Речь на XV Московской губернской партийной конференции 14 января 1927 г.
[35]
Товарищи! Я не собирался выступать. Не собирался, так как все, что нужно было сказать на конференции, уже сказано другими товарищами, нового тут не скажешь, а повторять сказанное — не к чему. Тем не менее, ввиду требований ряда делегаций, мне приходится сказать несколько слов.
В чем выражается главное и характерное в положении нашей страны, если смотреть на дело с точки зрения управления страной, с точки зрения руководства всей нашей строительной работой?
Главное и характерное состоит в том, что партия сумела нащупать правильную политику, — основная линия партии оказалась правильной, а ее руководящие указания оказались жизненными.
Ленин говорил:
Десять — двадцать лет правильной политики в отношении крестьянства, — и наша победа обеспечена.
Что это значит? Это значит, что в данный исторический момент вопрос о взаимоотношениях между пролетариатом и крестьянством является для нас главным вопросом. И вот наша практика, наша работа, работа партии показывает, что партия сумела нащупать правильное разрешение этого вопроса.
Что требуется для того, чтобы политика партии была правильной в этом основном вопросе?
Для этого требуется, во-первых, чтобы политика партии обеспечивала смычку, союз между рабочим классом и крестьянством.
Для этого требуется, во-вторых, чтобы политика партии обеспечивала руководство пролетариата внутри этого союза, внутри этой смычки.
Для того, чтобы обеспечить смычку, необходимо, чтобы наша финансовая политика, вообще, и наша налоговая политика, в частности, соответствовали интересам трудящихся масс, чтобы политика цен была у нас правильная, идущая навстречу интересам рабочего класса и крестьянства, чтобы кооперативная общественность насаждалась как в городе, так и, особенно, в деревне, систематически, изо дня в день.
Я думаю, что в этом отношении мы стоим на правильной дороге. В противном случае мы имели бы серьезнейшие осложнения.
Не скажу, что у нас нет трудностей в этой области. Трудности есть, и очень серьезные. Но мы их преодолеваем. И мы преодолеваем их потому, что политика у нас в общем правильная.
А что требуется для того, чтобы обеспечить за пролетариатом руководство крестьянством? Для этого необходима индустриализация страны. Для этого необходимо, чтобы наша социалистическая индустрия росла и крепла. Для этого необходимо, чтобы наша растущая социалистическая индустрия вела за собой сельское хозяйство.
Ленин говорил: каждый новый завод, каждая новая фабрика до того укрепляет позиции рабочего класса в смысле руководства деревней, что никакая мелкобуржуазная стихия нам не страшна. Это он говорил в 1921 году. С тех пор прошло пять лет. За этот период индустрия у нас выросла, появились новые заводы и фабрики. И вот выходит, что каждая новая фабрика, каждый новый завод является новой крепостью в руках пролетариата, обеспечивающей за ним руководство миллионными массами крестьянства.
Вы видите, что и в этой области партия сумела нащупать правильную политику.
Я не скажу, что у нас нет трудностей в этой области. Трудности, конечно, есть, но мы их не боимся, и мы их преодолеваем, ибо политика у нас в основном правильная.
Говорят, что власть Советов является самой прочной властью из всех существующих в мире правительств. Это верно. А чем это объясняется? Объясняется это тем, что политика Советской власти является единственно правильной политикой.
Но достаточно ли одной лишь правильной политики для того, чтобы побеждать все и всякие трудности, возникающие на нашем пути?
Нет, недостаточно.
Для этого необходимы еще, по крайней мере, два условия.
Первое условие. Необходимо, прежде всего, чтобы правильная политика, выработанная партией, действительно проводилась в жизнь, действительно осуществлялась целиком и полностью.
Иметь правильную политику — это, конечно, первое дело. Но если эта политика не проводится в жизнь, если она искажается на практике при проведении ее в жизнь, — то какой толк от такой политики? В жизни бывают случаи, когда политика правильна, но она не проводится или проводится не так, как ее надо проводить. Таких случаев у нас теперь немало. Именно такие случаи имел в виду Ленин, когда он на XI съезде в своем последнем докладе сказал:
Политика у нас правильная, но этого недостаточно, поэтому дело теперь в том, чтобы наладить правильный подбор людей и организовать проверку исполнения.
Подбор людей и проверка исполнения, — вот на чем заострял Ленин вопрос в своем последнем докладе. Я думаю, что это указание Ленина мы должны иметь перед глазами на весь период нашей строительной работы. Чтобы руководить строительством, для этого недостаточно иметь правильные директивы, — для этого необходимо еще поставить на руководящие посты нашей советской, хозяйственной, кооперативной и всякой иной строительной работы таких людей, которые понимают смысл и значение этих директив, которые способны честно и добросовестно проводить эти директивы, которые считают проведение этих директив не пустой формальностью, а делом чести, делом своего высшего долга перед партией и пролетариатом.
Вот как надо понимать лозунг Ленина: правильный подбор людей и проверка исполнения.
А между тем у нас происходит иногда нечто прямо противоположное. С виду как будто бы признают указания высших органов партии и Советской власти, а на деле кладут их под сукно и продолжают проводить совершенно другую политику. Разве это не факт, что иногда некоторые руководители некоторых аппаратов, хозяйственных, кооперативных и иных, кладут правильные указания партии под сукно и продолжают шествовать по старой проторенной дорожке? Если, например, центральные органы партии и Советской власти решают, что очередной задачей нашей политики является снижение розничных цен, а целый ряд кооперативных и вообще торговых работников проходит мимо этого решения, предпочитая обходить его, — то как это назвать? Что это, как не подрыв той правильной политики, от добросовестного проведения которой зависит судьба смычки, судьба союза рабочих и крестьян, судьба Советской власти?
Ленин имел в виду такие именно случаи, когда он говорил:
Линия у нас правильная, но машина двигается не туда, куда ей следует двигаться.
А чем объяснить этот разлад между линией и машиной? Да тем, что состав этой машины, состав этого аппарата не всегда доброкачественен.
Вот почему правильный подбор работников и проверка исполнения являются теперь одной из очередных задач партии и Советской власти.
Вот почему партия должна зорко следить за тем, чтобы основные работники нашей строительной работы подбирались под углом зрения добросовестного проведения в жизнь политики партии и Советской власти.
Второе условие. Но этим дело, конечно, не исчерпывается. Необходимо, кроме того, добиться того, чтобы поднять качество партийного руководства массами и облегчить тем самым во влечение широких масс рабочих, а также и крестьян, во всю нашу строительную работу. Обеспечение руководства пролетариата — это, конечно, первое дело. Но пролетариат проявляет свою волю к руководству через партию. Руководить строительством с плохой партией во главе невозможно. Чтобы пролетариат мог руководить, необходимо, чтобы его партия стояла на высоте своего призвания высшего руководителя масс. А что требуется для этого? Для этого требуется, чтобы руководство партии было не формальное, не бумажное, а действительное. Для этого требуется, чтобы руководство партии было максимально гибкое.
Говорят, что без приведения в действие широких масс рабочего класса мы не можем одержать победу на фронте нашего строительства. Это совершенно правильно. Но что это значит? Это значит, что для того чтобы широкие массы впряглись в дело нашего строительства, необходимо, чтобы этими массами руководили правильно, гибко, не опрометчиво. А кто должен руководить массами? Массами должна руководить партия. Но партия не может руководить массами, если она не учтет тех изменений, которые произошли среди рабочих и крестьян за последние годы. Теперь уже нельзя руководить по-старому, путем одних лишь распоряжений и указаний. Прошли времена для такого руководства. Теперь простое формальное руководство может внести лить раздражение. А почему? Потому, что выросла активность рабочего класса, выросли запросы рабочего класса, выросла чуткость рабочих к недостаткам нашей работы и рабочие стали более требовательными.
Хорошо ли это? Конечно, хорошо. Мы этого всегда добивались. Но из этого следует, что руководство рабочим классом становится более сложным, а само руководство должно принять более гибкий характер. Раньше, бывало, на ногу наступишь — и ничего. А теперь это не пройдет, товарищи! Теперь требуется максимальная внимательность даже к самым незначительным мелочам, ибо быт рабочих складывается именно из этих мелочей.
То же самое надо сказать о крестьянах. Нынешний крестьянин не тот, что два-три года тому назад. Он также стал более чутким и сознательным. Он читает статьи так называемых руководителей, обсуждает их, разбирает по косточкам каждого из руководителей и вырабатывает о них свое собственное мнение. Вы не думайте, что он глуп, как это изображают нам иногда некоторые умники. Нет, товарищи, крестьянин умнее многих умников в городе. И вот он хочет, чтобы к нему относились повнимательнее. Тут так же, как и в отношении рабочих, нельзя ограничиваться одними лишь резолюциями. Тут так же, как и в отношении рабочих, надо разъяснять указания партии и Советской власти, разъяснять терпеливо и внимательно, чтобы поняли люди, чего хочет партия и куда она ведет страну. Не поняли сегодня — потрудитесь объяснить завтра. Не поняли завтра — потрудитесь объяснить послезавтра. Без этого не будет и не может быть теперь никакого руководства.
Это не значит, конечно, что надо бросить руководство. Нет, не значит. Масса не может уважать партию, если партия бросает руководство, если она перестает руководить. Массы сами хотят, чтобы ими руководили, и массы ищут твердого руководства. Но массы хотят, чтобы руководство было не формальное, не бумажное, а действительное, понятное для них. Для этого именно и необходимо терпеливое разъяснение цели и задач, директив и указаний партии и Советской власти. Бросать руководство нельзя так же, как нельзя его ослаблять. Наоборот, руководство должно быть усилено. Но, чтобы усилить руководство, необходимо, чтобы само руководство стало более гибким, а партия вооружилась максимальной чуткостью к запросам масс.
Я кончаю, товарищи. Политика наша правильна, и в этом наша сила. Но, чтобы наша политика не повисла в воздухе, необходимы, по крайней мере, два условия. Во-первых, правильный подбор работников и проверка исполнения директив партии. Во-вторых, гибкость в руководстве массами и максимальная чуткость к запросам масс, чуткость и еще раз чуткость. (Шумные, продолжительные аплодисменты и овации всего зала; все присутствующие встают и поют “Интернационал”.)
“Правда” № 13, 16 января 1927 г.
Письмо т. Зайцеву
Опоздал с ответом насчет статьи т. Жирова, но лучше поздно, чем никогда.
Я высказался против напечатания в “Большевике” статьи т. Жирова о неравномерности развития капиталистических стран по следующим мотивам.
1) Статья, по-моему, ученическая. Видно, что автор не овладел темой и не имеет представления о сложности вопроса. Такие статьи можно с удобством помещать в школьнических журналах, где люди могут упражняться, с тем чтобы потом выработаться в зрелых литераторов. Но “Большевик” есть журнал руководящий, от него требуют руководящих указаний по основным вопросам теории и политики, и поэтому помещать статью т. Жирова в “Большевике” значит, во-первых, запутать читателей, во-вторых, ронять реноме “Большевика”, как руководящего журнала.
2) Тов. Жиров явно ошибается, ставя на одну доску политическую сторону закона неравномерности развития капиталистических стран с его экономической стороной. Что обе эти стороны составляют содержание закона неравномерности, это, конечно, верно. Но что политическая неравномерность не представляет теперь актуального вопроса для нас, если иметь в виду наши нынешние споры с оппозицией в ВКП(б), это не подлежит никакому сомнению. В чем можно усмотреть наиболее кричащее выражение политической неравномерности в данный момент с точки зрения мирового развития? В том, что у нас имеется власть передовая, власть пролетариата, власть Советов, тогда как в наиболее развитых технически и культурно странах существует власть отсталая, т. е. власть буржуазная. Отрицает ли оппозиция возможность или наличие этой политической неравномерности? Нет, не отрицает. Наоборот, она считает, что взятие власти пролетариатом в одной стране вполне возможно.
Стало быть, не в этой области лежат наши разногласия.
Разногласия начинаются с вопроса о том, можно ли экономически победить буржуазию, т. е. можно ли построить социализм при наличии Советской власти в одной стране, окруженной капиталистическими странами. Разногласия лежат, стало быть, в области экономической. Вот почему выпячивается нами экономическая сторона закона неравномерности развития капиталистических стран. Ошибка т. Жирова состоит в том, что он не заметил этой особенности наших споров с оппозицией, и выпячивание экономической стороны закона неравномерности развития принял он за отрицание политической стороны этого закона.
Короче, т. Жиров проглядел соль наших споров с оппозицией.
Я уже не говорю о том, что экономическая сторона закона неравномерности является сама по себе основой всех и всяких катастроф в области развития капиталистического мирового хозяйства, в том числе и катастроф политических.
3) Тов. Жиров не видит всей глубины разницы между капитализмом доимпериалистическим и капитализмом империалистическим. У него закон неравномерности превращается в простую “непропорциональность и негармоничность” развития мирового капитализма. Но если это так, откуда появилась разница между капитализмом, развивающимся по восходящей линии, и капитализмом умирающим, развивающимся по нисходящей линии? Откуда появилась разница между капитализмом, плавно эволюционирующим, и капитализмом, развивающимся в порядке загнивания, скачков и катастроф? Почему раньше невозможна была победа социализма в отдельных странах, а теперь она стала возможной? Можно ли отвлекаться от таких фактов, как господство финансового капитала, колоссальное развитие техники, тенденция к нивелировке, раздел мира на сферы влияния, бурное, скачкообразное развитие капиталистических стран с катастрофами и периодическими переделами уже поделенного мира и возможностью победы социализма в отдельных странах?
Чем отличается в данном случае позиция т. Жирова от позиции нашей оппозиции, и почему, собственно, на каком основании спорит он с оппозицией?
Тов. Жиров, видимо, не понимает, что законы развития капитализма, в отличие от законов социологических, имеющих отношение ко всем фазам общественного развития, — могут и должны меняться. Закон неравномерности при доимпериалистическом капитализме имел известный вид и результаты были у него соответствующие, при империалистическом же капитализме закон этот принимает другой вид и результаты у него получаются ввиду этого другие. Вот почему можно и должно говорить о неравномерности развития капиталистических стран при империализме в отличие от неравномерности при старом капитализме. Вопрос о том, как меняются законы капитализма на равных стадиях капиталистического развития, как они ограничиваются или усиливаются в своем действии в зависимости от меняющихся условий, — этот вопрос представляет особый теоретический интерес, о чем должен был бы прежде всего подумать человек, пишущий специальную статью о законе неравномерности. Беда (а не вина) т. Жирова состоит в том, что он не видит совершенно этой стороны вопроса.
4) Я не касаюсь других, по-моему, неясных для самого т. Жирова вопросов, затронутых в его статье, вроде, например, вопроса о “бессубъективности мировой капиталистической системы” и т. д. Я вижу, что у т. Жирова так и чешется язык для того, чтобы сказать что-либо особенное и удивительное.
5) Что касается проекта редакционного примечания к статье т. Жирова, то я думаю, что такие редакционные примечания не должны делаться в таком ответственном журнале, как “Большевик”. Заявить, что редакция “не соглашается с некоторыми положениями автора”, и не сказать, в чем состоят эти положения, — это значит отговориться от вопроса и оставить читателя в недоумении. Я думаю, что “Большевик” не должен давать таких примечаний.
С ком. приветом И. Сталин
28 января 1927 г.
Печатается впервые
Ленским рабочим
Апрельский расстрел ленских рабочих 15 лет тому назад был одним из самых кровавых злодеяний царского самодержавия. Отважная борьба товарищей, павших в далекой тайге от царских пуль, не забыта победившим пролетариатом. Оглядываясь на пройденный путь, рабочие Советского Союза могут сказать: ни одна капля рабочей крови бодайбинцев не пропала даром, ибо враги пролетариата получили возмездие, а пролетариат уже добился своей победы над ними.
Ныне, свободные от царского и капиталистического гнета, на берегах Витима вы имеете возможность добывать золото не для обогащения тунеядцев, а для укрепления мощи первого в мире, своего рабочего государства.
Честь и слава павшим в борьбе за победу рабочего класса!
Приветствуя вас, дорогие товарищи, в этот день воспоминаний о героической борьбе павших товарищей, позвольте выразить уверенность в том, что вы твердо и неуклонно будете продолжать дело дальнейшей борьбы за полную победу социализма в нашей стране.
И. Сталин
22 февраля 1927 г.
Газета “Ленский Шахтер” (г. Бодайбо) № 87, 17 апреля 1927 г.
Приветствие сталинградской газете “Борьба”
10 лет боевой работы “Борьбы” на революционном посту представляют славный юбилей, которым могут гордиться рабочие Сталинграда.
Борьба с генералами — Красновым и Деникиным, изгнание контрреволюционеров и западных интервенционистов, преодоление хозяйственной разрухи, успехи на фронте мирного строительства новой жизни, — таковы главные события из жизни сталинградского пролетариата за последние 10 лет. За весь этот период “Борьба” стояла в первых рядах борцов за социализм, освещая дорогу трудящимся.
Горячий привет “Борьбе”! Желаю ей новых успехов!
И. Сталин
22 февраля 1927 г.
Газета “Борьба” (Сталинград) № 122, 31 мая 1927 г.
Речь на собрании рабочих Сталинских железнодорожных мастерских Октябрьской дороги 1 марта 1927 г
(Краткое изложение)
Товарищи! Обычно ораторам “полагается” говорить без конца для того, чтобы другие тоже без конца слушали их. Я думаю, что на этот раз мы поступим несколько иначе. Я ограничусь тем, что буду отвечать на вопросы, заданные в записках отдельных товарищей. Я думаю, что так будет веселее. Если согласны, я приступаю к делу.
Большинство этих записок сводит дело к одному вопросу: будет ли у нас война в этом году, весной или осенью этого года?
Мой ответ: войны у нас не будет ни весной, ни осенью этого года.
Не будет у нас войны в этом году не потому, что нет вообще опасности империалистических войн. Нет, опасность войн существует. Войны не будет в этом году потому, что наши враги не готовы к войне, потому, что наши враги боятся результатов войны больше, чем кто-либо другой, потому, что рабочие на Западе не хотят воевать с СССР, а воевать без рабочих невозможно, потому, наконец, что мы ведем твердо и непоколебимо политику мира, а это обстоятельство затрудняет войну с нашей страной.
Обосновав эти положения на фактах из области наших отношений с великими и малыми державами на Западе, тов. Сталин переходит к вопросу о политике СССР на Востоке.
Нам говорят, что политика дружбы, проводимая нами в отношении зависимых и колониальных народов Востока, чревата некоторыми уступками с нашей стороны и, стало быть, некоторыми издержками для нас. Это, конечно, верно. Но всякая другая политика была бы для нас неприемлемой не только с точки зрения принципиальной, но и с точки зрения издержек по внешней политике. Что мы здесь принципиально не можем проводить иной политики, кроме политики дружбы, это вытекает из самой природы Советской власти, разбившей оковы империализма и построившей на этом свою мощь. Поэтому я не буду распространяться об этом.
Рассмотрим дело с точки зрения издержек внешней политики. Границы нашего государства на Востоке с Китаем, Афганистаном, Персией, Турцией, как известно, простираются на несколько тысяч верст. На этих границах у нас имеется теперь самое незначительное количество войск, находящихся в дружеских отношениях с населением пограничных государств, и мы имеем возможность позволить себе эту колоссальную экономию в деле охраны границ потому, что мы ведем политику дружбы с этими государствами.
Но допустим, что отношения с этими странами были бы у нас не дружескими, а враждебными, как это имело место в период русского самодержавия. Мы были бы вынуждены тогда держать на этих границах несколько армий, вооруженных с ног до головы, и целый ряд военных кораблей на Дальнем Востоке, как это делают теперь некоторые империалистические государства. А что значит держать несколько армий на этих границах и соответствующий флот? Это значит расходовать ежегодно на эти армии и флот сотни миллионов рублей народных денег. Это тоже была бы восточная политика. Но это была бы самая нерасчетливая, самая расточительная и самая опасная политика из всех возможных политик. Вот почему я думаю, что наша политика на Востоке есть самая правильная в принципиальном отношении, самая верная с точки зрения политических результатов и самая экономная из всех возможных политик на Востоке.
Я уже не говорю о том, что такая политика обеспечивает нам прочный мир на Востоке не только в отношении колониальных и зависимых стран, но и в отношении Японии.
После ряда ораторов, выступавших в порядке прений по наказу депутатам, тов. Сталин вновь выступает с ответом на ряд новых записок членов собрания.
Товарищи! Позвольте ответить на новые записки товарищей. Два вопроса сквозят в этих записках: вопрос о возможном разрыве англо-советскпх дипломатических отношений и вопрос об основных достижениях нашего хозяйственного строительства.
Разорвет ли Англия торговый договор 1921 года? Порвет ли она дипломатические отношения с СССР?
Конечно, разрыв отношений со стороны Англии не исключен. Но я думаю, что он мало вероятен. А мало вероятен потому, что ничего, кроме минусов, не может дать Англии разрыв. Я уже не говорю о том, что при той мирной политике, которую ведет СССР, ответственность за разрыв была бы самой тяжелой ответственностью из всех возможных тяжелых ответственностей, какие может взять сейчас на себя английское правительство…
В чем состоит основное наше достижение в деле хозяйственного строительства?
Нам говорят о недочетах нашего строительства. Говорят, что недочеты эти еще не ликвидированы. Все это верно, товарищи. Недочетов у нас много как на заводах и фабриках, так и в аппарате нашего управления. Было бы странно, если бы не было этих недочетов при той колоссальной работе, которую мы взяли на себя. Но дело не в этих недочетах. Дело теперь в том, что мы сумели поставить своими собственными силами дело индустриализации нашей страны.
Что значит индустриализовать нашу страну? Это значит превратить страну аграрную в страну промышленную. Это значит поставить и развить нашу индустрию на новой технической основе.
Нигде еще в мире не бывало, чтобы громадная отсталая аграрная страна превратилась в страну индустриальную без ограбления колоний, без ограбления чужих стран или без больших займов и долгосрочных кредитов извне. Вспомните историю промышленного развития Англии, Германии, Америки, и вы поймете, что это именно так. Даже Америка, самая могущественная из всех капиталистических стран, вынуждена была после гражданской войны провозиться целых 30–40 лет для того, чтобы поставить свою промышленность за счет займов и долгосрочных кредитов извне и ограбления прилегающих к ней государств и островов.
Можем ли мы стать на этот “испытанный” путь? Нет, не можем, ибо природа Советской власти не терпит колониальных грабежей, а на большие займы и долгосрочные кредиты нет оснований рассчитывать.
Старая Россия, царская Россия, шла к индустриализации другим путем — путем заключения кабальных займов и отдачи кабальных концессий на основные отрасли нашей промышленности. Вы знаете, что почти весь Донбасс, большая половина петербургской промышленности, бакинская нефть и целый ряд железных дорог, не говоря уже об электрической промышленности, находились в руках иностранных капиталистов. Это был путь индустриализации за счет народов СССР и против интересов рабочего класса. Ясно, что мы не можем стать на этот путь: не для того мы боролись с игом капитализма, не для того мы свергли капитализм, чтобы пойти потом добровольно под ярмо капитализма.
Остается один путь, путь собственных накоплений, путь экономии, путь расчетливого ведения хозяйства для того, чтобы накопить необходимые средства для индустриализации нашей страны. Нет слов, задача эта трудная. Но, несмотря на трудности, мы ее уже разрешаем. Да, товарищи, через четыре года после гражданской войны мы эту задачу уже разрешаем. Вот в чем вопрос, товарищи, и вот в чем наши основные достижения.
Мы отдаем в этом году на нужды промышленности один миллиард триста миллионов рублей. Мы строим на эти деньги новые заводы, ремонтируем старые, вводим новую технику, умножаем количество рабочего класса. Мы добились таким образом того, что закладываем фундамент новой промышленности на основе своих собственных накоплений. Мы добились таким образом того, что возводим грандиозное здание новой, социалистической промышленности на свои собственные средства. Вот в чем наше основное достижение, товарищи.
Говорят, что у этого грандиозного здания имеются некоторые недочеты, что штукатурка не та, что кое-где обои отстают, что где-то там в углу сор еще не выметен и т. д. Все это так. Но разве в этом дело и разве в этом главное? А грандиозное здание новой промышленности возводится или нет? Да, возводится. А строится это здание за счет собственных средств или нет? Да, за счет собственных средств. Не ясно ли, что в деле хозяйственного строительства, в деле индустриализации мы уже достигаем главного и основного?
Вот в чем основа наших достижений.
Некоторые из товарищей склонны приписывать эти успехи одной лишь нашей партии. Этим, собственно, и объясняется, что некоторые товарищи хвалят ее, нашу партию, не в меру. Этим же нужно объяснить, что кое-кто из коммунистов не прочь прихвастнуть и зазнаться, — грешок, который, к сожалению, все еще присущ нашему брату. Конечно, правильная в основном политика нашей партии сыграла величайшую роль в деле достижения этих успехов. Но политика нашей партии не стоила бы ни гроша, если бы она не встречала настоящей дружеской поддержки со стороны многомиллионных масс беспартийных рабочих. Тем, собственно, и сильна наша партия, что она имеет поддержку со стороны беспартийных рабочих масс. Этого забывать нельзя, товарищи. (Бурные аплодисменты.)
“Правда” № 51, 3 марта 1927 г.
Письмо тт. Цветкову и Алыпову
Ваш запрос от 1. III. 1927 г. считаю недоразумением. И вот почему.
1) В докладе у меня речь идет не об образовании “самодержавного строя” в России, а об образовании централизованных многонациональных государств на востоке Европы (Россия, Австрия, Венгрия). Нетрудно понять, что это две различные темы, хотя и нельзя считать их оторванными друг от друга.
2) У меня ни в докладе, ни в тезисах ничего не сказано об образовании централизованного государства в России “не в результате экономического развития, а в интересах борьбы с монголами и другими народами Востока” (см. ваше письмо). За это противопоставление должны отвечать вы, а не я. У меня говорится лишь о том, что процесс образования централизованных государств на востоке Европы ввиду необходимости обороны шел быстрее процесса складывания людей в нации, ввиду чего и образовались здесь многонациональные государства раньше ликвидации феодализма. Это, как видите, не то, что вы неправильно приписываете мне.
Вот цитата из моего доклада:
“На востоке Европы, наоборот, процесс образования наций и ликвидации феодальной раздробленности не совпал по времени с процессом образования централизованных государств. Я имею в виду Венгрию, Австрию, Россию. В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления централизованных государств шел быстрее процесса складывания людей в нации, то там образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще не сложившихся в нации, но уже объединенных в общее государство”. [40]
А вот цитата из моих тезисов, принятых Х съездом партии:
“Там, где образование наций в общем и целом совпало по времени с образованием централизованных государств, нации, естественно, облеклись в государственную оболочку, развились в самостоятельные буржуазные национальные государства. Так происходило дело в Англии (без Ирландии), Франции, Италии. На востоке Европы, наоборот, образование централизованных государств, ускоренное потребностями самообороны (нашествие турок, монголов и пр.), произошло раньше ликвидации феодализма, стало быть, раньше образования наций. Ввиду этого нации не развились здесь и не могли развиться в национальные государства, а образовали несколько смешанных, многонациональных буржуазных государств, состоящих обычно из одной сильной, господствующей нации и нескольких слабых, подчиненных. Таковы: Австрия, Венгрия, Россия”. [41]
Прошу обратить внимание на подчеркнутые в цитатах слова.
3) Если просмотрите весь мой доклад на Х съезде, а также тезисы по национальному вопросу (их первую часть), то нетрудно убедиться, что темой доклада является не вопрос об образовании “самодержавного строя”, а вопрос об образовании многонациональных централизованных государств на востоке Европы и о факторах, ускоряющих этот последний процесс.
С ком. приветом И. Сталин
7 марта 1927 г.
Печатается впервые
К вопросу о рабоче-крестьянском правительстве
Ответ Дмитриеву
Ваше письмо от 14 января с.г. в “Большевик” по вопросу о рабоче-крестьянском правительстве переслали мне в ЦК для ответа. Ввиду перегруженности отвечаю с опозданием, за что прошу извинения.
1) Нельзя ставить вопрос так, как ставят его некоторые товарищи: “рабоче-крестьянское правительство — фактически, или как агитационный лозунг”. Нельзя говорить, что хотя на деле и нет у нас рабоче-крестьянского правительства, но, тем не менее, мы можем говорить о рабоче-крестьянском правительстве, как агитационном лозунге. При такой постановке вопроса выходит, что наша партия может давать внутренне фальшивые лозунги, которые на деле являются несостоятельными, в которые не верит сама партия, но которые все же пускаются в ход партией для того, чтобы обмануть массы. Так могут поступать эсеры, меньшевики, буржуазные демократы, так как расхождение между словом и делом и обман масс являются одним из основных орудий этих умирающих партий. Но так не может ставить вопрос наша партия никогда и ни при каких условиях, ибо она есть партия марксистская, партия ленинская, партия восходящая, черпающая свою силу в том, что у нее не расходится слово с делом, она не обманывает массы, она говорит массам лишь правду и строит свою политику не на демагогии, а на научном анализе классовых сил.
Вопрос надо поставить так: либо у нас нет рабоче-крестьянского правительства, — и тогда лозунг о рабоче-крестьянском правительстве нужно отбросить, как ненужный и фальшивый лозунг, либо у нас есть на деле рабоче-крестьянское правительство, существование такого правительства соответствует состоянию классовых сил, — и тогда лозунг о рабоче-крестьянском правительстве является лозунгом правильным и революционным. Одно или другое. Тут надо выбирать.
2) Вы называете лозунг о рабоче-крестьянском правительстве “формулой т. Сталина”. Это совершенно неверно. На самом деле этот лозунг или, если хотите, эта “формула” является лозунгом Ленина, а не кого-либо другого. Я только повторил его в “Вопросах и ответах”. Возьмите XXII том сочинений Ленина— стр. 13, 15, 90, 133, 210; XXIII том — стр. 93, 504; XXIV том — стр. 448; XXVI том — стр. 184, где Ленин называет Советскую власть “рабоче-крестьянским правительством”; возьмите XXIII том — стр. 58, 85, 86, 89; XXIV том — стр. 115, 185, 431, 433, 436, 539, 540; XXV том — стр. 82, 146, 390, 407; XXVI том — стр. 24, 39, 40, 182, 207, 340, где Ленин называет Советскую власть “рабоче-крестьянской властью”, — возьмите все эти, а также и некоторые другие произведения Ленина, и вы поймете, что лозунг или “формула” рабоче-крестьянского, правительства является лозунгом или “формулой” Ленина, а не кого-либо другого.
3) Ваша основная ошибка состоит в том, что Вы смешиваете:
а) вопрос о нашем правительстве с вопросом о нашем государстве;
б) вопрос о классовой природе нашего государства и нашего правительства с вопросом о повседневной политике нашего правительства.
Нельзя смешивать, а значит, и отождествлять наше государство с нашим правительством. Наше государство есть организация класса пролетариев в государственную власть, призванную подавлять сопротивление эксплуататоров, организовать социалистическое хозяйство, ликвидировать классы и т. д. Наше же правительство есть верхушка этой государственной организации, ее руководящая верхушка. Правительство может ошибаться, оно может допустить ошибки, угрожающие временным провалом диктатуре пролетариата, но это еще не будет означать, что пролетарская диктатура является неправильной или ошибочной, как принцип построения государства в переходный период. Это будет означать лишь то, что руководящая верхушка плоха, что политика руководящей верхушки, политика правительства не соответствует диктатуре пролетариата, что эта политика должна быть изменена в соответствии с требованиями диктатуры пролетариата.
Государство и правительство однородны по своей классовой природе, но правительство уже по объему и оно не покрывает государства. Они связаны между собой органически и зависят друг от друга, но это еще не значит, что их можно валить в одну кучу.
Вы видите, что нельзя смешивать вопрос о нашем государстве с вопросом о нашем правительстве, так же как нельзя смешивать вопрос о классе пролетариев с вопросом о руководящей верхушке класса пролетариев.
Но еще больше недопустимо смешение вопроса о классовой природе нашего государства и нашего правительства с вопросом о повседневной политике нашего правительства. Классовая природа нашего государства и нашего правительства ясна сама собой, — она пролетарская. Цели нашего государства и нашего правительства тоже ясны, — они сводятся к подавлению сопротивления эксплуататоров, к организации социалистического хозяйства, к уничтожению классов и т. д. Все это ясно.
К чему сводится, в таком случае, вопрос о повседневной политике нашего правительства? Он сводится к вопросу о тех путях и средствах, при помощи которых могут быть осуществлены классовые цели пролетарской диктатуры в нашей крестьянской стране. Пролетарское государство необходимо для того, чтобы подавлять сопротивление эксплуататоров, организовать социалистическое хозяйство, уничтожить классы и т. д. Наше же правительство необходимо, кроме всего этого, еще для того, чтобы наметить те пути и средства (повседневная политика), без которых немыслимо осуществление этих задач в нашей стране, где пролетариат составляет меньшинство, где крестьянство является огромным большинством.
Что это за пути и средства, к чему они сводятся? Они сводятся в основном к мероприятиям, направленным к сохранению и укреплению союза рабочих и основной массы крестьян, к сохранению и укреплению руководящей роли стоящего у власти пролетариата в этом союзе. Едва ли нужно доказывать, что вне такого союза и помимо такого союза наше правительство было бы бессильно, и мы не имели бы возможности прийти к осуществлению тех задач диктатуры пролетариата, о которых я только что говорил. Как долго будет существовать этот союз, эта смычка, и до какого времени будет продолжаться политика Советского правительства по укреплению такого союза, по укреплению такой смычки? Ясно, что до того времени, пока есть классы и пока будет существовать правительство, как выражение классового общества, как выражение диктатуры пролетариата.
При этом надо иметь в виду, что:
а) союз рабочих и крестьян нужен нам не для сохранения крестьянства как класса, а для его преобразования и переделки в направлении, соответствующем интересам победы социалистического строительства;
б) политика Советского правительства по укреплению этого союза рассчитана не на закрепление, а на уничтожение классов, на ускорение темпа уничтожения классов.
Ленин был поэтому совершенно прав, когда он писал:
“Высший принцип диктатуры — это поддержание союза пролетариата с крестьянством, чтобы он мог удержать руководящую роль и государственную власть” (т. XXVI, стр. 460)
Нет нужды доказывать, что именно это положение Ленина, а не что-либо другое, является руководящей линией Советского правительства в его повседневной политике, что политика Советского правительства на данной стадии развития есть, по сути дела, политика сохранения и укрепления такого именно союза рабочих и основной массы крестьян. В этом смысле, — но только в этом смысле, а не в смысле своей классовой природы, — Советское правительство является правительством рабоче-крестьянским.
Не признавать этого — значит сойти с пути ленинизма, стать на путь отрицания идеи смычки, идеи союза пролетариата и трудящихся масс крестьянства.
Не признавать этого — значит считать, что смычка есть махинация, а не реальное революционное дело, что мы ввели нэп для “агитации”, а не для социалистического строительства совместно с основными массами крестьянства.
Не признавать этого, значит считать, что коренные интересы основных масс крестьянства не могут быть удовлетворены нашей революцией, что эти интересы находятся в непримиримом противоречии с интересами пролетариата, что мы не можем и не должны строить социализм совместно с основными массами крестьянства, что кооперативный план Ленина несостоятелен, что меньшевики и их подголоски правы и т. д.
Стоит только поставить эти вопросы, чтобы понять всю гнилость и никчемность “агитационного” подхода к кардинальному вопросу о смычке. Вот почему я говорил в своих “Вопросах и ответах”, что лозунг рабоче-крестьянского правительства является не “демагогией”, не “агитационным” маневром, а безусловно правильным и революционным лозунгом.
Короче: одно дело — вопрос о классовой природе государства и правительства, определяющей основные цели развития нашей революции, и другое дело — вопрос о повседневной политике правительства, о путях и средствах этой политики, необходимых для осуществления этих целей. Оба эти вопроса безусловно связаны между собой. Но это еще не значит, что они тождественны, что их можно валить в одну кучу.
Вы видите, что нельзя смешивать вопрос о классовой природе государства и правительства с вопросом о повседневной политике правительства.
Могут сказать, что тут есть противоречие: как можно называть пролетарское по своей классовой природе правительство правительством рабоче-крестьянским? Но противоречие тут мнимое. Собственно говоря, тут такое же “противоречие”, какое стараются усмотреть некоторые наши любомудры между двумя формулами Ленина о диктатуре пролетариата, из которых первая формула говорит, что “диктатура пролетариата есть власть одного класса” (т. XXIV, стр. 398), а вторая формула говорит, что “диктатура пролетариата есть особая форма классового союза (курсив мой. — И.Ст.) между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т. д.)” (т. XXIV, стр. 311).
Есть ли противоречие между этими двумя формулами? Конечно, нет. Как же достигается, в таком случае, власть одного класса (пролетариата) при классовом союзе, скажем, с основной массой крестьянства? Путем осуществления руководящей роли стоящего у власти пролетариата (“авангард трудящихся”) в этом союзе. Власть одного класса, класса пролетариев, осуществляемая при помощи союза этого класса с основной массой крестьянства в порядке государственного руководства этим последним, — вот основная мысль этих двух формул. Где же тут противоречие?
А что значит государственное руководство пролетариата в отношении основной массы крестьянства? Есть ли это такое же руководство, какое имело место, например, в период буржуазно-демократической революции, когда мы добивались диктатуры пролетариата и крестьянства? Нет, это не такое руководство. Государственное руководство пролетариата в отношении крестьянства есть руководство при диктатуре пролетариата. Государственное руководство пролетариата означает, что:
а) буржуазия уже свергнута,
б) у власти стоит пролетариат,
в) пролетариат не делит власти с другими классами,
г) пролетариат строит социализм, ведя за собой основные массы крестьянства.
Руководство же пролетариата при буржуазно-демократической революции и диктатуре пролетариата и крестьянства означает, что:
а) капитализм остается как основа,
б) у власти стоит революционно-демократическая буржуазия, представляющая преобладающую силу в составе власти,
в) демократическая буржуазия делит власть с пролетариатом,
г) пролетариат высвобождает крестьянство из-под влияний буржуазных партий, руководит им идейно-политически и подготовляет борьбу для свержения капитализма.
Разница тут, как видите, коренная.
То же самое нужно сказать по вопросу о рабоче-крестьянском правительстве. Какое может быть противоречие в том, что пролетарская природа нашего правительства и вытекающие отсюда социалистические задачи не только не мешают ему, но, наоборот, толкают его, необходимо толкают на проведение политики сохранения и укрепления рабоче-крестьянского союза, как важнейшего средства достижения социалистических классовых задач пролетарской диктатуры в нашей крестьянской стране, что это правительство называется ввиду этого рабоче-крестьянским правительством?
Не ясно ли, что Ленин был прав, проводя лозунг рабоче-крестьянского правительства и квалифицируя наше правительство, как правительство рабоче-крестьянское?
Вообще нужно сказать, что “система диктатуры пролетариата”, при помощи которой проводится в нашей стране власть одного класса, власть пролетариата, — вещь довольно сложная. Я знаю, что некоторым товарищам не нравится, не по вкусу эта сложность. Я знаю, что многие из них предпочли бы, с точки зрения “принципа наименьшей траты сил”, иметь дело с более простой и более легкой системой. Но что поделаешь: во-первых, ленинизм надо брать таким каков он есть на самом деле (нельзя упрощать и вульгаризировать ленинизм), во-вторых, история говорит, что самые простые и самые легкие “теории” далекие не всегда являются самыми правильными.
4) Вы жалуетесь в своем письме:
“Грех всех товарищей, освещающих этот вопрос, в том, что они говорят или только о правительстве или же только о государстве, а потому не дают окончательного ответа, совсем упуская из виду, какое отношение должно быть между этими понятиями”.
Я признаю, что такой “грех”, действительно, имеется за нашими руководящими товарищами, особенно если иметь в виду то обстоятельство, что некоторые не очень прилежные “читатели” не хотят сами вчитаться хорошенько в сочинения Ленина и требуют, чтобы им разжевали основательно каждую фразу. Но что поделаешь:
во-первых, наши руководящие товарищи слишком заняты и обременены текущей работой, что не дает им возможности заняться разъяснением ленинизма, как говорится, по пунктам; во-вторых, надо же кое-что оставить и для “читателей”, которые должны же, наконец, перейти от легкого чтения сочинений Ленина к серьезному изучению ленинизма. А нужно сказать, что без серьезного изучения ленинизма со стороны “читателей” жалобы, вроде Вашей, и “недоразумения” всегда будут иметь место.
Взять, например, вопрос о нашем государстве. Ясно, что государство наше является как по своей классовой природе, так и по своей программе, по своим основным задачам, по своим действиям, по своим делам, — пролетарским государством, рабочим государством, правда, с известным “бюрократическим извращением”. Вспомните определение Ленина:
“Рабочее государство есть абстракция. А на деле мы имеем рабочее государство, во-1-х, с той особенностью, что в стране преобладает не рабочее, а крестьянское население; и, во-2-х, рабочее государство с бюрократическим извращением” (т. XXVI, стр. 91).
Сомневаться в этом могут разве только меньшевики, эсеры да кое-кто из наших оппозиционеров. Ленин неоднократно разъяснял, что наше государство есть государство пролетарской диктатуры, а пролетарская диктатура есть власть одного класса, власть пролетариата. Все это известно давным-давно. А меж тем существует немало “читателей”, которые были и все еще остаются в претензии на Ленина по поводу того, что Ленин иногда называл наше государство государством “рабоче-крестьянским”, хотя нетрудно понять, что Ленин имел в виду при этом не определение классовой природы нашего государства и, тем более, не отрицание пролетарской природы этого государства, а то, что пролетарская природа советского государства ведет к необходимости смычки пролетариата и основных масс крестьянства, ввиду чего политика Советского правительства должна быть направлена на укрепление этой смычки.
Возьмите, например, XXII том — стр. 174; XXV том — стр. 50, 80; XXVI том — стр. 40, 67, 207, 216; XXVII том — стр. 47. Во всех этих трудах, а также и в некоторых других произведениях Ленин квалифицирует наше государство как государство “рабоче-крестьянское”. Но было бы странно не понимать, что Ленин имеет в виду во всех этих случаях не характеристику классовой природы нашего государства, а определение той политики укрепления смычки, которая вытекает из пролетарской природы и социалистических задач нашего государства в условиях нашей крестьянской страны. В этом условном и ограниченном смысле, но только в этом смысле, можно говорить о “рабоче-крестьянском” государстве, что и делает в указанных местах своих трудов Ленин.
Что касается классовой природы нашего государства, то я уже говорил выше, что Ленин дал на этот счет точнейшую формулировку, не допускающую никаких кривотолков: рабочее государство с бюрократическим извращением в стране с преобладанием крестьянского населения. Кажется, ясно. Тем не менее, некоторые “читатели”, умеющие “читать” буквы, но не желающие понять прочитанное, все еще продолжают жаловаться, что Ленин их “запутал” в вопросе о природе нашего государства, а “ученики” не хотят “распутать” “запутанное”. Смешновато немного…
Вы спросите: где же выход из “недоразумений”?
Выход, по-моему, один: изучать Ленина не по отдельным цитатам, а по существу, изучать серьезно и вдумчиво, не покладая рук.
Другого выхода я не вижу.
“Большевик” № 6, 15 марта 1927 г.
Письмо Шинкевичу
Извиняюсь за поздний ответ.
1) Вы ссылаетесь на слова Ленина (см. XXVI и XXVII тома ) против водки. Слова Ленина, конечно, известны Центральному Комитету. Если ЦК партии, тем не менее, согласился на введение водки, то это потому, что он имел на то согласие Ленина, данное в 1922 году.
Ленин не считал исключенным, что мы сможем при известных жертвах с нашей стороны урегулировать свои расчеты по долгам с буржуазными государствами и получить крупный заем или крупные долгосрочные кредиты. Так думал он в период конференции в Генуе. При такой комбинации нам, конечно, не пришлось бы вводить водку. Но так как эта комбинация не осуществилась, а денег для промышленности у нас не было, между тем как без известного минимума денежных средств мы не могли рассчитывать на сколько-нибудь сносное развитие нашей промышленности, от которого зависит судьба всего нашего народного хозяйства, — то мы вместе с Лениным пришли к тому, что придется ввести водку.
Что лучше: кабала заграничного капитала, или введение водки, — так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи, — мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела.
Вопрос этот стоял у нас на обсуждении ЦК нашей партии в октябре 1924 года. Некоторые члены ЦК возражали против введения водки, не указывая, однако, никаких источников, откуда бы можно было черпать средства для промышленности. В ответ на это 7 членов ЦК, в том числе я, внесли в пленум ЦК следующее заявление:
“Тов. Ленин летом 1922 г. и осенью того же года (сентябрь) несколько раз заявлял каждому из нас, что, ввиду безнадежности получения займа за границей (провал Генуи), необходимо будет ввести водочную монополию, что это особенно необходимо для создания минимального фонда для поддержания валюты и поддержания промышленности Обо всем этом считаем своим долгом заявить ввиду того, что некоторые товарищи ссылаются на более ранние заявления Ленина по этому вопросу”
Пленум ЦК нашей партии принял решение о введении водочной монополии.
2) Что касается Вашего желания “завести со мной письменную связь”, я готов пойти Вам навстречу и прошу Вас писать по вопросам, Вас интересующим. Возможно, что я буду отвечать с некоторым запозданием. Но отвечать все же буду.
С ком. приветом И. Сталин
20 марта 1927 г.
Печатается впервые
Речь на V Всесоюзной конференции ВЛКСМ 29 марта 1927 г.
[45]
Товарищи! Позвольте приветствовать вас от имени Центрального Комитета нашей партии. (Аплодисменты.)
Позвольте пожелать вам успеха в трудной работе по организации и политическому просвещению рабоче-крестьянской молодежи нашей страны.
Комсомол всегда шел у нас в первых рядах наших бойцов. Будем надеяться, что комсомол будет стоять и впредь в первых рядах, высоко неся вперед знамя социализма. (Аплодисменты.)
А теперь, после приветствия, разрешите перейти к двум вопросам, о которых со мною говорили только что некоторые из ваших товарищей-комсомольцев.
Первый вопрос, это — вопрос о нашей промышленной политике. Это, так сказать, наши внутренние дела. И второй вопрос — вопрос о нанкинских событиях. Это — дела внешние, стало быть.
Товарищи! Основная линия, по которой должна пойти наша индустрия, основная линия, которая должна определять все ее дальнейшие шаги, — это есть линия систематического снижения себестоимости промышленной продукции, линия систематического снижения отпускных цен на промышленные товары. Это та столбовая дорога, по которой должна итти наша индустрия, если она хочет развиваться, если она хочет крепнуть, если она хочет вести за собой сельское хозяйство, если она хочет укреплять и расширять фундамент нашей социалистической экономики.
Откуда взялась эта линия?
В чем состоят причины, определяющие необходимость и целесообразность такой линии?
Линия эта определяется, по крайней мере, четырьмя основными причинами.
Первая причина состоит в том, что промышленность, базирующаяся на высоких ценах, не есть и не может быть настоящей промышленностью, ибо такая промышленность должна неизбежно выродиться в тепличное растение, которое не имеет и не может иметь жизнеспособности. Только промышленность, систематически снижающая цены на товары, только промышленность, базирующаяся на систематическом снижении себестоимости продукции, только промышленность, систематически улучшающая, стало быть, свое производство, технику и организацию труда, методы и формы управления хозяйством, — только такая промышленность нужна нам, ибо только она может развиваться вперед и только она может дать пролетариату полную победу.
Вторая причина состоит в том, что наша промышленность базируется на внутреннем рынке. Мы не можем и не имеем возможности конкурировать с капиталистами на заграничном рынке. Внутренний рынок является для нашей промышленности основным ее рынком. Но из этого следует, что наша промышленность может развиваться и крепнуть лишь в той мере, в какой будет развиваться и расширяться наш внутренний рынок, емкость этого рынка, массовый спрос на промышленные товары. А чем определяется расширение нашего внутреннего рынка, усиление его емкости? Оно определяется, между прочим, систематическим снижением цен на промышленные товары, т. е. той самой основной линией развития нашей промышленности, о которой я говорил выше.
Третья причина состоит в том, что без снижения цен на промышленные товары, без систематического удешевления промышленных товаров немыслимо сохранить те условия, которые необходимы для дальнейшего подъема заработной платы рабочих. Во-первых, рабочие сами являются потребителями промышленных товаров, ввиду чего снижение цен на эти товары не может не иметь серьезного значения для сохранения и повышения реальной заработной платы. Во-вторых, снижение цен на промышленные товары определяет стабильность цен на сельскохозяйственные продукты, потребляемые в городах главным образом рабочими, что также не может не иметь серьезнейшего значения для сохранения и повышения реальной заработной платы рабочих. Может ли наше социалистическое государство не повышать систематически заработной платы рабочих? Нет, не может. Но из этого следует, что систематическое снижение цен на промышленные товары является одной из необходимейших предпосылок для поступательного повышения уровня жизни рабочего класса.
Наконец, четвертая причина состоит в том, что без снижения цен на промышленные товары мы не можем сохранить ту смычку между пролетариатом и крестьянством, между индустрией и крестьянским хозяйством, которая составляет базу диктатуры пролетариата в нашей стране. Вы знаете, что крестьянин переплачивает на промышленных товарах, на мануфактуре, на машинах и т. д. Вы знаете, что это обстоятельство вызывает серьезное недовольство среди крестьянства и затрудняет рост сельского хозяйства. А что из этого вытекает? А из этого вытекает лишь то, что мы должны проводить политику систематического снижения цен на промышленные товары, если мы действительно хотим сохранить смычку, сохранить союз рабочего класса и крестьянства и развить дальше сельское хозяйство.
Но что требуется для того, чтобы сделать возможной и вполне осуществимой политику снижения себестоимости промышленной продукции и отпускных цен на товары? Для этого необходимы коренное улучшение техники производства, коренное улучшение организации труда на предприятиях, коренное улучшение и упрощение всего хозяйственного аппарата, решительная борьба с бюрократизмом хозяйственного аппарата. Все это называется у нас социалистической рационализацией производства и управления хозяйством. Наша промышленность вступила в такую фазу развития, когда серьезный рост производительности труда и систематическое снижение себестоимости промышленной продукции становятся невозможными без применения новой, лучшей техники, без применения новой, лучшей организации труда, без упрощения и удешевления нашего хозяйственного аппарата. Все это необходимо нам не только для того, чтобы поднять производительность труда и снижать цены на промышленные товары, но и для того, чтобы добытые на этой основе сбережения обратить на дальнейшее развитие и расширение нашей индустрии. Вот для чего нужна нам социалистическая рационализация производства и управления хозяйством.
Получается, таким образом, цепь: развивать дальше индустрию мы не можем, не снижая систематически себестоимость промышленной продукции и отпускные цены на товары, а снижать цены на промышленные товары невозможно без применения новой техники, новых форм организации труда, новых, упрощенных способов управления хозяйством. Отсюда вопрос о социалистической рационализации производства и управления хозяйством как один из решающих вопросов современности.
Вот почему я думаю, что недавнее постановление ЦК нашей партии о рационализации производства и управления хозяйством является одним из важнейших постановлений нашей партии, определяющим нашу промышленную политику на ближайший период.
Говорят, что рационализация требует некоторых временных жертв со стороны некоторых групп рабочих, в том числе и молодежи. Это верно, товарищи.
История нашей революции говорит, что ни один крупный шаг не обходился у нас без некоторых жертв со стороны отдельных групп рабочего класса в интересах всего класса рабочих нашей страны. Взять хотя бы гражданскую войну, хотя нынешние незначительные жертвы не идут ни в какое сравнение с теми серьезными жертвами, которые имели место у нас в период гражданской войны. Вы видите, что те жертвы уже окупаются у нас теперь с лихвой.
Едва ли нужно доказывать, что нынешние незначительные жертвы окупятся в ближайшем будущем с избытком. Вот почему я думаю, что мы не должны останавливаться перед некоторыми незначительными жертвами в интересах рабочего класса в целом.
Комсомол всегда стоял у нас в первых рядах наших бойцов. Я не знаю случаев, когда бы он отставал у нас от событий нашей революционной жизни. Я не сомневаюсь, что комсомол и теперь в вопросе проведения в жизнь социалистической рационализации займет подобающее ему место. (Аплодисменты.)
Позвольте теперь перейти ко второму вопросу — к вопросу о нанкинских событиях. Я думаю, что нанкинские события не должны быть для нас неожиданностью. Империализм не может жить без насилий и грабежей, без крови и выстрелов. На то он и империализм. Поэтому события в Нанкине для нас не могут являться неожиданностью.
О чем говорят нанкинские события?
В чем их политический смысл?
Они говорят о том, что в политике империализма наступил перелом, перелом от вооруженного мира к вооруженной войне против китайского народа.
До нанкинских событий империализм старался прикрывать свои намерения елейными речами о мире и невмешательстве во внутренние дела других стран, маской “цивилизации” и “человеколюбия”, Лигой наций и т. д. После нанкинских событий империализм отбрасывает прочь и елейные речи, и невмешательство, и Лигу наций, и всякую иную маску. Теперь империализм стоит перед всем миром во всей своей наготе откровенного хищника и угнетателя.
Буржуазному пацифизму нанесен еще один сокрушительный удар. Ибо что же, собственно, могут противопоставить сладкопевцы империалистического пацифизма, вроде Бонкуров, Брейтшейдов и др., факту расстрела нанкинских жителей, кроме своих лживых пацифистских речей?
Лиге наций дана еще одна пощечина. Ибо кто же, кроме лакеев империализма, может считать “нормальным” тот факт, что один из членов Лиги наций расстреливает население другого из членов Лиги наций, а сама Лига наций вынуждена молчать, полагая, что это ее не касается?
Доказано, что наша партия была права, расценивая подвоз войск империалистических стран к Шанхаю, как прелюдию военных нападений на китайский народ. Ибо кто же, кроме слепых, может теперь не видеть, что войска в Шанхае нужны были империализму для перехода от “слов” к “делу”.
Таков смысл нанкинских событий.
Каковы могли быть намерения империалистов, рискнувших на нанкинскую авантюру?
Возможно, что, срывая с себя маску и ставя в порядок дня артиллерию в Нанкине, империалисты хотели повернуть назад колесо истории, положить конец разрастающемуся революционному движению во всех странах и повести борьбу за восстановление той относительной устойчивости мирового капитализма, которая имела место до империалистической войны.
Известно, что из империалистической войны капитализм вышел с неизлечимыми ранами.
Известно, что лет десять назад рабочие и крестьяне СССР прорвали фронт капитала и нанесли ему неизлечимую рану.
Известно, что империалистическая война расшатала основы империалистического господства в колониальных и зависимых странах.
Известно, что спустя десять лет после Октября китайские рабочие и крестьяне начали также прорывать фронт империализма, причем нет никаких оснований предполагать, что они не прорвут его вконец.
Так вот, возможно, что империалисты хотели стереть все это одним ударом и начать “новую страницу” истории. И если они действительно хотели этого, то надо признать, что они попали пальцем в небо. Ибо только люди, впавшие в детство, могут думать, что законы артиллерии сильнее законов истории, что можно повернуть вспять колесо истории выстрелами в Нанкине.
Возможно, что империалисты, стреляя в Нанкин, хотели тем самым устрашить угнетенные народы других стран, рвущиеся к свободе, как бы говоря им: про вас сказывается сказка в Нанкине. Это вовсе не исключено, товарищи. Политика устрашения имеет свои “основания” в истории империализма. Но что она, эта политика, не годна и не достигает цели, — в этом едва ли может быть сомнение. Эту политику “с успехом” применял в свое время русский царизм. Но чем она кончилась? Вы знаете, что она кончилась полным крахом царизма.
Возможно, наконец, что, стреляя в Нанкин, империалисты хотели поразить китайскую революцию в самое сердце и сделать невозможным, во-первых, дальнейшее продвижение южных китайских войск и объединение Китая и, во-вторых, осуществление тех условий переговоров насчет концессий, которые были проведены в Ханькоу. Это вполне возможно и, пожалуй, вполне вероятно. Что империалисты не хотят единого Китая и предпочитают иметь два Китая для того, чтобы “успешнее маневрировать”, — об этом уже проговорилась несколько раз капиталистическая печать. Что касается шанхайских и других концессий, то едва ли можно сомневаться в том, что многие из империалистов “не сочувствуют” тем условиям, которые были выработаны и утверждены в Ханькоу. И вот, стреляя в Нанкин, империалисты, видимо, хотели сказать тем самым, что они предпочитают вести в будущем переговоры с национальным правительством под давлением и под аккомпанемент артиллерии. Таковы уж музыкальные вкусы империалистов. То, что эта странная музыка смахивает на музыку каннибалов, — это, видимо, не смущает империалистов…
Добьются ли они своей цели, — это покажет ближайшее будущее. Необходимо, однако, заметить, что они добились пока что одного: углубления ненависти среди китайцев против империализма, сплочения сил Гоминдана и новой передвижки революционного движения в Китае влево.
Едва ли можно сомневаться, что результаты получаются пока что обратные.
Выходит, таким образом, что, стреляя в Нанкин, империалисты добивались одного, а на деле получилось другое, причем получилось нечто прямо противоположное тому, чего они добивались.
Таковы итоги и перспективы нанкинских событий.
Такова политика мудрецов из консервативного лагеря.
Недаром сказано, что кого бог обрекает на гибель, того он лишает разума. (Бурные, долго не смолкающие аплодисменты.)
“Правда” № 72, 31 марта 1927 г.
Письмо Чугунову
Опоздал чрезмерно с ответом. Извиняюсь.
1) Ленинская критика Сун Ят-сена, данная в 1912 году, конечно, не устарела и остается в силе. Но критика эта касалась старого Сун Ят-сена. Сун Ят-сен ведь не стоял все время на одной точке. Он развивался вперед, как и все в мире развивается. После Октября, особенно же в 1920-21 годах, Ленин относился к Сун Ят-сену с большим уважением из-за того, главным образом, что Сун Ят-сен стал сближаться и сотрудничать с коммунистами Китая. Это обстоятельство надо иметь в виду, когда говорят о Ленине и сунятсенизме. Значит ли это, что Сун Ят-сен был коммунистом? Нет, не значит. Разница между сунятсенизмом и коммунизмом (марксизмом) остается. Если, тем не менее, коммунисты Китая сотрудничают с гоминдановцами в одной партии, в партии Гоминдана, то это объясняется тем, что три принципа Сун Ят-сена — демократия, национальность, социализм — представляют вполне приемлемую базу для совместной работы коммунистов и сунятсеновцев в партии Гоминдана на данной стадии развития китайской революции.
Разговоры о том, что Россия тоже стояла одно время перед буржуазно-демократической революцией, и, тем не менее, коммунисты и эсеры не входили тогда в одну общую партию, — эти разговоры лишены всякой почвы. Дело в том, что Россия не была тогда страной угнетенной в национальном отношении (она сама не прочь была угнетать другие нации), ввиду чего и отсутствовал в России могучий национальный момент, стягивающий в единый лагерь революционные силы страны, тогда как в нынешнем Китае национальный момент не только существует, но является еще преобладающим моментом (борьба против империалистических угнетателей), определяющим характер взаимоотношений между революционными силами Китая внутри Гоминдана.
2) В докладе у меня на XIV съезде не говорится ни одного слова об “уступках Японии”, да еще “за счет Китая”. Это несерьезно, т. Чугунов. У меня говорится там лишь о дружественных отношениях с Японией. А что такое дружественные отношения с точки зрения дипломатии? Это значит, что мы воевать с Японией не хотим, что мы стоим за политику мира.
3) Что касается двусмысленной политики Северной Америки, то она, эта двусмысленность, до того ясна и несомненна, что не нуждается в разъяснении.
С ком. приветом И. Сталин
9 апреля 1927 г.
Печатается впервые
О трех основных лозунгах партии по крестьянскому вопросу
Ответ Ян-скому
Ваше письмо получил, конечно, своевременно. Отвечаю с некоторым опозданием, за что прошу извинения.
1) Ленин говорит, что “самым главным вопросом всякой революции является вопрос о государственной власти” (см. т. XXI, стр. 142). В руках какого класса или каких классов сосредоточена власть; какой класс или какие классы должны быть свергнуты, какой класс или какие классы должны взять власть, — в этом “самый главный вопрос всякой революции”.
Основные стратегические лозунги партии, сохраняющие свою силу на весь период того или иного этапа революции, не могут быть названы основными лозунгами, если они не опираются целиком и полностью на этот кардинальный тезис Ленина.
Основные лозунги могут быть правильными лишь в том случае, если они строятся на базе марксистского анализа классовых сил, если они намечают правильную схему расположения революционных сил на фронте классовой борьбы, если они облегчают подвод масс к фронту борьбы за победу революции, к фронту борьбы за взятие власти новым классом, если они облегчают партии формирование широкой и мощной политической армии из широких народных масс, необходимой для выполнения этой задачи.
На протяжении того или иного этапа революции могут иметь место поражения и отступления, неудачи и отдельные тактические ошибки, но это еще не значит, что основной стратегический лозунг неверен. Так, например, основной лозунг на первом этапе нашей революции — “вместе со всем крестьянством, против царя и помещиков при нейтрализации буржуазии, за победу буржуазно-демократической революции” — был совершенно правилен, несмотря на то, что революция 1905 года потерпела поражение.
Нельзя, стало быть, смешивать вопрос об основном лозунге партии с вопросом об успехах или неудачах революции на той или иной ступени ее развития.
Может случиться, что в ходе революции основной лозунг партии привел уже к свержению власти старых классов или старого класса, но ряд существенных требований революции, вытекающих из этого лозунга, не получил осуществления, или осуществление их растянулось на целый период времени, или для их осуществления требуется новая революция, но это еще не значит, что основной лозунг неправилен Так, например, февральская революция 1917 года свергла царизм и помещиков, но не привела к осуществлению конфискации помещичьих земель и т. д., но это еще не значит, что наш основной лозунг на первом этапе революции был неправилен.
Или еще: Октябрьская революция осуществила свержение буржуазии и переход власти в руки пролетариата, но не привела сразу: а) к доведению до конца буржуазной революции, вообще, и б) к изоляции кулачества в деревне, в частности, растянув это дело на известный период времени, но это еще не значит, что наш основной лозунг на втором этапе революции — “вместе с беднейшим крестьянством, против капитализма в городе и деревне при нейтрализации среднего крестьянства, за власть пролетариата” — был неправилен.
Нельзя, стало быть, смешивать вопрос об основном лозунге партии с вопросом о сроке и формах осуществления тех или иных требований, вытекающих из этого лозунга.
Поэтому стратегические лозунги нашей партии нельзя расценивать ни с точки зрения эпизодических удач или поражений революционного движения в тот или иной период, ни, тем более, с точки зрения сроков или форм осуществления тех или иных требований, вытекающих из этих лозунгов. Стратегические лозунги партии могут быть расцениваемы лишь с точки зрения марксистского анализа классовых сил и правильного расположения сил революции на фронте борьбы за победу революции, за сосредоточение власти в руках нового класса
Ваша ошибка состоит в том, что Вы обошли этот важнейший методологический вопрос или не поняли его.
2) Вы пишете в своем письме.
“Правильно ли утверждение, что мы шли в союзе со всем крестьянством только до Октября? Нет, неправильно. Лозунг “союз со всем крестьянством” был действителен до Октября, в момент Октября и в первый период после Октября , поскольку все крестьянство было заинтересовано в довершении буржуазной революции до конца”.
Таким образом, из этой цитаты выходит, что стратегический лозунг партии на первом этапе революции (1905 г. — февраль 1917 г.), когда дело шло о свержении царско-помещичьей власти и установлении диктатуры пролетариата и крестьянства, не отличался от стратегического лозунга на втором этапе революции (февраль 1917 г. — октябрь 1917 г.), когда дело шло о свержении власти буржуазии и установлении диктатура пролетариата.
Вы отрицаете, стало быть, основную разницу между революцией буржуазно-демократической и революцией пролетарско-социалистической. А делаете Вы эту ошибку потому, что не хотите, видимо, понять той простой вещи, что основной темой стратегического лозунга является вопрос о власти на данном этапе революции, вопрос о том, какой класс свергается и в руки какого класса переходит власть. Едва ли нужно доказывать, что Вы не правы тут коренным образом.
Вы говорите, что в момент Октября и в первый период после Октября мы проводили лозунг “союз со всем крестьянством”, поскольку все крестьянство было заинтересовано в доведении буржуазной революции до конца. Но кто Вам сказал, что Октябрьский переворот и Октябрьская революция исчерпывались или ставили своей основной задачей доведение до конца буржуазной революции? Откуда Вы это взяли? Разве свержение власти буржуазии и установление диктатуры пролетариата можно уместить в рамках буржуазной революции? Разве завоевание диктатуры пролетариата не есть выход из рамок буржуазной революции?
Как можно утверждать, что кулаки (тоже ведь крестьяне) могли поддерживать свержение буржуазии и переход власти к пролетариату?
Как можно отрицать, что декрет о национализации земли, отмене частной собственности на землю, запрещении купли-продажи земли и т. д., несмотря на то, что он не может быть признан декретом социалистическим, проводился у нас в борьбе с кулачеством, а не в союзе с ним?
Как можно утверждать, что кулаки (тоже крестьяне) могли поддерживать декреты Советской власти об экспроприации фабрик, заводов, железных дорог, банков и т. д. или лозунг пролетариата о превращении войны империалистической в войну гражданскую?
Как можно утверждать, что основным в Октябре являются не эти и подобные им акты, не свержение буржуазии и установление диктатуры пролетариата, а доведение до конца буржуазной революции?
Нет спора, что Октябрьская революция имела одной из своих главных задач доведение до конца буржуазной революции, что без Октябрьской революции она не могла быть доведена до конца, равно как сама Октябрьская революция не могла быть упрочена без доведения до конца буржуазной революции, и поскольку Октябрьская революция доводила до конца буржуазную революцию, она должна была встречать сочувствие со стороны всех крестьян. Все это бесспорно. Но разве можно на этом основании утверждать, что доведение буржуазной революции до конца было не производным явлением в ходе Октябрьской революции, а ее существом или ее основной целью? Куда же девалась у Вас главная цель Октябрьской революции — свержение власти буржуазии, установление диктатуры пролетариата, превращение войны империалистической в войну гражданскую, экспроприация капиталистов и т. п.?
И если главной темой стратегического лозунга является основной вопрос всякой революции, т. е. вопрос о переходе власти из рук одного класса в руки другого класса, то не ясно ли из этого, что вопрос о доведении до конца буржуазной революции пролетарской властью нельзя смешивать с вопросом о свержении буржуазии и завоевании этой самой пролетарской власти, т. е. с вопросом, являющимся главной темой стратегического лозунга на втором этапе революции?
Одно из самых величайших достижений диктатуры пролетариата состоит в том, что она довела до конца буржуазную революцию и вымела дочиста грязь средневековья. Для деревни это имело самое главное и поистине решающее значение. Без этого не могло быть осуществлено соединение крестьянских войн с пролетарской революцией, о чем говорил Маркс еще во второй половине прошлого столетия. Без этого не могла быть упрочена сама пролетарская революция.
При этом нужно иметь в виду следующее важное обстоятельство. Доведение до конца буржуазной революции не есть единичный акт. На деле оно растянулось на целый период, захватывая не только кусочки 1918 года, как Вы утверждаете в своем письме, но и кусочки 1919 года (Поволжье — Урал) и 1919–1920 годов (Украина). Я имею в виду наступление Колчака и Деникина, когда перед крестьянством в целом встала опасность восстановления помещичьей власти и когда оно, именно как целое, вынуждено было сплотиться вокруг Советской власти для того, чтобы обеспечить доведение до конца буржуазной революции и сохранить за собой плоды этой революции. Эту сложность и многообразие процессов живой жизни, это “причудливое” переплетение непосредственно социалистических задач диктатуры пролетариата с задачей доведения до конца буржуазной революции нужно иметь всегда перед глазами, чтобы понять правильно как приводимые Вами цитаты из сочинений Ленина, так и механику претворения в жизнь партийных лозунгов.
Можно ли сказать, что это переплетение говорит о неправильности лозунга партии на втором этапе революции, что этот лозунг не отличается от лозунга на первом этапе революции? Нет, нельзя сказать. Наоборот, это переплетение лишь подтверждает правильность лозунга партии на втором этапе революции: вместе с беднейшим крестьянством, против капиталистической буржуазии в городе и деревне, за власть пролетариата и т. д. Почему? Потому, что для того чтобы довести до конца буржуазную революцию, надо было сначала свергнуть в Октябре власть буржуазии и поставить власть пролетариата, ибо только такая власть способна довести до конца буржуазную революцию. А чтобы поставить в Октябре власть пролетариата, надо было подготовить и организовать к Октябрю соответствующую политическую армию, способную свергнуть буржуазию, способную установить власть пролетариата, причем нет нужды доказывать, что такую политическую армию мы могли подготовить и организовать лишь под лозунгом: союз пролетариата с беднейшим крестьянством против буржуазии, за диктатуру пролетариата.
Ясно, что без такого стратегического лозунга, проводимого с апреля 1917 года по октябрь 1917 года, мы не могли бы иметь такой политической армии, не могли бы, значит, победить в Октябре, не свергли бы власти буржуазии и не имели бы, следовательно, возможности довести до конца буржуазную революцию.
Вот почему нельзя противопоставлять доведение до конца буржуазной революции стратегическому лозунгу на втором этапе революции, имеющему своей задачей обеспечение захвата власти пролетариатом.
Есть лишь одно средство избегнуть все эти “противоречия”, — признать основную разницу между стратегическим лозунгом первого этапа революции (буржуазно-демократическая революция) и стратегическим лозунгом второго этапа революции (пролетарская революция), — признать, что в период первого этапа революции мы шли вместе со всем крестьянством за буржуазно-демократическую революцию, а в период второго этапа революции мы шли вместе с беднейшим крестьянством против власти капитала за пролетарскую революцию.
А признать это нужно, так как к этому обязывает, нас анализ классовых сил на первом и втором этапах революции. В противном случае нельзя было бы объяснить тот факт, что до февраля 1917 года мы вели работу при лозунге революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, а после февраля 1917 года этот лозунг заменили лозунгом социалистической диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства.
Согласитесь, что эта замена одного лозунга другим лозунгом в марте — апреле 1917 года не может быть объяснена при Вашей схеме.
Эту основную разницу двух стратегических лозунгов партии Ленин отметил еще в своей брошюре “Две тактики социал-демократии в демократической революции”. Лозунг партии при подготовке буржуазно-демократической революции сформулировал он так:
“Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии” (см. т. VIII, стр. 96)
Иначе говоря: со всем крестьянством против самодержавия при нейтрализации буржуазии, — за демократический переворот.
Что касается лозунга партии в период подготовки социалистической революции, то он сформулировал его так:
“Пролетариат должен совершить социалистический переворот, присоединяя к себе массу полупролетарских элементов населения, чтобы сломить силой сопротивление буржуазии и парализовать неустойчивость крестьянства и мелкой буржуазии”. (См. там же).
Иначе говоря: вместе с беднейшим крестьянством и вообще полупролетарскими слоями населения против буржуазии при нейтрализации мелкой буржуазии в городе и деревне, — за социалистический переворот.
Это было в 1905 году.
В апреле 1917 года Ленин, характеризуя тогдашнее политическое состояние как переплетение революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства с реальной властью буржуазии, говорил:
“Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого (курсив мой. — И. Ст. ) этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев (курсив мой. — И. Ст. ) крестьянства” (см. “Апрельские тезисы” Ленина — т. XX, стр. 88).
В конце августа 1917 года, когда подготовка к Октябрю “шла на всех парах, Ленин в специальной статье “Крестьяне и рабочие” писал:
“Только пролетариат и крестьянство (курсив мой. — И. Ст. ) могут свергнуть монархию — таково было основное, по тогдашнему времени (имеется в виду 1905 год И.Ст. ), определение нашей классовой политики. И это определение было верно. Февраль и март 1917 года лишний раз подтвердили это. Только пролетариат, руководящий беднейшим крестьянством (курсив мой. — И. Ст. ) (полупролетариями, как говорит наша программа), может кончить войну демократическим миром, залечить ее раны, начать ставшие безусловно необходимыми и неотложными шаги к социализму — таково определение нашей классовой политики теперь” (см. т. XXI, стр.111).
Это не следует понимать так, что у нас имеется будто бы теперь диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства. Это, конечно, неверно. Мы шли к Октябрю под лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства и осуществили его в Октябре формально, поскольку мы имели блок с левыми эсерами и делили руководство с ними, хотя фактически у нас уже тогда была диктатура пролетариата, так как мы, большевики, составляли большинство. Диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства перестала, однако, существовать формально после левоэсеровского “путча”, после разрыва блока с левыми эсерами, когда руководство перешло целиком и полностью в руки одной партии, в руки нашей партии, которая не делит и не может делить руководства государством с другой партией. Это и называется у нас диктатурой пролетариата.
Наконец, в ноябре 1918 года Ленин, бросая ретроспективный взгляд на пройденный путь революции, писал:
“Да, революция наша буржуазная, пока мы идем вместе с крестьянством как целым . Это мы яснее всего сознавали, сотни и тысячи раз с 1905 года говорили, никогда этой необходимой ступени исторического процесса ни перепрыгнуть, ни декретами отменить не пробовали… Но в 1917 году, с апреля месяца, задолго до Октябрьской революции, до взятия (курсив мой. — И. Ст. ) власти нами (курсив мой. — И. Ст. ), мы говорили открыто и разъясняли народу: остановиться на этом революция теперь не сможет, ибо ушла вперед страда, шагнул вперед капитализм, дошло до невиданных размеров разорение, которое потребует (хочет ли этого кто-нибудь или нет), потребует шагов вперед, к социализму . Ибо иначе идти вперед, иначе спасать страну, истерзанную войной, иначе облегчать муки трудящихся и эксплуатируемых нельзя . Вышло именно так, как мы говорили. Ход революции подтвердил правильность нашего рассуждения. Сначала вместе со “всем” крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма , в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов (курсив мой. — И. Ст. ), и постольку революция становится социалистическою ” (см. т. XXIII, стр. 390–391).
Как видите, Ленин неоднократно подчеркивал всю глубину разницы между первым стратегическим лозунгом в период подготовки буржуазно-демократической революции и вторым стратегическим лозунгом в период подготовки Октября. Там — лозунг: со всем крестьянством против самодержавия, здесь — лозунг: с беднейшим крестьянством против буржуазии.
Тот факт, что доведение буржуазной революции до конца растянулось на целый период после Октября, что, поскольку мы доводили до конца буржуазную революцию, нам не могло не сочувствовать “все” крестьянство, — этот факт, как я уже говорил выше, ни на йоту не колеблет того основного положения, что к Октябрю мы шли и победили в Октябре вместе с беднейшим крестьянством, что свергли власть буржуазии и установили диктатуру пролетариата (одну из задач которой составило доведение до конца буржуазной революции) вместе с беднейшим крестьянством при сопротивлении кулачества (тоже крестьяне) и колебаниях со стороны среднего крестьянства.
Кажется, ясно.
3) Вы пишете далее в своем письме:
“Правильно ли утверждение, что “ мы подошли в Октябрю с лозунгом союза с деревенской беднотой при нейтрализации середняка ”? Нет, неправильно. По указанным уже выше соображениям и приведенным выдержкам из Ленина видно, что этот лозунг мог возникнуть только тогда, когда “назрело классовое деление внутри крестьянства” (Ленин), т. е. "летом и осенью 1918 г."”.
Из этой цитаты выходит, что партия стала на путь нейтрализации середняка не в период подготовки и не во время Октября, а после Октября и особенно после 1918 года, после комбедов. Это совершенно неверно.
Наоборот, политика нейтрализации середняка не началась, а кончилась после комбедов, после 1918 года. Политика нейтрализации середняка была отменена (а не введена) в нашей практике именно после 1918 года. Именно после 1918 года, в марте 1919 года, Ленин, открывая VIII съезд нашей партии, сказал:
“Лучшие представители социализма старого времени, — когда они еще верили в революцию и служили ей теоретически и идейно-говорили о нейтрализации крестьянства , т. е. о том, чтобы сделать из среднего крестьянства, если не активно помогающий революции пролетариата, то, по крайней мере, не мешающий ей, нейтральный, не становящийся на сторону наших врагов общественный слой. Эта отвлеченная, теоретическая постановка задачи для нас вполне ясна. Но она недостаточна (курсив мой. — И. Ст. ). Мы вошли в такую стадию социалистического строительства (курсив мой. — И. Ст. ), когда надо выработать конкретно, детально, проверенные на опыте работы в деревне, основные правила и указания, которыми мы должны руководиться для того, чтобы по отношению к среднему крестьянину стать на почву прочного союза ” (см. т. XXIV, стр. 114).
Получается, как видите, нечто прямо противоположное тому, о чем Вы говорите в своем письме, причем Вы переворачиваете здесь нашу действительную партийную практику вверх ногами, смешивая начало нейтрализации с ее концом.
Середняк хныкал и колебался между революцией и контрреволюцией, пока свергали буржуазию, пока власть Советов не была еще упрочена, ввиду чего и приходилось его нейтрализовать. Середняк стал поворачивать к нам, когда он стал убеждаться, что буржуазия свергнута “всерьез”, что власть Советов упрочивается, кулака одолевают, Красная Армия начинает побеждать на гражданских фронтах. Именно после такого перелома стал возможен третий стратегический лозунг партии, данный Лениным на VIII съезде партии: опираясь на бедноту и устанавливая прочный союз с середняком — вперед за социалистическое строительство.
Как Вы могли забыть этот общеизвестный факт?
Из Вашего письма вытекает далее, что политика нейтрализации середняка при переходе к пролетарской революции и в первые дни после победы этой революции — неправильна, непригодна и потому неприемлема. Это совершенно неверно. Дело обстоит как раз наоборот. Именно при свержении власти буржуазии и до упрочения власти пролетариата более всего колеблется и сопротивляется середняк. Именно в этот период и необходимы союз с беднотой — и нейтрализация середняка.
Настаивая на своей ошибке, Вы утверждаете, что вопрос о крестьянстве имеет большое значение не только для нашей страны, но и для других стран, “более или менее напоминающих экономику дооктябрьской России”. Это последнее, конечно, верно. Но вот что говорит Ленин в своих тезисах по аграрному вопросу на II конгрессе Коминтерна о политике пролетарских партий в отношении середняка в период взятия власти пролетариатом. Определив беднейшее крестьянство, или, точнее, “трудящиеся и эксплуатируемые массы в деревне”, как отдельную группу, состоящую из сельскохозяйственных рабочих, полупролетариев или парцелльных крестьян и мелкого крестьянства, и перейдя потом к вопросу о среднем крестьянстве, как об особой группе в деревне, Ленин говорит:
“Под “средним крестьянством” в экономическом смысле следует понимать мелких земледельцев, которые владеют, на праве собственности или аренды, тоже небольшими участками земли, но все же такими, которые, во-1-х, дают при капитализме, по общему правилу, не только скудное содержание семьи хозяйства, но и возможность получать известный излишек, способный, по крайней мере в лучшие годы, превращаться в капитал, и которые, во-2-х, прибегают довольно часто (например, в одном хозяйстве из двух или из трех) к найму чужой рабочей силы… Революционный пролетариат не может ставить своей задачей, — по крайней мере для ближайшего будущего и для начала периода диктатуры пролетариата , — привлечь этот слой на свою сторону, а должен ограничиться задачей нейтрализовать его , т. е. сделать нейтральным в борьбе между пролетариатом и буржуазией” (см. т. XXV, стр. 271–272; курсив мой. — И. Ст. ).
Как можно после этого утверждать, что политика нейтрализации середняка могла “возникнуть” у нас “только” “летом и осенью 1918 года”, т. е. после решающих успехов в деле упрочения власти Советов, в деле упрочения власти пролетариата?
Как видите, вопрос о стратегическом лозунге пролетарских партий к моменту перехода к социалистической революции и упрочения власти пролетариата, так же как и вопрос о нейтрализации середняка, не так прост, как Вы его представляете.
4) Из всего сказанного выше видно, что приводимые Вами цитаты из сочинений Ленина ни в какой мере не могут быть противопоставлены основному лозунгу партии на втором этапе революции, ибо они, эти цитаты: а) трактуют не об основном лозунге партии перед Октябрем, а о доведении до конца буржуазной революции после Октября, б) они не опровергают, а подтверждают правильность этого лозунга.
Я уже говорил выше и вынужден еще раз повторить, что стратегическому лозунгу партии на втором этапе революции, в период до взятия власти пролетариатом, главной темой которого является вопрос о власти, нельзя противопоставлять задачу доведения до конца буржуазной революции, проводимую в период после взятия власти пролетариатом.
5) Вы говорите об известной статье тов. Молотова в “Правде” “О буржуазной революции в нашей стране” (12 марта 1927 г.), которая, оказывается, и “подтолкнула” Вас обратиться ко мне за разъяснением. Я не знаю, как Вы читаете статьи. Я тоже читал статью тов. Молотова и думаю, что она ни в какой мере не противоречит тому, что сказано в моем докладе на XIV съезде нашей партии о лозунгах партии насчет крестьянства.
Тов. Молотов трактует в своей статье не об основном лозунге партии в период Октября, а о том, что, поскольку партия после Октября доводила до конца буржуазную революцию, она имела сочувствие всех крестьян. Но я уже говорил выше, что констатирование этого факта не отрицает, а, наоборот, подтверждает правильность того основного положения, что мы свергли власть буржуазии и поставили диктатуру пролетариата вместе с беднейшим крестьянством и при нейтрализации середняка против буржуазии города и деревни, что без этого мы не могли бы довести до конца буржуазную революцию.
“Большевик” № 7–8, 15 апреля 1927 г.
Вопросы китайской революции
Тезисы для пропагандистов, одобренные ЦК ВКП(б)
I. Перспективы китайской революции
Основные факты, определяющие характер китайской революции:
а) полуколониальное положение Китая и финансово-экономическое господство империализма;
б) гнет феодальных пережитков, усугубляемый гнетом милитаризма и бюрократии;
в) растущая революционная борьба миллионных масс рабочих и крестьян против феодально-чиновничьего гнета, против милитаризма, против империализма;
г) политическая слабость национальной буржуазии, ее зависимость от империализма, ее боязнь размаха революционного движения;
д) растущая революционная активность пролетариата, рост его авторитета среди миллионных масс трудящихся;
е) существование пролетарской диктатуры по соседству с Китаем.
Отсюда два пути развития китайских событий:
либо национальная буржуазия разобьет пролетариат, вступит в сделку с империализмом и вместе с ним пойдет в поход против революции для того, чтобы покончить ее установлением господства капитализма;
либо пролетариат ототрет в сторону национальную буржуазию, упрочит свою гегемонию и поведет за собой миллионные массы трудящихся в городе и деревне
для того, чтобы преодолеть сопротивление национальной буржуазии, добиться полной победы буржуазно-демократической революции и постепенно перевести ее потом на рельсы социалистической революции со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Одно из двух.
Кризис мирового капитализма и существование пролетарской диктатуры в СССР, опыт которой может быть с успехом использован китайским пролетариатом, значительно облегчают возможность осуществления второго пути китайской революции.
С другой стороны, тот факт, что империализм наступает на китайскую революцию, в основном, единым фронтом, что сейчас нет среди империалистов того раскола и той войны, которые существовали, например, перед Октябрьской революцией в лагере империализма и которые ослабляли империализм, — этот факт говорит о том, что китайская революция встретит на пути к победе гораздо больше затруднений, чем революция в России, что перебежек и предательств в ходе этой революции будет несравненно больше, чем в период гражданской войны в СССР.
Поэтому борьба между этими двумя путями революции является характерной чертой китайской революции.
Именно поэтому основная задача коммунистов состоит в борьбе за победу второго пути китайской революции.
II. Первый этап китайской революции
В первый период китайской революции, в период первого похода на север, когда национальная армия, приближаясь к реке Янцзы, одерживала победу за победой, а мощное движение рабочих и крестьян еще не успело развернуться, национальная буржуазия (не компрадоры ) шла вместе с революцией. Это была революция объединенного общенационального фронта.
Это не значит, что не было противоречий между революцией и национальной буржуазией. Это значит лишь то, что национальная буржуазия, поддерживая революцию, старалась использовать ее в своих целях с тем, чтобы, направляя ее по линии, главным образом, территориальных завоеваний, ограничить ее размах. Борьба между правыми и левыми в Гоминдане в этот период была отражением этих противоречий. Попытка Чан Кай-ши в марте 1926 года изгнать коммунистов из Гоминдана была первой серьезной попыткой национальной буржуазии обуздать революцию. Известно, что ЦК ВКП(б) уже тогда считал, что “необходимо вести линию на сохранение компартии в составе Гоминдана”, что нужно “вести дело к уходу или исключению правых из Гоминдана” (апрель 1926 г.).
Это была линия на дальнейшее развертывание революции, на тесное сотрудничество левых и коммунистов внутри Гоминдана и в составе национального правительства, на укрепление единства Гоминдана и одновременно — на разоблачение и изоляцию правых гоминдановцев, на подчинение правых дисциплине Гоминдана, на использование правых, их связей и их опыта, поскольку они подчиняются дисциплине Гоминдана, или на изгнание правых из Гоминдана, поскольку они ломают эту дисциплину и изменяют интересам революции.
Последующие события целиком подтвердили правильность этой линии. Мощное развитие крестьянского движения и организация крестьянских союзов и крестьянских комитетов в деревне, мощная забастовочная волна в городах и создание советов профессиональных союзов, победоносное продвижение национальных войск к Шанхаю, осажденному флотом и войсками империалистов, — все эти и подобные им факты говорят о том, что принятая линия была единственно правильной линией.
Только этим обстоятельством можно объяснить тот факт, что попытка правых в феврале 1927 года расколоть Гоминдан и создать в Наньчане новый центр потерпела крах перед лицом единодушного отпора революционного Гоминдана в Ухане.
Но эта попытка была признаком того, что в стране происходит перегруппировка классовых сил, что правые и национальная буржуазия не успокоятся, что они будут усиливать работу против революции.
ЦК ВКП(б) был поэтому прав, когда он в марте 1927 года говорил, что:
а) “в настоящее время китайская революция, в связи с перегруппировкой классовых сил и концентрацией империалистических армий, переживает критический период и что ее дальнейшие победы возможны лишь при решительном курсе на развитие массового движения”;
б) “необходимо держать курс на вооружение рабочих и крестьян, превращение крестьянских комитетов на местах в фактические органы власти с вооруженной самообороной”;
в) “компартия не должна скрывать изменническую и реакционную политику правых гоминдановцев и должна мобилизовать массы вокруг Гоминдана и китайской коммунистической партии на разоблачении правых” (3 марта 1927 г.).
Легко понять поэтому, что в дальнейшем мощный размах революции, с одной стороны, и натиск империалистов в Шанхае, с другой стороны, не могли не отбросить национальную китайскую буржуазию в лагерь контрреволюции, так же как занятие Шанхая национальными войсками и забастовки шанхайских рабочих не могли не объединить империалистов для удушения революции.
Оно так и случилось. Нанкинские расстрелы послужили в этом отношении сигналом к новой размежевке борющихся сил в Китае. Стреляя в Нанкин и предъявляя ультиматум, империалисты хотели сказать, что они ищут поддержки национальной буржуазии для совместной борьбы против китайской революции.
Расстреливая же рабочие митинги и устраивая переворот, Чан Кай-ши, как бы в ответ на призыв империалистов, говорил, что он готов идти на сделку с империалистами вместе с национальной буржуазией против рабочих и крестьян Китая.
III. Второй этап китайской революции
Переворот Чан Кай-ши знаменует собой отход национальной буржуазии от революции, нарождение центра национальной контрреволюции и сделку правых гоминдановцев с империализмом против китайской революции.
Переворот Чан Кай-ши означает, что в южном Китае отныне будут два лагеря, два правительства, две армии, два центра — центр революции в Ухане и центр контрреволюции в Нанкине.
Переворот Чан Кай-ши означает, что революция вступила во второй этап своего развития, что начался поворот от революции общенационального объединенного фронта к революции многомиллионных масс рабочих и крестьян, к революции аграрной, которая усилит и расширит борьбу против империализма, против джентри и феодальных помещиков, против милитаристов и контрреволюционной группы Чан Кай-ши.
Это значит, что борьба между двумя путями революции, между сторонниками дальнейшего ее развертывания и сторонниками ее ликвидации, будет обостряться изо дня в день, наполняя собой весь нынешний период революции.
Это значит, что революционный Гоминдан в Ухане, ведя решительную борьбу против милитаризма и империализма, будет превращаться на деле в орган революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, а контрреволюционная группа Чан Кай-ши в Нанкине, отрываясь от рабочих и крестьян и сближаясь с империализмом, разделит, в конце концов, судьбу милитаристов.
Но из этого следует, что политика сохранения единства Гоминдана, политика изоляции правых внутри Гоминдана и использования их для целей революции уже не отвечает новым задачам революции. Эта политика должна быть заменена политикой решительного изгнания правых из Гоминдана, политикой решительной борьбы с правыми, вплоть до полной их политической ликвидации, политикой сосредоточения всей власти в стране в руках революционного Гоминдана, Гоминдана без правых его элементов. Гоминдана, как блока между левыми гоминдановцами и коммунистами.
Из этого следует, далее, что политика тесного сотрудничества левых и коммунистов внутри Гоминдана приобретает на данном этапе особую силу и особое значение, что это сотрудничество отражает складывающийся союз рабочих и крестьян вне Гоминдана, что без такого сотрудничества невозможна победа революции.
Из этого следует, дальше, что основным источником силы революционного Гоминдана является дальнейшее развертывание революционного движения рабочих и крестьян и укрепление их массовых организаций революционных крестьянских комитетов, профсоюзов рабочих и других массовых революционных организаций, как подготовительных элементов Советов в будущем, что основным залогом победы революции является рост революционной активности миллионных масс трудящихся, а главным противоядием против контрреволюции — вооружение рабочих и крестьян.
Из этого следует, наконец, что, борясь в одних рядах с революционными гоминдановцами, компартия должна более, чем когда-либо, сохранять свою самостоятельность, как условие, необходимое для обеспечения гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции.
IV. Ошибки оппозиции
Основная ошибка оппозиции (Радек и компания) состоит в непонимании характера революции в Китае, в непонимании того, какой этап проходит ныне эта революция, в непонимании ее нынешней международной обстановки.
Оппозиция требует, чтобы китайская революция развивалась таким же приблизительно темпом, каким шла Октябрьская революция. Оппозиция недовольна, что шанхайские рабочие не приняли решительного боя против империалистов и их приспешников.
Но она не понимает, что революция в Китае не может развиваться быстрым темпом, между прочим, потому, что международная обстановка теперь менее благоприятна, чем в 1917 году (нет войны между империалистами).
Она не понимает, что нельзя принимать решительный бой при невыгодных условиях, когда резервы еще не подтянуты, так же как, например, большевики не приняли решительного боя ни в апреле, ни в июле 1917 года.
Оппозиция не понимает, что не избегать решительного боя в невыгодных условиях (когда его можно избегнуть), — значит облегчить дело врагов революции.
Оппозиция требует немедленного создания Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в Китае. Но что значит создать Советы теперь?
Во-первых, их нельзя создать в любой момент, — они создаются лишь в период особого подъема революционных волн.
Во-вторых, Советы создаются не для болтовни, — они создаются прежде всего как органы борьбы против существующей власти, как органы борьбы за власть. Так было дело в 1905 году. Так было дело в 1917 году.
Но что значит создание Советов в данный момент в районе действия, например, уханского правительства? Это значит дать лозунг борьбы против существующей власти в этом районе. Это значит дать лозунг к созданию новых органов власти, дать лозунг борьбы против власти революционного Гоминдана, куда входят и коммунисты, блокирующиеся с левыми гоминдановцами, ибо никакой другой власти, кроме власти революционного Гоминдана, нет теперь в этом районе.
Это значит, далее, смешивать задачу создания и укрепления массовых организаций рабочих и крестьян в виде стачечных комитетов, крестьянских союзов и комитетов, советов профсоюзов, фабрично-заводских комитетов и т. д., на которые уже теперь опирается революционный Гоминдан, с задачей создания советской системы, как нового типа государственной власти, взамен власти революционного Гоминдана.
Это значит, наконец, не понимать того, какой этап проходит революция в Китае в данный момент. Это значит дать врагам китайского народа новое оружие в руки для борьбы с революцией, для создания новых легенд о том, что в Китае происходит не национальная революция, а искусственное пересаживание “московской советизации”.
Таким образом, оппозиция, выставляя лозунг создания Советов в данный момент, играет на руку врагам китайской революции.
Оппозиция считает нецелесообразным участие компартии в Гоминдане. Оппозиция считает, стало быть, целесообразным уход компартии из Гоминдана. Но что значит уход компартии из Гоминдана теперь, когда вся империалистическая свора со всеми ее прихвостнями требует изгнания коммунистов из Гоминдана? Это значит покинуть поле битвы и бросить своих союзников в Гоминдане на радость врагам революции. Это значит ослабить компартию, подорвать революционный Гоминдан, облегчить дело шанхайских Кавеньяков и отдать знамя Гоминдана, самое популярное из всех знамен в Китае, в руки правых гоминдановцев.
Этого именно и требуют теперь империалисты, милитаристы и правые гоминдановцы.
Выходит, таким образом, что, высказываясь за уход компартии из Гоминдана в данный момент, оппозиция играет на руку врагам китайской революции.
Недавний пленум ЦК нашей партии поступил поэтому совершенно правильно, решительно отвергнув платформу оппозиции.
“Правда” № 90, 21 апреля 1927 г.
Газете “Правда” (Ко дню 15-летней годовщины)
Горячий привет “Правде”, носителю заветов Ленина и знаменосцу революционной борьбы пролетариата за коммунизм.
И. Сталин
“Правда” № 99, 5 мая 1927 г.
К вопросам китайской революции
Ответ т. Марчулину
Ваше письмо в редакцию “Деревенского Коммуниста” по вопросу о Советах в Китае переслали мне из редакции для ответа. Полагая, что Вы не будете иметь возражений, я посылаю Вам краткий ответ на Ваше письмо.
Я думаю, т. Марчулин, что Ваше письмо вызвано недоразумением. И вот почему.
1) В тезисах Сталина для пропагандистов говорится против немедленного образования Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в нынешнем Китае. Вы же, возражая против Сталина, ссылаетесь на тезисы и речь Ленина на II конгрессе Коминтерна, где говорится лишь о крестьянских Советах, о Советах трудящихся, о Советах трудящегося народа, но ни единого слова не сказано об образовании Советов рабочих депутатов.
Почему Ленин не говорит об образовании Советов рабочих депутатов ни в своих тезисах, ни в своей речи? Потому, что Ленин имеет в виду и в своей речи, и в своих тезисах такие страны, где “не может быть и речи о чисто пролетарском движении”, где “почти нет промышленного пролетариата” (см. т. XXV, стр. 353). Ленин прямо говорит в своей речи, что он имеет в виду такие страны, как Средняя Азия, Персия, где “нет почти промышленного пролетариата” (см. там же).
Можно ли отнести к числу таких стран Китай с его промышленными центрами вроде Шанхая, Ханькоу, Нанкина, Чанша и т. д., где имеется уже около трех миллионов организованных в профсоюзы рабочих? Ясно, что нельзя.
Ясно, что, когда говорят о современном Китае, где имеется известный минимум промышленного пролетариата, надо иметь в виду создание не просто крестьянских Советов или Советов трудящихся, а образование Советов рабочих и крестьянских депутатов.
Другое дело, если бы речь шла о Персии, Афганистане и т. д. Но в тезисах Сталина речь идет, как известно, о Китае, а не о Персии, Афганистане и т. д.
Поэтому Ваше возражение против Сталина и Ваша ссылка на речь и тезисы Ленина на II конгрессе Коминтерна являются неправильными, беспредметными.
2) Вы приводите в Вашем письме цитату из “Дополнительных тезисов” II конгресса Коминтерна по национальному и колониальному вопросу, где говорится о том, что на Востоке “пролетарские партии должны вести усиленную пропаганду коммунистических идей и учреждать при первой возможности рабочие и крестьянские Советы”. При этом Вы изображаете дело так, что эти “Дополнительные тезисы” и цитата из них принадлежат будто бы Ленину. Это неверно, т. Марчулин. Здесь Вы просто ошиблись. “Дополнительные тезисы” принадлежат Рою. Они так и прошли на II конгрессе, как тезисы Роя, принятые в “дополнение” к тезисам Ленина (см. II конгресс Коминтерна, стеногр. отчет, стр. 122–126).
Для чего понадобились “Дополнительные тезисы”? Для того, чтобы выделить особо из отсталых колониальных стран, не имеющих промышленного пролетариата, такие страны, как Китай и Индия, относительно которых нельзя утверждать, что там “нет почти промышленного пролетариата”. Прочтите эти “Дополнительные тезисы” и поймете, что речь идет там, главным образом, о Китае и Индии (см. II конгресс Коминтерна, стеногр. отчет, стр. 122).
Как могло случиться, что понадобились особые тезисы Роя, “дополняющие” тезисы Ленина? Дело в том, что тезисы Ленина были написаны и опубликованы задолго до открытия II конгресса, задолго до приезда представителей колониальных стран и до дискуссии в специальной комиссии II конгресса. И так как дискуссия в комиссии конгресса обнаружила необходимость выделения из числа отсталых колоний Востока таких стран, как Китай, Индия, то появилась необходимость в “Дополнительных тезисах”.
Поэтому нельзя смешивать речь и тезисы Ленина с “Дополнительными тезисами” Роя, так же как нельзя забывать того, что, когда речь идет о таких странах, как Китай и Индия, надо иметь в виду образование рабочих и крестьянских Советов, а не просто крестьянских Советов.
3) Придется ли образовать в Китае рабочие и крестьянские Советы? Да, обязательно придется. Об этом прямо говорится в тезисах Сталина для пропагандистов, где сказано:
“Основным источником силы революционного Гоминдана является дальнейшее развертывание революционного движения рабочих и крестьян и укрепление их массовых организаций— революционных крестьянских комитетов, профсоюзов рабочих и других массовых революционных организаций, как подготовительных элементов Советов в будущем ”… (см. настоящий том, стр. 227. — Ред. )
Весь вопрос в том, когда их создавать, при каких условиях, при какой обстановке?
Советы рабочих депутатов есть всеобъемлющая и потому лучшая революционная организация рабочего класса. Но это еще не значит, что их можно создавать всегда и при всяких условиях. Когда Хрусталев, первый председатель Совета рабочих депутатов в Питере, поставил вопрос летом 1906 года после отлива революции об образовании Советов рабочих депутатов, то Ленин ему возражал, сказав, что в данный момент, когда арьергард (крестьянство) не подоспел еще к авангарду (к пролетариату), — нецелесообразно создавать Советы рабочих депутатов. И Ленин был совершенно прав. Почему? Потому, что Советы рабочих депутатов не есть простая организация рабочих. Советы рабочих депутатов есть органы борьбы рабочего класса против существующей власти, органы восстания, органы новой революционной власти, и только как таковые они могут развиваться и крепнуть. И если нет условий для непосредственной массовой борьбы против существующей власти, для массового восстания против данной власти, для организации новой революционной власти, то создание рабочих Советов нецелесообразно, так как они, без таких условий, рискуют сгнить и превратиться в пустую говорильню.
Вот что говорил Ленин о Советах рабочих депутатов;
“Советы рабочих депутатов — органы массовой непосредственной борьбы ”… “Не теория какая-нибудь, не призывы чьи бы то ни было, не тактика, кем-либо придуманная, не партийная доктрина, а сила вещей привела эти беспартийные, массовые органы к необходимости восстания и сделала их органами восстания. И в настоящее время учреждать такие органы — значит создавать органы восстания (курсив мой. — И. Ст. ), призывать к их учреждению — значит призывать к восстанию (курсив мой. — И. Ст. ). Забывать об этом или затушевывать это перед широкими массами народа было бы самой непростительной близорукостью и самой худшей политикой” (см. т. X, стр. 15).
Или еще:
“Весь опыт обеих революций, как 1905 г., так и 1917 г., а равно все решения партии большевиков, все ее политические заявления за много лет сводятся к тому, что Совет Рабочих и Солдатских Депутатов реален лишь как орган восстания (курсив мой. — И. Ст. ), лишь как орган революционной власти (курсив мой. — И. Ст. ). Вне этой задачи Советы пустая игрушка, неминуемо приводящая к апатии, равнодушию, разочарованию масс, коим вполне законно опротивели повторения без конца резолюций и протестов” (см. т. XXI, стр. 288).
Что значит при таком положении вещей призывать к немедленному образованию Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в нынешнем южном Китае, в районе, скажем, уханского правительства, где сейчас стоит у власти революционный Гоминдан, — где сейчас развивается движение под лозунгом “вся власть революционному Гоминдану”? Призывать теперь к созданию Советов рабочих и крестьянских депутатов в этом районе, — это значит призывать к восстанию против власти революционного Гоминдана. Целесообразно ли это? Ясно, что нецелесообразно. Ясно, что, кто призывает теперь к немедленному созданию Советов рабочих депутатов в этом районе, тот пытается перепрыгнуть через гоминдановскую фазу китайской революции, тот рискует поставить революцию в Китае в затруднительнейшее положение.
Вот как обстоит дело, т. Марчулин, с вопросом о немедленном образовании Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в Китае.
На II конгрессе Коминтерна была принята специальная резолюция под заглавием: “Когда и при каких условиях можно создавать Советы рабочих депутатов”. Эта резолюция была принята при Ленине. Советовал бы Вам прочесть эту резолюцию. Она не лишена интереса (см. II конгресс Коминтерна, стеногр. отчет, стр. 580–583).
4) Когда нужно будет образовать в Китае Советы рабочих и крестьянских депутатов? Советы рабочих и крестьянских депутатов придется обязательно создавать в Китае в такой момент, когда победоносная аграрная революция разрастется вовсю, когда Гоминдан, как блок революционных народников Китая (левый Гоминдан) и компартии, начнет себя изживать, когда буржуазно-демократическая революция, которая еще не победила и которая не скоро еще победит, начнет проявлять свои отрицательные черты, когда от нынешнего гоминдановского типа государственной организации придется шаг за шагом переходить к новому пролетарскому типу организации государства.
Так именно и надо понимать известное место о рабочих и крестьянских Советах в “Дополнительных тезисах” Роя, принятых на II конгрессе Коминтерна.
Наступил ли уже этот момент?
Нет нужды доказывать, что такой момент еще не наступил.
А что делать сейчас? Нужно расширять и углублять аграрную революцию в Китае. Нужно создавать и укреплять все и всякие массовые организации рабочих и крестьян, от советов профсоюзов и стачечных комитетов до крестьянских союзов и крестьянских революционных комитетов, для того, чтобы превращать их по мере роста революционного движения и по мере его успехов в организационные и политические базы для Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в будущем.
В этом теперь задача.
9 мая 1927 г.
Журнал “Деревенский Коммунист” № 10, 15 мая 1927 г.
Подпись: И. Сталин
Беседа со студентами Университета имени Сун Ят-сена 13 мая 1927 г
Товарищи! К сожалению, я могу располагать сегодня лишь двумя-тремя часами для беседы. Может быть, в следующий раз мы устроим более длительное собеседование. А сегодня, я думаю, мы могли бы ограничиться разбором тех вопросов, которые формулированы вами в письменном виде. Я получил всего десять вопросов. Я на них и отвечу в сегодняшней беседе. Если имеются дополнительные вопросы — а они, как говорят, имеются, — я постараюсь ответить на них на следующем собеседовании. Итак, приступим к делу.
Первый вопрос
“Почему неправильно утверждение Радека, что в китайской деревне борьба крестьянства направлена не столько против остатков феодализма, сколько против буржуазии?
Можно ли утверждать, что в Китае господствует торговый капитализм, или остатки феодализма?
Почему китайские милитаристы, являясь владельцами крупных промышленных предприятий, в то же время являются представителями феодализма?”
Радек, действительно, утверждает нечто вроде того, о чем говорится в этом вопросе. Насколько я помню, Радек в своем выступлении на активе московской организации либо отрицал вовсе наличие пережитков феодализма, либо не признавал серьезного значения пережитков феодализма в китайской деревне.
Это, конечно, большая ошибка у Радека.
Если бы не было пережитков феодализма в Китае, если бы эти пережитки не имели серьезнейшего значения для китайской деревни, то не было бы тогда почвы для аграрной революции, тогда нечего было бы говорить об аграрной революции как одной из главных задач компартии на нынешнем этапе китайской революции.
Существует ли торговый капитал в китайской деревне? Да, существует, и не только существует, но он сосет из крестьянина соки не хуже всякого феодала. Но этот торговый капитал типа первоначального накопления своеобразно сочетается в китайской деревне с господством феодала, с господством помещика, заимствуя у этого последнего средневековые методы эксплуатации и угнетения крестьян. Вот в чем вопрос, товарищи.
Ошибка Радека состоит в том, что он не понял этого своеобразия, этого сочетания господства феодальных пережитков с существованием купеческого капитала в китайской деревне при сохранении феодально-средневековых методов эксплуатации и угнетения крестьянства.
Милитаризм, дзюдзюны, губернаторы всякие и вся нынешняя черствая, грабительская, военная и невоенная бюрократия являются надстройкой над этим своеобразием в Китае.
Империализм поддерживает и укрепляет всю эту феодально-бюрократическую машину.
То, что некоторые милитаристы, владея поместьями, являются вместе с тем владельцами промышленных предприятий, — это обстоятельство не меняет в основном дела. Многие русские помещики тоже имели в свое время фабрики и прочие промышленные предприятия, что, однако, не мешало им оставаться представителями феодальных пережитков.
Если 70 % дохода крестьянина в ряде районов идет джентри, помещику; если помещик пользуется фактической властью и в области экономической, и в области административной и судебной; если до сих пор еще имеется в ряде провинций купля и продажа женщин и детей, — то надо признать, что господствующей силой в этой средневековой обстановке является сила феодальных пережитков, сила помещиков, сила помещичьей бюрократии, военной и невоенной, своеобразно сочетающаяся с силой торгового капитала.
Эти своеобразные условия и создают почву для того аграрного движения крестьянства, которое растет и будет еще расти в Китае.
Без этих условий, без феодальных пережитков и феодального гнета, не было бы в Китае вопроса об аграрной революции, о конфискации помещичьих земель и т. п.
Без этих условий аграрная революция в Китае была бы непонятна.
Второй вопрос
“В чем не прав Радек, утверждая, что так как марксисты не признают партии нескольких классов, то Гоминдан является мелкобуржуазной партией?”
Необходимо дать несколько замечаний по этому вопросу.
Во-первых. Вопрос поставлен тут неправильно. Мы вовсе не говорили и не говорим, что Гоминдан есть партия нескольких классов. Это неверно. Мы говорили и говорим, что Гоминдан есть партия блока нескольких угнетенных классов. Это не одно и то же, товарищи. Если бы Гоминдан был партией нескольких классов, то дело свелось бы к тому, что ни один из классов, примыкающих к Гоминдану, не имел бы своей собственной партии вне Гоминдана, а сам Гоминдан представлял бы одну общую и единственную партию для всех этих классов. Но разве так обстоит дело в действительности? Разве китайский пролетариат, примыкающий к Гоминдану, не имеет вместе с тем своей особой партии, партии коммунистической, отличной от Гоминдана и имеющей свою особую программу, свою особую организацию? Ясно, что Гоминдан есть не партия нескольких угнетенных классов, а партия блока нескольких угнетенных классов, имеющих свои собственные партийные организации. Следовательно, вопрос поставлен тут неправильно. На самом деле, в современном Китае речь может идти лишь о Гоминдане как о партии блока угнетенных классов.
Во-вторых. Неверно, что марксизм принципиально не приемлет партии блока угнетенных, революционных классов, что для марксистов принципиально недопустимо вхождение в состав такой партии. Это, товарищи, абсолютно неверно. На самом деле марксизм не только признавал (и продолжает признавать) принципиальную допустимость вхождения марксистов в состав такой партии, но и осуществлял на деле такое вхождение при известных исторических условиях. Я мог бы сослаться на такой пример, как пример с самим Марксом в 1848 году, во время германской революции, когда Маркс и его единомышленники входили в состав известного буржуазно-демократического союза в Германии и сотрудничали там с представителями революционной буржуазии. Известно, что в этот буржуазно-демократический союз, в эту буржуазно-революционную партию кроме марксистов входили еще представители революционной буржуазии. “Новая Рейнская Газета”, которую редактировал тогда Маркс, была органом этого буржуазно-демократического союза. Только весной 1849 года, когда революция в Германии стала идти на убыль, выступили из этого буржуазно-демократического союза Маркс и его единомышленники, решив поставить совершенно самостоятельную организацию рабочего класса с самостоятельной классовой политикой.
Как видите, Маркс шел даже дальше, чем китайские коммунисты нашего времени, которые входят в состав Гоминдана именно как самостоятельная пролетарская партия со своей особой организацией.
Можно спорить или не спорить о целесообразности вхождения Маркса и его единомышленников в состав буржуазно-демократического союза Германии в 1848 году, когда дело шло о революционной борьбе против абсолютизма совместно с революционной буржуазией. Это вопрос тактики. Но что Маркс признавал принципиально допустимость такого вхождения, — в этом не может быть никакого сомнения.
В-третьих. Было бы в корне неправильно сказать, что Гоминдан в Ухане есть мелкобуржуазная партия, и поставить на этом точку. Так могут характеризовать Гоминдан лишь люди, не понявшие ни империализма в Китае, ни характера китайской революции. Гоминдан не есть “обычная” мелкобуржуазная партия. Мелкобуржуазные партии бывают разные. Меньшевики и эсеры в России были тоже мелкобуржуазными партиями, но они были вместе с тем партиями империалистическими, ибо они состояли в боевом союзе с французскими и английскими империалистами и вместе с ними завоевывали и угнетали другие страны — Турцию, Персию, Месопотамию, Галицию.
Можно ли сказать, что Гоминдан является империалистической партией? Ясно, что нельзя. Гоминдан есть партия антиимпериалистическая, так же как и революция в Китае является антиимпериалистической. Разница тут коренная. Не видеть этой разницы и смешивать антиимпериалистический Гоминдан с эсеро-меньшевистскими империалистическими партиями — значит ничего не понять в национально-революционном движении Китая.
Конечно, если бы Гоминдан был империалистической мелкобуржуазной партией, то китайские коммунисты не блокировались бы с ним, а послали бы его ко всем архангелам. Но в том-то и дело, что Гоминдан есть партия антиимпериалистическая, ведущая революционную борьбу с империалистами и их агентами в Китае. В этом смысле Гоминдан стоит тремя головами выше всех и всяких империалистических “социалистов” типа Керенского и Церетели.
Даже Чан Кай-ши, правый гоминдановец, Чан Кай-ши до совершенного им переворота, строивший все и всякие козни против левых гоминдановцев и коммунистов, — даже Чан Кай-ши стоял тогда выше Керенских и Церетели, ибо Керенские и Церетели вели войну за порабощение Турции, Персии, Месопотамии, Галиции, укрепляя тем самым империализм, а Чан Кай-ши вел войну — плохо ли, хорошо ли — против порабощения Китая, ослабляя тем самым империализм.
Ошибка Радека, и вообще оппозиции, состоит в том, что он отвлекается от полуколониального положения Китая, не видит антиимпериалистического характера китайской революции и не замечает того, что Гоминдан в Ухане, Гоминдан без правых гоминдановцев, является центром борьбы китайских трудящихся масс против империализма.
Третий вопрос
“Нет ли противоречия между оценкой Вами Гоминдана (речь на собрании студентов КУТВ от 18 мая 1925 г.), как блока двух сил — компартии и мелкой буржуазии — и оценкой, данной в резолюции Коминтерна о Гоминдане, как блоке четырех классов, в том числе и крупной буржуазии?
Возможно ли вхождение китайской компартии в Гоминдан при диктатуре пролетариата в Китае?”
Во-первых, необходимо заметить, что определение фактического положения в Гоминдане, данное Коминтерном в декабре 1926 года (VII расширенный пленум), передано в вашем “вопросе” неправильно, не вполне точно. В “вопросе” сказано: “в том числе и крупной буржуазии”. Но компрадоры являются тоже крупной буржуазией. Значит ли это, что в декабре 1926 года Коминтерн считал компрадорскую буржуазию членом блока в Гоминдане? Ясно, что не значит, ибо компрадорская буржуазия была и остается заклятым врагом Гоминдана. В резолюции Коминтерна говорится не о крупной буржуазии вообще, а о “части капиталистической буржуазии”. Стало быть, речь может тут идти не о всякой крупной буржуазии, а о национальной буржуазии не компрадорского типа.
Во-вторых, должен заявить, что я не усматриваю противоречия между этими двумя определениями Гоминдана. Не усматриваю, так как мы имеем тут дело с определением Гоминдана с двух различных точек зрения, из коих ни одна не может быть названа неправильной, ибо обе они правильны.
Когда я говорил в 1925 году о Гоминдане, как о партии блока рабочих и крестьян, я вовсе не имел в виду характеристику фактического положения дел в Гоминдане, характеристику того, какие классы примыкали к Гоминдану на деле в 1925 году. Когда я говорил о Гоминдане, я имел тогда в виду Гоминдан лишь как тип построения своеобразной народно-революционной партии в угнетенных странах Востока, особенно в таких странах, как Китай и Индия, как тип построения такой народно-революционной партии, которая должна опираться на революционный блок рабочих и мелкой буржуазии города и деревни. Я прямо говорил тогда, что “от политики единого национального фронта коммунисты должны перейти в таких странах к политике революционного блока рабочих и мелкой буржуазии” (см. Сталин, “О политических задачах Университета народов Востока”, — “Вопросы ленинизма”, стр. 264 ).
Я имел в виду, стало быть, не настоящее, а будущее народно-революционных партий вообще, Гоминдана в частности. И я был тут совершенно прав. Ибо организации, вроде Гоминдана, могут иметь будущность лишь в том случае, если они стремятся опереться на блок рабочих и мелкой буржуазии, причем, говоря о мелкой буржуазии, надо иметь в виду, главным образом, крестьянство, представляющее основную силу мелкой буржуазии в капиталистически отсталых странах.
Коминтерн же интересовала другая сторона дела. На своем VII расширенном пленуме он рассматривал Гоминдан не с точки зрения его будущего, не с точки зрения того, чем он должен стать, а с точки зрения настоящего, с точки зрения того, каково фактическое положение внутри Гоминдана и какие именно классы примыкали к Гоминдану на деле в 1926 году. И Коминтерн был совершенно прав, когда он сказал, что к этому моменту, к моменту, когда не было еще раскола в Гоминдане, Гоминдан составлял на деле блок рабочих, мелкой буржуазии (города и деревни) и национальной буржуазии. Тут можно было бы добавить, что не только в 1926 году, но и в 1925 году Гоминдан опирался на блок именно этих классов. В резолюции Коминтерна, в выработке которой я принимал активнейшее участие, прямо говорится, что “пролетариат образует блок с крестьянством, активно выступающим на борьбу за свои интересы, с мелкой городской буржуазией и частью капиталистической буржуазии”, что “это сочетание сил нашло свое политическое выражение в соответствующей группировке в партии Гоминдана и кантонском правительстве” (см. резолюцию ).
Но, поскольку Коминтерн не ограничился фактическим положением вещей в 1926 году и коснулся также будущего Гоминдана, он не мог не сказать, что этот блок является лишь временным блоком, что в ближайшее время этот блок должен быть заменен блоком пролетариата и мелкой буржуазии. Именно поэтому и говорится дальше в резолюции Коминтерна, что “в настоящий момент движение находится на пороге к третьей стадии, накануне новой перегруппировки классов”, что “на этой стадии развития основной силой движения явится блок еще более революционного характера — блок пролетариата, крестьянства и городской мелкой буржуазии, при устранении (курсив мой. — И. Ст.) большей части крупной капиталистической буржуазии” (см. там же).
Это и есть тот самый блок рабочих и мелкой буржуазии (крестьянства), на который должен был опереться Гоминдан, который начинает уже складываться в Ухане после раскола Гоминдана и отхода национальной буржуазии и о котором говорил я в своем докладе в КУТВ в 1925 году (см. выше).
Итак, мы имеем, стало быть, характеристику Гоминдана с двух различных сторон:
а) со стороны его настоящего, со стороны фактического положения дел в Гоминдане в 1926 году, и
б) со стороны его будущего, со стороны того, чем Гоминдан должен быть как тип построения народно-революционной партии в странах Востока.
Обе эти характеристики правомерны и правильны, ибо, охватывая Гоминдан с двух различных сторон, они дают, в конечном счете, исчерпывающую картину.
Спрашивается — где же тут противоречие?
Возьмем для большей ясности “Рабочую партию” в Англии (“Лейбор парти”). Известно, что в Англии существует особая партия рабочих, опирающаяся на профессиональные организации рабочих и служащих. Никто не усомнится назвать эту партию рабочей партией. Она так и называется не только в английской, но и во всякой другой марксистской литературе.
Но можно ли сказать, что эта партия является действительно рабочей партией, классовой партией рабочих, противопоставляющей себя буржуазии? Можно ли сказать, что она является на деле партией одного класса, класса рабочих, а не партией, скажем, двух классов? Нет, нельзя сказать. На деле Рабочая партия в Англии является партией блока рабочих и мелкой городской буржуазии. На деле эта партия есть партия блока двух классов, причем, если говорить о том, чье влияние сильнее в этой партии, влияние рабочих, противопоставляющих себя буржуазии, или влияние мелкой буржуазии, то надо сказать, что влияние мелкой буржуазии является преобладающим в этой партии.
Этим, собственно, и объясняется, что Рабочая партия в Англии является на деле придатком либерально-буржуазной партии. А между тем ее называют в марксистской литературе рабочей партией. Чем объяснить это “противоречие”? Объясняется это тем, что при определении этой партии как партии рабочих обычно имеют в виду не фактическое положение дел в этой партии в настоящем, а тот тип построения рабочей партии, в силу которого, при известных условиях, она должна превратиться в будущем в действительную классовую партию рабочих, противопоставляющую себя буржуазному миру. Это не исключает, а, наоборот, предполагает тот факт, что на деле эта партия является, пока что, партией блока рабочих и мелкой городской буржуазии.
Тут так же нет противоречия, как нет противоречия во всем том, о чем я говорил только что насчет Гоминдана.
Возможно ли вхождение китайской компартии в Гоминдан при диктатуре пролетариата в Китае?
Я думаю, что нецелесообразно и потому — невозможно. Нецелесообразно вхождение не только при диктатуре пролетариата, но и при образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов. Ибо что такое образование Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае? Это есть создание двоевластия. Это есть борьба за власть между Гоминданом и Советами. Образование рабочих и крестьянских Советов есть подготовка к переходу от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской, к революции социалистической. Можно ли такую подготовку вести под руководством двух партий, входящих в одну общую революционно-демократическую партию? Нет, нельзя. История революции говорит, что подготовка диктатуры пролетариата и переход к социалистической революции может быть проделан лишь под руководством одной партии, партии коммунистов, если, конечно, речь идет о настоящей пролетарской революции. История революции говорит, что диктатура пролетариата может быть завоевана и развита лишь под руководством одной партии, партии коммунистов. Без этого нет и не может быть настоящей и полной диктатуры пролетариата в условиях империализма.
Поэтому не только при диктатуре пролетариата, но и до такой диктатуры, при образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов, компартии придется выйти из Гоминдана для того, чтобы вести подготовку китайского Октября под своим исключительным руководством.
Я думаю, что в период образования Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае и подготовки китайского Октября китайской коммунистической партии придется заменить нынешний блок внутри Гоминдана блоком вне Гоминдана на манер того блока, который был у нас, скажем, в период перехода к Октябрю с левыми эсерами.
Четвертый вопрос
“Является ли уханское правительство демократической диктатурой пролетариата и крестьянства, а если нет, то каковы дальнейшие пути борьбы за завоевание демократической диктатуры?
Правильно ли утверждение Мартынова, что переход в диктатуре пролетариата возможен без “второй” революции, а если да, то где грань между демократической диктатурой и диктатурой пролетариата в Китае?”
Уханское правительство не есть еще демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Оно может стать таковой. Оно наверняка станет демократической диктатурой, если аграрная революция развернется вовсю, но оно еще не есть орган такой диктатуры.
Что нужно для того, чтобы уханское правительство превратилось в орган демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Для этого необходимы, по крайней мере, две вещи:
Во-первых, необходимо, чтобы уханское правительство стало правительством аграрно-крестьянской революции в Китае, правительством, всемерно поддерживающим эту революцию.
Во-вторых, необходимо, чтобы Гоминдан пополнил свою руководящую верхушку новыми лидерами аграрного движения из крестьян и рабочих и расширил свои низовые организации, включив туда крестьянские союзы, советы рабочих профсоюзов и прочие революционные организации города и деревни.
Сейчас Гоминдан объединяет каких-нибудь 500 тысяч членов. Этого мало, страшно мало для Китая. Необходимо, чтобы Гоминдан включил в свой состав миллионы революционных крестьян и рабочих и превратился, таким образом, в многомиллионную революционно-демократическую организацию.
Только при этих условиях Гоминдан получит возможность выделить такое революционное правительство, которое превратится в орган революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.
Говорил ли действительно т. Мартынов о мирном переходе к диктатуре пролетариата, — я этого не знаю. Я не читал статьи т. Мартынова, не читал, так как не имею возможности объять всю нашу повседневную литературу. Но если он действительно говорил о возможности мирного перехода в Китае от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской, — то это ошибка.
Меня как-то спрашивал Чугунов: “Ну, как, тов. Сталин, нельзя ли устроить так, чтобы через Гоминдан сразу, без всяких околичностей, перейти к диктатуре пролетариата мирным путем?” Я его, в свою очередь, спросил: “А как у вас, т. Чугунов, в Китае, — есть у вас правые гоминдановцы, капиталистическая буржуазия, империалисты?” Он ответил утвердительно. “Ну, тогда без драки не обойтись”, — сказал я ему.
Это было еще до переворота Чан Кай-ши. Принципиально, конечно, можно поставить вопрос о возможности мирного развития революции в Китае. Ленин, например, находил одно время возможным мирное развитие революции в России через Советы. Это было в период от апреля до июля 1917 года. Но после июльского поражения Ленин признал, что мирный переход к пролетарской революции надо считать исключенным. Я думаю, что в Китае тем более следовало бы считать исключенным мирный переход к пролетарской революции.
Почему?
Потому, во-первых, что слишком многочисленны и сильны враги китайской революции, как внутренние (Чжан Цзо-лин, Чан Кай-ши, крупная буржуазия, джентри, помещики и т. д.), так и внешние (империалисты), чтобы можно было думать, что дело может обойтись без серьезных классовых битв и без серьезных отколов и перебежек при дальнейшем развитии революции.
Потому, во-вторых, что гоминдановскую форму государственной организации нет оснований считать целесообразной формой для перехода от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Потому, наконец, что ежели, например, в России не удался мирный переход к пролетарской революции через Советы, являющиеся классической формой пролетарской революции, то какое имеется основание предполагать, что такой переход может удаться через Гоминдан?
Я думаю поэтому, что мирный переход к пролетарской революции надо считать в Китае исключенным.
Пятый вопрос
“Почему уханское правительство не ведет наступления против Чаи Кай-ши, а наступает против Чжан Цзо-лина?
Не является ли одновременное наступление уханского правительства и Чаи Кай-ши на север замазыванием фронта борьбы с китайской буржуазией?”
Ну, товарищи, вы слитком многого требуете от уханского правительства. Конечно, было бы очень хорошо побить одновременно и Чжан Цзо-лина, и Чан Кай-ши, и Ли Ти-сина, и Ян Сена. Но сейчас положение уханского правительства такое, что оно не позволяет ему идти в наступление сразу на всех четырех фронтах. Уханское правительство предприняло выступление против мукденцев, по крайней мере, по двум причинам.
Во-первых, потому, что мукденцы лезут на Ухан и хотят его ликвидировать, ввиду чего выступление против мукденцев является совершенно безотлагательной мерой обороны.
Во-вторых, потому, что уханцы хотят соединиться с войсками Фын Юй-сяна и двинуться дальше для расширения базы революции, что, опять-таки, представляет важнейшее военно-политическое дело для Ухана в настоящий момент.
Одновременное наступление на двух таких важных фронтах, как фронты против Чан Кай-ши и Чжан Цзо-лина, представляется в настоящее время делом непосильным для уханского правительства. Я уже не говорю о наступлении на запад против Ян Сена и на юг против Ли Ти-сина.
Во время гражданской войны мы, большевики, были сильнее, и тем не менее нам не удавалось развивать успешные наступательные операции на всех фронтах. Какое имеется основание требовать большего от уханского правительства в данный момент?
И, затем, что значит теперь наступать на Шанхай, когда с севера идут на Ухан мукденцы и сторонники У Пей-фу? Это значит облегчить дело мукденцев и отложить на неопределенное время соединение с войсками Фына, ничего не выиграв на востоке. Пусть уж лучше пока что барахтается Чан Кай-ши в районе Шанхая, путаясь там с империалистами.
За Шанхай будут еще бои, и не такие, какие ведутся теперь за Чанчжоу и т. д. Нет, там будут более серьезные бои. Империализм не уступит так легко Шанхая, являющегося мировым узлом скрещивания важнейших интересов империалистических групп.
Не целесообразнее ли будет сначала соединиться с Фьшом, окрепнуть в достаточной степени в военном отношении, развить вовсю аграрную революцию, вести усиленную работу по разложению тыла и фронта Чан Кай-ши и потом, после этого, поставить вопрос о Шанхае во всем его объеме? Я думаю, что так будет целесообразнее.
Поэтому дело тут вовсе не в “замазывании” фронта борьбы с китайской буржуазией, ибо его все равно не замажешь, если аграрная революция будет развиваться, а что она развивается и будет еще развиваться, — в этом едва ли может быть теперь сомнение. Дело, повторяю, не в “замазывании”, а в том, чтобы построить целесообразную тактику борьбы.
Некоторые товарищи думают, что наступление на всех фронтах является теперь основным признаком революционности. Нет, товарищи, это неверно. Наступление на всех фронтах в данный момент есть глупость, а не революционность. Нельзя смешивать глупость с революционностью.
Шестой вопрос
“Возможна ли кемалистская революция в Китае?”
Я считаю ее невероятной и потому невозможной в Китае.
Кемалистская революция возможна лишь в таких странах, как Турция, Персия, Афганистан, где нет или почти нет промышленного пролетариата и где не имеется могучей аграрно-крестьянской революции. Кемалистская революция есть верхушечная революция национальной торговой буржуазии, возникшая в борьбе с чужеземными империалистами и направленная в своем дальнейшем развитии, по сути дела, против крестьян и рабочих, против самих возможностей аграрной революции.
Кемалистская революция невозможна в Китае потому, что:
а) там, в Китае, имеется известный минимум боевого и активного промышленного пролетариата, пользующегося громадным авторитетом среди крестьян;
б) там имеется развернутая аграрная революция, сметающая на своем пути пережитки феодализма.
Многомиллионное крестьянство, дорвавшееся уже до земли в целом ряде провинций и руководимое в своей борьбе революционным пролетариатом Китая, — вот где противоядие против возможности так называемой кемалистской революции.
Нельзя ставить на одну доску партию кемалистов и партию левого Гоминдана в Ухане, так же как нельзя ставить на одну доску Турцию и Китай. В Турции нет таких центров, как Шанхай, Ухан, Нанкин, Тяньцзин и т. д. Ангоре далеко до Ухана, так же как партии кемалистов далеко до левого Гоминдана.
Следует также иметь в виду разницу между Китаем и Турцией с точки зрения международного положения. В отношении Турции империализм уже добился целого ряда своих основных требований, отобрав у Турции Сирию, Палестину, Месопотамию и другие важные для империалистов пункты. Турция теперь низведена до размеров небольшого государства с населением в 10–12 миллионов. Она не представляет ни серьезного рынка, ни решающих точек приложения для империализма. Это могло случиться, между прочим, потому, что старая Турция представляла конгломерат национальностей, и компактное турецкое население имелось лишь в Анатолии.
Не то с Китаем. Китай представляет компактную в национальном отношении страну в несколько сот миллионов населения, составляющую важнейший рынок сбыта и вывоза капитала во всем мире. Если там, в Турции, империализм мог удовлетвориться отрывом ряда важнейших областей на Востоке, используя национальные антагонизмы внутри старой Турции между турками и арабами, то здесь, в Китае, империализм должен бить по живому телу национального Китая, разрезая его на куски и отбирая у него целые провинции для того, чтобы сохранить свои старые позиции или, по крайней мере, удержать часть из этих позиций.
Поэтому, если там, в Турции, борьба с империализмом могла кончиться куцей антиимпериалистической революцией со стороны кемалистов, то здесь, в Китае, борьба с империализмом должна принять глубоко-народный и ярко-национальный характер и должна углубляться шаг за шагом, доходя до отчаянных схваток с империализмом и потрясая самые основы империализма во всем мире.
Глубочайшая ошибка оппозиции (Зиновьев, Радек, Троцкий) состоит в том, что она не видит всей этой разницы между Турцией и Китаем, смешивает революцию кемалистскую с революцией аграрной и валит все, без разбора, в одну кучу.
Я знаю, что среди китайских националистов имеются люди, лелеющие идею кемализма. Претендентов на роль Кемаля имеется там теперь немало. Среди них первый — Чан Кай-ши. Я знаю, что некоторые японские журналисты склонны считать Чан Кай-ши китайским Кемалем. Но это все мечты, иллюзии перепуганных буржуа. В Китае должны победить либо китайские Муссолини, вроде Чжан Цзо-лина и Чжан Цзун-чана, для того, чтобы быть потом свергнутыми размахом аграрной революции, либо Ухан.
Чан Кай-ши и его сподвижники, старающиеся удержаться посередке между этими двумя лагерями, должны пасть неминуемо, разделив судьбу Чжан Цзо-лина и Чжан Цаун-чана.
Седьмой вопрос
“Нужно ли сейчас выдвинуть лозунг немедленного захвата земли крестьянством в Китае и как расценивать факты захвата земли в Хунани?”
Я думаю, что нужно. Фактически лозунг конфискации земли в некоторых районах уже проводится. В целом ряде районов, вроде Хунани, Хубэя и т. д., крестьяне уже захватывают землю снизу, строят свой суд, свою расправу, свою самооборону. Я думаю, что к лозунгу конфискации земли в ближайшее время перейдет все крестьянство Китая. В этом сила китайской революции.
Если Ухан хочет победить, если он хочет создать действительную силу и против Чжан Цзо-лина, и против Чан Кай-ши, и против империалистов, — он должен всемерно поддержать аграрно-крестьянскую революцию за захват помещичьих земель.
Глупо думать, что феодализм и империализм можно свалить в Китае одними лишь военными силами. Без аграрной революции и без активной поддержки уханских войск со стороны многомиллионных масс крестьян и рабочих свалить такие силы невозможно.
Переворот Чан Кай-ши часто оценивается оппозицией, как упадок китайской революции. Это ошибка. Люди, оценивающие переворот Чан Кай-ши, как упадок китайской революции, стоят на деле за Чан Кай-ши, стоят на деле за то, чтобы Чан Кай-ши был возвращен в уханский Гоминдан. Они, видимо, думают, что если бы Чан Кай-ши не откололся, то дело революции шло бы лучше. Это глупо и нереволюционно. Переворот Чан Кай-ши на деле привел к очищению Гоминдана от скверны и к передвижке ядра Гоминдана влево. Конечно, переворот Чан Кай-ши не мог обойтись без частичного поражения рабочих в ряде районов. Но это есть лишь частичное и временное поражение. На самом деле, с переворотом Чан Кай-ши революция в целом вступила в высшую фазу своего развития, в фазу аграрного движения.
В этом сила и могущество китайской революции. Движение революции нельзя рассматривать, как движение по сплошной восходящей линии. Это книжное, не реальное представление о революции. Революция движется всегда зигзагами, наступая и громя старые порядки в одних районах, терпя частичные поражения и отступая в других районах. Переворот Чан Кай-ши есть один из тех зигзагов в ходе китайской революции, который понадобился для того, чтобы очистить революцию от скверны и двинуть ее вперед по пути мощного аграрного движения.
Но чтобы оно, это аграрное движение, могло оформиться, оно должно иметь свой обобщающий лозунг. Этим лозунгом является конфискация помещичьих земель.
Восьмой вопрос
“Почему лозунг организации Советов в настоящий момент является неправильным?
Не угрожает ли китайской компартии опасность остаться в хвосте движения в связи с фактами организации рабочих Советов в Хэнани?”
О каких Советах идет речь, о Советах пролетарских или о Советах непролетарских, о Советах “крестьянских”, Советах “трудящихся”, Советах “народных”? Ленин в своих тезисах на II конгрессе Коминтерна говорил о создании “крестьянских Советов”, “Советов трудящихся” в отсталых странах Востока. Он имел в виду такие страны, как Среднюю Азию, где “нет или почти нет промышленного пролетариата”. Он имел в виду такие страны, как Персия, Афганистан и т. д. Этим, собственно, и объясняется, что в тезисах Ленина нет ни одного слова об организации рабочих Советов в таких странах.
Но из этого видно, что тезисы Ленина имели в виду не Китай, относительно которого нельзя сказать, что там “нет или почти нет промышленного пролетариата”, а другие страны Востока, более отсталые.
Стало быть, речь идет о немедленном создании Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае. Стало быть, при решении этого вопроса надо иметь в виду не тезисы Ленина, а тезисы Роя, принятые тем же II конгрессом Коминтерна, где говорится о создании рабочих и крестьянских Советов в таких странах, как Китай и Индия. Но там говорится о том, что рабочие и крестьянские Советы в этих странах следует создавать при переходе от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Что такое Советы рабочих и крестьянских депутатов? Советы рабочих и крестьянских депутатов есть, главным образом, органы восстания против существующей власти, органы борьбы за новую революционную власть, органы новой революционной власти. Советы рабочих и крестьянских депутатов есть, вместе с тем, центры организации революции.
Но Советы рабочих и крестьянских депутатов могут быть центрами организации революции лишь в том случае, если они являются органами свержения существующей власти, если они являются органами новой революционной власти. Не будучи органами новой революционной власти, они не могут быть и центрами организации революционного движения. Этого не хочет понять оппозиция, воюя против ленинского понимания Советов рабочих и крестьянских депутатов.
Что значит теперь создание Советов рабочих и крестьянских депутатов в районе действия, скажем, уханского правительства? Это значит создание двоевластия, создание органов восстания против уханского правительства. Должны ли китайские коммунисты свергать теперь уханское правительство? Ясно, что не должны. Наоборот, они должны его поддерживать, превращая его в орган борьбы против Чжан Цзо-лина, против Чан Кай-ши, против помещиков и джентри, против империализма.
Но если компартия не должна теперь свергать уханское правительство, то для чего же создавать теперь Советы рабочих и крестьянских депутатов?
Одно из двух:
либо теперь же создаются Советы рабочих и крестьянских депутатов для того, чтобы свергнуть уханское правительство, что неправильно и недопустимо в данный момент;
либо, создавая теперь же Советы рабочих и крестьянских депутатов, коммунисты не ведут линию на свержение уханского правительства, Советы не превращаются в органы новой революционной власти, — и тогда они, Советы, умирают, превращаясь в пародию Советов.
Против этого и предостерегал всегда Ленин, когда говорил он о создании Советов рабочих и крестьянских депутатов.
В вашем “вопросе” говорится о появлении рабочих Советов в Хэнани и о том, что компартия рискует остаться в хвосте движения, если она не пойдет в массы с лозунгом о создании Советов. Это пустяки, товарищи. Никаких Советов рабочих депутатов сейчас нет в Хэнани. Это утка, пущенная английской прессой. Там есть “красные пики”, там есть крестьянские союзы, но о Советах рабочих депутатов нет пока и помину.
Конечно, можно создать рабочие Советы. Это дело не очень трудное. Но дело не в создании рабочих Советов, а в том, чтобы превратить их в органы новой революционной власти. Без этого Советы — пустышка, пародия на Советы. Создать преждевременно рабочие Советы для того, чтобы потом провалить их и превратить в пустышку, — это именно и значит облегчить превращение китайской компартии из вождя буржуазно-демократической революции в придаток всех и всяких “ультралевых” упражнений с Советами.
Хрусталев, первый председатель Совета рабочих депутатов в Питере в 1905 году, тоже требовал восстановления, а значит, и создания Советов рабочих депутатов летом 1906 года, полагая, что Советы сами по себе способны перевернуть соотношение классовых сил, независимо от обстановки. Ленин высказался тогда против Хрусталева, сказав, что создавать летом 1906 года Советы рабочих депутатов не следует, так как арьергард (крестьянство) еще не подошел к авангарду (пролетариату), а при таких условиях создавать Советы и давать тем самым лозунг восстания — рискованно и нецелесообразно.
Но из этого следует, что, во-первых, нельзя преувеличивать роль Советов самих по себе и, во-вторых, при создании Советов рабочих и крестьянских депутатов нельзя не считаться с окружающей обстановкой.
Нужно ли вообще создавать Советы рабочих и крестьянских депутатов в Китае?
Да, нужно создавать. Создавать их придется после укрепления уханского революционного правительства, после развертывания аграрной революции, при переходе от революции аграрной, от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Создавать Советы рабочих и крестьянских депутатов — значит заложить основы Советской власти в Китае. Но заложить основы Советской власти — это значит заложить основы двоевластия и держать курс на замену нынешней уханской гоминдановской власти властью Советской.
Я думаю, что для этого еще не пришло время.
В вашем “вопросе” говорится о гегемонии пролетариата и компартии в Китае.
А что требуется для того, чтобы облегчить китайскому пролетариату роль вождя, роль гегемона в нынешней буржуазно-демократической революции?
Для этого требуется, прежде всего, чтобы китайская компартия представляла сплоченную организацию рабочего класса со своей программой, со своей платформой, со своей собственной организацией, со своей собственной линией.
Для этого требуется, во-вторых, чтобы китайские коммунисты стояли в первых рядах аграрно-крестьянского движения, чтобы они учили крестьян, особенно бедноту из крестьян, организовываться в революционные союзы и комитеты и вести дело к конфискации помещичьих земель.
Для этого требуется, в-третьих, чтобы китайские коммунисты укреплялись в армии, революционизировали ее, преобразовывали ее и превращали ее из орудия отдельных авантюристов в орудие революции.
Для этого требуется, наконец, чтобы китайские коммунисты участвовали в местных и центральных органах уханского правительства, в местных и центральных органах уханского Гоминдана и вели там решительную политику за дальнейшее развязывание революции как против помещиков, так и против империализма.
Оппозиция думает сохранить самостоятельность китайской компартии путем отрыва от революционно-демократических сил и выхода ее из Гоминдана и уханского правительства. Но это была бы такая довольно сомнительная “самостоятельность”, о которой говорили у нас меньшевики в 1905 году. Известно, что меньшевики, выступая тогда против Ленина, говорили: “нам нужна не гегемония, а самостоятельность рабочей партии”. Ленин правильно отвечал тогда, что это есть отрицание самостоятельности, ибо противопоставление самостоятельности гегемонии есть превращение пролетариата в придаток либеральной буржуазии.
Я думаю, что оппозиция, говорящая теперь о самостоятельности китайской компартии и вместе с тем требующая или намекающая на выход китайской компартии из Гоминдана и уханского правительства, скатывается на путь меньшевистской “самостоятельности” периода 1905 года. Действительную самостоятельность и действительную гегемонию компартия может сохранить лишь в том случае, если она станет руководящей силой как внутри Гоминдана, так и вне его, в широких массах трудящихся.
Не выход из Гоминдана, а обеспечение руководящей роли компартии, как в Гоминдане, так и вне его, — вот что требуется теперь от китайской компартии, если она хочет быть действительно самостоятельной.
Девятый вопрос
“Можно ли в настоящий момент поставить вопрос об образовании регулярной Красной Армии в Китае?”
Я думаю, что в перспективе этот вопрос надо обязательно иметь в виду. Но если вопрос стоит практически, то сейчас, в данную минуту, заменить нынешнюю армию новой армией, Красной Армией, не представляется возможным просто потому, что заменить ее пока нечем.
Главное сейчас состоит в том, чтобы, улучшая существующую армию и революционизируя ее всеми доступными средствами, заложить теперь же основы новых революционных полков и дивизий из революционных крестьян, прошедших школу аграрной революции, и из революционных рабочих, создать ряд новых, действительно надежных корпусов с надежным комсоставом и сделать их оплотом революционного правительства в Ухане.
Эти корпуса и будут ядром той новой армии, которая развернется потом в Красную Армию.
Это необходимо как для борьбы на фронтах, так и, особенно, для борьбы в тылу против всех и всяких контрреволюционных выскочек.
Без этого нет гарантии от провалов в тылу и на фронте, от перебежек и измен.
Я думаю, что этот путь является, пока что, единственно возможным и целесообразным путем.
Десятый вопрос
“Возможен ли сейчас, в момент борьбы с буржуазией, лозунг захвата китайских предприятий?
При каких условиях возможен захват иностранных фабрик в Китае и приведет ли это к одновременному захвату китайских предприятий?”
Я думаю, что, вообще говоря, дело еще не созрело для того, чтобы перейти к захвату китайских предприятий. Но не исключено, что упорный саботаж китайских предпринимателей, закрытие целого ряда таких предприятий и искусственное создание безработицы — может вынудить уханское правительство к тому, чтобы уже теперь начать национализацию некоторых таких предприятий и приведение их в движение силами уханского правительства.
Возможно, что уже теперь уханское правительство будет вынуждено осуществить в отдельных случаях такую меру, как меру предупредительную, против особо злостных и контрреволюционных китайских предпринимателей.
Что касается иностранных предприятий, то дело национализации этих предприятий является вопросом будущего. Национализация этих предприятий есть объявление прямой войны империалистам. Но чтобы объявить такую войну, нужна несколько иная обстановка, более благоприятная, чем теперь.
Я думаю, что на данной стадии революции, когда революция еще не окрепла, такая мера является преждевременной и потому нецелесообразной.
Задача состоит теперь не в этом, а в том, чтобы раздуть вовсю пламя аграрной революции, обеспечить гегемонию пролетариата в этой революции, укрепить Ухан и превратить его в центр борьбы против всех и всяческих врагов китайской революции.
Нельзя взваливать на себя сразу все задачи, рискуя надорваться. Тем более, что Гоминдан и его правительство не приспособлены для разрешения таких кардинальных задач, как задача экспроприации буржуазии, китайской и иностранной.
Для разрешения таких задач нужна другая обстановка, другая фаза революции, другие органы революционной власти.
И. Сталин. Революция в Китае и ошибки оппозиции. М.-Л., 1927
О лозунге диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства в период подготовки Октября
Ответ С. Покровскому
Я думаю, что Ваше письмо от 2 мая с.г. не дает ни повода, ни основания для того, чтобы ответить подробно, так сказать, по всем пунктам.
Собственно говоря, оно не дает ничего особенно нового в сравнении с письмом Ян-ского.
Если я все же отвечаю на Ваше письмо, то потому, что оно содержит некоторые элементы прямой реставрации каменевщины периода апрель — май 1917 года. Только для разоблачения этих элементов реставрации каменевщины я считаю нужным ответить коротко на Ваше письмо.
1) Вы говорите в своем письме, что “на деле мы имели в период от Февраля до Октября лозунг союза со всем крестьянством”, что в “период от Февраля к Октябрю партия отстаивала и защищала свой старый лозунг по отношению к крестьянству — союз со всем крестьянством в целом”.
Выходит, во-первых, что большевики в период подготовки Октября (апрель — октябрь 1917 г.) не ставили своей задачей проведение борозды между беднейшим крестьянством и зажиточными крестьянами, а брали крестьянство как целое.
Выходит, во-вторых, что в период подготовки Октября большевики не заменили старого лозунга — “диктатура пролетариата и крестьянства” — новым лозунгом — “диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства”, а оставались при старых позициях, данных в брошюре Ленина “Две тактики” в 1905 году.
Выходит, в-третьих, что большевистская политика борьбы с колебаниями и соглашательством Советов, в период подготовки Октября (март — октябрь 1917 г.), с колебаниями среднего крестьянства в Советах и на фронте, с колебаниями между революцией и контрреволюцией, с колебаниями и соглашательством, принявшими особенно острый характер в июльские дни, когда Советы во главе с соглашателями из эсеров и меньшевиков пошли в ногу с контрреволюционными генералами в деле изоляции большевиков, — выходит, что большевистская борьба с этими колебаниями и соглашательством известных слоев крестьянства была беспредметной и абсолютно ненужной.
Выходит, наконец, что Каменев был прав, отстаивая в апреле — мае 1917 года старый лозунг диктатуры пролетариата и крестьянства, а Ленин, считавший этот лозунг уже устаревшим и провозгласивший новый лозунг диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства, был не прав.
Стоит только поставить эти вопросы, чтобы понять всю несообразность Вашего письма в целом.
Но так как Вы являетесь большим любителем отдельных цитат из сочинений Ленина, обратимся к цитатам.
Не нужно большого труда, чтобы доказать, что новым в аграрных отношениях России после февральского переворота, с точки зрения дальнейшего развития революции, Ленин считал не общность интересов пролетариата и крестьянства в целом, а раскол беднейшего крестьянства с зажиточным крестьянством, из коих первое, т. е. беднейшее крестьянство, тянуло к пролетариату, а второе, т. е. зажиточное крестьянство” шло за Временным правительством.
Вот что говорил на этот счет Ленин в апреле 1917 года, полемизируя с Каменевым и каменевщиной:
“Не позволительно пролетарской партии возлагать теперь (курсив мой. — И. Ст. ) надежды на общность интересов с крестьянством” (см. речь Ленина на Апрельской конференции 1917 г., т. XX, стр. 245).
Далее:
“Уже теперь мы видим в решениях ряда крестьянских съездов мысль обождать с разрешением аграрного вопроса до Учредительного Собрания, — это победа зажиточного крестьянства (курсив мой. — И. Ст. ), склоняющегося к кадетам” (см. речь Ленина на Петроградской общегородской конференции в апреле 1917 г., т. XX, стр. 176).
Дальше:
“Возможно, что крестьянство возьмет всю землю и всю власть. Я не только не забываю этой возможности, не ограничиваю своего кругозора одним сегодняшним днем, а прямо и точно формулирую аграрную программу с учетом нового явления: более глубокого раскола (курсив мой. — И. Ст. ) батраков и беднейших крестьян с крестьянами-хозяевами” (см. апрельскую статью Ленина “Письма о тактике”, т. XX, стр. 103).
Вот в чем усматривал Ленин новое и важное в новой обстановке в деревне после февральской революции.
Вот из чего исходил Ленин при построении политики партии в период после февраля 1917 года.
Из этого положения исходил Ленин, когда он говорил на общегородской Петроградской конференции в апреле 1917 года:
“Только на месте здесь мы уже узнали, что Совет Р. и С.Д. отдал власть Временному Правительству. Совет Р. и С.Д. есть осуществление диктатуры пролетариата и солдат; среди последних большинство крестьян. Это и есть диктатура пролетариата и крестьянства. Но эта “диктатура” вошла в соглашение с буржуазией. Тут и нужен пересмотр “старого” большевизма ” (см. т. XX, стр. 176; курсив мой. — И. Ст. ).
Из этого же положения исходил Ленин, когда он писал в апреле 1917 года:
“Кто говорит теперь только о “револ. — демокр. диктатуре пролетариата и крестьянства”, тот отстал от жизни, тот в силу этого перешел на деле к мелкой буржуазии против пролетарской классовой борьбы, того надо сдать в архив “большевистских” дореволюционных редкостей (можно назвать: архив “старых большевиков”)” (см. т. XX, стр. 101).
На этой почве и родился лозунг диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства вместо старого лозунга — диктатуры пролетариата и крестьянства.
Вы можете сказать, как это и делаете в Вашем письме, что это есть троцкистское перепрыгивание через незавершенную еще крестьянскую революцию, но это будет столь же убедительно, сколь убедительно было подобное возражение Каменева, направленное в апреле 1917 года против Ленина.
Ленин вполне учитывал такое возражение, когда он сказал:
“Троцкизм — “без царя, а правительство рабочее”. Это неверно. Мелкая буржуазия есть, ее выкинуть нельзя. Но у нее две части. Беднейшая (курсив мой. — И. Ст. ) ее часть идет с рабочим классом” (см. т. XX, стр. 182).
Ошибка Каменева, а теперь Ваша ошибка состоит в неумении подметить и подчеркнуть разницу между двумя частями мелкой буржуазии, в данном случае — крестьянства, в неумении выделить беднейшую часть крестьянства из всей массы крестьянства в целом и построить на этом политику партии в обстановке перехода от первого этапа революции в 1917 году ко второму ее этапу, в неумении вывести из этого новый лозунг, второй стратегический лозунг партии о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства.
Проследим последовательно практическую историю лозунга “диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства” от апреля до октября 1917 года в трудах Ленина.
Апрель 1917 года:
“Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства ” (см. “Апрельские тезисы” Ленина, т. XX, стр. 88; курсив мой. — И. Ст. ).
Июль 1917 года:
“Революционные рабочие, если их поддержат беднейшие крестьяне (курсив мой. — И. Ст. ), одни только в состоянии сломить сопротивление капиталистов, повести народ к завоеванию земли без выкупа, к полной свободе, к победе над голодом, к победе над войной, к справедливому и прочному миру” (см. т. XXI, стр. 77).
Август 1917 года:
“Только пролетариат, руководящий беднейшим крестьянством (курсив мой. — И. Ст. ) (полупролетариями, как говорит наша программа), может кончить войну демократическим миром, залечить ее раны, начать ставшие безусловно необходимыми и неотложными шаги к социализму — таково определение нашей классовой политики теперь” (см. т. XXI, стр. 111)
Сентябрь 1917 года:
“Только диктатура пролетариев и беднейших крестьян (курсив мой. — И. Ст. ) способна сломить сопротивление капиталистов, проявить действительно величественную смелость и решительность власти, обеспечить себе восторженную, беззаветную, истинно героическую поддержку масс и в армии, и в крестьянстве” (см. т. XXI, стр. 147)
Сентябрь-октябрь 1917 года, брошюра “Удержат ли большевики государственную власть?”, где Ленин полемизирует с “Новой Жизнью”:
“ Либо (курсив мой. — И. Ст. ) вся власть буржуазии — этого вы давно не защищаете, и сама буржуазия не смеет даже заикнуться об этом, зная, что уже 20–21 апреля такую власть народ одним движением плеча скинул и скинет теперь втрое решительнее, беспощаднее. Либо (курсив мой. — И. Ст. ) власть мелкой буржуазии, т. е. коалиция (союз, соглашение) ее с буржуазией, ибо самостоятельно и независимо мелкая буржуазия власти не хочет и не может взять, как доказал опыт всех революций, как доказывает и экономическая наука, разъясняющая, что в капиталистической стране можно стоять за капитал, можно стоять за труд, но по середке устоять нельзя. Эта коалиция в России полгода испробовала не десятки способов и провалились. Либо (курсив мой. — И. Ст. ), наконец, вся власть пролетариям и беднейшим крестьянам (курсив мой. — И. Ст. ), против буржуазии, для того, чтобы сломить ее сопротивление. Это еще не испробовано, и это вы, господа из “Новой Жизни”, отсоветуете народу, запугивая его вашей собственной запуганностью перед буржуазией. Ничего четвертого и выдумать нельзя” (см. т. XXI, стр. 275).
Таковы факты.
Все эти факты и события из истории подготовки Октября Вы “благополучно” обходите, “благополучно” вычеркиваете из истории большевизма борьбу большевиков в период подготовки Октября с колебаниями и соглашательством “крестьян-хозяев”, сидевших тогда в Советах, “благополучно” хороните лозунг Ленина о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства и воображаете вместе с тем, что это не есть насилие над историей, над ленинизмом.
Из этих цитат, количество которых можно было бы увеличить, Вы должны видеть, что большевики брали за исходный пункт после февраля 1917 года не крестьянство в целом, а беднейшую его часть, они шли к Октябрю не под старым лозунгом диктатуры пролетариата и крестьянства, а под новым лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства.
Из этого видно, что большевики проводили этот лозунг в борьбе с колебаниями и соглашательством Советов, с колебаниями и соглашательством известной части крестьянства, сидевшей в Советах, с колебаниями и соглашательством известных партий мелкобуржуазной демократии, имя которым — эсеры и меньшевики.
Из этого видно, что без нового лозунга диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства мы не могли бы собрать достаточно мощной политической армии, способной преодолеть соглашательство эсеров и меньшевиков, нейтрализовать колебания известной части крестьянства, свергнуть буржуазную власть и сделать, таким образом, возможным доведение до конца буржуазной революции.
Из этого видно, что “к Октябрю мы шли и победили в Октябре вместе с беднейшим крестьянством при сопротивлении кулачества (тоже крестьянство) и колебаниях со стороны среднего крестьянства” (см. мой ответ Ян-скому) (см. настоящий том, стр. 216. — Ред.).
Выходит, таким образом, что в апреле 1917 года, как и за весь период подготовки Октября, прав был Ленин, а не Каменев, а Вы, реставрирующий ныне каменевщину, попадаете как будто в не совсем хорошую компанию.
2) В противовес всему сказанному выше Вы приводите слова Ленина о том, что в октябре 1917 года мы брали власть при поддержке крестьянства в целом. Что мы брали власть при известной поддержке крестьянства в целом, это совершенно правильно. Но Вы забыли добавить “мелочь”: крестьянство в целом поддерживало нас в Октябре, и после Октября, лишь постольку, поскольку мы доводили до конца буржуазную революцию. Это очень важная “мелочь”, которая решает в данном случае вопрос. “Забывать” такую важную “мелочь” и замазывать, таким образом, важнейший вопрос непозволительно большевику.
Из Вашего письма видно, что Вы противопоставляете слова Ленина о поддержке крестьянства в целом лозунгу партии о “диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства”, данному тем же Лениным. Но для того, чтобы противопоставить эти слова Ленина предыдущим цитатам из сочинений Ленина, для того, чтобы иметь основание опровергнуть предыдущие цитаты Ленина о лозунге диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства приведенными Вами словами того же Ленина о крестьянстве в целом, — для этого надо доказать, по крайней мере, две вещи.
Во-первых. Надо доказать, что доведение до конца буржуазной революции является главным в Октябрьской революции. Ленин считает, что доведение до конца буржуазной революции является “побочным” продуктом Октябрьской революции, разрешившей эту задачу “мимоходом”. Надо, прежде всего, опровергнуть это положение Ленина и доказать, что главным в Октябрьской революции является не свержение власти буржуазии и переход власти в руки пролетариата, а доведение до конца буржуазной революции. Попробуйте доказать это, и тогда я готов признать, что лозунгом партии от апреля до октября 1917 года была у нас не диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства, а диктатура пролетариата и крестьянства.
Из Вашего письма видно, что Вы, не считая возможным взять на себя эту более чем рискованную задачу, пытаетесь, однако, “мимоходом” доказать, что в одном из важнейших вопросов Октябрьской революции, в вопросе о мире, нас поддерживало будто бы все крестьянство в целом. Это, конечно, неверно. Это совершенно неверно. В вопросе о мире Вы сбились на обывательскую точку зрения. На самом деле вопрос о мире был тогда у нас вопросом о власти, ибо только с переходом власти в руки пролетариата можно было рассчитывать на выход из империалистической войны.
Вы забыли, должно быть, слова Ленина о том, что “кончить войну можно только переходом власти к другому классу”, что ““долой войну” — не значит бросанье штыка. Это значит переход власти к другому классу” (см. речь Ленина на Петроградской общегородской конференции в апреле 1917 г., т. XX, стр. 181 и 178).
Итак, одно из двух: либо Вы должны доказать, что главным в Октябрьской революции является доведение до конца буржуазной революции, либо Вы этого не докажете, — и тогда сам собою напрашивается вывод о том, что крестьянство в целом могло нас поддерживать в Октябре лишь постольку, поскольку мы доводили до конца буржуазную революцию, ликвидируя монархию, помещичью собственность и помещичьи порядки.
Во-вторых. Вы должны доказать, что большевики могли добиться поддержки крестьянства в целом в Октябре и после Октября, поскольку они доводили до конца буржуазную революцию, без систематического проведения лозунга диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства за весь период подготовки Октября, без систематической борьбы с соглашательством мелкобуржуазных партий, вытекающей из этого лозунга, без систематического разоблачения колебаний известных слоев крестьянства и их представителей в Советах, вытекающего из того же лозунга.
Попробуйте доказать это. В самом деле, почему нам удалось обеспечить себе поддержку крестьянства в целом в Октябре и после Октября? Потому, что мы получили возможность довести до конца буржуазную революцию.
Почему мы получили такую возможность? Потому, что нам удалось свергнуть буржуазную власть и заменить ее властью пролетариата, которая только и способна довести до конца буржуазную революцию.
Почему нам удалось свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата? Потому, что мы вели подготовку Октября под лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства, потому, что, исходя из этого лозунга, мы вели систематическую борьбу с соглашательством мелкобуржуазных партий, потому, что, исходя из этого лозунга, мы вели систематическую борьбу с колебаниями среднего крестьянства в Советах, потому, что только при таком лозунге мы могли преодолеть колебания середняка, разбить соглашательство мелкобуржуазных партий и собрать такую политическую армию, которая способна повести борьбу за переход власти в руки пролетариата.
Едва ли нужно доказывать, что без этих предварительных условий, определивших судьбу Октябрьской революции, мы не могли бы добиться поддержки крестьянства в целом ни в Октябре, ни после Октября в деле доведения до конца буржуазной революции.
Вот как надо понимать соединение крестьянских войн с пролетарской революцией.
Вот почему противопоставлять поддержку крестьянства в целом в Октябре и после Октября в деле доведения до конца буржуазной революции факту подготовки Октябрьской революции под лозунгом диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства — значит ничего не понять в ленинизме.
Основная Ваша ошибка состоит в том, что Вы не поняли ни факта переплетения в ходе Октябрьской революции задач социалистических с задачами доведения до конца буржуазной революции, ни механики претворения в жизнь отдельных требований Октябрьской революции, вытекающих из второго стратегического лозунга партии о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства.
Читая Ваше письмо, можно подумать, что не мы взяли крестьянство на службу пролетарской революции, а, наоборот, “крестьянство в целом”, включая и кулачество, взяло на службу себе большевиков. Плохи были бы дела большевиков, если бы они так легко “поступали” на службу к непролетарским классам.
Каменевщина периода апреля 1917 года — вот что тянет Вас за ноги.
3) Вы утверждаете, что Сталин не видит разницы между обстановкой 1905 года и обстановкой к февралю 1917 года. Это, конечно, несерьезно. Я этого не говорил и говорить не мог. Я говорил в своем письме лишь о том, что лозунг партии о диктатуре пролетариата и крестьянства, данный в 1905 году, получил свое подтверждение в февральской революции 1917 года. И это, конечно, верно. Так именно и рисовал Ленин положение в своей статье “Крестьяне и рабочие” в августе 1917 года:
“Только пролетариат и крестьянство могут свергнуть монархию — таково было основное, по тогдашнему времени (имеется в виду 1905 год. И.Ст. ), определение нашей классовой политики. И это определение было верно. Февраль и март 1917 года лишний раз подтвердила это ” (см. т. XXI, стр. 111; курсив мой. — И. Ст. ).
Вы просто изволите придираться.
4) Вы пытаетесь, далее, изобличить Сталина в противоречиях, противопоставляя его тезису о соглашательстве середняка до Октября цитату из брошюры Сталина “Вопросы ленинизма”, где говорится о возможности строительства социализма совместно с средним крестьянством после упрочения диктатуры пролетариата.
Не нужно большого труда, чтобы доказать абсолютную ненаучность такого отождествления двух различных явлений. Середняк перед Октябрем, когда у власти стояла буржуазия, и середняк после упрочения диктатуры пролетариата, когда буржуазия уже свергнута и экспроприирована, кооперация развилась и основные средства производства сосредоточены в руках пролетариата, — две вещи разные. Отождествлять эти два рода середняка и ставить их на одну доску, — это значит рассматривать явления вне связи с исторической обстановкой и растерять все перспективы. Это нечто вроде зиновьевской манеры цитирования с перепутыванием всех дат и периодов.
Если это называется “революционной диалектикой”, то надо признать, что Покровский побил все рекорды “диалектического” крючкотворства.
5) Остальных вопросов не касаюсь, так как считаю, что они уже исчерпаны в переписке с Ян-ским.
20 мая 1927 г.
Впервые напечатано в книге: И. Сталин. Вопросы ленинизма. 4-е изд., 1928
Революция в Китае и задачи Коминтерна
Речь на Х заседании VIII пленума ИККИ 24 мая 1927 г
I. Некоторые мелкие вопросы
Товарищи! Я должен извиниться, что опоздал сегодня на заседание Исполкома и не мог заслушать полностью речь Троцкого, которую он здесь читал на Исполкоме.
Я думаю, однако, что Троцкий дал за последние дни такую массу литературы, тезисов и писем в Исполком по китайскому вопросу, что в материалах для критики оппозиции у нас не может быть недостатка.
Поэтому в своей критике ошибок Троцкого я буду исходить из этих документов, не сомневаясь, что эта критика будет вместе с тем критикой основ сегодняшней речи Троцкого.
Я постараюсь, по возможности, отмести личный элемент в полемике. Личные нападки Троцкого и Зиновьева на отдельных членов Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиума ИККИ не стоят того, чтобы останавливаться на них.
Видимо, Троцкий хотел бы изобразить из себя некоего героя на заседаниях Исполкома Коминтерна с тем, чтобы превратить работу Исполкома по вопросам о военной опасности, китайской революции и т. д. — в работу по вопросу о Троцком. Я думаю, что Троцкий не заслуживает такого большого внимания. (Голос с места: “Правильно!”) Тем более, что он напоминает больше актера, чем героя, а смешивать актера с героем нельзя ни в коем случае.
Я уже не говорю о том, что нет ничего оскорбительного для Бухарина или Сталина в том, что такие люди, как Троцкий и Зиновьев, уличенные VII расширенным пленумом Исполкома в социал-демократическом уклоне, поругивают почем зря большевиков. Наоборот, было бы для меня глубочайшим оскорблением, если бы полуменьшевики типа Троцкого и Зиновьева хвалили, а не ругали меня.
Я не буду также распространяться о том, нарушила ли оппозиция своими нынешними фракционными выступлениями обязательства, данные ею 16 октября 1926 года. Троцкий уверяет, что по декларации оппозиции от 16 октября 1926 года он имеет право отстаивать свои взгляды. Это, конечно, верно. Но, если Троцкий думает утверждать, что этим исчерпывается декларация, то это нельзя назвать иначе, как софизмом.
В декларации оппозиции от 16 октября говорится не только о правах оппозиции отстаивать свои взгляды, но и о том, что эти взгляды могут быть отстаиваемы лишь в партийно-допустимых рамках, что фракционность должна быть отброшена и ликвидирована, что оппозиция обязана “безоговорочно подчиняться” воле партии и решениям ЦК, что оппозиция должна не только подчиняться этим решениям, но и “проводить” их в жизнь добросовестно.
Следует ли еще доказывать после всего этого, что декларация оппозиции от 16 октября 1926 года нарушена ею и разорвана в клочки самым грубым образом.
Не буду также распространяться о неприличных и грубо-клеветнических извращениях позиции ЦК ВКП(б) и Коминтерна по китайскому вопросу, данных в многочисленных тезисах, статьях и речах оппозиции. Троцкий и Зиновьев не перестают утверждать, что ЦК ВКП(б) и Коминтерн отстаивали и отстаивают будто бы политику “поддержки” национальной буржуазии в Китае.
Едва ли нужно доказывать, что это утверждение Троцкого и Зиновьева является вымыслом, клеветой, умышленным извращением дела. На самом деле ЦК ВКП(б) и Коминтерн отстаивали не политику поддержки национальной буржуазии, а политику использования национальной буржуазии, пока революция в Китае была революцией общенационального объединенного фронта, и эту политику заменили они потом политикой вооруженной борьбы с национальной буржуазией, когда революция в Китае стала революцией аграрной, а национальная буржуазия стала отходить от революции.
Стоит просмотреть такие документы, как резолюция VII расширенного пленума, известное воззвание Исполкома Коминтерна, тезисы Сталина для пропагандистов (см. настоящий том, стр. 221–230. — Ред.), наконец, тезисы Бухарина, представленные на днях Президиуму Исполкома Коминтерна, — чтобы убедиться в этом.
Несчастье оппозиции в том именно и состоит, что она не может обойтись без клеветы и извращений.
Перейдем к делу.
II. Аграрно-крестьянская революция как основа буржуазно-демократической революции
Основная ошибка Троцкого состоит в том, что он не понимает смысла и характера китайской революции. Коминтерн исходит из того, что преобладающим фактором гнета в Китае в данный момент, стимулирующим аграрную революцию, являются пережитки феодализма. Коминтерн исходит из того, что пережитки феодализма в китайской деревне и вся милитаристско-бюрократическая надстройка над этими пережитками со всеми дзюдзюнами, губернаторами, генералами, Чжан Цзо-линами и т. д., — являются той базой, на основе которой возникла и развертывается нынешняя аграрная революция.
Если 70 % крестьянских доходов в целом ряде провинций принадлежат помещику и джентри, если помещики, вооруженные и невооруженные, являются не только экономической, но и административной и судебной властью, если до сих пор еще в ряде провинций практикуется средневековая купля и продажа женщин и детей, — то нельзя не признать, что феодальные пережитки являются основной формой гнета в китайских провинциях.
Именно потому, что феодальные пережитки со всей их милитаристско-бюрократической надстройкой являются основной формой гнета в Китае, — именно поэтому и переживает теперь Китай величайшую по своей силе и размаху аграрную революцию.
А что такое аграрная революция? Она именно и есть основа и содержание буржуазно-демократической революции.
Именно поэтому и говорит Коминтерн, что Китай переживает в настоящий момент буржуазно-демократическую революцию.
Но буржуазно-демократическая революция в Китае направлена не только против феодальных пережитков. Она направлена вместе с тем против империализма.
Почему?
Потому, что империализм со всей его финансовой и военной мощью в Китае есть та сила, которая поддерживает, вдохновляет, культивирует и консервирует феодальные пережитки со всей их бюрократически-милитаристской надстройкой.
Потому, что нельзя ликвидировать феодальные пережитки в Китае, не ведя вместе с тем революционной борьбы против империализма в Китае.
Потому, что кто хочет уничтожить феодальные пережитки в Китае, тот должен обязательно поднять руку против империализма и империалистических групп в Китае.
Потому, что, не ведя решительной борьбы с империализмом, нельзя добить и ликвидировать феодальные пережитки в Китае.
Именно поэтому и говорит Коминтерн, что буржуазно-демократическая революция в Китае является вместе с тем революцией антиимпериалистической.
Таким образом, нынешняя революция в Китае является соединением двух потоков революционного движения — движения против феодальных пережитков и движения против империализма. Буржуазно-демократическая революция в Китае есть соединение борьбы против феодальных пережитков с борьбой против империализма.
Таков исходный пункт всей линии Коминтерна (а значит, и ЦК ВКП(б)) по вопросам китайской революции.
А каков исходный пункт позиции Троцкого по китайскому вопросу? Он прямо противоположен только что изложенной точке зрения Коминтерна. Троцкий либо вовсе не признает наличия феодальных пережитков в Китае, либо не придает им решающего значения. Троцкий (а значит, и оппозиция), недооценивая силу и значение феодально-бюрократического гнета в Китае, полагает, что основной причиной китайской национальной революции является государственно-таможенная зависимость Китая от стран империализма.
Позвольте сослаться на известные тезисы Троцкого, присланные в ЦК ВКП(б) и в Исполком Коминтерна несколько дней тому назад. Заглавие этих тезисов Троцкого: “Китайская революция и тезисы Сталина”.
Вот что пишет Троцкий в этих тезисах:
“В корне несостоятельна попытка Бухарина оправдать оппортунистическую соглашательскую линию ссылками на преобладающую, будто бы, роль в китайской экономике “остатков феодализма”. Если бы даже оценка Бухариным китайского хозяйства была основана на экономическом анализе, а не на схоластических определениях, “остатки феодализма” все равно не могли бы оправдать ту политику, которая столь явно облегчила апрельский переворот. Китайская революция имеет национально-буржуазный характер по той основной причине , что развитие производительных сил китайского капитализма уперлось в государственно-таможенную (курсив мой. — И. Ст. ) зависимость Китая от стран империализма” (см. Троцкий, “Китайская революция и тезисы Сталина”).
При невнимательном отношении к этой цитате можно подумать, что Троцкий воюет не против линии Коминтерна по вопросу о характере китайской революции, а против “соглашательской политики” Бухарина. Но это, конечно, неверно. На самом деле в этой цитате речь идет об отрицании “преобладающей роли” феодальных пережитков в Китае. На самом деле речь идет здесь о том, чтобы объявить развертывающуюся ныне аграрную революцию в Китае революцией верхушечной, революцией, так сказать, антитаможенной.
Болтовня о “соглашательской политике” Бухарина понадобилась здесь Троцкому для того, чтобы прикрыть свое отступничество от линии Коминтерна. Это есть — скажу прямо — обычный мошеннический прием Троцкого.
По Троцкому выходит, таким образом, что феодальные пережитки в Китае со всей их милитаристско-бюрократической надстройкой являются не основной пружиной китайской революции в данный момент, а второстепенной и незначительной силой, заслуживающей лишь того, чтобы ставить ее в кавычки.
По Троцкому выходит, таким образом, что “основной причиной” национальной революции в Китае является таможенная зависимость Китая от империалистов, что революция в Китае является, ввиду этого, главным образом, революцией, так сказать, антитаможенной.
Таков исходный пункт концепции Троцкого.
Такова точка зрения Троцкого на характер китайской революции.
Позвольте отметить, что эта точка зрения есть точка зрения статского советника “его величества” Чжан Цзо-лина.
Если точка зрения Троцкого правильна, тогда надо признать, что правы Чжан Цзо-лин и Чан Кай-ши, не желающие ни аграрной, ни рабочей революции и добивающиеся лишь того, чтобы отменить неравные договоры и установить таможенную автономию Китая.
Троцкий скатился на точку зрения канцеляристов Чжан Цзо-лина и Чан Кай-ши.
Если остатки феодализма надо ставить в кавычки; если не прав Коминтерн, заявляя, что остатки феодализма имеют преобладающее значение на данной стадии революции; если основой китайской революции является таможенная зависимость, а не борьба с феодальными пережитками и с поддерживающим их империализмом, — то что же остается тогда от аграрной революции в Китае?
Откуда взялась аграрная революция в Китае с требованием конфискации помещичьих земель? На каком основании считают, в таком случае, китайскую революцию революцией буржуазно-демократической? Разве это не факт, что аграрная революция является основой буржуазно-демократической революции? Неужели аграрная революция могла упасть с неба?
Разве это не факт, что миллионы и десятки миллионов крестьян вовлечены в величайшую аграрную революцию в таких провинциях, как Хунань, Хубэй, Хэнань и т. д., где крестьяне устанавливают свою власть, свой суд, свою самооборону, изгоняя вон помещиков и расправляясь с ними “по-плебейски”?
Откуда могло взяться такое мощное аграрное движение, если феодально-милитаристский гнет не является преобладающей формой гнета в Китае?
Как могло это мощное движение десятков миллионов крестьян принять, вместе с тем, антиимпериалистический характер, если не признавать, что империализм является основным союзником феодально-милитаристских угнетателей китайского народа?
Разве это не факт, что в одной только Хунани насчитывается теперь в крестьянском союзе свыше двух с половиной миллионов членов? А сколько их состоит теперь, в Хубэе, в Хэнани и сколько их будет состоять в самое ближайшее время в других провинциях Китая?
А “красные пики”, “союзы подтянутых животов” и т. д., — неужели все это выдумка, а не реальность?
Неужели можно серьезно утверждать, что аграрная революция десятков миллионов крестьян с лозунгом конфискации помещичьих земель направлена не против действительных и несомненных пережитков феодализма, а против воображаемых пережитков феодализма в кавычках?
Разве не ясно, что Троцкий скатился на точку зрения канцеляристов “его величества” Чжан Цзо-лина?
Таким образом, мы имеем две основной лилии:
а) линия Коминтерна, учитывающая наличие феодальных пережитков в Китае, как преобладающей формы гнета, решающее значение мощного аграрного движения, связь феодальных пережитков с империализмом, буржуазно-демократический характер китайской революции с заострением борьбы против империализма;
б) линия Троцкого, отрицающая преобладающее значение феодально-милитаристского гнета, не видящая решающего значения аграрно-револнщионного движения в Китае и объясняющая антиимпериалистический характер китайской революции лишь интересами китайского капитализма, требующего таможенной самостоятельности Китая.
Основная ошибка Троцкого (а значит, и оппозиции) состоит в недооценке аграрной революции в Китае, в непонимании буржуазно-демократического характера этой революции, в отрицании предпосылок многомиллионного аграрного движения в Китае, в недооценке роли крестьянства в китайской революции.
Ошибка эта не новая для Троцкого. Она является характернейшей чертой всей линии Троцкого за весь период его борьбы с большевизмом.
Недооценка роли крестьянства в буржуазно-демократической революции является той ошибкой, которая преследует Троцкого с 1905 года, которая проявилась особенно ярко перед февральской революцией 1917 года и которая не оставляет его до нынешнего времени.
Позвольте сослаться на некоторые факты из области борьбы Троцкого с ленинизмом, например, накануне февральской революции в 1917 году, когда мы шли к победе буржуазно-демократической революции в России.
Троцкий утверждал тогда, что, так как среди крестьянства усилилась дифференциация, так как мы имеем теперь господство империализма и пролетариат противопоставляет себя буржуазной нации, то роль крестьянства будет падать, а аграрная революция не будет иметь того значения, какое придавали ей в 1905 году.
Что же отвечал на это Ленин? Позвольте привести цитату из статьи Ленина 1915 года по вопросу о роли крестьянства в буржуазно-демократической революции в России:
“Оригинальная теория Троцкого (речь идет о “перманентной революции” Троцкого. И.Ст. ) берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков — “отрицание” роли крестьянства. Крестьянство-де расслоилось, дифференцировалось; его возможная революционная роль все убывала; в России невозможна “национальная” революция: “мы живем в эпоху империализма”, а “империализм противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат буржуазной нации”.
Вот — забавный пример “игры в словечко”: империализм! Если в России уже противостоит пролетариат “буржуазной нации”, тогда значит Россия стоит прямо перед социалистической революцией!! тогда неверен лозунг “конфискации помещичьих земель” (повторяемый Троцким в 1915 г. вслед за Январской конференцией 1912 г.), тогда надо говорить не о “революционном рабочем”, а о “рабочем социалистическом ” правительстве!! До каких пределов доходит путаница у Троцкого, видно из его фразы, что решительностью пролетариат увлечет и “непролетарские (!) народные массы” (№ 217)! Троцкий не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет завершением “национальной буржуазной революции” в России, это и будет революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства! (курсив мой. — И. Ст. )
Все десятилетие — великое десятилетие — 1905–1915 гг. доказало наличность двух и только двух классовых линий русской революции. Расслоение крестьянства усилило классовую борьбу внутри него, пробудило очень многие политически спавшие элементы, приблизило к городскому пролетариату сельский (на особой его организации большевики настаивали с 1906 года и ввели это требование в резолюцию Стокгольмского, меньшевистского, съезда). Но антагонизм “крестьянства” и Марковых — Романовых-Хвостовых усилился, возрос, обострился. Это такая очевидная истина, что даже тысячи фраз в десятках парижских статей Троцкого не “опровергнут” ее. Троцкий на деле помогает либеральным рабочим политикам России, которые под “отрицанием” роли крестьянства понимают нежелание поднимать крестьян на революцию! А в этом сейчас гвоздь” (см. т. XVIII, стр. 317–318).
Вот эта особенность схемы Троцкого, состоящая в том, что он видит буржуазию, видит пролетариат, но не замечает крестьянства и не понимает его роли в буржуазно-демократической революции, — эта именно особенность и составляет основную ошибку оппозиции по китайскому вопросу.
В этом именно и состоит “полуменьшевизм” Троцкого и оппозиции в вопросе о характере китайской революции.
Из этой основной ошибки проистекают все остальные ошибки оппозиции, вся путаница в тезисах оппозиции по китайскому вопросу.
III. Гоминдан правых в Нанкине, истребляющий коммунистов, и Гоминдан левых в Ухане, поддерживающий союз с коммунистами
Взять, например, вопрос об Ухане. Установка Коминтерна по вопросу о революционной роли Ухана известна и ясна. Так как Китай переживает аграрную революцию; так как победа аграрной революции есть победа буржуазно-демократической революции, победа революционной диктатуры пролетариата и крестьянства; так как Нанкин является центром национальной контрреволюции, а Ухан — центром революционного движения в Китае, — то необходима поддержка уханского Гоминдана, необходимо участие коммунистов в этом Гоминдане и в его революционном правительстве, при условии, что будет обеспечена руководящая роль пролетариата и его партии как в Гоминдане, так и вне Гоминдана.
Является ли нынешнее уханское правительство органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства? Нет, пока еще не является и не скоро еще станет таким органом. Но оно имеет все шансы развиться в такой орган при дальнейшем развитии революции, при успехах этой революции.
Такова установка Коминтерна.
Совершенно по-иному смотрит на дело Троцкий. Он считает, что Ухан есть “фикция”, а не центр революционного движения. На вопрос о том, что представляет сейчас левый Гоминдан, Троцкий отвечает: “Пока еще ничего, или почти ничего”.
Допустим, что Ухан есть фикция. Но если Ухан есть фикция, почему Троцкий не требует решительной борьбы против этой фикции? С каких это пор коммунисты стали поддерживать фикцию, участвовать в фикции, возглавлять фикцию и т. д.? Разве это не факт, что коммунисты обязаны бороться с фикцией? Разве это не факт, что отказ от борьбы с фикцией со стороны коммунистов есть обман пролетариата и крестьянства? Почему же Троцкий не предлагает борьбы с фикцией, хотя бы путем немедленного ухода коммунистов из уханского Гоминдана и уханского правительства? Почему Троцкий предлагает остаться в этой фикции, не уходить оттуда? Где же тут логика?
Не объясняется ли эта “логическая” несообразность тем, что Троцкий, размахнувшись насчет Ухана и назвав его фикцией, струсил потом и не решился сделать соответствующего вывода в своих тезисах?
Или, например, возьмем Зиновьева. В своих тезисах, розданных пленуму ЦК ВКП(б) в апреле этого года, Зиновьев квалифицирует Гоминдан в Ухане, как правительство кемалистов периода 1920 года. Но правительство кемалистов — то есть правительство борьбы против рабочих и крестьян, правительство, где нет и не может быть места коммунистам. Казалось бы, что из такой квалификации Ухана может быть лишь один вывод: решительная борьба с Уханом, свержение уханского правительства.
Но так могут думать обыкновенные люди, с обыкновенной человеческой логикой.
Не так думает Зиновьев. Квалифицируя уханское правительство в Ханькоу, как правительство кемалистов, он вместе с тем предлагает оказать самую энергичную поддержку этому самому правительству, не выходить оттуда коммунистам, не покидать Гоминдана в Ухане и т. д. Он прямо говорит:
“Необходимо оказать самую энергичную и всестороннюю помощь Ханькоу, организовав оттуда отпор Кавеньякам. В ближайшее время необходимо сосредоточить усилия именно на том, чтобы помочь сорганизоваться и упрочиться в Ханькоу” (см. тезисы Зиновьева).
Пойми, кто может!
Троцкий говорит, что Ухан, т. е. Ханькоу, есть фикция. Зиновьев, наоборот, утверждает, что Ухан есть правительство кемалистов. Отсюда следовало бы сделать вывод: борьба с фикцией, или борьба за свержение уханского правительства. А между тем как Троцкий, так и Зиновьев пасуют перед выводом, неизбежно вытекающим из их предпосылок, а Зиновьев идет даже дальше, предлагая “самую энергичную и всестороннюю помощь Ханькоу”.
О чем говорит все это? О том, что оппозиция запуталась в противоречиях. Она потеряла способность мыслить логически и растеряла все перспективы.
Путаница во взглядах, потеря всякой перспективы по вопросу об Ухане, — такова установка Троцкого и оппозиции, если вообще можно назвать путаницу установкой.
IV. О Советах рабочих и крестьянских депутатов в Китае
Или еще возьмем, например, вопрос о Советах рабочих и крестьянских депутатов в Китае.
По вопросу об организации Советов мы имеем три резолюции, принятые на II конгрессе Коминтерна: тезисы Ленина об образовании непролетарских, крестьянских Советов в отсталых странах, тезисы Роя об образовании рабочих и крестьянских Советов в таких странах, как Китай и Индия, и специальные тезисы о том, “Когда и при каких условиях можно создавать Советы рабочих депутатов”.
Тезисы Ленина трактуют об образовании “крестьянских”, “народных”, непролетарских Советов в странах вроде Средней Азии, где нет или почти нет промышленного пролетариата. В тезисах Ленина нет ни одного слова об образовании Советов рабочих депутатов в таких странах. При этом тезисы Ленина считают одним из необходимых условий развития и образования “крестьянских”, “народных” Советов в отсталых странах прямую поддержку революции в таких странах со стороны пролетариата СССР. Ясно, что эти тезисы имеют в виду не Китай или Индию, где есть известный минимум промышленного пролетариата и где создание рабочих Советов, при известных условиях, является предпосылкой образования крестьянских Советов, а другие страны, более отсталые, вроде Персии и т. д.
Тезисы Роя имеют в виду, главным образом, Китай и Индию, где имеется промышленный пролетариат. В этих тезисах предлагается образование, при известных условиях, в переходный период от буржуазной революции к пролетарской, — Советов рабочих и крестьянских депутатов. Ясно, что эти тезисы имеют прямое отношение к Китаю.
Особые тезисы II конгресса под заглавием “Когда и при каких условиях можно создавать Советы рабочих депутатов” говорят о роли Советов рабочих депутатов на основе опыта революции в России и Германии. Эти тезисы утверждают, что “Советы без пролетарской революции неизбежно превращаются в пародию на Советы”. Ясно, что при обсуждении вопроса о немедленном образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае мы должны учесть и эти последние тезисы.
Как обстоит дело с вопросом о немедленном создании Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае, если учесть при этом как обстановку в Китае в данный момент и существование Гоминдана в Ухане, как центра революционного движения, так и указания двух последних тезисов II конгресса Коминтерна?
Создать Советы рабочих и крестьянских депутатов теперь, например, в районе деятельности уханского правительства, — это значит создать двоевластие, дать лозунг борьбы за свержение левого Гоминдана и образование новой, Советской власти в Китае.
Советы рабочих и крестьянских депутатов есть органы борьбы за свержение существующей власти, органы борьбы за новую власть. Появление Советов рабочих и крестьянских депутатов не может не создать двоевластия, а двоевластие не может не обострить вопроса о том, кому должна принадлежать вся власть.
Как обстояло дело в России в марте — апреле — мае — июне 1917 года? Существовало тогда Временное правительство, которое имело в своих руках половину власти, но, пожалуй, более реальную власть, так как его все еще поддерживали войска. Наряду с этим существовали Советы рабочих и солдатских депутатов, которые тоже имели в своих руках вроде половины власти, хотя не столь реальную власть, как Временное правительство. Лозунг большевиков состоял тогда в устранении Временного правительства и в передаче всей власти Советам рабочих и солдатских депутатов. Никто из большевиков не думал тогда о вхождении в состав Временного правительства, ибо нельзя входить в состав правительства, если ведешь дело к свержению этого правительства.
Можно ли сказать, что обстановка в России в марте — июне 1917 года является аналогичной нынешней обстановке в Китае? Нет, нельзя сказать. Нельзя сказать не только потому, что Россия стояла тогда перед пролетарской революцией, между тем как Китай стоит теперь перед буржуазно-демократической революцией, но и потому, что Временное правительство в России являлось тогда правительством контрреволюционным и империалистическим, тогда как нынешнее правительство в Ухане является правительством антиимпериалистическим и революционным в буржуазно-демократическом смысле этого слова.
Что предлагает нам, в связи с этим, оппозиция?
Она предлагает немедленное создание Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в Китае, как центров организации революционного движения. Но Советы рабочих и крестьянских депутатов не есть только центры организации революционного движения. Они являются, прежде всего и главным образом, органами восстания против существующей власти, органами образования новой, революционной власти. Оппозиция не понимает, что только как органы восстания, только как органы новой власти — могут быть превращены Советы рабочих и крестьянских депутатов в центры революционного движения. Без этого Советы рабочих депутатов превращаются в фикцию, в придаток существующей власти, как это имело место в Германии в 1918 году и в России в июле 1917 года.
Понимает ли оппозиция, что создание Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае теперь означает создание двоевластия между Советами и уханским правительством и ведет обязательно и неизбежно к лозунгу свержения уханского правительства?
Я очень сомневаюсь, чтобы Зиновьев понимал эту Простую вещь. Но Троцкий вполне понимает это, ибо он прямо говорит в своих тезисах, что: “лозунг Советов означает призыв к созданию действительных органов власти через переходный режим двоевластия” (см. тезисы Троцкого “Китайская революция и тезисы Сталина”).
Выходит, таким образом, что, создавая Советы в Китае, мы создаем вместе с тем “режим двоевластия”, свергаем уханское правительство и образуем новую, революционную власть. Очевидно, Троцкий берет тут за образец события из истории революции в России периода перед Октябрем 1917 года. Тогда у нас, действительно, было двоевластие, и мы, действительно, свергали тогда Временное правительство.
Но я уже говорил, что никто не думал тогда входить в состав Временного правительства. Почему же Троцкий не предлагает теперь немедленного выхода коммунистов из Гоминдана и уханского правительства? Как можно создавать Советы, создавать режим двоевластия и вместе с тем входить в состав того самого уханского правительства, которое собираешься свергнуть? Тезисы Троцкого не дают ответа на этот вопрос.
А между тем ясно, что Троцкий безнадежно запутался здесь в дебрях своих же собственных противоречий. Он спутал буржуазно-демократическую революцию с революцией пролетарской. Он “забыл”, что буржуазно-демократическая революция в Китае не только не закончена и не только не победила еще, а стоит лишь на первой фазе своего развития. Троцкий не понимает, что отказаться от поддержки уханского правительства, дать лозунг двоевластия и свергать уханское правительство теперь через немедленное образование Советов, — это значит оказать прямую и несомненную поддержку Чан Кай-ши и Чжан Цзо-лину.
Нам говорят: а как понять, в таком случае, образование Советов рабочих депутатов в 1905 году в России, — разве тогда мы не переживали буржуазно-демократическую революцию?
Но, во-первых, Советов было тогда всего два — в Петербурге и в Москве, и существование двух Советов еще не создавало системы Советской власти в России.
Во-вторых, Петербургский и Московский Советы были тогда органами восстания против старой, царской власти, что лишний раз подтверждает, что нельзя рассматривать Советы, как только лишь центры организации революции, что Советы могут быть такими центрами лишь как органы восстания и органы новой власти.
В-третьих, история рабочих Советов говорит, что такие Советы могут существовать и развиваться дальше лишь в том случае, если имеются благоприятные условия для прямого перехода буржуазно-демократической революции в революцию пролетарскую, если имеются, стало быть, благоприятные условия для перехода от власти буржуазной к диктатуре пролетариата.
Не потому ли погибли рабочие Советы в Петербурге и в Москве в 1905 году так же, как и рабочие Советы в Германии в 1918 году, что не было тогда таких благоприятных условий?
Возможно, что в 1905 году в России не было бы Советов, если бы существовала тогда в России широкая революционная организация вроде нынешнего левого Гоминдана в Китае. Но такая организация не могла существовать тогда в России, ибо элементов национального гнета не было в среде русских рабочих и крестьян, русские сами угнетали другие национальности, а организация вроде левого Гоминдана может возникнуть лишь в обстановке национального гнета со стороны иностранных империалистов, стягивающего в одну широкую организацию революционные элементы страны.
Только слепые могут отрицать за левым Гоминданом роль органа революционной борьбы, роль органа восстания против феодальных пережитков и империализма в Китае.
Но что из этого следует?
А из этого следует то, что левый Гоминдан в Китае играет для нынешней буржуазно-демократической революции в Китае приблизительно такую же роль, какую играли Советы в 1905 году для буржуазно-демократической революции в России.
Другое дело, если бы не было в Китае такой популярной и революционно-демократической организации, как левый Гоминдан. Но раз имеется такая специфическая революционная организация, приспособленная к особенностям китайских условий и доказавшая свою пригодность для дальнейшего развития буржуазно-демократической революции в Китае, — было бы глупо и неразумно разрушать эту годами созданную организацию теперь, когда буржуазно-демократическая революция только началась, которая еще не победила и которая не скоро еще победит.
Исходя из этого, некоторые товарищи делают вывод о том, что Гоминдан можно будет использовать и в будущем, при переходе к пролетарской революции, как форму государственной организации диктатуры пролетариата, причем в этом они видят возможность мирного перехода от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Возможность мирного развития революции, вообще говоря, конечно, не исключена. У нас в России тоже говорилась в начале 1917 года о возможности мирного развития революции через Советы.
Но, во-первых. Гоминдан не есть Советы, и если он приспособлен к делу развития буржуазно-демократической революции, то это еще не значит, что он может быть приспособлен к делу развития революции пролетарской, тогда как Советы рабочих депутатов являются наиболее приспособленной формой диктатуры пролетариата.
Во-вторых, даже при Советах в России в 1917 году оказался на деле исключенным мирный переход к пролетарской революции.
В-третьих, пролетарских центров в Китае так мало, а враги китайской революции так сильны и многочисленны, что каждое продвижение революции вперед и каждый натиск со стороны империалистов неизбежно будут сопровождаться новыми отколами от Гоминдана и новым усилением компартии за счет авторитета Гоминдана.
Я думаю, что мирный путь развития китайской революции надо считать исключенным.
Я думаю, что Советы рабочих и крестьянских депутатов придется создавать в Китае в переходный период от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской. Ибо в современных условиях без Советов рабочих и крестьянских депутатов невозможен такой переход.
Надо дать сначала развернуться аграрному движению по всему Китаю, надо укрепить Ухай и поддержать его в борьбе с феодально-бюрократическим режимом, надо помочь Ухану добиться победы над контрреволюцией, надо развить широко и повсеместно крестьянские союзы, профсоюзы рабочих и другие революционные организации, как базы для создания Советов в будущем, надо дать китайской компартии укрепить свое влияние в крестьянстве и в армии, — и лишь после этого можно создать Советы рабочих и крестьянских депутатов, как органы борьбы за новую власть, как факторы двоевластия, как факторы подготовки перехода от революции буржуазно-демократической к революции пролетарской.
Создание рабочих Советов в Китае не есть пустое слово, пустая “революционная” декламация. На этот вопрос нельзя смотреть так легкомысленно, как это делает Троцкий.
Образовать рабочие и крестьянские Советы — это значит, прежде всего, выйти из Гоминдана, ибо нельзя создавать Советы и двигать вперёд двоевластие, призывая рабочих и крестьян к созданию новой власти, и оставаться вместе с тем в составе Гоминдана и его правительства.
Создать Советы рабочих депутатов — это значит, далее, заменить нынешний блок внутри Гоминдана блоком вне Гоминдана, блоком, аналогичным тому блоку, который существовал у большевиков в октябре 1917 года с левыми эсерами.
Почему?
Потому, что если там, при буржуазно-демократической революции, речь идет о создании революционной диктатуры пролетариата и крестьянства, и этому вполне соответствует политика блока внутри Гоминдана, то здесь, при образовании Советов и при переходе к пролетарской революции, речь будет итти о создании диктатуры пролетариата, о создании власти Советов, а такую власть можно подготавливать и создавать лишь под руководством одной партии, партии коммунистов.
Далее. Советы рабочих депутатов обязывают. Сейчас в Китае рабочие получают в месяц 8-15 рублей, живут в невозможных условиях, работают чрезмерно много. Этому нужно и можно положить конец теперь же, увеличив заработную плату, введя восьмичасовой рабочий день, улучшив жилищные условия рабочего класса и т. д. Но рабочие на этом не остановятся при Советах рабочих депутатов. Они скажут коммунистам (и они будут правы): если мы имеем Советы, а Советы являются органами власти, то нельзя ли потеснить буржуазию и “немножечко” её экспроприировать? Коммунисты будут пустыми болтунами, если они не станут на путь экспроприации буржуазии при наличии Советов рабочих и крестьянских депутатов.
Спрашивается: можно ли и нужно ли становиться на этот путь теперь, на данной фазе революции?
Нет, не нужно.
Можно ли и нужно ли отказываться в будущем от экспроприации буржуазии при Советах рабочих и крестьянских депутатов? Нет, нельзя. Но думать, что можно сохранить при этом блок коммунистов внутри Гоминдана — значит впасть в иллюзию и не понимать механики борьбы классовых сил в период перехода от революции буржуазной к революции пролетарской.
Вот как обстоит дело с вопросом об образовании Советов рабочих и крестьянские депутатов в Китае.
Как видите, он не так прост, как это изображают нам некоторые не в меру легкомысленные люди, вроде Троцкого и Зиновьева.
Допустимо ли вообще, с точки зрения принципиальной, участие марксистов и сотрудничество с революционной буржуазией в одной общей революционно-демократической партии или в одном общем революционно-демократическом правительстве?
Некоторые из оппозиционеров думают, что недопустимо. А история марксизма говорит, что при известных условиях и на известный срок вполне допустимо такое участие.
Я мог бы сослаться на такой пример, как пример с Марксом в 1848 году в Германии, во время революции против германского абсолютизма, когда Маркс с его единомышленниками входил в буржуазно-демократический союз в Рейнской провинции и когда орган этой революционно-демократической партии, “Новая Рейнская Газета”, редактировался Марксом.
Находясь в этом буржуазно-демократическом союзе и толкая вперёд революционную буржуазию, Маркс и его единомышленники всемерно критиковали половинчатость своих союзников справа так же, как компартия в Китае, находясь в Гоминдане, должна всемерно критиковать колебания и половинчатость своих союзников из левых гоминдановцев.
Известно, что лишь весною 1849 года Маркс и его единомышленники покинули этот буржуазно-демократический союз и приступили к самостоятельной организации рабочего класса с совершенно самостоятельной классовой политикой.
Как видите, Маркс шёл даже дальше, чем китайская компартия, которая входит в Гоминдан, как самостоятельная классовая партия пролетариата.
Можно спорить или не спорить насчёт целесообразности вхождения Маркса и его единомышленников в этот буржуазно-демократический союз в 1848 году. Роза Люксембург думала, например, что Маркс не должен был вступать в этот буржуазно-демократический союз. Это вопрос тактики. Но что принципиально Маркс и Энгельс допускали возможность и целесообразность вхождения в состав, буржуазно-революционной партии в период буржуазно-демократической революции, при известных условиях и на известный срок, — в этом не может быть никаких сомнений. Что касается участия марксистов в революционно-демократическом правительстве и сотрудничества там с революционной буржуазией, при известных условиях и известной обстановке, то на этот счёт мы имеем указания таких марксистов, как Энгельс и Ленин. Известно, что Энгельс в своей брошюре “Бакунисты за работой” высказывался за такое участие. Известно, что Ленин в 1905 году также высказывался за допустимость такого участия в буржуазно-демократическом революционном правительстве.
V. Две линии
Итак, перед нами две совершенно различных линии по китайскому вопросу — линия Коминтерна и линия Троцкого и Зиновьева.
Линия Коминтерна. Феодальные пережитки и опирающаяся на них бюрократически-милитаристская надстройка, всячески поддерживаемая империалистами всех стран, являются основным фактом нынешней китайской действительности.
Китай переживает в настоящий момент аграрную революцию, направленную как против феодальных пережитков, так и против империализма.
Аграрная революция составляет основу и содержание буржуазно-демократической революции в Китае.
Гоминдан в Ухане и уханское правительство являются центром буржуазно-демократического революционного движения.
Нанкин и нанкинское правительство представляют центр национальной контрреволюции.
Политика поддержки Ухана является вместе с тем политикой развёртывания буржуазно-демократической революции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отсюда участие коммунистов в уханском Гоминдане и в уханском революционном правительстве, участие, которое не исключает, а предполагает всемерную критику со стороны коммунистов половинчатости и колебаний своих союзников в Гоминдане.
Это участие коммунистов должно быть использовано для того, чтобы облегчить пролетариату роль гегемона в китайской буржуазно-демократической революции и приблизить момент перехода к революции пролетарской.
К моменту, когда буржуазно-демократическая революция будет приближаться к полной победе и когда в ходе буржуазной революции будут намечаться пути к переходу к пролетарской революции, — к этому моменту нужно создавать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, как факторы двоевластия, как органы борьбы за новую власть, как органы новой власти, власти Советов.
К этому времени блок коммунистов внутри Гоминдана должен быть заменён блоком вне Гоминдана, а компартия должна стать единственной руководительницей новой революции в Китае.
Предлагать теперь, как это делают Троцкий и Зиновьев, немедленное образование Советов рабочих и крестьянских депутатов и немедленное создание двоевластия, теперь, когда буржуазно-демократическая революция находится еще в начальной фазе своего развития, когда Гоминдан является наиболее приспособленной и наиболее соответствующей специфическим особенностям Китая формой организации национально-демократической революции, — это значит дезорганизовать революционное движение, ослабить Ухан, облегчить его падение и оказать помощь Чжан Цзо-лину и Чан Кай-ши.
Линия Троцкого и Зиновьева. Пережитки феодализма в Китае-это выдумка Бухарина. Их либо вовсе нет в Китае, либо они так незначительны, что не могут иметь сколько-нибудь серьёзного значения.
Аграрная революция, оказывается, есть теперь в Китае. Но откуда она взялась, сам черт не разберёт. (Смех.)
Но раз она, эта самая аграрная революция, есть, то, конечно, придётся её так или иначе поддержать.
Главное теперь не в аграрной революции, а в революции за таможенную самостоятельность Китая, в революции, так сказать, антитаможенной.
Уханский Гоминдан и уханское правительство либо “фикция” (Троцкий), либо кемализм (Зиновьев).
С одной стороны, нужно создать двоевластие для свержения уханского правительства путём немедленного образования Советов (Троцкий). С другой стороны, нужно укрепить уханское правительство, необходима энергичная и всесторонняя помощь уханскому правительству, тоже, оказывается, путем немедленного образования Советов (Зиновьев).
По правилу, следовало бы немедленно уйти коммунистам из этой “фикции”, из уханского правительства и уханского Гоминдана. А, впрочем, было бы лучше остаться им в этой самой “фикции”, т. е. и в уханском правительстве, и в уханском Гоминдане. А для чего им оставаться в Ухане, если Ухан есть “фикция”, — это, оказывается, одному лишь богу известно. А кто не согласен с этим, — тот изменник и предатель.
Такова так называемая линия Троцкого и Зиновьева.
Едва ли можно представить что-либо более несообразное и путаное, чем эта так называемая линия.
Получается впечатление, что мы имеем дело не с марксистами, а с какими-то оторванными от жизни канцеляристами или, ещё лучше, — “революционными” туристами, которые путешествовали по разным Сухумам и Кисловодскам, проглядели VII расширенный пленум Исполкома Коминтерна, давший основную установку о китайской революции, узнали потом из газет, что в Китае, в самом деле, разыгралась какая-то революция, не то аграрная, не то антитаможенная, и решили, что необходимо составить целую кучу тезисов, — в апреле одни тезисы, в начале мая другие тезисы, в конце мая третьи тезисы, и, составив целую кучу тезисов, забросать ими Исполком Коминтерна, полагая, видимо, что обилие путаных и противоречивых тезисов является основным средством спасения китайской революции.
Таковы, товарищи, две линии по вопросам китайской революции.
Вам придётся выбирать между этими двумя линиями.
Я кончаю, товарищи.
Хотел бы сказать под конец несколько слов о политическом смысле и значении фракционных выступлений Троцкого и Зиновьева в данный момент. Они жалуются, что им не дают достаточной свободы для беспримерной ругани и недопустимой брани по адресу ЦК ВКП(б) и ИККИ. Они жалуются на “режим” в Коминтерне и в ВКП(б). По сути дела, они хотят свободы для дезорганизации Коминтерна и ВКП(б). По сути дела, они хотят пересадить в Коминтерн и ВКП(б) нравы Маслова и K°.
Я должен сказать, товарищи, что Троцкий выбрал для своих нападений на партию и Коминтерн слишком неподходящий момент. Я только что получил известие, что английское консервативное правительство решило порвать отношения с СССР. Нечего и доказывать, что теперь пойдёт повсеместный поход против коммунистов. Этот поход уже начался. Одни угрожают ВКП(б) войной и интервенцией. Другие — расколом. Создаётся нечто вроде единого фронта от Чемберлена до Троцкого.
Возможно, что нас хотят этим запугать. Но едва ли нужно доказывать, что большевики не из пугливых ребят. История большевизма знает немало таких “фронтов”. История большевизма показывает, что такие “фронты” неизменно разбивались революционной решимостью и беспримерной отвагой большевиков.
Можете не сомневаться, что мы сумеем разбить и этот новый “фронт”. (Аплодисменты.)
“Большевик” № 10, 31 мая 1927 г.
Студентам Коммунистического университета трудящихся Востока
Дорогие товарищи!
Два года назад, выступая у вас по поводу четырёхлетия существования КУТВ, я говорил о задачах университета как в отношении советских республик, так и в отношении угнетённых стран Востока.
Выполняя свои задачи, университет посылает сейчас в огонь борьбы новые кадры борцов, свой четвёртый выпуск окончивших университет слушателей, представляющих 74 национальности, товарищей, вооружённых могучим оружием ленинизма.
Товарищи идут на боевую работу в один из ответственнейших моментов истории, в момент, когда мировой и, прежде всего, английский империализм пытается схватить за горло китайскую революцию и в то же время бросает вызов первому в мире пролетарскому государству — Советскому Союзу — в надежде уничтожить непоколебимый и могучий оплот пролетариев всех стран.
Приветствуя товарищей выпускников, выражаю твёрдую уверенность, что они с честью выполнят свой долг перед пролетариатом и отдадут все свои силы и знания делу освобождения трудящихся Востока от гнёта империализма.
И. Сталин
“Правда” № 121, 31 мая 1927 г.
Ответ С. Покровскому
Начав переписку с Вами, я думал, что имею дело с человеком, добивающимся истины. Теперь, после Вашего второго письма, я вижу, что веду переписку с самовлюблённым нахалом, ставящим “интересы” своей персоны выше интересов истины. Не удивляйтесь поэтому, если в этом коротком (и последнем) ответе я буду прямо называть вещи их именами.
1. Я утверждал, что в период после февральской революции 1917 года партия заменила старый стратегический лозунг о диктатуре пролетариата и крестьянства и “союзе со всем крестьянством” новым стратегическим лозунгом о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства и “союзе с беднейшим крестьянством”.
Я утверждал, что партия шла и пришла к Октябрю, проводя этот новый лозунг, что без проведения такого лозунга партия не могла бы сколотить необходимую политическую армию, способную свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата.
Вы решительно возражали против этого моего утверждения и доказывали, что “в период от Февраля к Октябрю партия отстаивала свой старый лозунг по отношению к крестьянству-союз со всем крестьянством” (см. Ваше первое письмо). И Вы не только доказывали, но считали почти аксиомой эту антиленинскую, чисто каменевскую концепцию.
Так было дело, и об этом именно шёл у нас спор.
Теперь Вы, видя в какие дебри завели Вас Ваше упрямство и самонадеянность, вынуждены признать шепотком свою неправоту, утверждая, что “стратегическим лозунгом партии в период апрель — октябрь был именно лозунг диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства” (см. Ваше второе письмо).
Но признавая шепотком эту свою неправоту, Вы тут же стараетесь громогласно свести её к пустячкам на счёт “словесных” неточностей, заявляя, что “то словесное оформление, которое я придал своей мысли в прошлом письме, говоря о том, что партия отбросила свой старый лозунг о союзе со всем крестьянством в целом, пожалуй, способно вызвать неясности” (см. Ваше второе письмо).
Выходит, что спор шёл у нас о “словесности”, а не о двух принципиально различных концепциях!
Это называется у нас, говоря мягко, — нахальством.
2. Я утверждал, что подготовка Октября шла у нас в условиях борьбы с соглашательством и колебаниями известной части крестьянства в Советах, что эти колебания и это соглашательство создавали величайшие опасности для революции (поражение большевиков в июле 1917 года), что только при лозунге диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства можно было вести успешную борьбу с этими колебаниями и соглашательством, что только благодаря этому лозунгу удалось большевикам нейтрализовать колебания и соглашательство середняка.
Вы решительно возражали против этого, настаивая на своей ошибке о том, что в период от Февраля до Октября партия вела работу под старым лозунгом о “союзе со всем крестьянством в целом”. И, возражая, вычёркивали тем самым из истории большевизма лучшие ее страницы, трактующие о борьбе большевиков за отрыв середняцких слоев крестьянства от мелкобуржуазных партий, за изоляцию этих партий, за нейтрализацию колебаний и соглашательства известных слоев крестьянства.
Так было дело.
Теперь Вы вынуждены признать и факт колебаний и соглашательства известной части крестьянства в период от Февраля до Октября, и факт борьбы со стороны большевиков с этими колебаниями и соглашательством.
Но признавая всё это, Вы делаете вид, что это не имеет будто бы отношения к вопросу о нейтрализации середняка, и ухитряетесь даже упрекнуть меня, что я “не ответил” на вопрос о нейтрализации середняка.
Одно из двух: либо Вы слишком наивны, либо Вы сознательно напяливаете на себя маску наивности для какой-то отнюдь не научной цели.
3. Я утверждал, что партия добилась победы в Октябре благодаря успешному проведению нового стратегического лозунга о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства, что без замены старого лозунга о союзе с крестьянством в целом новым лозунгом о союзе с крестьянской беднотой она не могла бы добиться ни победы в Октябре, ни поддержки крестьянства в целом в ходе Октябрьской революции, что крестьянство в целом поддерживало большевиков лишь постольку, поскольку они доводили до конца буржуазную революцию, что так как основной целью Октября является социалистическая, а не буржуазная революция, то эта поддержка со стороны крестьянства в целом имела условный и ограниченный характер.
Вы, по сути дела, возражали против этого, так как отрицали в своём первом письме факт замены старого лозунга новым лозунгом в период после февральской революции.
Так было дело.
Теперь Вы вынуждены признать словесно, что старый стратегический лозунг о крестьянстве в целом был действительно заменён новым стратегическим лозунгом о союзе с беднейшим крестьянством.
Но, признав эту истину, Вы тут же принялись по-каменевски заметать следы, противопоставляя “тактическую” задачу обеспечения поддержки крестьянства в целом “стратегической” задаче обеспечения союза с беднейшим крестьянством, по-каменевски развенчали только что признанную Вами истину о втором стратегическом лозунге и вернулись, по сути дела, к старым каменевским позициям, ухитрившись тут же оболгать меня, что я не признавал будто бы известной условной поддержки большевиков со стороны крестьянства в целом во время Октября.
Вы, очевидно, не понимаете, что тактические задачи составляют часть задачи стратегической, что первые не могут быть отождествлены со второй и тем более не могут быть противопоставлены второй.
Вы, очевидно, не понимаете, что поддержка пролетарской революции со стороны крестьянства в целом могла у нас быть лишь весьма условной и ограниченной, поскольку Октябрьская революция доводила до конца буржуазную революцию, то есть поскольку она уничтожала помещичью собственность, помещичьи порядки и политическую надстройку помещичьих порядков — монархию.
Вы, очевидно, не знаете, что питерский гарнизон (крестьянский) в Октябре 1917 года после взятия власти Советами отказался пойти на фронт против Керенского, когда этот последний шёл на Питер, заявив при этом, что он, этот гарнизон” “за мир и против новой войны”, и понимая, очевидно, мир не как превращение войны империалистической в войну гражданскую, а как втыкание штыка в землю, т. е. понимая его так же, как Вы и многие другие политические обыватели (см. Ваше первое письмо).
Вы, очевидно, не знаете, что Питер тогда был спасён от нашествия Керенского и Краснова красногвардейцами и матросами.
Вы, очевидно, не знаете, что гражданская война в первой её фазе — за период октябрь 1917 года — весна 1918 года — велась у нас, главным образом, силами рабочих и матросов, и так называемая поддержка “крестьянства в целом” выражалась в это время сплошь да рядом в том, что оно не мешало нам прямо бить врагов пролетарской революции.
Вы, очевидно, не знаете, что Красную Армию, как массовую армию, нам удалось создать на деле лишь во второй половине 1918 года, когда земля уже была разобрана крестьянами, когда кулак был достаточно обессилен, Советская власть успела уже отстоять себя и когда появилась возможность проведения лозунга о “прочном союзе с середняком”…
Конечно, можно писать всякую чепуху и небылицу, — бумага всё терпит, — можно по-каменевски извиваться и залетать следы… Но надо же знать меру.
4. Увлёкшись “художествами” своего пера и благополучно забыв о своём первом письме, Вы утверждаете, что я не понял вопроса о перерастании буржуазной революции в революцию социалистическую.
Вот уже действительно с больной головы на здоровую!
А что такое перерастание буржуазной революции в революцию социалистическую? Можно ли представить это перерастание в нашей стране без замены старого лозунга о диктатуре пролетариата и крестьянства новым лозунгом о диктатуре пролетариата и беднейшего крестьянства? Ясно, что нельзя.
Для чего боролся Ленин с Каменевым в апреле 1917 года, ратуя за замену старого лозунга новым и связывая эту замену с переходом от первого этапа русской революции (буржуазно-демократическая революция) ко второму её этапу (пролетарская революция)? Не для того ли, чтобы сделать возможным и облегчить перерастание революции буржуазной в революцию социалистическую? Ясно, что для этого.
Кто возражал тогда против перехода от старого лозунга к новому? Ясно, что Каменев.
Кто отрицал весной 1927 года факт замены большевиками старого стратегического лозунга новым стратегическим лозунгом в период подготовки Октября? Ясно, что Вы, уважаемый Покровский.
Кто поправлял эту каменевскую ошибку Покровского? Ясно, что тов. Сталин.
Не ясно ли из этого, что Вы ни черта, — ровно ни черта, — не поняли в вопросе о перерастании буржуазной революции в революцию пролетарскую?
Вывод: надо обладать нахальством невежды и самодовольством ограниченного эквилибристика, чтобы так бесцеремонно переворачивать вещи вверх ногами, как делаете это Вы, уважаемый Покровский.
Я думаю, что пришло время прекратить переписку с Вами.
И. Сталин
23 июня 1927 г.
Печатается впервые
Заметки на современные темы
I. Об угрозе войны
Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идёт не о какой-то неопределённой и бесплотной “опасности” новой войны. Речь идёт о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против СССР — в особенности.
Передел мира и сфер влияния, произведённый в результате последней империалистической войны, успел уже “устареть”. Выдвинулись вперёд некоторые новые страны (Америка, Япония). Отходят назад некоторые старые страны (Англия). Оживает и растёт, всё более усиливаясь, похороненная было в Версале капиталистическая Германия. Лезет вверх буржуазная Италия, с завистью поглядывая на Францию.
Идёт бешеная борьба за рынки сбыта, за рынки вывоза капитала, за морские и сухопутные дороги к этим рынкам, за новый передел мира. Растут противоречия между Америкой и Англией, между Японией и Америкой, между Англией и Францией, между Италией и Францией.
Растут противоречия внутри капиталистических стран, прорываясь время от времени в виде открытых революционных выступлений пролетариата (Англия, Австрия).
Растут противоречия между империалистическим миром и зависимыми странами, то и дело прорываясь в виде открытых конфликтов и революционных взрывов (Китай, Индонезия, Северная Африка, Южная Америка).
Но рост всех этих противоречий означает рост кризиса мирового капитализма, несмотря на факт стабилизации, кризиса, несравненно более глубокого, чем кризис перед последней империалистической войной. Существование и преуспеяние СССР, страны пролетарской диктатуры, лишь углубляет и обостряет этот кризис.
Неудивительно, что империализм готовится к новой войне, видя в ней единственный путь разрешения этого кризиса. Небывалый рост вооружений, общий курс буржуазных правительств на фашистские методы “управления”, крестовый поход против коммунистов, бешеная травля СССР, прямая интервенция в Китае — всё это различные стороны одного и того же явления — подготовки к новой войне за новый передел мира.
Они, империалисты, давно бы уже передрались между собой, если бы не коммунистические партии, ведущие решительную борьбу против империалистических войн, если бы не СССР, мирная политика которого является тяжёлой гирей на ногах у зачинщиков новой войны, если бы не боязнь ослабить друг друга и облегчить тем самым новый прорыв империалистического фронта.
Я думаю, что последнее обстоятельство, т. е. боязнь ослабить друг друга и облегчить тем самым новый прорыв империалистического фронта, — является одним из важных факторов, сдерживающих пока что тягу к взаимной драке.
Отсюда “естественное” стремление известных кругов империалистов отодвинуть назад противоречия в своём собственном лагере, замазать их временно, создать единый фронт империалистов и пойти походом против СССР, с тем, чтобы разрешить углубляющийся кризис капитализма хотя бы частично, хотя бы временно, за счет СССР.
Тот факт, что инициативу в этом деле, в деле создания единого фронта империалистов против СССР, взяли на себя английская буржуазия и её боевой штаб, партия консерваторов, — этот факт не должен представлять для нас чего-либо неожиданного. Английский капитализм всегда был, есть и будет наиболее злостным душителем народных революций. Начиная с великой французской буржуазной революции конца XVIII века и кончая происходящей ныне китайской революцией, английская буржуазия всегда стояла и продолжает стоять в первых рядах громителей освободительного движения человечества. Советские люди никогда не забудут тех насилий, грабежей и военных вторжений, которым подверглась несколько лет назад наша страна по милости английских капиталистов. Что же тут удивительного, если английский капитал и его консервативная партия берутся вновь возглавить войну против мирового очага пролетарской революции, против СССР?
Но английская буржуазия не любит воевать своими собственными руками. Она всегда предпочитала вести войну чужими руками. И ей иногда действительно удавалось найти дураков, готовых таскать для неё из огня каштаны.
Так было дело во время великой французской буржуазной революции, когда английской буржуазии удалось создать союз европейских государств против революционной Франции.
Так было дело после Октябрьской революции в СССР, когда английская буржуазия, напав на СССР, попыталась создать “союз четырнадцати государств” и когда она, несмотря на это, была вышиблена вон из пределов СССР.
Так обстоит дело теперь в Китае, где английская буржуазия пытается создать единый фронт против китайской революции.
Вполне понятно, что партия консерваторов, готовясь к войне с СССР, вот уже несколько лет ведёт подготовительную работу по созданию против СССР “священного союза” больших и малых государств.
Если раньше, до последнего времени, эта подготовительная работа консерваторов велась более или менее прикрыто, то теперь, за последнее время, они перешли к “прямым действиям”, нанося СССР открытые удары и пытаясь сколотить на глазах у всех пресловутый “священный союз”.
Первый открытый удар был нанесен консервативным правительством Англии в Пекине при нападении на советское полпредство. Нападение это преследовало, по крайней мере, две цели. Оно должно было обнаружить “ужасные” документы “разрушительной” работы СССР, долженствующие создать атмосферу общего возмущения и почву для единого фронта против СССР. Оно должно было создать военный конфликт с пекинским правительством и втянуть СССР в войну с Китаем.
Удар этот сорвался, как известно.
Второй открытый удар был нанесён в Лондоне при нападении на Аркос и разрыве с СССР. Удар этот имел своей целью создать единый фронт против СССР, открыть дипломатическую блокаду СССР по всей Европе и спровоцировать серию разрывов договорных отношений с Советским Союзом.
Удар этот также сорвался, как известно.
Третий открытый удар был нанесён в Варшаве путём организации убийства Войкова. Убийство Войкова, организованное агентами консервативной партии, должно было сыграть, по замыслу его авторов, роль убийства в Сараево, втянув СССР в военный конфликт с Польшей.
Этот удар тоже, как будто бы, сорвался.
Чем объяснить, что эти удары не дали пока что того эффекта, какого ждали от них консерваторы?
Противоречивыми интересами различных буржуазных государств, из коих многие заинтересованы в сохранении экономических связей с СССР.
Миролюбивой политикой СССР, твердо и непоколебимо проводимой Советским правительством.
Нежеланием зависимых от Англии государств, всё равно, идёт ли речь о государстве Чжан Цзо-лина, или о государстве Пилсудского, — служить безгласным орудием консерваторов в ущерб своим собственным интересам.
Почтенные лорды, видимо, не хотят понять, что каждое государство, будь оно самое незначительное, склонно считать себя некоей единицей, старающейся жить своей собственной жизнью и не желающей ставить на карту своё существование ради прекрасных глаз консерваторов. Английские консерваторы забыли учесть все эти обстоятельства.
Значит ли это, что не будет больше таких ударов? Нет, не значит. Наоборот, это значит лишь то, что удары будут повторяться с новой силой.
Удары эти нельзя считать случайностью. Они естественно выросли из всей международной обстановки, из положения английской буржуазии как в “метрополии”, так и в колониях, из положения консервативной партии, как партии правящей.
Вся нынешняя международная обстановка, все факты из области “операций” английского правительства против СССР, и то, что оно организует финансовую блокаду СССР, и то, что оно ведёт тайные беседы с державами о политике против СССР, и то, что оно субсидирует эмигрантские “правительства” Украины, Грузии, Азербайджана, Армении и т. д. на предмет организации восстаний в этих странах СССР, и то, что оно финансирует шпионско-террористические группы, взрывающие мосты, поджигающие фабрики и терроризирующие полпредов СССР, — всё это с несомненностью говорит нам о том, что английское консервативное правительство стало твердо и решительно на путь организации войны против СССР. Причём ни в коем случае нельзя считать исключённым, что консерваторам может удаться при известных условиях сколотить тот или иной военный блок против СССР.
Каковы наши задачи?
Задача состоит в том, чтобы бить тревогу во всех странах Европы об угрозе новой войны, поднять бдительность рабочих и солдат капиталистических стран, готовить массы, неустанно готовить к тому, чтобы встретить во всеоружии революционной борьбы все и всякие попытки буржуазных правительств к организации новой войны.
Задача состоит в том, чтобы пригвождать к позорному столбу всех тех деятелей рабочего движения, которые “считают” угрозу новой войны “выдумкой”, которые убаюкивают рабочих пацифистской ложью, которые закрывают глаза на то, как буржуазия готовит новую войну, ибо эти люди хотят, чтобы война застигла рабочих врасплох.
Задача состоит в том, чтобы Советское правительство вело и впредь, твердо и непоколебимо, политику мира, политику мирных отношений, несмотря на провокационные выходки наших врагов, несмотря на уколы по нашему престижу.
Нас дразнят и будут дразнить провокаторы из враждебного лагеря, утверждая, что наша мирная политика объясняется нашей слабостью, слабостью нашей армии. Это взрывает иногда кой-кого из наших товарищей, склонных поддаться провокации и требующих принятия “решительных” мер. Это слабость нервов. Это отсутствие выдержки. Мы не можем и не должны играть под дудку наших противников. Мы должны итти своей дорогой, отстаивая дело мира, демонстрируя свою волю к миру, разоблачая грабительские намерения наших врагов и выставляя их, как зачинщиков войны.
Ибо только такая политика может дать нам возможность сплотить трудящиеся массы СССР в единый боевой лагерь, если враг навяжет или, вернее, когда враг навяжет нам войну.
Что касается нашей “слабости”, или “слабости” нашей армии, то наши враги не первый раз допускают ошибку на этот счёт. Лет восемь назад, когда английская буржуазия предприняла интервенцию против СССР, а Черчилль угрожал походом “четырнадцати государств”, буржуазная пресса также кричала о “слабости” нашей армии, однако весь мир знает, что и английские интервенты и их союзники были с позором выброшены из пределов страны нашей победоносной армией.
Не мешало бы помнить об этом господам поджигателям новой войны.
Задача состоит в том, чтобы поднять обороноспособность нашей страны, подымать наше народное хозяйство, улучшать нашу промышленность, военную и невоенную, подымать бдительность рабочих, крестьян и красноармейцев нашей страны, закаляя в них волю к защите социалистического отечества и ликвидируя расхлябанность, которая, к сожалению, далеко еще не ликвидирована.
Задача состоит в том, чтобы укреплять наш тыл и очищать его от скверны, не останавливаясь перед расправой над “светлейшими” террористами и поджигателями наших фабрик и заводов, ибо оборона нашей страны невозможна без крепкого революционного тыла.
Недавно был получен протест известных деятелей английского рабочего движения, Ленсбери, Макстона и Брокуэя, по поводу расстрела двадцати террористов и поджигателей из рядов русских князей и дворян. Я не могу считать этих деятелей английского рабочего движения врагами СССР. Но они хуже врагов.
Они хуже врагов, так как, называя себя друзьями СССР, они, тем не менее, облегчают своим протестом русским помещикам и английским сыщикам организовывать и впредь убийства представителей СССР.
Они хуже врагов, так как своим протестом они ведут дело к тому, чтобы рабочие СССР оказались безоружными перед лицом своих заклятых врагов.
Они хуже врагов, так как не хотят понять, что расстрел двадцати “светлейших” есть необходимая мера самообороны революции.
Недаром сказано: “избави нас бог от таких друзей, а с врагами мы сами справимся”.
Что касается расстрела двадцати “сиятельных”, то пусть знают враги СССР, враги внутренние так же, как и враги внешние, что пролетарская диктатура в СССР живёт и рука её тверда.
Что сказать после всего этого о нашей злосчастной оппозиции, в связи с её новыми нападками на партию перед лицом угрозы новой войны? Что сказать о том, что она, эта самая оппозиция, нашла уместным по случаю угрозы войны усилить свои нападки на партию? Что может быть хорошего в том, что она, вместо того, чтобы сплотиться вокруг партии против внешней угрозы, находит уместным использовать трудности положения СССР для новых нападений на партию? Неужели оппозиция против победы СССР в грядущих боях с империализмом, против поднятия обороноспособности Советского Союза, против укрепления нашего тыла? Или, может быть, это трусость перед новыми трудностями, дезертирство, желание уйти от ответственности, прикрываемое трескотнёй левых фраз?..
II. О Китае
Теперь, когда революция в Китае вступила в новую полосу развития, мы можем подвести некий итог пройденному пути и рассмотреть вопрос о проверке линии Коминтерна в Китае.
Существуют некоторые тактические принципы ленинизма, без учёта которых невозможны ни правильное руководство революцией, ни проверка линии Коминтерна в Китае. Об этих принципах давно уже забыли наши оппозиционеры. Но именно потому, что оппозиция страдает забывчивостью, необходимо ещё и ещё раз напомнить о них.
Я имею в виду такие тактические принципы ленинизма, как:
а) принцип обязательного учёта национально-особенного и национально-специфического в каждой отдельной стране при выработке руководящих указаний Коминтерна для рабочего движения этих стран;
б) принцип обязательного использования компартией каждой страны малейшей возможности обеспечить пролетариату массового союзника, хотя бы и временного, шаткого, непрочного, ненадёжного;
в) принцип обязательного учёта той истины, что для политического воспитания миллионных масс недостаточно одной лишь пропаганды и агитации, что для этого необходим собственный политический опыт самих масс.
Я думаю, что учёт этих тактических принципов ленинизма является тем необходимым условием, без которого невозможна марксистская проверка линии Коминтерна в китайской революции.
Рассмотрим вопросы китайской революции в свете этих тактических принципов.
Несмотря на идейный рост нашей партии, у нас в партии существует еще, к сожалению, известный сорт “руководителей”, которые искренне верят, что можно руководить революцией в Китае, так сказать, по телеграфу, на основе известных, всеми признанных общих положений Коминтерна, не считаясь с национальными особенностями китайской экономики, китайского политического строя, китайской культуры, китайских нравов, традиций. Эти “руководители” тем, собственно, и отличаются от настоящих руководителей, что у них всегда имеются в кармане две-три готовые формулы, “пригодные” для всех стран и “обязательные” при всяких условиях. Для них не существует вопроса об учёте национально-особенного и национально-специфического в каждой стране. Для них не существует вопроса об увязке общих положений Коминтерна с национальными особенностями революционного движения в каждой стране, о приспособлении общих положений Коминтерна к национально-государственным особенностям отдельных стран.
Они не понимают, что главная задача руководства теперь, когда компартии выросли и стали массовыми партиями, состоит в том, чтобы найти, схватить и умело сочетать национально-особые черты движения в каждой стране с общими положениями Коминтерна, с тем, чтобы облегчить и сделать практически осуществимыми основные цели коммунистического движения.
Отсюда попытки шаблонизировать руководство для всех стран. Отсюда попытки механически насадить некоторые общие формулы, не считаясь с конкретными условиями движения в отдельных странах. Отсюда вечные конфликты между формулами и революционным движением в отдельных странах, как основной результат руководства этих горе-руководителей.
Наши оппозиционеры принадлежат к разряду таких именно горе-руководителей.
Оппозиция слыхала, что в Китае происходит буржуазная революция. Она знает при этом, что буржуазная революция в России происходила против буржуазии. Отсюда готовая формула для Китая: долой всякие совместные действия с буржуазией, да здравствует немедленный выход коммунистов из Гоминдана (апрель 1926 г.).
Но оппозиция забыла, что Китай, в отличие от России 1905 года, представляет полуколониальную страну, угнетаемую империализмом, что революция в Китае является ввиду этого не просто буржуазной революцией, а буржуазной революцией антиимпериалистического типа, что империализм в Китае держит в своих руках основные нити промышленности, торговли и транспорта, что гнёт империализма задевает не только трудящиеся массы Китая, но и известные слои китайской буржуазии, что китайская буржуазия может ввиду этого при известных условиях и на известный срок поддержать китайскую революцию.
На деле оно так и случилось, как известно. Если взять кантонский период китайской революции, период выхода национальных войск к Янцзы, период до раскола Гоминдана, нельзя не признать, что китайская буржуазия поддерживала революцию в Китае, что линия Коминтерна о допустимости совместных действий с этой буржуазией на известный срок и при известных условиях оказалась совершенно правильной.
В результате — отступление оппозиции от своей старой формулы и провозглашение “новой” формулы: совместные действия с китайской буржуазией необходимы, коммунисты не должны выходить из Гоминдана (апрель 1927 г.).
Это было первое наказание оппозиции, постигшее её за то, что она не хочет учитывать национальных особенностей китайской революции.
Оппозиция слыхала, что пекинское правительство ведёт грызню с представителями империалистических государств по вопросу о таможенной автономии Китая. Оппозиция знает, что таможенная автономия нужна, прежде всего, китайским капиталистам. Отсюда готовая формула: китайская революция является национальной, антиимпериалистической потому, что она имеет своей главной целью завоевание таможенной автономии Китая.
Но оппозиция забыла, что сила империализма в Китае состоит главным образом не в таможенных ограничениях Китая, а в том, что он владеет там фабриками, заводами, шахтами, железными дорогами, пароходами, банками, торговыми конторами, высасывающими кровь из рабочих и крестьян многомиллионного Китая.
Оппозиция забыла, что революционная борьба китайского народа против империализма объясняется, прежде всего и главным образом, тем, что империализм в Китае есть та сила, которая поддерживает и вдохновляет прямых эксплуататоров китайского народа — феодалов, милитаристов, капиталистов, бюрократов и т. д., что китайские рабочие и крестьяне не могут побороть этих своих эксплуататоров, не ведя вместе с тем революционной борьбы против империализма.
Оппозиция забывает, что именно это обстоятельство является одним из тех важнейших факторов, которые делают возможным перерастание буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую.
Оппозиция забывает, что, кто объявляет китайскую антиимпериалистическую революцию революцией за таможенную автономию, тот отрицает возможность перерастания буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую, ибо он отдаёт китайскую революцию под руководство китайской буржуазии.
И действительно, факты показали потом, что таможенная автономия является по сути дела платформой китайской буржуазии, ибо даже такие матёрые реакционеры, как Чжан Цзо-лин и Чан Кай-ши, высказываются теперь за упразднение неравноправных договоров и установление таможенной автономии в Китае.
Отсюда раздвоение оппозиции, попытки увильнуть от своей собственной формулы о таможенной автономии, попытки втихомолку отказаться от неё и приткнуться к позиции Коминтерна о возможности перерастания буржуазной революции в Китае в революцию социалистическую.
Это было второе наказание оппозиции, постигшее её за то, что она не хочет серьёзно изучать национальных особенностей китайской революции.
Оппозиция слыхала, что в китайскую деревню проникла купеческая буржуазия, сдающая землю в аренду неимущим крестьянам. Оппозиция знает, что купец не есть феодал. Отсюда готовая формула: остатки феодализма, а значит и борьба крестьянства против пережитков феодализма, не имеют серьёзного значения в китайской революции, что главное теперь в Китае не аграрная революция, а вопрос о государственно-таможенной зависимости Китая от стран империализма.
Но оппозиция не видит, что своеобразие китайской экономики состоит не в проникновении купеческого капитала в деревню, а в сочетании господства феодальных пережитков с существованием купеческого капитала в китайской деревне при сохранении феодально-средневековых методов эксплуатации и угнетения крестьянства.
Оппозиция не понимает, что вся нынешняя военно-бюрократическая машина в Китае, бесчеловечно грабящая и угнетающая китайское крестьянство, есть по сути дела политическая надстройка над этим сочетанием господства феодальных пережитков и феодальных методов эксплуатации с существованием купеческого капитала в деревне.
И действительно, факты показали потом, что в Китае развернулась грандиозная аграрная революция, направленная, прежде всего и главным образом, против малых и больших феодалов Китая.
Факты показали, что эта революция охватила десятки миллионов крестьян и имеет тенденцию распространиться на весь Китай.
Факты показали, что феодалы, действительные и живые феодалы, не только существуют в Китае, но и держат власть в своих руках в целом ряде провинций, подчиняют своей воле командный состав армии, подчиняют своему влиянию руководство Гоминданом и наносят китайской революции удар за ударом.
Отрицать после этого наличие феодальных пережитков и феодальной системы эксплуатации, как основной формы гнёта в китайской деревне, не признавать после этого аграрной революции, как основного факта китайского революционного движения в данный момент, — значило бы итти против очевидных фактов.
Отсюда отступление оппозиции от своей старой формулы по вопросу о феодальных пережитках и аграрной революции. Отсюда попытки оппозиции уйти ползком от своей старой формулы и молчаливо признать правильность позиции Коминтерна.
Это есть третье наказание оппозиции за её нежелание считаться с национальными особенностями китайской экономики.
И т. д. и т. п.
Разлад между формулами и действительностью — таков удел горе-руководителей из оппозиции.
А разлад этот является прямым результатом разрыва оппозиции с известным тактическим принципом ленинизма об обязательном учёте национально-особенного и национально-специфического в революционном движении каждой отдельной страны.
Вот как формулирует Ленин этот принцип:
“Всё дело теперь в том, чтобы коммунисты каждой страны вполне сознательно учли как основные принципиальные задачи борьбы с оппортунизмом и “левым” доктринёрством, так и конкретные особенности, которые эта борьба принимает и неизбежно должна принимать в каждой отдельной стране, сообразно оригинальным чертам её экономики, политики, культуры, её национального состава (Ирландия и т. п.), её колоний, её религиозных делений и т. д. и т. п. Повсеместно чувствуется, ширится и растёт недовольство II-м Интернационалом и за его оппортунизм и за его неуменье или неспособность создать действительно централизованный, действительно руководящий центр, способный направлять международную тактику революционного пролетариата в его борьбе за всемирную советскую республику. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что такой руководящий центр их в коем случае нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил борьбы. Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами, — а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, — единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это — вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучать, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, в победе над оппортунизмом и левым доктринёрством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению советской республики и пролетарской диктатуры· — вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 227–228).
Линия Коминтерна есть линия обязательного учета этого тактического принципа ленинизма.
Линия оппозиции, наоборот, есть линия разрыва с этим тактическим принципом.
В этом разрыве и лежит корень злоключений оппозиции в вопросах о характере и перспективах китайской революции.
* * *
Перейдем ко второму тактическому принципу ленинизма.
Из характера и перспектив китайской революции вытекает вопрос о союзниках пролетариата в его борьбе за победу революции.
Вопрос о союзниках пролетариата является одним из основных вопросов китайской революции. Перед китайским пролетариатом стоят могущественные противники: малые и большие феодалы, военно-бюрократическая машина старых и новых милитаристов, контрреволюционная национальная буржуазия, империалисты Востока и Запада, забравшие в руки основные нити хозяйственной жизни Китая и подкрепляющие свое право на эксплуатацию китайского народа войсками и флотом.
Чтобы разбить этих могущественных противников, необходимы, помимо всего прочего, гибкая и продуманная политика пролетариата, умение использовать каждую трещину в лагере противников, умение найти себе союзников, если даже эти союзники являются шаткими, непрочными союзниками, при условии, что союзники эти являются массовыми союзниками, что они не ограничивают революционную пропаганду и агитацию партии пролетариата, не ограничивают работу этой партии по организации рабочего класса и трудящихся масс.
Такая политика есть основное требование второго тактического принципа ленинизма. Без такой политики невозможна победа пролетариата.
Оппозиция считает такую политику неправильной, не ленинской. Но это говорит лишь о том, что она растеряла последние остатки ленинизма, что она так же далека от ленинизма, как небо от земли.
Были ли такие союзники у китайского пролетариата в недавнем прошлом?
Да, были.
В период первого этапа революции, когда революция была революцией общенационального объединённого фронта (кантонский период), союзниками пролетариата были крестьянство, городская беднота, мелкобуржуазная интеллигенция, национальная буржуазия.
Одна из особенностей китайского революционного движения состоит в том, что представители этих классов вели совместную работу вместе с коммунистами в составе одной буржуазно-революционной организации, называемой Гоминданом.
Союзники эти не были и не могли быть одинаково надёжными. Одни из них были более или менее надёжными союзниками (крестьянство, городская беднота), другие — менее надёжными и колеблющимися (мелкобуржуазная интеллигенция), третьи — вовсе ненадёжными (национальная буржуазия).
Гоминдан был тогда бесспорно более или менее массовой организацией. Политика коммунистов внутри Гоминдана состояла в том, чтобы изолировать представителей национальной буржуазии (правые), используя их в интересах революции, толкать влево мелкобуржуазную интеллигенцию (левые), сплачивать вокруг пролетариата крестьянство и городскую бедноту.
Был ли тогда Кантон центром революционного движения Китая? Безусловно, да. Это могут отрицать теперь разве только умалишённые.
Каковы достижения коммунистов за этот период? Расширение территории революции, поскольку кантонские войска вышли на Янцзы; возможность открытой организации пролетариата (профсоюзы, стачечные комитеты); оформление коммунистических организаций в партию; создание первых ячеек крестьянских организаций (крестьянские союзы); проникновение коммунистов в армию.
Выходит, что руководство Коминтерна за этот период было совершенно правильно.
В период второго этапа революции, когда Чан Кай-ши и национальная буржуазия перешли в лагерь контрреволюции, а центр революционного движения переместился из Кантона в Ухан, союзниками пролетариата были крестьянство, городская беднота, мелкобуржуазная интеллигенция.
Чем объяснить отход национальной буржуазии в лагерь контрреволюции? Страхом национальной буржуазии перед размахом революционного движения рабочих — во-первых, нажимом империалистов в Шанхае на национальную буржуазию — во-вторых.
Революция потеряла, таким образом, национальную буржуазию. Это было частичным уроном для революции. Но она вступила зато в высшую фазу своего развития, в фазу аграрной революции, подобрав к себе поближе широкие массы крестьянства. Это было плюсом для революции.
Был ли тогда Гоминдан, в период второго этапа революции, массовой организацией? Безусловно, да. Он был бесспорно более массовой организацией, чем Гоминдан кантонского периода.
Был ли тогда Ухан центром революционного движения? Безусловно, да. Это могут теперь отрицать разве только слепые. В противном случае территория Ухана (Хубэй, Хунань) не была бы тогда базой максимального развития аграрной революции, руководимой компартией.
Политика коммунистов в отношении Гоминдана состояла тогда в том, чтобы толкать его влево и превратить его в ядро революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.
Была ли тогда возможность такого превращения? Да, была. Во всяком случае не было оснований считать такую возможность исключённой. Мы прямо говорили тогда, что для превращения уханского Гоминдана в ядро революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства необходимы, по крайней мере, два условия: радикальная демократизация Гоминдана и прямое содействие Гоминдана аграрной революции. Было бы глупо со стороны коммунистов отказаться от попыток такого превращения.
Каковы достижения коммунистов за этот период?
Компартия выросла за этот период из маленькой партии в 5–6 тысяч человек в большую массовую партию в 50–60 тысяч членов.
Профсоюзы рабочих выросли в громадное всекитайское объединение, насчитывающее около 3 миллионов членов.
Первичные крестьянские организации разрослись в громадные объединения, охватывающие несколько десятков миллионов человек. Аграрное движение крестьянства разрослось до грандиозных размеров, заняв центральное место в китайском революционном движении. Компартия завоевала себе возможность открытой организации революции. Компартия становится руководителем аграрной революции. Гегемония пролетариата, начинает превращаться из пожелания в факт.
Правда, китайская компартия не сумела использовать всех возможностей этого периода. Правда, ЦК китайской компартии допустил за этот период ряд крупнейших ошибок. Но было бы смешно думать, что китайская компартия может стать настоящей большевистской партией, так сказать, в один присест, на основании директив Коминтерна. Стоит только вспомнить историю нашей партии, прошедшей через ряд расколов, отколов, измен, предательств и т. д., чтобы понять, что настоящие большевистские партии не рождаются в один присест.
Выходит, таким образом, что руководство Коминтерна и за этот период было совершенно правильно.
Есть ли теперь союзники у китайского пролетариата?
Да, есть.
Этими союзниками являются крестьянство и городская беднота.
Настоящий период характеризуется отходом уханского руководства Гоминдана в лагерь контрреволюции, отходом мелкобуржуазной интеллигенции от революции.
Отход этот объясняется, во-первых, страхом мелкобуржуазной интеллигенции перед разрастающейся аграрной революцией и давлением феодалов на уханское руководство, во-вторых, нажимом империалистов в районе Тяньцзиня, требующих от Гоминдана разрыва с коммунистами, как цену за пропуск на север.
Оппозиция сомневается в наличии феодальных пережитков в Китае. Но теперь ясно для всякого, что феодальные пережитки не только существуют в Китае, но они оказались даже сильнее, чем натиск революции в данный момент. И именно потому, что империалисты и феодалы в Китае оказались пока что сильнее, революция потерпела временное поражение.
Революция потеряла на этот раз мелкобуржуазную интеллигенцию.
Это именно и является признаком временного поражения революции.
Но зато она теснее сплотила вокруг пролетариата широкие массы крестьянства и городской бедноты, создав тем самым почву для пролетарской гегемонии.
В этом плюс для революции.
Оппозиция объясняет временное поражение революции политикой Коминтерна. Но так могут говорить лишь люди, порвавшие с марксизмом. Только люди, порвавшие с марксизмом, могут требовать, чтобы правильная политика вела всегда и обязательно к непосредственной победе над противником.
Была ли политика большевиков правильной в революции 1905 года? Да, была. Почему же революция 1905 года потерпела поражение, несмотря на существование Советов, несмотря на правильную политику большевиков? Потому, что феодальные пережитки и самодержавие оказались тогда сильнее, чем революционное движение рабочих.
Была ли политика большевиков правильной в июле 1917 года? Да, была. Почему же большевики потерпели тогда поражение, несмотря опять-таки на существование Советов, которые предали тогда большевиков, несмотря на правильную политику большевиков? Потому, что русский империализм оказался тогда сильнее революционного движения рабочих.
Правильная политика вовсе не должна вести всегда и обязательно к непосредственной победе над противником. Непосредственная победа над противником определяется не только правильной политикой, но и, прежде всего и главным образом, соотношением классовых сил, явным перевесом сил на стороне революции, распадом в лагере противника, благоприятной международной обстановкой.
Только при этих условиях может привести к непосредственной победе правильная политика пролетариата.
Но есть одно обязательное требование, которому должна удовлетворять правильная политика всегда и при всяких условиях. Это требование состоит в том, чтобы политика партии повышала боеспособность пролетариата, умножала его связи с трудящимися массами, подымала авторитет пролетариата среди этих масс, превращала пролетариат в гегемона революции.
Можно ли утверждать, что истекший период представлял максимум благоприятных условий для непосредственной победы революции в Китае? Ясно, что нельзя.
Можно ли утверждать, что коммунистическая политика в Китае не повышала боеспособности пролетариата, не умножала его связей с широкими массами и не подымала авторитета пролетариата среди этих масс? Ясно, что нельзя.
Только слепые могут не видеть, что, китайскому пролетариату удалось за это время оторвать широкие массы крестьянства и от национальной буржуазии и от мелкобуржуазной интеллигенции на предмет сплочения их вокруг своего знамени.
Компартия прошла через блок с национальной буржуазией в Кантоне, на первом этапе революции, для того, чтобы расширить территорию революции, оформиться в массовую партию, создать себе возможность открытой организации пролетариата и проложить себе дорогу к крестьянству.
Компартия прошла через блок с мелкобуржуазной интеллигенцией Гоминдана в Ухане, на втором этапе революции, для того, чтобы умножить свои силы, расширить организацию пролетариата, оторвать от гоминдановского руководства широкие массы крестьянства и создать условия для гегемонии пролетариата.
Ушла национальная буржуазия в лагерь контрреволюции, растеряв связи с широкими народными массами.
Поплелась за национальной буржуазией мелкобуржуазная интеллигенция Гоминдана в Ухане, испугавшись аграрной революции и окончательно дискредитировав себя в глазах миллионных масс крестьянства.
Но зато теснее сплотились вокруг пролетариата миллионные массы крестьянства, видя в нём единственного своего надёжного вождя и руководителя.
Разве не ясно, что только правильная политика могла привести к таким результатам?
Разве не ясно, что только такая политика могла повысить боеспособность пролетариата?
Кто же, кроме горе-руководителей из нашей оппозиции, может отрицать правильность и революционность такой политики?
Оппозиция утверждает, что поворот уханского гоминдановского руководства в сторону контрреволюции говорит о неправильности политики блока с уханским Гоминданом на втором этапе революции.
Но так могут говорить лишь люди, забывшие историю большевизма и растерявшие последние остатки ленинизма.
Была ли правильной большевистская политика революционного блока с левыми эсерами в Октябре и после Октября, вплоть до весны 1918 года? Я думаю, что никто еще не решался отрицать правильность этого блока. Чем кончился этот блок? Восстанием левых эсеров против Советской власти. Можно ли на этом основании утверждать, что политика блока с эсерами была неправильна? Ясно, что нельзя.
Была ли правильной политика революционного блока с уханским Гоминданом на втором этапе китайской революции? Я думаю, что никто еще не решался отрицать правильность такого блока во время второго этапа революции. Сама оппозиция утверждала тогда (апрель 1927 года), что такой блок правилен. Как можно теперь, после отхода уханского гоминдановского руководства от революции, на основании этого отхода, утверждать, что революционный блок с уханским Гоминданом был неправилен?
Разве не ясно, что только бесхарактерные люди могут оперировать такими “аргументами”?
Разве кто-либо утверждал, что блок с уханским Гоминданом является вечным и нескончаемым блоком? Разве бывают в природе вечные и нескончаемые блоки? Разве не ясно, что оппозиция ничего, ровно ничего не поняла во втором тактическом принципе ленинизма о революционном блоке пролетариата с непролетарскими классами и группами.
Вот как формулирует Ленин этот тактический принцип:
“Победить более могущественного противника можно только при величавшем напряжении сил и при обязательном; самом тщательном, заботливом, осторожном, умелом использовании как всякой, хотя бы малейшей, “трещины” между врагами, всякой противоположности интересов между буржуазией разных стран, между разными группами или видами буржуазии внутри отдельных стран, — так и всякой, хота бы малейшей, возможности получить себе массового союзника, пусть даже временного, шаткого, непрочного, ненадёжного, условного. Кто этого не понял, тот не понял ни грана в марксизме и в научном, современном, социализме вообще·. Кто не доказал практически, на довольно значительном промежутке времени и в довольно разнообразных политических положениях, своего уменья применять эту истину на деле, тот не научился еще помогать революционному классу в его борьбе за освобождение всего трудящегося человечества от эксплуататоров. И сказанное относится одинаково к периоду до и после завоевания политической власти пролетариатом” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 210–211).
Разве не ясно, что линия оппозиции есть линия разрыва с этим тактическим принципом ленинизма?
Разве не ясно, что линия Коминтерна, наоборот, является линией обязательного учета этого тактического принципа?
* * *
Перейдём к третьему тактическому принципу ленинизма.
Этот тактический принцип касается вопроса о смене лозунгов, о порядке и способах этой смены. Он касается вопроса о том, каким образом лозунги для партии превращать в лозунги для масс, вопроса о том, как и каким образом подводить массы к революционным позициям, чтобы сами массы убедились на своём собственном политическом опыте в правильности партийных лозунгов.
А убеждать массы нельзя одной лишь пропагандой и агитацией. Для этого необходим собственный политический опыт самих масс. Для этого необходимо, чтобы широкие массы сами испытали, на своей собственной спине, неизбежность, скажем, свержения данного строя, неизбежность установления новых политических и социальных порядков.
Хорошо, если передовая группа, партия, уже убедилась в неизбежности свержения, скажем. Временного правительства Милюкова — Керенского в апреле 1917 года. Но этого еще недостаточно для того, чтобы выступить за свержение этого правительства, для того, чтобы выставить лозунг свержения Временного правительства и установления Советской власти, как лозунг дня. Для того, чтобы превратить формулу “вся власть Советам” из перспективы для ближайшего периода в лозунг дня, в лозунг непосредственного действия, для этого необходимо было ещё одно решающее обстоятельство, а именно то, чтобы сами массы убедились в правильности этого лозунга и оказали партии ту или иную поддержку в проведении его в жизнь.
Надо строго различать между формулой, как перспективой для ближайшего будущего, и формулой, как лозунгом дня. На этом именно и срезалась группа большевиков в Питере во главе с Багдатьевым в апреле 1917 года, когда она выставила раньше времени лозунг “долой Временное правительство, вся власть Советам”. Ленин квалифицировал тогда эту попытку группы Багдатьева, как опасный авантюризм, заклеймив её публично.
Почему?
Потому, что широкие массы трудящихся в тылу и на фронте не были еще готовы для восприятия этого лозунга. Потому, что эта группа спутала формулу “вся власть Советам”, как перспективу, с лозунгом “вся власть Советам”, как лозунгом дня. Потому, что она забежала вперёд, поставив партию перед угрозой полной её изоляции от широких масс, от Советов, которые еще верили тогда в революционность Временного правительства.
Должны ли были китайские коммунисты, скажем, полгода назад выставить лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”? Нет, не должны были.
Не должны были, так как это было бы опасным забеганием вперед, это затруднила бы коммунистам доступ к широким массам трудящихся, верившим еще в гоминдановское руководство, это изолировало бы компартию от широких крестьянских масс.
Не должны были, так как уханское гоминдановское руководство, уханский ЦК Гоминдана не успел еще исчерпать себя, как буржуазно-революционное правительство, не успел еще оскандалиться и дискредитировать себя в глазах широких масс трудящихся своей борьбой против аграрной революции, своей борьбой против рабочего класса, своим поворотом в сторону контрреволюции.
Мы всегда говорили, что нельзя брать курс на дискредитацию и замену уханского гоминдановского руководства, пока оно не успело еще исчерпать себя, как буржуазно-революционное правительство, что надо дать ему сначала исчерпать себя, для того, чтобы потом поставить практически вопрос об его замене.
Должны ли теперь китайские коммунисты выставить лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”? Да, должны, обязательно должны.
Теперь, когда гоминдановское руководство уже оскандалилось своей борьбой с революцией, поставив себя во враждебные отношения с широкими рабоче-крестьянскими массами, этот лозунг найдёт могучий отклик среди народных масс.
Теперь каждый — рабочий и каждый крестьянин поймёт, что коммунисты поступили правильно, выйдя из уханского правительства и уханского ЦК Гоминдана и выставив лозунг “долой гоминдановское руководство в Ухане”.
Ибо вопрос стоит теперь перед крестьянскими и рабочими массами на выбор: либо нынешнее руководство Гоминдана, и тогда — отказ от удовлетворения насущных потребностей этих масс, отказ от аграрной революции; либо аграрная революция и коренное улучшение положения рабочего класса, и тогда — смена гоминдановского руководства в Ухане становится лозунгом дня для масс.
Таковы требования третьего тактического принципа ленинизма по вопросу о смене лозунгов, по вопросу о способах и путях подвода широких масс к новым революционным позициям, по вопросу о том, чтобы своей политикой, своими действиями, своевременной заменой одних лозунгов другими лозунгами помочь широким массам трудящихся распознать на своём собственном опыте правильность линии партии.
Вот как формулирует Ленин этот тактический принцип:
“С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетённых капиталом пошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс·. Таков — основной закон всех великих революций, подтверждённый теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высоко культурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре всё бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, всё лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей II-го Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России, Капп и Кo в Германии), как единственный альтернатив по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму. Очередная задача сознательного авангарда в международном рабочем движении, т. е. коммунистических партий, групп, течений — уметь подвести широкие (теперь еще в большинстве случаев спящие, апатичные, рутинные, косные, не пробуждённые) массы к этому новому их положению, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 228).
Основная ошибка оппозиции состоит в том, что она не понимает смысла и значения этого тактического принципа ленинизма, она не признаёт его, она систематически нарушает его.
Она (троцкисты) нарушала этот тактический принцип в начале 1917 года, когда пыталась “перепрыгнуть” через незавершённое еще аграрное движение (см. Ленин).
Она (Троцкий — Зиновьев) нарушала. его, когда пыталась “перепрыгнуть” через реакционность профсоюзов, не признавая целесообразности работы коммунистов в реакционных профсоюзах и отрицая необходимость временных блоков с ними.
Она (Троцкий — Зиновьев — Радек) нарушала его, когда пыталась “перепрыгнуть” через национальные особенности китайского революционного движения (Гоминдан), через отсталость китайских народных масс, требуя в апреле 1926 года немедленного выхода коммунистов из Гоминдана и выставив в апреле 1927 года лозунг немедленной организации Советов в условиях еще незавершённой, неизжитой гоминдановской фазы развития.
Оппозиция думает, что если она поняла, распознала половинчатость, колебания, ненадёжность гоминдановского руководства, если она распознала временный и условный характер блока с Гоминданом (а распознать это нетрудно каждому квалифицированному политработнику), — то этого вполне достаточно для того, чтобы открыть “решительные действия” против Гоминдана, против власти Гоминдана, вполне достаточно для того, чтобы массы, широкие массы рабочих и крестьян “сразу” поддержали “нас” и “наши” “решительные действия”.
Оппозиция забывает, что “нашего” понимания тут далеко еще недостаточно для того, чтобы китайские коммунисты могли повести за собой массы. Оппозиция забывает, что для этого необходимо еще, чтобы сами массы распознали на своём собственном опыте ненадёжность, реакционность, контрреволюционность гоминдановского руководства.
Оппозиция забывает, что революцию “делают” не только передовая группа, не только партия, не только отдельные, хотя бы и “высокие”, “личности”, но, прежде всего и главным образом, миллионные массы народа.
Странно, что оппозиция забывает о состоянии, о понимании, о готовности к решительным действиям миллионных народных масс.
Знали ли мы, партия, Ленин, в апреле 1917 года, что придётся свергнуть Временное правительство Милюкова — Керенского, что существование Временного правительства несовместимо с деятельностью Советов, что власть должна перейти в руки Советов? Да, знали.
Почему же тогда Ленин клеймил авантюристами известную группу большевиков в Питере во главе с Багдатьевым в апреле 1917 года, когда эта группа выдвинула лозунг “долой Временное правительство, вся власть Советам” и когда она попыталась свергнуть Временное правительство?
Потому, что широкие массы трудящихся, известная часть рабочих, миллионы крестьянства, широкие массы армии, наконец, сами Советы не были еще готовы к восприятию этого лозунга, как лозунга дня.
Потому, что Временное правительство и мелкобуржуазные партии эсеров и меньшевиков не успели еще исчерпать себя, не успели еще достаточно дискредитировать себя в глазах миллионных масс трудящихся.
Потому, что Ленин знал, что для свержения Временного правительства и установления Советской власти недостаточно одного лишь понимания, сознания передовой группы пролетариата, партии пролетариата, — для этого необходимо еще, чтобы сами массы убедились на своём собственном опыте в правильности такой линии.
Потому, что необходимо было пройти через всю коалиционную вакханалию, через измены и предательства мелкобуржуазных партий в июне, июле, августе 1917 года, необходимо было пройти через, позорное наступление на фронте в июне 1917 года, через “честную” коалицию мелкобуржуазных партий с Корниловыми и Милюковыми, через корниловское восстание и т. д., чтобы убедиться миллионным массам трудящихся в неизбежности свержения Временного правительства и установления Советской власти.
Потому, что только при этих условиях мог быть превращён лозунг Советской власти, как перспектива, в лозунг Советской власти, как лозунг дня.
Беда оппозиции состоит в том, что она сплошь и рядом допускает ту же самую ошибку, которую допустила в своё время группа Багдатьева, что она, покидая путь Ленина, предпочитает “шествовать” по пути Багдатьева.
Знали ли мы, партия, Ленин, что Учредительное собрание несовместимо с системой Советской власти, когда принимали участие в выборах в Учредительное собрание и когда созвали его в Питере? Да, знали.
Для чего же мы его созвали? Как могло случиться, что большевики, враги буржуазного парламентаризма, построив Советскую власть, не только приняли участие в выборах, но и созвали сами Учредительное собрание? Не было ли это “хвостизмом”, отставанием от событий, “осаживанием масс”, нарушением тактики “дальнего прицела”? Конечно, нет.
Большевики пошли на этот шаг для того, чтобы облегчить отсталым массам народа убедиться воочию в непригодности Учредительного собрания, в его реакционности, в его контрреволюционности. Только таким путём можно было подтянуть к себе многомиллионные массы крестьянства и облегчить себе разгон Учредительного собрания.
Вот что пишет об этом Ленин:
“Мы участвовали в выборах в российский буржуазный парламент, в Учредительное собрание, в сентябре — ноябре 1917 года. Верна была наша тактика или нет?.. Не имели ли мы, русские большевики, в сентябре — ноябре 1917 года, больше, чем какие угодно западные коммунисты, права считать, что в России парламентаризм политически изжит? Конечно, имели, ибо не в том, ведь, дело, давно или недавно существуют буржуазные парламенты, а в том, насколько готовы (идейно, политически, практически) широкие массы трудящихся принять советский строй и разогнать (или допустить разгон) буржуазно-демократический парламент. Что в России в сентябре — ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию советского строя и к разгону самого демократичного буржуазного парламента, это совершенно бесспорный и вполне установленный исторический факт. И тем не менее большевики не бойкотировали Учредительного собрания, а участвовали в выборах и до и после завоевания пролетариатом политической власти…
Вывод отсюда совершенно бесспорный: доказано, что даже за несколько недель до победы Советской республики, даже после такой победы, участие в буржуазно-демократическом парламенте не только не вредит революционному пролетариату, а облегчает ему возможность доказать отсталым массам, почему такие парламенты заслуживают разгона, облегчает успех их разгона, облегчает “политическое изживание” буржуазного парламентаризма” (см. “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, т. XXV, стр. 201–202).
Вот как применяли большевики на деле третий тактический принцип ленинизма.
Вот как надо применять тактику большевизма в Китае, всё равно, идёт ли речь об аграрной революции, о Гоминдане или о лозунге Советов.
Оппозиция, видимо, склоняется к тому, что революция в Китае уже потерпела полный крах. Это, конечно, неверно. Что революция в Китае потерпела временное поражение, в этом не может быть сомнения. Но какое это поражение и насколько оно глубоко — вот в чём теперь вопрос.
Возможно, что это есть такое же приблизительно длительное поражение, какое имело место в России в 1905 году, когда революция прервалась на целых двенадцать лет для того, чтобы потом, в феврале 1917 года, разразиться с новой силой, снести самодержавие и расчистить путь для новой, советской революции.
Эту перспективу нельзя считать исключённой. Это еще не есть полное поражение революции, так же как поражение в 1905 году нельзя было считать окончательным поражением. Это не есть полное поражение, так как основные задачи китайской революции на данной фазе развития — аграрная революция, революционное объединение Китая, освобождение от ига империализма — ждут еще своего разрешения. И если эта перспектива станет реальностью, то о немедленном создании Советов рабочих и крестьянских депутатов в Китае, конечно, не может быть и речи, ибо Советы создаются и процветают лишь в обстановке революционного подъёма.
Но едва ли можно считать эту перспективу вероятной. Во всяком случае нет пока оснований считать её вероятной. Нет оснований, так как контрреволюция еще не объединена и не скоро объединится, если вообще суждено ей когда-либо объединиться.
Ибо война старых и новых милитаристов между собой разгорается с новой силой и она не может не ослаблять силу контрреволюции, разоряя и озлобляя вместе с тем крестьянство.
Ибо нет еще в Китае такой группы или такого правительства, которое было бы способно пойти на нечто вроде столыпинской реформы, могущей послужить громоотводом для правящих групп.
Ибо миллионы крестьянства, уже дорвавшиеся до помещичьей земли, нелегко обуздать и пришибить к земле.
Ибо авторитет пролетариата в глазах трудящихся масс растёт изо дня в день, а силы его еще далеко не разгромлены.
Возможно, что поражение китайской революции аналогично по своей степени тому поражению большевиков, которое потерпели они в июле 1917 года, когда меньшевистско-эсеровские Советы предали их, когда они вынуждены были уйти в подполье и когда, спустя несколько месяцев, революция вновь вышла на улицу для того, чтобы смести империалистическое правительство России.
Аналогия тут, конечно, условная. Я допускаю её лишь со всеми теми оговорками, которые необходимы, если иметь в виду различие ситуации Китая ваших дней и России 1917 года. Я прибегаю к такой аналогии лишь для того, чтобы обрисовать приблизительно степень поражения китайской революции.
Я думаю, что эта перспектива является более вероятной. И если она, эта перспектива, станет реальностью, если в ближайшее время, — не обязательно через два месяца, а через полгода, через год, — новый подъём революции станет фактом, то вопрос об образовании Советов рабочих и крестьянских депутатов может стать на очередь, как лозунг дня и как противовес буржуазному правительству.
Почему?
Потому, что в условиях нового подъёма революции на данной фазе её развития образование Советов будет вопросом вполне назревшим.
Вчера, несколько месяцев назад, коммунисты Китая не должны были выставлять лозунга образования Советов, ибо это было бы авантюризмом, свойственным нашей оппозиции, ибо гоминдановское руководство не успело еще дискредитировать себя, как противника революции.
Теперь, наоборот, лозунг образования Советов может стать действительно революционным лозунгом, если (если!) в ближайшее время разразится новый и мощный революционный подъём.
Поэтому уже теперь, еще до наступления подъёма, наряду с борьбой за замену нынешнего гоминдановского руководства руководством революционным, надо вести широчайшую пропаганду в широких массах трудящихся за идею Советов, не забегая вперёд и не образовывая теперь же Советов, помня, что Советы могут расцвесть лишь в условиях мощного революционного подъёма.
Оппозиция может сказать, что она это сказала “первая”, что это и есть то, что называется у них тактикой “дальнего прицела”.
Неверно, милейшие. Совершенно неверно! Это есть не тактика “дальнего прицела”, а тактика блужданий, тактика вечных перелётов и недолётов.
Когда оппозиция требовала немедленного выхода коммунистов из Гоминдана в апреле 1926 года, то это была тактика перелёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом признать, что коммунисты должны остаться в Гоминдане.
Когда оппозиция объявила китайскую революцию революцией за таможенную автономию, то это была тактика недолёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом уйти ползком от своей же формулы.
Когда оппозиция в апреле 1927 года объявила феодальные пережитки в Китае преувеличением, забыв о существовании массового аграрного движения, то это была тактика недолёта, ибо сама оппозиция вынуждена была потом молчаливо признать свою ошибку.
Когда оппозиция в апреле 1927 года выставила лозунг немедленного образования Советов, то это была тактика перелёта, ибо сами оппозиционеры вынуждены были признать тогда противоречия в своём лагере, из коих один (Троцкий) требовал принять курс на свержение уханского правительства, а другой (Зиновьев), наоборот, требовал “всемерной помощи” тому же уханскому правительству.
Но с каких это пор тактику блужданий, тактику вечных перелётов и недолетов стали у нас объявлять тактикой “дальнего прицела”?
Насчёт Советов необходимо сказать, что о Советах в Китае, как о перспективе. Коминтерн сказал в своих документах задолго до оппозиции. Что касается Советов, как лозунга дня, выставленного оппозицией весной этого года, как противовес революционному Гоминдану (Гоминдан был тогда революционный, иначе нечего было кричать Зиновьеву о “всемерной помощи” Гоминдану), то это была авантюра, крикливое забегание вперёд, такая же авантюра и такое же забегание, какие допустил Багдатьев в апреле 1917 года.
Из того, что лозунг Советов может стать в Китае в ближайшем будущем лозунгом дня, далеко еще не следует, что выставление оппозицией лозунга о Советах весной этого года не было опасной и вредной авантюрой.
Так же, как из того, что лозунг “вся власть Советам” был признан Лениным необходимым и своевременным в сентябре 1917 года (известное решение ЦК о восстании), далеко еще не следует, что выставление этого лозунга Багдатьевым в апреле 1917 года не было вредной и опасной авантюрой…
Багдатьев тоже мог бы сказать в сентябре 1917 года, что он сказал “первый” о власти Советов еще в апреле 1917 года. Значит ли это, что Багдатьев был прав, а Ленин не прав, квалифицируя его выступление в апреле 1917 года как авантюризм?
Видимо, “лавры” Багдатьева не дают спать нашей оппозиции.
Оппозиция не понимает, что дело вовсе не в том, чтобы сказать “первым”, забегая вперёд и расстраивая дело революции, а в том, чтобы сказать вовремя, да сказать так, чтобы сказанное было подхвачено массами и превращено в дело.
Таковы факты.
Отход оппозиции от ленинской тактики, “ультралевый” авантюризм её политики — таков итог.
“Правда” № 169, 28 июля 1927 г.
Подпись: И. Сталин