Тягучая темнота пахла горячим воском и благовониями. Из-под опущенных ресниц Навен внимательно наблюдал за хрупкой фигуркой, шмыгнувшей в комнату из казавшегося пустым будуара.

Босые ножки ступали почти бесшумно. Навен повел плечами и шеей в притворном сне, выбирая лучшую для обзора позицию. У изножья кровати стояла девица. Не островитянка точно. Смуглая кожа, густые кудрявые волосы, собранные в небрежный узел высоко на затылке. Серьезные усталые глаза выглядели припухшими. Незнакомка шарила взглядом по постели, силясь нащупать спящего. Тлеющие в лужицах воска фитили свечей дыма давали гораздо больше, чем света.

В тяжелую голову закралась шальная мысль. Вдруг это убийца, посланный за его, Навена, жизнью. Никто не любит неожиданных свидетелей. Но через мгновение на помощь подоспела и вторая мысль. Со всех сторон приятная. Одежды на незнакомке не было вовсе. Если только она не намеревалась убить его каким другим, более замысловатым способом.

«Предприми уже что-нибудь», – мысленно предложил Навен. Следить за глупышкой было даже забавно. Потопталась немного в нерешительности, прислушиваясь к звуку мерного дыхания. Потом грациозно поставила коленку на край ложа. Кровать не скрипнула. Незнакомка переступала мягко, как лисица.

Она склонилась и с наслаждением вдохнула аромат его кожи. Неслышно коснулась горячими губами груди, ключицы, шеи. Прядкой, выбившейся из узла, мазнула по плечу. А оказавшись ровно там, где планировала, прижалась к Навену, охватив его бедрами. Качнулась. Беззвучно охнула.

Дольше прикидываться спящим смысла не было. Навен распахнул глаза, а через мгновение уже придавил незадачливую соблазнительницу к постели весом своего тела. Он запустил пальцы ей в волосы, крепко ухватил, приподнялся на локте и развернул лицо женщины к себе.

– Хитрый, как който, – задыхаясь, проговорила она.

– И со многими който ты проделывала этот фокус?

Реакция была ожидаема: плутовка попыталась вырваться. Отчаянно билась и брыкалась, но недолго. В конце концов, она знала, за чем пришла. А Навен знал, как это дать. Да так, чтобы никто не остался внакладе. От его прохладных рук по ее телу пробегали волны дрожи. Сбитая простыня уползла на пол.

– Назови себя, – участливо предложил Навен незнакомке.

– Рина! – выкрикнула она и, тяжело дыша, повалилась ему на грудь.

Дверь в комнату со скрипом отворилась. По полу разлился золотой свет. На пороге стояла высокая дама со строгим, но прекрасным лицом. На ее лебяжьей шее красовалась кружевная бархотка, украшенная россыпью сапфиров, таких же ледяных, как ее глаза.

– Брысь, – приказала она, и Рина на трясущихся ногах, спотыкаясь, поспешила покинуть спальню.

Навен хотел подняться, обернувшись простыней, но мадам не позволила. Она плавно подплыла ближе, шелестя складками длинного платья, которому позавидовала бы и покойная императрица.

– Я просила их не беспокоить тебя, – с притворной невинностью произнесла она, подсаживаясь в изголовье.

– Меня и не побеспокоили. – Навен лег на бок, положив голову на роскошную ткань подола. – Вы пришли справиться о моем состоянии, или у вас ко мне дело?

– Маленький който, – мурлыкнула мадам глубоким грудным голосом. – У сплетен быстрые ноги. Сколько раз я просила тебя не вмешиваться в дела рыцарей? Нелепо, но мне казалось, мы поняли друг друга. Кровь и предательство – цена их благолепия.

– Не сдержался. – Он поднял взгляд на обращенное к нему лицо.

– Так или иначе, наше сиятельство передает послание, – она потрепала его по волосам, как ласкают любимое дитя. – Ты можешь забрать своего рыцаря из-под стражи в любое время завтра. Но если кто-то из красных псов умрет, вина твоя. Что бы их ни убило. Наше сиятельство также желает видеть тебя лично. Его человек будет ждать в полночь, где обычно.

Навен предполагал нечто подобное. Интриги в исполнении сиятельства выглядели топорно, но за услуги де Вельт платил честно и в срок. Иногда в час безделья многих на Хоринге посещали мысли о том, что было бы если… Если бы императором в свое время стал Андре, а не Луи, при восхождении на трон поименованный Генрихом III.

Конечно, о покойниках не принято говорить дурно, тем более о покойниках коронованных. Но этот Генрих был никудышным правителем. Если бы Андре не вел в бой его армию, империя развалилась бы на части. В мизинце императрицы было больше характера, чем во всем теле ее августейшего супруга. Как и Андре, его брат не смог произвести на свет наследника мужеского пола. А обе дочери – малолетние инфанты Медея и Лилая – погибли в котле восстания.

По сей день плахи империи не просыхали от крови тех, кто был причастен к трагическим событиям. Чернь и знать беззастенчиво трепала зверское убийство императорской семьи и особенно двух девочек. С каждым годом история становилась все страшнее и красочнее. За некоторые же варианты пересказа попадали под топор или в петлю.

Господина регента Навен видел лишь однажды. Когда тот посещал Хоринг, желая выразить его сиятельству графу свои соболезнования по случаю кончины императорской четы. Хотя Навену показалось, что маркиз Вико Пирре присматривает себе родовитую жену, кидая недвусмысленные взгляды на тринадцатилетнюю тогда Лавинию.

– А это что? – Вырванный из череды неспешных мыслей, Навен не сразу сообразил, к чему вопрос. – Я думала, ты не носишь меча.

– Это не мой, – не открывая глаз, признался юноша. – К тому же меч сломан. Он принадлежит Леннарту из Корлада. Как и хромая кобыла, которая топчется в стойлах.

– Если хочешь, завтра клинок будет лучше нового. И мне это ни во что ни станет. – Предложение звучало заманчиво, даже слишком.

– А мне? – Он улыбнулся.

– Я мало баловала тебя, когда ты был ребенком. Считай это попыткой наверстать упущенное, – баюкающее произнесла она.

Отсюда не было слышно ни обычных звуков борделя, ни шума нижнего города. Личные апартаменты самой влиятельной женщины Хоринга поражали изысканностью. Никто не знал Каси Кателлинг по-настоящему. Злые языки утверждали, что в лучшие годы она путалась с обоими братьями де Вельт. А когда у Андре были все шансы занять трон, считалась его единственной фавориткой.

Каси была одной из немногих, кто оставил двор и столицу, чтобы жить на забытом богами острове. Барды всех провинций пели, что эта женщина не покидала своего возлюбленного ни на день. Скалой стояла за спиной величайшего полководца империи. Побывала она и на полях сражений, и в осажденных крепостях. Но все это осталось в прошлом.

Некогда черные, как смоль, волосы припорошила снегом седина. Черты лица заострились. Чуть ввалились сапфировые глаза. Но ни те волосы, ни те черты, ни те глаза не утратили былой красоты.

– Золотой за твои мысли, – женщина, словно не замечая, гладила Навена по голове.

– Я не думаю, просто устал, – солгал он. – Разбуди меня около полуночи.

Мадам Каси покинула комнату, забрав с собой сломанный меч Леннарта, а с ним и одну проблему.

Остаток времени Навен провалялся в тягучей полудреме. Ему грезилась то нагая Рина, то очертания арестанта с материка, размытые быстрыми движениями. Клубком катались по залитому кровью снегу красные псы, а синие вороны смотрели на них с черных ветвей.

Навен проснулся раньше срока. Оделся, поправил ремни, проверил карманы и с проворством бродячего кота выбрался через окошко на ближайшую крышу. Воздух пах ледяным морем. Острый терпкий аромат с пронизывающим ветром трепал волосы. Навен не боялся холода.

Он оглянулся. Отсюда открывался отличный вид на гавань. Корабли жалобно поскрипывали снастями, как пойманные в капкан звери, стремящиеся на волю. Изящный серп месяца серебрил черную воду и густую пену волн. А поперек неба мчала спутница зимы – хвостатая звезда. В отличие от летней сестрицы, она показывалась только темными ночами, волоча за собой кровавый шлейф.

Во мраке рабочего квартала никто не мог тягаться с Навеном в скорости и незаметности. Нижний город был знаком до мелочей. Он приковывал взгляд, как уродливая горбунья с мудрыми глазами. Мерно стучал молотом сонный кузнец. Где-то заплакал ребенок. Распахнулось окно – и в адрес источника шума полетели отборные проклятья. Сосредоточенные, в основном, пониже пояса.

Прошествовали мимо стражники с факелами. Начался торговый квартал. На крошечной площади у двери магазина возился с замком вор – Навен присмотрелся к нему поближе. С единственной целью: знать, кому при случае дать совет сменить профессию. Бедняга, тощий, как жердь, трясся от холода и возбуждения, не замечая ничего вокруг. Непростительная ошибка.

Дальше Навен продолжил путь по крышам, скрываясь от взглядов патрулей среди высоких труб и помпезного декора верхнего города. Грязи здесь было поболе, чем в сточной канаве у бедняцких лачуг. С той лишь разницей, что пряталась она внутри, за белокаменными фасадами и роскошными туалетами.

Графская стража выглядела бдительной. Вместо того, чтобы открыто зевать, они многозначительно раздували ноздри и поджимали губы. Дождавшись подходящего момента, Навен скользнул за стену во внутренний дворик. Грациозно и почти бесшумно приземлился прямо под окна личных покоев его сиятельства. Не мешкая, убрался в темноту – на случай, если его все же кто-то слышал. А уже оттуда стал осматриваться.

Свет в часовне не горел. У каменного изваяния молодой женщины, сложив ладони в молитвенном знаке, стоял Ватто. Статуя словно бы слушала его тихий шепот, обратив к старцу спокойное лицо с пустыми глазницами.

– А ты помнишь, что это одно из старейших святилищ Аданай? – спросил Ватто.

– Да. У меня был отличный учитель, – с поклоном ответил Навен.

– Она прекрасна, – старик, не удержавшись, провел рукой по постаменту. – Жаль, что нашу богиню больше не изображают так – слепой девой в саване и венке белых роз. Аданай, дочь Мадары, простирает к небу, как к брату, открытые ладони. Чаши весов, навсегда достигшие равновесия.

Глаза архимага заблестели. Вера в его исполнении не вызывала в Навене иронии. Скорее напротив: все в старом менторе принималось юношей за эталон. Движением брови Ватто мог заковать весь замок и окрестности в лед или смыть в море. Но было в старце столько кротости и благородства, что он никогда бы не применил всю свою мощь даже против врагов.

– Его сиятельство граф желали меня видеть? – ради приличий уточнил Навен.

– Да, мой мальчик. – Архимаг поманил его во внутренние покои.

В просторном помещении оказалось неожиданно тепло. Навен сразу заметил графа, хоть тот и скрывался в самом темном углу. Его сиятельству позволялась некоторая театральность в делах, окутанных тайной.

Архимаг попрощался и вышел во двор. Навен с безразличным видом сел на длинную резную скамью. Он чувствовал нагнетаемое напряжение. Чуял чужое волнение. Наконец, де Вельт решил, что пауза достаточна, и выступил на свет.

– Граф, – Навен поднялся на ноги и легко поклонился.

– Без церемоний. – Андре выглядел озабоченным и усталым. – Красные псы прислали убийцу в клетке на остров. А твоего приятеля рыцаря просто подставили. Если слухи хоть наполовину правда, он не должен был выжить. Мишенью, разумеется, являюсь я. Вот пока все, что тебе положено знать.

– Так ли это? – нахмурился юноша. – Раз мне положено вообще что-то знать, значит, у вас есть для меня поручение.

– Ценю догадливость, – усмехнулся граф. – Присмотрись поближе к обоим псам. Они что-то недоговаривают. Что-то важное. Мои шпионы с материка присылали противоречивые сведения относительно внезапных смертей среди знати. В числе погибших дочь гизрийского наместника. Кое-кто уверен, будто люди убиты монстром – одной из тех лишенных рассудка тварей, на каких призваны охотиться алые робы. Готов голову свою прозакладывать, именно она разгуливает теперь по моим лесам. Впрочем, о проклятьях и чудовищах написано достаточно книг. Я бы не стал ничего тебе поручать, но в дела псов ты влез сам. Один уже свел с тобой дружбу. Такой случай упускать нельзя.

Пожалуй, именно от этого хотела оградить своего воспитанника Каси. За деньги, услуги или полезные связи он брался решать большие и малые проблемы обитателей Хоринга. Но сиятельство баловал поручениями нечасто. Орсо, небось, сплясал бы от радости, поручи граф ему что-то подобное.

– Отправляйся к корладцу прямо сейчас, – продолжил де Вельт. – Пусть думает, что его освобождение стоит тебе усилий. Пусть будет тебе обязан. Ватто расскажет, где мы держим гостя. Если это тот самый Леннарт, то я знал его деда. Корладский Тур был туп, как дерево. Всем стратегиям предпочитал лобовую атаку – за что и поплатился жизнью в поле близ речки Гизы. А мне по его милости пришлось принять командование войсками на себя в четырнадцать лет.

Навен привык пропускать мимо ушей лирические отступления и исторические справки, которыми граф сыпал во все стороны. Тем более что все это он знал и так. Битва у Гизы, прославившая юного дофина Андре, факт известный. Разведка допустила тогда серьезный просчет. Командование не ожидало от противника никаких сюрпризов. День был ясный. Армии вышли в поле. Враг казался обреченным, хоть и исполненным решимости. Но уже через полчаса генерал приказал долго жить, а войска попали в котел.

Вместо того чтобы спасать свою жизнь, как и положено наследнику, Андре предпринял попытку разомкнуть кольцо противника и освободить оказавшихся в окружении солдат. Правивший тогда Император Генрих II до самой смерти не простил сыну этот безрассудный бросок головой в пасть змеи. Так или иначе, Андре де Вельт одержал в тот день победу над превосходящими силами противника.

– Прошу позволения приступить немедленно, – с поклоном ответил Навен.

– Иди и не дай себя убить, – граф хлопнул юношу по плечу.

Невысказанное окончание фразы повисло в воздухе. Слишком очевидное и понятное. «Она мне не простит», – говорили светлые глаза. Граф остался стоять, когда Навен вышел вон.

Архимаг Ватто терпеливо ждал. Он отрешенно мерил шагами дворик, стиснутый заснеженными клумбами. На лице учителя отпечаталась глубокая обеспокоенность.

– Вам не нравится задумка графа? – тихо спросил Навен, догнав старца на новом круге.

– У меня дурное предчувствие. – Архимаг остановился. – В смутное время люди особенно уязвимы для ереси и суеверий. В похожих обстоятельствах я впервые примерил регалии архимага. Конклав не сомневался, что новичок не посмеет мешать их планам. Или будет настолько тщеславен, чтобы присоединиться. Они хотели пересмотреть состав и сохранить места в конклаве только за служителями Илнара или Аданай. Остальных же попросту стереть с лица земли. Тогда мне пришлось напомнить им, что хаос всегда стремится сломать порядок, а свет – прогнать тьму. Для того и существует равновесие, чтобы не позволить этому случиться.

– А Мадара дает всему безобразию волю к жизни и силу расти. – Навен посмотрел в небо.

– Они не вняли мне. Сотни мадариток сгорели на кострах как источники всяческих бед. Не затронутые обвинениями жрицы предпочли уйти в тень, спрятаться. Оставить конклав. Так же поступили и благоразумные служители Балнара. Однако радикально настроенное меньшинство приняло бой. По правде, это была бойня, которую я не смог предотвратить. В тот момент мир изменился навсегда, а в небе впервые появилась звезда Лилая.

– И что вас беспокоит? – юноша оправил починенный дублет. – Эта звезда кружит вместе со своей летней сестричкой, сколько я себя помню. И ничего не случилось. Красные псы всегда были чересчур самонадеянными. Достаточно открыть любые хроники. А конклав… Что конклав? Разве в современном мире он что-то решает?

– Многие с тобой согласятся, – кивнул Ватто. – Но рекомендую проявлять осторожность. Те события улеглись давно – задолго до твоего рождения. Только их эхо звучит до сих пор. А теперь конклав уверен, что я слишком стар, чтобы занимать пост архимага.

– Даже у беззубого който по-прежнему остаются когти и храбрость, – улыбнулся Навен.

– Я не держусь за власть, – пожал плечами архимаг. – Мне страшно, что будет с миром, когда все места в конклаве займут алые робы. Какое зло они смогут причинить своими благими намерениями.

Старец замолчал. А когда заговорил снова, тщательно обдумывал каждое слово:

– Может статься, что в опасности вовсе не граф и его семья, – нехотя признался он. – Возможно, смерть идет за мной. Будь осторожен. Граф распорядился о задатке за услугу. Золото будет ждать в обычном месте. Твоего друга держат в старых комнатах покойной графини. Охрана предупреждена, но пустит не сразу. Его сиятельство желает…

– Я знаю, – перебил Навен. – Не беспокойтесь.

Новоприбывшему замок мог показаться чересчур простым. Прямые как стрела галереи, глухие тупики, гулкие залы. Но подобно всему в империи, и у замка было «двойное дно». Навен мог смело соперничать в знании потайных ходов с дочерьми графа. Однако каждый использовал знания в своих целях.

Он осторожно выбрался из-за портрета. Картина плавно вернулась на свое место, не издав и звука. С холста смотрел юный дофин Андре. Этот кристальный глуповатый взгляд он пронес через всю жизнь: широко распахнутые большие глаза ребенка на лице юноши. Граф не любил этот портрет за щенячье выражение, запечатленное живописцем, которое сам в себе не желал замечать. В остальном, происхождение мальчика с картины не вызывало сомнений: горделиво поднятая белокурая голова, строгая осанка, парадный мундир.

У дверей покоев старой графини скучал Корд. По крайней мере, тут ему было тепло. Он висел на древке алебарды и силился не уснуть окончательно.

– Стой! Кто идет?! – рявкнул стражник таким знакомым голосом.

– Навен Кателлинг. – Он не придумал ничего остроумнее, чем просто назваться.

– И что ты тут делаешь? – ехидно отозвался Корд. – Ну как я дерну за веревочку, и вся стража примчится сюда? Горожанам нечего делать в этой части замка. Ты, часом, не вор?

– Дерни себя за нос, говорящая голова, – отмахнулся Навен. – Я здесь с разрешения его сиятельства графа. Отойди в сторону и пропусти.

– Ишь, какой важный, – стражник хитро подмигнул, но суровость тона не сбавил. – Прямо индюк. Ради кого расстарался?

– Не твоего ума дело. – Он жестом показал Корду сворачивать спектакль.

Стражник пожал плечами и отпер. В покоях графини уже ничего не напоминало о ней – разве только портрет на стене. Строгая женщина с соколиным профилем в окружении цветника дочерей.

Леннарт сидел на нетронутой постели, спрятав лицо в ладони. Он медленно поднял на гостя взгляд, не опуская рук.

– Вижу, тебе лучше, – удовлетворенно кивнул лекарь. – По крайней мере, выглядишь ты здоровым.

– Здорового вешать веселее, – отрешенно бросил рыцарь.

«И откуда только взялась эта твердокаменная уверенность?», – подумал Навен. Но разубеждать знакомца не спешил. Обреченность Леннарта вполне соответствовала плану графа.

– С тем прыщавым недоноском тебя явно связывает какая-то история. – Навен присел на одно колено, чтобы смотреть собеседнику прямо в глаза. – И точно не самая приятная. Облегчи душу. Пусть помочь не смогу, так хоть в нужных местах буду многозначительно вставлять: «Вот ублюдок».

– Ну, терять мне нечего, – взгляд корладца посветлел.

Леннарт поднялся и жестом предложил Навену перейти к зарешеченному окну, сквозь которое были видны гавань и море.

– Корлад и Гизрия враждовали всегда, – признался рыцарь. – Даже став частями Великой Вилейской Империи, мы не оставили разногласий. Стычки на границе, публичные казни шпионов. Ничего особенного. Пока гизрийский наместник не объявил турнир. Обещанная награда ошеломляла щедростью. Предполагалось, что победитель женится на дочери наместника и получит ее богатое приданое. Земли Гизрии обширнее наших. А гизрийки… вполне привлекательны.

– И ты решил попытать счастье? – Навен зажег свечи в канделябре и уютно устроился в кресле.

– Мое мнение мало кого интересовало. – Леннарт не двинулся с места. – Все достаточно благородные неженатые и вдовые рыцари были отправлены на турнир. Пышный гизрийский двор ошеломил меня. И на первом же приеме я встретил ее. Непохожая на прочих дева казалась легким призраком. Болезненная бледность, фиалковый взгляд из-под полуопущенных ресниц, кротость в каждом движении.

– Приз? – циничное уточнение вызвало гримасу боли на физиономии рыцаря.

– У нее было имя. Илона. – Слово оставило влажный след на окне. – Дочь наместника не общалась с гостями. Выходила на балкон, бросала пару взглядов вниз и снова удалялась в сопровождении нянек. Никто не удивлялся. Строгий отец, единственная дочь неземной красоты, никаких вольностей до брака. Пеструю публику охватил необъяснимый азарт. Каждый мечтал получить эту птичку в свой курятник. И ни один индюк не замечал, что в закулисных боях благородных мужей гибнет больше, чем на войне.

Вся история с турниром начала напоминать бесхитростную ловушку. Леннарт загибал пальцы, перечисляя погибших от яда в пище, от несчастных случаев и диких зверей. Сверх того, со слов рыцаря выходило, что большинство взглядов Илоны было брошено именно в его сторону. Это обстоятельство никак не могло понравится ее кузену. Жизнь Леннарта повисла на волоске.

– Сопляк бросил мне вызов на поединок до смерти, – он задумчиво почесал щеку. – Отказ стал бы позором, как и убийство мальчишки. За день до боя на приеме Илона обронила брошь. Драгоценность ускользнула от десятков рук и легла к моим ногам. Разумеется, девушка не стала спускаться сама. Послала няньку. А та шепнула, что Готфри собирается смазать клинок ядом.

– Вот ублюдок! – с чувством вставил Навен.

– Просьба Илоны состояла в том, чтобы я сохранил жизнь и себе, и ее брату, – пряча улыбку, продолжил рыцарь. – Поскольку речь шла о жизни, а не о чести, я разоблачил негодяя прямо на арене. Выбил у сопляка меч и оцарапал круп его коня. Могучая зверюга скончалась в мучениях на глазах у публики. Никогда не слышал, чтобы лошади так кричали. Готфри клялся, что не подозревал о яде. Но после такого скандала с турнира его сняли. Той же ночью Илона навестила меня в моем шатре.

Заметив хитрое выражение на лице собеседника, Леннарт глубоко оскорбился. Он задрал нос и поджал губы с такой силой, что будь он, к примеру, из глины – пошел бы трещинами.

– Она казалась бледнее прежнего и выглядела беспокойной, – продолжил рыцарь. – Новая просьба Илоны была проста. Бросать шатер, турнир, амбиции и без оглядки бежать из Гизрии. Но ее забрать с собой. Опечаленная отказом, девушка покинула меня. А после начались убийства.

Сначала нападения случались ночью за пределами замка, потом у самых его стен, наконец кровавые расправы утопили гизрийский двор в отчаянии и ужасе. Леннарт подробно описывал картины злодеяний и внимательно следил за Навеном. Он пытался понять, догадался ли собеседник, чем кончится история.

– Я беспокоился об Илоне, – после паузы признался рыцарь. – А когда начал искать ее покои, обнаружил, что в замке их нет. Как нет и ее портретов. Илона вместе с няньками провалилась, точно сквозь землю. Готфри бежал.

– Вот ублюдок, – старательно держал обещание Навен.

– Прекрати. – Леннарт вернулся к постели. – Чем больше умирало людей, тем меньше их оставалось, чтобы мешать моим поискам. И наконец я нашел… потайной ход. Думал, что это убежище невинного создания, а пришел прямиком в клетку зверя. Она не была его дочерью. Как не была и человеком. Сознанием бедняжки и телом владела дикая сила, непостижимая и неодолимая. Я сражался за свою жизнь. Обрывки прежнего платья не скрывали девичьей наготы. Смерть дышала мне в лицо. Когда я проиграл, та самая брошка снова остановилась у моих ног. Не знаю, что нашло на меня – безумие или отчаяние. Я поднял драгоценность и протянул хозяйке. На мгновенье взгляд Илоны прояснился. «Убей меня, я страдаю», – прошептала она. Одним ударом я снес ей голову.

– Интересная история, – сказал, а про себя добавил: «Но какая-то очень складная. Кто-то основательно причесал повествование. Леннарт, находящий тайные ходы? Он в темноте нос свой не найдет, чтобы почесать. Недотепу видно издали. Чудовище убито, но что тогда в клетке было? Или рыцарь нагло врет, или рассказу не хватает персонажей.»

Календарное «завтра» наступило. Так что Навен не видел причин оставлять Леннарта одного в замке, дырявом, как решето. Где гизрийский недоносок мог при желании навредить корладцу и кому угодно еще по пути.

– Засиделся ты в гостях у графа, – лукаво подмигнул Навен. – Пора и честь знать.

– Бежать? – уточнил рыцарь. – И куда я побегу?

– Не побежишь, а пойдешь. Куда? За мной.

Навен ударом ноги распахнул дверь. Корд от неожиданности икнул. О побеге его не предупреждали, оттого как действовать, бедняга не знал. Он направил на арестанта алебарду и бешено выпучил глаза.

Ловко перехватив древко, Навен рывком потянул Корда к себе. А свободной рукой крепко приложил стражника в голову. Корд охнул и осел на пол. Убедившись, что бедняга дышит, организатор побега незаметно сунул тому за пазуху золотой льен.

В непривычных для себя условиях Леннарт делался удивительно послушным. Не задавая вопросов, рыцарь повиновался как ученик на тренировке. Прыгал, когда говорят. Прятался, останавливался, бежал. Все прекратилось так же внезапно, как началось.

Рыцарь прислонился плечом к стене и тяжело дышал. Сине-сизый мрак наполнял задний двор. Сюда не дотягивались лучи красных фонарей с фасада, но долетали куплеты непристойных песенок и пьяный смех.

– Это то, что я думаю? – Леннарт встал как вкопанный. – Это же не?..

– Бордель, – кивнул Навен. – Мой дом. Шевелись, ты бежал из-под стражи. Не будь ханжой.

Он подтолкнул знакомца в спину, но это оказалось не так легко, как хотелось бы. С упрямством осла рыцарь поудобнее поставил ноги и чуть наклонил голову. Всем своим видом демонстрируя, что лучше смерть, чем поход в обиталище разврата.

– Не будь ребенком! – Ситуация перестала быть забавной и начала раздражать. – Они тебя не съедят. Даже кобыле твоей тут понравилось! Еще немного, и сцена привлечет чье-нибудь внимание. Примчится доблестная стража. Это вообще дверь в кухню. Я твою жизнь спас, помнишь? Соберись и прояви уважение.

– Прости меня, благородный Навен из Хоринга, – бледный Леннарт бессильно опустил руки. – Если ты требуешь, я последую за тобой.

– Держись рядом, – взвесив наивность спутника, попросил Навен.

Девочки хихикали, показывая пальцами на зеленого от ужаса рыцаря, заслонявшего голову рукой, как от удара, и бормотавшего бессвязный религиозный бред. По лестнице Навену пришлось вести Леннарта точно слепца. Он не желал смотреть.

– Открывай глаза, – предложил Навен. – Ты в безопаснейшем месте на острове. Сам граф не посмеет войти в эту комнату без прямого на то позволения ее хозяйки. Дождись меня.

– Я не останусь тут один! – запротестовал Леннарт.

«Еще как не останешься, сказочник», – подумал Навен. Требовалось сравнить то, что нагородил рыцарь, с донесениями шпионов сиятельства. Навен слышал легкие шаги и хихиканье. Девочки вошли тихо. Прокрались как пугливые лесные создания.

– Помогите гостю устроиться, – приказал Навен. – Приведите комнату в порядок.

– И только? – надула губки белокурая красавица, внешне напоминавшая корладку.

– И только, – подтвердил он. – Не донимайте его.

Леннарт сейчас более всего напоминал кухарку, забравшуюся на стул при виде мыши. Только не визжал и старался сохранять достоинство. Но путь к двери для него был отрезан.

Если принять за истину историю с убийствами в Гизрии, нельзя забывать, что проклятья не берутся из ниоткуда и не пропадают сами по себе. Одной отрубленной головой тут не обойтись. Были бы там мадаритки, они бы наверняка спасли девочку. Но раз за дело взялись рыцари в сияющих доспехах – в конце непременно случится кровавая баня или костер. Ирония? Из огня костров родилось больше бед, чем наделали все, когда либо на них сожженные. Множество проклятий, выкрикнутых в агонии, обрушились на мир и начали жить. Возможно, это и правда эхо прошлого.

Любой из участников тех событий мог стать новым носителем проклятья. Навен наверняка знал двоих.