Лене никак не удавалось привыкнуть, что поселение именуется Москвой. Про себя она говорила Стартрек, а Катенька подговаривала пойти к Кину и уговорить его переименовать городок в Мозг. Кин же областной начальник — местный голова. Но Кин откровенно смеялся, что мозг звучит грубо и неласково, пусть уж лучше «моска» — так звалась пушистая домашняя зверушка с его родной планеты.

А так всё было хорошо. Раз в декаду Рис прилетал за ней на флаере и возил на прогулки. Рассказывал, что зима в этом климатическом поясе быстрая и малоснежная — и правда, снег лежал только на горах.

Рис похвастался родительским клубком пауков-ткачей. Он привел Лену в приземистый сруб, изнутри отделанный гладким и крепким пластиком — деревянные стены ткачи прогрызали насквозь. По теплому и освещенному желтым светом сараю широкими рядами стояли рамы. Каждая в своем тазике с водой. По рамам ползали отвратительные пауки, похожие на больших и черных многосуставчатых крабов, и обсасывали намазанную на нити кашку. Из спинных желёз выделяли пушистые комки твердеющей оранжевой паутины, взбивали её задними ногами в пену и застилали раму тканью.

Туристическая станция арна очень разрослась и была почти готова. На следующий год дочурка Наденька сможет там кататься на санках: горнолыжники, переселившиеся к Рису и с бесконечным энтузиазмом выдумовавшие всё новые и новые способы отдыха в горах, построили безопасный детский ареал.

А потом пришла радость: Кин договорился и ещё раз свозил её к порталу, а брат отозвался не с базы, а прямо через свой коммуникатор!

— Ой, тебе уже разрешили путешествовать, — вместо приветствия воскликнула Лена, увидев за Сергеем широкое поле и небо.

— Смотри, — Сергей повернул комм и показал цветущий луг, смешные круглые домики на высоких фундаментах и мохнатых коров, пасущихся невдалеке. — Это степь. А это… — экран дрогнул и сфокусировался на улыбающемся лице смуглой девушки. — Жемайя-кочевница. Моя будущая жена.

— Здравствуй, Елена, — Жемайя оглянулась, и экран закрыло множество коротких косичек, завязанных разноцветными ленточками. — А вон мой сын Айарах, тот, в синей жилетке, — Жемайя протянула руку и показала на группку детишек. Один и правда был в синей жилеточке. Рядом, на лавке около классического ангара ажлисс сидела старуха в пестром платье и то ли вязала, то ли разбирала что-то на коленях. — Ты не против, если я войду в вашу семью?

— А отец Ай…раха? — спросила Лена и смутилась.

— Он умер полгода назад — упал с быка, а спасатели не успели. Но я выросла в большой семье, не бойся, я не уведу у тебя брата!

— Да что ты! — Лена всплеснула руками. — Я просто ждала Сережу, а теперь… Он останется у вас? Или ты приедешь с ним? У меня большой дом, пять комнат, но со мной живет старенькая Наталья Ивановна.

— Не волнуйся, я привыкла к маленьким домам. Во время перегонов мы все живем в одном фургоне. Только на стойбищах посвободнее. Если ты не против, то я приеду с Сережей. Тебе после родов будет нужна помощь не старушки, а молодушки!

— Конечно, я не против. Я очень рада.

А Жемайя хлопнула в ладоши и убежала.

— Хлопок — это они так прощаются и здороваются, — пояснил Сергей, поворачивая экран на себя. — Кочевники дотрагиваются только до родных и знакомых.

— То есть тебя она руками уже трогает? — захихикала Лена. — Ой, да не дуйся! Я так рада, так рада! Она индуска? Шаровары у нее смешные, с овечьими хвостиками.

— Ну откуда здесь индусы, сама подумай! Кочевница она. Они все смуглые, целыми днями на улице.

— А тот большой дом, там рядом старушка сидела с детьми, вы в нем живете?

— Это хозяйственное здание и склад. Там классы, туалеты, ванные, кухня, всякое оборудование. Они только выглядят дикими, а так современнее нас с тобой, связь постоянная с городом. Вон, смотри, их дома — юрты, только на фундаментах. Юрты они разбирают и возят с собой, а фундменты есть на всех становищах. И никто тут ничего не разрушает и не ворует. И ажлисс к ним не лезут.

— Это хорошо, что ты женишься. Значит, больше никого стрелять не будешь. Всё-всё, — заметив, что Сергей собрался возмущаться, Лена уточнила: — Как ты её нашел?

— Да как обычно, любопытная ты Варвара. Ехал, попросился переночевать, потому что палатку ставить нельзя. Сейчас овцы рожают, и можно ездить только по дорогам. Ты не представляешь, у них по степи дороги выложены брусчаткой и в отличном состоянии.

— Если Глашатай тебя отпустил, почему ты ко мне не приехал?

— Еще не отпустил. Срок кончается через месяц. Но, оказывается, он не имел права меня задерживать на базе, по планете я могу ездить. Вот и поехал.

Дома же шла затяжная война с Натальванной. Узнав, что брат приедет не один, а вместе с женой и даже с ребенком, бабка окончательно свихнулась. Бубнила и придиралась целыми днями.

— Ты с врагами да мутантами волохаешься, — Натальванна незаметно спрятала в кулачок кусок булки и, сделав вид, что поправляет накладки на карманах вчера сшитого пиджачка, кинула булку Дезиньке. Биособака жрала все, включая очистки и специи. — И собаку мне подсунула не живую. Небось за мной следит, записывает. Камеры у нее в глазах.

Лена не слушала. Лелеяла в памяти разговоры с Сережей. Скоро достроят энергостанцию, связь будет постоянной, потом кончится срок кураторства и Сережа приедет. Как раз маленькая родится. Всё очень удачно: она бы не хотела переезжать на планету к глашатаю. Хотя спасибо ему — взял кураторство над Сережей. Сережа всегда был совершенно несговорчивый и бескомпромиссный. А глашатай его простил. Спасибо ему. Но находиться рядом с этим «ангелочком», который может включить свой «голос» и ты потеряешь себя и будешь делать то, что он хочет?! Недаром Сережа боялся, что её тут заставляли… Лена сложила посуду в мойку.

— Проститутка, — продолжала выговариваться бабка. — Меня заманила, чтобы тебе дом дали. Как бы семья у тебя. Скажу Кину, что с этой гориллой гуляешь, он тебя из дома выгонит. Как только брюхо не мешает. Ты еще ту обезьяну в дом приведи, тогда свободных комнат и не останется.

— Дались вам, Натальванна, свободные комнаты! В двух комнатах сразу быть не можете.

— Ты меня запереть хочешь? Я должна сидеть в своей комнате и не выходить? А ты сюда народу наберешь?

— Это не народ. Сережа женится и приедет.

— А меня, значит, в мою комнату запрешь.

Лена махнула рукой и пошла наверх.

— Ты барахло своё старое выкинула бы, — усилила голос Натальванна. — Фабрика работает, можно новое взять. Кину скажи, он тебя без очереди пустит выбрать!

Лена закрыла за собой дверь. Фу-у-х! Выдохнула и села. Дочка была на удивление тихая, почти не шевелилась. Лежала себе и росла. А живот уже утомлял. И так не сядешь, и сяк не ляжешь. Стоять же — вообще всё тянет и болит. А бабкины нападки не трогали. Она бурчала постоянно, хотя брючные костюмы, на которых совсем свихнулась, носила с удовольствием. И это было главным: если бы бабка ее не любила, то и вещами пользоваться не стала бы.

Но только разложила новые выкройки, как заголосила бабка:

— Лена, поди сюда! Духовка опять не включается.

Опять намудрила и оставила внутри тряпки-хваталки. Вот сто раз говори…

Лена спустилась на кухню. Натальванна с победным видом сидела на стуле. Рядом стояла мамина сковородка. Лена вздохнула: эта сковородка как будто имела свои ноги — бегала по всему дому. Словно стая сковородок, хотя Лена выносила ее на заднюю веранду по пять раз на дню.

Осторожно опустилась на колени, заглянула в зев варного шкафа. И тут что-то тяжелое упало на голову. Лена еще успела удивиться: неужели шкаф оторвался от стены? И провалилась в темноту.

Натальванна положила сковородку в раковину. Вот теперь образумится.

А сковородка хорошая, надежная! Еще советских времен.

С натугой перевернула Лену на спину. Вот, теперь так и есть: подскользнулась и башкой треснулась. И прям об угол стола. Как в кино показывали. На полу растекалась кровяная лужа. Натальванная брезгливо, кончиком пальца мазнула по краешку лужи, вытерла палец о стол — вот и след удара. А что? Собачонка Кинова всё время под ногами вертится. Вот и зацепилась. Бах — и об стол. Затылком-то. Много ли беременной надо? Не будет дурища в дом всех зазывать! Жила бы с Кином, и дома бы все было, а старья бы не было. А то пошла в ухажерах копаться, перебирать! Обезьян инопланетных ей подавай. Человека выгнала, а с гориллой якшается!

Затаила дыхание. Прислушалась, присмотрелась. Дышит. Хрипит как-то, но дышит. Ничего, откачают.

Вышла на улицу и закричала, заголосила:

— Ой, что же это делается! Леночка упала, голову разбила!

Зорко по сторонам глянула: вон и эта жердина Йирт бежит — опять не работала, а у Катьки языками чесала.

— Наталья Ивановна, что случилось? — Йирт взяла бабку за руку и тут же оттолкнула, да так грубо.

— Да эта балбеска упала, брюхо-то здоровое, сама неуклюжая, — Натальванна сбилась и пошла за ажлисской, которая уже скрылась в доме.

Кин посадил флаер. Думать только о том, что перед глазами! Выскочил из багажника, толкая перед собой спасательную капсулу. Надавил на крышку, останавливая капсулу у дверей и раскрывая. Выдохнул — голова холодная, бездна! Спокойно зашел на кухню и опустился на колени в кровь, рядом с Йирт. Рядом с едва живым телом носительницы. Обе руки сунул под кофточку, провел по животу: ребенок в порядке. Облегчённо вздохнул, пошевелил плечами, расслабляясь. Подвинулся немного ближе к голове носительницы. Нет, это Лена. Лена! Спокойнее, всё в порядке. Это бедная беременная женщина. Тщательно просканировал тело матери, проверил голову.

«Кин, я остановила кровотечение, но там очень много…» — Йирт коснулась пальцами запястья Кина.

«Вижу», — сбросил ее руку, но сразу же передумал и на время разговора сам дотронулся до Йирт.

«Может, достанем дитя? В капсуле дозреет…»

«Нет».

«Такие повреждения мозга без изоляции души нельзя поправить…»

«Как это случилось?»

«Натальванна её…» — Йирт передала воспоминание, увиденное глазами старой женщины.

«Забирай чёрную, и едем в больницу», — Кин поднял Лену на руки, вынес и уложил в капсулу. Забрался вместе с ней в багажник флаера.

— Натальванна, вы поедете с нами, как близкий Лене человек, — Йирт, крепко держа преступницу под руку, закрыла входную дверь. — Вся информация будет в системе, это несчастный случай! — крикнула столпившимся соседям.

Втащила полусонную спутницу в кабину и набрала на навигаторе конечную цель — больницу. В дороге продолжала держать старушку одной рукой: как хорошо, что Кин научил её успокаивать людей! Она успокаивает даже лучше Кина.

— Да, это случай, — сзади Кин связался с дежурным по больнице. — Заблокируй внутренний проход к конвертору. У нас тут беременная с кровоизлиянием на пол-мозга и чёрный. Да, вот и у нас случилось. Никого чтобы нигде не было. Комиссию я вызвал. Хватит двух, это ясный случай. Мы войдем прямо с улицы.

Флаер сел вплотную к техническому входу. Конверторный зал всё еще не отделили от инкубаторного и, конечно, никакие люди сюда пройти не могли. Лена была бы удивлена — эти двери никогда не открывались. Она так и не узнает, что это прямой путь к месту производства фиал, а не место присоединения будущего дома Кина. Свое жилище при больнице Кин собирался только немного расширить, а строить около временной работы дом он считал избыточным. Зато приглядел отличный мыс для основания самостоятельного поселения, которое он создаст, если ребенок родится без дополнительных случайностей.

Кин толкнул капсулу к инкубатору. Пока она тормозила и плавно опускалась на пол, Кин достал из стенного шкафа ошейник, надел на Натальванну и приказал:

— Отойди в тот угол, сядь на пол и молчи.

— Ну а может все-таки попробуем инкубатор? — Йирт присела у капсулы, разглядывая датчики на ее боку.

— Нет. Головной мозг — это не задница. Есть травмы, которые не восстановить без тесной коррекции биополем самой личности. Восстанавливая оболочку, мы можем повредить содержание. Нервная ткань дожна расти под воздействием сознания, а не вне его. Буду приходить сюда и общаться с ребенком, чтобы он не был одинок в спящей матери, — Кин сел на пол и вытянул ноги, обокачиваясь о капсулу как раз над животом Лены. — Омр и Фия должны быть тут в любую минуту.

В зал вошла пара ажлисс — узколиций безбородый мужчина и полноватая невысокая женщина с соломенного цвета косой, уложенной вокруг головы. Оба в форменных дознавательских балахонах, пряча руки в широких рукавах.

— Это ваш чёрный? — женщина указала на Натальванну и пошла к ней навстречу. — Ничего страшного, я просто поздороваюсь.

Мужчина остановился у первого инкубатора.

— Она была моей сотрудницей, — Кин встал, кивая на капсулу, — поэтому я исключаю себя из кольцевого допроса. Можете начинать, я сейчас сниму ошейник. Наталья Ивановна, подойдите к нам и дайте руки дознавателям.

— И тут человек прыгает и вцепляется мне в горло, — проговорил басом Омр и замкнул кольцо, взяв за руки Фию и старуху. — Шутка. Расскажи нам, что произошло…

Кин почти не слушал. Какой смысл? Сканом на расстоянии он не владеет, а старуха может вслух молоть всё, что угодно. Дознаватели же увидят то, что было на самом деле. И что старуха думала, и почему она пыталась убить Лену. Это всё тлен и мусор. Важно, что ему теперь отчитываться за фактическое убийство в вверенном районе, а это дополнительное внимание Императора. Да ещё особь была выбрана очень неудачно. Придётся принять меры, чтобы не показать никому ничего лишнего.

Дознаватели окончили процедуру, отпустили старуху, и та сразу же зарыдала. Но умница Йирт обняла ее, что-то забормотала той на ухо, и снова стало тихо.

— Подтвержаем чёрного, — склонив голову, официальным тоном произнесла Фия. — Умысел, исполнение и отсутствие раскаяния. Жизнь данной особи бессмысленна для общества и даже вредна. Подтверждаем помещение беременной в капсулу для сохранения естественного развития ребенка. Единогласно. Ждём завершения.

Кин поклонился комиссии, взял бабку за горло, заглушая её эмоции контактным воздействием скана, и отвел к конвертору. Открыл ковш. Положил руку убийце на лоб, вызвал обратной регенерацией обширный разрыв крупных сосудов мозга и тут же сбросил тело в ковш. Наклонился, закрыл приёмник конвертора. Машина тихо загудела, разбирая тело на первичные элементы.

Обернулся и поклонился комиссии. Йирт тихо продолжала сидеть на полу. Подумал: «Бедняжка. Надо бы её успокоить — это первый чёрный в её жизни».

— Я сделаю визуализацию для информации людей и внесу в систему, — сказал Омр.

Оба дознавателя синхронно поклонились и ушли.

Йирт тихо подошла к Кину, всё еще стоявшему между конвертором и инкубаторами.

— Прости меня. Я растерялась и всё испортила.

— Нет, — Кин вздохнул. — Ты сделала, что могла. С людьми всегда так, они быстро умирают.

— Мне жаль. Ты был к ней привязан. Я думала, сделаешь её своим партнёром.

— Нет, это было бы неразумно. Еще первичная проверка при перелёте отметила замедленное сворачивание крови и неудачное строение таза. И во время родов могли случится всякие дополнительные неожиданности, ты знаешь как это бывает. Сохранять жизнь роженице, которая не может выжить самостоятельно из-за генотипа и исходного строения организма — запрещает закон естественного развития цивилизации. Ребенка она хотела сама, я же не мог предполагать, что она выгонит своего избранника. А делать избранником ажлисс человека, беременного чужим ребенком, тем более глупо. Пойдем, переложим ее в инкубатор.