Неожиданный подарок ольтов оказался как нельзя кстати: теперь Конан мог побеседовать с птицами, которые свили у него на голове гнездо, и те, поддавшись на его уговоры, обещали как можно скорее освободить так полюбившуюся им площадку.

«Как только дети окрепнут настолько, что сумеют долететь до суши, мы тотчас уберемся отсюда», — пообещал киммерийцу Мажирик.

«Мне будет не хватать вас, — честно признался Конан. — Может, заглянете когда-нибудь, поболтаем?»

«Можно подумать, у нас нет других дел! — тут же вмешалась склочная Марижика. — Надо воспитывать крошек. Мы будем очень заняты…»

Она бы с удовольствием продолжала еще и еще, не останови ее почувствовавший мужскую поддержку супруг. Он резко прикрикнул на сварливую жену, и она, наверное, от неожиданности замолчала. Конан в душе порадовался, что птицы слышат только те его мысли, с которыми он к ним обращается. Улови Марижика, что он о ней думает, она, скорее всего, просто-напросто выклевала бы ему глаза.

Так или иначе, но время, заполненное общением хоть с какими-то живыми существами, уже не тянулось так медленно, а кроме того, киммериец воспользовался случаем, чтобы разузнать, куда же его закинула судьба и что за чудище живет в глубине. К его легкому сожалению, птичья семейка не так уж много знала о мире ольтов. Мажирик, которого все время норовила перебить жена, рассказал, что океан, где так неожиданно возник Конан, простирается довольно далеко. До ближайшей суши день полета, но там нет ничего интересного: растительность чахлая и скучная, камни да песок. Хорошо еще, что среди камней водится много грызунов, да изредка попадаются животные покрупнее. Этого вполне хватает, чтобы выжить, но, что особенно огорчало Марижику, общаться тут совершенно не с кем.

«Понятно… — протянул варвар. — А кто так настойчиво бил меня по ногам? И, главное, куда это он исчез?»

Не успели птицы и клювы раскрыть, как в мозгу варвара прозвучал ответ.

«Кто меня бил по ногам… — передразнил его кто-то, обладавший на редкость противным скрипучим голосом. — Я тебя бил. И никуда я не исчезал. Дел у меня полно».

«Кто ты? — обрадовался Конан. — Я не вижу тебя».

«И нечего на меня смотреть. Не жениться ведь собрался! Видеть-то не видишь, а мешаешь страшно».

«Так кто ты?» — повторил свой вопрос киммериец.

«Столько тут торчишь, мог бы и узнать. Олтик я».

«А я Конан», — представился варвар.

«Подумаешь! Конан! Ну и что? Торчит тут истукан каменный, порядочным десятиногам и пройти негде!»

«Так обойди1»

«С чего это я буду тебя обходить, дурак несчастный, если мне именно туда нужно, где ты встал».

«А зачем?»

«Ну совсем тупой! — рассвирепел Олтик. — Живу я тут! А ты, истукан неподвижный, устроился прямо напротив входа в мой дом. Места другого не нашел! Еще и разговаривать так долго не хотел, гад этакий. Сколько раз я просил отодвинуться! Не слышал, что ли?»

Признаваться хамоватому десятиногу в том, что не может даже пошевелиться, варвар не хотел. Кроме того, он прекрасно помнил, с какой силой и как упорно Олтик пытался сдвинуть огромную скалу, которая заслонила вход в его пещеру. «Может, попросить его вытащить кинжал из-за голенища?» — подумал Конан и тут же испугался, что десятиног может его услышать и тогда, конечно же, на его помощь рассчитывать не придется. Вредное существо просто из принципа не станет помогать тому, кто так долго мешал ему жить. Однако, к великой своей радости, киммериец убедился, что Олтик тоже улавливает только те мысли, которые варвару хотелось бы высказать вслух. «Тогда нужно его обмануть! — мелькнула в мозгу Конана спасительная мысль. — Но как? Вряд ли он настолько глуп, что все получится просто и легко».

«Чего задумался, протухшая раковина? — снова услышал он скрипучий голос — Я тебе задал вопрос, на который мог бы ответить и самый распоследний морской червяк, с роду не обладавший ни каплей мозгов».

«Я не привык отвечать на дурные вопросы, — огрызнулся киммериец. — Как я мог тебя не слышать, когда ты визжишь, словно тебя кто-то лупит!»

«Меня?! Лупит! — Возмущению десятинога не было предела. — Я не знаю, откуда ты такой взялся, но сразу видно, что в наших краях ты чужак. Иначе в твою тупую голову не могла бы прийти такая идиотская мысль, что кто-то может лупить Олтика! На всем дне морском не сыскать никого, кто был бы сильнее меня!»

«Очень хорошо, — подумал Конан. — Это мне и надо».

«Долго ты будешь тут торчать? — снова обратился к нему Олтик. — Твои ноги мешают мне».

«А мне тут нравится, — беспечно отозвался варвар. — Я решил искупаться, вода оказалась теплой и приятной, вот я и надумал постоять тут немного, расслабиться, отдохнуть, а заодно и сапоги помыть. Не стану же я прыгать с места на место только потому, что какому-то нахалу домой захотелось! Ты говорит, у тебя много дел? Вот и погуляй еще чуть-чуть, а я, может, тем временем и накупаюсь. Тогда и уйду».

«Значит, не хочешь по-хорошему? — прошипел десятиног. — Ну, погоди! Я придумаю, как справиться с тобой!»

Конан ощутил сильный толчок, вода возле его подошв как будто закипела, поднялась небольшая волна, едва не коснувшаяся его пояса, и все стихло. Наверное, Олтик решил пнуть его на прощание потому что, сколько ни обращался к нему киммериец, ответа так и не получил. Десятиног снова куда-то исчез.

«Не слишком ли я погорячился? — обеспокоено подумал варвар. — А если он не вернется? Он, пожалуй, единственный, кто может избавить меня от чар. Зря я так с ним. Надо было похитрее, помягче, поизворотливей. Ну, ничего! Куда он денется? Здесь его дом, и упрямец не желает от него отказываться. Вернется! Непременно вернется! А я пока подумаю, как лучше его обвести вокруг пальца. Или щупальца… Что там у него?»

Снова потянулись дни. Конана больше не забавляли красочные перебранки Мажирика и Марижики, его даже перестало волновать, когда же они в конце концов уберутся с его головы. Киммерийца занимало только одно: каким образом заставить Олтика хотя бы попытаться вытащить из-за голенища кинжал и тем самым разрушить чары. Он прекрасно понимал, что просить напрямую об этом нельзя. Обозленный десятиног просто из вредности не захочет помогать ему.

«Думай, Конан, думай, — тормошил варвар самого себя. — Единственное, что у тебя еще работает, это голова. Вот и используй ее по прямому назначению. Думай! Не бывает безвыходных положений».

Наконец мало-помалу у него начал складываться план. Нельзя сказать, что он был безукоризненным или особо изощренным, но, если повезет, задумка киммерийца должна была сработать. Конану не раз приходилось сталкиваться с людьми, по характеру очень схожими со вздорным десятиногом. С ними никогда нельзя было говорить прямо, но зато как легко попадались они «на дурака»! Подзадорь такого, поддразни слегка, скажи, что ему ни за что не сделать того или этого, и, забыв обо всем на свете, он кинется доказывать свою исключительность. Может, и Олтика удастся поймать на эту приманку?

Конан так обрадовался, что, похоже, нашел выход, что ему захотелось петь. Однако этого варвару тоже было не дано. И слава Митре, иначе он распугал бы всю живность на сотни локтей вокруг, а десятиног, в котором киммериец так нуждался, скорее всего, бросился бы искать себе другое жилище. Боги, щедро наградившие достойного сына Крома множеством талантов, дали ему в придачу оглушительный голос, но почему-то напрочь лишили его музыкального слуха. Только мощная мускулатура могучего северянина и прочная репутация отчаянного забияки позволяли ему до сих пор пребывать в счастливом неведении относительно его певческих способностей. Когда варваром овладевало безудержное веселье и он затягивал какую-нибудь песню, никто не осмеливался даже поморщиться.

«Ну да ладно, не спеть, так не спеть, — усмехнулся про себя киммериец, — но хоть поболтать-то я могу! Кстати, может, мои птички расскажут что-нибудь новенькое о десятиноге… Эй, Мажирик! — мысленно окликнул он почтенного отца семейства. Тишина. Никто не отозвался. — Марижика! — попробовал он еще раз. Снова тишина. — Куда вы подевались? Дюжина демонов мне в печенку! Где вы все?»

Напрасно он тратил силы и время. Пока Конан пребывал в состоянии глубокой задумчивости, птичья семейка покинула гнездо. Как и обещала. Олтик тоже куда-то пропал, и варвар вновь оказался в гордом одиночестве. Морские волны то нежно лизали его ноги, то с силой ударяли в них, ветер то играл с легкими, словно пух птенца, облаками, то гнал куда-то вдаль тяжелые тучи, солнце медленно проплывало по небосводу… И ничего не происходило. Город ольтов по-прежнему спал. Улицы были пусты, крошечные окна и двери домов не открывались, как будто на скалу, где совсем недавно царило оживление, никогда не ступала нога ни одного живого существа. Конан приуныл. Он внимательно прислушивался ко всему, что происходило вокруг, но его острый слух ловил лишь плеск волн и голос вольного ветра.

Наконец настал долгожданный день. Что-то тяжелое сильно ударилось в ноги киммерийца, и в его мозгу прозвучал раздраженный голос:

«Ты все еще тут?! Я-то надеялся, что ты убрался отсюда!»

«А зачем мне уходить? — едва сдерживая радость, огрызнулся Конан. — Мне и тут хорошо. Я купаюсь, а вода такая чистая и теплая, что я, пожалуй, побуду здесь еще».

«Надо же, дрянь какая! — мгновенно разозлился Олтик. — Мне домой надо! Ты это понимаешь, протухшая раковина?»

«А ты меня прогони! — рассмеялся киммериец. — Если сможешь, конечно, медуза ленивая».

«Это я медуза? — яростно завопил десятиног. — Да сильнее меня никого в округе нет! Меня все боятся!»

«Вот и поборись со мной, — подзадорил его варвар. — Сдвинешь меня хоть на шаг — твоя взяла. Я уйду. Не сдвинешь — придется тебе искать другой дом».

Десятиног оплел каменные сапоги Конана своими щупальцами и принялся тянуть изо всех сил. Потом, резко ослабив хватку, отплыл назад и, набирая скорость, устремился в атаку. Мощный удар поднял высокую волну, и, не будь киммериец каменным и таким огромным, его, наверное, вышвырнуло бы на сушу. Олтик снова оттолкнулся он него и приготовился к очередному нападению.

Десятиног на самом деле был невероятно сильным, а в планы варвара не входило оказаться опрокинутым и навсегда погребенным на дне морском. Поэтому он решил направить старания Олтика в нужное русло.

«Осторожно, рыбешка безмозглая! — рявкнул он. — Не вытолкни мой кинжал. Я без него как без рук. Он очень дорог мне».

«Кинжал? — оживился десятиног. — Какой кинжал? Где он?»

«Видишь, — охотно объяснил киммериец, — из-за голенища сапога торчит рукоять? Это и есть кинжал. Если он выскочит оттуда, ты меня смертельно обидишь. Впрочем, — добавил он, — у тебя это вряд ли получится. Он тяжелый…»

И тут же понял, что наконец добился желаемого. Могучие щупальца, прочно прикрепившись к рукояти множеством присосок и цепко ухватившись за нее, начали раскачивать кинжал.

«Эй! Что ты делаешь?! — стараясь изобразить испуг, закричал варвар. — Прекрати немедленно! За этим кинжалом я готов идти на край света!»

«А я его сейчас достану, — злорадно зашипел Олтик, — и заброшу куда подальше! Будешь знать, как издеваться над почтенным десятиногом!»

Этого-то Конану и было надо. Со все нарастающим восторгом он почувствовал, что лезвие поддается сильным рывкам. Еще один толчок, еще, еще… И вот над водой взметнулось толстое бородавчатое щупальце, крепко сжимавшее кинжал.

«Смотри, истощенная молока! — услышал киммериец радостный вопль, — Вот она, твоя драгоценность! Прощайся с ней навсегда!»

Описав большую дугу, лезвие ярко сверкнуло в солнечных лучах, раздался сильный всплеск, и кусок металла, причинивший столько неприятностей, скрылся под водой. В то же мгновение по телу Конана пробежала дрожь, глаза заволокло туманом, голова закружилась, и окружающий мир перестал существовать.

Когда туман рассеялся, киммериец медленно, не веря своему счастью, поднес руки к лицу и, шевеля пальцами, долго любовался ими, как самой прекрасной женщиной во всем хайборийском мире. Затем он счастливо рассмеялся и сильно, до хруста в суставах, потянулся, получая невыразимое удовольствие от каждого движения.

«Что же ты не бежишь за своим обожаемым кинжалом?» — услышал он вдруг знакомый голос и тут же вспомнил о десятиноге.

Конан присел на корточки и, набрав полную грудь воздуха, погрузил лицо в воду. Возле своих ног киммериец увидел огромную, по меркам мира ольтов, конечно, тушу, покрытую сине-зеленой бородавчатой кожей. Десятиног приподнялся, опираясь на толстые, усыпанные присосками щупальца, и взглянул на варвара единственным ярко-желтым глазом, в котором светилось неподдельное любопытство.

«Какой ты противный… — громко прозвучало в мозгу киммерийца. — Лишний глаз зачем-то… И водоросли на голове… Черные, спутанные… Тьфу, гадость какая!»

«Ты, приятель, тоже не красавец, — улыбнулся в ответ Конан, и из уголков его губ вырвались пузырьки воздуха. — Но ты оказал мне неоценимую услугу, и я тебе очень признателен».

«Значит, ты признаешь, что я сильнее тебя?» — пружиня на щупальцах, поинтересовался десятиног.

Конан, ничего не отвечая, вытянул руку и, растопырив пальцы, занес ладонь над Олтиком. Тот издал пронзительный свист, поднял одно щупальце, и из-под него в лицо варвару ударила дурно пахнувшая темно-синяя струя. Киммериец выругался и резко поднялся во весь рост. Бросив взгляд под ноги, он увидел, что там, внизу, медленно расплывается темное пятно. Олтик же, судя по бурунам на воде, улепетывал со всех своих многочисленных ног.

— Беги, приятель, беги! — крикнул ему вслед Конан. — Когда вернешься, меня тут уже не будет! Наконец-то ты попадешь домой!

Затем, осторожно переставляя ноги, чтобы, не приведи Митра, не задеть скалу с городом ольтов, киммериец отошел подальше в сторону, бросился в теплую воду и поплыл, радостно ощущая, как слаженно работают мышцы, как легко дышит грудь, как ровно бьется сердце и как соленая влага смывает усталость от вынужденного безделья.

Вдоволь накупавшись и отмыв все следы пребывания птиц с головы и плеч, Конан поспешил обратно. Увидев впереди скалу ольтов, он медленно подплыл к ней, встал на ноги и осторожно постучал указательным пальцем по барабану, по-прежнему стоявшему на городской стене. Тот мгновенно отозвался гулким рокотом. Киммериец ожидал, что в ответ на призывный звук город тут же оживет, распахнутся окна и двери, маленький народец высыплет на улицы и поспешит к сторожевой башне. Однако ничего подобного не произошло. Город по-прежнему спал.

Конан постучал еще раз и мысленно позвал:

«Сильвия! Просыпайся, крошка, я здесь. Я свободен. Теперь я готов выполнить свое обещание».

«Я верила в тебя, воин, — донеслось в ответ. — Я так счастлива!»

Дверь маленького белого домика под синей крышей распахнулась, и на пороге возникла знакомая изящная фигурка. Крошечные ножки словно сами понесли девушку вперед, и через несколько мгновений она уже поднималась на стену. Затем Сильвия легко вспрыгнула на барабан и заплясала на нем. Милые розовые пяточки уверенно отбивали ритм. И произошло чудо! Захлопали окна, из них начали выглядывать и тут же исчезать заспанные лица. Вскоре открылись и двери. Город, повинуясь настойчивой барабанной дроби, просыпался.

Постепенно на городской стене собралась толпа. Ольты опять встали возле барабана полукругом, и вперед вышел тот же старик. Рядом с ним замерла Сильвия, восторженно поглядывая то на мага, то на киммерийца. Лицо ее светилось счастьем: именно ей все-таки удалось привести в мир ольтов человека, который сумеет спасти ее народ от нависшей над ним угрозы.

Конан, давно понявший, что старик и есть самый главный ольтский маг, слегка поклонился ему и сказал: — Приветствую тебя, почтеннейший! При первых же звуках его голоса, прогремевшего, как крик разгневанного бога, ольты испуганно завопили. Многие схватились за уши, не в силах вынести такой грохот, несколько женщин упали в обморок, дети заплакали, прижимаясь к своим матерям.

«Твой голос невыносимо громок, — прозвучало в мозгу киммерийца. — Лучше общаться мысленно. Тогда никто не пострадает».

«Прости меня, почтеннейший, — ответил Конан. — Я не хотел причинять зла ольтам».

«Зови меня Примарус, — сказал старый мат. — Я знаю, ты не злой человек. Ты просто не подумал о последствиях. Думать — вообще не твоя стихия. Ты человек действия. А именно такой сейчас и нужен нам. Как тебя зовут?» «Конан. Конан-киммериец». «Что такое киммериец?» — удивился Примарус. «Это значит, что я родился в Киммерии. Есть такая страна далеко на севере».

«Когда ольты жили рядом с людьми, такой страны еще не было, — отозвался мат. — Впрочем, с тех пор многое изменилось в вашем мире, и мы совсем не знаем его. Скажи, люди по-прежнему жестоки и кровожадны?»

«Ну… — протянул Конан. Ему не хотелось лгать благообразному старцу, но и обвинять всех людей в жажде убийства он тоже не мог. — Люди разные. И жестокие, и добрые, и честные, и лживые, и умные, и полные идиоты… Очень разные».

«А остались ли в вашем мире уголки, хоть один, где никого нет, но где можно было бы жить?»

«Хоть я и много где побывал, но не могу говорить, что видел весь мир, — честно признался варвар. — Однако думаю, если поискать, такие уголки найдутся. Но почему тебя это интересует?»

«Видишь ли, в нашем мире нам больше нет места. Мы вынуждены искать убежище в мире людей. Но так как мы хотели бы сохранить тайну своего существования, то, прошу тебя, подумай, не припомнишь ли местечка, где мы могли бы поселиться так, чтобы об этом никто не знал».

Конан надолго задумался. Он перебирал в памяти места, где ему привелось побывать, но ничего подходящего не находил. Боги, сколько людей живет в его мире! Он никогда прежде не обращал на это внимания, и сейчас такая мысль поразила его.

Молчание затянулось. И вдруг варвар вспомнил. Митра Светозарный! Да как же он не сообразил раньше!

«Есть! — чуть не закричал Конан. — Есть такое место! Оно не может не понравиться вам!»