На остров Дженна перешла по узкому пешеходному мостику. В стоячей воде у опор скапливалась бурая пена, в воздухе пахло тухлой рыбой. Дженна поторопилась скорее сойти на жженую траву острова Чиф-Шейкс и смешаться с толпой туристов: люди деловито фотографировали друг друга в шаблонных позах типа «я и дерево» или «я и тотем».

В середине острова стояла деревянная хижина вождя Шейкса: полсотни футов в ширину и сотня в длину. Ее окружало восемь тотемных столбов; медная табличка на гранитной плите в середине сообщала: Чиф-Шейкс — памятник истории местного народа; несколько лет назад ему возвратили изначальный вид, хотя тотемы — лишь копии. Оригиналы хранятся в музее города Джуно, где им не страшна стихия.

Фасад хижины украшало искусное изображение лица в красно-черных тонах. Каждая его деталь состояла из множества лиц поменьше, а те, в свою очередь, складывались из лиц еще более мелких. И так до бесконечности. Создавалось ощущение, что смотришь в два направленных друг на друга зеркала. Вход в хижину имелся один; отверстие закрывалось красным полотном, и войти в него можно было, лишь согнувшись в три погибели.

Отодвинув полог, Дженна ступила в дом — прохладный и темный. В каждом углу стояло по тотемному столбу, сверху донизу покрытому резными изображениями лиц — где-то украшенных перламутровыми раковинами (на месте глаз), где-то звериными зубами, а где-то и скальпами. Бр-р, страх-то какой! В центре кедрового пола зияло отверстие — костровая яма, судя по тому, что в ней ютятся глиняные горшки. Прямо над ямой в потолке был вырублен дымоход. По периметру дома Дженна заметила другие украшения и резные фигуры.

Она огляделась в поисках изображения куштака. Как ни странно, нашлось оно быстро. Дженна рассчитывала, что высматривать его придется долго, как, скажем, подмигивающую горгулью в соборе Парижской Богоматери. Но нет, оборотень, вырезанный в самом низу столба в северо-восточном углу, прямо-таки бросался в глаза. Дженна заметила его сразу, как если бы у нее в организме сработал особый радар.

Дженна плавно приблизилась к столбу и опустилась перед изображением куштака на корточки. Тело рыбы, два лица: одно смотрит вверх, второе — вниз; два существа сплелись в одно и словно борются. Образ куштака практически терялся на фоне остальных деталей орнамента. Его будто добавили последним, вспомнив о нем случайно, и без охоты.

Дженна сняла с шеи кулон и сравнила его с резьбой на столбе. Они оказались полностью идентичными.

Если рассуждать логически, то все становится на свои места. У тлингитов ограниченный набор образов, лиц, представляющих разных животных и созданий. Одно лицо — одно животное, в сочетании с другим лицом оно представляет уже кого-то другого в мифах и легендах. То, что Дженна повсюду встречает одно и то же лицо, — естественно. Непонятно только, почему она всюду натыкается на куштака? Почему не на касатку или лягушку? Почему Дебби подарила Дженне кулон, изображающий не кого-нибудь, а куштака? И откуда Рольф знает страшилки про них? В лесу Дженну преследовал черноглазый незнакомец с острыми зубами. Что ему было нужно? Кулон?

Дженна осмотрелась в поисках кого-нибудь, кто мог бы ответить на ее вопросы. И такой человек нашелся. За столиком, поставив перед собой банку из-под кофе и табличку «Для пожертвований», сидел маленький старичок-индеец в футболке с логотипом сока «Снэпл». Протиснувшись через кучку фотографов-любителей, Дженна опустила в банку десятидолларовую купюру. Вот так, хоть бы «взятка» сработала.

Старик улыбнулся, и Дженна положила перед ним на столик кулон. Индеец взял его, потер большим и указательным пальцами, всмотрелся в изображение и вернул на место.

— Что это? — спросила Дженна.

Старик посмотрел на нее пустыми глазами, затем указал на тотемный столб в северо-восточном углу:

— Вы уже нашли его.

— Но что это?

— Куштака.

Спасибо, это мы уже знаем. Впрочем, старик словно все расставил на свои места. Теперь странное слово обрело значение, предмет, к которому оно привязано. Вопрос только: что это за предмет?

— Тогда что такое куштака? — уточнила Дженна.

— Дух из легенд индейцев тлингитов. Дух-выдра. У всех духов-животных есть сила, но силы куштака шаман желает больше всего. Без нее шаман — не шаман вовсе.

Так не пойдет. Старик ни на йоту не приблизил Дженну к истине, а времени разгадывать головоломки у нее нет.

— Почему? Откуда у куштака такая сила?

— Ворон дал им способность менять облик, с тех пор они царствуют на земле и в море.

— Я-то думала, они людей крадут, — сердито фыркнула Дженна.

Старик тихо рассмеялся и покачал головой:

— Да, куштака забирают души. Забирают к себе и делают из них людей-выдр. Ворон дал оборотням власть, и вот они бродят по лесам и морям, ищут заблудшие, слабые души, спасают их от гибели.

— Это плохо?

— Да, очень плохо. Душа тлингита перерождается много раз. Своих покойников мы сжигаем, и они спокойно переносятся в Край мертвых душ. Оттуда возвращаются к родным. Если утопающего спасет куштака, душа его навеки останется среди оборотней.

Дженна вытаращилась на индейца:

— Куштака спасают утопленников?

Старик кивнул:

— Обычно так и происходит. Например, перевернулось каноэ. Постепенно рыбак устает и больше не может держаться за лодку. Тогда к нему является куштака в образе кого-нибудь из родственников и соблазняет несчастного, зовет с собой. Мало-помалу рыбак поддается, уходит с оборотнем.

Он тонет, погружается в воду, зовет. А она смотрит и ничем не может помочь.

Дженне вдруг захотелось бежать от этого старика. Они слишком близко, почти вплотную друг к другу. Даже в полумраке хижины Дженна отчетливо видит лицо индейца, тогда как индеец видит ее саму насквозь. Ему ясно: Дженна что-то скрывает.

Дженна попятилась, отошла шага на два.

— Куштака завораживает свою жертву, делает ее сонной, забирает силы, обездвиживает.

Руки не слушаются. У нее на глазах сын исчезает во тьме.

— Победив, оборотень забирает жертву к себе в пещеру и там превращает ее в куштака.

Сильные подводные течения. Песчаное дно. Тело так и не найдено.

Дженна отступила еще на шаг, и тут деревянный настил закончился. Нога провалилась в пустоту костровой ямы… Хр-русть! Ступня Дженны вывернулась под неестественным углом. Потеряв равновесие, женщина упала.

Старик встал и хотел броситься ей на помощь, но группа туристов опередила его. Он только присел перед Дженной на корточки и спросил, как она.

Привстав на колени, Дженна сначала сориентировалась, потом взглянула на старика и спросила:

— Как вы спасаете их? Жертв куштака?

Старик недоуменно посмотрел на нее. Вот бы схватить индейца за грудки, вытрясти из него ответ… Дженна не дотянулась, упала. Вышло так, что она обняла старого индейца за лодыжку.

— Как спасти обращенного?! — выкрикнула Дженна.

Глядя на нее сверху вниз, старенький сморщенный индеец понял: эта женщина нуждается в ответе. От этого зависит ее жизнь. Открыв полный темных и кривых зубов рот, старик сказал:

— Душу вернет только шаман. Больше никто.

Дженна кое-как поднялась на ноги; вывихнутая лодыжка пульсировала. Люди, которые поддерживали Дженну, расступились и удивленно смотрели, как она ковыляет к выходу. Надо выбраться на воздух, на солнце, прочь из этого деревянного ящика, душного гроба, пропахшего потом и кислым дыханием. Высунув голову наружу, Дженна врезалась в кого-то. Просить прощения не стала, двинулась дальше.

— Эй! — окликнули ее.

Дженна оглянулась. Это тот самый паренек из кофейни. Как, бишь, его? Он еще похож на актера.

Голова кружилась, тошнота подступила к горлу. Дженна, сильно хромая, словно в тумане, пошла к деревянному мостику. Но тошнило ее не от боли, дурно стало от открывшейся правды. Истина — чистая и жестокая — выворачивала желудок наизнанку. Дженну как будто ударили под дых. На мосту ее добила вонь тухлой рыбы. Дженна перегнулась через перила и сблевала прямо в мутную стоячую воду.

Утерев рот, она обернулась на крики. К ней спешила толпа искренне обеспокоенных людей. Они спрашивали, в чем дело, пытались ее ободрить. Дженна не выдержала. Развернувшись, она как можно быстрее пошла в сторону дома Эдди. Она не могла смотреть в глаза этим людям и отвечать, что у нее все хорошо. Она знает правду, знает, что случилось на самом деле.

Бобби не мертв. Не утонул.

Ее сынок теперь в мире куштака.