Погожие дни стоят в приильменских лесах. Конец апреля выдался теплым и безоблачным. Солнце и мягкий ветерок быстро сушат раскисшую во время весенней распутицы землю. Все вокруг покрывается молодой, яркой зеленью. Нет такой полянки, где бы к небу ни тянулась нежная поросль травы, где бы ни вспыхивали синими, желтыми, красными огоньками ранние лесные цветы. Солнечные лучи пробиваются в самые тайные уголки лесной глухомани и пробуждают там жизнь.

Хорошо вокруг днем. Легко дышится, можно снять надоевшую за зиму шинель или фуфайку, можно сбить на затылок шапку-ушанку и ругнуть тыловое начальство за то, что медлит с распоряжением о выдаче бойцам пилоток. Однако ночью солдаты забывают о том, что днем тяжелы им были шинель и шапка. Влажная свежесть заставляет ежиться, потуже затягивать поясной ремень. Ночью кажется, что и не было теплого дня, горячего солнца.

Особенно достается саперным командам, которые дежурят на переправах. Давно кончился ледоход на Ловати и Поле, но вода в реках продолжает прибывать, несет с собой лес, приготовленный для сплава еще до войны, угрожает временным фронтовым мостам. Круглые сутки наблюдают солдаты за уровнем воды и за тем, чтобы плывшие по реке бревна не создавали затора.

В эту ночь, в предрассветные часы, когда особенно одолевает сон, на переправе дежурил рядовой Евгений Фомушкин - солдат из отделения плотников сержанта Рубайдуба. Невысокого роста, стройный и тонкий, Фомушкин ходил вдоль перил с карабином в руках и поеживался. Нерадостные мысли бродили в его горячей голове. Сетовал Фомушкин на свою военную судьбу, сделавшую его - прирожденного разведчика - сапером, да еще таким сапером, которого посылают на мостовые работы только в тылу. Трудное дело махать топором, когда душа, сердце рвутся туда, где время от времени погромыхивает артиллерия, где идут настоящие бои, где совершаются героические подвиги.

Евгений Фомушкин - еще совсем молодой солдат. Прошло лишь две недели, как он с маршевой ротой прибыл из запасного полка на фронт в приильменские леса. Но две недели фронтовой жизни казались Евгению не коротким сроком. И его серьезно огорчало то, что за этот срок ничего значительного сделать не удалось. И если откровенно говорить, так он до сих пор не видел даже живого фашиста!..

Евгению, или просто - Жене, как звали его товарищи, недавно исполнилось семнадцать лет. На фронт пошел он добровольно. Впрочем, «добровольно» - не то слово. Ему выпило испытать много трудностей, обойти немало препятствий, прежде чем стать добровольцем. Короче говоря, помогло упорство Жени.

Два дня ходил он по пятам секретаря райкома комсомола Галины Зайцевой и надоел ей так, что она самолично побывала у райвоенкома и доказала ему, что без комсомольца Евгения Фомушкина, эвакуированного в этот уральский городок из Севастополя, на фронте ни за что не обойтись.

Потом состоялся неприятный разговор с райвоенкомом - пожилым сердитым майором с седыми усиками. Майор не очень вежливо выставил Женю из кабинета и приказал не надоедать ему, а ждать повестки.

Но ждать у Жени не было никаких сил. В ночное время - в третью смену - работал он на мебельной фабрике, которая изготовляла повозки для фронта, а днем дежурил у военкомата или курсировал под окнами квартиры военкома. И добился своего: его направили в запасной полк. А там, на беду Жени, узнав, что он хороший плотник, сделали из него сапера, хотя (Женя был в этом твердо убежден) он прирожденный разведчик.

И вот теперь Евгений Фомушкин караулит переправу. Скучное дело: ходи по мосту и наблюдай за водой, да и по сторонам смотри. А тут еще прохлада донимает - вода совсем рядом плещется о мостовые сваи, и такой промозглой сыростью тянет от нее, что все тело корчит, как бересту на огне.

Фомушкин нетерпеливо поглядывает на восток. Небо светлеет там медленно, и на его фоне гребенка недалекого леса вырисовывается еле-еле. Но все же время идет, и Женя с радостью думает, что через десять-двадцать минут на пост заступит новый часовой, а он заберется в землянку и у пылающей железной печурки крепко уснет.

В темных облаках прогудел немецкий бомбардировщик. Фомушкин не обратил на него особенного внимания: мало ли самолетов бороздит ночное небо? Евгений прошелся по мосту, похлопал озябшими руками по перилам и еще раз оглянулся на светлеющее небо. И в этот миг он увидел, как по ту сторону реки что-то серое медленно спускалось на землю.

Фомушкин бросился к землянке, где отдыхали товарищи.

- Вставайте, фашисты парашютиста сбросили!..

Саперы, протирая заспанные глаза, торопливо выскакивали из землянки, захватив с собой оружие.

- Где, где парашютисты? Сколько их?..

Но на фоне темной стены леса уже ничего не было видно.

- Совсем недалеко! - взволнованно говорил Фомушкин. - По правую сторону дороги. Одного заметил…

Сержант Рубайдуб окинул взглядом свое немногочисленное «войско», выстроившееся у моста.

Кроме Фомушкина, это были пожилые солдаты - колхозные плотники и столяры, ставшие теперь строителями военных мостов.

- Кириллов, Поцапай, Крупенев, охраняйте мост! - приказал Рубайдуб. - Остальные - за мной!

Саперы побежали на поиски парашютистов. Под их ногами загудел настил моста…

Вернулись, когда уже совсем рассвело, усталыми, злыми. Никого не нашли. Но Евгений Фомушкин твердил свое:

- Собственными глазами видел…

- Это тебе с перепугу показалось! Померещилось, бывает,- кольнул Фомушкина солдат Поцапай.

Молодое, остроносое лицо Евгения потемнело от обиды. В серых глазах сверкнули упрямые огоньки. Он обратился к Рубайдубу, который сидел у землянки на кучке дров и щепкой соскребал с сапог грязь.

- Товарищ сержант, разрешите мне еще поискать.

- Иди… Только к завтраку чтоб вернулся.

Фомушкин возвратился, когда над лесом всплыло солнце. Ни на кого даже глаз не поднял: поиски парашютиста ни к чему не привели. Сержант Рубайдуб подсунул ему котелок с уже застывшей пшенной кашей - «блондинкой», как ее звали солдаты, и пошел на мост, где саперы длинными баграми расталкивали в воде скопившиеся бревна.

Евгений посидел над котелком с кашей, поглядел в землю, потом решительно поднялся и пошел к командиру отделения.

- Товарищ сержант, позвольте еще сходить… Видел же я его!..

Сержант разрешил.

Фомушкин, чуть наклонившись вперед, стремительно шел по мосту к другому берегу, а сержант Рубайдуб глядел ему вслед задумчивыми глазами и одобрительно качал головой.

- Кремешок, а не хлопец… - тихо сказал он про себя.

На этот раз Фомушкин вернулся быстро - возбужденный, торжествующий. На его плечах саперы увидели скомканное белое полотно парашюта.

- Женя! Нашел?!

- В старом блиндаже,- взволнованно сообщил Фомушкин.

Сержант Рубайдуб торопливой трусцой побежал в землянку, к телефону.

Генерал Чернядьев сидит за столом и молча рассматривает развернутую карту. Сквозь небольшие окошки в землянку струится свет, но его мало, и поэтому над столом горит маленькая электрическая лампочка.

Чернядьев морщит свой высокий открытый лоб и еще раз пробегает глазами листы бумаги, на которых записаны показания трех пойманных вчера вечером немецких лазутчиков, пытавшихся пленить солдата Кедрова. Особенно

Интересны показания лейтенанта Ганса Финке - кадрового агентурного разведчика. Его вместе с несколькими другими выпускниками Фалькенбургской шпионской школы «восточного направления» прислали в 16-ю немецкую армию генерала фон Буша. Здесь обученные шпионы должны на практике познакомиться с советскими войсками и подготовить себя для агентурной работы в Красной Армии. Фон Буш воспользовался пребыванием в своей армии тайного «войска», придал ему полтора десятка разведчиков, прошедших ускоренные курсы, и приказал пока заниматься войсковой разведкой, диверсиями и в ходе этого готовиться к агентурной работе.

На разостланной перед генералом Чернядьевым карте среди зеленых лесных массивов в синем карандашном кружке зажат хутор Борок. Чернядьев остановил на нем свой взгляд и задумался. В Борке, по показаниям пленных, размещается вся группа фашистских разведчиков. Хорошо бы разгромить это змеиное гнездо, прежде чем его обитатели успеют расползтись.

Но и другое беспокоит генерала. Раз враг так активизировал свою разведку, значит, готовится к какой-то серьезной операции. Нужно быть начеку. Об этом напомнил Чернядьеву сегодня по телефону и командующий армией.

При воспоминании о разговоре с командующим генерал морщит лицо. Действительно неприятная история… После допроса в штабе дивизии, пленных сегодня утром отправили на машине в штаб армии. По дороге лейтенант Ганс Финке пытался бежать и , получил пулю в правую ногу. Пришлось завезти его в мед-санбат и оставить там, ранение серьезной: раздроблена кость. А Финке - самый ценный «язык». Он многое мог бы рассказать в штабе армии. Вот и недоволен командующий, что не усмотрели за пленным.

Размышления генерала Чернядьева прервал начальник дивизионной разведки майор Андреев. Он протиснулся в узкую дверь землянки, низко наклоняя голову. Комдив, окинув взглядом сухощавую, высокую фигуру Андреева, не удержался от своей излюбленной шутки:

- Все растешь, товарищ разведчик? На месте командиров полков я тебя на свой передний край не пускал бы: демаскируешь.

Лицо начальника разведки было озабоченным и на шутку генерала он ответил только короткой улыбкой. Тут же доложил:

- Сегодня на рассвете сброшен парашютист.

Развернув свою карту, майор ткнул в нее пальцем:

- Вот здесь его заметили и здесь же найден парашют.

- Что вы предприняли? - спросил генерал.

- На всех объектах приказано усилить караул. На контрольно-пропускных пунктах проверяют каждого человека. Усилена радиоразведка с использованием кода, найденного у пойманных вчера лазутчиков.

- Все?

- Нет. Хочу сейчас же послать разведчиков-следопытов к месту, где найден парашют.

- Но Платонов на передовом наблюдательном пункте,- возразил генерал,- оттуда днем не выбраться - подстрелят. Кроме того, пусть

Платонов продолжает готовиться к походу за линию фронта: Борок нужно разгромить.

- Я возьму разведчика Шевченко. Он тоже напрактиковался следы читать. Также считаю целесообразным перевести отделение следопытов из полковой разведки в дивизионную. Здесь их можно лучше использовать.

- Согласен, действуйте,- сказал генерал.- И еще одно: этот Финке утверждал, что заброска новых групп разведчиков-диверсантов в наш тыл намечалась гитлеровцами после его возвращения в Борок. Значит, обманул?

- Выходит, так.

- Еще раз допросите его, пока он у нас. Выясните, на какой срок будет пригодна кодированная карта лейтенанта Финке.

Чернядьев поднял на Андреева глаза, и его сухощавое лицо расплылось в хитрой улыбке.

- Понимаете, как можно одурачить их? - спросил генерал. - Не догадываетесь? Код в наших руках, и если кодированная карта не устарела, связаться по радиопередатчику Финке с этим парашютистом и назначить ему «свидание».

- Я думал над этим,- ответил Андреев. - Но как узнать, имеет ли этот парашютист отношение к Финке, есть ли у него передатчик? И, наконец, вряд ли рискнет он пользоваться тем же кодом.

- Словом, допросите Финке еще раз,- заключил разговор командир дивизии.

Через час после того, как Евгений Фомушкин нашел в старом блиндаже запрятанный парашют, к переправе, где дежурило отделение саперов сержанта Рубайдуба, приехали лейтенант Сухов и рядовой Игнат Шевченко.

Лейтенант Сухов - командир взвода из подразделения дивизионной разведки. Он только что получил приказание принять в свой взвод отделение сержанта Платонова. И не успел познакомиться со следопытами, как пришлось идти на это необычное задание.

Лейтенант Сухов - человек молодой, но замкнутый, малоразговорчивый. Невысокий, с большими руками и угрюмым грубоватым лицом, он с первого взгляда не вызывал к себе симпатии, хотя поражал силой, которая заметна в каждом его движении. Шутники рассказывают, что в одном бою Сухов подобрался к избе, в которой засела группа фашистов, и заорал на них: «А ну, выходи, а то дом завалю!» Сам же уперся плечом в бревенчатый угол избы и приподнял его. Фашистам показалось, что это танк собирается протаранить дом, и они сдались.

Убедившись из рассказа Фомушкина, что сброшен только один парашютист, Сухов приказал:

- Вот вы с нами и пойдете, укажете, где парашют найден. Остальные не нужны.

Саперы, сгоравшие от нетерпения броситься на поиски парашютиста, были очень огорчены этим.

Прежде чем отправляться к старому блиндажу, Игнат Шевченко попросил саперов сделать на сырой земле четкие отпечатки своей обуви.

- Чтобы не спутать следы парашютиста с вашими,- пояснил он и принялся сосредоточенно рассматривать отпечатки.

Игнат явно важничал. Как никак,- он здесь самый главный следопыт! И хотя даже для неопытного в следопытстве Фомушкина было ясно, что следы саперов очень легко отличить от всех других следов (отделение Рубайдуба только на прошлой неделе получило новые сапоги), Шевченко продолжал «колдовать» над следами.

Наконец, лейтенант Сухов, обратив внимание на слишком затянувшееся исследование следов, улыбнулся и сказал Игнату:

- А ну, профессор, хватит! Шагом марш на мост!

Игнату не по душе пришелся такой тон. Но ничего не поделаешь: командир приказывает. Для пущей важности он посмотрел еще отпечатки сапог лейтенанта и вдруг заторопился:

- Теперь все. Пусть фашист попробует уйти.

Но поспешил Игнат хвалиться. Сколько ни искали они следов у блиндажа, в котором был обнаружен парашют,- никаких результатов. Вокруг виднелись только знакомые отпечатки, оставленные ногами саперов, да еще видно было, что через поле прошла мимо блиндажа корова.

Первый усомнился в коровьих следах Фомушкин:

- Откуда могла взяться здесь корова? Может, на мясо кто погнал? Но почему не дорогой? - размышлял он вслух.

Шевченко наклонился над следами коровьих копыт, подумал и вдруг заволновался:

- Точно! Это его следы…

- Парашютиста? - удивился Сухов.

- Да! Корова-то на двух ногах не ходит? А здесь видно, что шаг не сдвоен, как это бывает у четвероногих. Старый прием…

И еще такую деталь заметил Игнат: задняя часть отпечатка копыта была глубже передней, значит, копыто ступало задом наперед.

Шевченко торопливо пошел по следу копыт. От него не отставали лейтенант Сухов и Евгений Фомушкин.

Отпечатки привели в раскинувшийся на продолговатой, чуть заметной возвышенности лес. Разведчики углубились в него.

Лес жил бурной утренней жизнью: на разные лады щелкала где-то варакуша, прерывистой струйкой воды звенела песня крапивника, соревновались клест и чиж, оглашая лес громкими, полными трелями, пересвистывались щур с иволгой. Веселый гомон птиц сливался в непередаваемую музыку - мирную и убаюкивающую. Но разведчикам было не до лесной музыки. Здесь земля густо покрыта опавшей хвоей, и трудно разобраться, куда вели следы.

Игнат Шевченко напрягал все свое внимание. Он смотрел вперед, стараясь издали заметить сбитую прошлогоднюю траву, сдвинутые иглы хвои, густо устилавшие землю, надломанные на деревьях ветки, сдвинутый с места и раздавленный валежник. Так удавалось ему «держаться» за след, угадывать, куда пошел фашистский лазутчик.

Они двигались километра два, пока путь их не перерезала глухая лесная дорога, наискосок идущая от линии фронта к большой магистрали. На обнаженной полосе песчаного грунта виднелись колеи, оставленные колесами редко проходивших автомашин и повозок. Шевченко внимательно осмотрел дорогу, но следа коровьих копыт на ней не обнаружил.

- Куда они запропастились? - растерянно разводил руками Игнат.

- След исчезнуть не может,- упрямо напомнил Фомушкин и, уловив на себе одобрительный взгляд лейтенанта Сухова, добавил:- Не улетел же фашист.

Шевченко вспомнил, как учил его поступать в таком случае сержант Платонов: «Нужно обозначить место, где оборвался последний след». Так и сделал: рядом с еле заметным отпечатком копыта положил ветку и метр за метром начал осматривать землю, описывая вокруг ветки круги. Ему помогали Сухов и Фомушкин..

Наконец Игнат заметил отпечаток подошвы обыкновенного солдатского сапога русского покроя. След вел от глубокой воронки к дороге.

- Здесь фашист переобувался,- уверенно сказал Шевченко, разглядывая примятую траву, продолговатые лунки, выдавленные каблуками в пологих стенках воронки.

Евгений Фомушкин проворно соскользнул к залитому водой дну. Засучив рукав, ощупал дно и вытащил затопленные «ботинки».

Теперь все окончательно убедились, что след, по которому они шли, действительно принадлежит человеку. Лейтенант Сухов и Фомушкин с любопытством осматривали ботинки, на подошве которых была приспособлена особая подбойка в форме коровьего копыта, обращенного передней частью назад.

От воронки следы повели разведчиков к дороге. Они были расположены друг от друга дальше обычного. И это значило, что оставивший их человек бежал.

- Спешил почему-то,- заключил Шевченко.

Но на дороге след исчез. Шевченко снова начал осматривать каждую вмятину в песке.

- Сел на попутную машину,- сказал, наконец, Игнат, показывая лейтенанту глубокий оттиск носка, сделанный фашистом в тот момент, когда он перенес всю тяжесть своего тела на одну ногу, а вторую занес на колесо грузовика. - Поэтому и бежал - спешил перехватить машину.

- Но как мы теперь узнаем, в какую сторону поехала машина? - недоумевал Фомушкин.

- Сейчас выясним,- деловито ответил Шевченко, на ходу осматривая промежуток между колеями, оставленными колесами грузовика. Пройдя метров сто, Шевченко остановился.

- У этого зиса картер протекает,- сказал он. - Видно по следам масла на дороге.

Игнату, как и всем следопытам отделения Платонова, было известно, что, если у машины течет масло из картера или вода из радиатора, они оставляют на земле следы в виде продолговатых брызг, обращенных своим острием в сторону движения.

- Признак ясный - машина поехала в сторону фронта,- пояснил Игнат.

Следопыты быстрым шагом пошли вперед.

Фомушкин хмурил свои седоватые с золотинкой брови, глядел в землю и над чем-то сосредоточенно размышлял. Наконец, он спросил:

- Ну, а если бы картер машины не протекал?..

- Тогда другим бы способом узнали, куда уехал грузовик,- уверенно ответил Шевченко и с чувством собственного достоинства оглядел молодого сапера. - Смотри: вот свежая колея, оставленная колесами повозки. По отпечаткам подков лошади видно, что повозка шла к фронту. А вот здесь машина обгоняла повозку. Известно, что машины обгоняют только с левой стороны. Значит, и этот признак говорит о том, куда уехал зис.

- Почему вы утверждаете, что здесь прошел именно зис? - спросил лейтенант Сухов.

- Конечно, ЗИС-5! - воскликнул Шевченко, удивляясь, что лейтенанту-разведчику неизвестны такие простые вещи. - И нагружен этот зис крепко. Смотрите, какой широкий след оставили колеса. А это истина: чем больше груз, тем шире расплющиваются скаты-шире колея. На одном скате - заплата. По ее следу в колее видно, что здесь прошел зис.

- Непонятно,- заметил Фомушкин.

- Очень даже понятно! Расстояние от отпечатка заплаты к отпечатку равно окружности колеса. А разведчик должен знать длину окружности колес автомобилей разных марок.

Евгений Фомушкин даже свистнул от удивления.

- Вот бы мне научиться так! - со вздохом проговорил он.

- А чего, просись у лейтенанта. Ты парень подходящий, для разведки подойдешь,- высказал свое мнение Шевченко.

- Правда? - голос Фомушкина дрогнул. Он умоляюще посмотрел в хмурое лицо лейтенанта Сухова.

- Товарищ лейтенант… Я же специально на фронт шел для того, чтобы разведчиком стать…

- Потом. Сейчас не до этого,- недовольно ответил Сухов.

Колея зиса привела на огневые позиции артиллеристов. На небольшой поляне справа от дороги разведчики увидели машину. Четверо солдат снимали с нее последние ящики со снарядами и уносили их в глубину леса.

Подошли к шоферу - невысокому солдату в зеленом замасленном комбинезоне. Он стоял у раскрытого капота мотора и о чем-то думал.

- Кого вы подвозили с этим рейсом? - спросил у шофера лейтенант Сухов.

- Мало ли голосующих на дороге,- ответил шофер. - Последним подвозил какого-то старшину. Чуть не доезжая перекрестка, он соскочил. А что такое?

- Нужен нам этот старшина. Какой он из себя?

Шофер недоуменно пожал плечами и ответил:

- Обыкновенный. Заметил только, что повыше меня будет да вещмешок за спиной.

От огневых позиций до перекрестка лесных дорог - с километр. Мимо проезжала грузовая машина, и лейтенант Сухов энергичным взмахом руки приказал шоферу затормозить.

Быстро вскочили в пустой кузов, й машина понеслась по знакомой разведчикам дороге.

Издали увидели на перекрестке человека. Уверенно расставив ноги, он спокойно ждал машину. Когда она приблизилась, человек поднял руку.

Шофер остановил машину, и разведчики соскочили на землю. Человек (на петлицах его шипели было по два красных прямоугольника), подошел к кабине и попросил шофера:

- Подвези-ка, дружок!

Шофер измерил майора недовольным взглядом, прибрал с сиденья вещмешок с сухим пайком и, открыв дверку кабины, хриплым голосом ответил:

- Садитесь.

- Товарищ майор, минуточку,- обратился лейтенант Сухов. - Вы, случайно, не встречали здесь высокого старшину с вещевым мешком за спиной?

Майор широко открытыми глазами посмотрел в лицо лейтенанту, подумал и ответил:

- Нет, не встречал.

Машина поехала дальше, а Сухов, Шевченко и Фомушкин пришли к тому месту, где, по словам шофера, привезшего снаряды, соскочил старшина.

Игнат без труда отыскал знакомый след. Он вел вглубь леса.

Опять пошли по следу. Снова приглядывались, где среди густого подлеска сдвинута прошлогодняя листва, рыжие иглы опавшей хвои, где раздавлен ногами сушняк.

Пробирались вперед осторожно, держа наготове оружие. Неумелый шаг, лишнее движение могли выдать присутствие следопытов. Игнат Шевченко напряженно всматривался в лесную чащу, прислушивался, старался издали увидеть, где обрывались следы. Затем крадущейся походкой пробирался дальше и снова смотрел вперед.

Сухов и Фомушкин шли так же осторожно, шагах в десяти сзади, готовые в любой миг пустить в ход оружие.

Наконец дошли до такого места, где след исчез. Как ни смотрели разведчики себе под ноги, нигде и намека на то, что здесь прошел человек. Возвратились чуть назад, к тому месту, где был замечен на голом клочке земли четкий отпечаток сапога «старшины».

Фомушкин, шедший несколько в стороне, вдруг увидел точно такой же отпечаток под кустом орешника, потом второй. Только носки этих отпечатков были направлены в противоположную сторону - к дороге.

Шевченко осмотрел следы, прошелся немного вдоль них и с недоумением развел руками.

- Вернулся назад. Что это значит?

- Нужно выяснить, зачем этот парашютист приходил сюда,- сказал лейтенант Сухов.

Следопыты начали осматривать каждый куст, каждое дерево. Сухов первым обратил внимание, что со ствола одной приметной сосны осыпалась старая кора. Под сосной было вытоптано. И тотчас же острый глаз Фомушкина разглядел среди ветвей какой-то сверток.

- Снять, только осторожно,- приказал лейтенант.

Через минуту сверток был на земле. Это оказалась обыкновенная солдатская плащ-палатка, в которой завернут вещмешок. А в вещмешке - портативный радиопередатчик, консервы, галеты, шоколад, ракетница, ракеты, батарейки к электрическому фонарю и всякая другая мелочь. Среди этой мелочи увидели две пары петлиц - одна с шинели, другая - с гимнастерки. На петлицах - по четыре треугольника. Они говорили о том, что носивший их имел звание старшины.

- Только что спороты,- заключил Сухов.- И боюсь, что майор, которого мы встретили на перекрестке…

Сухов не договорил. Его перебил горячившийся Шевченко:

- Наверняка это он! Не зря так глазами сверкнул, когда про старшину у него спросили…

- Дурака сваляли, а не спросили! - зло проговорил Сухов. - А ну, бегом к дороге! Нужно посмотреть следы майора.

- Может, засаду устроить? - предложил Шевченко.

- Так он и вернется сюда. Видел же, что мы на след напали,- ответил лейтенант.

- А если то был не он?..

- Сейчас проверим.

Вскоре разведчики были на перекрестке, у того места, где майор садился в машину.

- Эх, тогда бы посмотреть на эти следы!- сокрушался Шевченко. - В руках держали «майора» и упустили…

* * *

На столе, перед генералом Чернядьевым листы бумаги с дополнительными показаниями раненого лейтенанта Ганса Финке. Финке утверждает, что, кроме его группы, которая схвачена, никого из немецких разведчиков в расположении наших войск нет и до его возвращения в Борок быть не должно. Финке оговаривается: он не отвечает за войсковых разведчиков. Штаб любого немецкого полка, любой дивизии может забросить их самостоятельно.

«Верить ли словам этого матерого фашиста?- думает генерал Чернядьев и морщит свой высокий лоб. - Как узнать - одного ли поля ягода этот «майор», которого выследила и упустила группа лейтенанта Сухова? Жалко, что «майор» оставил в лесу передатчик. Теперь радиоразведка ничего не даст…»

Было над чем задуматься генералу. След «майора» безнадежно затерялся на фронтовых дорогах. Никакие меры - прочесывание леса, выставление дополнительных контрольно-пропускных пунктов - результатов не дали. Ясно одно - в наших тылах орудует враг, враг хитрый, опытный, коварный.

Чернядьев развертывает на столе карту, закрывая листы с показаниями пленного немецкого лейтенанта, и пристально смотрит в нее. Перед глазами короткая надпись: «Хут. Борок», и несколько черных квадратиков. Здесь находится база фашистских разведчиков, отсюда направляются их действия.

Генерал тянется рукой к телефонной трубке и вызывает начальника разведки майора Андреева.

- Новостей никаких?..- спрашивает Чернядьев.

- Никаких.

- Значит, нужно ускорить намеченный удар. И бдительность, бдительность, бдительность! Особенно в тыловых подразделениях… Следопытов не перевели из полка? Пусть перебираются совсем оттуда. Платонова вызовите ко мне.

…Иван Платонов втиснулся в узкую дверь генеральской землянки и, щурясь от яркого электрического света, доложил:

- Прибыл по вашему вызову.

Генерал внимательно посмотрел на широкое, курносое лицо сержанта с острыми живыми глазами, не торопясь, поднялся из-за стола, протянул ему руку.

- Как дела, следопыт?

Платонов, вытянувшись в струнку, молчал.

- Что молчите?

Выдержав пристальный взгляд командира дивизии, Иван ответил:

- Обидно, товарищ генерал, что упустили «майора»…

- Согласен, очень обидно, но, думаю, дело поправимо.

- Как вас понимать, товарищ генерал?

- А понимать так: нужно срубить под корень эту нечисть. Вы к переходу через линию фронта готовитесь?

- Не слезаю с наблюдательного пункта.

- Вот, вот… Ищите место, где можно совершенно незамеченными пробраться к немцам в тыл.

Платонов приготовился выслушать задачу. Но генерал медлил и, казалось, собирался затянуть беседу. Сержант насторожился, стараясь уловить главное в разговоре. И здесь, как всегда, у Платонова сказывалась привычка разведчика - видеть и слышать все, но мысли приковывать к самому нужному. Однако сейчас все, о чем говорил генерал, казалось нужным и главным.

…- Я о рейде в тыл говорю,- продолжал генерал. - Лейтенант Финке сообщил, что из Германии прибыла на наш фронт группа только что подготовленных лазутчиков. Сейчас они размещены на хуторе Борок, ждут заброски в наш тыл, тренируются в условиях лесисто-болотистой местности. И еще одно: немецкая разведслужба узнала о наших следопытах. Враг принимает контрмеры. Свидетельство этого - копыта непойманного гитлеровца - «майора».

Платонов слушал и внимательно смотрел в разостланную на столе карту, на которой среди лесных массивов был обозначен крохотный хутор Борок.

Перехватив взгляд сержанта, генерал сказал:

- Надо разгромить это гнездо. Но для этого нужно пробраться в расположение немцев.

- Разрешите готовить людей к операции?- спросил Платонов.

- Не торопитесь, выслушайте,- остановил сержанта комдив.

- Одному вашему отделению с такой задачей не справиться. А большому отряду перейти линию фронта трудно. Придется пробираться к фашистам в тыл хотя бы двумя группами или в разное время. В тылу предстоит попутно решить и другую задачу. Стало известно, что на участке немецкой обороны перед нашей дивизией гитлеровцы вот-вот введут свежие силы.

Генерал имел в виду показания того же пленного фашиста. Финке рассказал, что перед заброской в наш тыл по пути на аэродром в населенном пункте Лубково он встретился со знакомым унтер-офицером. Тот сообщил, что в районе Лубково до сих пор находилась в резерве часть. На этой неделе она тронется к линии фронта.

Зная, что для перехода к передовым позициям гитлеровцам потребуется не меньше трех-четырех суток, так как они могут идти только ночью, а днем будут прятаться в лесу от советской авиации, командир дивизии рассчитывал, что нашим разведчикам удастся застать врага на дорогах, уточнить самый факт появления новых сил и примерно определить их численность.

- И если,- промолвил генерал,- вам удастся не только разгромить Борок, но и понаблюдать за дорогами или, еще лучше, привести из тыла «языка», сделаете большое дело…

Телефонный звонок, которого комдив, казалось, ждал, не дал ему завершить разговор. Чернядьев взял трубку.

- Сейчас же выезжаю,- сказал он в микрофон.

Затем повернулся к Платонову:

- Пока нашу беседу прервем. Завтра майор Андреев вызовет вас в одиннадцать ноль-ноль, вы расскажете ему о своих соображениях. Запомните: ближайшая задача - подыскать подходящее место для перехода линии фронта.