей жизни. С каждым новым царем, дом надстраивается на одно кольцо из бревен, на котором вырезают исключительно его деяния… Это последняя печать.

— Не трогайте! Отойдите от дома быстро! — хором заорали Ральдерик с Гудроном, бросаясь к бревенчатому строению.

Но не успели они сделать и двух шагов, как дверь с треском распахнулась. От резкого рывка, древняя конструкция не выдержала, зашаталась, накренилась и принялась рассыпаться. Шун еле успел оттащить пытавшегося остановить разрушение Дунгафа. При соприкосновении с землей, древесина разлеталась на щепки. Герцог с кузнецом замерли на бегу, пораженно наблюдая за происходившим. Последнее из бревен с изображением славных деяний неизвестного царя обратилось в труху. Потрясенный до глубины души, что своими руками только что разрушил бесценное произведение искусства, гном сидел на траве с выпученными под запотевшими стеклами очков глазами и не мог подобрать слов, чтоб описать свое отношение к произошедшему.

— Ну, у нас еще осталась колонна, — нарочито небрежным тоном сказал, наконец, Гудрон. — Главное — Дунгафа к ней на пушечный выстрел не подпускать, и все обойдется…

Стоило ему это сказать, как до ушей двух юношей и девушки донесся подозрительный звук со стороны обелиска. Медленно обернувшись, они увидели, как по каменному столбу ползет широкая трещина. Им оставалось лишь беспомощно наблюдать, как она дошла до изваяния бога на самом верху и как оно накренилось, полетело вниз и разбилось о землю на несколько частей. Примерно через секунду колонна взорвалась изнутри и разлетелась сотнями осколков. А потом вдруг стало очень тихо.

— Аааа… хм… вот черт! — выразила общее мнение Филара в полнейшем замешательстве.