– Конец мне. Я потерял ее. На веки вечные. – Гришка приподнялся и сел на колени. Он не плакал – слез не было. А было какое-то отупение и засевшая в сердце боль. И прорвись эта боль наружу – затопит, погребет под собой Гришкин разум.

– Да брось, – Беспалый присел около него. – Жива она. Видишь, трупа нет. Значит, в плен ее взяли.

– Казнят… Сначала пытать будут, а потом казнят.

– Баба же. Может, помилуют.

– Если помилуют, так сначала пытать будут, а потом на реку Лену сошлют. Я Варю знаю. Она не выносит боли. От пыток погибнет. Как жить? Хоть в омут.

Слова эти звучали вполне серьезно, и Сила обеспокоенно похлопал Гришку по плечу.

– Да брось ты. Какой омут? Вытащили раз твою Варвару, вытащим и теперь.

– Как ее теперь вытащишь? Небось под строжайшей охраной в остроге ее держат.

– Это ничего. В остроге тоже двери и окна имеются. Вытащим.

– Правда? – Гришка поднял глаза, в них мелькнула искорка надежды. Он понимал, что дело это почти невозможное, но с надеждой, коли она согрела тебе душу, расстаться бывает ох как нелегко.

– А когда я тебя обманывал, Гриша?

– Спасибо, – вздохнул он, опуская плечи. – Спасибо, Сила. Но ведь это смертельно. Ты не должен… Так ведь недолго и голову сложить.

– А когда я голову свою жалел? Поэтому и живу до сей поры, что не боялся ее подставлять. Помнишь, татарин говаривал, что любой разбойник зажился на этом свете. А тебе без Варвары жизнь не в жизнь. Помогу.

– Не знаю, что бы я делал без тебя, – всхлипнул Гришка и уткнулся в широкую грудь Силы.

– Ничего, малой. – Сила потрепал Гришку по волосам и вздохнул. – Все у тебя еще устроится. Ты молодой – поживешь еще всласть. А я… Прав татарин – зажился…

– Не говори так. Сила. Это неправда.

– Ну ладно, неправда так неправда.

Гришка немного воспрянул духом. Они осмотрели пепелище, но ничего ценного не нашли – лишь немного еды, которой перекусили без всякого удовольствия.

– Нечего нам здесь больше делать. Могут стрельцы вернуться, – сказал Сила.

Солнце клонилось к лесу. Они прошли по трясине, но не напрямую, а кружной дорогой. На соседнем острове Сила выкопал из земли туго набитый кошель, припасенный на черный день. Сегодня этот черный день настал, и деньги вскоре очень пригодятся. Хотя бы для освобождения Варвары. Охранники ведь тоже не железные, у них тоже семеро по лавкам, да еще голова от похмелья гудит. Сделать все возможное для освобождения девушки и, если удастся, кого-нибудь из братвы – это Сила решил твердо.

– Нам бы где денек схорониться, пока шум не уляжется. Потом и за дело браться, – сказал Сила, вытирая о траву испачканные болотной жижей сапоги. – Придется, наверное, в лесу ночевать.

– Живет невдалеке человек один, можно у него, – предложил Гришка.

– Нет, от селений нам подальше держаться надо – неровен час староста везде людей своих оставил, чтобы подозрительных забирали. Он же знает, что двое разбойников в бегах.

– Нет, это не в селе – в лесу.

– А где?

– Да в Седом логе.

Сила перекрестился и с опаской произнес:

– Место уж очень дурное. Слухи о нем разные ходят.

– А какие слухи о болоте нашем ходят! Ну а мы там жили и не тужили. В Седом логе человек Божий живет – от злобы людской да от длинных языков скрывается. Добрый человек, увидишь.

– Это ты о колдуне? – Лицо Силы стало озабоченным. Он немало был наслышан о лесном отшельнике. Якобы люди, кто забредает в Седой лог, никогда не возвращаются – колдун их со свету сводит хитростью и колдовством черным. И будто бы он там с чертями водку пьет, и в ад он, как на ярмарку, летает, а кто увидит его и разозлит – окаменеет, души лишится.

– Лучше уж в лесу, чем к нехристю, – покачал головой Беспалый.

– Наговаривают, вранье все это. Он и Христа, и заповеди его почитает. И икона со свечкой у него – с утра до вечера поклоны бьет перед ней. И не колдун он вовсе, а истинный пустынник. Его всяка тварь лесная слушается, да еще Бог силу немалую дал и острый глаз. Добрый человек.

– Но, – Сила пожал плечами. Никого из людей на белом свете он никогда не боялся, а вот нечистая сила, чертовщина разная приводила его в ужас. Он верил свято в приметы, сглазы, наговоры, как и любой русский мужик.

– Кроме того, – продолжал Гришка, – он умный совет может дать. Все, что он говорит, – сбывается.

– Ну ладно, – неуверенно сказал Сила. – Ежели так, то пошли.

До лога добрались уже к ночи. В лунном свете и поляна выглядела зловеще. Недобрые чувства Беспалого не только не развеялись, но и укрепились. Он упрямо тряхнул головой.

– Не пойду туда. Чую, место на самом деле гиблое.

– Да брось ты, пошли.

– Ни за что.

Сила перекрестился и сделал шаг назад.

– Задурили тебя, Гришка. Вижу, все здесь нечистым духом пропитано.

Он беспокойно заозирался, и тут его глаза полезли на лоб, челюсть отвисла, а рука в крестном знамении потянулась ко лбу.

– Чур меня!

Прямо на него из леса шла белая бестелесная фигура с развевающейся бородой.

– Чем ты напуган, добрый человек? – Голос отшельника звучал мягко и немного насмешливо. – Невежливо, в дом не войдя, обратно спешить. Тем более я уже битый час стою и вас поджидаю.

– Здравствуй, дед Агафон.

– 3-здравствуй, – зубы у Силы стучали, он схватил крест на своей груди и сжал пальцами так, что тот врезался в кожу.

– Да не бойся ты, – усмехнулся отшельник. – Не бес я, а слуга Христов… Что-то гляжу встревожены вы, Небось стрельцы ватагу вашу пощипали и логово сожгли, вот и бродите вы неприкаянные.

– А ты откуда знаешь? – с подозрением осведомился Сила, наконец убедившийся в том, что отшельник живой человек.

– Ему все известно, – сказал Гришка.

– Ну, все не все… И что же вы делать собрались? Варвару из острога освобождать?

– Собрались, – кивнул Беспалый. Он уже решил ничему не удивляться, поверил, что отшельнику все известно и судьбы он как по писаному читает. – Коль тебе настоящее и будущее ведомо, то скажи – получится у нас что с этим делом или на погибель идем?

– Может, и на погибель. Немного я дам за то, что затея ваша удастся. Ну как, все равно пойдете?

– А куда же денешься? – вздохнул Сила.

– Пойдем, – кивнул Гришка.

– Кто другу верен, у кого сердце любовью согрето – тому даже накрепко запертые двери открыты, у того все удачей завершится.

Голос отшельника звучал торжественно, и сам он был неприступен, величествен. Верилось, что он провозвестник самой судьбы. Гришке и Беспалому стало легче от его ободряющих слов, вновь загорелась надежда, что все получится по-задуманному.

– А впрочем, – сказал отшельник уже совершенно другим голосом и весело улыбнулся, – может, никуда ходить и не надобно.

Гришка услышал сзади шорох и обернулся. Он увидел… Навстречу им шла Варвара. В белом сарафане, с развевающимися волосами, она казалась порождением леса, его духом.

Когда Гришка обнимал ее и целовал, то чувствовал губами, что лицо ее мокро от слез.

– Я думала, что не увижу тебя, – всхлипнула она, – И я думал, что не увижу.

– Меня в логове не было, когда налетели стрельцы. В лесу была. Притаилась, видела, как по лесу ведут оставшихся. Слышала разговоры о том, что в обозе сделали засаду…

Обезумевшая от горя Варвара вскоре была у отшельника. Выслушав ее, тот вытащил серебряное блюдце, налил воду, взял Варю за руку.

– Смотри в воду. Что видишь?

– Ничего.

– Лучше смотри.

– Лес…

– Еще?

– Я и Гришка идем по этому лесу.

– Жив он, и все будет нормально. Перед приходом гостей отшельник напрягся, взгляд его устремился в одну точку. Он сказал:

– Сейчас будут здесь.

Решил по привычке разыграть их…