С тех пор прошло много лет.

«Голубчик» давно продан на слом, и многие из плававших когда-то вместе на нем разбрелись в разные стороны, никогда не встречаясь друг с другом.

Скоро по возвращении «Голубчика» в Россию я оставил службу, уехал в деревню и потерял из виду бывших сослуживцев. О некоторых из них доходили по временам слухи в деревенскую глушь, но о Василии Ивановиче я ничего не слыхал. В газетных известиях, сообщавших имена командиров судов, отправлявшихся в дальнее плавание, фамилия Василия Ивановича ни разу не попадалась, из чего я заключил, что служба не особенно его баловала.

В мае 187* года мне пришлось, наконец, вернуться в Петербург.

Вскоре после приезда шел я, в первом часу, по Невскому, направляясь завтракать в ресторан, как увидал – навстречу идет маленький, низенький, старенький флотский штаб-офицер. Всматриваюсь: знакомое круглое красное лицо с маленькой луковкой среди мясистых щек, но не гладко выбритых, а опушенных седыми бакенбардами. Он шел своей мелкой, торопливой походкой, с развальцем, заложив за спину руки. Сильно-таки постарел Василий Иванович! И куда делся его прежний щеголеватый вид, каким он, бывало, всегда отличался, выходя к подъему флага на мостик! Пальто теперь на нем было потертое, перчатки на руках сомнительной белизны, фуражка старенькая, вроде той, в какой Василий Иванович, бывало, носился по клиперу только во время утренней уборки.

Я окликнул Василия Ивановича, радостно бросаясь к нему. Но он глядел вопросительно, не узнавая меня. Я и забыл, что он знал меня безбородым мичманом, а видел теперь обросшего бородой.

Я назвал себя, и в то же мгновение лицо его озарилось хорошо знакомой доброй, радостной улыбкой. Мы облобызались.

– Вот никак не ожидал вас, батенька, встретить!.. – весело говорил Василий Иванович после первых приветствий и восклицаний.

Я объяснил, что приехал сюда два дня тому назад и собирался непременно быть в Кронштадте, чтобы навестить Василия Ивановича.

– Вот спасибо, спасибо, голубчик, что не забыли! – обрадовался Василий Иванович, видимо тронутый… – Все ж три года вместе плавали!.. Только я не в Кронштадте живу, а здесь.

– Что же вы здесь делаете? – удивился я.

– А вот-с граню тротуары!.. – как-то грустно усмехнулся он. – Да раз в две недели дежурю советником в адмиралтействе… Вот и вся моя служба-с! – прибавил Василий Иванович с горечью в тоне.

– Разве больше не плаваете?

– Я и забыл уж, как плавают-с… Давно сухопутным моряком стал-с… Вроде швейцарского адмирала… Недавно вот в оперетке с женой смотрели…

– Вы женаты, Василий Иваныч?

– Как же-с… Скоро будет пять лет, как женился на старости лет! – проговорил, застенчиво улыбаясь, Василий Иванович. – Может, знавали покойного Душкина?

– Знал… Он старше меня двумя годами по выпуску.

– Ну, так я на вдове его женат… Как же-с… Дочь инженер-механика Купоросова… Помер старик. Вот зайдите ко мне… Я в Коломне живу… дешевле, знаете ли, – прибавил он, сообщая свой адрес. – Познакомитесь с женой. Детей увидите… Ну, а вы как, батенька? Хорошо ли плаваете по морю житейскому?..

Мне хотелось обстоятельнее побеседовать с Василием Ивановичем, вспомнить старину, и я пригласил его идти завтракать.

Но он вдруг замялся.

– Да вы не свободны, что ли, Василий Иваныч?

– Я бы не прочь… да, видите ли…

И Василий Иванович, несколько конфузясь, объяснил, что жена поручила ему кое-что купить в Гостином дворе.

– Знаете ли, батенька, финтифлюшки там разные… ленточки-с, кружева… И я обещал через два часа принести.

Насилу я его уговорил отложить покупки. Он согласился, наконец, но все-таки прежде отправил к жене записку с посыльным…

– По крайней мере ждать напрасно не будет! – пояснил он мне, словно оправдываясь.

Через пять минут мы уж сидели в отдельном кабинете ресторана за завтраком. Само собою разумеется, любимое вино Василия Ивановича не было забыто.

– Да-с, батенька, – говорил Василий Иванович, – вот мостовые граню-с, вместо того, чтобы в море ходить… Несколько лет тому назад дали корвет, плавал на нем два лета, и с тех пор при береге.

– Да и какое нынче плавание-с? – продолжал он, помолчав. – Нынче все броненосцы-с пошли!.. Плавать на них настоящему парусному моряку не особенно лестно-с. Это не то, что на «Голубчике». Помните, как в Хакодате на рейд входили-с, а? – оживился Василий Иванович. – По крайней мере школа для молодежи была… да-с!

– Так вы ничем и не командуете, Василий Иваныч?

– Ничем-с. Обещали было монитор, да не дали. Нашего брата много-с, а судов в плаванье ходит мало-с… Надо хлопотать, проситься; а это, знаете ли, батенька, не в моих правилах-с… Коли достоин – сами назначат, без напоминаний. Со стороны виднее-с. Да, видно, и в самом деле негоден. Пора и в слом-с!.. Вот только трудненько жить на береговое жалованье! – прибавил Василий Иванович, горько усмехаясь. – Семья большая. У жены-то от первого мужа четверо детей. А куда пойдешь? Поздно уже за другую службу приниматься.

Василий Иванович примолк и через минуту вдруг сказал:

– И время странное, знаете ли, какое-то стало. Иной раз думаешь, думаешь и ничего не понимаешь. Как-то совсем без правил стали люди жить!..

– То есть как это без правил?

– А очень просто, как живут без правил. Сегодня – одно правило, завтра – другое. Каждый только свою линию ведет и только и думает, что о рубле. Какой-то дух стал ярыжнический… право.

– Это уж такой дух времени, Василий Иваныч.

– Именно дух времени. Прежде, бывало, каждый рвался в дальнее плаванье… лестно, знаете ли, молодому человеку поплавать, а нынче… Какой-нибудь мичманенок – и уже рассчитывает: где больше содержания достанется. Так-с, знаете, досконально до копейки высчитает – и где больше этих самых копеек, туда и просится. Нет, знаете ли, любви к морю. И товарищества прежнего нет-с! Да что и говорить!

Старик безнадежно махнул рукой.

– Вы думаете, пожалуй, что я брюзжу потому, что считаю себя обиженным? Нет! Да и какая обида-с, если разобрать? Не всем же в адмиралы лезть. Вот скоро полный пенсион выслужу, так, вероятно, и совсем уволят. Чего еще держать? Послужил, слава богу! А все-таки противно смотреть, знаете ли, на этот дух времени. Ведь любишь своих-то. Недавно еще… вообразите себе: один молодой человек – ревизором его назначили – в обществе рассказывал, что он в плавании наживет деньги-с! Обороты там какие-то при покупках угля и провизии… законные, говорит! И еще при дамах рассказывал… Можете себе представить – при дамах-с! Ну, разве не мерзость? – прибавил расходившийся Василий Иванович.

– Не все же такие, Василий Иваныч!

– Боже сохрани! Разумеется, не все… Но закваска не та. Да. Странные времена-с. Нынче труднее стало жить, вот как я думаю! – заключил Василий Иванович.

Я стал расспрашивать о прежних сослуживцах. Бывший капитан «Голубчика» умер несколько лет тому назад; многие вышли в отставку; Сидоров командует корветом.

– Бравый капитан из него вышел! – прибавил Василий Иванович. – А Лесовой… помните? Тот в деревне живет… мировым судьей был. Школы разные заводит. Когда приезжает сюда, непременно меня навещает. Славный человек. На редкость!

– А Карл Карлыч где?

– Карл Карлыч давно женился на своей Амалии… помните? Имеет хорошее место, но только отступил от своих правил! – засмеялся Василий Иванович.

– А что?

– Да как же! Говорил, что по правилам нужно иметь двоих детей, а у самого – целых шестеро!

– А Непенин где?

При имени Непенина Василий Иванович насупился.

– Разве не слыхали? Он теперь важная персона-с. На днях встретились, так не узнает. Еще бы! Где узнать? Ну, да бог с ним! Совсем без правил человек! – резко проговорил Василий Иванович и стал расспрашивать о моей жизни.

1866