На следующее утро Невзгодину не работалось.
Он был еще под сильным впечатлением того, что так неожиданно произошло вчера, и хотя жалел Аносову, но сам испытывал радостное чувство человека, избавившегося от опасности.
В самом деле, он чуть было не увлекся и… расхлебывай потом кашу.
Вошел коридорный Петр и подал телеграмму:
— Должно, от сродственников, Василий Васильич.
— Никого у меня нет сродственников, Петр…
— И родителей нет?
— Давно умерли. Один, как перст.
Невзгодин развернул телеграмму и прочел:
«Приходите завтра в час завтракать на новоселье Никольский переулок дом Гнездова квартира 10. Где пропадаете Маргарита».
— Ай да молодец! Вырвалась на свободу. Не ожидал! — весело проговорил Невзгодин, бросая телеграмму на стол.
— Чего изволите? — откликнулся Петр.
— Я не вам. Как сегодня на дворе?
— Весной оказывает, Василий Васильич. Каплет.
— Весной? В самом деле, февраль на исходе.
— Скоро масленица.
— Скоро и я уеду.
— На новую квартиру?
— Из Москвы. Сперва в Петербург, а потом весну в Крым встречать, а дальше и сам не знаю…
— Вам все равно, где ни жить… Пиши себе знай.
— То-то и хорошо… Вот на днях получу деньги, и прощайте, Петр! — весело говорил Невзгодин, предвкушая, как истый бродяга, удовольствие путешествия.
— Одни поедете?
— А то с кем же?
Петр хихикнул.
— А с той барыней?
— С какой?
— Которая тогда к вам наведывалась… Такая фасонистая… Еще фрухты покупали…
— То моя жена.
— Же-на? — с меланхолическим изумлением протянул Петр. — Вы, значит, с супругой вроде как будто врозь?
— И совсем врозь! — засмеялся Невзгодин. — Что, не приходила она?
— То-то нет. Прикажете отказывать?
— Нет… зачем же.
Петр вышел и тотчас же вернулся.
— Легка на помине… Идут! — таинственно прошептал он и снова скрылся.
Через несколько секунд раздался троекратный стук в двери.
— Войдите!
— Я к вам на одну минуту, Невзгодин, — проговорила Марья Ивановна, пожимая мужу руку и брезгливо оглядывая комнату, — была около, поблизости, и зашла поздравить вас… Где тут сесть у вас?
— А вот сюда, Марья Ивановна! Стул чистый, — усмехнулся Невзгодин, подавая жене стул и оглядывая ее новую весеннюю жакетку… — А поздравить с чем пришли?
— Во-первых, с литературным успехом…
— А во-вторых?
— С женитьбой… Вы гораздо практичнее, чем я ожидала… Одобряю и поздравляю… Надеюсь, и за развод вы заплатите мне хорошо…
— С чего вы взяли?.. Я и не думаю, слава богу, жениться.
— А на Аносовой? На этой красавице миллионерке… Я об этом уж несколько раз слышала. Говорят, она влюбилась в вас, как кошка…
— И не думал… и не влюблена она… и все это сплетни! — с раздражением сказал Невзгодин.
— Но вы у нее каждый день бывали?
— Бывал.
— И кажется, сдружились с ней?
— Положим, и сдружился…
— Так ведь отчего и не жениться?.. Я наверное знаю, что она пошла бы за вас.
— И знайте. Я вот не женюсь и скоро уезжаю.
— Да что вы сердитесь?.. И глупо делаете, если упускаете такой случай… Впрочем, вы все такой же… Миллионами брезгаете… Ну, прощайте… А ко мне что же по воскресеньям ни разу не заглянули?.. Или не хотите больше видеть? — улыбнулась Марья Ивановна.
— Некогда было…
— Знаю я эти ваши некогда… Или изучали миллионерку?
— Изучал.
— И кончили?
— Кончил… И знаете ли что?
— Что?
— Не пообедаем ли мы как-нибудь опять в «Эрмитаже»?
Марья Ивановна усмехнулась.
— Что ж… Пожалуй… Вы, видно, опять богаты?
— Миллионов нет, но сто рублей в кармане. Скоро еще четыреста получу… Чем не Крез?
— Миллионов у вас и помину не будет.
— То-то. Вы, кажется, меня немного знаете?
— А у меня капитал маленький будет. Наработаю практикой.
— Не сомневаюсь. Вам и миллионы позволительны. Так вам когда угодно обедать?
— Могу только в одно из воскресений. Остальное время занята…
— Так в это воскресенье я заеду за вами, Марья Ивановна…
— Заезжайте. В котором часу?
— В четыре.
— Буду ждать. До свидания. И то сегодня полчаса лишних гуляю! А вы ничего… Не так скверно глядите, как тогда… Верно, не сочиняете запоем? — бросила она на ходу и ушла.
«Вот с этой дамой никаких драм не может быть! Признает только науку и режим!» — усмехнулся про себя Невзгодин.
Скоро он вышел из дома.