Джулиус раз за разом пролистывал страницы личного дела. Сухие факты, характеристики, выписки и справки, – ничего, что вдохнуло бы в картину хоть немного жизни. Психически здорова и вменяема. Софья Зингель – обычная девочка, если не брать в расчет страшную дозу радиации Призмы, полученную на эмбриональной стадии развития. Отец погиб, мать лишена родительских прав. Странно, что Сэр Коллоу выпустил это из виду. Чем же он был занят тогда?

«Собой», – подсказывал внутренний голос.

Оправдываться «служебным функционалом» не имело смысла. Даже если он не мог вмешаться в такую мелочь, как семейные вопросы, пусть и в крайне щекотливой ситуации, но не запомнить сам факт суда вокруг Истинного Оракула? Стенограмма заседаний, протоколы, все документы утеряны. Нет, не засекречены – уничтожены.

Гадкое ощущение в груди давило змеиными кольцами. Ощущение несправедливости. Но ни память, ни короткие заметки дневников не объясняли причины.

– А ведь ты всего лишь хотел разобраться в ее мотивах, Джулс, – пробормотал он себе под нос. – Почему сноходка помогает, нет ли тут… подвоха.

– Ты все-таки ей не веришь? – очнулся Сириус.

– Я в принципе не верю, кому – это частности. – Коллоу затолкал тощую папку в нижний ящик стола. – Вдруг у Софьи чувство юмора такое? Если она пошутила, только и всего? Что для Оракула судьбы других людей? Понимает ли девочка, чем могут обернуться ее шалости?

– Не понимала бы, были бы шалости, – резонно возразил тот. – Не пробовал поговорить с ее матерью?

– Она все еще инженер здесь в Башне. Сейчас у Эстер Зингель смена, – сообщил Джулиус.

– Потер что-то важное? – прямо спросил Сириус. – Забыл и жалеешь?

– Именно, – подтвердил Коллоу.

– Так давай вспомним! – предложил он.

Джулиус не успел ответить, как мурашки побежали по затылку к темени. Руки обмякли, а ноги налились свинцом. Коллоу тряхнул головой.

– Не сопротивляйся, – попросил Сириус. – У меня одного ничего не получится.

– Боюсь, – признался он. – Если я чего-то не помню, значит, виноват. Закономерность.

– Ты останешься виноват, даже когда вычистишь свою память добела, – справедливо заметил тот.

Сэр Коллоу выдохнул и откинулся в кресле. Чем без конца сомневаться, лучше раз убедиться.

Сознание пошатнулось. Он словно провалился внутрь себя самого, как в бездонную черную пропасть.

Яркий свет, шум и до отвращения знакомая обстановка. Пустой зал судебных заседаний Главного Управления Ордена. Все ближе и отчетливее. Дверь в совещательную комнату приоткрыта. За ней идет горячий спор.

– Это пятилетняя девочка! – Коллоу с ужасом узнал собственный голос.

– Успокойтесь, господа, – уговаривала женщина в судейской мантии. – Решение должно быть непредвзятым.

– Замолчите, Карен, – фыркнул костлявый старик, стоявший спиной. – От этого решения зависит ни больше, ни меньше – судьба мира. И вы тут просто «говорящая голова». Эстер Зингель прекрасно понимала, чем обернется облучение. Не догадывалась о беременности? Прекрасно. Но она обманула всех и родила ребенка. Теперь маленькое чудовище погубило родного отца. Я требую передать девочку Ордену. Совет уже подготовил все необходимое. Если убивать Истинного Оракула нельзя, ее искусственно введут в состояние глубокой комы, чтобы никому не причиняла вреда. При надлежащем «уходе» чудовище умрет своей смертью.

– Единственное чудовище здесь – вы! – Другой Джулиус сжал кулаки. – Орден с детьми не воюет.

– Да поймите же! – взревел старик. – Благородство хорошо к месту. Сейчас не тот случай. Речь не о ребенке, а о потенциальной угрозе. Лет через десять-пятнадцать…

– Вы не доживете, – грубо оборвал он.

– Слова, слова, – ядовито отозвался неприятный тип. – А произнеси это она?

Коллоу схватил собеседника за воротник и оторвал от пола.

– Я страшнее. Меня тоже в кому? – Ледяное спокойствие пробирало до костей.

– Карен, сделайте что-нибудь, – прохрипел старик.

– Я всего лишь «говорящая голова», господин Советник, – женщина развела руками.

– Забудьте о своих требованиях. – Джулиус явно не спешил ставить старика на ноги.

– Это мнение всего Совета. Не в вашей компетенции вмешиваться. – Даже в таком нелепом положении он продолжал упираться. – Вы здесь вообще по собственной инициативе. Бескорыстно ли? Надеетесь с помощью Истинного Оракула приумножить личную власть? Человеколюбие Древних сомнительно.

– Грязный мелкий гнус. – Коллоу медленно опустил старика на пол. – Не стоит приписывать окружающим свои неприглядные качества.

– Мы вернемся к вопросу без посторонних, – одернув воротник, процедил тот и вышел вон.

Карен села за стол и задумчиво подперла щеку.

– Это самый тяжелый процесс в моей практике, – призналась она. – Спасибо, что откликнулись. Я не ожидала. Мастер Тени не так черств, как о нем говорят.

– Люди всегда болтают. – Джулиус пододвинул себе стул. – Почему я?

– А кто еще способен противостоять Совету? – улыбнулась женщина. – Пальцем в небо, конечно, но мне не оставили выбора. С первого дня под давлением вплоть до прямых угроз. Пыталась искать поддержки у своего начальства, только никто не решился открыто защитить меня.

– Как ни печально, в том, что я лезу не в свое дело, есть доля правды, – он потер лоб. – Были бы у девочки задатки Танцора, мое вмешательство бы не вызывало сомнений.

– Но вы же можете обратиться к Магистру, – громким шепотом произнесла Карен.

– Велика вероятность того, что он, исходя из глобальной целесообразности, поддержит Совет. – Неожиданная откровенность себя прошлого потрясла Джулиуса до глубины души. – Как последний шанс, разве что.

– Формально вы вправе вступить в процесс, если ситуация затрагивает интересы общества, – оживилась та. – Новый Истинный Оракул вполне подходит под определение.

– Тогда мне логичнее выступать с точкой зрения, аналогичной той, которую высказывал Советник, – возразил Коллоу. – Мы, насколько я успел понять, упираем на то, что девочка не опасна.

Женщина открыла ящик стола и достала две блестящих рюмки и флягу.

– Составите компанию? В лечебных целях, – осторожно спросила Карен. – Не представляла, что высшее руководство (не вы – они) не гнушается настолько низкими и подлыми средствами.

– Вообще-то я не пью, но в лечебных целях… – Джулиус загадочно улыбнулся. – Когда процесс завершится (чем бы он ни закончился), вашу память очистят.

– Получается, я вас забуду? – Она отвинтила тугую крышечку.

Коллоу кивнул.

– Скажу больше, – добавил он, – и я вас забуду. И Советник забудет. Возможно, он именно поэтому не отягощает себя приличным поведением.

– Жаль, – Карен потупилась. – Мне бы хотелось запомнить вас как хорошего человека.

– Эти разговоры ни к чему не приведут, – мягко перебил Джулиус. – Подумаем лучше о том, как спасти девочку, не разлучая с матерью. Я отрядил своего Связного охранять Эстер Зингель круглосуточно, чтобы ни у кого не возникло соблазна решить проблему радикально. Они уже встретились. Могу обеспечить охрану и вам.

– Не нужно, – женщина гордо вскинула голову. – Десять лет в рядах доблестных ОПОв – отличная школа выживания. Не ушла бы оттуда, если бы не… неважно. Твердо усвоила, что самые страшные звери – это люди. Спокойствие и стабильность расхолаживают. Когда не встречаешь каждый день, как последний, начинает казаться, что смерти нет. Что она где-то далеко. Не для нас.

Коллоу видел, как двойник разом отправил жгучую жидкость прямиком в горло.

– Как вы пьете эту гадость? Никакого удовольствия, – Джулиус отодвинул пустую рюмку.

– Зато мне уже не хочется подкараулить проклятого старикашку в темном переулке, – на щеках Карен вспыхнул румянец. – Может, кому-то роль говорящей головы подходит. Озвучивать чужие решения и не мучиться угрызениями совести. Но я собираюсь быть честной, пока меня не закопают. И по возможности после, если там что-то после есть.

– Вам домой не пора? – заметив, что женщина твердо намерена выпить еще, спросил он. – Я давно нужен в другом месте.

Картинка пошатнулась и расплылась. Снова привычный кабинет, те же папки и стол, – прошлое рассеялось, уступая место настоящему.

– Это все, что ты хотел мне показать? – уточнил Коллоу.

– Да, – неуверенно отозвался Сириус.

– Сам увидел больше? – догадался Джулиус.

– Увы, – признался тот.

– Все так плохо? – с нескрываемой иронией осведомился он.

– Вовсе нет, – ответил Сириус. – Карен Доэл не дожила до окончания суда. Ее убили на пороге дома. Ты приложил максимум усилий, чтобы повесить ее смерть на Дивных и на этом основании вступить в процесс. Когда дело зашло в тупик, ты нашел компромисс с Советом. Софью отдали Ордену, но сохранили девочке жизнь. О том, кто Софья на самом деле, известно тебе, Финну и директрисе Пансиона. Для остальных она просто больной ребенок.

Коллоу бросил тоскливый взгляд в сторону запертой в ящике папки.

– Вот теперь я точно не знаю, о чем можно говорить с Эстер Зингель, – выдохнул он.

– В ее случае помнить или забыть предоставляется на выбор, разве нет? – подбодрил собеседник. – Гляди, несчастная женщина скажет тебе больше, чем я.

– Лишь бы она ни в чем не винила меня, – пробормотал Коллоу.

– Ты сам считал себя виноватым только в том, что поверил браваде Карен, – сообщил Сириус. – Может, тебя развеселит судьба господина Советника? Сварливый стрик умер от испуга. Следствие не установило личности тех мальчишек, которые додумались сыграть с ним жестокую шутку. Но в том, что причиной явились детские шалости, ни у кого сомнений не возникло.

Джулиус хмыкнул, потер глаза и погрузился в бумажную пучину повседневной работы.

* * *

Есть совершенно не хотелось. Клаус искренне надеялся, что друзья вспомнят о нем и навестят, но часы шли, а дверной колокольчик молчал.

Пусть Карл и добился перевода профессора Отто в университетский Госпитальный Корпус, благодарить его не тянуло. Мальчишка пребывал в полной уверенности, что никто лучше него самого не справится с уходом за дедом. Но Карл опять спутал карты. В запоздалом приступе страшной болезни под названием «я твой отец» он в очередной раз пригрозил разрушить Клаусу карьеру, если тот не сядет за учебники.

Мальчишка задумчиво чертил кривые розы ветров на полях и размышлял об умственных способностях Би. Если Робин все же не дура, она начнет осмотрительнее относиться к происходящему вокруг и перестанет копаться в общей памяти.

Он приблизился к окну и взглянул вниз. По улице от своего общежития к главному зданию шла Берта. Клаус прищурился. В руке она держала какой-то сверток. Мальчишке немедленно захотелось проследить за бывшей одноклассницей. Он считал, что люди не меняются, поэтому на полном серьезе ждал от Прейвери какой-нибудь пакости. Не сейчас, так потом.

«Носила цветочки на мою могилу? Как трогательно», – фыркнул про себя Клаус. – «Вот-вот расплачусь и утону в соплях. Жизнь несправедлива? Каждый получает ровно то, что заслужил».

Карл сколько угодно может болтать о жестокости, но если бы не его трусость, если бы не отказ бороться за свою семью, все сложилось бы иначе. В этой альтернативной реальности не нашлось бы места ни старому гоблину, ни Сэру Коллоу, ни Эмьюз, зато родные дедушка и бабушка были бы живы, как и мать. Раньше настоящее не выдерживало конкуренции с потерянным счастьем. Воображаемые весы обрывались и с грохотом рассыпали мечты, питая ненависть. Что изменилось? Если бы кто-то могущественный предоставил Клаусу шанс вернуться в прошлое и вправить отцу мозги, превратить его из слабака в мужчину, решение далось бы непросто. Конечно, мальчишка не упустил бы такого предложения – но не без колебаний.

«Наверное, когда я твердо откажусь что-то в своей жизни поменять, прощу Карла», – промелькнуло в голове.

Колокольчик негромко звякнул, а за ним стразу щелкнул замок и скрипнула входная дверь. Приятное одиночество закончилось, значит, имело смысл прогуляться, навестить деда, воспользоваться заготовленным заранее предлогом для визита к друзьям. Клаус пристегнул рацию к поясу, а вторую сунул в сумку.

Сбежав по ступенькам, он собирался прошмыгнуть на улицу, не задерживаясь, только Карл перехватил сына почти на пороге.

– Руки! – огрызнулся мальчишка.

– Здравствуй, – спокойно парировал тот. – Господин Отто отдыхает, не стоит идти к нему немедленно. Потерпи до вечера. Он принял лекарство.

– У меня в любом случае есть дела. – Клаус старался не смотреть отцу в глаза.

– Сколько угодно, тебе же так и так плевать на мое мнение. – Карл частенько использовал сарказм как прелюдию к ссоре.

– Правильно мыслишь, – не удержался мальчишка, но вдруг добавил: – Раз дед отдыхает, тебе тоже не мешало бы. Плохо выглядишь.

– Спасибо за заботу, – усмехнулся он. – Чуть не забыл. Тут письмо.

– Мне? – изумился Клаус.

– Да. От какой-то Барбары Брэдли. Подружка? – Карл подобрал из лотка пухлый конверт.

– «Барбара» – это фамилия. – Отчего-то ему сделалось очень весело. – Брэд, вообще-то, парень. Странно, что он мне написал. Брэдли вас к моему боксу не пропускал в первый раз.

– Понял, о ком ты, – кивнул тот.

Захватив письмо, Клаус вышел на свежий воздух. Любопытство умоляло немедленно вскрыть конверт, и он не стал ему отказывать.

«Привет, дружище!

Без тебя тут такая тоска. Я, как самый молодой, никомушеньки не интересен. Даже поболтать не с кем. Почитываю журнальчики и страдаю от скуки. Нас официально возглавил старший Эд. Он больше не исполняющий обязанности, а полноценный начальник. Суровый, нос во все сует. Раньше девочки-лаборантки часами пили чай-кофе, теперь все, как одна, занятые. Даже если особо нечем, имитируют бурную деятельность. Помнишь младшего Эда? Он опять в боксе кукует. На задании угодил в капкан, сломал ногу, но по-прежнему шутит. Его брат рвал на себе волосы. Такое надо видеть! У младшего Эда сын родился, назвали Эдвином. Кто б сомневался ».

Мальчишка споткнулся и едва не упал.

«Не знаю, что еще написать ».

– Не знаешь, зачем начинал? – проворчал Клаус.

«Про меня тебе, наверное, не особо хочется читать, поэтому коротко. Здоров, работаю, жду, что ты снова к нам вернешься, и… нашел себе новую подружку », – последнее слово Брэд обвел аж три раза.

– Как будто у тебя старая была, – криво усмехнулся мальчишка.

«А вот городские события стоят внимания. Наши второй день гудят. Суд над Митчеллом отменили. Потому что обвиняемый скончался. Я так думаю, что и поделом, но справедливости ради осудить его стоило. Теперь все ловят парня, который Клайва порешил. Ни за что не догадаешься, кто это. Представитель обвинения! На допросе проломил Митчеллу череп и подался в бега ».

Клаус побледнел. Он скомкал лист и сунул в сумку. Сердце бешено колотилось в груди, мешая дышать. Мальчишка с удовольствием собственноручно свернул бы шею дезертиру, но после приговора. Клаус не сомневался в личности убийцы ни секунды. Митчелл вел себя вызывающе нагло, на людях прикидывался кротким ангелом, а без лишних ушей откровенно глумился над попытками добиться правосудия. Кто угодно не выдержал бы.

Он достал зеркальце и юркнул в подворотню.

– Дерек Саммерс, – приказал залапанному стеклу Клаус.

Страшные предположения подтвердились, когда на потемневшей поверхности вспыхнули яркие буковки: «Вызов фиксируется. Оставайтесь на связи ». Минуты вполне достаточно, чтобы справиться с волнением и подобрать сносный предлог, не вызывающий подозрений. Появившийся в отражении незнакомый мужчина смотрел сурово.

– По какому вопросу? – представившись, осведомился он.

– Надеялся, что господин Саммерс опровергнет слухи… – начал было Клаус.

– Никаких слухов, – оборвал тот. – Твой приятель убийца. Где он скрывается? Хотел предложить ему помощь?

– Господин Саммерс мне не приятель, – холодно ответил мальчишка. – Я выступал свидетелем по делу. Составил о нем свое представление и не поверил, что господин Саммерс мог совершить преступление. В данный момент нахожусь в Шейдивейл и являюсь студентом.

– Вот что, студент, – следователь смягчился. – Дерек Саммерс убил человека. Хорошего ли, плохого – неважно. Если тебе вдруг что-то станет известно о том, где скрывается преступник, обратись в ближайшее отделение полиции.

Отражение пропало. Клаус прислонился спиной к шершавой стене и бессильно зарычал. В школьные годы Дерек «Удав» Саммерс служил ему и многим другим мальчишкам примером. Убийца? Как же! Митчелл его окончательно вывел из равновесия, и все произошло случайно. Иного варианта Клаус не находил. Раз так, требовалось срочно предпринять что-нибудь. Клайв не просто так через слово хвастал положением отца.

– Сэр Джулиус Коллоу, – голос хрипел.

Мальчишка торопился, чтобы парализующий страх не лишил дара речи. Но Мастер Тени не ответил. Вместо его лица на темном фоне всплыло короткое сообщение: «Имей совесть! Я занят ».

Испуг сменило раздражение, словно Коллоу обязан все бросать и решать маленькие проблемы маленьких людей. Клаус стеснялся признаться себе, что в глубине души рассчитывал получить каплю участия от Мастера Тени.

Преодолев барельеф с оборотнем, мальчишка легко перенесся прямо к комнате подруг. Но перед дверью его встретил рыжий карлик.

– И куда вы направляетесь? – спросил он.

– Мне нужно кое-что передать Леди Эмьюз Варлоу, – честно ответил Клаус.

– А обе Леди и их соседки под арестом, – сообщил коротышка. – К ним никак нельзя.

Карлик незаметно постучал в дверь пяткой. Шум по ту сторону затих.

– Я друг, – на всякий случай погромче добавил мальчишка.

– Впусти и его, Боб, – выглянув в коридор, шепотом попросила Эмьюз.

– Я-то не против… – вздохнул коротышка. – Болтайте тише, матушка. Условного сигнала не услышите, и труба дело. Выдайте мне стул. Надоело стоять.

– Сейчас, – девочка втащила Клауса в комнату.

Он оценил ситуацию еще до того, как заметил зеленеющую физиономию Би. Секунды тянулись невыносимо медленно. Эмьюз успела выволочь караульному обещанный стул и вернуться, а Берта так и не признала в госте погибшего одноклассника. Она мельком взглянула на него влажными припухшими глазами и снова уткнулась в газету.

– Клаус, это Бобби, она училась вместе с Робин, – пояснила Тень. – А это наша новая соседка – Зан.

– Приятно, – буркнул он. – Один на один поговорить не получится. За что вас наказали?

– А ты не слышал? – очнулась Би.

– Нет, – зло отрезал мальчишка. – У меня дед в больнице.

– Прости, думала, все знают, – промямлила Робин.

Пока она вполголоса пересказывала глупые девчоночьи приключения, Клаус внимательно изучал обстановку. Теперь-то он понял, какой именно сверток несла Берта. Свежая газета. Едва ли репортеры обошли стороной такой лакомый кусочек, как убийство сына чиновника от Ордена, и не просто сына, а подследственного.

«Новая соседка – персонаж, достойный внимания», – отметил он про себя. – «Если она человек, то я – гоблин… потомственный».

Рослая смуглая девочка беззастенчиво сверлила его янтарным взглядом. Из-за такого навязчивого интереса к своей персоне Клаус начал склоняться к мысли, что у него расстегнуто что-нибудь неприличное.

– Он чей-то? – игнорируя реплики Би, спросила Зан.

Смысл слов вогнал мальчишку в краску.

– Он мой! – прежде, чем Клаус опомнился, заявила Эмьюз.

Его ноги тут же превратились в желе. Мальчишка понимал, что на простой (хоть и бестактный) вопрос можно было ответить спокойнее. Ревность? Открытие согревало душу и тешило самолюбие. Не воспользоваться этим – большая ошибка.

– Не сердись, – попросила Зан. – Он же все равно не понял.

– Я знать твой языка, правда, не хорошо, – Клаус насильно вынимал слова из упирающейся памяти. – Дедушка лучше.

– Замечательно, – процедила сквозь зубы Тень.

– Меня кто-нибудь слушает? – обиделась Би.

– Тебе честно или сама догадаешься? – прищурился мальчишка.

– Догадалась уже, – отмахнулась та. – Зачем пришел?

– Вот за этим, – он достал из сумки вторую рацию и вручил Эмьюз. – Как пользоваться, не забыла?

– Нет, конечно, – улыбнулась девочка.

Пока Эмьюз прятала переговорное устройство под подушку, Клаус рискнул приблизиться к Берте.

– Бобби, да? – спросил он. – Позволишь взглянуть на газету?

– Пожалуйста, – гнусаво ответила та. – Но там… сплошное вранье.

– Не сомневаюсь, – кивнул мальчишка.

«Помощник окружного прокурора объявлен в розыск », – огромные черные буквы скалились с хрустящей страницы. Местное издание цитировало чужие статьи, представляя подборку мнений – от самых мягких до причисления Дерека к Дивным, преследующим цель очернить Орден перед общественностью. Будто никакого Артура Боунса не существовало в природе, как и его смерти.

Клаус извлек из кармана носовой платок и протянул Берте. Девчонка обливалась слезами и тихонько скулила. Робин обняла ее за плечи и прошептала:

– Поплачь. Так или иначе, преступник наказан.

– Не верю, что Дерек сделал это, – всхлипывала Берта.

– А если нечаянно? – предположила Би. – Разозлился и…

– Он спокойный, как удав. Если убил, то только нарочно. – Она бессильно уткнулась в Робин. – Но в это я не верю.

Берта, как попугай, твердила свое «не верю», а Би гладила ее по спине и бормотала успокаивающую чушь.

– С меня хватит, – бросила Лют и демонстративно задернула полу своего балдахина.

Но никто не заметил.

– А я согласен с некоторыми. – Клаус указал большим пальцем на кровать у стены. – На твою подружку уже смотреть противно. Физиономия напоминает кусок сырого мяса. Поплачь. Поплачь еще. Больше поплачешь, меньше пописаешь.

– Ты… ты!.. – лицо Робин побагровело.

– Я, – согласился мальчишка. – Дальше что? Ревом ничего не решается. Я, между прочим, тоже имел удовольствие встречать Дерека Саммерса.

– И откуда же? – Би покосилась на Эмьюз.

– Отсюда. – Клаус кивнул на газету. – Проходил свидетелем по делу.

– Свидетелем? – Берта утерла глаза платком.

– Да, – подтвердил он. – А поганца Митчелла знал еще ближе. В одном кабинете с ним сидел.

– Ты единственный выживший? – Прейвери подскочила на ноги. – Ты не спас Арти! Трус! Слабак!! Ничтожество!! Чтоб ты сдох!!! Лучше бы те твари сожрали тебя. Стоишь тут, наглый такой. Как ты смеешь дышать, после того, как дал умереть человеку? Это ты убил моего Арти!!!

Клаус размахнулся и влепил Берте звонкую пощечину.

– Истеричка, – покачал головой он. – Нравится обвинять? Пожалуйста, но аргументировано и спокойно. С радостью бы спас Артура, если бы мог. Оправдываться не обязан, тем более перед тобой. А теперь нагло пойду, подышу сэкономленным воздухом где-нибудь в другом месте.

Чтобы не усугублять положение, мальчишка просто пропал. Одним махом перенесся прямо к каменному барельефу. Звук быстрых шагов не заглушал криков Прейвери, засевших глубоко в сознании.

Сам Клаус предъявлял к себе те же претензии. Изматывающие бесконечные сны, состоящие лишь из единственного мгновения, застывшего в глазах Арта, когда жизнь покинула его тело. Вот он был, говорил, боялся. Секунда, и его не стало. Нелепо и бессмысленно. Клаус надеялся, что приговор для Митчелла изменит хоть что-нибудь, – но увы.

Добравшись до дома, он заперся в своей комнате и упал на кровать. «А ведь Би наверняка задумывалась, не специально ли я бросил Арти, когда тот понял, кто перед ним», – не то от голода, не то от неприятной мысли у Клауса свело живот. – «Наверняка. Мозги-то куриные».

Что делать? Бежать обратно и выяснять все начистоту? Не выход. Только лишние подозрения. Если и спрашивать об этом, то потом. Подходящий случай непременно подвернется.

Вместо того чтобы продолжать казниться, мальчишка сел за стол, достал лист бумаги и приготовился написать первое в своей жизни письмо. И кому? Странному типу, заочно зачислившему его в друзья.

* * *

Руф упрямо заливал сонливость крепким до горечи чаем. Полночи промечтать над присланными Леди Викторией документами, потом до утра ворочаться от волнения перед тренировкой – редкая неосмотрительность с его стороны.

– Подними голову, утонешь, – рассмеялся Вильгельм. – Мобилизуйся немедленно. Парни не станут прикрывать меня до вечера.

– Задремал, – признался Руфус.

– Ты, однозначно, молодец, – ободрил тот. – Обе девочки взлетели, Моисей доволен, я повеселился.

– Почему «крошка Мо»? – прогоняя остатки сна, спросил Тангл.

– Старая история, – улыбнулся Вильгельм. – Мое первое задание совпало с его последним.

– Не повезло, – вставил Руф.

– Это точно, – подтвердил тот. – Натерпелся он со мной. Пересказывать долго, а в двух словах не смешно. Отложим.

В действительности Моисей оказался покладистым и даже кротким. Дарроу так презентовал Тангла будущему контролеру, что тот готовился к худшему. Каково же было удивление Руфуса, когда выяснилось, что сердитый скрип карандаша обернулся несколькими вполне удачными трехстишиями о поздней осени и перелетных птицах.

– Чем же ты себя так доконал? – Вильгельм поцокал языком, разглядывая сизые круги под глазами друга.

– Виктория отчетами поделилась, – он кивнул на стопку бумаг.

– Ты с ней поосторожнее, – посоветовал тот. – Правильные вопросы девушка задает.

– Это какие же? – насторожился Руф.

– Дай-ка подумать, – протянул старый сводник. – «Кто такая Алиса?», например.

– И что ты ответил? – Кровь похолодела.

– На всю голову ушибленная склочная зараза, – сообщил Вильгельм.

– А я сказал, что «кошка», – Тангл поморщился.

Тут пришлось пояснить причину внезапного интереса. Хьорт слушал внимательно, время от времени мученически вздыхая. Когда же рассказ подошел к концу, Танцор разразился диким хохотом.

– Хватит ржать, как лошадь, – обиделся Руф. – Сам знаю, что дурак.

– Не удержался, – отозвался Вильгельм. – Предполагал нечто подобное. Но чтобы прямо так… В любом случае, улажено. Я постарался. После всего, ты обязан пригласить меня на свадьбу.

– Какие еще свадьбы?! – вскипел Руфус. – От твоих шуточек в дрожь бросает.

Хьорт пожал плечами.

– Дрожи, сколько влезет, но в ответственный момент меня не забудь, – подмигнул он.

– Тебя забудешь, – фыркнул Тангл. – Еще один пошлый намек в адрес моих девочек, и я по-настоящему разозлюсь.

– Так я виноват разве? Эмьюз (чистая душа) сама предложила: «Зачем ждать? Хоть сейчас проверяйте», – Вильгельм поднял брови. – Отказался, как Рыцарь. Чего бушевать? Я же срок поставил навскидку не три года, а целых пять. Специально для тебя.

– Благодетель, – съехидничал Руф. – Вот объясню девочке, что ты имел в виду, как ей в глаза смотреть станешь?

Танцор изобразил глубокие раздумья.

– Можно ж так повернуть, чтоб ее глаза в другую сторону смотрели, – отступив на шаг, сообщил он.

– Иногда ты откровенно бесишь, – бессильно признался Руфус.

– Я нарочно, – заверил Вильгельм. – На меня никто, кроме тебя, так бурно не реагирует. Грех упускать шанс. И вообще, Руф, что ты кому объяснишь? В обморок ведь упадешь еще на этапе подготовки речи.

Тангл поднял вверх указательный палец, открыл рот, но так и закрыл.

– Прав, – согласился он. – Ты за чем-то конкретным приходил? Слушаю.

– Уже сказал, что собирался, – улыбнулся Вильгельм.

Остановившись на пороге, Хьорт обернулся.

– Я не просто так шучу, – грустно произнес он. – Мне либо шутить, либо в петлю лезть.

Неожиданная перемена настроения собеседника повергла Руфуса в ступор. Пока Тангл переваривал услышанное, Вильгельм благополучно растворился в полумраке коридора.

За плотными черными шторами тянулся бесцветный день. Собрав волю в кулак, Руф потушил огни, запер дверь, разделся и уложил себя в постель. Но не успел он уснуть, очнулось стенное зеркало. «Леди Виктория Антонова», – объявило оно.

Тангл подскочил, словно ошпаренный. Он как есть натянул верхнюю мантию и прошлепал к беспокойному зеркалу.

– Я… разбудила? – вместо приветствия пролепетала Виктория. – Простите.

– Что натолкнуло вас на эту мысль? – слабым голосом спросил Руф.

– У вас веки опущены, язык заплетается, и на спинке кресла за вами висят… штаны, – охотно пояснила женщина.

С невозмутимым видом Руфус смахнул форменные брюки на пол.

– Честно изучил ваш отчет, – сообщил Тангл, а, помолчав, добавил: – Даже зачитался.

– Литературной ценности он не имеет, – призналась Тень. – Практической пользы от него тоже немного. Обязательное бумагомарательство… Оба нападения наверняка связаны. Причина банальна. Обычная попытка вывести Танцора из строя или убить, пока тот не способен оказать должное сопротивление. Возможно, если устроить утечку информации, ситуация переломится.

– Не понимаю. – Руф соображал из рук вон плохо.

– Леди Варлоу прошла Посвящение. К тому же она Вестник. Убить уже не получится, – терпеливо пояснила Виктория. – Любые повреждения будут устранены. Девочка производит впечатление человека не пугливого. Нападения только раззадоривают ее. У дома Марии Тэсори маленькая Тень попыталась испробовать на преступниках Малый Аркан Пут.

– Хорошо, что промахнулась, – вставил Тангл.

– Несомненно, – подтвердила женщина. – При таких обстоятельствах глупо рассчитывать на изменения в психике, препятствующие службе. Дивные оказывают нам услугу, закаляя ее характер, не считаете?

– Нет, – отрезал он. – Как вы успели подметить, с характером у моей подопечной все в полном порядке. Но прошу обратить внимание вот на какой факт… Одно то, кем является Эмьюз, не дает права относиться к ней, как к вещи. Да, девочку можно починить, и с потрясением она, вероятно, справится, только чем Эмьюз заслужила это? Наша задача не теоретизировать на тему «даже если, то с ней ничего не случится», а показать потенциальным желающим испытать на своей шкуре нашу бдительность, что все их поползновения обречены на провал.

Сознание очистилось. Несгибаемая решимость отстаивать правоту не вызывала сомнений. Руф прекрасно помнил, как Дайна относилась к своему статусу в Ордене, как расстраивалась, когда замечала безразличие окружающих. Он начинал подозревать, что вся замкнутость его пары коренилась в этом ярлыке: «Вестник Смерти». Его ничтожных усилий оказалось слишком мало, а Найджел не мог находиться рядом постоянно. «Ах, Дайна чуть не выпала из окна. Какая разница? Она же Вестник. Подумаешь, свернула бы шею. Реконструкторы обратно вправят», – и так во всем.

– Не принимайте близко к сердцу, – попросила Леди Виктория. – Я ищу любую возможность прекратить нападения. Любую, понимаете? Без скидок на абсурдность. Готова даже поведать прессе о мимике, постоянно находящемся рядом с девочкой.

– О мимике? – переспросил Руфус.

– Сэр Тангл, давайте разберемся, что вы читали, – нахмурилась Тень. – В конце приложены несколько листов рукописного текста с пометкой «секретно», сделанной красными чернилами.

– Не заметил, – виновато потупился тот.

– Значит, самое интересное для вас еще впереди, – фыркнула Виктория. – Там история первого нападения в парке, показания второго потерпевшего и мимик, которого не вносили в протокол по последнему эпизоду.

Тангл сгреб со стола корреспонденцию, откопал аккуратно сшитые странички и мысленно проклял себя за невнимательность.

– Оно? – без особой необходимости уточнил он.

– Наслаждайтесь, – бросила женщина и пропала.

Руф плюхнулся в кресло. Если общение с Леди Викторией не складывалось в служебных рамках, чего говорить обо всем прочем? Оставалось заставить Вильгельма бросить нелепое сватовство и острые шуточки по его поводу.

– Не очень-то и хотелось, – одернул себя Руфус.

Неожиданно стало спокойнее, пропала неловкость, и рассеянное внимание собралось вмиг. Он погрузился в море волнистых строчек. Слишком усталый для ярости, чем глубже Руф вчитывался, тем сильнее удивлялся. Столько событий ускользнуло от него, причем не просто так, а стараниями самой Эмьюз и, как ни странно, Симадзу.

– Во второй раз Синдо заела совесть, и подлец оповестил меня сразу, – усмехнулся Тангл.

Легко смирившись с дремучим лесом тайн вокруг девочки, Руф все же не испытывал радости, встретив в тексте упоминание знакомого шестнадцатилетнего сопляка. Тот же самый Гримм Бишоп, мелькавший в прошлом году, и в этом успел попасть в неприятности. Нет, речь шла вовсе не о Дивных. Руфус всерьез рассматривал перспективу выследить подростка и потолковать с ним по душам.

Сходная черта обоих нападений – преступники, не реагирующие на усилия Смотрящих в Ночь. Вспоротые тушки никак не вяжутся с представлениями о «безмятежном переходе в мир иной». Учитывая известную степень конфиденциальности расследования Виктории, стоило просветить ее относительно Креста Капеллана, пусть и в общих чертах. Женщина имела все шансы столкнуться с вещицей и ее новыми владельцами первой.

– Леди Виктория Антонова, – приказал стенному зеркалу Тангл.

– Почерк неразборчивый? – деловым тоном осведомилась Тень.

– Тема щекотливая, – оборвал он. – Слушайте меня внимательно, повторять не стану. Последним рейсом я вылетаю из Шейдивейл. Жду вас на вокзале. Информация, которой планирую поделиться, не подлежит разглашению. Ясно?

– Ясно, – эхом отозвалась обескураженная Виктория.

– До встречи.

Подавив желание прочесть Эмьюз лекцию о доверии, Руф оделся, бросил тоскливый взгляд на мягкую постель и вышел вон.

Предстояло воспользоваться полученными от Алисы сведениями и навестить неприятное учреждение. Отпускать Виатрикс за модными тряпками на край света – неосмотрительно. Только кто мог знать, что ее услуги понадобятся? Да и как устоять, когда женщина всем своим видом дает понять, что умрет, не попав на свое вожделенное мероприятие?

«Не капризничай, Тангл», – вмешался внутренний голос. – «С каких пор небо над городом тебя пугает? Больше энтузиазма».

Слова «морг» и «энтузиазм» сочетаются весьма слабо. Удручающий фасад, запертые в своем горе посетители, скучающие работники, специфический запах, пропитавший абсолютно все, – не самая располагающая картина.

– Мне нужно поговорить вот с этим человеком, – Руф протянул записку Алисы в окошко для справок.

– Вам повезло. – Девушка отложила газету и сняла трубку внутренней связи.

Руфус сунул записку обратно в карман формы.

– Мартин, вас спрашивает Танцор, – лениво сообщила работница справочной, и, обращаясь к Танглу, добавила: – Через минуту.

Отчего-то в голове Руфуса не шевельнулась мысль, что ему предстоит беседовать с Реконструктором, проводившим экскурсию для Лют.

– Гарольд Мартин. – Лысый толстяк таращился на посетителя выпученными рыбьими глазами. – Вы меня не узнаете? Я-то вас узнаю. Вернулись посмотреть коллекцию?

– Нет, – осадил Тангл. – У меня несколько вопросов.

– И, как у вас принято, секрет на секрете? – с надеждой уточнил тот.

– Именно, – согласился Руфус.

Сама прогулка по унылым коридорам в сопровождении психа – сомнительное удовольствие. А уж просмотр пресловутой коллекции и подавно. Изуродованные внутренности в банках, десяток разных глаз, плавающих в запаянном сосуде, ампутированные конечности с различными дефектами, – зрелище не для слабонервных.

– А это моя гордость, – заложив руки за спину, похвастал Реконструктор. – Хвост человека, не являвшегося аниморфом. Прелесть, да? Я за него все еще расплачиваюсь с бывшим обладателем.

– Вас надули, это бритая кошка. – Мерзкий тип и без расфасованной по склянкам мертвечины вызывал стойкое отвращение.

– Да как же?.. – пролепетал мистер Мартин.

Руф почти не сомневался, что Реконструктор в ссоре с головой давно и весьма крепко. Но нездоровое внимание ко всяким странностям должно пригодиться.

– Спасибо за увлекательную экскурсию, – исключительно из вежливости произнес Тангл. – Чтобы не отнимать друг у друга время, перейду прямо к сути.

– Времени сколько угодно… – возразил мистер Мартин, но осекся.

– Нашумевшее дело прошлого года. Главный обвиняемый попал к вам. Не было ли у него в вещах нательного креста? – максимально безразлично спросил Руф.

– Крестик? Был, конечно, – кивнул Реконструктор. – Обычная дамская безделушка. Немножко золота, четыре красных камешка. Ума не приложу, зачем Смотрящим в Ночь красть такой. Я теперь всегда слежу за этими святошами. Утянут чего-нибудь казенное, а свалят на нас.

– Столько уверенности, – процедил Руфус. – Вы кого-то поймали за руку?

– За руку, не за руку, – он пристроил на носу очки и принялся копаться в прозрачных пакетах, примостившихся на выезжающей полочке. – Ага!

Мистер Мартин вытянул запечатанный конверт с единственным листком внутри.

– Даже зарисовал вещицу. – Реконструктор демонстративно выложил находку на стол. – Я заканчивал опись, когда явились три монаха. Два слепых, один зрячий. Молитвы читали, ходили кругами, но я сразу неладное заподозрил, когда они стали меня настойчиво выпроваживать. Шушукались подозрительно, а когда ушли, вместе с ними и крестик «ушел».

– Отчего не заявили в полицию? – Руф мельком взглянул на карандашный набросок.

– Во-первых, я-то никуда не выходил. Во-вторых, никто из монахов не приближался к столику. В-третьих, «полиция» сама сказала мне не проявлять инициативы, – вздохнул тот.

– Скверно, – ничего не значащая реплика заняла собой паузу.

– Так и знал, что рано или поздно кто-то попытается вывести ворюг на чистую воду, – мистер Мартин хлопнул всей пятерней по крышке стола. – Вы ж Танцор. Посмотрите мою память. Посмотрите, а? Это ж наверное увлекательно. Не для вас, само собой. Для меня. Как эксперимент.

Реконструктор принялся тараторить, а его лысая макушка покрылась потом.

– Изъятие памяти процедура не очень приятная, – предупредил Тангл.

– А вы просто посмотрите. Разве так нельзя? – с маниакальной настойчивостью упрашивал тот.

– Любые манипуляции с памятью называются «изъятие», если то, что принадлежало одному человеку, становится известно другому, – пояснил Руф.

– Так давайте попробуем, – буквально взмолился мистер Мартин.

Впервые в жизни Руфуса уговаривали покопаться в чужих воспоминаниях. Трудно представить человека способного добровольно, из спортивного интереса открыть себя кому попало. Память – это не хорошо организованный блокнот со множеством удобных закладок. Отнюдь. Цветные пятна на сером фоне, разбавленные чернотой. Стоит присмотреться, как из клякс проступают очертания, силуэты и штрихи. Они движутся и мелькают, затем рождается звук. Голоса окружения, собственный голос хозяина несуществующей галереи, вибрации в горле, а за этим неумолкающий галдеж мыслей. Очень просто ошибиться и заглянуть туда, куда не звали.

Реконструктор не сдавался.

Руф понимал, что меньше всего сейчас хочет еще раз взглянуть на убитого Борджеса, тем более на столе у полоумного мясника.

– Воры должны получить по заслугам. – Последний аргумент мистера Мартина ничего не решал.

– Ладно, – скрепя сердце, согласился Тангл.

Он поставил Реконструктора перед собой, положил свои руки ему на плечи и сконцентрировался.

– Пока ничего не чувствую, – признался подопытный. – Может, было бы лучше, если бы вы смотрели мне в лицо? Ну, без вот этой вашей штуки на голове.

Мистер Мартин явно считал своим долгом фиксировать каждое мгновение происходящего.

– В животе заурчало, – сообщил он. – Это так правильно или просто пора обедать?

Вдруг мужчина вздрогнул. Его зрачки расширились, а дыхание участилось.

– …ничего не вижу, – словно через силу произнес Реконструктор. – Нет, вижу… голубые круги.

Тело Гарольда Мартина обмякло, но не осело на пол, а осталось висеть, как плащ на крючке. По счастью, Реконструктор сам мысленно вернулся к нужным событиям, избавив Руфуса от необходимости копаться в его жизни.

Резкие звуки, блеклые краски. Взгляд Мартина метался от разложенных инструментов до потолка и обратно. Именно так ведет себя человек, когда ему скучно. Ищет, за что зацепиться глазами. В фокус попала бледная рука. Наконец, Реконструктор сосредоточился на трех монахах, расположившихся по ту сторону стола. За их спинами у дальней стены лежали две призрачные гончие.

– Вы не могли бы выйти? – попросил священник средних лет, сопровождавший Смотрящих в Ночь. – Наша работа не предполагает присутствия посторонних.

– Не обращайте на меня внимания, – предложил Мартин. – У вас свои обязанности, у меня свои.

Взгляд Реконструктора скользнул вниз. Мужчина осторожно протолкнул носком ботинка что-то тяжелое под каталку. Маскируя гадкий скрежет металла по кафельной плитке, Мартин откашлялся. «Мы же не хотим быть пойманными», – подумал он.

Дальше мужчина, действительно, не отрываясь таращился на монахов, выполнявших свою работу. Запомнить их реплики Реконструктор не мог, поэтому вместо слов его память подставляла совершеннейшую тарабарщину. В какой-то момент Смотрящие в Ночь поняли, что их усилия тщетны, и принялись оживленно шептаться.

Когда за монахами закрылась дверь, Мартин вытащил из-под каталки заполненную жидкостью склянку с белесым куском мяса в ней и, пыхтя, уволок в небольшую каморку. Там он запер очередной экспонат в тумбочку и вернулся. Сел за стол, поднял карандаш… Мысли обрушились лавиной: «Его нет! Нет крестика… Завалился? Под листочком? Нет… и здесь нет ничего. Проклятье! Сунул в халат?» Мужчина принялся ожесточенно хлопать себя по бокам и груди, затем судорожно выворачивать карманы, осыпая пол звонкой мелочью. «Это же скандал!.. Катастрофа!.. Моя репутация!..», – и прочее в таком духе.

– Украли! – завопил Реконструктор, выскакивая в коридор. – Жулики! Держите монахов!!

Но никто не откликнулся. Тогда сам Мартин пустился в погоню.

– Стойте! – приказал он Смотрящим в Ночь.

– Объяснитесь! – загораживая собой пожилых монахов, приказал сопровождающий.

Призрачные гончие выросли по обе стороны от него. Псы рычали и скалились, а шерсть на их холках вздымалась бело-голубым пламенем.

– Крест… Вещь покойника… – Мартин задыхался. – Он пропал. До вас был, теперь нет. Потрудитесь показать содержимое карманов.

– Как вы смеете! – вскинулся зрячий монах.

– Успокойтесь, брат Стефан, – улыбнулся благостного вида Смотрящий в Ночь, примиряюще поднимая руки. – Это явно недоразумение. Покажите джентльмену, что он просит.

Монах нехотя подчинился. Ключи, надорванный билет, скрепка, крошки, – ничего интересного.

– Теперь вы, – не отставал Реконструктор.

Проинспектировав все карманы, имевшиеся у монахов, мистер Мартин недоуменно развел руками.

– Как же так? – ни к кому не обращаясь, выдавил он.

– Вы уверены, что не отлучались? – строго спросил один из Смотрящих в Ночь.

– Разве что на минуту-другую, – убитым голосом сообщил Реконструктор.

– Для Танцора достаточно, – процедил брат Стефан.

– На что вы намекаете? – удивился пожилой монах.

– Я не намекаю, – он вдруг сбился на вкрадчивый шепот. – Танцор запросто мог проникнуть и забрать крест, если это причина. С их способностями совершить такое несложно и за меньшее время.

– Чушь, – отрезал мистер Мартин.

– Мы свободны? – не дожидаясь, пока тот продолжит мысль, поинтересовался брат Стефан.

– Да.

Реконструктор махнул рукой и поплелся обратно…

Руфус помог очнувшемуся Гарольду устоять на ногах.

– Ничего себе, – выдохнул тот. – И вы прямо все-все видели?

– Видел, – подтвердил Тангл. – Один вопрос. Что было в склянке?

– Ах, это! – мистер Мартин нервно рассмеялся. – Ничего особенного. Понимаете, моя коллекция, одна из богатейших в мире.

Руф побледнел.

– Вы что-то вырезали у Дивного? – холодно осведомился он.

– Да, Сэр, – Реконструктор понуро опустил голову. – Где еще можно получить печень человека, настолько отравившего себя трансформирующими составами? Никто в здравом уме не сотворит такого с собой.

– Покажите, – приказал Руфус.

– Все-таки заинтересовались моей коллекцией? – оживился тот. – На первый взгляд экспонаты отвратительны, но в них столько поучительного для живых.

Реконструктор скрылся за стеллажом, чем-то скрежетал и гремел, пока не вынес стеклянную банку в металлической оправе.

– Печень Дивного Борджеса? – уточнил Руф.

– Она, Сэр, – кивнул тот. – Потрясающий экземпляр. Разложение тканей началось еще при жизни. Если бы Дивного не убили, он скончался бы сам. Вопрос нескольких суток.

– Я это забираю. – Тангл без труда оттеснил Гарольда.

– Да как же?.. – промямлил коллекционер-извращенец.

– Очень просто, – зло отрезал Руфус. – То, что вы тут собрали, омерзительно. Не уверен, что у вас есть разрешение на изъятие органов. Тела Дивных должны кремироваться, если не поступало особых поручений на их счет. Хотите, чтобы я проверил каждый экспонат в вашей коллекции?

– А ради науки? – заскулил Реконструктор.

– Нет. – Он решительно взял банку и вышел вон.