— Отец, как ты здесь оказался? Это же комната Марианны, герцогини Понтальбы…

— Я не знаю ни о какой герцогине, — ответил Анджело делла Фациа. — Будет правильнее спросить, как ты оказалась здесь, дочь моя?

— Как что? Я пришла спасти тебя!

Еле сдерживая рыдания, я просунула ладонь в широкую щель. Отец нащупал мои пальцы и крепко сжал.

— Ты цел, отец?

— Я жив и здоров, насколько это возможно после того, как меня два дня связанным везли в повозке, а затем несколько часов продержали в темнице, — последовал ответ.

Отец выпустил мою руку и принялся жадно разглядывать меня в глазок.

— Как же ты нашла меня, мое дитя? Ты привезла сюда синьора Леонардо?

— Нет. Он еще не вернулся из поездки, в которую отправился вместе с герцогом Лодовико. Со мной лишь Тито и прачка Ребекка.

Я рассказала отцу о событиях последних дней и объяснила, почему мы втроем оказались здесь. Отец внимательно выслушал меня, изредка кивая или встряхивая головой. Поведала я ему и о том, что навело нас на мысль отправиться на поиски машины именно в Понтальбу, а также о нашем предположении, что люди герцога Никодемо схватили его по ошибке, приняв за Леонардо.

— Они схватили меня без всяких объяснений, — подтвердил отец мои слова. — Было уже далеко за полночь, когда я отозвался на стук в дверь, думая, что это, должно быть, ты. Увы, вместо тебя в комнату ворвались три человека в темных плащах. Они набросились на меня, и прежде чем я что-то успел понять, связали меня по рукам и ногам, отнесли в сарай, в котором хранилась летательная машина.

Отец умолк, но спустя какое-то время продолжил:

— Предполагаю, что у них было лишь приблизительное описание того человека, которого им приказали похитить, и я вполне под него подошел. Кроме того, я был единственным, в комнате, принадлежащей синьору Леонардо, так что их ошибка вполне объяснима. Я даже не смог сказать им, что они ошиблись, что я не тот, кто им нужен, потому что похитители заткнули мне рот.

— Может быть, только это тебя и спасло?

— Да, вероятно. Когда я, связанный по рукам и ногам, лежал в повозке, а они дожидались рассвета, чтобы выехать из Милана (вы с Тито оказались правы в предположении, что мы покинули замок лишь утром), то услышал, что они говорят обо мне. Или, вернее, о том, за кого меня приняли. Поскольку я видел их лица и кое-что понял относительно их намерений, то решил, что лучше не разочаровывать их: пусть они и дальше принимают меня за синьора Леонардо, — закончил свой рассказ отец.

Я еще раз дернула замок, и по моей щеке скатилась слезинка:

— Ты должен притворяться и далее, — посоветовала я. — Пока мы не выручим тебя и не вывезем из этого жуткого места.

Будь у меня возможность открыть эту дверь, мы смогли бы тайно вывезти отца из замка в повозке Ребекки, тем самым предоставив Лодовико самому заняться освобождением летательной машины. Придется попробовать украсть ключи у кого-нибудь из стражников или найти инструмент, которым можно открыть дверные запоры.

В следующее мгновение я застыла на месте — мне вспомнились слова Марианны. Нет, я не могу рисковать жизнью отца, не будучи уверена в том, кто же такая Ребекка. Ведь она может быть шпионкой! Потому что если она выполняет волю герцога Никодемо, то наш побег наверняка будет обречен на неудачу. В таком случае мы все: отец, Тито и я — окажемся в герцогской темнице.

— Что же мне делать, отец? — тихо заплакала я. — Я не могу бросить тебя одного, не зная, можно ли доверять Ребекке, но одна я не могу вывезти тебя из Понтальбы.

— Успокойся, дитя мое, — улыбнулся мой добрый батюшка. — Я не посмею рисковать твоей жизнью ради спасения моей, не могу подвергать тебя опасности. Ты и без того совершила слишком опасное путешествие, пытаясь отыскать меня. Так что лучше возвращайся с твоими друзьями обратно в Милан и обратись за советом к синьору Леонардо. Что же касается моего спасения, то не тревожься, я собираюсь самостоятельно вырваться на свободу.

— Я… я не понимаю тебя, отец.

— Все очень просто. Ты помнишь, Дельфина, старинный миф о Дедале и его сыне Икаре? Он вместе с сыном впал в немилость у злого царя Миноса и был брошен в лабиринт. Поскольку земли и воды вокруг острова тщательно охранялись, Дедал решил, что единственный способ бегства — улететь. Он изготовил для себя и для сына крылья, и они взлетели. Я намерен сделать то же самое.

Я изумленно посмотрела на своего родителя.

— Ты хочешь сказать, что попытаешься убежать из замка при помощи изобретения синьора Леонардо?

Отец кивнул.

— Это я предложил похитителям разложить части машины на крыше, пояснив, что для испытания отдельных частей машины нужен ветер. Кстати, я предложил синьору Леонардо усовершенствовать конструкцию его детища, добавив машине колеса. Это даст возможность сделать разгон, прежде чем она сорвется с края крыши и взмоет в воздух. Уклон крыши позволит мне набрать необходимую скорость прежде, чем я окажусь в воздухе.

— Но, послушай, отец, это же крайне опасно! — возразила я. — Мастер утверждал, что полет на машине следует совершать над озером или рекой, чтобы в случае падения удариться о воду, а не о землю.

— У меня нет выбора, дитя мое.

Отец на минуту задумался, а затем заговорил снова.

— Я слышал, какие виды имеет на эту машину герцог. Он хочет, чтобы их у него было несколько десятков, целый воздушный флот. Это позволит ему одержать победу над соседними провинциями и покорить их. И не только соседние провинции, но и Папская область падут перед ним на колени. Мы не можем допустить, чтобы в его руки попала такая мощная техника. Так что, как ты понимаешь, я намерен не только вырваться на свободу и сохранить себе жизнь, но и не допустить смерти сотен других людей.

— Но, отец, машина еще не прошла испытаний, — напомнила я ему со слезами в голосе. — Если что-то пойдет не так, то…

Я не договорила. Не хотелось озвучивать вслух неприятные мысли, но отец лишь улыбнулся моим словам.

— Тебе следует больше доверять твоему учителю. Если конструкция синьора Леонардо надежна, если будет хороший ветер и мне хватит сил, то я долечу на машине до Милана. Если же что-то не заладится, то постараюсь долететь докуда смогу.

Вспомнив, что миф о Дедале закончился несчастьем, — его сын Икар лишился крыльев и упал на землю — я лишь покачала головой, понимая всю опасность отцовского замысла. Даже если люди Лодовико попытаются штурмом взять замок, чтобы вызволить моего отца и летательную машину, это вовсе не значит, что отец окажется на свободе и останется жив. Мстительный Никодемо может убить его за то, что он выдал себя за Леонардо, чем ввел его в заблуждение, потому откажется выдать его герцогу Миланскому.

— Хорошо, отец, я прислушаюсь к твоему мнению, — нехотя согласилась я. — Мы уедем из замка утром и как только окажемся в Милане, я сообщу обо всем мастеру, чтобы тот передал мой рассказ герцогу Лодовико.

— Ты права, моя прекрасная дочь, — с улыбкой ответил отец. — Не беспокойся на мой счет, дорогая, лучше береги себя. А теперь, ступай, чтобы стражники не увидели тебя здесь.

Я привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку через смотровой глазок. Затем, смахнув слезы, сказала:

— Будь острожен, отец. Знай, если что-то случится, я непременно поставлю в известность мать.

— Ах, да, твоя мать, — вздохнул отец и улыбнулся. — Я должен кое-что рассказать тебе о моем путешествии в Милан, что касается и ее тоже.

Увы, я так и не дождалась его рассказа, потому что в следующий миг где-то внизу хлопнула дверь. Улыбка тут же слетела с его лица.

— Быстрее уходи! — приказал он. — Все будет хорошо.

Кивнув отцу на прощание, я задула свечу и бросилась к открытому люку. Свет масляной плошки был слишком слаб, и я надеялась, что его никто не заметит. И все же я на всякий случай задула и ее и подождала, испуганно прислушиваясь, не идет ли кто сюда. Затем, когда мои глаза приспособились к темноте, я начала на ощупь спускаться вниз. И когда я по второй лестнице спустилась на первый этаж, то задыхалась от усталости и волнения. Из главного зала по-прежнему доносились звуки веселой пирушки. Я перевела взгляд на небо. Судя по звездам, я отсутствовала не слишком долго.

Однако стоило мне приблизиться к конюшне, как навстречу мне из тени вынырнул Тито, чем не на шутку меня испугал. Лицо его было чернее тучи.

— Дино, где ты был? Я проснулся и увидел, что тебя нет! — возмущенно спросил он.

— Тито, ты ворчишь как старуха, — ответила я. — Я выходил помочиться.

— Да кто же делает это так долго? Можно подумать, будто ты выпил целый котел воды. Тебя не было больше часа.

В следующее мгновение его лицо потемнело еще больше.

— А зачем тебе было напяливать на себя чужую рубаху, чтобы облегчить мочевой пузырь? — подозрительно осведомился он.

Я слишком поздно вспомнила, что на мне действительно чужая рубаха, которую я не успела снять и повесить на место. Прежде чем ответить ему, я прислушалась, и до моего слуха донесся храп спавшей в повозке прачки.

— Хорошо, я тебе скажу. Я был в замке, — шепотом призналась я. — На этот раз я нашел отца. Если ты поклянешься, что никому не вымолвишь об этом ни слова, даже Ребекке, то я тебе расскажу все, что узнал.

Взяв с Тито клятву, я поведала ему о том, как утром случайно обнаружила герцогиню, а также про странное совпадение — в Милане, оказывается, есть две прачки по имени Ребекка. Я также объяснила ему, что на этот раз вернулась в замок, в надежде узнать от Марианны подробности, но обнаружила, что юной пленницы там больше нет, а в башне томится мой добрый отец.

— Он пожелал, чтобы мы вернулись в Милан, — закончила я, — а сам хочет остаться здесь, в замке герцога Никодемо. А когда закончит работу над летательной машиной, то попытается с ее помощью вырваться на свободу. К этому времени Моро, видимо, уже будет предупрежден о случившемся. Надеюсь, наш герцог попытается отомстить Никодемо за его преступления.

Выслушав историю моих подвигов, Тито в изумлении качнул головой.

— Это серьезное дело, Дино. Я считаю, что твой отец принял правильное решение. Мы должны вернуться в Милан как можно быстрее, и пусть остальным займется мастер Леонардо.

— Тогда давай хотя бы немного поспим. И помни, ни слова Ребекке. Она может быть совершенно невинным человеком, но может оказаться и нашим врагом. В таком случае, нам нужно вести себя предельно осторожно.

Мы проснулись с первыми петухами и быстро занялись высохшим за ночь бельем. Когда мы вернули выстиранное владельцам, в кошельке у Ребекки весело звенели монеты. Вытащив горсть, она поделила ее между мной и Тито.

— Вот вам, ребятки, за вашу работу. Ну, каково это заработать несколько сольдо за ваши труды, мой дорогой кавалер? Приятно? — спросила Ребекка и игриво улыбнулась Тито.

Тот ответил ей подозрительным взглядом.

— Что-то непохоже, что здесь одна треть.

— А кто говорил, что мы будем делить денежки поровну? — парировала Ребекка и нахмурила черные брови. — Кроме того, не все полученное принадлежит нам. Нужно отдать часть главному повару.

— Ваша щедрость безгранична, Ребекка, — вступила в разговор я и чувствительно толкнула Тито локтем в бок. — Можно готовить нашу повозку? Мы уезжаем?

Через несколько минут мы выехали из ворот замка и быстрой рысью направились в сторону леса. Лишь въехав в него, я, наконец, смогла вздохнуть полной грудью и, словно тяжелый камень, сбросить с плеч накопившееся за вчерашний день напряжение. И все же я не удержалась и оглянулась назад, готовая увидеть пущенную нам вслед погоню. Похоже, что Тито одолевали те же самые страхи: взгляд его был устремлен на дорогу за нашими спинами.

Затем я украдкой посмотрела на Ребекку. Интересно, задалась я вопросом: о чем она сейчас думает? Увы, лицо ее ничего не выражало, кроме решимости поскорее вернуться домой.

Как и по дороге сюда, на обратном пути нам почти не встречались путники, так что, по сути дела, дорога принадлежала нам одним. Кстати, в отличие от нашей поездки из Милана в Понтальбу, Ребекка продолжала гнать лошадку вперед до самого позднего вечера, и когда мы, наконец, остановились на ночлег, я высказала свои возражения по этому поводу.

Хотя было уже довольно прохладно, мы не стали разжигать костер, а лишь плотнее закутались в плащи. Наша трапеза была скудной и состояла лишь из хлеба и сыра, потому что фиги мой товарищ прикончил еще вчера. По негласному уговору мы ограничили разговоры последними сплетнями о замке Сфорца, однако нарочитая жизнерадостность наших слов никого не могла ввести в заблуждение. По тому же молчаливому уговору, поев, мы сразу же приготовились ко сну. Но увы, дружного храпа Ребекки и Тито сразу не последовало, отчего я сделала вывод, что моим спутниками тоже не спится.

И все же сон сморил меня. Проснулась я от того, что меня будила Ребекка. Кобыла уже была снова запряжена в повозку, и мы снялись с места с первым лучом солнца. Наш путь пролегал среди поросших редким лесом холмов, так что по сравнению с предыдущим днем наша скорость существенно уменьшилась. По обеим сторонам извилистой дороги тянулись густые заросли кустарника и ряд приземистых пиний. По моим прикидкам, мы доберемся до Милана, когда солнце будет в зените. То, что будет потом, предугадать трудно. Возможно, начнется кровопролитная война, а, возможно, дело кончится переговорами.

Я была настолько погружена в раздумья, что когда мы сделали очередной поворот, не сразу поняла, что дорогу нам перегородила поваленная пиния, рядом с которой стоит какой-то человек.

В отличие от меня, Тито все понял с первого взгляда.

— Разбойники! — вскричал он. — Это засада!

Если быть точным, разбойник был только один, коренастый и слегка сутулый. Он стоял на небольшом расстоянии от нас, перед толстым стволом дерева, поваленного специально с той целью, чтобы перегородить нам путь. Однако хотя он и был один, у него в руках был огромных размеров старомодный арбалет, нацеленный в нашу сторону. На голове у разбойника был шлем, так что лица его не было видно. Поверх черной рубахи и черных лосин — тяжелый коричневый колет. По всей видимости, прежде чем ступить на стезю порока и заняться разбоем на большой дороге, он состоял в войске какого-то дворянина.

Ребекка резко натянула поводья. Гнедая лошаденка тотчас замерла на месте. Теперь между нами и разбойником было расстояние равное дюжине повозок, если их поставить одну за другой. Хотя я и была напугана, я, тем не менее, отметила про себя, что засада устроена ловко. Даже не будь в руках разбойника арбалета, нам все равно не объехать поваленное дерево, потому что по обе стороны дороги тянулся лес. Развернуться и поехать назад тоже не представлялось возможным. Так что выбора у нас не было — или сдавайся, или вступай в бой.

— Отпускай вожжи и слезай на землю! — скомандовал грабитель, с явным немецким акцентом.

Я схватила Ребекку за руку. Кстати, рука прачки оказалась теплой и крепкой как железо. Я слышала немало рассказов о том, как разбойники грабят несчастных путников, и все они заканчивались убийством. Было сомнительно, что этот разбойник окажется милосерднее прочих своих собратьев по преступному ремеслу. И если мы не попытаемся постоять за себя и отобрать у него арбалет, нас троих наверняка найдут на обочине мертвыми, без кошельков и плащей и всего прочего, что может показаться ценным этому головорезу.

Решение нужно было принимать немедленно. Увы, моя голова как назло была не в состоянии придумать что-то толковое. Оставалось лишь уповать на то, что мои спутники окажутся разумнее меня.

— Что будем делать? — лихорадочно прошептала я.

— Стоит нам сойти с повозки, как мы покойники, — прошептала в ответ Ребекка, как будто выразив вслух мои мысли. — Но у нас есть небольшое преимущество — из арбалета он успеет убить только одного из нас. Пока он будет вставлять новую стрелу, остальные двое смогут наброситься на него. Пусть Тито возьмет в руки нож, — да, да, я знаю, что тот у него имеется! — а я направлю повозку прямо на этого негодяя!

Ребекка посмотрела на Тито.

— Вы с Дино по возможности прикрывайте себя и будьте готовы к тому, что он сейчас выстрелит! — не дрогнувшим голосом сказала она. — Если нам повезет, мы застанем его врасплох. Главное сбить его с ног. В любом случае, попытайтесь свалить его, а я ударю его твоим ножом прямо в сердце.

Когда-то подобные речи привели бы меня в ужас. Теперь же я была не та маменькина дочь, не ведающая жестокости окружающего мира. За последние месяцы я повидала немало и давно сделала вывод, что в безвыходных обстоятельствах, вроде этих, для спасения собственной жизни хороши любые средства. Я быстро кивнула в знак согласия, Тито невнятно буркнул себе под нос.

Похоже, что даже такая короткая задержка разъярила грабителя. Растянув губы в злобной усмешке, он двинулся в нашу сторону. Теперь он был так близко, что я разглядела его светлые усы.

— Слезайте, живо! — крикнул он нам.

— Умоляю вас, добрый человек, не трогайте нас! — неожиданно тонким голосом взмолилась Ребекка. — Я всего лишь бедная прачка. У меня и моих мальчиков нет ничего ценного. Ради всего святого, отпустите нас с миром!

— У вас есть повозка и лошадь! — отозвался разбойник, угрожающе поведя арбалетом.

В следующее мгновение его ухмылка сменилась великодушной улыбкой. Опустив оружие, он добавил.

— Не бойся, синьора. Отдай мне повозку и лошадь, и я отпущу тебя.

— Не верьте ему! — прошипел Тито, вцепившись в сиденье. — Он положит нас на землю и перережет кинжалом глотки.

— Я знаю, — шепотом ответила ему Ребекка. — Да благословят вас все святые, синьор! Забирайте лошадь и повозку и позвольте нам идти дальше. Пошла!

Выкрикнув последнее слово, она хлестнула бичом нашу гнедую кобылу. Недовольно заржав, та резко взяла с места. Я тотчас же соскользнула на днище повозки, освобождая прачке пространство, чтобы она тоже могла пригнуться. Хлестнув лошаденку поводьями, Ребекка помчалась прямо на разбойника.

Я зажмурила глаза и начала молиться, но перед этим успела заметить, как от удивления у разбойника отвалилась нижняя челюсть. Впрочем, в следующий миг его лицо исказилось злостью. Вскинув арбалет, он выстрелил в нас.

До моего слуха донеслось жужжанье стрелы, и я, насколько это было возможно, прижалась к днищу повозки. А затем кто-то вскрикнул он боли — я не знала, кто именно, Ребекка или Тито, — и раздался треск дерева. Скорее всего, это стрела впилась в борт повозки.

Затем последовал какой-то совершенно жуткий звук, хриплый вопль и несколько глухих ударов, прежде чем Ребекка рывком остановила повозку буквально в нескольких дюймах от поваленного дерева.