Не все шпионы отличались литературным талантом и сносным почерком. Пока Навен искал крупицы смысла в их писанине, старый учитель штудировал библиотеку на предмет проклятий нужного характера.

Утро застало всех врасплох. Внизу на площади отчаянно вопил глашатай. «Убийство! Убийство!», – верещал он, пока не охрип. Эхо жадно трепало тревожную новость. Ватто захлопнул книгу и потер глаза. Истина дразнила доступностью, но никак не желала даваться в руки. Леннарт совершенно точно врал – но в чем именно? Ложь и правда переплелись слишком тесно, чтобы отделить одну от другой с наскока.

Как монстр оказался на Хоринге? У благородных мужей хватило бы ума заменить убийство чем поинтереснее. К примеру, сбросить клетку с тварью в выработанную штольню и запечатать там навсегда. Было бы понятно, если бы речь правда шла о фальшивой дочери наместника. Рука не поднялась, мол. Пусть сдохнет сама. Опять же, почему фальшивой?..

Но то, что видел Навен, было вовсе не прекрасной девой.

Он постоянно возвращался к образу беглеца, оставшемуся в памяти. Это явно был мужчина, притом с усами и бородой. Сложением он более всего напоминал Леннарта. Навена заморышем не назовешь, только и беглец и рыцарь казались шире в плечах. Даже несмотря на то, что арестант был по-паучьи худым.

Ответ прятался где-то в отчетах графской агентуры.

– Это оно? Началось? – спросил Гелар, внимательно глядя на суету внизу.

– Не увидим – не узнаем, – пожал плечами Навен, и все трое спешно покинули башню.

Проулок между магазинами представлял собой жуткое зрелище. Вмерзшие в снег брызги были в известной степени красивы. Над тем, что осталось от жертвы, на корточках сидел незнакомый тип в строгом черном камзоле и коротком шерстяном плаще, отороченном недурно окрашенной кошкой. Чужак обернулся. Внешне он напоминал крысу: узкое лицо с выдвинутыми вперед крупными верхними зубами, скрюченные пальцы, широко расставленные выпуклые глаза.

– Это коронер, – шепотом пояснил Гелар. – Образину привезли с материка на последней каторжной барке.

– Зачем оно? – демонстрируя притворное отвращение, уточнил Навен.

– Представитель имперской следственной службы. Нейтральный. Незаинтересованное лицо, так сказать, – ответил маг. – Определяет причину смерти и примерное время, разбирается в способах умерщвления.

– Жрица Мадары справилась бы лучше.

– Или жрец, – процедил сквозь зубы поравнявшийся с ними Готфри.

Его сиятельство граф бесцеремонно растолкал всех и приблизился к трупу. Коронер как раз перевернул беднягу, и Навен невольно вздрогнул. Нет, юноша не был брезглив, как и не боялся вида крови. Изуродованное болью бледное лицо не было задето; застывшие, налитые кровью глаза между заиндевелых ресниц; открытый рот; язык, примерзший к щеке. Но Навен не мог не узнать неумеху-вора. В снегу поблескивали самодовольные монеты, высыпавшиеся из карманов.

– Лучше петля, чем это, – взвешенно и четко произнес бархатный басовитый голос.

– Рейнар? – граф обернулся. – Твой дом ведь рядом. Ничего не пропало? Ничего не слышал?

– Нет, ваше сиятельство, – благообразный седой мужчина в дорогих одеждах учтиво поклонился. – Я принял предписанные лекарем травы и уснул сном праведника. Вот, кстати, и лекарь.

Настала очередь Навена кланяться. Глаза Рейнара, такие живые и цепкие, лишь на мгновение замерли на юноше. У каждого на Хоринге имелись особые правила игры и причины оставаться. Но этот субъект давал фору даже мадам Каси. Улыбка, а тем более ухмылка, была бы неуместна. Так что Навен приложил все усилия, чтобы сохранить безразличное выражение лица.

– Лавочники, конечно, звери. Но за кражу они воришек не потрошат, – хохотнул граф.

Публика отозвалась жиденькими нервными смешками. Всего несколько человек не позеленели от вида пустого, как дырявое корыто, трупа. Само собой, де Вельт видел и не такое в захваченных после долгой осады крепостях, на полях сражений и после них. Коронер смотрел на края раны и вычищенное нутро с профессиональным интересом, почти на границе нездорового восторга. Сам Навен не почувствовал ничего, кроме голодного урчания в животе. Краем глаза он следил за Готфри: на физиономии гизрийца отпечаталась мрачная решимость, а его дрожащие пальцы изобразили символ Илнара.

– Может, който? – если де Вельт и был испуган, то страха никак не показывал. – Они у нас водятся.

– Нет, – уверенно отозвался коронер. – Разве только нарочно обученный убивать. Или наделенный извращенным разумом.

Крысомордый, прищурившись, посмотрел на собравшихся. Под его пристальным взглядом сделалось неприятно. И не одному Навену. Готфри едва слышно переступил с ноги на ногу и сглотнул.

– Който не убивают – они охотятся, – назидательно произнес коронер. – В основном, на своей территории и только ради пищи. Будь тут замешан който, даже случайно забравшийся из леса в город, он бы унес тушу с собой. Но это совершенно точно что-то крупное. Рану нападавший нанес снизу вверх. Острым серповидным орудием.

– Когтями, – прошептал Готфри и зажал себе рот.

– Уносите, – распорядился граф. – Где корладец? Он?..

– …навещает мою матушку, – поспешил как можно деликатнее вставить Навен. – Там за него есть кому поручиться.

– Но под стражей он ночью не был? – нахмурился де Вельт.

– Отсутствие в покоях еще никого не делает преступником, – внезапно подал голос Готфри и густо покраснел.

«Или недоносок тоже провел веселую ночку в борделе, или… что более вероятно, нашел себе приключений в замке», – отметил Навен. Иначе откуда у паршивца желание обелять врага?

– Если его сиятельство пожелает, я немедленно доставлю корладца, – предложил Навен со всей своей учтивостью.

– Не пожелает мое сиятельство, – проворчал граф. – Ватто, Гелар, за мной.

Стражники Хоринга, закованные в броню, недвусмысленно оттеснили имперского коронера. Труп вора водрузили на носилки, и представление закончилось. Хотя люди не спешили расходиться. Прошествовал Де Вельт в сопровождении магов. За ними стражники с носилками. Навен остался не у дел. Следовало напроситься осмотреть покойника самому, но действовать открыто не хотелось.

Готфри отвел коронера подальше и что-то шептал тому на своем родном диалекте. Подслушать их было просто, понять, увы, нет. Даже знакомые слова звучали незнакомо. Во всем явственно мерещились гнусавые квакающие нотки. «Хуже, чем мы думали», – ответил гизрийцу крысомордый.

Что-то мягкое мазнуло Навена по бедру. Так легко, словно дуновение сонного летнего ветерка. Но наивные фокусы не могли обмануть того, кто видел эту жизнь и с лица, и с изнанки. Навен молниеносно перехватил руку в перчатке, скользнувшую в его карман. Да так, что никто вокруг не заметил неловкости ситуации.

– Назови мне причину не ломать твои пальцы, – вкрадчиво предложил Навен.

– Курьеру? – насмешливо ответил пойманный на горячем. – Я тут не брать, а отдавать.

Навен разжал хватку. Тонкие пальцы выскользнули, и курьер потерялся в невесть откуда собравшейся толпе.

– Смотреть не на что! – крикнул зевакам коронер. – Тело унесли.

– Чего ж тебя с собой не взяли, образина? – крикнул в ответ кто-то из толпы.

Мерзкий тип зашипел, как гигантская крыса, одернул кошачий воротник и, задрав нос, удалился. Навен сунул руку в карман. Там действительно лежало то, чего он сам туда не клал. Медная монета с тремя насечками шрамов прямо по профилям императорской четы.

Тоскливым взглядом проводил Навен удаляющиеся фигуры Готфри и коронера. Нет смысла пытаться получить ответы, когда не знаешь правильных вопросов. А вот Леннарт мог бы пролить свет на некоторые детали.

С этими мыслями он и вернулся в «Бархотку и подвязку». При свете дня это заведение превращалось в обыкновенный пансион для девиц, как их описывали в мемуарах. До заката шлюхи даже напоминали женщин. Те, что помоложе, проводили время за учебой, на которой более всего настаивала мадам. Девочек учили грамоте и языкам, истории, законам мирским и божьим. А сверх того танцам, музыке и живописи. Те, что постарше, пряли и шили, или являлись учителями.

В старые времена это место сошло бы за храм Мадары. Жрицы поощряли распространение любви в самом наглядном ее проявлении. А после изгнания мадариток из конклава во всем этом стало меньше веры и больше выгоды.

На первом этаже в холле Навен встретил мадам Каси. Она с небольшим чемоданчиком своей обычной уверенной походкой направлялась на улицу.

– Хорошо, что мы встретились, – не дав юноше раскрыть рта, начала Каси. – Я какое-то время проведу в замке. Речь не о часах, а о днях или неделях.

– Но в верхнем городе небезопасно, – без подобающего приветствия возразил Навен. – Сегодня там произошло убийство. Возможно, жизнь графа в опасности. Почему тебе нужно непременно быть там?

– Именно поэтому, – грустно улыбнулась она. – Я знаю свое место.

– А люди? Что скажут они? – Он прибег к последнему средству. – Мама, не желаю, чтобы с вами случилась беда.

Каси Кателлинг уронила чемоданчик. Приблизилась так, точно плыла в воздухе. И со всей возможной нежностью коснулась руками щек Навена. Сапфировые глаза заискрились, и горячие струйки скользнули по идеальному макияжу.

– Какой же ты красивый, когда волнуешься, – сквозь слезы рассмеялась она. – Что мне люди? Люди всегда болтают. А ты не слушай.

На том они расстались. Из-за запертых дверей доносилось монотонное бормотание. Читали историю. В «Подвязке» не было местных девочек. Все, кто обитал тут, прибыли с материка на тюремных барках. Мадам Каси спасала от рудников кого могла. В ход шло все: обаяние, авторитет графа и взятки. Оттого девочки были безгранично преданы своей госпоже.

Мало кто из них хотел учиться, только Каси не спрашивала. Иногда Навену казалось, что она верит в лучшее будущее для каждой из них.

Он тихо поднялся по лестнице. Дернул ручку двери и удивился. Заперто. Вместо того, чтобы постучать, Навен отпер своим ключом и вошел.

Первое, что бросилось в глаза, – сиротливой кучкой сваленные доспехи. Леннарт лежал на спине и мерно дышал. Навен приблизился, чтобы взглянуть на раны корладца, но одеяло рядом зашевелилось и заплямкало. Тоненькая ручка выпросталась наружу и уютно прилегла Леннарту на грудь.

Едва сдерживая смех, Навен обошел постель, приподнял одеяло и осторожно постучал по лбу кудрявой блондинки указательным пальцем. Девица не испугалась, даже не смутилась. Куда ей. Она зевнула и потерла кулаками глаза.

– Не отбивался? – тихо спросил Навен, жестом предлагая оставить Леннарта спать дальше.

– Ленни казался таким… таким грустным, – призналась девица, имя которой он знал, но не помнил. – Таким родным. Может, я скучаю по дому. Как и он.

– Мило, но внизу уже начались занятия, – улыбнулся Навен.

– Ну, так это ж твой друг. Если ты – уважительная причина, может, и он тоже? – наморщила она веснушчатый носик.

– Станет, если вспомнишь что-нибудь необычное из того, что «Ленни» говорил.

Предложение казалось заманчивым. Блондинка крепко задумалась. Она запахнула халатик и забралась с ногами в кресло. Девица с какой-то звериной тоской посмотрела на крепко спящего Леннарта и шмыгнула носом.

– Ничего, что тебе может быть любопытно, – с досадой сказала она, наконец. – Мы говорили о семье. Он вспомнил что-то и… вдруг начал плакать. Если это был трюк, то сработало. Черт. Эти чувствительные души под броней, прямо как в романах…

Белобрысая дуреха мечтательно закатила глаза. Навен презрительно фыркнул и указал девице на дверь.

Леннарт спал как бревно. Навен бесцеремонно сел на кровать, посчитал его пульс. Затем осторожно приподнял веки рыцаря, осмотрел белки глаз. Тот же фокус проделал с зубами, едва потревожив губы. Перед ним лежал вполне здоровый человек. Раны, покрытые коркой, сообщали, что готовы стать шрамами.

В голове Навена молнией сверкнула мысль. Если Леннарт действительно дрался с Илоной, а было это не так давно, где его шрамы? Где следы той битвы? С его слов выходило, что стерва почти победила. Значит, и измочалить его должна была прилично. Итак, никакой Леннарт с монстром не сражался. Хоть и в списках турнира, присланных шпионами, имя его есть. Очевидец, но не участник. Зачем врет? Зачем навлекает на себя подозрения?

Навен зевнул. Он устроился в кресле, вытянул ноги на пуф и уснул. Но в отличие от Леннарта спал чутко. Так что когда кордалец спустил босые ступни с кровати, Навен миролюбиво спросил:

– Как спалось?

– Благодарю, прекрасно, – Леннарт потупился. – Где ты был?

– Разбирался в твоих сказках, – прямо ответил Навен.

Он говорил правду с той же легкостью, что и врал. Навен использовал это умение, как иные используют удар обухом топора по макушке. Оглушить противника и вытрясти из него самое ценное – тайны. Навен чувствовал в Леннарте слабину.

– Вот как, – ничего не значащая фраза повисла между ними.

– Одевайся, – тоном, не предполагающим отказа, предложил Навен.

– Ты вернешь меня под арест? – Леннарт запнулся.

– Нет, – покачал головой он. – В городе первый труп. А ты мне соврал. Не нужно так делать. Правду. Сейчас. Я пойму, если опять станешь врать. Станешь юлить – тоже пойму. Результат не понравится нам обоим.

Рыцарь выпрямился и бессильно опустил руки. В длинной, до колен, рубахе он напоминал тоскливого призрака. Или приговоренного к казни узника. В вырезе ворота Навен четко видел сердце, барабанящее в грудь с той стороны.

– Все до момента, когда Илона пришла в мой шатер, правда, – с вызовом произнес Леннарт. – Мы… я…

– Ясно.

– Раз тебе так ясно, тогда и мне поясни, – не выдержал рыцарь. – Она уснула в моих объятьях. И я бы уснул, но луна осветила шатер. На мгновение я увидел рядом с собой не ту самую – желанную – женщину, но уродливую тварь. Черные круги под глазами, трупные пятна, неестественно большой рот, ледяная кожа…

– И ты сбежал. Не Готфри, ты.

– Для него я причина проклятья. Мои действия и бегство. Так же не бывает. – Этот вариант истории давался Леннарту труднее и болезненнее предыдущего. – Раскаявшись, я развернул коня и помчался обратно.

– Но опоздал, – кивнул Навен. – Наместник приказал перевести замок на осадное положение. Чтобы запереть монстра внутри.

– Я умолял их пропустить, – взгляд рыцаря сделался пустым и отсутствующим. – Но меня гнали как паршивую собаку. Пока я стоял лагерем под носом у гизрийцев, Илона убивала. Ирония? Они даже не сразу поняли, что дело в ней. Тварь вырывала сердца всем, кто… проявлял интерес. Потом стала потрошить без разбора. А должна была вырвать всего одно сердце и успокоиться. Мое сердце.

– Нет.

Роль трагического героя Леннарту шла. Выпуклые щенячьи глаза, такие несчастные, что хотелось бросить ему кость. Нос, который в самые душещипательные моменты заметно розовел.

– Не знаю, станет ли тебе легче, но твое сердце ничего бы не решило, – счел нужным сказать Навен. – Не хочешь в подозреваемые, не веди себя подозрительно. И не ври. Мне.

Правильных вопросов стало больше, но все, кому их можно задать, сейчас, наверное, заняты изувеченной тушкой вора. События развивались слишком непредсказуемо. Навен думал взглянуть на странную историю одним глазком, но не успел моргнуть, как увяз в ней по колено.

– У нас с тобой одна цель, – продолжил он. – А ты мне пока отчаянно мешаешь своим враньем.

Тяжелые шторы не пускали в комнату день. Леннарт был уверен: в густом полумраке собеседник не заметит легкой ухмылки. Но Навен заметил.