В одиннадцатом часу в кабинет вошла своей неспешной грациозной походкой Вера Борисовна в красном капоте – «кардинале». Она была в красных, отороченных мехом туфельках на шелковых черно-розовых чулках, сквозь которые сквозила белизна ног, в папильотках у лба, с оголенными красивыми руками, с блестящими кольцами на безымянном пальце и мизинце одной руки. По обыкновению, ласковая и спокойная, она присела на тахту около мужа. От ее тела шло тонкое благоухание.

Скворцов отложил книгу и, обрадованно целуя руку жены, проговорил:

– Пасхальные заботы окончила?

– Все окончено. Умылась и зашла посмотреть, что делаешь…

– Читал, Вера.

– Интересная книга?

– Очень.

– А я целый день хлопотала… И все удалось. Пасхи, верно, понравятся. Кажется, хороши. Сама делала. Ведь ты их любишь, Сергей! – прибавила Вера Борисовна.

– Милая ты моя хозяйка!

И Сергей Иванович любовался своей милой женой.

– Ты что так смотришь?

– А гляжу на мою красавицу и думаю, как я безгранично счастлив с тобой и как ты балуешь меня.

И прибавил:

– Иногда просто не верится счастью. И как же я привязан к тебе, родная, если бы ты знала!

– Знаю, милый.

– А я надоедаю признаниями? Ты не слушай их, если надоело, – промолвил добродушно Скворцов.

– Это не надоедает, – шепнула, улыбаясь, молодая женщина.

Она взглянула на это дышавшее беспредельной любовью лицо, и большая шишка на лбу, как всегда, втайне раздражала Веру Борисовну. Раздражали ее и эти постоянные признания в серьезном и умиленном тоне. Ей казалось, что после пяти лет можно бы и несколько успокоиться на лаврах.

И, отведя глаза, Вера Борисовна сказала:

– А я немного растранжирила, Сергей, к праздникам… Не более ста рублей… А у тебя много предстоит праздничных?

– Рублей пятьдесят, как всегда…

– Ничего не ждешь к празднику?

– Чего же?

– Звезды…

– Ты разве хочешь, чтобы я имел звезду? – шутливо спросил Сергей Иванович.

– Зачем мне она? Но все-таки…

– Честолюбива за меня?

– Пожалуй… отличие…

– Я ведь не честолюбив, Вера…

– Но ты так много работаешь. Министр мог бы признать это…

– Он знает, что служу ради средств, и средства мне дает… И награды назначает денежные… Это умно… Разве не так, Вера?

– Конечно… А ты не устаешь?

– Отчего ты спрашиваешь? Или стареюсь? – с тревогой спросил муж.

– Не кокетничай, пожалуйста… Точно я не знаю, какой еще ты молодой! – чуть слышно проговорила Вера, улыбаясь глазами.

Она знала, что это был самый приятный комплимент влюбленному пожилому мужу, и видела, как он радостно просветлел, когда ответил:

– И если душа во мне молода, Вера, то ты, моя чаровница… Ты…

– Но меня все-таки беспокоит, что ты так работаешь в министерстве из-за меня… И если ты устаешь, если захочешь бросить службу, можно уехать в имение. Я хоть и не привыкла к глуши, но для тебя…

– И не устаю, и никуда не хочу отсюда… Тебе здесь хорошо, – и я счастлив. Точно не знаешь, милая! – порывисто воскликнул Сергей Иванович.

Разумеется, Вера Борисовна видела, что муж и утомляется и скрывает от нее недомогание после службы, что он с удовольствием вышел бы в отставку и поехал бы искать «идиллию» в имение вместо того, чтобы изнывать над работой, которая ему не нравилась; но она так же хорошо знала, что он не выйдет в отставку и не уедет из Петербурга, который ей нравится и где муж хорошо зарабатывает.

Да и не похоронить же себя в деревне?

И Вера Борисовна уже более не говорила об утомлении Сергея Ивановича. Она сказала о том, что завтра у них, верно, будут обедать брат Сергея Ивановича, две знакомые барышни и двоюродный ее брат, студент.

– А разве Басков не будет? Не звала? Ведь он всегда в этот день у нас обедает… Или мой приятель тебе надоел?..

– Я ничего против него не имею, Сергей… Он привязан к тебе и любит поговорить с тобой. Верно, придет поздравить, и мы оставим его обедать… Ну, до свидания… Пора одеваться и ехать к заутрене… Ты ведь не поедешь со мной?

– Прости… Не поеду… Ты возьмешь Игнатия?..

– Зачем? До «Уделов» два шага. Погода прелестная, и я дойду. А Игнатий должен накрывать пасхальный стол.

С этими словами Вера Борисовна пошла одеваться.

Через полчаса она пришла показаться в белом платье.

– В первом часу вернусь из церкви. Похристосуемся, разговеемся и скорее спать. Я устала сегодня!

Но Вера Борисовна не казалась утомленной.

Необыкновенно интересная и блестящая в своем нарядном платье, лиф которого обливал красивые формы бюста, она, обыкновенно спокойная, была оживленнее. Ее лицо слегка зарумянилось, и большие серые глаза блестели.

– До свидания, Вера! И какая же ты красавица! – будто подавленный от восторга произнес Сергей Иванович.

Она улыбнулась и торопливо вышла.

Скворцов проводил жену и, вернувшись в кабинет, вынул из ящика письменного стола футляр, полюбовался брильянтовыми серьгами, которыми похристосуется с женой, и, радостный, что обрадует Веру своим роскошным подарком, положил футляр на стол и, усевшись на тахту, принялся за книгу.