Предвкушая удовольствие получить на светло Христово воскресение от адмирала обычные пять рублей и по этому случаю «взять все рифы», то есть напиться вдребезги в компании с кумом, мастеровым из адмиралтейства, Егоров накануне под вечер сидел в своей крошечной, чисто прибранной комнатке, где у образа теплилась лампадка, и исправлял кое-какие погрешности своего праздничного туалета, в котором он собирался честь честью идти к заутрене, – как в двери раздался стук.
– Что надо? Входи.
– Барыня вас требует! – объявил молодой лакей.
– А где твоя барыня?
– В столовой, и ваш барин там! – подчеркнул лакей.
Егоров, по старой морской привычке, рысцой понесся в столовую.
Там сидела адмиральша в капоте, несколько томная и уставшая от хозяйственных хлопот, и около нее адмирал.
– Вы свободны, Егоров?
– Точно так, ваше превосходительство! – гаркнул Егоров и кинул взгляд на адмирала, словно бы спрашивая его: «свободен ли он?»
– Ах, не кричите так громко! Он тебе, Александр, не нужен? Я Антона посылаю к портнихе…
– Нет.
– Так, пожалуйста, Егоров, сходите за окороком, за куличами и за пасхой и привезите поскорей все это сюда… Можете оттуда взять извозчика…
И адмиральша не без некоторой брезгливости протянула свою маленькую ручку и, словно бы боясь прикоснуться к большой и жилистой руке Егорова, осторожно опустила на его широкую ладонь деньги и квитанции с написанными на них адресами.
– Слушаю, ваше превосходительство!
И, зажав в своей руке все, что ему передала адмиральша, он вышел из столовой.
В коридоре его нагнал адмирал и заботливо сказал:
– Смотри, Егоров, не запоздай… Не заходи никуда…
– Куда же заходить, Лександра Иваныч, окромя туда, куда приказано?.. Будьте покойны. Духом слетаю…
И Егоров действительно «духом» слетал из Сергиевской на Конюшенную за куличами и за пасхой, оттуда на Литейную за двумя окороками и фаршированным поросенком и уже рядил извозчика, чтоб везти домой все эти припасы, как его хлопнул по плечу «кум мастеровой» и весело воскликнул:
– Михаилу Нилычу, наше вам.
– Здорово, кум…
Тары-бары, разговорились, и так как на улице разговаривать было не совсем удобно, то кум предложил зайти в заведение.
– Выпьем по случаю кануна, Нилыч, по сорокоушке и айда – по своим делам. Ты к своему адмиралу, а я к своей хозяйке… К заутрене пойдем… Завтра ведь какой праздник!..
Кум так резонно говорил, что Егоров, нисколько не подозревая опасности, какой подвергается и его слабость к спиртным напиткам, и все эти порученные ему припасы, с удовольствием принял предложение, и оба приятеля, бережно забрав кульки и картонки, вошли в заведение, чтобы наскоро раздавить по сорокоушке.
– А то мне надо, кум, торопиться, – говорил Егоров, процеживая водку с медленностью настоящего пьяницы.
– То-то я и говорю… И мне нужно, кум.