Лидочка подхватилась на звонок телефона, который в одночасье разрубил густую тишину застолья и сходу крикнула в трубку:

– Потап! Это ты? – не дожидаясь ответа, она строчила как пулемёт. – Скорее приходи. Просто форменное безобразие. Получишь выговор от меня и лишение звёзд!

Она услышала ответ:

– Это квартира Ветровых?

– Да-да. Извините. Я думала, что это мой муж звонит.

После паузы Лида повернулась к гостям и выпалила:

– У нас внук родился! Ура!

Раздались громкие аплодисменты и одобрительный возглас собравшихся друзей проводить Потапа на пенсию. Выстрел шампанского дал старт к застолью, зазвенели бокалы и посыпались поздравления с наследником. Начался пир горой, гости на время забыли о Потапе. Вскоре все насытились, захмелели, самые активные начали танцевать, другие хором пели и снова ели, пили.

Знакомство с внуком Лида отложила на утро. Лидочке было обидно, что Потапу не пришлось оценить её старания, но это не первый испорченный праздник в долгой с Потапом жизни. Извинившись перед гостями, Лида удалилась на кухню и в тишине всплакнула от отчаяния. Эта проклятая преступность отняла у неё часть жизни, главную её половину – Потапа. Преданный работе он всегда был на страже закона.

В конце концов, вечеринка закончилась, гости, словно таяли по одному покидая гостеприимный дом. Учитывая специфику работы Потапа, никто не обиделся на его отсутствие, все понимали, мало ли что случилось на работе. Официальный уход на пенсию не гарантировал, что в его помощи не нуждались.

* * *

Потап топтался под окнами родильного дома, ежечасно справляясь о состоянии дочери. В стороне от входа он искурил целую пачку сигарет. Уже спустились сумерки, а ответа не было. Он сходил в киоск за сигаретами, от «Беломора» он отказался на Севере. Зажглись фонарные столбы и окна больницы, сигаретный огонёк беспрерывно разгорался в тёмном углу здания. Рано взошла луна на фоне ещё не потухшего солнца, выплыв одним боком из-за редких облаков, она словно украдкой подглядывала ярким зрачком за земной жизнью. Рядом зажглась планета любви Венера, ознаменовав скорое появление новой жизни. Луна освободилась от паранджи облаков, они расступались, чтобы показать радостный лик небесной красавицы. Голубой бриллиант сиял миллионами карат и озарял озабоченное лицо Потапа, оттеняя кожу на лице мертвенно-белым цветом. Он курил, курсируя от фонтана с лунной дорожкой у центрального входа до угла здания. Больничный двор опустел, люди разбежались после работы по домам.

Дневная смена врачей заменилась. Тишина окутала город, и только иногда доносились сирены спецмашин и редкие отчётливые шаги прохожих. Потап, отягощённый мыслью о родах дочери, не заметил притаившегося за старым в обхват рук дубом мужчину. Погруженный в переживания он не заметил подкравшегося к нему сзади человека. Острая боль в области сердца подкосила крепкого полковника, он упал словно скошенный стебель, схватился за грудь, дыхание стало горячим, было трудно дышать. Он упал на спину, над ним склонилась сухощавая беззубая тень. Выцветшие глаза смеялись, бросая вызов.

Потап слышал, как отдалялась шаркающая походка. Кричать было бессмысленно, вокруг не было ни души, к тому же Потап берег силы. Он перевернулся на живот и, цепляясь за траву, прополз пару метров до входа. Открылось второе дыхание. Он приподнялся на колени, удерживаясь рукой о стену на последнем издыхании двигался по ступеням. С трудом открыв дверь на пружине, он протиснулся во входную группу, затем преодолев следующую дверь, шатаясь, уселся на ближайший от входа обтянутый дерматином диванчик. В глазах плыла пелена, предметы расплывались, горло саднило и точно окаменело. Он крикнул, но получился только хрип. Медперсонал был занят приёмом больных. Рядом не было ни души. Его страданий никто не замечал, скрюченный от боли Потап был похож на пьяницу, которые поступали в приёмную десятками. С мольбой к Богу о помощи, его сознание уносилось прочь в потаённые углы мироздания, а ликующий дьявол метал молнии в Потапову грудь, щербатая пасть забила уши рёвом. Сон повторился.

Потап провалился в чёрную пропасть. Он долго блуждал в потёмках, искал ни то выход, ни то вход, мрак раздражал бесконечностью. Он пытался разлепить глаза, но их словно склеили. Яркая вспышка озарила ему путь, когда он стремительно на огромной скорости летел вниз. Он упал на бетонную лестницу задницей и застонал от боли. Он двинулся к свету. С трудом переставляя ноги, он поднимался по ступеням, цепляясь за перила, преодолел первый этаж. Второй пролёт он полз. На третьем понял, что у цели. Сквозь стены он услышал родной голос дочери. Теперь он двигался, ориентируясь на бархатный альт. Глаза ослепил свет хирургических ламп. Дочь орала непохожим голосом, её мучения передались ему как ток по проводам, Потап ощутил всю мощь женской боли дарующей жизнь. От нестерпимого чувства он громозвучно заорал. Это были последние потуги, из чрева показалась головка его внука, и для него настал момент счастья.

– Кровиночка! – с гордостью произнёс дед. – Привет! – крикнул Потап, но голос увяз в киселе пространства.

Он подмигнул черноволосому божьему созданию, нежно обнял, поцеловал в макушку. В ответ раздался громкий плач и их глаза встретились. Те, что моложе зажглись яркой звездой, а те, что старше потухли.

* * *

Лида проснулась, как всегда, рано и поняла, что Потап не пришёл. Она привела себя в порядок и собралась навестить в роддоме дочь. Первое знакомство с внуком казалось безумно радостным событием, внуки разбудили в ней неразвитое материнство.

– Дочь молодец! Не то что я, так и не осмелилась родить второго ребёнка, – раздумывала она, прихорашиваясь перед зеркалом.

Она склонилась ближе и увидела сетку морщин на скулах, клок седых волос и отсутствие румянца.

– Вот, теперь я стала настоящей бабушкой.

К великому сожалению новоиспечённой бабушки её не пустили в палату, пришлось разглядывать внука в окно, благо был второй этаж и тепло. Ксюша сообщила, что сын страшно похож на деда.

– А дед даже и не явился ни к внуку, ни к праздничному застолью, – поделилась обидой мать.

– Так, где же отец? Он звонил? – заволновалась дочь.

– Нет, – с чувством оскорблённого равнодушия произнесла Лидочка.

– Значит и к тебе папа не приходил? – задумчиво проговорила Лида.

– Нет, – держа в руках начавший хныкать драгоценный свёрток, огорчилась Ксения.

– Он говорил, что во чтобы то ни стало надо пойти к тебе, – недоумевала мать.

– Нет, его не было. Ты первая, после мужа, пришла. Сашка с ночной смены, прямиком ко мне. Набрал водки, сказал, что пошёл обмывать прибавление в семействе, оставив мне охапку цветов и огромную коробку конфет. Мам забери подарок домой, а то на цветы может быть аллергия, а шоколад мне вреден.

– Незачем Ксюшка тащить всё домой. Раздай в знак благодарности врачам и акушеркам.

– ОК! – раздосадованная плачем сына дочь ушла.

Лида вернулась домой, позвонила Потапу на работу. Дежурный ответил, что заступил на службу утром и не знает на работе ли экс начальник, через пару секунд сообщил, что сейчас его нет.

Обеспокоенная пропажей Лида позвонила Борису Кабанову. Их прекрасные отношения с Потапом сохранились и укрепились. Теперь Борис был взрослый самостоятельный мужчина, как в том же возрасте её муж. Дослужившись до майора, он возглавлял оперативную службу. Борис поднял трубку, Лида рассказала, что Потап не вернулся домой и всю ночь где-то пропадал.

– Что там стряслось? – обиженно спрашивала Лида, обвиняя в лице Бориса всю правоохранительную систему в срыве банкета.

– У нас? Ничего, – удивлённый незаслуженными обвинениями Борис и почесал затылок.

– Как это ничего? А где Потап? – уже окончательно рассердившись, прикрикнула Лида.

– Не знаю, – растягивая слова, пробурчал Борис.

Он клятвенно пообещал разыскать друга, почти отца, он всегда держал слово, тем более, когда это касалось начальника и его наставника. Обзвонив знакомых и соратников, Потапа Борис озадачился исчезновением.

На всякий пожарный случай он позвонил по телефонам больницы и морга. В больнице Потап не числился, а в морг ночью поступил неопознанный труп, предположительно с инфарктом. Внутри неприятно ёкнуло. Борис решил не брать к сердцу, прежде чем не увидит воочию тело. Для волнения не было видимых причин. Потап страдал от гипертонии, но чтобы вот так сразу инфаркт, не верилось.

Кабанов не любил специфическое место хранения тел, при возможности избегал посещений и до сих пор не понимал, как работают в пахнущем формалином морге патологоанатомы. Видимо их толстокожие как у слона сердца не чувствовали боли. Быстрым ходом он промчался по коридору, открыл тяжёлую металлическую дверь, поздоровался с Захаром, зачисленным в штат судмедэкспертом сразу после окончания университета.

– Вы Весельников? – протягивая руку, уточнился Борис. – Я Кабанов Борис. Вы по телефону говорили о трупе с инфарктом поступившем в эту ночь.

– Да. Захар, – он представился. – К вашим услугам товарищ майор. Есть такое дело, пройдёмте.

– Рад знакомству, – в спину ответил Кабанов, и руки у него на порядок похолодели. – Как работается, – задал он глупый вопрос.

Тощий Захар повернулся и пошутил:

– Выполняем план, – он прищёлкнул пальцами. – Только за перевыполнение премий не дают, – саркастично констатировал с утончёнными манерами ни то врач, ни то палач.

От чёрного юмора у Бориса зашевелились волосы.

– К Вам лучше не попадать. Искромсаете, изуродуете, как Бог черепаху.

– Полно те Вам, сударь. Им уже все равно. Они уже отдыхают в раю. А задача учёных определить, чего не жилось на этом свете обладателю прекрасного тела.

Они зашли в прохладное помещение, пахнуло трупным ядом и сладкой кровью. На металлических столах лежали покрытые тела. У Бориса внутри прокатился ледяной ком с автомобильное колесо. Ноги подкосились, он молил Бога, чтобы на столе не лежал Потап.

Старший напарник Захара стоял у стола. Борис поздоровался.

– Я, только что начал препарировать. Вон там ночной труп? – он махнул в дальний угол.

Борис отошёл от стола, чтобы не видеть, как ловко орудует скальпелем кровожадный медик.

– Я его ещё не смотрел. Только заступил на смену. Причина смерти не установлена, – он кинул печень на весы, крикнув помощнице, – Полтора килограмма.

– Я взгляну на него? – Борис вытер ладонью вспотевший лоб.

Захар медленно открыл тело мужчины, которого разрезали от лобка до впадины на горле. Вывернутые наружу внутренности ждали взвешивания на весах. Борис прикрыл рот рукавом, боясь вытошнить прямо на тело.

– Захар, не этот. Вон тот, в углу лежит, – он достал сердце и, измерив параметры, крикнул, – Триста грамм, девять на двенадцать.

Они прошли дальше. Борис взглянул под накидку и осел. Кудрявые волосы, волевой подбородок, кустистые с проседью брови, заострившийся нос, плотно сжатые в улыбке губы, лёгкая небритость, волосатая грудь, до боли знакомые черты безмолвствовали. Он инстинктивно прикрыл ему низ, прикрывая срам. Никто не должен видеть его друга, начальника в таком беспомощном состоянии. Челюсть Бориса отвалилась от изумления, он стоял в ступоре пока не очнулся.

Душа улетела в информационное поле, пополнив запас земных знаний, а бренное прекрасное тело сгниёт. Он снова взглянул на лицо, дотронулся, проверяя жив или нет Потап. Тело было холодным, без сомнения смерть прибрала к рукам его друга и миф о бессмертии снова подтвердился. Слегка оправившись от удара, Борис, заикаясь, позвал Володю – главного патологоанатома и поделился мыслями.

– Что-то мне не верится, что начальник милиции может просто так умереть от инфаркта, да ещё в день выхода на пенсию.

– Так это начальник? Соболезную. Я буду как никогда внимательным, отыщу причину. На первый взгляд видимых повреждений не было. Врачи констатировали смерть от инфаркта.

Судебный медик отмыл руки и подошёл к Борису, похлопал по плечу в знак поддержки и осмотрел кожные покровы лупой, детально исследовав каждый миллиметр. Под соском в зарослях волос он обнаружил тонкий кровоподтёк. Он показал Борису незначительную ранку.

– А это уже интересно, – он хмыкнул. – Возможно поранился сам.

– Володя сделай как можно быстрее заключение о смерти. Если это криминал, то надо срочно рыть.

Борис выскочил из морга как ошпаренный. Лицо горело словно после ожога. Он сел на лавку, оглянулся, чтобы убедиться, что его не видят и навзрыд заплакал. Его сердце прощалось с почти отцом. Он вспомнил всю свою жизнь связанную с Потапом. Освободившись от обиды, он резко поднялся, ему предстояла самая ужасная миссия – сообщить Лиде о смерти Потапа. Как это сделать он не знал, потому что сам ещё не верил в случившееся и пребывал в глубочайшем шоке.

Он вернулся в отдел, доложил новому начальнику что, скорее всего, будет необходимо возбудить уголовное дело. Чтобы выяснять подробности смерти, он пошёл в больницу, из которой Потапа доставили в морг, где рожала его дочь. Он отправился туда для опроса медперсонала, узнать подробности, возможно, кто-нибудь заметил что-либо необычное и подозрительное.

Медики не обратили внимания на уснувшего в углу человека. Его обнаружила уборщица, когда мыла пол. Мужчина лежал на боку у самого входа и мешал ей вымыть место под скамейкой. Она ткнула его в плечо.

– Чего разлёгся тут? Поднимайся, я помою, а потом снова ляжешь, – она пробурчала.

Мужчина неестественно отвалился на спину уронив руку, на неё смотрели стеклянные глаза. Поднялся переполох, экстренно сбежались врачи и медсестры, все любопытные кто был в то время в больничной приёмной.

Корчившийся от боли человек не редкость в лечебных стенах. У медиков притупилась бдительность к виду больных людей, для них это был привычный эпизод. Как оказалось, Потап в течение получаса был жив и находился в коме и если бы его вовремя заметили, то своевременная операция на сердце спасла бы ему жизнь. Время безвозвратно унесло жизнь. Смерть металась в поиске жертвы, и она её нашла. Врачам осталось только констатировать смерть от инфаркта, и отправить тело в морг.

Умирая, Потап жалел, что недостаточно долго боролся со злом, раз оно настигло его в самый счастливый день. Он бы вернулся в ряды милиции, спас бы ни одну жизнь и передал бы уникальные знания последователям. Людская небрежность и преступная халатность лишили его жизни.

Судьба забрала у Ксении счастье быть дочерью в момент рождения сына.

* * *

Лиду потревожил дверной звонок. Она смотрела по телевизору свой любимый сериал. Каждый раз она находила в фильме новые акценты и оттенки жизни. Жутко сентиментальный роман вызвал слезы. «Жаль, что прервали на самом интересном месте», – подумала она и пошла к двери. На пороге стоял Борис. Лида пригласила его войти. Борис снял фуражку, как-то по-солдатски вытянулся, отдал честь и произнёс:

– Примите наши соболезнования. Ваш муж вчера ночью был убит, – и по его мужественному лицу поползла скупая слеза.

Лидочка не понимала в чём речь.

– Зачем ты так шутишь Борис? – она злилась на коллегу мужа, но тот молчал, опустив голову.

Лида сползла по стене, он кинулся к женщине, подхватил на руки и отнёс теряющую сознание жену Потапа в дом.

Она ничего не слышала, только гул в голове мешал разбирать слова. Когда она очнулась, все краски жизни исчезли, кругом было чёрно-белое кино. Не повинуясь разуму, она выла как овдовевшая волчица. Её плач был слышен на всех этажах.

Чёрно белые дни сменяли друг друга. Она не помнила ни похороны мужа, ни количество людей, которое пришло проститься с ним, не помнила, как выписалась из больницы дочь, и казалось, могла даже забыть собственное имя.

Слух об убийстве экс начальника районного отдела милиции распространился в каждый закоулок городка, поэтому на похороны сошлось полгорода. Особенность городка заключалась в традиции хоронить всем миром уважаемых сограждан, все свободные от работы люди и стар, и млад приходили проститься. Такие же ряды людей выстраивались, провожая в последний путь привезённых в цинковых гробах солдат, погибших на афганской земле. Землякам была небезразлична смерть героя, они искренне рыдали как при потере родственника.