Город за гранью снов

Уже не помню, за давностью лет, увидел я Город сначала во сне или наяву. Но теперь это не так уж и важно.

Впервые Город предстал предо мной, окутанный туманной дымкой, скрытый за низкими, плотными облаками, словно порождаемыми свинцово-серыми небесами, – специально для того, чтобы я не мог ничего разглядеть. Стоило мне напрячь зрение, попытаться поймать хоть лучик света за мрачной пеленой, как облака становились гуще, тяжелее, окутывали меня с ног до головы, давили на плечи. И всё для того, чтобы я ничего не увидел.

В тот – первый – раз я стоял на холме, но не мог с него спуститься. Ноги были ватными, попытка пошевелиться отзывалась тупой болью во всем теле.

Весь следующий день я чувствовал себя сонным, невыспавшимся и заболевающим, хотя причин вроде бы не было.

А ночью, стоило мне закрыть глаза и погрузиться в полудрему, я вновь оказался на том самом холме, что и накануне. Только теперь в туманной дымке проступали контуры тропы – нечеткие, слабо различимые, чуть темнее окружающих все вокруг теней, они, тем не менее, существовали.

«Раз есть края тропинки, значит, есть и она сама», – помнится, подумал я тогда. И поднял ногу, намереваясь начать спуск. Как ни странно, сегодня мне это удалось сделать легко.

Я шел медленно, осторожно, цепляясь за камни и колючие кустарники, росшие по сторонам тропы. Но все равно пройти мне удалось совсем немного.

Неожиданно серое небо резко посветлело, словно кто-то сдернул с него покрывало. Я поднял глаза, мгновенно ослеп от хлынувших через тонкий тюль лучей солнца и проснулся.

Человек – странное животное. Он быстро привыкает к любым переменам, пусть и самым странным и не вписывающимся в законы логики и реального мира. Нет, не реального, а того, в котором в данный момент обитает.

Но не будем забегать вперед.

Короче говоря, я довольно быстро привык к тому, что во снах, точнее, в одном и том же сне, приходящем ко мне каждую ночь, – причем каждый раз он начинался с того места, на котором оканчивался вчерашний, – я все время с холма видел город, теряющийся в туманной дымке где-то у подножия. И, постепенно спускаясь по тропе, подходил к нему все ближе и ближе.

Не буду утомлять читателя подробностями, но путь к городу занял у меня много ночей. Наверное, много месяцев или даже лет. Во сне ощущение времени теряется, кажется, что мир, в котором ты обитаешь, вообще лишен таких важных для нас аспектов действительности, как «это нужно сделать именно сегодня», «проект сдаем послезавтра», «жду тебя на партию в бридж в субботу».

В какой-то момент я понял это совершенно точно. И тогда же осознал, что город у подножия холма никуда не денется: он будет ждать, пока я приду к нему. Потому что существует только для меня. В это мгновение спрятанный за тучами и серой мглой город и стал для меня Городом.

Долгими ночами или короткими часами дневного сна я бродил по Городу, изучая его мощеные улицы, старинные фонари вдоль булыжных мостовых, заглядывая в огромные полукруглые окна, касаясь деревьев в призрачных садах. И там, где я проходил, Город оживал: на деревьях появлялись почки и распускались цветы; давно погасшие фонари озаряли светом темные переулки; в окнах домов загорался свет.

Вот только Город мой был пуст: в нем не было ни жителей, ни домашних животных, ни птичек в садах и парках. Даже крыс и насекомых не было. Иногда мне казалось, что я был бы рад даже им. Но все было пусто и тихо. Лишь ветер гонял по мостовым обрывки газет, написанных на неизвестном языке, в смысл которого я не пытался вникнуть.

Много времени прошло, прежде чем мне повстречалось странное существо – первое, кого я мог бы назвать живым и мыслящим. В нашем мире его приняли бы за привидение, но я был в Городе, где законы иные.

Существо не было призраком, хотя и передвигалось, не касаясь земли, а сквозь полупрозрачное одеяние просвечивали контуры предметов, мимо которых оно пролетало. Вместо головы у существа был колокол. Настоящий, зримо отливающий бронзой. Поначалу мне показалось странным, как нежное, воздушное, эфирное тело выдерживает такую тяжесть. Но, похоже, и это существо не беспокоило.

Подлетев ко мне, оно взяло меня за руку. Пожатие было легким, едва заметным, а рука – прохладной, как глоток воды из ручья в жаркий полдень.

Мне не было страшно. Наоборот, рядом с этим странным существом ко мне неожиданно пришло ощущение правильности и гармоничности происходящего, радость обретения покоя, которого я был лишен в той, другой реальности. Теперь я точно знал: Город принял меня и больше не считает чужаком, раз уж послал ко мне своего жителя.

Мы гуляли вместе всю ночь: танцевали на крышах, летали над маленькими домишками на окраинах, заходили в залы, полные света и неизвестно откуда звучащей музыки.

А еще – говорили. Не так, как принято говорить в нашем мире. Мы общались способом, который очень неуклюже и приблизительно можно назвать телепатическим.

Слова существа звучали в моей голове так четко, как если бы оно произносило их вслух. Как ни странно, голос у него был не звучный, колокольный, как можно было бы предположить, а нежный и мягкий. Даже обычное приветствие звучало как дивная музыка, а прозаические предложения как-то незаметно превращались в рифмованные строчки и становились песнями.

Не буду пересказывать всех наших бесед, хотя они до сих пор звучат в моей душе, но главным все же поделюсь.

Город существует на самом деле. Неважно, в каком из миров – сна или яви, ибо грань между ними очень тонка, почти неразличима. Но тот, кто хотя бы однажды увидел Город во сне, будет приходить в него вновь и вновь. Потому что это место абсолютного покоя, дарованного тем, кто не смог обрести счастья. Да и кто, на самом деле, в силах найти его в нашем безумном, вечно куда-то спешащем мире?

***

Уже много ночей он не мог уснуть: не помогали ни дорогущие лекарства от бессонницы, ни попытки погрузить его в сон с помощью гипноза или суперсовременного медицинского оборудования.

Переутомление мозга вызывало галлюцинации, страшные головные боли, помутнение рассудка, агрессию.

Жена и сын плакали, глядя на истощенное нечто, лежавшее на больничной койке и едва видимое в сплетении трубочек и проводков от множества приборов, загромождавших палату.

А где-то в неведомом мире, в далеком Городе, что расположен у подножия холма и скрыт от чужих глаз низкими тучами и покрывалом тумана, по темным улицам бродило странное существо. Оно скучало по потерянному другу, потому что теперь не с кем было летать над высокими домами и прекрасными садами, не с кем говорить о красоте и радости, некому петь волшебные песни.

И часто-часто существо выходило на дорогу, ведущую из Города в мир не-снов, и долго-долго стояло там, посылая самые чудесные мысли, самые светлые чувства тому, кто потерял путь и никак не может обрести его снова.

Наконец, не видя другого выхода, существо решилось на странный, невозможный поступок. Оно заберется в самый дальний уголок самого темного сада и уснет там. Может быть, во сне ему удастся отыскать тропинку в тот, другой мир. И тогда они с другом снова встретятся.

***

Седовласый врач покачал головой. За долгие годы работы он так и не научился абстрагироваться от чувств родных и близких тех, кто уходил за грань жизни. Вот и сейчас ему было безмерно больно смотреть на плачущую женщину – еще молодую и красивую, но измученную заботами, – и мальчишку-подростка, старавшегося вести себя, как подобает взрослому мужчине, но тоже с трудом сдерживавшего слезы.

– Дорогая леди, мы делаем, что можем. Но ваш муж находится в коме уже несколько недель. Мозговая активность на нуле. Мы поддерживаем жизнедеятельность его физической оболочки, но сколько продлится кома, знает только Господь всемогущий. Решать вам: оставить мужа в том состоянии, как сейчас, или подписать разрешение об отключении приборов. Я знаю, вы любите мужа, но вы не богаты, а содержание в этой клинике стоит дорого. Я не тороплю. Обдумайте все и поступите так, как будет лучше для всех вас.

– Пойдем, мама, – мальчик взял женщину за локоть. – Пойдем домой. Мы с тобой обязательно что-нибудь придумаем. Ты только не плачь.

День был пасмурным и серым. Откуда-то с гор на маленький провинциальный городок наползал туман, спускались темные, низкие тучи.

На улицах было тихо. Только изредка проедет повозка или пройдет задержавшийся на службе мелкий клерк.

Мать и сын шли вдоль ряда одинаковых, безликих таунхаусов. Они оба знали, хоть и не говорили этого друг другу, что решение уже принято.

Подул ветер. Он на мгновение разогнал плывущие над городом тучи. В темном, усыпанном звездами небе висел странный предмет, похожий на колокол. В воздухе звучала песня на неведомом языке под аккомпанемент дивной, волшебной музыки.

 

Три секунды до начала вечности

Джонни выскочил из метро и раскрыл зонт: начинал накрапывать мелкий дождь. Народу на улице, несмотря на середину рабочего дня, было что-то слишком много, – и все с зонтами, – так что Джону приходилось лавировать между пешеходами. На перекрестке возле светофора образовалась настоящая пробка.

«Чертов город! Специально машину не взял, чтобы побыстрее до места добраться, так нет же – уже человеческие заторы образуются!»

Джонни вытащил из кармана смартфон: посмотреть время, но иконка часов на главном экране моргала, цифры расплывались.

«Что за ерунда?!»

Парень пощелкал по картинкам меню: все функции работали нормально, кроме часов.

«Глюк, наверное!»

Разглядеть время на больших часах на стене какого-то офиса напротив тоже не получилось: за пеленой дождя неоновые цифры казались призрачными танцующими силуэтами.

Светофор наконец-то заподмигивал зеленым глазом, и Джонни рванул через дорогу: еще не хватало опоздать на собеседование.

Катрин так увлеклась очередной серией «Приглашения к любви», что только после финальных титров осознала, какая тишина стоит в квартире. Испуганная молодая мама вбежала в детскую: трехмесячная Соня сладко спала, пуская пузыри и посапывая.

«Странно, почему она еще спит? Разве ей не пора есть?.. А сколько сейчас времени?»

Катрин посмотрела на дурацкие электронные часы, висевшие на стене только потому, что их подарила мамочка Тэда. Экран был чёрен и безмолвен.

Включать компьютер или искать по квартире мобильник женщине совершенно не хотелось, поэтому она попыталась включить мозг. После «Приглашения к любви» это удалось сделать с трудом.

«Тааак… Я покормила Соню в девять часов утра. Потом позавтракала сама, налила чаю, взяла бисквиты и села смотреть кино. Сериал идет пятьдесят минут… Уффф! Кажется, часа два всего прошло: значит, маленькой еще не пора есть. А часы эти надо выкинуть к черту: который раз ломаются. И пусть Тэдди не вопит, что это подарок от „дорогой мамули!“ Все равно выкину!»

Стелла еще раз внимательно осмотрела себя в маленькое зеркальце. Довольная результатом, закрыла косметичку и начала набирать очередную, уже двадцатую с утра, смс-ку Стюарту.

День начался сегодня просто замечательно. А уж вечер обещал быть прямо-таки волшебным.

– Мисс Браун, какого… вы делаете?! Где отчет по последним изменениям котировок на бирже?

Стелла захлопала глазами. Вот в отсутствии этих отчетов она была ну ни капельки не виновата.

Придя на работу как обычно, к 8:00, Стелла проверила вчерашние вечерние котировки, забила их в таблицу, а сейчас, регулярно обновляя страничку (между прочим, даже чаще, чем Инстаграмм!!!), ждала новых данных, которые почему-то не спешили появляться на экране.

Изложив все это тупому боссу («Жирная свинья! Когда он уже научится пользоваться антипреспирантами!»), хорошенькая секретарша ожидала, как минимум, очередного взрыва эмоций.

Но, как ни странно, мистер Томлисон совершенно нормальным голосом спросил:

– У вас тоже нет обновлений? Неужели у них сайт повис? Другого объяснения я не вижу, потому что сейчас уже… – босс взглянул на дорогущий «Ролекс» на запястье, выпучил и без того выкаченные глаза, и, бормоча что-то про пожизненную гарантию, удалился в свой кабинет.

Стелла пожала плечами и вернулась к прерванной смс-ке.

Джордж Биддель (названный этим идиотским именем в честь какого-то давно почившего предка), насвистывая в такт звучавшей по радио песенке, закончил прикручивать прапрадедушкины часы-луковицу к старенькому тостеру, которому давно уже было пора отправиться на помойку. Вообще-то, если честно, именно с помойки Джорджи его и притащил, потому что обожал ковыряться с разными старыми железками: как электронной, так и доэлектронной эпохи. Бестолковые потребители выкидывали вполне годные к работе приборы, покупали новые, через пару лет выкидывали и их. Этот бесконечный процесс («А они называют его прогрессом!»), ведущий к захламлению и без того загаженной планеты, приводил парня в бешенство своей бессмысленностью. И лишний раз подтверждал весьма невысокое мнение Джорджи о собратьях по биологическому виду.

– Джоуи, дорогой, иди обедать!

Парень улыбнулся.

Крисси – единственная, кто его понимает. И ее нисколько не напрягает, что бойфренд постоянно тащит в дом старые бытовые приборы и компьютеры прошлого века. Ей даже нравится, что их стиральная машинка, выглядящая как антиквариат из 60-х, может работать на 145-и режимах. А кухонная плита, хоть и занимает многовато места, оборудована духовкой, готовящей кучу разных блюд – прямо как в фантастических фильмах.

И никакая система безопасности им, хоть они и живут в дешевенькой квартирке в Вест Энде, не нужна. Потому что домашний компьютер прекрасно отслеживает все попытки забраться в дом через дверь или окна, и пугает до мокрых штанов грабителей возникающими из ниоткуда пушками и пулеметами с красными точками лазеров, упирающимися прямо в лоб нарушителям спокойствия. Оружие, конечно, бутафорское, но впечатление производит.

Джоуи погладил по ржавому боку тостер: он еще не придумал, что это будет.

«Додумаю после ланча», – решил парень и отправился на кухню, указав домашнему дрону, висевшему в воздухе над головой хозяина, на оставленную на столе чашку.

Анна поправила очки и вздохнула: эти тупые туристы, желающие селфи на фоне каждой достопримечательности, ее уже порядком утомили. Этим людям было все равно: что она рассказывает, какие легенды и загадки связаны с тем или иным зданием, какие великолепные виды открываются с галереи. Им важно было одно: запечатлеть себя «на фоне» и тут же постануть фотку в какую-нибудь соц. сеть.

Слава богу, экскурсия уже подходила к концу, а значит, и мучения Анны (бакалавра истории искусств) тоже.

Собрав своих овец в кучку, девушка начала рассказ.

– Мы находимся перед одним из самых знаменитых зданий нашего города – Вестминстерским дворцом. Конечно, все вы знаете, что одна из четырех башен – Биг Бэн – является символом Лондона, – переждав щелканье камер смартфонов, Анна продолжила. – Часы на башне были созданы мастером Эдвардом Джоном Дентом и его приемным сыном Фредериком, а спроектировал их сэр Эдмунд Беккет с помощью астронома Джорджа Эйри. Работа над механизмом была закончена…

…Высокий, седой джентльмен в потертых брюках и рубашке с закатанными рукавами, ворча, копался в механизме. В башне было холодно: сквозь щели между циферблатом и металлическим каркасом задувал ветер, влетали брызги дождя. Руки мужчины покраснели от холода, но джентльмен продолжал свою работу.

– Они всегда, всегда меня недооценивали. Подумаешь, какой-то астрономишка! Ну что он понимает в часовых механизмах. Подержи эту детальку, дорогой Джорджи, перерисуй этот черновик чертежа, созданный почтенным сэром Беккетом. Спасибо, дорогой Джорджи, дальше мы справимся с Эдвардом сами, а ты вали обратно в свой Гринвич и смотри там на звездочки. Да!!! На звездочки! Да что они вообще понимают в астрономии! – Джентльмен так возмущенно дернул втулку, что она чуть было не соскочила с шарнира. Установив упрямую деталь на место, мужчина тряхнул гривой седых волос и продолжал уже тоном ниже.

– Только они не учли – этот надутый сэр индюк и мастер Эдвард, – что я, конечно, отправился обратно в Гринвич! Да!!! Именно в Гринвич! Потому что они меня выгнали. Дураки безмозглые! У меня там была целая лаборатория! И отменные телескопы, да! Чтобы наблюдать за звездами! И я вычислил, с точностью до десятой доли секунды, когда наступит время Последнего и Окончательного Парада Планет, способного повлиять на ход часов всего мира: и механических, и этих самых – новомодных – электронных. И, совершив это открытие, я удалился на Тибет! Да-да, на Тибет! Где в компании высокодуховных монахов провел эту сотню с лишним лет! И вот теперь я здесь! А где они, эти чванливые часовых дел мастера? – джентльмен захихикал. – А они давно в могилах. И мерзкие, гнусные червяки уже слопали мяско с их косточек. Зато теперь я снова здесь! И я отомщу: за то, что эта выскочка с бакалаврским дипломом даже не знает мое второе имя; за то, что никто не помнит, что именно я был истинным автором проекта Биг Бэна!

Мужчина закрепил дополнительную шестеренку в механизме и протянул от нее приводной ремень к основному валу, управляющему движением стрелок.

– Нет, не буду я им мстить. Месть – это мелко и недостойно такого великого ученого, как я. И такого великого часовых дел мастера. О, да! У меня было более ста лет, чтобы создать это маленькое, изящное дополнение к основному механизму, – джентльмен с нежностью погладил колесики и шестеренки, соединенные с небольшой черной коробочкой, на крышке которой красовались две кнопки – красная и белая. – В моих силах трансформировать никому не нужную и никем не используемую энергию небесных тел в силу, позволяющую нарушить естественное течение времени на Земле. И повернуть время вспять. Отныне я – Повелитель Времени. Нет, я Бог! Ибо сказано в Писании: «Времени уже не будет…»

Последовала долгая пауза, во время которой коробочка была наконец-то установлена на внутренней поверхности циферблата и соединена с основной движущей шестеренкой часов.

– А еще сказано: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет», – пожилой джентльмен задумался. Даже безумноватый огонек в его глазах погас. – Интересно, а что увижу я?

– …и буквально через несколько секунд вы сможете услышать знаменитые колокола Биг Бэна. Мы специально спланировали нашу экскурсию так, чтобы попасть сюда к полудню, – Анна вздохнула: на сей раз удовлетворенно. Кажется, ей удалось зацепить и расшевелить своим рассказом даже самых равнодушных экскурсантов. Это было приятно. – Итак…

Девушка сделала традиционную паузу и подняла руку.

В тишине, которая, казалось, внезапно окутала всегда шумную площадь, над городом поплыли тяжелые звуки колокола.

«Один… два… три… четыре…» – по привычке мысленно отсчитывала Анна.

…Двенадцать… тринадцать… четырнадцать…

Девушка обвела взглядом площадь. Лица людей – и лондонцев, и многочисленных туристов – выражали самые разные чувства: страх, изумление, растерянность, животный ужас. И все смотрели в одну точку: на часы, стрелки которых вращались с немыслимой скоростью, причем в противоположном направлении. Из шпиля башни вырывался тонкий серебристый луч, направленный куда-то в пасмурное небо.

А еще к Биг Бэну, словно притягиваемые чудовищным магнитом, со всех сторон неслись по воздуху часы всех видов и типов: изящные дамские наручные, помахивающие золотыми браслетками; простенькие электронные будильники, похожие на плитки молочно-белого шоколада; тяжелые напольные, сохранившиеся с викторианской эпохи; домики с кукушками, трепещущие на лету крылышками и волочащие за собой гирьки. А еще воздух гудел от огромного количества приборов, в которые были встроены часовые механизмы или таймеры: от кофеварок и смартфонов до посудомоечных машин и офисных кондиционеров. Подобно стае шмелей-мутантов, они атаковывали Вестминстер и просачивались в окошки, двери, пробивали дыры в стенах дворца и башни.

…В маленькой комнатушке за циферблатом уже негде было развернуться, но часы все продолжали и продолжали прибывать. Почтенный джентльмен замучился поначалу расставлять, а потом и попросту раскидывать все приборы, показывающие время, по углам.

Мужчина выглянул в окно: струй дождя уже не видно было за танцующими в воздухе часовыми механизмами века высоких технологий.

– Уффф! Как же просто было в наше время, – пробурчал астроном. – А эти современные людишки секунды не могут прожить без того, чтобы не проверить, который час. Пора заканчивать этот балаган, а то меня тут попросту завалит раньше, чем я устрою им свой личный конец света!

Джентльмен посмотрел на черную коробочку: по маленькому экранчику бежали линии и символы, понятные только творцу механизма. И они означали, что энергия выстроившихся в ряд планет уже сфокусирована и направлена на Землю.

Еще мгновение – и Времени больше не будет.

Вдохновленный этой мыслью, мужчина окинул мысленным взором расстилавшийся под его ногами город. И увидел разинувшую рот девицу в очках у подножия башни; молодого безработного клерка, не в ту сторону пытающегося открыть дверь шикарного офиса; бестолковую мамашку, укачивающую раскричавшегося от временных приливов младенца; и хорошенькую секретаршу, все еще пребывающую в мечтах о вечернем свидании.

– Нет, эти ничтожества однозначно не заслуживают жизни. Они и такого фееричного конца не заслуживают, – пробормотал джентльмен и уже занес руку над красной кнопкой, как что-то весьма чувствительно приложило его по затылку.

Мужчина обернулся и увидел влетевшую в башню очередную стайку оснащенной часами техники. Прямо перед носом у рассерженного ученого висел старенький тостер. Джентльмен попытался отмахнуться от него, но тостер, качнувшись назад, с размаху врезал Повелителю Времени в челюсть, отправив его в нокдаун.

Последнее, что увидел Джордж Биддель Эйри, погружаясь в вечный мрак, были странно знакомые часы-луковица, зачем-то прикрученные к тостеру. На часах готическим шрифтом было выгравировано: «Почтенному профессору Дж. Б. Эйри от коллег в день юбилея».

 

Творец миров

Я – человек упорядоченный. Наверное, причина тому – моя профессия. Я – бухгалтер. Каждое утро, ровно в восемь часов, я выхожу из дома и иду на работу, где произвожу расчеты, подписываю бумажки, распечатываю длиннющие отчеты и свожу дебет с кредитом – ровно до восемнадцати часов (с часовым перерывом на обед). Потом я возвращаюсь домой привычным маршрутом: по центральному проспекту, сияющему в свете огней рекламных щитов и переливающихся витрин магазинов.

Напротив моего дома расположена булочная-кондитерская, где пожилая продавщица (не люблю молоденьких вертихвосток!) подает мне традиционный кофе со свежим, еще теплым пирожком, посыпанным сахарной пудрой.

Потом я заглядываю в ближайшую лавочку и покупаю овощи и стейк для холостяцкого ужина.

Да, я живу один. Полагаю, вас это не удивляет. Вы, наверное, сейчас подумали: «У такого правильного, скучного, занудного человека в футляре и не может быть семьи. Жена, дети – это всегда беспорядок, шум, голоса. А этот тип наверняка предпочитает тишину и покой».

В чем-то вы правы. Но причина совсем не в том, что я не люблю детишек или сторонюсь женщин.

Просто у меня есть секрет, которым я не могу и не хочу делиться ни с кем. Может быть, он покажется вам таким же скучным, мелким и занудным, как и я сам, но тут уж ничего не поделать: он у меня есть, и он для меня важен. А вы уж думайте, что хотите.

Когда-то давным-давно, как пишут в сказках, меня отправили на курсы повышения квалификации в соседний город. Надо признать, что в свободное время я чувствовал себя неуютно: постель в номере была с двумя подушками, а не с одной, как я привык; напротив отеля располагался суперсовременный бар, а не уютная кондитерская; стейков на ужин в ресторане не подавали, а только отбивные или котлеты. Наверное, все эти обстоятельства, вместе взятые, вывели меня из состояния привычного душевного равновесия и послужили причиной дальнейших событий.

В общем, после ужина я почему-то не пошел в номер, чтобы посидеть у камина с бокалом виски и интересной книжкой, а отправился гулять по городу. Хотя ничего интересного там не было: обычный провинциальный городок, чуть побольше нашего.

Бродя по улицам без определенной цели, я заглядывал в витрины магазинов и окна кафе и ночных клубов. И вот, на тихой маленькой улочке, скользя взглядом по освещенным стеклянным прямоугольникам, за которыми шла неведомая и не интересная мне жизнь, я случайно заметил на прилавке какой-то сувенирной лавчонки нечто, привлекшее мое внимание.

Я тогда не понимал, да и сейчас не понимаю: что заставило меня толкнуть звякнувшую мелодией ветра дверь и войти внутрь. Это был странный, не свойственный мне порыв, желание, подобного которому я не испытывал – ни до, ни после этого случая.

Лавка была темная, едва освещаемая двумя шестисвечниками; какие-то плохо видимые предметы стояли в пыльных витринах – казалось, только для того, чтобы просто создать антураж; а за прилавком стоял продавец – сухонький старичок: как бы банально это ни прозвучало, древний, как само Время.

Я уверенно подошел к прилавку и, даже не поздоровавшись, ткнул пальцем в большую коробку красного дерева:

– Это я возьму.

– Вы уверены? – в голосе продавца звучало нескрываемое удивление.

– Уверен.

Старичок покачал головой, вздохнул, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но так и не сказал. Он молча упаковал в шуршащий пергамент коробку, потом назвал цену – слишком высокую для меня, но я не стал спорить и так же молча отсчитал купюры.

А потом схватил приобретенное сокровище и выскочил на улицу – пока продавец не передумал.

С тех пор каждый вечер, после ужина и непременного стаканчика виски возле камина я сажусь за большой стол в гостиной и, открыв коробку, расставляю черные и белые фигуры. Нет-нет, не так, как полагается делать это перед началом игры. Да и с кем мне играть?!

Из шахматных фигур я создаю свой мир – мир волшебно-неупорядоченный, непредсказуемый, меняющийся день ото дня. Я никогда не знаю, каким он будет не то что через час, а через несколько мгновений. Потому что, даже если бы я хотел поставить этого коня на клетку е2, он сам перемещается, вопреки всем шахматным правилам и законам, на клетку а12, потому что там уже стоит запряженная вторым конем карета, а кучер-пешка сидит на козлах, держа в руках вожжи и кнут. Вот-вот из высокой башни выпорхнет очаровательная принцесса и, подобрав подол вечернего платья, усядется в карету. Она спешит на бал – и кто я такой, чтобы ее задерживать?

На в64 сегодня людно – знаменитый бутик устраивает беспрецедентную распродажу. Возле входа толпятся не только пешки, которым всего раз в жизни выпадает шанс прибарахлиться эксклюзивными шмотками, но и офицеры, и даже парочка ферзей.

А на центральной площади – бал-маскарад. Прекрасные дамы в костюмах домино кокетливо переглядываются из-под масок с высокими, стройными кавалерами, наряженными шутами и королями; парочка восточных правителей на слонах, осторожно перешагивающих через черные мраморные плиты, разбрасывает на гуляющих конфетти и разноцветные ленты серпантина; над пьющими горящие коктейли в барах летают драконы, выписывающие в воздухе немыслимые фигуры высшего пилотажа и оставляющие за собой сверкающие шлейфы искр; обычно суровые стражники с пиками в руках посматривают на прогуливающихся дам легкого поведения без неприязни, скорее, с надеждой на скорый конец смены.

А в замке причудливой архитектуры, кажется, собравшем в своих башенках, шпилях, мансардах и пристройках все элементы шахматных фигур, на центральном балконе неподвижно стоит король, глядя на великолепие города у подножия горы. Ни разу за все эти годы я не видел, чтобы король пошевелился или хотя бы моргнул. Другие фигуры живут своей жизнью: танцуют, веселятся, флиртуют (если заглянуть в окошки домов-башен, то, наверное, можно увидеть, как они занимаются любовью, но такой неделикатности я себе ни разу не позволял!), ходят по магазинам. Но король – он единственный, кто кажется мне не живым жителем волшебного города, а простой шахматной фигурой, случайно попавшей сюда из обычной коробки.

Или все-таки нет? Я пристально смотрю на короля. Кажется, его ресницы вздрагивают, голова чуть-чуть поворачивается в мою сторону. Это действительно так или мне только чудится?

Нет, он пошевелился, вытянул закованную в латную перчатку руку и указывает прямо на меня. Или не на меня? Может быть, он хочет привлечь мое внимание к чему-то, происходящему за моей спиной? Но там только распахнутое окно.

Повинуясь властному взгляду, встаю, медленно поворачиваюсь спиной к волшебному городу и смотрю в окно.

Воистину, это зрелище стоит того, чтобы его увидеть. Таких звезд, танцев комет, метеоритных дождей и парада планет мне не доводилось видеть ни разу за всю мою жизнь.

Выскакиваю из гостиной, сбегаю по лестнице, распахиваю дверь и замираю в восхищении на пороге.

Странно только, что больше никого нет ни возле соседних домов, ни около окошек. Действительно странно. Еще не слишком поздно, жители нашего городка не спят: я вижу свет во многих окнах, да и кондитерская открыта – темные силуэты посетителей четко просматриваются сквозь полупрозрачные шторы.

Ну и ладно – буду наслаждаться этим нереальным небом в одиночестве. Это подарок – подарок только для меня. От шахматного короля из моего волшебного мира. Мира, в котором я – царь и бог, творец-демиург, которому я дарю жизнь и свет каждый вечер, открывая коробку красного дерева.

Не знаю, сколько времени я провел на пороге дома, наслаждаясь сказочным, божественным небом, но в какое-то мгновение оно стало темнеть. Постепенно, как будто кто-то постепенно убавлял яркость света звезд, метеоритов и далеких солнц иных галактик. Темная тень надвигалась на сияющее чудо над моей головой, сначала только чуть-чуть, по краешку неба; потом становясь все больше, темнее, страшнее. Вот она уже разделила небо пополам, вот – погрузила в зловещую черноту больше двух третей.

Что-то стучится в двери моего сознания, какое-то озарение пытается проникнуть в мою душу, но я не могу понять, что именно.

Да и нет у меня на это времени: я с удивлением осознаю, что накрывающая уже не только небо, но и мой город тень не черная, а темно-красная, с тем же великолепным отливом вишневого дерева и ароматом сандала, как и моя волшебная коробка с шахматами.

Последнее, что я успеваю услышать, прежде чем наступит полный мрак, – это стук закрываемой крышки.