Филипп обернулся.

Перед ним было чудовище.

Именно так следовало назвать улыбающегося Лако, застывшего в дверях на фоне снежной равнины. Ладонями он опирался на дверные косяки и, несмотря на то, что был мал ростом, в фигуре его чувствовалась огромная, просто нечеловеческая сила.

— Кто ты?

Лако засмеялся, неприятно зашевелились волосы у него в ноздрях.

— Я твой господин.

Заявление это было столь безумно, что король даже не стал возмущаться и возражать. Лако сказал:

— Ты не возражаешь, но думаю, ты не все понял. Я объясню тебе.

Слуга Армана Ги вошел внутрь комнаты. Филипп с трудом переборол желание сделать шаг назад. Он только крепче сжал ручку зеркала.

— Разговор будет не слишком долгим.

— Какой разговор? — пробормотал Филипп. Он хотел сказать какие-то другие слова, но не знал, какие именно здесь нужны.

Уродец подошел почти вплотную, давая возможность рассмотреть себя во всем своем отвратительном своеобразии.

— Я хочу поздравить тебя, Филипп Капетинг.

— Поздравить?

— Да.

— С чем?

Лако сделался вдруг предельно серьезен.

— С вступлением в Орден рыцарей Храма Соломонова. Твоя просьба удовлетворена.

— Моя просьба?!

— Ты ведь дважды обращался к Жаку де Молэ, прося принять тебя в ряды рыцарей этого достославного и таинственного ордена. Правда, он дважды отказывал тебе.

Это было верно, и Филипп Красивый промолчал.

— Теперь, благодаря тебе, Жак де Молэ мертв. Препятствие устранено. И в благодарность за все, что ты сделал для нашего бессмертного Ордена, нынешний его капитул пошел на нарушение устава и решил все-таки оказать тебе эту честь.

В голове короля все путалось, речь уродца казалась ему бессвязной. За что его, Филиппа, хотят принять в Орден? В благодарность за то, что он Орден разгромил?

— Впрочем, немалую роль в этом деле сыграло и мое настоятельное ходатайство.

— Кто ты такой? — прохрипел король.

— Я уже сказал, твой господин. Недавно я прошел последнее испытание и стал полноправным членом Ордена тамплиеров. А в него принято вступать со своим оруженосцем.

Филипп мрачно усмехнулся.

— Не хочешь ли ты сказать…

— Да, — спокойно ответил Лако, — можешь поблагодарить меня и даже поцеловать руку. Я убедил членов капитула, что из тебя получится хороший оруженосец.

Усмешка короля из мрачной стала недоверчивой и немного безумной.

— Но Орден тамплиеров уничтожен мною.

— Да, ты потрудился очень хорошо и верховный капитул бессмертного Ордена тебе воистину благодарен. То, что ты сделал, все равно пришлось бы производить. Каждое преображение Ордена это большое, трудное, иногда противоречивое и всегда очень громоздкое дело. Мы ценим хороших помощников.

Крышка ларца стоявшего на столе самопроизвольно захлопнулась.

Филипп вздрогнул.

Лако продолжал говорить.

— Но, вместе с тем, я не хотел бы, чтобы ты подумал, будто оказал Ордену услуги чрезвычайные и чрезмерные. Мы вообще несколько недолюбливаем палачей.

— Я палач?!

— Конечно палач. Если не сказать, топор. И моим увещеваниям вняли не в малой степени и потому, что я напомнил господам управителям о твоих усилиях на благо Ордена во времена, предшествовавшие третьему крестовому походу.

Филипп почувствовал, что сознание его готово помутиться.

Лако удивленно поднял брови.

— Да что с тобой. Не бойся, ты не сошел с ума.

— С кем ты разговариваешь? Кто такой Анаэль?!

— Ты, — Лако бодро хлопнул себя по бокам, — ты посмотри в зеркало и все поймешь.

Король выполнил приказание.

— Ну, узнаешь себя? Право, ты удивляешь меня своим поведением. Разве не для того ты завел свою зеркальную галерею, чтобы высмотреть то, что видишь сейчас в этом подарке Заххака.

Король шумно дышал, пот застилал ему глаза.

— Ну, скажи же — ты узнал себя?

— Я… не знаю, может быть мало света, или…

— Света достаточно. Это ты! Таким ты был сто двадцать лет назад в Палестине, в момент своего дурацкого стремления к Вратам Истины.

— Вратам Истины?

— Ну, да. Это один из синонимов высшей мудрости. Некоторым типам человеческих существ свойственно это стремление, и когда их путь пролегает вне великого пути, он тернист, кровав и приводит к одному из тупиков, самый невинный из которых — смерть. Смерть в таких случаях даруется почти как награда.

Король с трудом оторвался от зеркала.

— Ты не понравился себе. А жаль, тогда ты проявил огромную изобретательность и силу воли. Не то, что здесь и сейчас в прекрасном обличье и в королевском звании.

— Я не верю тебе.

— Ты хочешь сказать, что люди столько не живут? На что я отвечу тебе, что жизнь имеет не только телесную форму. Да ты ведь и сам смутно об этом догадывался. Об этом, опять-таки, свидетельствует твоя зеркальная галерея. Для бесед на эту тему ты приблизил к себе ученого монаха, его примитивные выводы разочаровали тебя.

Король опять приблизил к себе руку с зеркалом и слегка покачнулся.

— Из всего этого я сделал заключение, что ты готов к высшему, истинному прозрению. Ты не Филипп Капетинг, король Франции, ты Анаэль, оруженосец рыцаря Храма Соломонова. Можешь возрадоваться. Если можешь.

Филипп сделал несколько неуверенных шагов к выходу, грудь его вздымалась так, словно ему не хватало воздуха. Схватившись за косяк, он сделал несколько глубоких вздохов.

— Анаэ-эль! — раздался сзади тихий голос.

Вслед за этим его величество оруженосец рухнул лицом вниз.

Вскоре он был отыскан слугами.

Стоя над распростертым телом, егермейстер растерянно говорил:

— Я не понимаю, как он мог потеряться. Мы были в какой-нибудь сотне шагов и трубили во все рога.

Когда короля доставили в замок, он начал бредить. Он требовал отвезти себя в Фонтенбло — место своего рождения.

Через две недели он, не приходя в сознание, скончался.